Знахарь Пролог Здравствуйте, уважаемые читатели! Давно чесались руки приступить к созданию новой истории, повествующей о новом герое в новом мире. Хочется немного иронично сказать: «Командир Коуди, вот время и настало! Выполните приказ 66!» Пусть я не клон и приказы никто не отдавал, но время настало, так как до завершения эпик-фанфика остались сущие страницы. Пальцы на клавиатуре будто сами собой начали набивать следующее произведение о жизни и становлении очередного героя — молодого человека, которому суждено преодолевать различные трудности. Мир не наш, но так похож замашками на все наши посконные, творящиеся за окнами и околицами неурядицы, что почти не отличается от знакомого всем оригинала. Так, чуть-чуть там кого-то пятьдесят лет назад недоубили, чуть-чуть здесь иначе сделали, а то и не сделали, а в основном не самая кривая калька. Понимаю, что немного, но пусть лежит, ведь к затравке обязательно что-нибудь добавится. Здесь был бета. Благодарю Михаила за правки. Пролог «…мир, как бы это пафосно не звучало, стоит на пороге глобального кризиса…». «…исследования человеческого генома приводят нас к настораживающим выводам, что запущенный природой обратный отсчёт вот-вот закончится. Слишком много разных „хвостов“ за миллионы лет прицепилось к нашей ДНК в процессе эволюции и когда-нибудь они наберут критическую массу, взорвав вид „Homosapiens sapiens“ изнутри. Лично я не верю современной теории эволюции, никак не объясняющей происхождение разума на планете, ещё меньше она затрагивает такое явление, как магия. Неандертальцы, кроманьонцы и другие гоминиды могут иметь разных предков.…природа индуцировала возникновение нескольких независимых друг от друга веток человечества, почему осталась только одна? Почему и от чего засохли остальные ветви? Только ли вследствие межвидовой борьбы? Неизвестно, как они развивались, как достигали пика развития, владели ли магией или какими другими потусторонними силами или же это явление стало результатом очередного этапа развития человечества и является сугубо его особенностью, об этом ни один исследователь не даёт внятного ответа. Также остаются тайной за семью печатями некоторые звенья эволюции, связывающие нас с австралопитеками и выходцами из Африки. Мне кажется, что наш вид намного древнее, если исходить из постулата, что первые приматы являются современниками динозавров…». '…статистика однозначно указывает на снижение иммунитета у всех слоёв населения во всех контрольных группах… …выборка, в том числе репрезентативная, по социальным группам рисует аналогичную картину. Попытки объяснить данный феномен с точки зрения воздействия на иммунитет использованием антибиотиков и различных пищевых добавок не выдерживает никакой критики…'. «…данные исследования могли бы показаться интересными программистам, которые наверняка бы провели параллель с накапливанием каких-либо системных ошибок в программном коде, боюсь только, что в случае с ДНК человека переписать программный код пока не в наших силах…» «…если рассматривать от большого к малому и наоборот, биосферу Земли можно условно поделить на различные органы, присвоив им те или иные функции, то возникает вопрос по предназначению людей и человечества, как части целостного организма. При взгляде на картину в целом, мы получаем только одно — раковую опухоль. Человечество — это раковая опухоль, метастазы которой добрались до самых дальних уголков биосферы и не стоит удивляться, что организм планеты борется с болезнью различными способами, включая вирусы и бактерии, мутации которых, не в последнюю очередь из-за техногенного воздействия, приобрели чудовищную скорость, а учитывая плоды исследования различных лабораторий, которые регулярно „сбегают“ в большой мир, сами клетки раковой опухоли, как ни странно, оказались у черты самоуничтожения, вот только вместе с ними может сгинуть весь организм, отравившись продуктами их жизнедеятельности. Трудно сказать, что послужит спусковым крючком: магия, очередной вирус, космическое излучение, выведенная в секретной лаборатории бактерия, но очередное массовое вымирание видов не за горами и „Homo sapiens sapiens“ имеет высокие шансы повторить судьбу мамонтов…» — Петров, ты чем тут занят? По-собачьи отряхнувшись от вездесущих капель дождя, так и норовящих пробраться за воротник, высокий светловолосый молодой человек с короткой стрижкой, одетый в чёрные кроссовки, такого же цвета джинсы и коричневую кожаную куртку поверх чёрной же водолазки, приподнял ленту оцепления перед мужчиной плотного телосложения в мышастого цвета двубортном пиджаке с отглаженными брюками, из-под которых выглядывали острые носы щегольских туфель из натуральной кожи. Любитель чёрного, до этого что-то увлечённо читавший на помятой бумаге, вместе с папкой выпавшей из небольшого рюкзака, который лежал на краю маслянистой лужи у его ног, сконцентрировал внимание на нарушителе спокойствия. Проведя чистым платком по широкой проплешине, выгрызающей каштановую с проседью растительность на широколобой голове, обладатель пиджака и квадратного подбородка протянул к молодому человеку лопатообразную ладонь, в которую тот вложил небольшую кипу листов формата «А4», подобранных с земли и асфальта дорожного полотна. Сверкнув холодными серо-стальными глазами, «плотный» пробежался взглядом по размытому тексту. — Не тем занимаешься, Паша. Личность пострадавшего установили? И почему дёрнули нас, а не полицейских со следственного департамента МВД? — Так точно, господин майор, установили. Из-за них, — молодой сотрудник потряс размокшими бумагами со штампом, верх которого украшал имперский двуглавый орёл. — Полицейские ищейки сразу сказали, что жмур вне их юрисдикции. Они не занимаются сотрудниками закрытых НИИ1, поэтому дёрнули нас. — Т-а-а-а-к, — процедил майор и, прищурившись, нехорошо посмотрел на машину следственного департамента полиции с отирающимися около неё несколькими сотрудниками «конкурентов». — Хорошо… позже мы разберёмся, кто, где и кем занимается и на ком стоял… Дальше, Паша, давай по личности. — У погибшего был с собой паспорт. Если верить ему, то под колёса угодил Грачёв Игорь Васильевич, тысяча девятьсот восемьдесят… — Ты уверен? — кустистые брови майора совершили восхождение к проплешине. — Так, отойди-ка… Прервав подчинённого на полуслове и отодвинув его рукой, старший следователь СИБ2 прошёл к лежащему на асфальте у «зебры» пешеходного перехода через дорогу телу, накрытому серой простынёй с проступающими на ней свежими кровавыми разводами. Откинув ткань, майор, играя на чисто выбритых скулах шишками желваков, несколько долгих секунд всматривался в обезображенное лицо мертвеца. — Кто был за рулём? Владельца машины по базе «пробили»? — вернув ткань на место, майор повернулся в сторону покорёженной серебристой иномарки, висящей на пне железобетонной опоры высоковольтной линии электропередач. Сама опора, некогда стоявшая в двух метрах от дорожного полотна, ныне с обрывками проводов лежала на земле рядом с помятым транспортным средством. — Копылов Степан Иванович, — зная требования начальства, молодой человек перечислил личные данные владельца автотранспорта. — Он же был за рулём, камеры наблюдения соседних магазинов зафиксировали ДТП. Свидетелей мы опросили. Сейчас ведутся поиски… — Что по остальным пострадавшим? — От удара электрическим током при падении опоры пострадал Чаровников Владимир Сергеевич семнадцати лет, ученик десятого класса Третьего городского общеобразовательного лицея… — Цел? — опять перебил майор, думая о чём-то своём. — Пацан? Цел, можно сказать, испугом и грязными штанами отделался, был бы он поближе к проводу, всё могло закончиться намного печальнее. Повезло, можно сказать. — А Игорю нет, — сам себе под нос сказал майор, — не будет у нас теперь генетика мирового уровня. Наталья не перенесёт… Нагнувшись, майор подхватил с земли мокрый лист, пригнанный ветром по луже, покрытой частой рябью. Брезгливо отряхнув с бумаги грязь с водою, следователь прочитал обрывок текста: — … анализируя грядущее, возникает вопрос о глобальном иммунитете человеческой расы, говоря другими словами — механизме защиты вида, как он выглядит фактически и гипотетически… Вот и мне интересно, что это за механизм… Над чем же ты работал, Игорёк, что так спешил? Глава 1 Границы восприятия Первая глава Границы восприятия — Меджаи! — Бадру, тучный надсмотрщик звучно щёлкнул хлыстом. — На колени, беременные ящерицы! На колени, я сказал! По мере приближения паланкина высокородной Алкандры, окружённого десятком меджаев — нубийских наёмников-охранников, строители канала, под ускоряющиеся щелчки хлыстов, опускались на колени, утыкаясь лбами и грязными патлами замусоленных париков в землю. Желая поглядеть на госпожу, Ласка чуть не схлопотал по голой спине вываренной кожей хлыста. — Ребу3, ты опять без еды мечтаешь остаться? — уронив мотыгу, рядом с Лаской на четыре точки хлопнулся темнокожий Рет, привезённый в Та-Кем откуда-то из Эфиопии. — Я не ливиец, — сплёвывая в песок тягучую слюну, Ласка в тысячный раз отмёл грязные инсинуации товарища в попытке приписать его к западным дикарям, живущим в пустынной саванне. — Ха, — едва слышно усмехнулся Рет, провожая взглядом потёртые сандалии воинов, вооружённых кривыми хопешами и короткими копьями. — Это ты рыжему чихну4 скажи из полусотни Пта. Такой же дикарь, как и пустынные выродки. — Сам ты грязный чимх5, — не остался в долгу Ласка, скосивший взгляд на лысых жрецов, пара которых, брезгливо кривя губы и высокомерно поглядывая на павших ниц строителей-рабов, следовала за паланкином высокородной госпожи. Бёдра служителей богов, блюдущих чистоту тела, были обёрнуты тонкой невесомой тканью из искусно обработанного льна, казавшегося воздушным и невесомым в отличие от грубых рабских тряпок и кусков шкур, воняющих потом, мочой и давно немытыми телами. — Не пялься, — опасливо шепнул Рет, сжавшись в комок под пронзительным взглядом шагнувшего к строителям меджая. Заметив непочтительность, телохранитель вполне мог огорбатить нечестивца тупой стороной копья, а за ним и толстяк Бадру плетей добавит и вечерний паёк урежет. Удовлетворившись испугом рабов, меджай вернулся к процессии, перед этим в злобной ухмылке голодной гиены оскалив жёлтые, стёртые до половины зубы. «Поди уж, — зло подумал Ласка, — я бы твой дрекол тебе в зад сунул и провернул!» — Что развалились, куски дерьма⁈ За работу! — раскрутил хлыст Бадру. — Плетей захотели, грязные собаки⁈ — Тварь, — обронил Рет, подбирая мотыгу. — Ты что-то сказал, грязное отродье Сэта, родившееся между мочой и калом и выпавшее головой вниз из «ворот» шлюхи, которая зовётся твоей матерью, — надсмотрщик ощерился редким желтозубым частоколом, давно истёртым вездесущими мельчайшими песчинками, от которых в Та-Кем невозможно было избавить еду. Бадру ловко повёл кистью руки, умело раскручивая хлыст, но ожидаемого сухого щелчка поперёк спины виновника неудовольствия столь важной личности не последовало. Вместо этого толстяк замер, напряжённо уставившись куда-то за спины рабов. Ласка невольно оглянулся. Важные меджаи и служители богов, с помпой прошествовавшие мимо стройки некоторое время назад, сейчас неслись обратно прыткими гепардами. Один из здоровяков, сверкая обнажённым хопешом в правой руке, левой придерживал тощий зад высокородной Алкандры, кулём перекинутой через плечо. Из двух жрецов остался один, где-то потерявший правую сандалию и измазавшийся кровью от выбритой лысины на голове до подола набедренной повязки, да и телохранителей что-то поубавилось в количестве. — Разбойники чихну! — зачем-то крикнул прихрамывающий жрец, задыхаясь от быстрого бега. — Много! — Откуда здесь взялись дикари? — дёрнул хлыстом Бадру под поднявшийся многоголосый шум. — Сэт за тобой прислал, отродье шакала, — довольно прорычал Рет, опуская мотыгу на голову замешкавшегося толстяка. * * * — Ра-арх! Сдерживая в глотке рвущийся наружу крик, Владимир подскочил над кроватью, по инерции продолжая искать взглядом серповидный клинок, выпавший из руки меджая, которого он насадил на копьё, будто кусок маринованного мяса на шампур. В Вовкиной голове всё ещё шумели дикие крики рабов, дорвавшихся до тел бывших хозяев. Всё равно убийство спишут на ливийских дикарей, напавших на беспечных господ ради наживы, ведь каждый знает, что за Алкандру могли заплатить золотом по весу или отдать выкуп бронзой. Либу6, что «чёрные», что «белые», охотно соглашались и даже требовали оплату за заложников клинками, ножами или наконечниками стрел и копий в виде мечей. — Ф-у-у, — Владимир провёл ладонью по липкой от пота груди. — В Египет я теперь точно не поеду. Брезгливо принюхавшись к воняющим подмышкам, он пошёл в душ, где, наскоро ополоснувшись и сменив пропотевшие боксеры на чистые, вернулся в маленькую спаленку. В раздумьях потрепав мокрый загривок, он собрал постельное бельё и принялся стелить новое. Его не прельщало спать на сырой от пота простыне. — Папахен опять будет рычать за постирушки, — сокрушённо вздохнул парень. — Да и пошёл он лесом. Пару дней продержаться осталось, а там — ауффидерзейн майн либен патер унд мутер. * * * «Внутренний голос, зовущийся интуицией, громко нашёптывает, что завтра я уйду так или иначе. Печально сие. Хочется наплевать на скребущихся в душе кошек, жаль, подлючий голосишка ещё ни разу меня не подводил. Остаётся надеяться на лучшее, хотя кому я что-то докажу? Врать самому себе не имеет смысла, ведь мой вылет восвояси предопределён и можно этот полёт совершить после направляющего пинка под задницу, а можно выместись на своих условиях. Лично мне предпочтительней второй вариант. Осталось окончательно решить вопрос с дверью. Хлопать или уйти по-английски? Впрочем, Серёне по барабану концерт, папахен даже заморачиваться не станет типом и причиной ухода, особенно после того, как я дал СИБовцам словесный портрет его старого кореша, что чуть не сбил меня на своём корыте. Кто бы знал, что он знаком с моим предком. Копылов на корыте, мать его. Туда ему и дорога, уроду. Ненавижу пьяных козлов за рулём, которые считают, что им всё на свете позволено. Папаня тоже любит дерябнуть пивца, прыгнуть за баранку и улететь на встречу с очередными 'партнёрами», а то, что его сын чуть Богу душу не отдал, как тот парень, что шёл впереди меня, старому гаду до фонаря. Ублюдок ему не интересен. Что поделать — ошибка молодости и бельмо на глазу обожаемой ночной кукушки, вьющей верёвки из Серёни. Конечно, я не Золушок, но широкой ложкой на четыре куска нахлебался дерьма из котла для нелюбимого пасынка. Диана от души отсыпала, хоть заешься. За всё хорошее выдала. Не простила мачеха свою бывшую подружку, первой накинувшую хомут на короткую шею папаши и пусть тот недолго таскал ярмо в лице Натальи Коноваловой, что выпирающим пузом затолкала жениха под венец, «пряников» плоду греховной страсти в моём лице хватило на всю оставшуюся короткую жизнь'. — Тьфу, паста заканчивается, — отложив ручку в сторону, Владимир легонько помассировал виски, потом круговыми движениями больших пальцев обеих рук тщательно прошёлся по собственному затылку. Внезапно навалившаяся головная боль постепенно отступила, оставив после себя затухающий барабанный бой в ушах и плавающие цветные пятна в глазах. Тревожный сигнал. Врач, осматривавший Владимира, что-то говорил о последствиях поражения электрическим током, которые могут «вылезти» не сразу, а по прошествии времени. Вылазят, похоже, две недели спустя. Хорошо, что он не шагнул на дорогу на засветившийся зелёный сигнал светофора, а чуть замешкался. Проволочка спасла жизнь. Задом отпрыгнув от визжащей шинами машины, пяткой правой ноги он запнулся о бордюр и покатился по мокрому от дождя тротуару. Визг, удар, скрежет, крики прохожих. При попытке встать, он упёрся руками в землю и чуть не задохнулся от разряда, пронзившего его от ладоней до левой пятки и правого колена, руки ослабли и тело получило свободу, чтобы до крови ткнуться лбом и носом в фигурную плитку. Уже позже он разузнал «интимные» подробности о «шаговом напряжении». И ведь главное, никакая интуиция в тот день его за душу не теребила и не выла на все лады. Благо ему сравнительно повезло оказаться не рядом с упавшими проводами, а чуть в стороне. А так, там бы он и остался при прочих равных обстоятельствах. Странно, что хватило одного взгляда для запоминания во всех подробностях вылезшей из машины рожи с прилипшей к губам сигаретой. Оглядев мутным взором «натюрморт», водила икнул и шустро ломанулся прочь дворами… Захлопнув дневник с чуть потрёпанными по внешним краям уголками, Владимир, будто впервые видя старый ежедневник, покрутил его в руках. Момент раздумий и неуверенности прошёл быстро. Решительно отодвинувшись от стола со старым ноутбуком, сиротливо притулившимся в углу на тёмной поверхности, должной изображать дуб, молодой человек вышел из летней кухни, совмещённой с гаражом, семь лет назад переделанной под его проживание, и направился к бочке, в которой густо дымилась собранная на участке сухая трава. Дневник, брошенный сверху, сначала пытался сопротивляться жару, лишь по прошествии некоторого времени начав жалобно шелестеть сворачивающимися чернеющими страницами. С каменным выражением лица понаблюдав за пламенем, лениво облизывающим бумагу, Владимир сходил в мангальную зону, откуда принёс бутылку «розжига», с которым дело пошло намного веселее. Опровергая высказывание Булгакова, рукопись через несколько минут прекратила существование, сдавшись перед напором голодного пламени и человеческим желанием уничтожить душу, излитую на линованные страницы. Хорошенько поворошив короткой пикой чёрные останки и кинув сверху новую порцию травы, Владимир вернулся к себе. — Уезжаешь, — войдя в комнату, Владимир будто гоночный болид на полной скорости, врезавшийся в бетонную стену, глаза в глаза столкнулся со взглядом невысокой зеленоглазой чуть рыжеволосой девочки. Не блондинка и не рыжая, застрявшая посередине пигалица с колдовскими очами, ткнула в брата указующим перстом. — Ничего от тебя не скроешь, мелкая, — усталая улыбка самым краем легла на уголки губ молодого человека. — Тут уже пусто, будто не жил никто, странно так, и ужасно пахнет старушечьей затхлостью, а не твоим парфюмом, — пожаловалась девочка, присаживаясь в старое, просиженное кресло. Владимир индифферентно пожал плечами, опускаясь на пуфик напротив сестры. — Я не хочу, чтобы ты уезжал! — А твоя мать с сестрой, напротив, не хотят, чтобы я оставался, — с горечью ответил Владимир младшей егозе. — Папаше глубоко по барабану, Викуля. Век бы ему меня не видеть, особенно после того, как я уронил его репутацию. Зачем, спрашивается, в своё время отсудил у мамани? Оставил бы с ней и не мучился. Алименты? Ха! Хотя той тоже плевать, нашла нового «папика» и сын побоку, даже проще — просто разведёнка после неудачного замужества, а не разведёнка с «прицепом». За семнадцать лет не навестила ни разу, хоть бы через дыру в заборе лицея одним глазом посмотрела, как её сын растёт. — Старшая на календаре дни до твоего дня рождения зачёркивает, чтобы не пропустить знаменательную дату. Ой, прости! — подхватилась Вика, покраснев щеками. Сколько Владимир себя помнил, она наедине с ним никогда не называла сестру по имени. «Старшая», «сеструха», «шкура» и «шмара» нередко перемешивались с иными кличками и прозвищами и никогда с Никой. Между сёстрами неоднократно челноком из ткацкого станка пробежала кошка со льва размером и мира не предвиделось даже в перспективе, настолько у Вики с Никой разнились характеры и были испорчены отношения. Папина и мамина услада лицом и фигурой повторяла мачеху в юности. Сходство было настолько высоким, что семейные оппозиционеры в лице старшего брата и младшей сестры задавались вопросом о подработке некоторых особ в центре клонирования или копирования, что, в принципе, одно и то же. Характером рыжеволосая голубоглазая красавица с модельной внешностью и фигурой также пошла в мать, а там делили пальму первенства прокачанные стервозность с меркантильностью. — Ты куда намылился? — спросила Вика, перестав сверлить брата взглядом. — В Н-ский филиал Московского универа, — нехотя ответил Владимир, не желая разрывать последнюю связь с семьёй. — В «Реальный», значит, а Тагил, Екатеринослав, Питер или Москву не рассматриваешь? — продолжала допытываться сестра. — Москву и Питер я не потяну по деньгам, отец до нуля урезал финансирование. При том конкурсе, что есть, чтобы удержаться и не вылететь, там надо реально учиться и зубами держаться за бюджетное место, а не совмещать работу с учёбой. Тагил и Екатеринослав хороши, но далеки, к тому же копии моих документов странным образом потерялись по дороге, а цифровые аттестаты университеты не устраивают. — Как потерялись? — удивилась сестра. — Напрочь! — усмехнулся Владимир. — Пон-я-я-ятно, — оскалилась мелкая язва, близко к сердцу приняв свалившиеся на брата проблемы, — мать постаралась, как пить дать. И не смей её оправдывать, я знаю, что это она, хотя доказательств у нас нет, зато есть тётка, работающая на губернской почте. Клавдия Михайловна запросто могла отследить письма. — Ладно, Шерлок Холмс в юбке, не переживай. Не пропаду. Я уже прошерстил Н-ские сайты и подобрал себе несколько неплохих вариантов с работой. Общагу от универа там дают, так что крыша над головой у меня будет. — Общагу? — вздёрнула бровки Вика. — Комнату в кампусе, не придирайся к словам. Кстати, в Москве и Питере с кампусами и общежитиями намного хуже, чем в Н-ске, Нижнем и Екатеринославе, да даже в Краснодаре. Это тебе заметка на будущее. — Думаешь, мама законопатит меня куда подальше? — А ты как думаешь? — саркастически усмехнулся Владимир. — Законопатит, — тяжело вздохнув, поникла головой мелкая егоза, — я-ж не эта шмара, елейно в рот маме и папе не заглядываю и глазки не строю. — Ладно, мелкая, иди ко мне, обниму тебя на дорожку, — Вова присел перед сестрой. — Как на дорожку⁈ — вытаращилась Вика. — Ты же завтра уезжать собирался! — Ночью поездом уеду, — пришлось пояснять внезапный экспромт будущему студиозусу. — Я закрыл и обналичил все страховки и от отцовского имени выгреб деньги из Фонда социального страхования. Вряд ли меня после этого погладят по голове, папик точно будет в ярости, а в Н-ске я их положу обратно, но уже сам и без боязни, что кто-то запустит в них волосатую лапу. Вот я и подумал, что не стоит дожидаться утра, а уйти сейчас на собственных условиях. — Пиши! — крепко обхватив его за шею, Вика всем телом повисла на старшем брате. — Обязательно. НИИ1 — научно-исследовательский институт; СИБ2 — Служба Имперской безопасности; Ребу3 (др. египетский) — ливиец (древние народы, разговаривавшие на берберо-ливийских языках, предки европеоидного населения Северной Африки, современных берберов); Чихну4 (др. египетский) — светловолосые (блондины) или светло-рыжие племена ливийцев; Чимх5 — (др. египетский) смуглокожие темноволосые (брюнеты) племена ливийцев. «Чихну» и «чимх» или темеху и техену — кочевые племена ливийцев, жившие и кочевавшие к западу от Нила и границ древнего Египта (Такем — чёрная земля). Либу6 (др. египетский) — одно из наименований племён ливийцев. * * * — Эй, Чара, ты сегодня идёшь с нами? — Ермолов Роман, главный заводила их учебной группы в университете, окрикнул Владимира по прозвищу. — Батон проставляется, девятнадцать имениннику стукнуло. Совсем большой стал! Девчонки тоже идут. Так как, идёшь или опять проявишь неуважение и преступно отобьёшься от коллектива? — Работаю, — привычно отбрехался от пьянки Чаровников, не поведясь даже на «женский вопрос». — Ты же мне платить не станешь, если меня уволят. — Я и кормить тебя не буду, жрёшь много! — гоготнул Рома, через пару секунд дружно поддержанный клевретами. — Такого лосяру попробуй прокорми, самому ничего не останется. Ладно, Чара с возу — кобыле легче! А то смотри, скидываемся по полтишке с брата, даже нищий потянет. — Не могу, форс-мажор, хоть я и не нищий, — закинув рюкзак на спину, развёл руками Владимир. — Се-ля-ви, Ермола, это у тебя ноблис оближе обязывает, а мы, пролетарии… — Пролетаете всё веселье, — весело заржал Ермолов, — мы, кстати, в «Эльбрус» идём, ты, главное, наши столики побыстрей обслуживай! Теперь стало понятно, зачем главный мажор сто тридцать первой группы затеял разговор. Наследник графа Ермолова изволил поглумиться, сволочь, пытаясь на публику показать быдлу его место. Знает, что за Владимиром не стоит папик с тугим «лопатником» и что тому приходится подрабатывать на нескольких работах, чтобы прокормить себя и прилично одеваться. * * * От обслуживания столиков с гоп-компанией Ермолы отбиться удалось на удивление легко. Не составляло труда сложить очевидное с вероятным, рассудив о некоторой ограниченной платежеспособности большей части собирающейся на кутёж компании. Если за кого Ермола и заплатит, то только за верных «шестёрок», увеличив толщину нацепленных на парней поводков, да за пару девчонок — первых красавиц группы. Остальные сами должны втискиваться в куцый бюджет, не у всех же папы графья с герцогами, дающие сыновьям на недельные карманные расходы по месячной зарплате высококвалифицированного рабочего. Соответственно, весёлая гопка завалится в зал для курящих с его недорогим бронированием столов, к тому же большая часть парней и часть девчат смолили аки камчатские вулканы, поэтому «Снежный» зал «Эвереста» отпадал сам собою. Отбрехавшись тем, что с трудом переносит запах табака, что, впрочем, соответствовало истине и в коллективе об этом нюансе прекрасно знали, Владимир уговорил администратора поставить его в «Снежный», направив в «Альпийский» зал не столь привередливого напарника. С чаевыми и там и там было примерно одинаково, чай не залы «Вершина» с «Олимпией», где обретается публика с иным уровнем достатка и общественным положением, но туда смертных-студиозусов не направляют. Блат-с! Только достойнейшим из достойнейших выпадает честь обслуживать высокородных господ, сиречь представителей сливок общества. Ну, вы понимаете, что это «свой» персонал, а не халдеи на разнос подносов для простых смертных. Всё, как везде. Как итог, Ермола со товарищи остался с носом. Владимир избежал насмешек с подковырками, правда это не уберегло его от гудящих рук и ноющей спины, зато вкрадчивый голос, предупредительность и расторопность принесли внушительные чаевые, оговорённым процентом которых он поделился с администратором зала, при этом иносказательно намекнув, что отдал половину заработанного в виде благодарности за избавление от табачного дыма. Дима-старшак, как его кликала молодёжь в белых передниках и накрахмаленных рубашках, принял подношение с мелким подвохом за чистую монету. Объём чаевых он не считал и подумал, что ему действительно отдали половину заработанного, не догадываясь, что ушлый подчинённый работает на перспективу. Хочешь жить — умей вертеться. По робкой зорьке отмахав метлой с лопатой в ближайшем жилмассиве, за сим сполоснувшись в душе, Владимир смёл на завтрак принесённые ночью из ресторана бутерброды и закуски, щедрой рукой отсыпанные поварами, после чего отдал дань Гармонии, покровительствующей искусствам и науке, отсидев в родной альма-матер три пары, а затем, разорив студенческую столовую на комплексный обед с тремя дополнительными булочками и двойным компотом, направил стопы в сторону очередной подработки. Деньги — зло, но без этого зла никто тебе не даст зимней кожаной куртки и ботинок. Тепло в этом году и так изрядно подзадержалось, подарив людям ясную сухую осень с яркими солнечными денёчками, наполненными жёлтыми листьями и лучами, греющими спины и бока, но дыхание подступающей зимы с каждым днём ощущалось всё сильнее и сильнее, треща по утрам хрустким ледком на редких лужах и посвистывая резкими порывами пронизывающего ветра, внезапно налетающего со всех сторон. Вроде только что было тепло, как уже хочется спрятать кисти рук в карманы и вжать шею в воротник куцего пальтишка, так что зимний гардероб был не прихотью, а суровой необходимостью. * * * Пелагея, старушка-живчик, она же главный наставник массажного отделения клиники народной медицины, принадлежащей «Московской народной клинике», находящейся под личным патронажем Императора, но, самое главное, под рукой одного из всесильных неназываемых дворцовых сановников, чтобы имя того лишний раз не трепали в народе почём зря, орлиным взором ясно-синих глаз, которые выбивались из тщательно лелемого образа древней ведуньи, пригвоздила к месту слушателей курсов, решивших связать себя с искусством массажа. — Итак, звать-величать меня Пелагея или Наставница, — хорошо поставленным голосом с глубокими обертонами оперной певицы не то сказала, не то пропела старушка, разом заставив заткнуться нескольких молодых людей, расположившихся на галёрке. Владимир, стоявший рядом с массажным столом, поправив шапочку, прикрывающую ёжик коротких волос и закрывающую лицо маску, широко усмехнулся. Да, голосом ряженая ведунья владела отменно, да и внимание публики она умела держать не хуже, чем выдавать не берущиеся другими людьми ноты. Сам, целую вечность назад будучи наивным зелёным слушателем впечатлился на первом занятии по самое «не балуй», завороженный голосом ветхой ораторши. Был у него такой опыт, правда воды с того времени утекло, хватит Чёрное море наполнить и пару кубических километров в Каспий или в Балтику перелить. Сегодня же ему выпала честь поработать ассистентом «Бабулечки», как ласково прозывали Пелагею доверенные люди и члены их маленького дружного коллектива. В миру ведунья, носящая имя-отчество Наталья Андреевна Вяземская и происходившая, если верить досужим слухам, «из тех самых Вяземских», выглядела лет на сорок моложе культивируемой личины, создаваемой с помощью театрального грима. Талантливо создаваемого, стоит отдать должное! Здесь липовая старушка была вне конкуренции, давая не сто, а две сотни очков вперёд любому сопернику. Впрочем, соревноваться с Натальей Владимир не собирался, зато с благодарностью, подкреплённой большой коробкой шоколадных конфет, взял у наставницы несколько уроков гримировки, которыми она щедро поделилась с любознательной порослью. Пригодится или нет, но лишним всяко не будет. Жизнь она такая — кривая во все стороны. Курсы же пригодились, не зря он за них отвалил два с половиной десятка целковых. Зачем молодой женщине понадобился скомороший фарс с личинами, Владимир не пытался узнать, давно и прочно уяснив взаимосвязь наименьшего знания и крепкого сна. Нравится Вяземской играть в ряженую бабку и нехай с ней. Лично с него не убудет. Владимир до поры до времени не догадывался, что Наталья на первом занятии взяла на заметку старательного юношу со взором горящим. Под её неусыпным контролем он успешно дошёл до финала курсов и от неё же получил приглашение «разнообразить досуг» во время, свободное от занятий. Прикинув «за» и «против», Владимир не стал отказываться от заманчивого предложения. Клиника работала до восьми вечера, и он вполне успевал за три, а когда и четыре часа, пропустить через свои руки нескольких клиентов или клиенток, попутно заработав на хлеб с маслом. Благо занятия заканчивались в три часа пополудни, оставляя вечно занятому студиозусу время перекусить, помыться, переодеться и добежать до приюта «волхвов». Конечно, будь он занят целый день, о другой работе можно было не думать, но бросать учёбу в угоду «народной медицине» и «целительскому мятию тела» в намерения Владимира не входило ни с какой из сторон, поэтому приходилось подрабатывать официантом в кафе и ресторанах, не чураясь метлы дворника, наводя по утрам порядок во дворах нескольких домов жилого комплекса, расположенного недалеко от кампуса родной альма-матер. Неудивительно, что молодой человек с подобным режимом и ритмом жизни вечно ощущал перманентное чувство голода, часто кусочничая на ходу и сметая всё, что положат на тарелку. С некоторых пор в боковом кармане рюкзака Владимир носил неразбиваемый металлический термос с горячим отваром, приготовленным по рецепту одного из работников клиники. Замшелый дед Панкрат на всю губернию слыл первым зельеваром, даже из заплесневелых мухоморов умеющим сварить любой отвар, который богатенькие «Буратины» с руками оторвут, да добавки попросят. Как бы Чаровников скептически не относился к народным рецептам, но в данном конкретном случае полностью признавал полезность запариваемого в кипятке высушенного гербария. Стоило выпить стаканчик, человек получал мощный заряд бодрости, после двух стаканов подряд существовала реальная опасность перейти в разряд электровеников, правда наутро веник с приводом из розетки превращался в больную размазню, с охами и вздохами слезающую с кровати. Что ж, за всё приходится платить, главное не злоупотреблять. Живя в ритме нон-стоп все последние месяцы, Владимир незаметно для себя и окружающих вытянулся до ста девяносто одного сантиметра ростом и до косой сажени раздался в плечах, а учитывая факт постоянной работы с экспандерами, мячиками и гирями в комнате, да физическим трудом на открытом воздухе, он неплохо оброс мышцами поверх костяка. Нет, Чаровников не стал качком, к чему он совершенно не стремился, но приятный глазу пропорциональный рельеф заимел. Покосившись на массажный стол, Владимир вздохнул, при всех статях и привлекательных внешних данных девушкой он до сих пор не обзавёлся. Бицепсом и кубиками пресса похвастать было не перед кем. Существовал ещё один немаловажный нюанс: Наставница ежедневно придирчиво осматривала ладони перспективного работника, дабы на них не оказалось грубой кожи и жёстких мозолей, способных оцарапать нежные спины клиентов с клиентками, поэтому Владимиру приходилось ухаживать за руками почище иной кокотки. Мази, кремы и вонючая, но крайне эффективная бурда в баночках, сваренная Панкратом, не давали рукам загрубеть. Мячи, экспандеры и прочие хитрости с упражнениями, подсказанные Натальей-Пелагеей, оказались из той же оперы — массажист не имеет права быть слабосильным белоручкой, ему чужие мышцы требуется мять, частенько аккуратно и нежно пробиваясь через слои жира, наплывающие с боков на спины. Или стекающие со спин на бока? В любом случае, попробуй, пожамкай чью-нибудь спину хотя бы час или два, у самого руки отстегнутся, напрочь отказавшись приставляться на место, поэтому поддержка себя в необходимом тонусе — первейшее дело, чтобы к закрытию клиники и уходу последнего клиента не остаться без конечностей. Зато и плюсы были. В силе рукопожатия с Владимиром давно никто не соревновался, силища в руках у него жила неимоверная. Ермола тявкал из-за спин верных псов, боясь нарваться на хук левой или прямой удар правой. Впрочем, колоду карт Чаровников ещё не рвал, но это пока. Да, плюсы плюсами, а гардероб, за исключением обуви, пришлось сменить полностью. Ни одна сорочка или штаны не выдержали этапа бурного роста. Если в ягодицах брюки сидели, будто влитые, то подстреленными птицами болтались над щиколотками. Сорочки и верхняя часть гардероба трещали и рвались из-за раздавшихся плеч и вытянувшихся рук. Сплошные траты, одним словом, где тут о масле задумываться, голую задницу и срам бы чем прикрыть. Задумавшись о своём, начало вводной лекции Владимир благополучно пропустил мимо ушей. Этап для него давно пройденный, поэтому неинтересный. К жизни ассистента Пелагеи-наставницы вернула крепкого телосложения девица, выдернутая лекторшей из первого ряда. Чуть прищурившись, Владимир оценил невольную модель, вынужденную сегодня изображать учебное пособие. — Что же вы смущаетесь, Ксения, полноте! — между тем ворковала наставница, подталкивая девицу к ширме. — Вам, милая моя, выпала редкая удача бесплатно получить то, за что наши клиенты платят приличные деньги. К тому же взгляните на это с другой стороны: прочие барчуки и барышни, рискуя заработать геморрой, вынуждены отсиживать ягодичную область на плоских лавках, вы же получите удовольствие от приятного массажа. Переоденьтесь за ширмой в специальную пижамку и ложитесь на столик. Гляди, милая, какой жеребчик там копытом бьёт, застоялся ужо, орловские рысаки от зависти горючими слезами умываются, а девки в зале от зависти к тебе зубами скрипят. Эх, будь мне годков на сорок поменьше… впрочем, к нашей лекции это не относится. Переоделась, молодец! Не бойся, мой ассистент не кусается, хотя кто его знает, — хихикнула «старушка», разрядив обстановку, — я бы кусалась. — Слушаем, записываем и запоминаем, уважаемые слушатели, — Пелагея обошла стол кругом, легким тычком в спину подтолкнув Владимира к распластавшейся на столике краснокожей от смущения девице. — Для начала я озвучу общие принципы массажа спины, а мой ассистент покажет их на нашей добровольной модели. Освоить простой массаж спины элементарно даже для неопытного человека, при этом техника проведения массажа принципиально не отличается для мужчин и женщин, но запомните, в домашних условиях вы можете делать только простой или расслабляющий массаж. Почему? Чтобы не навредить! Услуги целительского массажа имеют право оказывать только обученные специалисты, сдавшие строгий экзамен и получившие официальный сертификат медучреждения, проводившего обучающие курсы. Толька так и никак иначе, зарубите себе это на носу! Запомнили? Отныне это ваша первая заповедь — не навреди! Вернёмся к нашей теме. Наибольшая эффективность массажа достигается при правильной позе, посмотрите, как лежит Ксения, на ровной упругой поверхности, ладонями вверх вытянув руки вдоль туловища. Голова должна быть на одном уровне с телом и повёрнута вбок. Володенька, поверните… поверните, а не сверните, голову Ксении правильно. Вот так. Запоминаем, а не отвлекаемся! Молодые господа на Камчатке, если вы считаете себя непревзойдёнными мастерами массажа, то добро пожаловать на подиум, поделитесь с нами вековой мудростью и тысячелетним опытом. Не считаете? Хорошо если так, в любом случае деньги вам не вернут, если вы вылетите отсюда после ещё одного громкого слова, отвлекаться я больше не намерена. Продолжаем. При описанной выше позе массажисту проще наблюдать за реакцией пациента и выявлять наиболее проблемные зоны. Проблемные я сказала, а не эрогенные, как подумали некоторые озабоченные барчуки, судя по ухмылкам на их лицах. Вторая поза для массажа принимается сидя. Лучше всего для этого использовать стул с высокой спинкой. Пациент садится на стул лицом к спинке, сложив на неё руки, а уже на них склонив голову. Для удобства и при дискомфорте на спинку стула можно подложить подушечку. Массаж производится в трёх зонах… Володенька, покажите, в воротниковой, центральной и поясничной. Воротниковая зона занимает участок от основания черепа до верхнего края лопатки, за этой чертой начинается центральная, которая завершается на уровне нижней пары рёбер. Володенька… так, все разглядели? Поясничная зона идёт от нижней пары рёбер до копчика. Володенька правильно показывает, хотя некоторые продлили бы поясничную зону до ягодиц, но это в корне неправильно. Массаж всегда начинается с поясничной области с последующим движением вверх, акцентируясь в финале на шее. В среднем массаж спины занимает от двадцати пяти до тридцати пяти минут, наибольшей активности он достигает, если вы уделили внимание не поглаживаниям, а проблемным зонам, массаж которых вызывает дискомфорт у пациента или же когда мышцы в таких зонах остаются плотными и напряжёнными. Это не те мышцы, молодые баре с первого ряда, да и не спина там вовсе, вам надо повторить школьный курс анатомии. Важное напоминание, перед процедурой массажист обязательно должен тщательно вымыть руки с мылом, а затем воспользоваться специальным кремом для улучшения скольжения и предупреждения травмирования кожи пациента. Во время следующего занятия мы подробно остановимся на различных добавках, каплях и эфирных маслах, создающих дополнительный терапевтический эффект, а сейчас с вашего разрешения мы перейдём к основным техникам массажных движений. Володя… Битый час Владимир демонстрировал поглаживание, растирание, разминание, похлопывания и вибрацию, перед этим проведя этап подготовки с растиранием крема. За сим Пелагея рассказывала, а он демонстрировал, что спина — это податливое тесто под умелыми руками. Девица на столике давно расплылась медузой, иногда невнятно похрюкивая от удовольствия и неги. Что поделать, Владимир приучил себя любое дело делать хорошо, по крайней мере стремиться к этому, ведь нет предела совершенству, и Ксения, играя роль манекена, не была исключением. В конце лекции Пелагея остановилась на различных нюансах, акцентировав внимание слушателей на кожных инфекциях, прыщах, гнойниках и прочих противопоказаниях, а также отдельно упомянув, что беременным и кормящим женщинам массаж спины противопоказан. После окончания лекции, за работу ассистентом на которой ему обещали выплатить сумму, аналогичную получаемой за шесть сеансов массажа, Владимир, укатив столик и убрав ширму в угол импровизированной аудитории, собрался было сходить в душевую, всё же он нехило пропотел и не хотел пахнуть подобно приснопамятному орловскому жеребчику, но дойти до раздевалки с душевой кабиной ему было не суждено. На половине дороги бывший ассистент оказался мягко перехвачен Натальей-Пелагеей и препровождён в занимаемый ею кабинет, оказавшийся целыми апартаментами, состоящими из нескольких комнат и отдельного санузла. — Чем обязан, Наталья Андреевна? — предчувствуя недоброе, тяжело выдохнул Владимир, опускаясь на предложенный стул. — Владимир, ответьте мне, как давно вы видите и ощущаете хворь? — взяла быка за рога Вяземская. — Э-э, — Владимир, застигнутый врасплох, не нашёлся, что ответить. — С чего вы взяли, Наталья Андреевна, что я что-то вижу и что-то лечу наложением рук? — Подозревала до сего момента, а с сегодняшнего дня уверена полностью. Не буду тянуть кота за причинные места, открою маленький секрет, я давно знаю Ксюшу и на память могу перечислить её диагнозы. Знаете, Владимир, я больше, чем на сто процентов уверена, что обследование Ксении в клинике не подтвердит некоторых из них. — Классическая подстава с разводом. Мой не к ночи упомянутый папашка профи в данном направлении криминальной деятельности. От вас же я подобного не ожидал, Наталья Андреевна. — Что поделать, при отсутствии альтернатив, дающих гарантированный результат, иногда приходится прибегать к подобным методам, тем более в нашем случае криминальная составляющая отсутствует, не так ли? Владимир молчал довольно долго, обдумывая стратегию поведения с въедливой собеседницей, а то, что Вяземская вцепится или, точнее, вцепилась в него хуже иного клеща, он ни секунды не сомневался. Не та порода у «старушки». Перед кем-нибудь другим пусть маскарад разводит, не перед ним. Наставница, она же заведующая всея массажистами и некоторыми другими специалистами от народной медицины привыкла быть в курсе всего творящегося на подведомственной территории, всеми правдами и неправдами, где окольно, а где добрым словом и лаской аккуратно выпытывая подноготную сотрудников. Наталья Андреевна мастерски отводила чужие взгляды от разглядывания своей настоящей сущности. Он тоже некоторое время не мог разглядеть истинного лица «той самой Вяземской», а когда разглядел, сделал вид, что не понял и даже не знает, кто скрывается за толстым слоем грима. Зачем? Владимир бросил быстрый взгляд на даму напротив, отвлекшуюся на какое-то движение за прозрачной гранью оконного стекла. Пора самому себе надавать крепких затрещин и подзатыльников за не к месту проклюнувшуюся доверчивость и расслабленность. Дома он привык взвешивать каждое слово и выверять любой шаг, рассудительность не по возрасту, такт и предусмотрительная осторожность в поступках были его вторым «я», чтобы не вляпаться в очередной скандал с мачехой, тем самым вызвав неудовольствие вызверившегося папашки. Нрав у около криминального авторитета никогда не отличался кротостью, скорее брал крутостью, но тут отеческая коса звонко бряцала о крепкий сыновний камень. В девяти случаях из десяти затеянный Дианой скандал или каверза улетали в свисток, что само по себе не прибавляло любви к непокорному пасынку, который целеустремлённо и методично отстаивал собственную независимость. Вот и здесь стоило вести себя аналогично, но он с чего-то решил, что отсутствие мачехи у горизонта компенсировало все его мытарства и можно спокойно выдохнуть. Оказывается, нельзя! И на «воле» хватает зубастых крокодилов, готовых откусить не только палец с рукой. Они всю жертву целиком не прочь заглотить, причём не жуя. Надежды на лучшее? Ну-ну, не в нашем серпентарии. Посмотрев на дерущихся за окном воробьев, Владимир несколько раз сжал ладони в кулаки, думая о том, что его эксперименты с проснувшимся даром не могли не остаться незамеченными. Молва о юном, но умелом массажисте уже стала потихоньку растекаться среди завсегдатаев клиники во все стороны. У дарования начал формироваться свой круг клиентов, которых он старался незаметно подлечивать, даже граф Ермолов, высоким штилем с французскими и английскими оборотами хуля высокую загруженность, старался минимум один раз в неделю заскакивать на «огонёк». Боли в спине, частенько мучавшие высокопоставленного чиновника, поджав хвост отступали после встречи с руками молодого человека. Работа есть работа, а делать её Владимир привык хорошо, загоняя в глубь души неприязнь к высокомерному аристократу и отцу недруга в одном лице. А если откинуть всё лишнее и наносное, взглянув на ситуацию незамыленным взором, то, что ему может предъявить Вяземская? А ничего! Все её доказательства притянуты за уши и рассчитаны на испуг неопытного юнца. Последний вывод Чаровников делал не на основе собственных умозаключений, а опираясь на обширный опыт героев сновидений. Никто, никогда не узнает о его снах, в которых он выступал в роли стороннего зрителя, наблюдающего за жизнью предков, иногда проживая особо острые моменты от первого лица. Ласка, бывший раб властителей Та-Кем — Чёрной Земли, обрёл свободу, сколотив банду из освобождённых невольников, питавших к египтянам самые искренние чувства, среди которых не значилась любовь, и присоединившись к чимху, совершавших набеги на восточных соседей пока те не послали по их души сотни меджаев и тысячи воинов. За несколько лет кочевой жизни Ласка превратился в настоящего жителя саванн и пустыни, научившись обходиться малым и выживать там, где другой отдаст душу Сэту или его сыну Анубису, но пришелец с далёкого севера будто бы находился под покровительственной дланью красноглазого бога-воина. Ни Ласке, ни его подельникам было невдомёк, что их светловолосый предводитель находится под покровительством высших сил, иначе они бы давно сгинули в пустыне и стали кормом падальщиков, хотя и так почти весь отряд с половиной племени чимху полёг от копий и хопешей воинов фараона. Жалкие крохи выживших откочевали к морю, где их периодически поджидали корабли скупщиков добычи. Островные торговцы не отличались разборчивостью, задёшево скупая льняные ткани и медные изделия, захваченные разбойниками. В тот день, спасаясь от погони, Ласка нанял корабль за золото, погрузив на борт кого можно и безжалостно вырезав тяжело раненых товарищей, подарив им лёгкую и безболезненную смерть. Лучше так, чем живьём изжариться на чёрных, раскалённых от солнца каменных плитах у ног статуи Анубиса. На пятую ночь беглецов попытались превратить в рабов, но выкинув за борт трупы бывших хозяев скорлупки, Ласка сам стал господином нескольких выживших торговцев… На море ему по-прежнему покровительствовали боги, ничем иным нельзя объяснить сказочное везение, позволившее утлому судёнышку доплыть до Сирии, а его пассажирам избежать участи рыбьего корма. Сам главарь и вождь в одном лице, полагал, что, научившись у жрецов счёту до десяти, он показывает окружающим умения вполовину меньшие. Даже рыжеволосая красавица Отка, ставшая женой Ласки и подарившая ему пятерых детей, не знала всех тайн мужа. Лишь сыновья и дочери догадывались о силах отца, который, находясь на краю жизни и смерти обрёл дар видеть невидимое обычным людям. Дар закрепился в семье, получив продолжение в детях. Уважаемый в купеческом и военных сословиях города Абда глубокий шестидесятилетний старик упокоился в каменистой сирийской земле, так и не добравшись до родных земель, просто не зная, где они находятся, ведь путешествие Ласки на юг оказалось намного длиннее, сохранившегося в памяти отрезка. Заработав репутацию свирепого воина и удачливого торговца, пришелец, возглавлявший небольшую группу людей, заслужил уважение чернявых жителей приморского городка. В нём он и остался до конца своих дней и только один из правнуков Ласки вместе с купцами доберётся до причерноморских степей… Владимир, упираясь ладонями в колени, сидел подобно немой статуе, почему-то прогоняя в памяти сны и думая об уроке, который ему преподал древний старик, доживший до глубоких седин. Раскрываться полностью и даже наполовину перед хваткой дамочкой нельзя ни в коем случае. Хватит и трети, к тому же он тоже может прибегнуть к шантажу, только надо ли? Вяземская и так наказана достаточно, заполучив «проклятье ведьм». Не его собачье дело, где и как аристократка схлопотала тёмную печать, но давно надо было держаться с ней осторожно, а не постфактум прикидывать варианты, к тому же ему выпадает неплохой шанс «подоить» мадам на знания, а это тот багаж, который отличается высокой ликвидностью при любой экономической ситуации. — И что же ты молчишь? — добавив в голос елея, разомкнула уста «старушка». — Жду, — расслабленно навалился на спинку стула Владимир. — Ждёшь⁈ — плеснула удивлением Вяземская, ожидавшая иной реакции от молодого человека, застигнутого над чем-то, как ей казалось, предосудительным. — Чего же? — Предложений, естественно! — вальяжно кивнул парень, переходя на диалект одесского рыночного торговца. — Таки шо вы имеете мине предложить? — Шутки шутишь? — пробитым колесом зашипела Наталья Андреевна. — Шутки, я? По-моему, это вы с чего-то решили мистикой заняться, приписав мне потусторонние силы. Идите, сдавайте свою девочку эскулапам. Давайте-давайте, не стесняйтесь! Боюсь, у вас не получится внятно объяснить им, куда запропастились некоторые старые болячки, а я, Наталья Андреевна, умою руки, уйдя в гробовую несознанку. Что тогда? Хотите знать? — Вяземская скрипнула зубами. — А ничего! В этом цирке вам выпадет роль клоунессы и кривляющегося фигляра, а мне зрителя. Один нюанс — представление не смешное. Вам нечего мне предъявить, да и с предложениями, как я погляжу, не густо. Идите других подставляйте и лохов разводите, а мне ещё доклад и курсовую работу писать и так из-за вас задержался. Честь имею! Встав со стула, Владимир направился к выходу. — Стоять! Тебя никто не отпускал! — замогильным голосом, пробирающим до мурашек и корки льда между лопаток, донеслось со стороны собеседницы. Обернувшись, Владимир встретился с горящим взором преобразившейся женщины, в чертах которой теперь проскакивало нечто потустороннее. — А мне не требуется ваше разрешение, — «на четвёрочку» открылся он, распахивая дверь. — Тем более после подобной демонстрации. К тому же мой рабочий день давно закончился. Деньги перечислить не забудьте. Счастливо оставаться. Рублёными фразами он отбил атаку ведьмы на разум, чуть помедлил и перешагнул порог. Если он им нужен, пусть раскошеливаются, а работать за «спасибо» и поддаваться на шантаж он не нанимался. * * * — О, Чара! — завидев Владимира, радостно осклабился Ермола из-за спин шестёрок, замявшихся при виде Чаровникова, быстрым шагом приближающегося к их разбитной троице. Если нагловатый индивидуум за спинами смущённых парней лучился весельем и оптимизмом, то о себе Степан и Виктор подобного сказать не могли. Как бы они не пресмыкались перед «графёнышем», как они его называли в своём узком кругу, остатки совести продолжали острыми когтями скрести души ребят, а после ночной выходки, зачинщиком которой являлся патрон, эфемерная субстанция отрастила не просто коготки, а натуральные когтищи! — Как поработал, не устал? Бабла много нагрёб? Улыбнувшись Ермоле открытой детской улыбкой, будто лучшему другу, хотя внутри у него всё клокотало от бешенства и ненависти, Владимир ужом ввинтился между клевретами главного маменькиного сынка и понтореза группы. Смачный щелчок, ознаменовавший встречу кулака и носа, испуганной птицей воспарил к потолку холла. В следующий миг, хлюпнув юшкой, Роман Ермолов прилёг на пол в непреодолимом желании исследовать трещинки на засиженной мухами лепнине сводов учебного заведения. Следом за шефом аналогичное намерение проявили Степа Крюков и Витя Малых. Почему-то кулаки Чаровникова волшебным образом настраивали всех на философский лад. — Долг платежом красен, Ермола, — каркающий голос Владимира, склонившегося над поверженным врагом, разорвал повисшую в холле тишину. Резко загомонили ошеломлённые свидетели молниеносной расправы, завизжали присевшие от страха и шока девчонки. — Что здесь происходит? — растолкав студентов объёмным пузом будто ковшом экскаватора, к центру действа пробился Данилюк Роман Викторович, декан факультета. — Воздаяние, Роман Викторович, здесь происходит воздаяние, — обернулся к декану Владимир. — Я вам покажу воздаяние! Я вам такое воздаяние покажу! — басовитым гудком паровоза заверещал декан. — Немедленно все ко мне в кабинет! Кто-нибудь, дайте Ермолову платок! * * * Тут начался галдёж и лай, и только ректор, заглянув в деканат, поморщился и, махнув рукой, вышел в приёмную декана, откуда позвонил графу. Престарелый чиновник имел немалый вес в губернском управлении и ссориться с ним ректору и декану было не с руки. Что послужило причиной этого безобразного инцидента они конечно разберутся, и, скорее всего, причиной драки стала очередная выходка отбившегося от рук несносного отпрыска высокопоставленного бюрократа, но вопрос имеет все шансы подобно Колобку перекатиться в политическую плоскость. Тут не надо иметь семи пядей во лбу, тут понимать надо! Граф, пусть не легко и просто имеет возможность существенно передавить поток государственного финансирования учебного заведения, так что выбирать сторону не приходится. * * * В то же самое время, слушая срывающиеся на фальцет вопли декана, Владимир жалел, что не сумел удержаться и не дотерпел до конца пар, после которых можно было подкараулить Ермолу за территорией их альма-матер и навалять там. Черт, сам себе проблем подкинул и, похоже, серьёзных. С другой стороны, пусть так, ночью бы он Рому убил — удушил, как Отелло Дездемону или свернул бы ему набок дурную головёнку, будто птенчику. Графёныш таки сумел подловить смену Владимира в ресторане и занять один из обслуживаемых парнем столиков. С того момента начался персональный ад Владимира, вынужденного терпеть хамство клиентов и многократную смену блюд, от которых, презрительно оттопырив нижнюю губу, отказывался привередливый клиент со товарищи. Самого Ермолу и прилипал можно было и потерпеть, чай не первый подобный гавнюк в ресторане, и похуже встречали, но эта тварь непременно всем и каждому растрезвонит, как он потоптался по эго непробиваемого Чары, что было во сто крат хуже некоторых гостей заведения, упившихся в хлам, которых приходилось выносить на руках, а кого-то только прибытие околоточного с дежурным нарядом медвытрезвителя на «воронке» успокаивало, да и то не всегда. Впрочем, Ермола с прихлебателями пил в меру. Где-то через два часа графёныш о чём-то переговорил с администратором зала и по-английски слинял, сделав вид, что вышел покурить в специально отведённую комнату. Стёпа и Витя, ушедшие в туалет, назад более не вернулись, зато администратор Костя, которого за глаза все кликали Бобром из-за крупных верхних резцов, сходу наехал на Владимира, обязав заплатить за приглашённых в зал друзей, которые умудрились откушать и выпить на половину месячной зарплаты официанта. По началу Чаровников оторопел, о каких друзьях ему втирает в уши Бобёр, включившись после того, как ему под нос сунули неоплаченный чек с пятого столика. Владимир еле сдержался от сарказма в лицо пышущему гневом начальству, сходство которого с полуводным грызуном становилось неоспоримо при задирающейся вверх верхней же губе, объяснив тому «на пальцах», что сбежавшая из заведения троица к его друзьям никаким боком не относится. Одногруппники — да, недруги — скорее всего, тем более у заносчивого отродья до сего дня ни разу не вышло как-либо насолить Владимиру, в котором Рома видел конкурента за лидерство в группе, но друзьями ни Ермолов, ни его прихлебатели Чаровникову не являлись. В конце концов, на потеху публике, Бобёр вынес конфликт из подсобки в общий зал, крича и набрасываясь не внешне невозмутимого подчинённого, который ловко отбивался от претензий администратора, аргументированно доказывая их неправомерность. Возможно, в другое время и в другом месте Чаровников бы и добился правды, но в эту ночь ему пришлось на личной шкуре познать соль выражения: «Вчера искал правду на работе, сегодня ищу новую работу». Поняв, как он некрасиво выглядит со стороны, Бобёр вместо того, чтобы отступить, закусил удила, сбегав на второй этаж к руководству, откуда прискакал с писулькой на увольнение непокорного халдея с удержанием у него из зарплаты стоимости всего съеденного и выпитого «товарищами». Забрав у Бобра ещё теплый листок принтера с синей печатью, Владимир сходил к охране, где ему сочувствующие секьюрити перекинули на внешний носитель записи камер наблюдения за последние четыре часа. Оставлять просто так самоуправство он не собирался, планируя написать заявление в Имперский комитет по трудовым спорам. Пусть правды он не добьётся, но крови Бобру с хозяевами ресторана попьёт. Зря они думают, что им всё просто так сойдёт с рук с увольнением подчинённого, руководствуясь оговором администратора, которого Владимир перед тем, как хлопнуть дверью, проклял напоследок, наслав с резко нагревшейся руки тёмное облачко на выпирающие резцы главного ресторанного грызуна. Оставшись без денег и работы, он оставшуюся половину ночи не мог уснуть, накручивал себя. Всё-таки увольнение изрядно шибануло по нервам молодого человека, в голове которого теперь главное место заняли месть и гнев. На пары Владимир не шёл — бежал, в уме прокручивая различные варианты расплаты, среди которых не значилось мордобитие, но стоило ему увидеть похабную ухмылку Ермолы, как перед глазами встала красная пелена. Остальное вы знаете. В кабинете декана Владимир окончательно пришёл в себя, лихорадочно просчитывая последствия необдуманного поступка. Если пружину долго сжимать, а Ермола слишком долго сжимал его «пружину», то срыв неминуем, вот он и сорвался, откровенно доведённый до ручки. Вчера в клинике он отделался лёгким испугом, воспользовавшись чужим опытом, сегодня набивает собственные шишки. Одна радость, нос Ромчику он свернул капитально, да ещё вложился в удар чёрной яростью. — Роман Викторович, берите виновников и пройдёмте ко мне, — заглянул в кабинет ректор, — через пятнадцать минут подъедет Георгий Романович, он просил без него не начинать. И отведите Романа в уборную, а то он несвежего вурдалака напоминает. — Очкового енота он напоминает, — про себя, едва слышно, буркнул Владимир, которому приезд графа ничего хорошего не сулил. — И енота, — почти в унисон добавил ректор. — Вряд ли его превосходительство признает в этой смеси родного сына. — Как бы старика удар не хватил, — ещё тише прошептал Чаровников, отрывая пятую точку от нагретого ею стула. Сам того не подозревая, помянув старый, отменённый ещё в прошлом веке табель о рангах, ректор расставил точки над «i». Мгновенно прояснив вопрос о том, кто «настучал» и о том, что ожидать виновнику в свете открывшихся обстоятельств. Читать между строк умели если не все, то многие. — Готовься, Чага, — прогундосил Ермолов-младший, — ского ты отсюда вылетишь, как пгобка. — Но ты же останешься, — улыбнулся ему Владимир, — значит, мы ещё не раз встретимся за углом. Мне-то уже всё равно, а тебе опять портрет в центральном холле имения переписывать на новое лицо. Ходи и оглядывайся. Как тебе перспектива? Вздрогнув от картины возможного будущего, Ермолов резко прибавил шаг и скрылся за дверью мужского туалета. — А вы, мальчики, — Владимир придержал за плечи обоих клевретов «графёныша», — так и будете до Страшного суда за Ромочкой поноску таскать? Что ж, удачи в этом нелёгком деле. Знаете, мой, не к ночи упомянутый, папахен говорил, что шестёрки, за счёт которых самоутверждаются их боссы, либо умирают первыми, либо идут за решётку за прегрешения боссов. Смотрю, вы уже выбрали. Извиняйте, братцы, передачки я вам таскать не стану. Разбор в кабинете ректора проходил почти в камеральной обстановке. Граф сходу потребовал отчислить негодяя, поднявшего руку на его сына. Негодяй должен быть примерно наказан! — Полностью с вами согласен! — прервал разглагольствования чиновника Владимир. — Тогда ответьте мне, как бы вы наказали мошенника, наевшего в ресторане на несколько сотен рублей и не заплатившего ни копейки? К тому же мошенник оказался настолько бесстыж и нагл, что повесил свой долг на невинного человека, которого из-за этого лишили работы и зарплаты. Скажите, Ваше превосходительство, как представитель закона, что бы вы сделали? Подозревая подвох, граф ответил обтекаемо, ввернув в ответ фразу о том, что посадил бы мерзавца за решётку, но сейчас он ведёт разговор не мелких проходимцах разного пошиба, а об избиении единственного наследника. Больше Владимиру ни слова не дали сказать в своё оправдание, настоятельно попросив выйти за дверь. Обсуждение за закрытыми дверями длилось недолго. Граф и ректор уложились в три минуты. Вскоре Анастасия Константиновна подняла трубку, молча выслушала приглушенный бубнёжь с той стороны, подхватила из принтера несколько гербовых бумаг и, стрельнув в сторону Владимира сочувствующим взглядом, скрылась за толстой дверью из морёного дуба. — Прошу ознакомиться, — выйдя от ректора буквально через тридцать секунд, секретарь передала Владимиру красную папку с парой листов бумаги. — Приказ на отчисление, — быстро пробежал взглядом по тексту парень. — С подписью и печатью даже. Ни согласования студсовета, ни резолюции профсоюза. Быстро, оказывается, у нас дела делаются. Разрешите я оба экземпляра оставлю себе? Не дожидаясь ответа, Владимир быстро убрал листы в рюкзак. — Что вы себе позволяете⁈ — подскочила со своего места очкастая гюрза в юбке, из взгляда которой испарилось показное сочувствие. — Я это так не оставлю! Притопнув от возмущения ножкой, она метнулась в кабинет шефа, не добежав до него буквально нескольких шагов. Скрипнув массивными латунными петлицами, дверь сама открылась ей навстречу, выпуская из обители ректора графа со свитой из бывшего декана и присмиревшей троицы. — Скажите, Ваше превосходительство, — заступил дорогу графу Владимир, — каково это отмазывать от наказания сына-мошенника? Вы ведь, по закону, должны упекать проходимцев за решётку. Совесть нигде не корябнула? — Вы сами уйдёте с дороги или мне вызвать полицию? — презрительно спросил Ермолов старший. — Вам мало отчисления? Я могу обеспечить вам дополнительные неприятности. Радуйтесь, что я не пошёл дальше, молодой человек. Вы ведь в массажном кабинете работаете? Работали, я хотел сказать. — А вы спину у меня лечите, лечили, я хотел сказать, — поведя ладонью, Владимир, не прикасаясь к графу, вытянул из него всё тепло, что он вливал в больную спину ранее, неуловимым движением погасив желтоватый свет вдоль позвоночника чиновника. — Знаете, ваш сын получил за дело, и не я, а он ещё прибежит извиняться, да и вы тоже. Помяните моё слово. Честь имею. — Только я не столь милосерден! — расшибая костяшки в кровь, саданул по стене Владимир, выйдя из приёмной. Пять минут назад сидючи напротив секрекобры, со скоростью пулемёта, наяривающей по клавиатуре, он пришёл к мысли слить копии записей журналистам, параллельно осчастливив бульварных писак и сетевых издателей. Будто пятой точкой чувствовал, что граф не остановится на универе, а для укола ректора хватит копии приказа. Боже, как вовремя он смылся из приёмной! Слава богу «Настенька» на время оторопела, забыв, зачем она побежала к шефу. И слава богу ему хватило ума не растрезвонить о видеозаписях из ресторана. Граф давно занозой в заднице и костью в горле сидит у некоторых консервативных демократов, им похождения сына политического противника тоже понравятся, да и спина у Ермолова скоро начнёт трещать, напоминая о себе ноющей болью. Если в писаках и местечковых политиках Владимир не был уверен, то в себе не сомневался. Наталья Вяземская пыталась узнать у него границы восприятия. Настырная дама разглядела только поверхность айсберга, остальное скрылось в тёмной воде. С некоторых пор Владимир видел поражённые участки организмов клиентов, по цвету аур достаточно точно определяя болезни. Не всё он знал и умел лечить, не хватало знаний и опыта, но простые наложения рук и вливание через них энергии убирали многие болячки. Сегодня ночью и утром у него открылась новая грань таланта. Как оказалось, энергию можно не только вливать. У старого графа он её забрал, а Бобра и Ермолу приголубил какой-то гадостью, настолько он был зол на обоих. Надо осторожней со всей этой чертовщиной, хотя с мистикой можно разобраться позже, сейчас же первоочередной задачей стоит поиск жилья в сети и поход в кампус за вещами пока их не вышвырнули на помойку по указанию коменданта. Приняв решение, Владимир направился на выход из главного корпуса университета. Глава 2 Надежды и чаяния БЕЧЕНО! Низкий поклон Михаилу и Nikolay kir за их труд! Глава вторая Надежды и чаяния Гостимир, в крещении получивший имя Георгий, придержал коня. Ласково похлопав жеребца по шее, он обернулся к Гюре: — Глянь, тиун1, кто к нам ныне пожаловал. — Осади, — сверкнув прорехой в зубах, и почесав лопатой пятерни густую чёрную бороду, тиун подал коня вперёд. За тёмный волос и угольную сажу бороды тиуна за спиной кликали Гавраном2, а вдругорядь, за крутой нрав и склочный характер, Хазарином костерили. Сплюнув на снег, Гостимир, пропустил княжего отрока3 поперёд себя, пусть сам с волхвом лается, тем паче тиун родом с вески, чей заострённый тын вырос на пути полюдья4. Да и зазорно ему, гридню, пустобрешеством заниматься, пусть этот языкастый ловкач сам отдувается. Не велика честь! — Кметям махни, пущай налучни проверят, старому пню хватит ума леших по кустам и ухабам рассадить, — бросил за спину Гюря. — Стрелки на тетивы наложить? — Гостимир сделал условный знак воям, дюжина которых ловко соскочила с саней и волокуш, на ходу извлекая луки из налучней и готовясь к бою. — Пущевай наложат, лишним не будет. Тем временем белобородый старик с длинным посохом, аки по гладкой дороге, миновал засыпанную снегом поляну. — Гюря Вышатич, по здраву тебе, — поклонившись, низким баритоном промолвил старец, который, как помнил Гюря, был седея луня уже в далекие, босоногие детские годы тиуна. Два десятка лет минуло с той поры, как Гюря покинул родную веску, а старый пень, кажется, нисколько не изменился, даже морщины остались те же, не уйдя глубокими оврагами в чело и ланиты5, лишь деревянной сохой сорвав неподатливый дёрн с кожи Ведагора. — С добром ли пожаловал иль с худом? — И тебе не хворать, Ведагор, — не слезая с коня, дёрнул подбородком всадник, от чего острый кончик его бороды мелко затрясся. — Да как сказать, кому как. Пронзительно-синие глаза волхва потемнели аки грозовая туча, но кипящий котёл гнева на высокомерное пренебрежение и нарушение тиуном всех писаных и неписаных правил не расплескался наружу. — Поведай тогда, с чем пожаловал. — От чего же не поведать, — похабно ухмыльнулся мытарь, — князь, отец наш, заповедовал с отказников вдвойне взимать, а коле откажутся и противиться начнут, сечь нещадно. — Не по правде то! — пристукнул посохом Ведагор. — Князь по шкурке с дыма6 и по монете с рала7 взял. Весь и летом платила кормлением, когда княжий воевода на стругах с ратью шёл. Мы же дружину у князя на защиту не звали ни разу, сами от лихих людей отбиваемся, — грозно намекнул волхв, всем видом показывая, что в «лихие» люди легко могут записать и Гюрю с кметями. Один неосторожный шаг или слово и полетит стрела с костяным или калёным наконечником. — За что двойной оброк? — Где ты ту правду узрел, старик? Правда давно за князем, как он речёт, тако и будет. Прими свет истинной веры, Ведагор, — одним глазом наблюдая за взмывшим в небо тёмным дымным облачком далеко за веской, доверительным тоном, будто предлагая великое благодеяние, сказал Гюря, свесившись к служителю богов. — С принявших крест велено подати не емати8. Вместо ответа Ведагор стрельнул взглядом в сторону вески, за которой начинало подниматься зарево подпаленного капища. Через несколько ударов сердца ветер принёс отзвуки истошных людских криков и звон металла. Гюря не успел ничего понять, как мир в его глазах взорвался цветовыми всполохами от врубившегося в переносицу окованного навершия посоха, а небо поменялось местами с землёй. До того, как наступила спасительная тьма, в уши тиуна врезался свистящий звук охотничьей стрелы, перебивающий ржание коней. В себя мытарь пришёл от чувствительного удара по рёбрам, пробившего подбитую мехом милоть9, кольчугу и плотный поддоспешник. С трудом разлепив заплывшие глаза и натужно выхаркнув тугой сгусток руды10, забившей гортань и хлюпавшей в носу, Гюря разглядел тёмный контур человеческого тела, заслонившего собою солнце. — Когда твоя мать разрешалась от бремени, повитухи не смогли принять плод, идущий ногами. Веселина кинулась к капищу и свет ты увидел в моих дланях. Знать бы тогда, что вместо хлопка по заду надо было шваркнуть тебя головой об угол лавки. Но дитя, невинный внук Даждьбога, разве я мог? Слепый Велемир прозревал грядущее, узря дым и пламя над веской и капищем, но даже он не ведал, что аки тать и шиша11 душегубцев приведёшь ты. Ты, которого он не единожды спасал от лихоманки и костлявых рук Морены. Велемир нонеча ушёл в Ирий, приняв смерть от меча нурманна, которого привёл ты, а варяги княжича сожгли капище и аки степняки пошли крушить весь. Несите яго, — темнота с голосом волхва в абрисе слепящего света качнула верхней частью тела. Гюря почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его за шкирку и будто нашкодившего щенка поволокли следом за степенно вышагивающим служителем старых богов. Несмотря на гудящую голову и отнимающиеся от слабости ноги, с каждым мгновением зрение возвращалось к тиуну. Сперва пропали круги, потом цветовые пятна сложились в нормальные контуры и картинки горящих домов и… тела порубленных жинок и детей. Помощники волхва не церемонились, с размаху ударив Гюрю о землю рядом с повдоль разрубленным мальчонкой трёх или четырёх лет возрастом. Один из глаз мёртвого мальца, не залитый чёрной спекшейся кровью, не успел окончательно подёрнуться рыбьей дымкой взгляда мертвеца, до сих пор взирая на мир с детским любопытством и некой укоризной к взрослым дядькам, отнявшим у него жизнь. — Ну что, уй12, признаёшь сыновца13 своего али нет? А Божену, сестру свою? — вздёрнув, Гюрю больно пнули по почкам и схватили за волосы, развернув лицом к мёртвой, залитой кровью жинке с перерезанным горлом и разорванной до белых грудей понёве, в которой её, по всей видимости, выволокли из дома, наполовину погруженного в землю, а сейчас весело полыхающего чадным пламенем. — Ты горд, клятвопреступник — раб распятого бога? — Хр-р, — плюясь кровью, прохрипел тиун, глядя на мёртвую сестру. — Так ты её отблагодарил за то, что она ночами от тебя не отходила, когда ты расшибся, упав с дерева. Так ты свет новой веры несёшь. Хорош, нечего сказать! Тут под ноги Гюри рухнуло ещё одно тело, правда в этот раз ещё живое и оказавшееся Гостимиром, из бедра и правого бока которого торчали обломки двух стрел. — Побили наших, — выдохнул десятник, — как уток на взлёте. — А ты, рад, что служишь жрецам распятого бога? — склонился над десятником волхв. Гостимир ощерился, плюнув в старика. — Душить вас, поганых, надо, огнём и мечом… — Душить, говоришь, — хмыкнул Ведагор, кивнув кому-то за спинами Гюри и Гостимира, — вельми зажился ты, Гостимир, загостился в нави. Морена уж иссохлась, ожидаючи. Ох, о чём я, по новой вере грешники в ад проваливаются, прямоходом к Чернобогу-Сатане. Скрипнув окровавленным снегом, из-за спин пленников вышел высокий широкоплечий муж в выбеленной шкуре волка на окольчуженных плечах и с маской-личиной, закрывающей лицо, из-за чего невозможно было определить возраст кметя, лишь через узкие прорези маски на княжьих слуг проливались ненависть и арктический холод льдисто-серых глаз. Ни слова не говоря, холодноглазый пошарил под воротом Гостимира, достав оттуда простой оловянный крестик на крепком кожаном шнурке. Сжатая в кулак десница резко оттянулась назад и шнурок плотно обхватил шею пленника, причём оловянное распятие до крови врезалось в кадык. Десятник захрипел, Воин в шкуре и личине, уткнув врага лицом в стылую землю, продолжал сдавливать шнурок. Через минуту десятник засучил ногами, пытаясь пропихнуть живительный воздух через сжатое горло, обильно смазанное кровью из рассечённой крестиком кожи. На какой-то миг мир для Гюри перестал существовать, сузившись до бьющегося в агонии друга, будто умирающий вепрь хрипящего из-за недостатка воздуха, и пляски огня, с оглушительным треском пожирающего присыпанную землёй кору на крыше отчего дома. Вырваться на помощь другу и побратиму тиуну не давали всё те же крепкие руки невидимых пленителей. Гостимир забился в падучей, но холодноглазый не отпускал, хладнокровно удушая десятника. Вскоре хрип перешёл на едва слышимый свист, а затем из уст воина вырвалось последнее робкое облачко пара и растаяло в холодном зимнем небе, подёрнутом дымом разгорающегося пожарища. Бросив бездыханное тело в сугроб, пленители поволокли Гюрю в центр вески, куда гриди волхва и таёжные охотники сгоняли и сносили полон, состоящий из раненых кметей княжеской дружины и наёмных нурманнов. Подойдя к северным наёмникам, волхв заговорил с ними на их наречии, которое Гюря неплохо понимал. Услыхав о вире, пленные нурманны расхохотались в лицо Ведагора, поливая того отборной бранью и грозя страшными карами. — Когда я был молод и горяч, то не раз ходил по Студёному морю с ярлами в земли саксов и франков. Ворочал весло на драккаре. Не один раз смешивал кровь с великими воями, давая над огнём братскую роту14. Для чего я клялся? Разве для того, чтобы выродившиеся дети кровных братьев, презрев клятвы, польстившись серебром и шкурками, пришли в мой дом с огнём и мечом? Глядите, они тоже предали веру отцов и дедов, — длинный палец волхва указал на крестик на шее одного из нурманских наёмников, долгое время охранявшего важного вельможу в Царьграде и принявшего там таинство крещение. — Что ж, вы грозили мне карами и лютой смертью, но я не стану отвечать вам взаимностью. Один ярл был ко мне настолько добр, что научил, как превращать людей в орлов15. Вы утопили мой дом в крови и опоганили святое место, поэтому меньшего недостойны. Поносившие волхва на чём свет стоит, четверо нурманнов резко поперхнулись языками, осознав для чего и для кого приготовлены козлы с кожаными ремнями наперекрёст. — Нет, нет, мой отец заплатит виру! — сделавшись белее снега, закричал молодой, безусый нурман, мгновенно схлопотав в лицо тупым концом тяжёлой рогатины. Перед казнью всем заморским северянам отрубили большие пальцы на руках, дабы в Вальхалле они не могли пить пиво и держать оружие. Взятых в полон дружинников князя, в отличие от нурманнов, заперли в бане, обложив её хворостом. — Огонь очищает, — изрёк Ведагор, бросая факел на политую дёгтем вязанку. — Оставил меня напоследок? — каркнул Гюря в спину волхва. — Твоя правда, — повернувшись, волхв присел на корточки перед пленником. — Напоследок. Не бойся, ты будешь жить и даже пальцев, носа или языка не лишишься, никто о твоё дерьмо мараться не станет, но ты сам проклянешь себя и сам пожелаешь сдохнуть, когда потеряешь самое дорогое и твой новый бог тебе не поможет. Никто не любит клятвопреступников и предателей. Боги тем более… Дайте ему коня и припас на два дня. Пусть расскажет воеводе и сыну князя, что путь в лес им и дружине отныне заказан. Пусть сами считают, во что им обошлось полюдье и желание хапнуть две шкуры с одного волка. Домой Гюря вернулся в начале травня, когда холопы, взятые им летось16 в землях вятичей, распахали поля и посеяли жито, но радостной встречи не получилось. Никто не вышел встречать хозяина на порог дома. Жена не бросилась снимать сапоги с ног уставшего мужа. В имении царило запустение, а дом пропах ладаном и болезнью. Волочок бил в набат. В маленькой деревянной церквушке, поставленной самим Великим Князем, беспрестанно молились, прося бога отвернуть от городка лихоманку и моровое поветрие. — Крепись, боярин, — ключник Остросмысл, перехватил Гюрю в сенях. — Где Всемила, говори! — сгрёб ключника за ворот Гюря. — Что с Богданом⁈ — Отходят они. Хозяйка всё тебя ждала… Как Раду схоронили, она уж и не вставала. — Как схоронили⁈ — обомлел Гюря, не желая принимать смерть любимого «колокольчика» и что у него больше нет дочери. — Седмицу назад отпели, — по-мертвецки, бездушно ответил Остросмысл, сам недавно похоронивший сына, отдавшего богу душу. До женской половины тиун не добежал, столкнувшись в переходе с греком Аристархом. — А-а-а! — раненым волком завыл Гюря, осознав всю глубину слов волхва, сказанных им вместо напутствия. — Крепись, сын мой, они отныне в лучшем мире, — безудержно коверкая русские слова, изрёк горбоносый худосочный грек, сосланный в варварскую глухомань за какой-то грех или прелюбодеяние. — Всё по воле Господа Бога… — По воле, говоришь⁈ — грек отшатнулся от безумного взгляда грязного чернобородого варвара, но рука с длинным ножом оказалась быстрее. Булатное лезвие пробило одежды и живот, впившись в тёплое нутро и печень. — По воле, говоришь⁈ — опрокидывая лампады с маслом, орал Гюря, глядя на быстро разгорающееся пламя. — Вон, все вон! — приказал он прислуге и холопам, собравшимся во дворе, выскочив на крыльцо дома, из-под венцов которого начал пробиваться густой белый дым. Уже запираясь в женской горнице с покойными женой и сыном, убитый горем Гюря резко встрепенулся. Ему ведь не поблазнилось, когда он гнал слуг вон — в створе распахнутых настежь ворот стоял Ведагор, опирающийся на посох, кованным навершием которого когда-то был сломан нос хозяина поместья. — Огонь очищает, — казалось, произнёс синеокий волхв, глядя прямо в глаза Гюри. — А-а-а! — ринулся наружу тиун, но ревущее пламя, ворвавшееся в открытую дверь, отбросило его обратно. 1Тиун — княжеский управляющий (чиновник); 2Гавран — ворон; 3Княжий отрок — младший дружинник личной дружины князя, что не мешает дружиннику быть управляющим; 4Полюдье — сбор дани, оброков. Полюдье обычно проводилось зимой; 5Ланиты — щёки; 6Шкурка с дыма — дань с одного дома в виде шкурки ценного пушного зверя; 7Монета с рала — дань в виде монеты с 1 сохи; 8Емать — взимать; 9Милоть — верхняя одежда; 10Ру́да — кровь; 11Тать, шиша — вор, разбойник; 12Уй — дядя; 13Сыновец — племянник; 14Рота — клятва; 15Орёл или «кровавый орёл» — самая страшная и мучительная пытка у викингов (нурманнов), когда у жертв на спине подрубаются рёбра и вскрываются лёгкие; 16Летось — прошлым летом. * * * — А-а-а! — глухо промычал Владимир, падая с кровати. — Мать моя… Стряхнув пот с чела, он принялся судорожно осматриваться. Никакого огня… Как хорошо… Уняв судорожный стук в груди, всё ещё под впечатлением от последнего сна, парень взобрался на мокрую от пота кровать. Не каждую ночь ты проживаешь две жизни за раз. Сейчас у Владимира ум заходил за разум от попытки представить себя в двух ипостасях — волхва и тиуна, причём он осознавал себя Ведагором, но это не мешало ему смотреть на мир глазами Гюри. Забавный «стереоэффект», реалистичный и до одури пугающий. — Ядрён-батон… Приснится же такое… «Пип-пип-пип!» На прикроватной тумбе тонко запиликал будильник, оповещая хозяина, что тому осталось тридцать минут до выхода на работу, после которой у него есть три часа до назначенной в кафе «Встреча», вот же ирония, встречи с ведущим корреспондентом «Губернских новостей». — Чёрт, — с трудом собрав себя в горсть и морщась от холодящего пятки пола, Владимир поплёлся в крошечную уборную, совмещённую с душем, — ещё и писаки, акулы пера, мать их. * * * Журналист, явившийся на встречу, на первый и второй взгляд казался молодым импозантным мужчиной с возрастом, потерявшимся где-то между тридцатью и сорока годами, но крылась в нём какая-то загадка. Все чувства молодого человека вопили, что человек, разместившийся напротив, не тот, за кого себя выдаёт. Владимир непроизвольно прищурился, оценивая собеседника. За столиком напротив разместился крепкий, широкоплечий человек с грубоватыми, но мужественными чертами лица и густой гривой рыжевато-каштановых волос, небрежно зачёсанных назад. Не красавчик, как мимоходом подметил Чаровников, но шарм, которым пёрло от акулы пера, наверняка сбил с ног не одну красотку. Таки мерцали во взгляде пираньи чернильницы кобелиные искорки, а ещё за масляной плёнкой скрывался хищный прищур, взвешивающий и оценивающий каждого встречного холодный ум. Впрочем, Владимиру данные заморочки, маскируемые и выставляемые на показ, были по барабану, ведь он тоже не подарок, если разобраться. Дабы уже закончить с составлением первого впечатления и приступить к главному вопросу на нынешний день, парень пробежал взглядом по одежде подшефного Гермесу человека. За общей простотой одеяния, из-за которого чернильную душу с пером наперевес можно было запросто принять за рубаху-парня с рабочего квартала или за клерка средней руки, проступал едва видимый контур особи иного сословия, воспитанной в другой среде, где мерилом выступают состояния с многими нулями. Журналист казался обычным удачливым пейзанином, ухватившим удачу за куцый хвост и вырвавшийся «в люди», но только на первый взгляд и если особо не приглядываться. За располагающей внешностью и неброской одеждой скрывалось великолепное качество ткани, ровные строчки и нарочитая потёртость кожаных туфель. Внешне недорогая чесучовая1 сорочка с «жёваным» пиджаком могли обмануть скромного обывателя или считающего себя зажиточным городского мещанина, но, если ты живёшь под одной крышей с мачехой, подвязанной в модельном бизнесе, досконально разбирающейся в тканях, тряпках и направлениях моды, то волей-неволей приходится подхватывать её ухватки и нарабатывать глаз, чтобы, не дай бог, не выглядеть полным ничтожеством в данном направлении, иначе насмешек не оберёшься. Вряд ли простые смертные позволят себе разориться на верхнюю одежду из тонкого чистого льна, и на обувь, девяносто процентов стоимости которой составляет наименование бренда. Так что корреспондент «Губернских новостей», назвавшийся Павлом Сергеевичем, не бедствовал от слова «совсем». Незаметно хмыкнув про себя, Владимир поставил ещё одну виртуальную галочку над журналистом, оказавшимся непревзойдённым хамелеоном и мастером мимикрии. Удачно подобранный костюм выступал пропуском во все слои общества. Всего лишь мизер манипуляций кардинально менял имидж «заводского модника» на натурального «лондонского денди». Цветной треугольник в карман пиджака в тон к шейному платку с каким-нибудь интересным узлом, пару запонок на сорочку, а с туфель смахнуть пыль и перед притязательной публикой высшего общества предстаёт благообразный молодой джентльмен, предпочитающий молодёжный стиль в одежде. Дамы, да и многие господа не разбираются в журналистике, но с одного взгляда отличают вещи от кутюр и пошив фабрики «Костромичка». Да-а, дядечка-то круче завитого поросячьего хвостика, такому пальцы не то, что рот совать, даже издали показывать опасно. Но что делать, опасайся не опасайся, а в омут придётся нырнуть с головой. После ритуала знакомства, с общего молчаливого согласия стороны решили отдать предпочтение грузинской кухне, заказав по порции хинкали и долмы, разойдясь в мелочах: Павел Сергеевич в роли аперитива выбрал «Хванчкару» урожая позапрошлого года, Владимир ограничился простым гранатовым соком. Заморив червячка, как-никак время обеденное, зубастый представитель ихтиофауны легко и непринуждённо выпытал у молодого человека причины, явившиеся побудительными мотивами обращения в редакцию именно его газеты, а не какой-нибудь другой бульварной листовки губернского разлива. Похоже, ответ Владимира удовлетворил праздное любопытство работника «брехаловки» местного оппозиционного лагеря. — Интересно, — ловко выщелкнув из серебряного портсигара сигарету, корреспондент, сведя вместе густые колосья аккуратно подровненных бровей, чиркнул колёсиком зажигалки и глубоко затянулся дымом. — Это вы, молодой человек, правильно обратились, по адресу. Как я погляжу, вы имеете поверхностные знания о распределении политических лагерей и течений в губернии. Похвально. Очень правильная позиция интересоваться окружающим миром. Кое-кому очень пригодится ваша информация, молодой человек, но плод, говоря иносказательно, обязан дозреть. Знаете, сейчас он, как зелёный виноград, ценность имеет, а сладости не набрал. — Что вы имеете в виду? — кивнув половому2, принёсшему заказанный кофе, спросил Владимир. — Буду откровенным. Соль в том, — выпустив длинную струю дыма в сторону, Павел Сергеевич вновь развернулся к молодому собеседнику, — что, обнародовав твой случай сейчас, мы не получим нужного резонанса в обществе и не настроим массы в требуемом ключе. Соответственно никак не зацепим Паука и не сдвинем его с места за неимением протестных выступлений широкой общественности. — Кого? — брови парня непроизвольно поползли вверх. — Так в узких кругах зовут графа, — пояснил корреспондент, — наш оппонент словно паук давно и прочно оплёл всю губернию невидимыми нитями, сам же тихо сидит в тёмном углу на не самой значимой в общем-то должности, реагируя только на дрожание сторожевых паутинок. Кстати, Владимир, поделитесь опытом, как вам удалось получить аудиозапись из кабинета ректора? Ни слова не говоря, Чаровников выложил на стол горошину дистанционного микрофона, дистанционно сопрягающегося с телефоном. — Выносной микрофон с радиусом связи до десяти метров. Мы так давно лекции записываем. Кладёшь на кафедру «горошину» и ставишь телефон на запись. Профессора и преподаватели не против, даже видеозаписи разрешают делать. Очень удобно, когда ты на ходу засыпаешь после ночной или утренней смены, зато потом нацепил наушники и просвещайся в свободное время, впитывай науку. А у ректора «горошина» просто выпала из кармана и закатилась за кресло. Сам не ожидал. — Выпала, значит? — ухмыльнулся корреспондент. — Да, случайным образом, такая вот незадача, — посокрушался Владимир, сделав невинные глаза и несколько раз хлопнув ресницами. — Или удача. Тут как посмотреть, знаете. — Ну-ну, — к потолку устремилось густое дымное облако. — А видеозапись из ресторана? — Хорошие отношения с охраной, ничего тайного. — С охраной университета у вас тоже хорошие отношения? — просматривая на своём телефоне сцену короткой драки в одни ворота, спросил Павел. — Когда успели? — Два штофа «Шустова» в виде «смазки» решили проблему коммуникации и взаимного доверия. Будь проще и люди к тебе потянутся. — А признательные показания администратора ресторана откуда взял? — Добрые люди помогли, — ответил Чаровников, оставляя за кадром полудетективную историю. Глубоко за полночь, топая с разгрузки вагонов на товарном дворе, Владимир стал свидетелем беззакония, творимого бандой мелких утырков. Или гоп-стопа, выражаясь по-простому. И чёрт его дёрнул разогнать охреневшую пацанву, которая остервенело месила ногами сбитого с ног человека, принявшего на земле позу эмбриона и пытавшегося закрыть руками голову и лицо. Пара мощных затрещин, от которых гопники изобразили ныряющих в сумрак рыбок, и один поджопник с ноги, заставили свору ретироваться в непроглядную темень. Каково же было удивление Владимира, когда он помог подняться с земли стонущему от боли потерпевшему. Ни губы-вареники, ни разбитый нос картошкой с заплывшим левым глазом, не смогли скрыть выступающих резцов Бобра. Сплюнув кровавую юшку на потрескавшийся асфальт, присыпанный грязной порошей, Костик криво ухмыльнулся. — Здоров, Чара, а меня тоже турнули нахрен. Ты рад? Вижу, доволен. Закон бумеранга — не швыряйся, а то обратно прилетит. У нас там полный шалман, администрация вся на фоксе. Хозяйке подружка из Комитета по трудовым спорам шепнула про твой пасквиль и что спустить заявление на тормозах не получится. Подружка сама там без году неделя работает почти на птичьих правах. После этого меня и попросили, а этот козёл отказался платить. — Какого парнокопытного ты имеешь в виду? — откровенно наслаждаясь видом, спросил Чаровников. — Ермоловского ублюдка, — охая, прислонился к стене Бобёр. — И много он тебе обещал отсыпать от щедрот своих? — Владимир мгновенно сообразил, откуда растут ноги с увольнением. — В пять раз больше, чем отдал мелким крысятам, которых ты разогнал. Они сами признались, когда, ну… — Месили тебя ногами, — пришёл на помощь Владимир. — Ага, как тесто. Чуть раньше, но не суть, — Бобёр раскидал ногой более-менее чистый сугроб, зачерпнул пригоршню снега и приложил её к лицу. — Хочешь, я настрочу признательное заявление? — Оп-па, неужто совесть проснулась, въелась в чёрствый сухарь твоей душонки, и ты решил выразить благодарность спасителю? — Плевать, можешь думать и так, но я тебя знаю, Чара, ты же будешь мстить. Это мне духу не хватит, а ты, пока не сожрёшь печень врага, не успокоишься. Влепи ему пару горячих и за меня. Признаюсь, я бы не попёр на тебя, но очень деньги нужны, меня конкретно финансовый вопрос подпёр, к тому же Ермолов дал тогда неплохой задаток, остальное обещал выплатить по итогу. Выплатил и отсыпал, сука! Слушай, мне сейчас срать на всё, я утром уезжаю из города, однако не прочь хотя бы лопату говна графскому ублюдку накинуть, пусть и твоими руками. — Ладно, пошли, доведу тебя до дома. А бумагу ты напиши обязательно, пригодится. Да, не было бы счастья, да несчастье помогло. Костик расписал три листа мелким аккуратным почерком, описывая подробности собственного грехопадения под наущениями дьявольского отродья в человечьем обличии. Стоя за его спиной, Владимир рассматривал любовно расставленные на столе Бобра фотографии пожилой женщины и двух симпатичных девчонок с забавными хвостиками и белыми бантами. Мать и сёстры, особо догадываться не приходилось, внешнее сходство, исключая резцы, говорило само за себя. Получив признание, Чаровников снял проклятие с бывшего администратора, просто и незамысловато стерев чернильную кляксу подсаженной порчи. Ещё затемно несостоявшийся недруг уехал из города, предусмотрительно умолчав, куда и в какую сторону держит путь. Бобёр укатил, зато Владимир сейчас мысленно гладил себя по голове за интуитивное решение, навеянное странной чуйкой, срезать в ту ночь путь до дома, где он снял крохотную квартирку в пристройке-флигеле, а корреспондент хвалил его за предусмотрительность — Очень хорошо, что ты такой предусмотрительный и коммуникабельный, — покивал журналист. — А теперь слушай меня внимательно, парень, и мотай на ус. Граф не зря слывёт мстительной тварью, совсем не зря. Если ты думаешь, что отделался отчислением с учёбы и увольнением с работы, то спешу тебя разочаровать. С точки зрения закона твои действия тянут на хулиганскую статью или даже на лёгкую уголовку, понимаешь? Ходи и оглядывайся, а лучше приготовь дома дежурную сумку с «гревом» для камеры. Моли бога, чтобы не пригодилось. Из личного опыта скажу, Ермолов выждет с неделю и обязательно подключит к делу полицейское управление. Со мной у него в своё время не выгорело, нашлись заступники, а тебя плёвое дело под монастырь подвести. С тех пор я этого господина мечтаю утопить в дерьме, а всё никак… К бабке не ходи, в какой-нибудь частной клинике давно сняли побои с мелкого гадёныша, а юристы графа в тот же день состряпали заявление в органы правопорядка. Послушай моего совета, парень, бери ноги в руки и скачи в прокуратуру и комитет по трудовым спорам. Пиши заявление на неправомочное отчисление, подавай исковое заявление на наследника Ермолова, ещё раз жалуйся на этого своего Бобра и хозяина «Эвереста», требуя выплату неустойки и возмещение морального вреда. Да всего требуй, да побольше. Далее, не жлобься, а потрать денежку малую на нотариуса и заверение копий приказов ректора, состряпанные без согласования студсовета и студенческого профсоюза. Они ведь на гербовой бумаге с кучей степеней защиты, поэтому нотариус заверит. Шантаж Ермолова сокращением финансирования нисколько вашего ректора не оправдывает, он давно мог бы написать куда следует, даже Москву подключить, но боится и стелется перед сильными мира сего, позволяя вытирать о себя ноги. Когда всё закончится, твои заявления помогут тебе отмыться и выйти сухим из воды. На каждый иск графа или его сына у тебя должен быть встречный, а лучше, чтобы они начали оправдываться, сечёшь? Ты должен успеть первым — это ставит тебя в более выгодное положение, несмотря на всю кривизну нашей правовой системы. Ничего не бойся, прикладывай к заявлениям аудио и видеоматериалы, пусть они фигурируют в перечне документов. Как я понимаю, мне ты тоже предоставил копии? — А вы как думаете? — вопросом на вопрос ответил Владимир. — Х-м, предусмотрительно, только оригиналы не забудь убрать туда, откуда их никто, кроме тебя не достанет, иначе они могут испариться в неизвестном направлении. Арендуй ячейку в банке, например… Вижу, уже… Ладно, идём дальше. Статья в газете выстрелит не раньше, чем за тебя возьмётся полиция, иначе не имеет смысла затевать всю возню с обличением высокопоставленного чиновника и коррумпированных служителей порядка. Губернатор… — Губернатор? — перебил Владимир, сходу ухватившись за оговорку Павла. — Губернатор, губернатор, — не стал артачиться и сдавать назад корреспондент, — или ты думаешь, что оппозиция сама по себе, своя собственная, а пресса свободная? Шалите, молодой человек! Запомни, не бывает свободной прессы, она всегда чья-нибудь или под кем-нибудь. Барону Корфу очень не нравится чувствовать себя опутанным по рукам и ногам, его из Москвы направили не просто место блюсти, только куда не ткни в губернии, из всех щелей вылазит Ермолов и его прихвостни, и не сковырнуть его, зато твой случай даёт очень удобный повод если не убрать, то существенно отодвинуть графа от кормушки финансовых потоков и полицейского управления, лишив поддержки силовиков и замазав в грязи финансовых махинаций, заодно сняв с должностей спевшихся с графом стариков в погонах. Пенсия ими давно выслужена, пора о вечном подумать на досуге, внуков, к примеру, понянчить, а не задницами кресла в ГубУправлении продавливать. Взамен барон получает свободу манёвра и возможность сменить ретроградов, на, говоря иносказательно, новую кровь, которая расшевелит наше тухлое болото. — Не думал, что всё так закручено, — Владимир одним глотком ополовинил чашку кофе. — Губернатор, граф… И все точат зубы друг на друга, тихо гадя из-за угла. — А ты как хотел, серпентарий во всей красе, — иронично усмехнулся журналист. — Кстати, сколько ты пропустил занятий? — Два дня. Понедельник и вторник, а что? — Обязательно шуруй в универ, если пропуск не аннулировали. Требуется прецедент, кстати, тебе прежде всего. Не если, а когда тебя «попросят» покинуть заведение, требуй санкций студсовета и профсоюза. — Они санкционируют. — Не сомневаюсь, — ядовитая, брызнувшая хиной, улыбка искривила губы журналиста, — только представь, как они запоют после публикации и твоего оправдания в глазах публики? Если у нас выгорит, ректор также прибежит на полусогнутых. Не ему тягаться с губернатором, и он прекрасно это понимает. А кто его прикроет от прокурорской проверки, которую санкционирует губернатор, и заберёт исковое заявление? Считай советы моей платой, парень, за… — Павел подкинул на ладони карту памяти, — за использование тебя в… — В интриге, — подсказал Владимир. — Да, в интриге. И ещё, — журналист подался вперёд, — рекомендую наступить на горло жабе, потрясти страховую кубышку и купить массажный стол с государственной лицензией губернского управления здравоохранения на право оказания массажных услуг. Насколько я в курсе, официальный сертификат у тебя есть. К тому же репутация в определённых кругах очень неплохая. Если ты не знал, благодарные клиенты лучше всякого сарафанного радио работают. Я тебе скажу, грех терять наработанный задел, тем более, траты отобьются очень быстро. С древних времён правило обратного действия репутации не изменилось. Сначала ты работаешь на репутацию, потом она на тебя. — Собрали, значит, информацию, — ничуть не удивился Владимир. — Естественно, должен же я знать, с кем встречаюсь и кто он по жизни. Сам видишь, дело у тебя, а теперь у всех нас, очень щекотливое. Журналистов и волков ноги кормят и владение информацией, а чтобы ей владеть, приходится бегать аки лосю, иначе свои же сожрут, затопчут и в угол запинают. 1Чесучёвая — ткань с высокой плотностью нити из дикого шёлка; 2Половой — официант. * * * — Спину прихватило, милок? С трудом разогнувшись, Георгий Романович медленно обернулся. Тёща! Принесла же нелёгкая старую каргу. Ладно бы Анастасия была дома, можно было бы подумать, что Алевтина Михайловна к дочери приехала, но та второй месяц на водах в Баден-Бадене, так чего эта перечница припёрлась, непонятно. И прислуге не забыть прописать «горячих». Им не единожды сказано было сразу уведомлять его о гостях и различного рода просителях. Вопрос — почему не сообщили? — И вам здравствовать, Алевтина Михайловна, — проявил вежливость Ермолов, чмокнув воздух над сухой кожей ладошки княгини Гжельской. — Разрешите поинтересоваться, Вы давно с богомолья вернулись? — Давеча, — хихикнула старушенция, — неужели вы, граф, настолько не интересуетесь происходящим в доме, что оставили мой приезд без внимания? Крайне невежливо с вашей стороны, должна попенять вам, крайне! — Вам ли не знать о моей занятости, уважаемая Алевтина Михайловна, иногда о себе забываешь, не то, что о доме. Позвольте спросить, Вы… — Я, я, — перебила старуха, — приехала глянуть на тебя и чадушко твоё, хотя смотри, не смотри, кривое отражение ровным не станет. — Глянули, и как вам? — насмешливо спросил граф. — Лучше бы не смотрела, — презрение в голосе сухой бабули, закутанной в чёрные одежды богомолицы, можно было намазывать на хлеб вместо масла. — Позор! — припечатала бабка, гордо выпрямив спину. — Можно ехать обратно. — Что, даже чаю не попьёте? — вырвалось у Ермолова, который всеми фибрами души ненавидел тёщу, но ранее не позволял себе подобных выходок, всегда держась строго в рамках приличий. — Вот теперь узнаю зятька, — словно приподъездная бабка на лавочке, мелко захихикала княгиня, мгновенно сменив личину на строгую и чопорную классную даму, которой работала некогда в дамском лицее. — Нет, Георгий Романович, на чай не останусь, не упрашивайте и так я в вашем вертепе задержалась дольше обычного. Распустили вы сына, да и сами от него недалеко ушли, но ничего, очень скоро вы очень сильно пожалеете, помяните моё слово. — Не забывайте, мой сын — ваш внук! — лязгнул металлом Ермолов. — Да⁈ — ничуть не испугавшись, деланно удивилась княгиня. — Интересно, а он об этом помнит? Сомневаюсь. Найдите в себе смелость посмотреть правде в глаза, граф, сына вы упустили давно и безнадёжно. Удалой биндюжник с повадками безнаказанного гопника, сорящего отцовскими деньгами, может и является мне внуком по крови, но никогда не станет им по духу! Благо у меня есть кого упомянуть в завещании, кроме одной из дочерей и её сына. А тебе, милок, — классная дама уступила место ехидной старушке, — пора начать задумываться о вечном. Для начала спинку бы подлечить, но знаешь, неуважаемый Георгий Романович, никто за неё не возьмётся, а ежели и найдётся таковой врач, все его усилия пропадут втуне. Вспоминайте, батенька, где и как вы нагрешили, кого обидели в последнее время, что вас лишили благословения. Сглаз и порчу у знахаря или ведуньи снять можно, грехи отмолить в церкви, но, боюсь, они вас близко к себе не подпустят, чтобы проклятье не заработать. Вам обоим ещё не поздно извиниться и покаяться, потом поздно будет. Впрочем, — в голосе княгини потянуло безнадёгой, — таких, как вы, только могила исправит. И не надо, не провожайте, уж как-нибудь сама дорогу найду. Оставив за собой последнее слово, тёща сменила образ. Сухонькая восьмидесятитрёхлетняя старушка обрела удивительно ровную для своих почтенных лет спину с королевской осанкой, и походкой воздушной балерины проплыла мимо графа в холл. Вскоре входная дверь звоном серебряного колокольчика проводила незваную и нежданную гостью. — Тьфу! — сплюнул граф. — Ведьма! Панкрат, поди сюда! Расскажи-ка мне, голубь ты мой, сизокрылый… Раздав люлей кому попало, Ермолов приказал подать машину. Опаздывать на работу и утренние планёрные совещания он себе не позволял, истово блюдя пунктуальность и требуя соблюдения оной от подчинённых. Через несколько часов о тёще и её словах он думать забыл, настолько его затянула рабочая рутина, да и спина, на удивление, не показывала признаков готовности полоснуть болью по хозяйским нервам. А перебирать в уме всех «обиженных» и каяться перед кем попало, так никакого времени не хватит. Старуха совсем с ума сдвинулась. Она и раньше с приветом была, увлекаясь различной эзотерикой и мистикой, а сейчас на старости лет ударилась в другую крайность, разъезжая по различным монастырям, святым и «сильным» местам. Ладно бы просто моталась в своё удовольствие, хрен с ней, так нет, каргу хлебом не корми, дай к зятю по пути-дороге заехать, кровь из него и дочери с внуком попить. Сто лет без неё жили, ещё сто лет проживут. А с Романом надо что-то делать. Тут бабка права, упустил он сына. Но ничего, летняя практика не за горами, за все выходки и «хорошее» поведение законопатит он сына куда-нибудь в глухомань, куда Макар телят не гонял, предварительно объяснив за что и почему. В дремучей Тьмутаракани развернуться негде, тем более Георгий Романович планировал на время практики лишить сына денежного содержания, пусть на собственной шкуре прочувствует, как на хлебушек зарабатывать. А не поймёт, есть другие методы убеждения. А завещание… Завещание уважаемая княгиня пусть засунет себе куда-нибудь очень глубоко. * * * — Руки за спину! Встать лицом к стене! — глухо, будто в бочку, хрипло гаркнул конвоир. Резиновая дубинка в его руке описала предупредительный полукруг. Заняв предписанное окриком положение, Владимир искоса проследил за встречным конвоируемым, которого вели в сторону комнаты для свиданий. Худой костистый мужик с усталыми глазами и измождённым лицом интеллигента, занятого поиском смысла жизни, глядя на которое хотелось задаться вопросом, в чём вина несчастного? Ответ давали кисти рук, торчащие из-под арестантской робы. Густая синь наколок на фалангах пальцев и на тыльных сторонах кистей выдавали опытного сидельца и, может быть, неоднократного «ходока» с богатой историей. — Лицом к стене! — хрипло гавкнул конвоир над ухом. Владимир, едва не содрав кожу, послушно ткнулся носом в шершавую «шубку» штукатурки. Через два поворота с длинным коридором с дверями по обе стороны, и один пост охраны, Чаровников переступил порог своей одиночки. За спиной клацнула дверь, противно скрежетнув запираемым замком. Да, надежды на то, что граф ограничится увольнением и отчислением поганого студента не оправдались. Спасибо журналисту, «дежурную» сумку он собрал в тот же вечер. Полторы недели она пылилась на полке в прихожей, но пришло и её время. Впрочем, бесплатные советы не пропали втуне. Владимир приобрёл массажный стол и обзавёлся лицензией. За десять дней он подробно изучил дорогу к зданию суда, прокуратуры и все подходы к Губернскому управлению Имперского комитета по трудовым спорам, став там чуть ли не завсегдатаем и перезнакомившись со всеми мелкими чиновниками на приёмных окнах и стойках. Оставалось надеяться, что конфеты и шоколадки дадут результат. Помимо прочего Владимир переговорил с хозяйкой доходного дома. Екатерина Сергеевна Свешникова, вдова разорившегося промышленника, десять лет назад пустившего себе пулю в висок, внимательно выслушала откровения квартиросъёмщика, заявившего, что его в любой момент могут забрать чины криминальной полиции или жандармы во главе с околоточным. Хлебнувшая лиха дама не стала рубить с плеча, вместо этого она пригласила на разговор тет-а-тет в расширенном формате дородного и широкоплечего седовласого господина с армейской выправкой, оказавшегося бывшим казачьим урядником, а ныне выслуживающим последние недели пенсионного ценза городовым. Матвей Панкратович Сивоконь, так представился слуга закона, внимательно выслушал Владимира и не менее внимательно ознакомился с видеоматериалами. — Супротив графа… гм, против кого другого, так запросто, но губернского чиновника тебе не забороть, парень. Сумочку, баешь, собрал. Дай гляну, дабы чего лишнего не пихнул, а то в СИЗО запросто отберут. Правды тебе не добиться, хоть она и на твоей стороне, но чем чёрт не шутит. Бумагами ты со всех сторон обложился — это тоже правильно. У нас ведь как, с бумагой ты человек, а без оной хвост собачий. Мои доглядатаи и подъездные сударушки ничего плохого о тебе не баяли, наоборот, хвалят. Работящий, мол, правильный пацан. Я, дабы ты знал, на дух не переношу хитромудрых нахлебников. Уважаю, что сам свою ношу тянешь, а не по родительским и чужим карманам шаришь. С этим у меня строго, вмиг куда надо упеку! Да и что сказать… на твоём месте и я бы не удержался, сунул бы пару раз в рыло. Плохо, парень, что эта свинья из другого калашного ряду. Не нашего полёта птица. Ты, Екатерина Сергеевна, не гони горемыку, сама видишь, не со зла он. От сумы и от тюрьмы… сама знаешь… м-да. Я сменщику подробно всё обскажу, конечно, лишние детали ему ни к чему, но на карандаш тебя он не возьмёт, не переживай. Ни к чему тебе лишнее внимание полиции, а помощь или хороший совет очень даже пригодятся, когда на свободу со шконки откинешься. По хулиганке надолго не закроют, хотя и влепят по максимуму, чтобы старого графа не расстраивать. От трёх месяцев до полугода можешь схлопотать. Думаю, пятнадцатью сутками ты не отделаешься. Удар у тебя, паря, хорошо поставлен, вон как всех троих приложил. Владимир не стал рассказывать старикам о шашнях с журналистами губернского разлива и нескладном веснушчатом мальчишке из соседнего дома, которому он за мзду малую определил роль связного с корреспондентом. В случае ареста Василёк должен был позвонить по указанному номеру, сказав, что клиента «упекли». Ничего сложного, один звонок за полноценных три рубля оплаты, поменявших хозяина заранее. В родную альма-матер он проходил четыре дня, пока его настоятельно не попросили покинуть учебное заведение, сунув в нос наскоро состряпанные приказы, согласованные со студенческими организациями. Не будь дураком, прежде чем покинуть университетские стены, Чаровников сходил в деканат, где потребовал выписки из табеля успеваемости и журнала посещения занятий. Получив искомое, он вновь потряс мошной у нотариуса и навестил суд с прокуратурой, оставив в них по исковому заявлению. О приезде «воронка» Владимир узнал заранее благодаря Матвею Панкратовичу, сообщившему о приказе, спущенном из ГубУправления. Начальствующий над Панкратовичем околоточный и рад бы лишний раз не дёргаться, ведь искомый приказ не подкреплён санкцией прокуратуры, но не исполнить его не мог, отправив на сопровождение чина из криминальной полиции пару жандармов для соблюдения видимости законности. Вероятно, у Ермолова где-то что-то сильно застопорилось и подгорело в подмасливании надзорных органов, либо не сработали старые связи, так как в губернскую прокуратуру недавно пришли новые люди. Разглядев каталажку на колёсах, рыжий Василёк стремглав умчался домой отрабатывать жалование. Отсчёт времени пошёл. Как «первохода» Владимира должны были определить в камеру с такими же, как он, «первопроходцами», но неожиданно для его самого, сунули в узкую, словно пенал одиночку. С середины прошлого столетия в тюрьмах и следственных изоляторах Империи строго следили, чтобы в камеры к рецидивистам не подсаживали таких вот «желторотиков», впервые оказавшихся под следствием. И даже авторитет Ермолова не мог поколебать установившийся строгий порядок, но вот пихнуть «пацана» в одиночку, в которых обычно содержали особо опасных преступников, вполне. Не с рецидивистами ведь! Тут и овцы целы и волки сыты, и сделка с совестью совершена. Одна радость, режим содержания щадящий — газеты, книги, иная периодика. Через несколько часов ожидания в замке противно заскрежетал ключ. В распахнувшейся двери показался красноносый, чем-то недовольный конвоир с прокуренным и пропитым голосом больного самовара. «Прогулка» по коридорам следственного изолятора завершилась в комнате дознания, где Владимира ожидал назначенный государством защитник — высокий и худой, словно глист, молодой юрист с густой шапкой вьющихся волос призванной скрывать пару оттопыренных ушей. Тонкая шея защитника, торчащая из широкого ворота строгой сорочки с воротником-стоечкой, делала его похожим на выпущенного на волю инкубаторского цыплёнка (почему-то именно такое впечатление создавалось у Владимира при взгляде на адвоката). Неизвестно, как его такого, наивного, ещё орлы, кречеты и грифы не склевали. Просто чудо какое-то! Вопреки анорексичной внешности, худосочный защитник проявил недюжинную бульдожью хватку, на личном примере показав, что с зубами у него всё в порядке, а остальное является делом наживным. Даже не имея таланта провидца, невооружённым взглядом было заметно, что свежеиспечённый выпускник юрфака стремится проявить себя там, где опытные товарищи видят провальную попытку в противостоянии с сильными мира сего. В отличие от умудрённых жизнью коллег «цыплёнок» видит шанс на победу, особенно после озвученной Чаровниковым информации и перечислении количества различных исков и заявлений. Также Виктор Валентинович Рихтер, потомственный юрист из поволжских немцев, переселившихся в Россию ещё при Екатерине Великой, пришёл в крайнюю степень возбуждения, когда узнал, у кого можно получить заверенные нотариально документы и копии видеоматериалов. Дрожа от возбуждения и предвкушения, обняв тонкий (в хозяина) кожаный портфель, Виктор покинул кабинет, а Владимир отправился в обратный поход по гулким и стылым казематам. * * * Вызов к губернатору, даже утренний, последовавший практически сразу после общегубернского селекторного совещания, не являлся для графа чем-то неординарным. Порой в день по три-пять раз приходилось спускаться на третий этаж в приёмную. Иван Карлович Корф слишком молод и никак не привыкнет к передаче ненужных полномочий референтам и заместителям, пытаясь влезть во всё и во всём разобраться сам, за что ему честь и хвала, но как же это напряжно и создаёт постоянные проблемы. Право слово, с референтами и заместителями договориться проще, чем что-то объяснять губернатору по целой куче ничего не значащих и, откровенно говоря, второстепенных вопросов. Сложив в кожаную папку последние сводки, Георгий Романович поправил лацканы безупречного пиджака и, придирчиво осмотрев себя в зеркале, вышел из кабинета. — Присаживайтесь, Георгий Романович, — после положенных по этикету приветствий, широким жестом предложил губернатор. — Благодарю, Иван Карлович, — положив папку на полированную крышку приставного стола красного дерева, Ермолов выдвинул кресло и присел на предложенное место. — Осмелюсь спросить, у вас возникли вопросы по работе моих подчинённых? — Нареканий по работе у меня нет, здесь я спокоен, — тонко улыбнулся барон Корф, после чего небрежным жестом толкнул к графу стопку из нескольких сложенных газет. — Читали? — Враньё от первого до последнего слова, — не прикоснувшись к бульварным листкам, брезгливо поморщился Ермолов. — Да? — деланно удивился губернатор, включая на настенной панели новостной блок. — Гражданам вы всё также объясните? Трёх часов не прошло, а администрацию завалили письмами с возмущениями и требованиями покарать кого попало, только почему-то ваша фамилия фигурирует в девяноста процентах обращений! Газетчики долго копали под вас, и вы их удачно спровоцировали! О чём вы думали, когда прикрывали непотребные делишки сына? Вы отдавали себе отчёт, когда угрожали ректору? Не показывая вида, граф ощутимо напрягся. — Послушайте и постарайтесь объяснить это. Фоноскопическая экспертиза дала однозначный ответ, — распалившись, пристукнул по столу губернатор, сделав звук на экране громче. «Сволочь! — Ермолов в душе на чём свет стоит клял ректора, записавшего их разговор несколько недель назад, когда он ездил в университет разбираться с проблемами сына. — Падла! Трусливая мразь!» — В довершение ко всему журналисты докопались до следующего факта. Молодой человек, избивший вашего сына, совершил свой поступок находясь в состоянии аффекта после грязной выходки, допущенной представителем знаковой для губернии фамилии. Это непреложный факт, не требующий доказательств. Зато на первом же заседании суда выяснилось, что перечень травм, озвученных Романом Георгиевичем Ермоловым в судебном иске намного больше, чем можно получить во время боксёрского поединка. На представленном защитой видео у Романа Георгиевича пострадал нос. Откуда тогда у него многостраничный эпикриз, заверенный врачами, которые не смогли подтвердить диагнозы во время судебного заседания, когда приглашённые адвокатом медэксперты начали задавать им вопросы по медицинской части? Вам ещё об этом не доложили? Упущение с вашей стороны. Сторона защиты грозит встречными исками за лжесвидетельствование в том числе, и в свете последних обстоятельств, я бы на вашем месте, пока не поздно, пошёл на мировую. Ладно, замнём для ясности, я ради детей тоже готов пойти на многое, но шантаж ректора… На каком праве вы взяли на себя смелость распоряжаться государственным финансированием, Георгий Романович? И давно вы путаете личный карман с государственным и личные интересы с прочими? Перечень выявленных нарушений я могу перечислять долго, но это не в моей компетенции. Точку в данном вопросе поставит прокуратура, а до окончания прокурорской проверки я временно отстраняю вас от должности и молите бога, чтобы временное не перетекло в постоянное. Сдайте дела заместителю. До окончания проверки ваш пропуск в здание администрации аннулируется. И ещё, в завершение нашего разговора, я прошу вас во избежание ненужных никому эксцессов не покидать губернию ни по каким обстоятельствам. По дороге домой, Георгий Романович метал громы и молнии, в уме лихорадочно просчитывая, кого подключить и за какие нити потянуть, чтобы начатая бароном возня не нанесла непоправимого ущерба. Всю дорогу граф представлял, как «нежно» обнимает ректора за шею, а тот хрипит, задыхаясь и судорожно дёргает всеми членами, тряся животом в попытке втянуть воздух, но стоило Ермолову перешагнуть порог родного дома, как на него снизошло ледяное спокойствие. — Панкрат, Роман дома? — холодно спросил граф у спустившегося со второго этажа управляющего. — Дома, Ваше Сиятельство, — многоопытный старик, прослуживший Ермоловым не одно десятилетие, тонко чувствовал перепады настроения хозяев имения и всегда обращался по старорежимному, когда над головами провинившихся начинали собираться грозовые тучи. — Отсыпается, Ваше Сиятельство. Роман Георгиевич вчера отмечал окончание сессии и начало каникул. — Разбуди и пригласи ко мне. Немедля! — хлопнул дверью личного кабинета Ермолов. — Приглашали, papa ? — спешно умывшись холодной водой и прополоскав рот, сын, ощутимо попахивающий перегаром, через тридцать минут зайдя в кабинет отца, аккуратно притворил за собой дверь. — Подойди ко мне, — приказал граф. — Что-то случилось, papa ? — настороженно, даже заискивающе спросил Роман, делая несколько робких шагов навстречу отцу. — ОЙ! Звон мощной пощёчины, многократно перекрыв крик, вознёсся к высоким сводам и заполнил эхом немаленький объём кабинета. Глава 3 По делам их… Глава 3. По делам их… — Ты, Агафья, не плюйся, — хихикнул плюгавый старичок, тряся куцей бородкой, словно рубленый лес, побитой частыми проплешинами, — не плюйся, ошпарь травки и в варе1 оставь настаиваться, могёшь прямо в печи час в чугунке подержать, потом вымай. Как остынет, процеди через тряпицу в кувшин и ентим взваром Никодима потчуй три дён2 по плошке на восходе и закате. — Фу, отрава! — развязав тесёмки рогожного мешочка и сунув в него нос, презрительно сморщилась сбитая приземистая рыжеволосая баба, не замечая выбившихся из-под платка прядей волос3 цвета тусклого осеннего кленового листа. — Тьфу, прелым коровьим говном смердит! Этот мухотрав4 гроша5 не стоит, а ты пятиалтынный6 требуешь. У-у, крохобор, ты, Прошка, совесть бы поимел! — Ни в разе не сумневаюсь, Агафья, шо ты дока в коровьих лепёхах, хто, как не ты? Куды уж мне, пню старому, я, ить, всё по травушкам-муравушкам. Дай сюды! — старик резко выбросил руку, пытаясь забрать мешочек с травяным сбором, но бабища ловко убрала его за спину. — Куды лапы тянешь, — отступила на шаг Агафья, — мироед! Алтына с тебя хватит. Сунув руку под нестиранный передник, баба вынула оттуда гнутую монетку, от старости покрывшуюся зеленью, и кинула её в сторону плюгавого травника. — Кудыть⁈ — прихватив за плечо мелкого вихрастого пацанёнка в заношенной рубашонке, заправленной в холщовые штаны на полотняных помочах, бросившегося ловить монету, Прохор задвинул его себе за спину. — Охолони! Не по-людски, Агафья, поступаешь, аки псу кость бросаешь. Отвернувшись от бабищи, старик потрепал по кудрям босоного правнука. — Буде, Данилушка, в городище за такой двугривенный7 дают. Идём отсель, пущевай она от жадности подавится. Запомни, Агафья, скупой платит дважды, а ты три раза воздашь, помяни моё слово! — Катись отсель, немочь старая, — ощерила жёлтые пни зубов баба. Оглянувшись туда-сюда на греющих уши соседей, она подхватила с земли оставленную старым травником монету. Миг, и медный кругляш исчез в потайном кармашке. — Деда Прохор, а пошто ты деньгу не взял? — когда пара из мальчишки и старика дошла до конца улицы, любопытство таки «доело» Данилу. — Запомни, Данила, мы — люди, а не псы дворовые, которым можно кость бросить. Если не будешь блюсти достоинство, то и будут к тебе, аки к собаке обращаться, а деньга… Деньгу мы ещё заработаем, сама Агафья на поклон прибежит и сторицей наперёд заплатит, поведай-ка мне лучше, какие травы собирают ночью, а какие по росе? — Ну, — смешно наморщил лоб мальчишка, — по темени берут беладонну, белену, дурман, крапиву, если выжимку для притираний делать, а ромашку ночью в бутонах для кашицы берут… Загибая пальцы, Данила назвал ещё с десяток трав, замолчав, он смешно повёл носом и обернулся к Прохору: — Деда, а зачем ты с тёткой Лукерьей и дядькой Макаром на восходе в лес ходил и что за травы Лукерья в подол понёвы собирала? — Скажи, что с тобой делать, пострелец? Пошто разнюхивал? Отвечай! — Дык интересно же, — мальчишка нисколько не испугался грозного тона, но на всякий случай отошёл от старика на пару шагов дабы не схлопотать вразумляющего подзатыльника. — А супротив волков и ведьмедей я наговоры знаю, ты сам учил, да и по лесу я лучше тебя хожу. Я в пяти аршинах за твоей спиной прятался, а ты не заметил. — От-ты-ж, научил на свою голову, — почесал маковку травник. — Ладно, мотай на ус. Есть травы и цветы, которые должны собирать только бабы или девицы, а не мужики, иначе они теряют целебные свойства. А есть травы, которые люди должны рвать и готовить сами, ибо чужие руки не годятся. — А они токмо по росе берутся? — Не токмо. Росы тожа разные бывают, запамятовал? По закатной росе, восходной, в туман, ночью, днём — всяко собирают и рвут, так как лихоманки8 разные и свойства у трав для их изгнания различаются. Зависит ещё какой отвар требуется и от какой пакости или кому кожные притирания надобны с примочками, а ежели спину али поясницу прихватит, то согревающую огневицу треба делать. Мужики делают грубые сборы, а бабы и девицы мягкие, обволакивающие, такие же, как их бабская природа. — Деда, ты сказывал о том, я помню, ты про Лукерью скажи. — А ты ещё послушай! — Прохор таки дотянулся до правнука, легонько щелкнув того по затылку. — И не перебивай старших, ишь охоту взял. Лукерью ему подавай. Не дорос ещё до Лукерьи. Лукерья с Макаром детей хотят, наши сплетники уж судачить начали, что сноха у Демидовых пустоцвет… Надысь пойдём в лес, покажу, какие коренья собирать и травы с цветами рвать для того, чтобы жинка понесла, токмо рвать их должна сама баба, ребятёнка жаждущая, и токмо в подол понёвы. — Это потому, что детей в подоле приносят? Да, деда? — И поэтому тоже, правильно догадался, молодец! Сушит и отвары варит тоже баба с наговорами бабскими специальными. Я их тебе поведаю и, если ты их за завтра назубок не выучишь, уши-то я тебе надеру! Пить отвар необходимо семь дён по малой чарке и через седмицу даже самая пропащая баба, если у неё женское нутро не мёртвое, может понести. Запомни, семь дён! Не больше. — Я запомню, не надо мне уши драть. А Лукерья понесла? — Понесла, — тяжело вздохнул старик, за день смертельно уставший от расспросов любопытного мальчишки. — Двойня у Демидовых будет. — А как ты… а-а-а, ты опять «взором волхва» смотрел? Деда, ты ослепнуть на старости лет задумал? Пошто ты меня сиротой оставить хочешь? — Цыть! Ишь, распричитался, аки плакальщица, я ишшо помирать не собираюсь. Подождёт меня домовина9. Ты думаешь три рубля мамке с неба свалилось? Твои штаны тоже денег стоят, а они в огороде не растут. Попью отвары, не в первой, да очи на ночь кашицей намажу. Как раз завтра утром и нарвём на них трав, покажу каких и как их сушить и перетирать. — А городской купец в прошлом месяце тебе цельный империал10 дал тоже за «взор»? Дед, я тя оглоблей поперёк хребтины перетяну, чтобы ты глаза не портил! Ишь, шо удумал! — Если ты меня, внучок, оглоблей перетянешь, я окочурюсь, — сделав длинный шаг, Прохор догнал Данилу и крепко прижал его к себе. Чтобы он не говорил и не делал, но старому травнику была приятна искренняя забота правнука. — Цыть мокроту на ровном месте разводить. Поучу я тя «взору», со мной будешь ходить, но наговоры и всё остальное чтобы завтра назубок выучил, смотри у меня! Через неделю за калиткой старого, вросшего в землю дома травника, нарисовалась старостиха, смущённо переминающаяся с ноги на ногу. Разглядев Агафью, Прохор сморщился будто прошлогодняя пожухлая картофелина, усмехнувшись в вислые усы и потеребив кончик куцей бородёнки. Острые на язык соседки Огнёвых донесли до старика беду, настигшую жадную бабу. Жадная старостиха который день кряду из нужника не вылазила, ежечасно хлопая дверью деревянного сараюшки рядом со скотным двором. Не окончивший никаких академий Прохор был неплохим психологом-самоучкой. Зная повадки жены Никодима, он заранее добавил в сбор пару травок, безобидных для страдающего от лихоманки мужика, но дающих интересный эффект у здоровых людей, любящих тыкву. Агафья, в отличие от мужа, тыкву любила, да и кислого, с клюквенным вкусом целебного отвара мужа она не отказалась попробовать пару-тройку раз. Через три дня, как и обещал сморщенный травник, болезнь отступила и Никодим крепко встал на ноги, зато его сварливая половина почувствовала себя «очень не очень». К обеду до ушей деревенского старосты дошли все последние слухи и сплетни, так что он быстро пришёл к верному выводу о корнях недуга жены. Сам он к Прохору не пошёл — невместно, лицо-то не он потерял (да и боялся Никодим старика, что тут скрывать), а жене наказал извиниться перед дедом, который скоро век разменяет и заплатить сколько было сказано, иначе она вся на понос изойдёт. Старый хрыч может в могилу так свести, что не подкопаешься. Агафья мучилась недугом ещё три дня, но в конце концов упёртый гонор выбросил белый флаг. — Полтинник11, — сразу озвучил цену Прохор. — Побойся бога, Прохор Иванович! — запричитала Агафья. — Уже не Прошка, а Прохор Иванович, — ухмыльнулся в усы травник, — вы поглядите, люди добрые, как нужда вежеству учит. Завтра будет рупь. Думай, Агафья, думай. Скрипя зубами, старостиха, которую уже начало потихоньку подпирать, под насмешливым взглядом травника выложила из потайного кармашка гривенный и два двугривенных… 1Вар (стар.) — крутой кипяток; 2Дён (стар. диалект) — день, три дён — три дня; 3Пряди волос — в старину выходить на люди простоволосой (без платка) считалось неприличным, а женщина, у которой торчали пряди волос из-под платка попадала в категорию нерях; 4Мухотрав — яд, отрава; 5Грош — 2 копейки; 6Пятиалтынный — 15 копеек (алтын, соответственно, 3 копейки); 7Двугривенный — 20 копеек; 8Лихоманка — здесь в значении болезни; 9Домовина — гроб; 10Империал — 10 рублей в Российской Империи; 11Полтинник — 50 копеек. * * * — … приговор вступает в силу немедленно и обжалованию не подлежит! Стук деревянного судейского молотка по специальной подставке облегчающей струной отозвался в душе Владимира. Свобода! По милости графа Ермолова он больше трёх недель провёл за решёткой. Удар с силой опущенного вниз молотка поставил точку в тюремном этапе его жизни, возвестив миру о справедливости и беспристрастности судебной системы Империи, оставив множество других многоточий. Чего не мог заглушить деревянный инструмент с фигурной ручкой, так это скрежета зубов Ромчика Ермолова и носатого графского юриста, сидящего по правую руку от сына патрона. Последние недели оказались, мягко говоря, не слишком удачными для Ермоловых в целом. Тучи сгустились мгновенно, средства массовой информации будто с цепи сорвались, дружно полоская имя и грязное бельё графского семейства на страницах жёлтой прессы и губернских каналах телевидения. Информационная сеть тоже не осталась в стороне. Ролики из ресторана и университетской драки побили количество просмотров за позапрошлую неделю. Многочисленные свидетели, глядя в объективы видеокамер, припоминали реальные и мнимые грехи отца и сына, причём сын намного перещеголял предка, окончательно опорочив репутацию последнего в глазах губернской публики. Граф и наследник стали персонами нон-грата во многих престижных и статусных заведениях. К тому же дамокловым мечом над заслуженным чиновником нависла тень прокурорской проверки, вскрывшей многочисленные злоупотребления в возглавляемом Ермоловым управлении. Одна радость, недочёты оказались мелкими (по официальной версии), но волны, поднявшиеся после упавших в воду камней, смели с насиженных мест многих достойных господ с безупречным послужным списком в силовых ведомствах, что тоже не принесло графу популярности в среде, в которой он привык доселе вращаться. На посошок выяснилось, что щенок, только что освобождённый прямо в зале суда, успел подать несколько встречных судебных исков. Адам Исаакович Зайцман, отработавший на Ермолова почти четверть века, предлагал графу пойти на мировую, но старик упёрся. Как же трудно с этими принципиальными аристократами с их спесью и высокомерием. Этот старый шлемазл1 прекрасно понимает бесперспективность судейских тяжб, но принципы… принципы, будь они неладны. Дальнейшее противостояние с мелким бен зон а2 не сулило ничего хорошего, судьи тоже люди и держат нос по ветру, прекрасно понимая откуда и куда дует. Проще было заплатить мальчишке и перевернуть страницу истории, забыв её как страшный сон, так как играть со сложившимся раскладом значило однозначно проиграть. Все козыри оказались у самодовольного щенка и суммы он может отсудить немалые. Измазавшаяся в грязи уголовная полиция, засадившая пацана за решётку, теперь рогом землю роет, чтобы обелиться. Благо там и рыть особо нечего, Роман Георгиевич — этот масту́ль типе́ш3, ни дна ему ни покрышки, хорошо подкузьмил себе, отцу и ему, Адаму, изгваздав на старости лет репутацию в дерьме. «Хорошее» завершение карьеры, будь Ермоловы прокляты! Но ничего, он с этих гоев возьмёт положенное, граф ему за каждый испорченный нерв заплатит. — До встречи в суде, Рома, — презрительно выплюнул мальчишка Чаровников, проходя мимо Ермолова-младшего. Сам «мальчишка» думать о Роме и Ермоловых забыл в тот же миг, как вышел на порог здания и счастливо зажмурился, подставив бледное лицо под яркие лучи солнца и полной грудью втянув свежий морозный воздух, благо здание суда располагалось у парковой зоны и воздух в тот момент оказался наполнен ароматами свежеспиленных деревьев после санитарной рубки вдоль аллей. — Подвезти? Я сегодня на машине, — голос адвоката словно хрустальную вазу разбил радостный, самый сладкий миг свободы. По-прежнему ощущая тепло солнца, Владимир уставился на худосочного защитника. — Заодно поговорим без лишних ушей. — Не откажусь, только мне… — Не стоит благодарности, — отмахнулся Рихтер, — и ехать тебе есть куда, я помню адрес. Вчера связывался с Екатериной Сергеевной. Она не стала никому сдавать твой флигелёк и с удовольствием предоставит его тебе на прежних условиях и за сеанс массажа. Надеюсь, ты не растерял навыков? Мой синий «Вилюй» второй с левой стороны стоянки. Так, из срочного на сегодня ничего нет, а завтра тебе к десяти часам утра необходимо быть у меня в конторе, обсудим детали и наши следующие шаги. В одиннадцать обещали подъехать университетские юристы. Ректор, как ты и говорил, пошёл на попятный. Похоже ему крепко досталось от губернатора, а прокурор прочно взял его за яйца. Профсоюзные штафирки тоже ходят на задних лапках и робко интересуются, согласен ли некий молодой господин на мировую и досудебное решение вопроса. Хе-хе, там волна поднялась дай боже, чуть до мордобития, революции и студенческого бунта не дошло. Резонанс вышел знатный, вплоть до столицы и Имперской ассоциации студенческих профсоюзов. Пешки ректора получили пинками под зад и сейчас от тебя зависит, сядут они на скамью подсудимых или отделаются лёгким испугом. Я, конечно, понимаю, что это барон Корф расчищает себе поле деятельности, но мой тебе совет, не усложняй жизнь ни им, ни себе — возьми деньгами. Поверь, назад они уже не вернутся, их и близко никто не подпустит. — Гонцы от родственников приходили? — лениво поинтересовался Владимир. — Они самые, зондировали почву. Кое-кто там близко подвязан с губернатором, а тому сейчас не с руки пятнать репутацию борца с коррупцией, сам понимаешь, вопрос политический, своих людей он шельмовать не даст. — Хорошо, пусть платят. Как с ней не борись, от коррупционной составляющей всё равно никуда не деться. Кумовство и местничество неистребимы, главное не зарываться, как тот же Ермолов. Этого гада я хочу додавить, если получится. — На сколько-нибудь мы его прижмём и подоим, но на слишком многое не рассчитывай. Другое дело, Романа из университета турнут или куда-нибудь по-тихому переведут, граф постарается вывести сына из-под удара, если уже куда-нибудь не сплавил, я как-то упустил этот момент. Знаешь, ему самому как бы уже всё равно: почётная отставка или она же, но с позором и без пенсиона. Думаю, губернатор пойдёт графу навстречу, согласившись на первый вариант, всё равно все всё поймут в правильном ключе. Политический труп никому не интересен, а барон на этом заработает пару дополнительных очков. — Да, а как же я? — А ты пользуйся медийной популярностью и лови рыбку в мутной воде. Или не лови, если противно ковыряться в этом дерьме. Графа, как я понял, давим до последнего. С ректором определимся завтра. Приехали, кстати. — Спасибо. — Пожалуйста, — пожал плечами Виктор, включая передачу. — Передавай Екатерине Сергеевне поклон от меня. Не опаздывай завтра. Моргнув красными огнями, «Вилюй» аккуратно влился в поток автотранспорта. Несколько минут постояв на тротуаре, Владимир направился к парадному входу доходного дома. Интересно, как там его квартирка? Первым делом после того, как хозяйка выслушала последние вести о перипетиях постояльца и милостиво отпустила его восвояси, Владимир надолго завис в ванне, остервенело отмывая въевшийся в кожу тюремный запах. Отмывшись до хруста, он хотел заказать доставку еды, но одиночество успело осточертеть в камере, ему до скрежета в груди захотелось побыть в обществе, среди людей, но до выбранного кафе Чаровников дошёл не сразу… * * * — И что? — бесшумно прикрыв за собой дверь подсобки-кладовой, Антон Николаевич легонько ткнул локтем в бок сына. — Всё ещё копается, — не оборачиваясь, ответил отцу Сергей, поправив белоснежный халат. — Все сборы перенюхал, дебил. Он так нам все упаковки перемнёт, может его турнуть, пап? — Ты сколько уже за прилавком стоишь, сын? — усмехнулся Антон Николаевич Острецов, внимательно отслеживая эволюции странного покупателя, ощупывающего и обнюхивающего очередной бумажный пакетик, вроде как со зверобоем на этикетке. — С утра, — вздохнул Сергей, шумно сглотнув. — Я так и думал. На провизора отучился, уже больше года работаешь, а за прилавком с утра, — ядовито плеснул отец в ответ. — Весь в мать. — Батя, если не хочешь знать, куда тебе идти, не насилуй мне мозги, мама до тебя их поимела в особо извращённой форме, так что шёл бы ты куда-нибудь или сам за прилавок вставай. — Ну-ну, не кипятись, сын, а то пар из ушей пойдёт, — прихлопнул хмурого отпрыска по плечу Антон, — лучше смотри внимательно и мотай на ус. — Батя, я тебе сейчас звездану, на что смотреть? — На профи, сына, на профи. Не часто к нам врождённые травники да знахари на огонёк заходят. Я таких за всю жизнь всего двоих или троих видал, ещё прадед был жив, песок с него сыпался, но небо коптил, да и те тоже новыми барханами Сахару обеспечивали, а этот на морду щегол пестрожопый, а ухватки один-в-один со стариками. Те также травы мяли и нюхали… — А зачем? — обернувшись, шёпотом спросил Сергей. — Они так отклик ловят. Мы с тобой их по пакетам расфасовали и считаем, что всё в ажуре, ан нет, не в ажуре. Каждую травку, если подходить к делу не формально, собирают в чётко определённое время и в чётко определённый период. Такие вот, — Антон Николаевич кивнул в сторону посетителя, пройдясь шершавой ладонью по голове, от чего его волосы, пребывавшие в лёгкой степени лохматости, обрели признак шухера на макаронной фабрике, — интуитивно определяют целебные свойства трав. Подержат в руках сбор и вместо отхаркивающего или лечения ангины, как все нормальные люди, назначают пить его от геморроя, причём, что интересно, помогает… — А ты откуда это знаешь? — удивился сын. — Прадед Фома рассказывал. Иди, обслуживай клиента, — подтолкнул Острецов сына в спину, заметив, что посетитель их семейного фито-магазина, совмещённого с аптекой, определился с выбором и прекратил терзать сушёные гербарии в мешочках и пакетиках, аккуратно раскладывая их обратно по местам. — Впрочем, я сам подойду, а ты товар разложи. Давай-давай, шевелись. Быстро накинув халат, Антон Николаевич направился к кассе. — Добрый день, молодой человек, чем я вам могу ещё помочь? — улыбнулся хозяин магазина молодому посетителю. — Хм, — глаза парня с короткой причёской и несколько бледноватой кожей на лице, на мгновение подёрнулись паволокой задумчивости, затем он тускло улыбнулся, — вряд ли вы пустите меня на склад или в подсобку. — Почему же, — сделал широкий жест рукой Антон Николаевич, — как я погляжу, в травах вы несколько разбираетесь… — Несколько разбираюсь, — с чуть более открытой улыбкой, скромно подтвердил покупатель. — Поэтому пущу и денег с вас за товар не возьму, если вы уделите мне толику своего драгоценного времени на консультацию по предмету нашего общего интереса. Я даже сам готов приплачивать вам за консультации или взять на ставку провизора, если вы, молодой человек, хотя бы по часу в день сможете уделять работе в моём магазине. Согласитесь, грех упускать травника-интуита, а в моём случае это даже преступно. Парень по-птичьи склонил голову к правому плечу. Думал он недолго. — Не стану спрашивать, с чего вы решили будто я травник, чувствую, всё равно не ответите. Каждый имеет право на личные секреты… Что ж, давайте попробуем консультации. Договор? — Договор! — закрепляя достигнутое устное соглашение, Виктор Николаевич от души пожал удивительно сильную пятерню парня. — Владимир. — Антон Николаевич, будем знакомы, — в ответ представился Острецов, — ну, прошу в нашу святую святых… 1Шлемазл (идиш) — неудачник, лох; 2Бен зон а (иврит) — сын проститутки (ближайшее по контексту и смыслу значение «сукин сын»); 3Масту́ль типе́ш — обдолбанный дурак. * * * — Так, Тёмыч, лежи смирно! — прицыкнул Владимир на вихрастого клиента, дёргающегося под его руками. — Цыц! Последнее относилось к матери обладателя шила в пятой точке, взволнованно подскочившей с кресла, установленного в углу комнаты, переоборудованной в массажный кабинет. Ошпарив Чаровникова гневным взглядом, Марина Ивановна Комарова нехотя опустилась обратно. — Колет! — вновь дёрнулся тонконогий подросток на массажном столе. — Аж в заднице простреливает! — Сказал бы я, где у тебя простреливает, боюсь только твоя дражайшая матушка нам обоим уши надерёт. Мне за сквернословие, а тебе за то, что слушаешь, развесив лопухи, — пробурчал Владимир, прижимая ладонь к худосочной спине и наблюдая за невидимым простым глазом мистическим свечением, стекающим с его длани на костлявый позвоночник, рыбьим гребнем выпирающий из мальчишечьей спины. — Ты, Тёмыч, пацан с царём в голове, сам понимать должен, что оживающие нервные окончания отзываются болью. Так что терпи, казак — атаманом будешь! — Ай! Как утюгом прижгло, — опять подал голос Артём. — Ну-ка, кречет ты наш, палёный, пошевели лапками, — отступив от стола, Владимир критическим взглядом всматривался в результат своих недельных трудов. Он, конечно, не волшебник, а только учится, зачастую используя в роли учебных пособий собственных клиентов, предварительно на камеру заручившись их согласием. — Да не граблями, олух, а ходунками своими спичечными. Давай-давай, смелее, не сломаются они. Сам, сам… Марина Ивановна, сядьте на место, Артём должен сам. Если что я его подхвачу. Сядьте, я вам сказал! Грозно прикрикнул на женщину Владимир, воспользовавшись опытом волхва Ведагора, виртуозно владевшего голосом и умевшего подавлять взглядом. Вздрогнув, Марина Ивановна испуганным кроликом метнулась обратно, из-под длинных пушистых ресниц наблюдая за парнем, неожиданно ставшим пугающе грозным и до колик в сердце дьявольски зловещим. — Так, так, можешь же, если захочешь! Подбадривающе, между тем ехидно, подпустил шпильку Владимир, внимательно отслеживая каждое движение мальчишки, самостоятельно спустившегося с массажного стола, а теперь неуверенно перебирающего непослушными ногами в сторону кресла с матерью, из глаз которой неожиданно потекли крупные градины слёз. — Тёма! — вскрикнув раненой птицей, не замечая упавшего на пол кружевного платка, Марина Ивановна бросилась к сыну, заключив того в крепкие объятия. В этот раз Владимир не стал мешать им, опасаясь лишь одного, чтобы в эти костедробительные объятия не угодить самому. Женщины только на вид хрупкие создания. Знаете ли, в порыве благодарности они могут и стальную рельсу в дугу согнуть, не то, что рёбра кому-то от радости переломать. Хотя после пугающего окрика во взгляде женщины поселилась здоровая опаска. Выждав приличествующее моменту паузу, он всё же заставил мать отпустить сына. — Марина Ивановна, я неделю убивался над Артёмом, а вы его сейчас за минуту задушите, добродушно хохотнул Владимир, — дайте ему, наконец, воздуха вдохнуть. А ты, боец, чего нюни распустил? Всхлипнув, Артём, на лице которого проступило виноватое выражение, лениво отмахнулся от целителя. — Я ведь не верил тебе… вам… До самого конца не верил, — хлюпнул носом мальчишка. — Ну-у, ты мне, глаза-то не открыл. Знаешь, парень, открою тебе с мамой маленький секрет, я бы за тебя не взялся, если бы не видел, что ты в глубине души хочешь избавиться от недуга и не желаешь сам на себе ставить крест. Давно известно, что медицина бессильна перед желанием пациента жить. Я хорошо представляю, через какой ад тебе с мамой пришлось пройти, знаю, какими жестокими бывают дети, мне в детстве тоже кое-что пришлось испытать на собственной шкуре, но самое главное и достойное уважения — вы не сломались. Так, давайте выражения благодарности отложим до завтра, а сейчас вам пора. Тёмыч, «падай» в свою телегу на колёсиках, ноги тренировать надо постепенно, каждый день по чуть-чуть увеличивая нагрузки. Мышц у тебя нет и взяться им пока неоткуда, поэтому не перетруждайся с дуру, чтобы не навредить. Усёк? А раз усёк, шкандыбай до коляски, мама и я подстрахуем тебя, пять шагов ты сейчас вполне способен осилить. Шевелись, атаман, у меня осталось десять минут до следующего клиента и хотелось бы чуть-чуть отдохнуть и выпить чаю, а то язык скоро в култышку превратится. Выпроводив безумно счастливых Комаровых восвояси, Владимир налил себе из термоса бодрящего травяного настоя и опустился в кресло, не успевшее остыть после Марины Ивановны. Втянув носом одуряющий аромат цветущего луга, разбавленный нотами ягод земляники, он пригубил напиток. Интересно, как скоро его возьмут в плотную осаду? Молва, подгоняемая сарафанным радио, давно прокатилась по губернской столице, дотянувшись щупальцами до других городов и тихой сапой заползая в Москву. Кто бы мог подумать, что закопёрщиком слухов о молодом да раннем знахаре иже целителе станет бывший городовой, а ныне пенсионер, Матвей Панкратович Сивоконь, которого Владимир избавил от застарелого кашля из-за простреленного лёгкого и тянущих болей в спине. Он не хотел брать денег с бывшего городового, но старый казак сам сунул ему полторы сотни рублей, грозно рыкнув, чтобы пацан «не выкобенивался». Любой труд должен оплачиваться, тем более, кхе-кхекал он уже пятнадцать лет и три года мучался спиной, а тут, дай бог, пять дней и никаких неудобств от старых шрамов и спайки чудесным образом рассосались, оставив врачей в служебной поликлинике в лёгком недоумении. Он бы и больше отдал, но некоторое время на мели, несмотря на выплаченное единоразовое пособие и пенсион. Деньги бывший городовой вложил в организацию торжества по случаю законного оформления отношений с незабвенной Екатериной Сергеевной Свешниковой, ответившей «да» на робкое предложение руки, сердца и прочего ливера старым воякой. Кстати, Володенька, вы тоже приглашены, проворковала тогда румяная от смущения невеста, незаметно подкравшаяся к мужчинам. Отказа она и Матвей Панкратович категорически не приемлют. Владимир не стал тогда говорить счастливым жениху и невесте, а ныне молодожёнам, что лечение ветерана могло уложиться в один день, но почерпнутый из снов опыт предков настойчиво советовал не обесценивать собственный труд. Окружающие должны и обязаны видеть, что их излечение травником, волхвом, знахарем (нужное подчеркнуть) даётся тяжким трудом последнего. Начинать следует с малого. Придёт известность, придут и деньги, но даже в этом случае не стоит брать на себя лишнего и показывать всей силы с умениями. Считаешь до десяти, остановись на пяти и не показывай больше, чем успела пронюхать лиса-проныра Вяземская. Дамочка она непростая и работает на людей интересных, поэтому внимание свыше по любому обеспечено, но сильно борзеть они не посмеют, если за спиной знахаря, сиречь целителя, встанут благодарные народные массы, хотя любовь толпы не отличается постоянством. Сегодня тебя возносят на пьедестал, завтра сдёргивают с оного и волокут на эшафот, наплевав на все заслуги и предавая анафеме. Слава и признание — это палка о двух концах, можешь ты ею навернуть, а могут и тебя, так что с этой эфемерной материей стоит быть предельно осторожным, синяки и раны от неё остаются вполне себе настоящие. С добрыми делами тоже не стоит перебарщивать и опускаться до пошлого желания помочь всем и каждому с низкопробной благотворительностью, иначе сам не заметишь, как у тебя на шее образуется седло с покрикивающими сверху седоками. Давно известно, что люди не ценят доставшееся бесплатно, без приложения усилий, хотя стремление к халяве неистребимо. Лучше всего каким-либо образом монетизировать проснувшиеся умения и талант или принимать иной эквивалент оплаты. Остроглазый волхв из снов скрипуче вещал, что иные услуги дороже плетёных серебряных гривен и каменьев самоцветных, главное не продешевить и не прогадать. Кустобровому седовласому луню вторил травник Прохор Иванович, тем не менее наказывая не драть шкуру с простого люда. Есть те, с кого и тысяча рублей не убудет, а есть несущие последнюю копейку, поэтому, дабы не прослыть жадным мироедом и сквалыгой, ему, раз он добровольно встал на дорожку знахаря, придётся придерживаться определённых правил и граней. Волхв, выныривая откуда-то из глубин естества, свысока усмехался над наивными советами Прохора, а уважаемый торговец, носивший когда-то имя Ласка, точил верный хопеш, поигрывая бронзовым кинжалом, снятым с мёртвого меджая. Привычка решать некоторые проблемы кардинально не изменила Ласке до самой смерти. Людскую природу не переделать. Тысячелетия истории не справились, куда ему одному. Иные двуногие хищники намного хуже волков и прочих кровожадных тварей — те ещё мрази! Таких не лечить, а в гроб вгонять надо — чище воздух станет и мир вздохнёт свободней без их отравляющих миазмов. Что с такими представителями рода человеческого делать, Владимир? Думаешь, графом Ермоловым пороки мира ограничатся? В СИЗО у Владимира неожиданно образовалось много свободного времени, которое он потратил на развитие энергетических каналов, без устали гоняя энергию по организму с утра до вечера, переосмысливая и проверяя доставшееся от ушедших предков наследство. Стоит упомянуть, что заняться целительством Владимира вынудило фиаско с попыткой восстановления в университете в текущем учебном году, хотя перспективы поначалу выглядели самыми радужными, но неожиданно губернскую Фемиду придержали за уздцы окриком из Москвы. Проснувшийся от спячки Совет Ректоров направил жалобу на гонения их губернского собрата в Канцелярию ЕИВ. Вряд ли челобитную разбирал сам Император, скорее всего цидулю спустили по инстанции, а там включился механизм интриг и противовесов. Какой-то очень высокопоставленный царский чиновник пораскинул мозгами, решив пойти навстречу коллегам от науки и образования за какие-нибудь преференции. Механизм государственной машины резко дал заднюю, а ретивым молодым людям очень настоятельно посоветовали не мутить воду, иначе… Иначе один из них может навсегда распрощаться с мечтами о карьере юриста, а второму закажут путь в высшие учебные заведения Империи. Хватит с вас, молодой человек, заранее оговорённого досудебного решения о восстановлении на первом курсе университета на любом факультете по выбору без повторного прохождения вступительных экзаменов, но в следующем учебном году. Зимнюю сессию вы пропустили, так что не обессудьте. Цените то, что имеете. На этом всё. Владимир «умылся», но обиду затаил и пообещал поквитаться, как только представится удобный случай. Таки передалось ему что-то от Ласки и Ведагора, которые никогда не спускали и не прощали обид, да остальные предки кротостью не отличались, не раз взалкивая крови врагов с обидчиками. Травниками, знахарями и волхвами они были своеобразными и вторые щёки подставляли для того, чтобы отвлечь врага показным смирением, в это время пробивая в челюсть, в печень или рассекая клинком глотку с ярёмной веной. Ядом и прочими забавами тоже не пренебрегали. Профессиональных воинов среди них хватало, даже парочка ассасинов затесалась, один из которых столь же хорошо врачевал, как убивал, но сны о последних Владимир просмотрел мельком. Почему так, он не понимал, а делать заключения не хватало элементарных знаний. Почему жизнь одних приходится переживать чуть ли не подневно, а другие удостаиваются краткого пересказа вскользь? С другой стороны, лишнее тоже ни к чему. Главное для себя он взял, остальное приложится. Как ни странно, «светлыми пятнами» остались возможности потрясти графа и владельцев «Эвереста». Если рестораторы слились подозрительно быстро, согласившись со всеми предъявленными требованиями, то граф ушёл в глухую оборону. Работа по взламыванию бастионов целиком и полностью легла на плечи Виктора, который собачился с графским юристом за каждую копеечку и конца-края этому пока было не видно. Проиграв один суд, граф подал апелляцию… Рома перекочевал в столицу, но на счёт его Владимир был спокоен — проклятье пустило крепкие корни и последствия оного не за горами, а там посмотрим, кто смеётся последним. А пока суть да дело, надо было на что-то жить. Тратить деньги из фонда социального страхования не самое разумное решение. На выплаты рестораторов тоже долго не протянешь, а за квартиру платить требуется ежемесячно, да и самому чем-то питаться, поэтому, кроме массажа, работы дворником и разгрузки вагонов, Владимир взялся за мелкие травмы и консультации в фитоаптеке, хозяин которой обещал процент с прибыли, если дело выгорит. Так оно или не так, в любом случае до сезона сбора трав ещё дожить нужно, а там как выгорит, хотя клиентов у Острецова прибыло. Сборы, составленные с подсказки Владимира, никогда не залёживались на прилавке, разлетаясь немногим хуже горячих пирожков в базарный день. С деньгами аптекарь не обманывал, но капля не наполнит море. Низкоквалифицированный труд позволял держаться на плаву, но никак не грести в нужную сторону. Сначала Владимир свёл бородавки своему помощнику из соседнего дома, потом убрал веснушки рыжеволосой соседке, оплатившей работу обалденным тортом и неделю баловавшей парня превосходной выпечкой. Следом была экзема, над которой он промучился четыре дня, сумев подобрать травы для примочек и перенаправив клиента Острецову, туда же отправились ходоки с высыпаниями на коже и кашлем, а затем к Владимиру пришёл Матвей Панкратович… Владимир долго думал, где взять денег на свадебный подарок, в итоге решив идти иным путём… На свадьбе невеста поразила гостей и жениха сиянием помолодевшего лица с чистой обновлённой кожей. На травы у Чаровникова ушло пятьдесят рублей и три дня на изготовление специальных масок. Надо ли говорить, что никто из молодожёнов не стал делать секрета из преображений? Матвей Панкратович пустил слух среди ветеранов, а Екатерина Сергеевна не удержала язык в дамском клубе. Постепенно массаж отошёл на задний план, по-прежнему служа Владимиру хорошим прикрытием для его целительской деятельности. Есть лицензия, есть сертификат, клиент приходит на массаж, а то, что он получает иные услуги, так это приятный бонус. Желающие омолодиться дамочки пёрли косяком, но их Владимир разворачивал в сторону аптеки. Сообразив, что шанс погрязнуть в изготовлении масок на всю оставшуюся жизнь значительно отличается от нуля и грозит подобраться к ста процентам, Владимир продал рецепт Антону Острецову за приличную сумму и процент от прибыли, но и там доброй половине молодящихся кокоток временно дали от ворот поворот до лета, указав на израсходование всех запасов и отсутствие необходимых ингредиентов для изготовления столь полюбившихся дамам косметических масок. Нет, милые дамы, трав пока нет. Нет, во всей губернии нет. И в соседней всё выбрали, и в Москве. Нигде нет! Потерпите, милые барышни! Как только наступит лето, сразу отправим сборщиков. Да-да, непременно запишем вас первой в очередь на приобретение. Видите, заношу в компьютер и отдельно в личную записную книжку. Наше слово твёрдо. Клиентов, а тем более клиенток, мы не обманываем — себе дороже, ведь обманутая женщина в гневе страшнее тайфуна, а нам это надо? Не надо, вы и сами это лучше нас понимаете. Пока Антон Николаевич, втихую потиравший руки и подсчитывающий будущие прибыли семейной аптеки, воевал с дамами, Владимир «расправился» со всеми приведёнными ветеранами, один из которых пожаловался юному целителю на судьбу внука, прикованного к коляске из-за ДЦП — детского церебрального паралича. Слово за слово, день переливания из пустого в порожнее, и отставной майор Баталин уговорил Владимира глянуть мальчика. Любые деньги, всё что угодно… Первый юный пациент не оставил после себя каких-либо особых воспоминаний и впечатлений. Пятилетний пацанёнок, лицом, как две капли воды с поправкой на возраст, смахивающий на деда, вёл себя ниже травы, тише воды и его родители поначалу отнеслись к Владимиру с немалым скепсисом, согласившись на лечение скорее от безысходности, с которой утопающий хватается за соломинку. Можно было подумать, что у Юры Баталина задержка в развитии интеллекта, от чего тот молчал и сидел маленьким лупоглазым нахохлившимся сычом, но тут просто играло воспитание деда и отца, носивших офицерские погоны. Мелкому мальчугану чуть ли не с младенчества прививали понятия дисциплины. Получив разрешение взрослого, Юра затрещал без умолку. Речь у него оказалась правильной и грамотной, без лишних слов-паразитов, что само по себе было необычно для пятилетнего ребенка. Слова он не тянул и не «тормозил» в самых неожиданных местах. В энергетическом плане аномалии головного мозга мальчика ещё не стали чёрными необратимыми пятнами, а светились красными и розовыми оттенками, поддающимися коррекции. Получив зафиксированное видеокамерой разрешение, Владимир приступил к исцелению. При возможности исцелить ДЦП за один день, он, помня виртуальные наказы предков, потратил пять, после каждого сеанса симулируя усталость. Спектакль удался потому, что ни мать, ни дед, ни отец внимания на актёра не обращали, целиком и полностью поглощённые наблюдением за родной кровиночкой, которая к обеду пятого дня сумела без детских костылей самостоятельно пройти вдоль стены пятнадцать шагов. Красные и розовые пятна аномалий головного мозга мальчика обрели ровный светло-салатовый оттенок. На следующий день знакомые майора привезли к Владимиру взрослого, двадцатипятилетнего парня, глянув на которого он сразу отказался браться за исцеление. — Не смогу, — просто и без затей сказал он матери инвалида, — я не умею лечить чёрные аномалии в мозгу. Они не убираются. Там все энергетические связи уже мертвы. Нечего, понимаете, лечить. — Вы же ещё не пробовали! — пыталась увещевать мать парня. — Вы только попробуйте. С Юрой же получилось, чем мой Паша хуже? — Он старше. Юра ещё маленький и растёт, мозг, говоря по-простому, не закостенел с возрастом, нарушения не стали окончательно необратимыми, понимаете? Не хочу давать вам ложную надежду. Мне жаль, но я не смогу помочь Павлу, — покачал головой Чаровников. — Будь ты проклят! — взвизгнула женщина, кинувшись на Владимира и едва не вцепившись ногтями ему в лицо, и быть физиономии несостоявшегося целителя располосованной, не перехвати майор Баталин дамочку за талию. — Будьте вы все прокляты! Прокляты, прокляты! Сплюнув под ноги, Владимир молча ушёл в дом и захлопнул за собой дверь. Слава она такая — палка о двух концах… * * * Напоминая видом большого вальяжного сенбернара, семейный врач Валерий Иннокентьевич Дужин, сдёрнув с носа очки, тяжело, по-собачьи вздохнул. Будь проклят тот день, когда он согласился подменить своего уехавшего «на воды» престарелого коллегу, более четверти века наблюдавшего одного из элитных пациентов губернии. Кто бы знал, сколько нервов придётся потратить на этого высокомерного желчного и ворчливого старика, цедящего каждое слово через губу. То-то Семён Николаевич бежал на курорт впереди собственного визга, Валерий и сам бы сейчас с радостью сбежал бы куда-нибудь подальше от графа, выпившего из него все соки. — Прохор! — простуженной вороной прокряхтел граф, слезая с дивана, на котором его осматривал доктор. Подскочив к патрону, седовласый управляющий, принялся помогать тому облачаться. — Кхе, что скажете, доктор? — кривя губы от простреливающих болей в спине, проскрипел граф. — Ваше состояние… — стараясь говорить как можно мягче и дипломатичнее, чтобы не раздражать графа Ермолова, начал Валерий Иннокентьевич, но был прерван на середине фразы. — Дерьмовое, сам знаю! — выплюнул граф, с вызовом глядя на врача. — Хватит меня щупать со всех сторон, я вам не девица, сделайте что-нибудь, наконец! Меня уже тошнит от врачей, процедур и вашей безграмотности. Тупые, безмозглые коновалы… — Вы должны понимать, что без анализов и соответствующего осмотра в условиях стационара никто не может сделать заключение… — А что вы, вообще, можете, только деньги как пиявки сосёте. Кровососы! — презрительно прокаркал граф. — Ваше здоровье в ваших руках, граф, — не сдержался Валерий Иннокентьевич, доведённый до ручки бесконечными придирками и оскорблениями, — все назначения Семёна Николаевича я оставляю в силе до проведения осмотра и получения результатов анализов. Как вы правильно заметили, я и другие врачи не умеем гадать на кофейной гуще, чего и вам желаю, к тому же ваше наплевательское отношение к собственному здоровью ни на йоту не приближает нас к выработке продуктивного лечения, а я, как вы могли заметить, не шаман и танцы с бубнами и призывами духов вокруг пациентов не устраиваю и наложением рук не лечу. Не обучен, знаете ли, и талантов соответствующих не имею. К слову, появился в губернии один такой уникум и по слухам даже не шарлатан. По крайней мере мы имеем на руках подтверждённые и документально зафиксированные случаи исцеления. Не нравится вам медицина официальная, ваше сиятельство, обратитесь к неофициальной. Припадите, так сказать, к народным корням. На сём разрешите откланяться. — Прохор, — надменно скривил губы граф, — проводи доктора. Выезжая с территории городского поместья Ермоловых, Валерий Иннокентьевич непроизвольно скопировал надменно-презрительную гримасу престарелого засранца с графским титулом. Старик слишком много мнит о себе, считая себя голубой кровью и солью земли и невдомёк тому, что земля готова принять его в свои объятья. Все там будем, представ перед Всевышним в чём мать родила. Выходец из простонародья, за счёт собственного ума и таланта пробившийся в элитную прослойку семейных врачей, Валерий Дюжин научился видеть знаки. Жизнь и долгая практика заставили. Костлявая определённо положила на старика взгляд, но забирать к себе не спешит, желая, чтобы несчастный ещё помучился, страданиями выпрашивая у Смерти милость ухода в иной мир. К тому же, чего скрывать, сам граф вызывал у доктора состояние близкое к брезгливости, похожее на то, когда видишь жирного таракана, ползущего по стене. Пусть насекомое привезли с Мадагаскара, холя и лелея в аквариуме, но от этого оно не перестаёт быть тараканом, и только опаска с головы до ног уделаться в потрохах останавливает от удара по нему тапком. Граф и был этим самым мадагаскарским тараканом — жирным, откормленным и омерзительно противным. — Прохор, намажь мне спину мазью с тёщиным ядом, — процедил граф после того, как верный управляющий проводил никчемного докторишку и вернулся в дом. — Не удивлюсь, если его доили с этой старой змеищи, и узнай, что за целитель у нас в губернии выискался. Проклятая ведьма Вяземская, пробери её геморрой, отказалась со мной работать, может быть обратиться к этому самородку, чем чёрт не шутит? Намазав хозяину спину и оставив того, закутанного в тёплый плед, греться в кресле-качалке у разожжённого камина, Прохор покинул кабинет. В отличие от доктора и графа, он владел информацией о целителе и сейчас тщательно подбирал в уме варианты доклада. Графу однозначно не понравится то, что ему сообщат. * * * Развалившись на мягком диване, Роман блаженно расслабился. Каким-то чудом он пережил гнев отца. Просто невероятно, как предок собственноручно не прикопал сына где-нибудь на заднем дворе, настолько он был зол. Впрочем, старик не бросил нерадивое чадо на растерзание толпы и продажных журнашлюх. Папахен задействовал старые связи в столице, переведя отпрыска в МГУ, таким образом выведя оного из-под удара жаждущей крови «широкой общественности». Рокировка позволила избежать травли и неминуемых разборок дома, но Роману не нравилось в Москве. Кто-то всеми правдами и неправдами пытается пролезть в первопрестольную, только не он. Кто он здесь и кем был дома? Дома он был первым во всём, за исключением мелких неприятностей в лице много возомнившего о себе Чары, а здесь? Здесь он один из многих. В МГУ в глазах рябит от сыновей князей, баронов и прочих графских отпрысков, и знаменитых фамилий, для которых Роман Ермолов оскандалившийся провинциал, потерявший дома всякое уважение. «Звёздам» университета он был интересен именно скандалом, да и то ненадолго. Затем Роману быстро указали на место, отказав от высшего общества как недостойному его внимания. Провинциал с графским титулом, видали мы персон и поважнее, чем «шишка» из засиженной мухами Тьмутаракани. Роман не привык к пренебрежительному отношению, но ему хватило ума не толкаться локтями, стараясь показать себя в лучшем свете. Как бы пренебрежительно он не относился к собственному отцу, но без тени «старика» за спиной наследник ощущал себя неуютно. В отличие от дома, здесь не простят ни одной дерзкой выходки, и околоточный не согнётся в подобострастном полупоклоне от звука фамилии, прозвучавшей из уст юнца. Видимо, отец надеялся, что это остудит разгорячённую вседозволенностью кровь сына. В чём-то граф оказался прав, а в чём-то прогадал. Роман просто ушёл в тень, без отчего ока тихо напиваясь в ресторанах или «кувыркаясь» с дорогими проститутками в профильных заведениях. Учился он для «галочки», словно отбывая повинность, дабы к нему невозможно было подкопаться. Вряд ли его оставили совсем без пригляда. — Чем займёмся, котик? — обольстительно улыбнувшись, в обитые бархатом апартаменты вплыла обворожительная девица в кружевном нижнем белье. Откровенный костюм, призванный акцентировать внимание на некоторых частях тела, а не скрывать их, оттенял пушистый хвостик позади и симпатичные кошачьи ушки, искусно вписанные в причёску. — О! — Роман игриво хлопнул девицу по упругим ягодицам. — У меня есть несколько идей. — Расскажешь? — лукаво стрельнув глазками, прогнула спинку «кошечка». — Я с удовольствием послушаю. Похабно улыбнувшись, парень принялся рассказывать о посетивших его голову мыслях, но до воплощения идей в жизнь дело не дошло по причине отказа «естества» работать… Как ни старалась «кошечка», «движимость» оставалась недвижимой, что привело Романа в неописуемое бешенство. — Ну что ты так расстраиваешься, котик, с кем не случается, подумаешь, — «кошечка» попробовала притушить гнев клиента, чем неосторожно взбесила его ещё сильнее. — Ах, ты… — с губ Романа сорвалось бранное слово, подкреплённое мощной пощёчиной, опрокинувшей девушку с дивана. Второй удар разбил «кошечке» нос. Упав на пол, работница дома терпимости молча утёрла побежавшую из носа юшку и зло стрельнула глазами. Она отползла в сторону фигурного журнального столика с аляповатой вазой, выполненной под древнегреческую амфору, и нажала замаскированную кнопку сигнализации. Через минуту в номер ворвались дюжие охранники, в один миг скрутившие клиента, позволившего себе лишнее в отношении работницы. Резкий, без замаха удар под дых оборвал любые оправдания Романа. Лопатообразные, но необычно ловкие руки секьюрити моментально охлопали одежду Ермолова, беспомощно сучащего ногами между двумя шкафоподобными монстрами, которые будто нашкодившего котёнка за шкирку вздёрнули его в воздух. Извлечённый из недр одежд «лопатник», лишившийся всей наличности, но сохранивший в неприкосновенности кредитные карты, запихали обратно в нагрудный карман пиджака, после чего Романа ловко выволокли на улицу и швырнули в грязную лужу, наказав даже близко не подходить к данному заведению, иначе в этой же луже его и утопят. До «Иванов» с Хитровки и полиции доведут, за что клиенту закрыли доступ. Ариведерчи! Через пять часов наряд полиции подобрал пьяного в хлам студента МГУ, который настолько переборщил с возлияниями, что уснул на улице, в роли кровати избрав заплёванную курильщиками лавку в одном из внутренних московских дворов и только бдительность граждан не позволила ночным татям обобрать пропойцу до нитки. Хотя крутились возле забулдыги подозрительные личности, крутились. Утром проснувшемуся в медвытрезвителе и плохо соображающему Роману сунули под нос протокол с постановлением о взимании штрафа за нарушение общественного порядка. Через три часа выписка об административном нарушении и неподобающем поведении студента легла на стол ректора университета. Прочитав документ, ректор хмыкнул. Знакомая фамилия, только спустить дело на тормозах не получится, так как полиция завела дурную привычку направлять копии в профсоюз и студсовет. Разбирательство последует однозначно, тем более, в свете грядущей отчётно-перевыборной конференции никто не станет класть бумаги под сукно, наоборот, заинтересованным лицам требуется показать работу. Участь наследника графа Ермолова предрешена. Ему лучше самому написать заявление об отчислении, чем стать парией. * * * — Добрый вечер, Володя! — Здравствуйте, Екатерина Сергеевна. Владимир, вернувшийся из похода по магазинам, подозрительно покосился на хозяйку доходного дома. Не нравилось ему, как прозвучало «Володя» из её уст. К бабке не ходи, мадам к нему с какой-нибудь просьбой, иначе елейный взгляд не поддаётся рациональному объяснению. — Вы ведь ко мне не просто так, Екатерина Сергеевна? Прошу, проходите в квартиру, не будем развлекать публику неловкими ужимками на пороге. — Что у вас на этот раз? — поставив пакеты с продуктами на стол, спросил Владимир. — Не у меня, — чуть зарделась щеками Екатерина Сергеевна, до сих пор ощущавшая некоторую вину за инцидент с матерью Павла. — У моей хорошей знакомой, точнее у её дочери есть деликатная проблема. — Надеюсь не как у Павла? — сразу ежом ощетинился Владимир. — Что вы, Володя, — замахала руками Екатерина Сергеевна. — Настя девочка адекватная, только забеременеть никак не может, пятый год замужем, всех врачей обошли… Не могли бы вы… Хотя бы одним глазком… Даже если ваш вердикт будет отрицательным… — Одним глазком, — сдался Владимир. — Я ничего не обещаю, вы должны сами понимать. Завтра в восемнадцать ноль-ноль у меня нет клиентов, пусть дочка вашей знакомой приезжает. Гляну, что с ней и как. — Мы всё понимаем, — обрадованно закивала женщина. — Спасибо, Володя! * * * Владимир битый час изображал столб у светлого провала окна, будто от разглядывания уличного пейзажа что-нибудь изменится. Ничего, ровным счётом ничего в наружном мире не поменяется, переживай он не переживай. Победы и поражения в его насыщенной событиями жизни шли рука об руку. Только-только ты взобрался на очередную вершину и не успел порадоваться восхождению, как кубарем скатился вниз. И ладно бы, если бы от тебя что-то зависело. Как сказано выше — ничего, ровным счётом, ничего! Судьба-злодейка сама причудливо тасует карты, не зная, какая из них выпадет в следующий момент. Вздохнув словно старый, побитый жизнью пёс, Владимир обернулся к столу, на котором ветер, сквозняком просочившийся через открытые форточки, игрался шелестящими бумагами самого официального вида. Невидимый забавник то приподнимал края страниц в открытой папке, то принимался едва двигать на потрескавшейся лаковой поверхности столешницы пару отдельно лежащих листочков, скреплённых обычной скрепкой. Канцелярская папка из плотного картона прочно удерживала в себе одну из вех жизни молодого квартиросъёмщика, одним своим присутствием рисуя черту, зовущуюся «до и после». Потрепав лёгкие тюли, ветер вновь невесомо дунул на бумагу, заставив её трепетать в мнимом испуге и боязни упасть на пол. Вместе с листами затрепетали крыльями имперские орлы на «шапках» и синих печатях. Одним движением задёрнув шторы, Владимир прошёл к маленькому угловому диванчику и после нескольких мгновений раздумывания о чём-то своём, не связанном с проклятой «канцелярией», окунулся в мягкие объятия мебели. Отец ни на один из судов не приехал, впрочем, иного от родителя ожидать не стоило. Папашка с мачехой красноречиво высказались во время посещения отпрыска в СИЗО. Чаровников-старший тогда долго разорялся на тему позора на его лысую голову и попранного достоинства фамилии. Звучали слова про авторитет в около криминальных кругах и прочая хрень. Мачеха больше отмалчивалась, за неё вещали нескрываемые злорадное торжество, мрачная радость и высокомерное презрение, изливающиеся из искусно подведённых глаз. В какой-то момент папашка в своём глухарином монологе, когда токующая птица, надувшая зоб, не слышит и не видит окружающий мир, дошёл до того, что он ни знать, не видеть позора своего рода не желает. Владимир не стал дослушивать отца, с первых слов ему стало понятно — ночная кукушка перекуковала и переформатировала мозги мужа, не мытьём, так катаньем вложив в них своё отношение к ненавистному пасынку, тем более «птице» было чем оперировать и на что давить. Округлившийся животик мадам Чаровниковой яснее ясного намекал на ожидаемое пополнение в семействе и судя по поведению оной личности, она ждала мальчика, вследствие чего ребром встал вопрос с наследником. Судя по всему, Владимира окончательно вычёркивали из списка «счастливчиков», тем более он сам предоставил мачехе удобный повод устранить досадную помеху с пути ещё не родившегося ребёнка. Кивнув охраннику, Владимир вышел из комнаты свиданий. Честно говоря, не очень-то хотелось и он ни на что не рассчитывал, но до чего же противно и погано было у него на душе. Не хочет отец его знать, что-ж, его право… Суды, суды, суды, Владимира не один десяток раз посещала мысль, что он скоро пропишется в здании суда или в офисе Рихтера. Он уже с охраной и работниками адвокатской конторы и суда расшаркивается, как с близкими знакомыми, а девчонок секретарш одаривает шоколадками и осыпает комплиментами. Кто бы знал, как он устал! Одна отрада, Вика, мелкая оторва, с перерывом на заключение в СИЗО, постоянно оставалась на связи со старшим братом, через день бомбардируя его видеосообщениями и переписками в социальных сетях. Младшая ярко и красочно, как только это у неё одной получалось, описывала творящийся дома бедлам. По её словам, мать окончательно в ней разочаровалась и даже с облегчением восприняла демарш дочери с переездом в бывшие апартаменты брата. Вика присылала множество фотографий, писала о своих успехах, но ни на одном снимке не было ни отца с матерью, ни старшей сестры. Сейчас мать перестала обращать внимание на непокорную дочь, все помыслы женщины заняты будущим пополнением и ремонтом детской. В связи с поздней беременностью она часто наведывается в женскую консультацию, где окончательно подтвердили, что будет мальчик. Сам Владимир предпочитал общаться с любимой сестрой в видеочатах, тратя по вечерам от одного до двух часов на разговоры и разбор домашних заданий Вики. С шутками и прибаутками он расспрашивал сестрёнку о мальчиках. Мелкая краснела и смущалась, превращаясь в краснолицый одуванчик и попутно отбрехиваясь, что ну их, этих пацанов, а сама отводила взгляд, заставляя брата скалиться во все тридцать два. Вике советовалось особо нахальных ухажёров припугивать старшим братом-уголовником. Мол, приедет, воздаст по заслугам, если что. На что мелкоуголовному типу заявлялось, что с сердечными делами без него разберутся. И, вообще, не до мальчишек ей сейчас, оглянуться не успеешь, как придёт время экзаменов, а там и поступать куда-то надо, поэтому первым делом учёба, а мальчики потом! Ну-ну… Обретя свободу, Владимир некоторое время улаживал свои дела, вернувшись к приснопамятной беседе где-то через месяц. При первом удобном случае обсудив острый вопрос с Виктором Рихтером, он подал заявление на смену фамилии, решив взять материнскую, точнее прадедовскую по матери. Владимир Огнёв звучит куда ярче и представительней чем Владимир Чаровников. Сказано — сделано, но это только в сказке герои рубят с плеча и без последствий для себя. В жизни всё иначе. Смена фамилии дала старт натуральному бюрократическому марафону и судебной тяжбе с бывшим папашкой. Оказывается, Данила Огнёв — отец матери, в отличие от беспутной дочери, от внука никогда не отказывался, на отдельный счёт перечисляя бывшему зятю деньги на содержание отпрыска. Да, суммы там были не большие, но за годы копеечка прибавлялась к копеечке, в итоге вылившись в приличный рублёвый эквивалент. Долгое время оставалось за скобками, почему скаредный папаша не наложил лапу на «бесхозное» бабло, но в ходе тяжбы выяснилось, что Данила Александрович, которого по суду не подпускали к внуку, хорошо изучив зятя, поставил несколько жёстких условий по использованию средств, одним из которых являлось непреложное декларирование расходов на мальчика. Взял — отчитайся, что «целковые» потрачены на мальца, а не на очередную проститутку. Приложи чеки, выписки и прочие подтверждающие бумаги. Вроде ничего сложного, а папаше оказалось стрёмно заниматься подтверждением расходов. Впрочем, не могло всё быть так просто и незамысловато, видимо было там что-то ещё, из-за чего отец не прибрал деньги себе. Не могло не быть. Деда уж не спросишь, два года как он почил в бозе, а Чаровников старший молчал, будто партизан на допросе. Быть может именно здесь зарыта одна из собак нелюбви с холодным и пренебрежительным отношением к сыну. Видит глаз, а зуб неймёт, так и с этим злосчастным счётом. Остаётся загадкой, как адвокат Владимира вышел на след денег, хотя никаких тайн он не делает — это Владимиру лень спрашивать. Ни от отца, ни от деда он не ждал ничего хорошего и то, что последний каким-то образом следил за судьбой внука ничего не меняет, так как от слежек этих тому не было ни холодно, ни жарко. Владимир лишь мысленно поблагодарил ушедшего в мир иной человека за виртуальную поддержку и красивую фамилию. Как бы там не было, а ушлый немец с фамилией Рихтер доказал право своего клиента распоряжаться средствами, тем более по закону старший Чаровников обязан был уведомить сына о существовании данного счёта по достижении восемнадцатилетнего возраста, что не было проделано и может трактоваться, как нарушение закона и, копая глубже, как попытка незаконного обогащения с уходом от налогооблажения. Виктор привёл тогда много различных аргументов, виртуозно оперируя цифрами и фактами. Юристы отца, припёртые к стене, пошли на мировую. Папаша скрипел зубами. Деньги уплыли из его рук. Сын сменил фамилию. Благо Чаровников не знал о проснувшихся талантах отпрыска, иначе скрип имел все шансы превратиться в скрежет и перманентное выщербливание улыбки от дикой ярости на окружающий мир из-за потерянной выгоды. Как бы там не было, Владимир взял очередную ступень, продолжая совершенствоваться на ниве целительства. Развивалось его сотрудничество с хваткими отцом и сыном Острецовыми. Рецепты травяных сборов Прохора Огнёва уходили на «ура». Родители везли детишек с нарушением опорно-двигательных функций, шли клиенты с различными болями, ехали с нарушениями кишечно-пищеварительного тракта и прочими болячками, на очереди стояла Анастасия Рубцова, дочка подруги Екатерины Сергеевны. Осмотрев молодую женщину, Владимир взялся помочь ей с деликатной проблемой, только надо дождаться лета и цветения необходимых трав, за которыми Настя пойдёт в лес в сопровождении супруга и целителя, а пока ей следует назубок выучить все наговоры, так как снадобье готовится женскими руками. Да, Владимир будет обязательно присматривать за процессом и следить, чтобы не нарушался рецепт. Остальное за Настей. А почему не он сам? Мужчины не рожают детишек, в снадобье с помощью наговоров вкладывается желание женщины родить. Мужчины сеют жизнь, а дают её женщины. К тому времени он сварит для Сергея, мужа Насти, настойку на мужскую силу, чтобы терапия, так сказать, была комплексной. Вроде жизнь перестала вилять хвостом, но… взгляд Владимира зацепился за два листа, скреплённых скрепкой… Рано он расслабился. Рано. * * * — Боря, не проспи поворот на Оборонную, — Клавдия Михайловна качнулась к водителю. Кивнув, Борис устало возвёл очи горе. Зачем его по сто тыркать, когда схема маршрута отслеживается на карте маршрутизатора? С другой стороны, злиться у него не получалось. Хозяйка везла племянника к целителю, который брался за безнадёжные случаи. Ну, безнадёжными они считались с точки зрения современной медицины. Если бы Борис лично не был знаком с майором в отставке Отрепьевым, ни за что не поверил бы слухам, но живой пример перед глазами заставлял думать, что не все слухи врут. По крайней мере на Отрепьева доктора махнули руками… — Следующий поворот направо, — плевала на маршрутизатор Клавдия Михайловна, исполняя роль штурмана. — Понял, не просплю, — откликнулся Борис и подмигнул Петру, поймав взгляд племянника хозяйки в зеркале заднего вида. Мальчишка бледно улыбнулся в ответ. Едва слышно шелестя покрышками, комфортабельный «Тобол» плавно вошёл в поворот. — Странно, — настороженно выдохнула женщина, глядя на полупустую стоянку и двор доходного дома Катеньки Свешниковой, — сегодня здесь удивительно пусто. Ой, не к добру это, чувствует моё сердце. Боря, паркуйся у парадного входа. Аккуратно припарковавшись, Борис выскочил из машины, открыв дверь Клавдии Михайловне. Покинув салон, женщина одёрнула юбку, профессиональным взглядом оценила окружающую обстановку и, подойдя к парадному входу, нажала на кнопку звонка квартиры, в которой проживала хозяйка дома. На вызов никто не отозвался, домофон оказался глух, Клавдия Михайловна приготовилась нажать кнопку ещё раз, но тут на стоянке припарковалась машина, из которой вышла Катенька со своим мужем. — Здравствуйте, Катенька, Матвей Панкратович, — Клавдия протянула руку ветерану. Чмокнув воздух над тыльной стороной ладони гостьи, Матвей Панкратович проводил её в дом, и тактично удалился, оставив дам наедине. — Странно пусто у вас сегодня, Катенька, — после всех положенных приветствий, взяла быка за рога Клавдия Михайловна. — Я с Петенькой приехала, а на флигеле навесной замок. — А вы разве не знаете? — с ноткой яда, тем не менее учтиво осведомилась Екатерина Сергеевна. — Вы, Клавдия, в первую очередь должны быть в курсе. — Что я должна знать в первую очередь? — напряглась Клавдия Михайловна, от которой не ускользнули тончайшие нотки издёвки в голосе и тоне хозяйки. — Разве не ваш высокочтимый супруг подписывает повестки? Вечером третьего дня Володеньке вручили повестку в военкомат, а позавчера его забрали в армию. У Клавдии Михайловны задёргалась жилка под глазом. — Я, я не знала, — зачем-то начала оправдываться она, на что Екатерина Сергеевна взяла с полки два листа, оказавшихся копиями военкоматовских документов. Первый лист был той самой повесткой, а второй содержал список необходимых и первоочередных вещей, которые разрешается иметь призывнику. Вцепившись в бумаги, женщина тупо уставилась на жирную подпись, выведенную пером чернильной ручки полковника Артемьева, Имперского военного комиссара губернской столицы. Эту ручку с золотым пером она сама подарила майору Николаю Артемьеву на десятилетие свадьбы. Да, тогда он ещё не был полковником и военным комиссаром, а честно тянул лямку в одном из дальневосточных гарнизонов. — Но, но, — беспомощно оглядываясь, пролепетала Клавдия Михайловна. Внутри женщины закипал самый настоящий гнев на мужа, подложившего ей и племяннику не свинью, а самого настоящего секача. Он же знал, что они собираются к целителю! — А как же Петя… — Ничем не могу помочь, — пожала плечами Екатерина Сергеевна, аккуратно, чтобы не порвать, вытянув листы из рук гостьи. — Боря, гони к комиссариату! — буквально влетела в машину пышущая гневом женщина. — Он мне за всё ответит! — Хм, — глубокомысленно выдал Борис, выруливая на дорогу. Ему уже заранее было жалко шефа. Глава 4 Хмурые тучи пограничья Глава 4. Хмурые тучи пограничья Военкоматовская повестка сломала все тщательно лелеемые планы. Расписавшись в специальном бланке рассыльного, который тут же вскочил на мотоцикл и укатил подальше от гнева многочисленных пациентов, осознавших, что их надежды на возможное излечение вот-вот накроются медным тазом или сгорят синим пламенем. Ждать два года для некоторых из них было смерти подобно, но на тихий и громкий ропот людей, ставших свидетелями вручения целителю повестки, сам Владимир только пожал плечами. Сам он, не откладывая дело в долгий ящик, тут же позвонил Виктору, кратко описав возникшую проблему. Русский немец взял краткую паузу «на подумать и пошерстить законы», перезвонив через пару часов. Столь ожидаемый звонок не принёс ожидаемого облегчения. Армейские чиновники были в своём праве, тем более Чаровников, а ныне Огнёв, в данный момент не числится в списке студиозусов местного университета, а то, что ему в досудебном соглашении гарантировано восстановление на любом из факультетов по выбору, то служба в вооружённых силах Империи ни в коем разе не нарушает сей документ. Через два года право восстановления по-прежнему гарантировано законом. Отслужившим даже предоставляются многочисленные, льготы, привилегии и поблажки. Сертификаты и лицензии, полученные Огнёвым на право индивидуальной деятельности на ниве оказания массажных услуг также пролонгируются с учётом срока службы призывника. С другой стороны, не явиться в военкомат без уважительной причины, наоборот, сулит однозначные головные боли в запутанных взаимоотношениях с законом и простым штрафом тут не отделаться. Возможно, именно на этом сыграли пока неизвестные недруги Владимира, если только это их интрига, хотя отрицать данный вариант тоже глупо. Можно было бы подключить кое-кого из исцелённых ветеранов, имеющих мохнатые лапы в армейской среде и военном комиссариате, жаль они, как назло, в ближайший месяц будут отсутствовать в городе, отправившись на воды в Баден-Баден. Так что придётся ему явиться в приёмный пункт военкомата, если он не хочет проблем. Что сказать, проблем Владимир не хотел. За два дня порешав насущные вопросы и отписавшись мелкой егозе, он на утро третьих суток принял душ, сытно позавтракал, подхватил заранее собранный тактический рюкзак и вызвал такси. На пороге дома его провожали Екатерина Сергеевна и Матвей Панкратович. Старый казак молча обнял парня и напутственно похлопал его по спине, а хозяйка доходного дома, утерев слёзы, шепнула, что оставит флигелёк за Владимиром. Два года пролетят быстро и ему будет куда вернуться. Попрощавшись, Владимир, не оглядываясь, пошёл к подъехавшему «Иртышу» с шашечками на крыше, так любимому таксистами и простыми имперскими поддаными за неприхотливость, надёжность и простоту обслуживания. — Куда? — бросил через плечо пожилой усатый таксист с побитым оспинами лицом. — В военкомат. — Ясно, — прикусив ус и врубив передачу, кивнул дядька. — Деньги оставь себе. Удачи, сынок! — отказавшись от оплаты, напутствовал таксист, высадив пассажира на конечной точке маршрута. Выбросив клуб сизого дыма, «Иртыш» резко сорвался с места и вскоре скрылся за поворотом, а Владимир толкнул дверь сборного пункта. * * * — Поручик1, я же у тебя не роту прошу и не требую невозможного… — Товарищ капитан, — в сотый раз за последний час сделал попытку отбиться от настырного офицера Корпуса пограничной стражи Министерства финансов2 замотанный донельзя работник сборного пункта военкомата. Убелённый сединами ветеран, отработавший на внешне неприхотливой должности уже больше десятка лет, люто ненавидел весну и осень с их призывными компаниями, когда его кипящие мозги поодиночке и компаниями насиловали такие вот залётные «покупатели». Ладно бы он что-то решал по большому счёту, так нет, геморрой доставался ему, а купоны стригли господа с большими звёздами на погонах. — Поручик, я ведь не для себя прошу, — продолжал увещевать не менее замотанный капитан. — Так и я не от себя отрываю, — парировал военкоматовский работник. — Я что ли эти разнарядки составляю⁈ — Поручик, давай сделаем так, я со своим архаровцем пробегу по сборному пункту, гляну одним глазком, вдруг кого и пригляжу, мне пятерых всего-то и надо, а ждать, когда всю эту солянку направят на осмотр и сортировку, времени нет, у меня вечером борт улетает. Поручик, — капитан ногой пододвинул под стол ветерана небольшой сидр камуфляжной расцветки, — всё остальное я беру на себя, с твоими командирами я уж как-нибудь договорюсь, поверь. — Чёрт с тобой, — ветеран аккуратно задвинул сидр в тёмный угол за тумбой. — У тебя двадцать минут. Потом не обессудь, всех повезут на сортировку. Капитан испарился из кабинета быстрее, чем ветеран успел моргнуть. Воровато оглянувшись, поручик заглянув в сидр: — Балычок, осетринка, икорка! А ничего так, кучеряво живут погранцы! А это что за гадость? Саке, тьфу, лучше бы водки сунул, капитан, вместо этой контрабанды. И как их к нам с этих чигирей занесло? Чудны дела твои, Господи! * * * — Командир, — тихо окликнул капитана Шмелёва ефрейтор Синцов. —? — обернувшись, капитан одним взглядом изобразил интерес. — На час, у ширмы, — одними губами шепнул ефрейтор. — На морду чистый студент. Посмотрев в направлении, указанном подчинённым, капитан впился взглядом в парня, который занял удобное, стратегически выгодное положение в помещении, когда ты практически скрыт от чужого внимания аляповатой ширмой, неизвестно за каким лядом установленной в сумрачном углу, зато перед тобой открывается удобный обзор на всех находящихся в кабинете и входящих в него. Вот и капитана с напарником парень срисовал с легкостью, достойной похвалы. Если бы не ефрейтор, капитан, скорее всего пропустил бы столь интересного кандидата на пополнение погранотряда. Один большой плюс будущий пограничник уже заработал — место для секрета и засады выбирать он умеет. Зачтётся на будущее. Капитан вздохнул, он никогда не думал, ни гадал, что наступит время подобных командировок. Кто бы мог подумать, что погрануправление будут трясти подобно переспелой груше. Пара проворовавшихся высших чинов накликали беду на тысячи честных служак. Недавняя отставка министра финансов до сих пор аукалась различными неприятностями. Прокуратура и СИБ всего лишь легонько тряхнули заместителей опального чиновника, а с них откровения посыпались будто горох из дырявого мешка. Дерьмо полетело во все стороны, а за вонючей субстанцией покатились головы. Карающая рука правосудия дотянулась до многих уголков необъятной Империи, будто бабочек к уголовному кодексу пригвоздив не один десяток вороватых и виноватых, из-за которых в профилактических целях турнули с насиженных кресел и должностей куда большее количество невиновных честных служак. Хорошо хоть пенсионов не лишили. Как всегда желавшие выслужится перед Москвой не думали головой, излишним служебным рвением парализовав работу всего Восточного округа Корпуса пограничной стражи, вот и приходилось капитану со товарищи мотаться по стране в поиске новобранцев вместо тяжбы привычной лямки на границе. Как всегда, баре в правительстве разодрались, а чубы у холопов трещат. В обычной жизни армейцы издревле недолюбливали пограничников. Как не крути и финансирование у последних получше со снабжением, и премии им с вознаграждениями и процентами от перехваченной контрабанды и пойманных браконьеров отсыпают, да много чего. Повод для зависти и культивации лёгкой неприязни с нелюбовью всегда найдётся, как и причины вставлять палки в колёса, из-за чего командиру бригады пришлось выходить из положения подобным образом, разослав навьюченных деликатесами «посыльных» во все стороны. За взятку СИБ накажет строго, а на презент той же рыбкой или редкой выпивкой закроет глаза. — Берём, — также шёпотом ответил капитан, про себя отмечая широкие плечи и мосластые руки остроглазого новобранца, от которого не укрылся интерес пограничников. — Ты глянь, Синя, — используя позывной, обратился капитан к ефрейтору, — студент в углу напрягся, чуялка у него на совесть работает. Такие кадры нам нужны, в шурупах3 пацана загубят. Ты пока хватай добычу. Тех двоих, справа, тоже бери и рыжего у входа. Остальные какие-то недовески4, где их понабрали, интересно? Духов веди к машине, я пока с военкомом разберусь. Так, стоять! Ящик водки — всех обратно, ты где рюкзак с магарычом оставил? * * * Армейский грузопассажирский Си-245 надсадно ревя турбинами тяжело оторвался от взлётно-посадочной полосы. В какой-то момент Владимиру показалось, что детище корпорации Сикорского начало помогать себе крыльями, на манер птицы размахивая ими. Скрипя набором и треща перегруженным брюхом, двухсоттонный гигант принялся медленно карабкаться в небо. С глухим скрежетом сложились шасси, вызвав легкую панику среди невольных пассажиров воздушного судна. Самолёт тряхнуло. — Господи помилуй! — испуганно перекрестился один из новобранцев, шалыми глазами глядя на флегматично-невозмутимого Владимира. Откинув спинку кресла, Владимир устало прикрыл глаза. — Ты что, нам ещё не разрешали, — попытался наставить отступника на путь истинный пугливый «святоша», крестившийся при каждом подозрительном треске или шуме. — Отвали! — вместо Владимира осадил малодушного соседа рыжий увалень Игорь, с которым Огнёв познакомился пять часов назад в военкомате и с которым ему, по всей видимости, придётся служить в одном отряде. — Советую отоспаться, пока есть возможность, — приоткрыл один глаз Владимир. — А, э-э, почему? — растерял весь апломб «святоша». — Хороший солдат всегда мечтает о двух вещах, — начал Владимир, затем взял мхатовскую паузу. — О каких? — не подвёл его ожиданий наивный пугливый сосед. — Жрать и спать! А раз жрать нам сейчас не дают, то стоит воплотить хотя бы одну мечту. — А я о бабе мечтаю, — пробасил рыжий Игорь. — Дунька Кулакова теперь твоя баба, — между рядов сидений куцего пассажирского салона в сторону туалета прошёл ефрейтор. — Ага, — хохотнул Игорь, когда широкая спина пограничника перестала маячить в проходе, — то-то он с ней на свидание отправился, извращенец. Хотя мысль подрыхнуть принимается. Зачётная идея. «И не говори, — под гул турбин, подумал Владимир, проваливаясь в лёгкую дрёму». 1Поручик — звание (чин) младшего офицерского состава в императорской армии, соответствующее званию старшего лейтенанта. 2Корпус пограничной стражи Министерства финансов — в реальной истории в Российской империи пограничная стража подчинялась министерству финансов. В книге я оставил дореволюционное подчинение в силе. 3Шурупы (армейский жаргон) — солдаты из уст пограничников, кроме пограничников, конечно. 4Недовески (армейский жаргон) — солдаты с дефицитным весом тела, которым необходимо усиленное питание. * * * — Шевелите булками, недоноски! Ржавый, тебе особое отношение нужно⁈ Ножки не переставить? Здоровенный унтер-офицер Василий Мальков, габаритами и статью напоминавший вставшего на дыбы матёрого бурого медведя, но, в отличие от дикого собрата-увальня, не отличавшийся добрым и покладистым нравом, легко, будто играючи, догнал рыжего стрелка Игоря Ржавого, приотставшего от бегущего кросс отделения. — Шевелись! Шевелись! В помойном ведре, которые некоторые несведущие недоумки называют кулаком, сама собою образовалась крепкая тальниковая хворостина, с тонким свистом врезавшаяся запыхавшемуся Ржавому ниже поясничной области. Молча приняв «мотивацию», Игорь припустил вперёд, вскорости догнав шлёпающих по грязи стрелков. — Сука! — сплюнув в чавкающую жижу и смахнув грязным рукавом пот, заливающий глаза, выдохнул Ржавый, поравнявшись с Владимиром. — Разговорчики! Ржавый, два наряда вне очереди! — догнал пыхтящего стрелка крик унтера, кроме героических пропорций отличавшегося великолепным слухом. Скривившись, Игорёк одними губами повторил давешнее слово. — Не слышу ответа! — «Малёк» так просто никогда не отпускал своих жертв. — Есть два наряда вне очереди! — выкрикнул за спину Ржавый, тут же запнувшись о выступающий из земли корень и рухнув в последождевую мякину. — Куда⁈ — громогласный рык «Малька» остановил Владимира и ещё одного стрелка, было кинувшихся на помощь товарищу. — Кросс с индивидуальным зачётом. Ржавый, подъём! Устал, бедненький? Тебе подушечку под голову не подложить, а? Не дожидаясь, очередного милого «свидания» с хворостиной подскочившего к нему унтера, Игорь, ловко извернувшись вскочил на ноги и с низкого старта бросился догонять бегущих. — Смотрите, люди добрые, что хворостина животворящая делает! — усмехнулся безжалостный садист в обличии добропорядочного пограничника, как думало большинство стрелков в отделении. — Вам километр остался, висельники. Если кто обрадовался, то я его разочарую — через неделю отделение бежит десятку в полной выкладке. Как вам сюрприз? Что-то не слышно криков радости. Запомните, доходяги, для вас самое главное, чтобы я не разочаровался вашими результатами на финише, иначе всем отделением будете зубными щётками сраные очки в нужниках надраивать. Всем всё понятно⁈ Ржавый, тебя это особо касается, санчасть я предупрежу относительно некоторых наглых рыжих симулянтов, хотя они и лысые сегодня. Ха-ха-ха! Смахнув с носа грязную каплю, Игорь шёпотом помянул двуногую самку собаки, что с хворостиной наперевес подгоняла умудохавшуюся вусмерть дюжину «личинок» пограничников. Впрочем, большинство немногочисленных ефрейторов, унтеров и офицеров заставы даже этот статус считали незаслуженным. До личинок прибывшим недоразумениям ещё дорасти нужно. Однако, среди трёх отделений пополнения встречались исключения, достойные особого внимания и перевода в табели о рангах на пару ступеней выше, но воспитательный процесс не позволял сразу отделять зерна от плевел, дабы некоторые не словили эхо звука медных труб и не возгордились. Пусть пограничная стража не армия, строевой подготовки и шагистики в ней на порядок меньше, зато всего остального на тот же порядок больше. С первых дней новобранцев плотно взяли в оборот «физухой», ориентированием на местности, боевой подготовкой и рукопашным боем. Пока ничего серьёзного — общефизическая подготовка, простейшие приёмы защиты с оружием и без оного, да изучение образцов оружия, стоящих на вооружении пограничной стражи. Дальше «добрые» наставники в погонах обещали темпы и количество занятий только наращивать. Особо впечатлительных Малёк пугал глухотой после стрельб на полигонах и сломанными ногами с руками у недотёп, которым не посчастливится на «тропах разведчика и пограничника». Уж там-то с мамкиными Аника-воинами никто цацкаться не собирается. На «тропах» всё по-взрослому. Помимо вышеперечисленного на горизонте маячили и ждали своего часа маскировка, тактика и организация замаскированных НП, тактика контрабандистов и методы борьбы с ними и браконьерами с сопредельной стороны, и доморощенными ублюдками, японский, китайский и корейский языки и многое другое. Конечно, никто не заставлял учить языки дословно, но по несколько десятков основных слов, типа: «Стой, кто идёт» и «Руки вверх!», должны были у всех отскакивать от зубов. Одна радость, кормили на заставе от пуза и мяса простым стрелкам не жалели. За всеми перипетиями мимо призывников, по самую маковку занятых в трудах и заботах, прошла информация о своеобразной профориентации. Наставники тщательно следили, какая у кого имеется склонность. Любит ли новобранец лошадей или собак, из какого у него места руки растут и на «ты» ли он с техникой, или попав в армейскую среду молодой человек проявил недюжинный талант в стрельбе и без ума от оружия. В зависимости от пристрастий новичков шаг за шагом начинали подводить к будущей специализации: наблюдатель-коптерщик ты будешь или пойдёшь в разъезд на квадроциклах, или на лошадях, всё это начинало закладываться в первые месяцы службы. В отличие от классической армии, «хрусты», как презрительно в армейской среде именовали пограничников, старались не ровнять всех под одну гребёнку, что давало нужный им положительный результат. К примеру, новобранец из глубинки намного охотней шёл в конно-егерские подразделения и вольготней чувствовал себя в конюшне, чем в смотровой яме гаража несмотря на внушительный прогресс человечества и двадцать первый век на дворе. С первого дня Владимир поступал и действовал строго в русле выбранной линии поведения «не выделяться», держась в границах крепких середнячков и стараясь лишний раз нигде не светиться. Будучи одним из немногих, кто не пропустил краткую лекцию о «профориентации» на ближайшие полтора года после окончания «курсов молодых пограничников», он решил всё тщательно взвесить и понаблюдать по сторонам прежде, чем отдавать чему-нибудь предпочтение. Собак и лошадей он любил, как и возиться с техникой, да и стрелял неплохо, поэтому не стал принимать скоропалительного решения, тем более в то время гудящие и отстёгивающиеся на ходу руки и ноги не способствовали размышлениям на отвлечённые темы. Тут бы пожрать и поспать вволю, урвав для сна лишние пять минут. Времени между отбоем и подъёмом дико не хватало для полноценного сна. И это он, привыкший в гражданской жизни вставать ни свет ни заря и ложиться глубоко за полночь, падал без чувств и задних ног, а что говорить о простых городских парнях, едва-едва оторвавшихся от мамкиной титьки и папкиных штанов? Вроде только отрубился, даже не долетев щекой до подушки, как тебе орут в ухо «подъём!». Первые недели на заставе выматывали дикими нагрузками, но потом он незаметно для себя втянулся и перестал уставать до полусмерти, видимо перешагнув какой-то внутренний рубеж. Всё бы ничего, только своим стремлением не выделяться, Огнёв перехитрил сам себя, преступно не подумав о том, что старые опытные служаки вроде ефрейтора Синцова, унтера Малька и хорунжего Горелова тоже не лаптем щи хлебали и давно взяли хитреца на карандаш, постепенно всё больше и больше подгружая его на занятиях в тактическом классе и на стрельбище, попутно собирая о нём информацию. Погорел наш травник, как это ни странно, на травах, точнее на женьшене, кустик которого заприметил в трёхстах метрах от заставы во время кросса. Доморощенный знахарь элементарно не сумел устоять перед соблазном взглянуть на находку поближе. А как тут устоять, скажите на милость? После прибытия на таёжную заставу, спрятанную среди маньчжурских сопок в тридцати километрах от КВЖД, дремлющий дар раскочегарился на полную мощность подобно раскалённой топке паровоза. Целебные дикоросы тут на каждом шагу — глаза разбегаются от подобного богатства, плюнешь в сторону и то на полезную травку попадёшь. Так и тянутся руки сорвать всю подорожную зелень вместе с самыми пыльными замызганными подорожниками, полынью и лопухами, а женьшень выкопать и унести вместе с землёй сам бог велел. В тот день с унтером Мальком за новобранцами наблюдал Трофимыч, он же хорунжий Горелый, он же старый казак из Уссурийского казачьего войска. Наблюдательный пластун, оттрубивший в страже без малого два десятка лет, срисовал интерес желторотика к чему-то за границей натоптанной тропы, но ещё пуще казачину поразило то, как Огнёв ловко растворился в кустах. Новобранец непостижимым образом выпал из поля зрения унтера и самого казака, и только пересчитав бегущих, Трофимыч сообразил, что один из них не в строю, так сказать. Отметив в памяти место временного исчезновения новобранца, влившегося в ряды отделения через пару минут, старый казак вернулся к нему вечером и чуть ли не на карачках облазил рёлку, в конце концов наткнувшись на толстый стебель женьшеня. — Пацан-то непрост, — почесал маковку Трофимыч, прочитав дневные следы и обойдя куст кругом. — Сдаётся мне его маскировке учить только портить, да и по лесу он не ходит, а плывёт, ни одна ветка не шелохнётся. — Интересный кадр нам попался, — поделился он позже с Мальком. Унтер, топчущий пограничье не меньше самого Трофимыча, только усмехнулся в ответ: — Интересно бабы пляшут, нашим-вашим дружно машут… Скрытник? Или характерник? — Пёс его знает! — крутанул ус Трофимыч. — Молод больно, но ухватки у него, я скажу, правильные. Кто знает, кто у него в наставниках был? С ножом я бы супротив него не вышел. Как пить дать прирежет и не почешется. Хорунжему Горелому даже в страшном сне не могло в голову прийти, что позанимайся он пару месяцев с новобранцем шашкой или саблей, то ему, вообще против него лучше не выходить. — Думаешь? — прикусил травинку унтер. — Кхе, когда я ошибался⁈ — возмущённо кхекнул казак. — Он же зелёный, как… — Видел я таких «зелёных», — перебил Малька Трофимыч, — хунхузика того у Чёрной сопки помнишь? Тоже пацан-пацаном, а двоих на штык насадил глазом моргнуть не успели. Чик-чик и две души на свидание с апостолом Павлом отправились, если бы не наблюдатели с коптером, ушёл бы он от нас… Да-а, а ты говоришь… — Жалко пацанов, — перекрестился Малёк, — Царствие Небесное. Знаешь, Трофимыч, может быть ты и прав. Какой-то он немного не от мира сего. Иногда я его боюсь. Бывает, как глянет, мурашки по коже, словно тебя снайпер выцеливает. Поганые ощущения. Понимаю, что могу этому цыплёнку за секунду шею свернуть, а потом ловлю себя на мысли, что хрен там. Понимаешь, не люблю я непоняток типа Огнёва. Хрен поймёшь, что у него на уме. Ты, Трофимыч, понаблюдай за ним и его рыжим дружком вполглаза. Рыжий-то хоть понятен, как пивная пробка, там на всё про всё одна мысля… Хитровыделанный и кручёный, как поросячий хвост из породы тех, кто ищет, что сделать, чтобы ничего не делать. Клоун хренов! Да, — Малёк выплюнул травинку и сорвал новую, — по Огнёву, я на его дыхание и спину с подмышками обратил внимание. Другие уже у Крапивной балки еле ноги передвигают и дышат, как загнанные лошади, а этот почти не взопрел, дыхание ровное, как у опытного бойца, а не заполошное. Боюсь ошибиться, но мне кажется правильные люди с парнем работали. Знать бы только кто и чем с ним занимался. Будет с него толк я скажу, хотя чует моё сердце на контракт или сверхсрочку не задержится он. Не того полёта птица. Ты, Трофимыч, как-нибудь, как ты умеешь, вызвал бы нашего загадочного новобранца на откровение. Пощупай его за вымя в свободное время. Думаю и тебе интересно, что за фрукт нам попался. Неспроста его на женьшень потянуло. Он, вообще, к травам, как я заметил, не равнодушный. Сорвёт какой-нибудь цветок или травинку, мнёт их, нюхает, как кот штанину, на язык украдкой пробует. — К травам, говоришь… — задумчиво подкрутил ус казак. * * * Месяц минул с приснопамятного разговора, но дело почти не сдвинулось с мёртвой точки по причине форс-мажорных обстоятельств. Неожиданно для всех, в том числе и для самого хорунжего, его внезапно командировали в Харбин. Причин командировки никому не сказали, просто из штаба Заамурского округа, даже не бригады, а бери выше, пришло зашифрованное сообщение, после дешифровки и прочтения которого командир заставы глухо матюгнулся, но взял под козырёк, а казак собрал походную котомку камуфлированной расцветки и первым утренним поездом отбыл в западном направлении. Через неделю увезли во Владивостокский госпиталь унтер-офицера Малькова, словившего браконьерскую пулю во время обхода участка. Наряд, возглавляемый унтером, использовал для наблюдение коптер, с помощью которого засёк нечто непонятное на берегу одной из многочисленных местных речушек. Непонятным явлением оказался едва заметный дымок и, если бы не размытая тень от него, мутным контуром бежавшая по девственной поляне и верхушкам деревьев, прилегающих к прогалине у реки, у браконьеров были все шансы остаться незамеченными. Мальков рассудил здраво, сам по себе дым не появляется, значит ему помог возникнуть человек, а то, что воздушное наблюдение не обнаружило ни костра, ни греющихся у него пейзан, говорит о нежелании оных быть обнаруженными. До границы с контрольно-следовой полосой тут считанные километры, значит, кто бы он ни был, ждёт сумерек и темноты, чтобы также незаметно раствориться на той стороне, либо ждёт приёмщиков товара из-за рубежа. Не став геройствовать и вызвав подкрепление, Мальков оставил наблюдателей с коптером на месте, а сам с напарником выдвинулся в сторону предполагаемого перехода границы, чтобы устроить засаду и отсечь пути бегства, но никто не мог предположить, что браконьеры не станут дожидаться ночи. Через пятнадцать минут после ухода Малькова, китайцы, действуя предельно нахально и на грани фола, средь бела дня снялись с лагеря, замаскированного едва ли не под носом у пограничной заставы. Какова вероятность встречи в тайге двух групп людей? Высокая, если задуматься, тем более одна из групп достоверно в курсе существования другой, а вторая всеми силами и способами старается избежать внимания первой. Несмотря на небесное око жужжащего в вышине коптера, первым пограничников заметил наблюдатель китайских браконьеров. А как тут не заметить, когда они будто черти из табакерки вывались кустов буквально в пяти метрах от узкоглазого нарушителя. Будь у наблюдателя нервы покрепче, он бы так и остался незамеченным, настолько удачно он расположился под старым выворотнем, но история не знает сослагательного наклонения. Что там было с нервами у безымянного браконьера, ныне поведает только всевышний, но тогда хунхуз не придумал ничего лучше, чем нажать на спусковой крючок, первым же выстрелом свалив многоопытного Малька. Больше наблюдатель сделать ничего не успел, смертельно удивившись молниеносной реакции молодого напарника здоровенного русского пограничника. Мгновенно развернувшись, белобрысый парнишка с которого слетела форменная кепи короткой очередью срезал нарушителя. Если простреленное навылет бедро Малька, указало тому дорогу в госпиталь, то пробитая навылет голова браконьера уже никуда не указывала, лишь о пути в мир иной. А дальше события покатились комом. Поняв, что их раскрыли, китайцы бросили добычу и ломанулись к границе налегке. Подкрепление на квадроциклах и лошадях сумело перехватить троих, ещё двое «гостей» растворились под сенью леса. Добычей пограничников стали не только шкурки ценных пушных зверей. Компанию им составляли три тигриные шкуры, а также когти, усы, высушенные внутренние и половые органы с мясом полосатых хищников. В отдельных рюкзаках была струя кабарги, сердце, печень и желчь медведя. Дополнял улов рюкзак с корнями женьшеня, тщательно высушенными и аккуратно, со всей бережливостью переложенными мягкими тряпицами, чтобы не повредился даже самый маленький отросточек. Судя по размеру корней, сушка которых могла продолжаться неделями, на российской земле промышляли китайско-японские бандиты не один месяц. А японские они потому, что один из задержанных оказался подданным Микадо, как выяснилось уже на заставе во время допроса. Вопрос, как его занесло к китайцам и настолько ли он браконьер, как пытался казаться остался без ответа, ибо прилетевший из Владивостока вертолёт увёз в госпиталь не только Малька. Добычу запаковали в специальные кофры и отправили на аукцион. О ценном «призе», взятом намедни, на заставе не знал только ленивый, да и до того долетали слухи и отголоски хвастливых рассказов парней, участвовавших в перехвате банды. А чего им грустить, если есть с чего радоваться. Шкуры-корни продадут, процент от вырученного в виде премиальных выплат ляжет на персональные счета отличившихся в поимке нарушителей. И никому нет дела до расстроенного новобранца, чей тоскливый и печальный взор провожал внедорожники с запечатанными ящиками. Больше всего Владимиру было жаль отъехавших в Харбин корешков. Уж им-то он нашёл бы применения, но, как писалось выше, историю не повернуть назад, зато ею можно вильнуть. Как известно, беда не приходит одна. Через день в уездную больницу увезли сразу двух пограничников. Один отметил будущую премию и умудрился сверзиться с лошади, заработав перелом ключицы. Второй свалился с приступом аппендицита, говоря простым языком. Был ещё третий больной, но с ним начмед вылетел уже во Владивосток спешно вызванным вертолётом. Местный Авиценна подозревал, что ефрейтор Сулима подцепил клещевой энцефалит. Клещей стражи границы снимают с себя пачками, каждого из погранцов прививают в обязательном порядке, людей с противопоказаниями к прививкам попросту не держат в дальневосточном рассаднике заразы из-за намного отличной от нуля вероятности заработать неприятность от встречи с кровососущим насекомым. К сожалению, прививки не являются панацеей. Одного понадеявшегося на их чудодейственный эффект с сорокоградусной температурой увезли медицинским бортом. К чему эта длинная прелюдия, спросят некоторые. К тому, что командир заставы в короткий срок лишился половины отделения грамотных старослужащих ветеранов и оказался перед выбором: уплотнить график дежурств «старикам» или разбавить их ряды необученными новичками. Соломонова решения попросту не существовало. Победил второй вариант. Из пополнения отобрали пятерых самых грамотных и толковых, в число которых угодил и Владимир. Счастливчикам завидовали все три отделения молодёжи, как же, пока одни умирают на полигонах, другие премии зарабатывают. Огнёв в сокровенных мечтах представлял, как во время выхода сорвёт тот или иной кустик, цветок или травку, а в реале окунулся в самую натуральную рутину и невозможность отвлечься на что-то иное, кроме опаскудевших задач по патрулированию. Рутина, чёртова рутина, будь она неладна! К тому же командир забыл или не подумал, но с несчастной пятёрки никто не подумал снять сдачи нормативов и зачётов по обучению из-за чего им быстро перестали завидовать, а некоторые начали жалеть. Какие травы, цветы и коренья, когда старики после патрулирования пишут рапорт и топают отдыхать, а ты плетёшься в класс или на стрельбище. Сначала день кормишь мошку, комаров и слепней, потом помираешь на «тропе». Вы, товарищи стрелки, обязаны сдать нормативы в срок, иное не колышет! Почти три недели издевательство над здравым смыслом тянулись розовой жевательной резинкой, навевая нестерпимое желание разорвать порочный круг, но сейчас Владимир размышлял о материальной составляющей мыслей и страхе исполнения желаний. Рутина — это прекрасно! Проснувшийся опыт Ласки и Волхва не сулил ничего хорошего. Внутренне Владимир собрался и приготовился к испытаниям, машинально проверив ножи и оружие. — Огнёв, что у тебя? — подошёл к Владимиру ефрейтор Синцов. — Следы, — односложно ответил Владимир. — Сохатый, здоровый, зараза, — кивнул Синцов, — правее лосиха, а рядом с ней лосёнок. — Нет, люди. Это не сохатый их оставил, а имитаторы копыт, поверьте моему опыту. Глядите, здесь шли след в след, и на склоне есть несколько отпечатков с двойным следом. Видите, как продавлено с перекатом, лось так ногу не ставит. Ещё характерно, что нигде ни одной шерстинки не осталось висеть и ни одного кустика обглоданного. А там, за валёжиной, получается он запнулся? Мелко-мелко просеменил. Так, что ли? Товарищ ефрейтор, вы в это верите? В то, что запнулся, я верю, только это человек, а не лось. — Твоему опыту? — округлил глаза Синцов. Брови ефрейтора от удивления натурально уползли за обрез козырька кепи. — Где ты его набрался, зелень огуречная? Слышь, сынок, мать твою, ты много-то на себя не бери. Ты тут без году неделя, а уже грузишь телегу по полной. Молод ты ещё меня поучать, щенок! В самом начале Владимир закатил глаза, да, ляпнул он языком без привязи, не подумал чуток. Не рассказывать же в самом деле о наследстве предков, знавших лес лучше своих пяти пальцев? Действительно, укажи он на волхва или арабского ассасина, или Ласку, который, к тому же виртуозно владел хопешом и любимым бронзовым кинжалом, то дом с мягкими стенами радостно и приветливо распахнёт крепкие дубовые двери. Доказывай потом санитарам, что ты не Наполеон. Ему самому ни разу не впёрлось, говоря дворовым сленгом, раскрываться перед сослуживцами, но орущая благим матом интуиция, верещавшая о печальных и непредсказуемых последствиях, если проклятые следы останутся без внимания, заставляла окунуться в мутный омут с головой. Что-то нечисто было с отметинами лосиных копыт, вплоть до встающих дыбом волос на загривке и голове, благо их под кепи не видно, вот и приходилось рисковать, да откровенно нарываться на неприятности в лице вышестоящих командиров и сослуживцев, чёрт бы их побрал. Между тем, неверие Синцова, неприятно резануло по нервам, а отсылка к пёсьей матери заставила кардинально сменить парадигму поведения. Интуиция умоляла не бросать на самотёк обнаруженную контрабандную тропу. Их патрульный квартет обязан размотать клубок. Уходить отсюда никак нельзя, поэтому… — Эй, зелёный, — усмехнулся ефрейтор, бросая взгляд на… пустое место. Там, где пару мгновений назад переминался с ноги на ногу не в меру наглый стрелок с зашкаливающим самомнением, сейчас колыхалась трава, пригибаемая к земле порывами ветра. — Куда он делся? — вырвалось у Синцова. — Казарян, где Огнёв, мать его? Вскипев, ефрейтор набросился на своего старого напарника, с которым исстари ходил на патрулирования. — Синя, он же с тобой был, — удивился наезду горбоносый армянин, точно так же упустивший момент с исчезновением Огнёва — Азат, ты мне пургу не гони, молодой только что был здесь, мимо тебя он пройти не мог! Куда он дёрнул с поляны? — Э-э, Олег, — не нашёлся с ответом Азат, внимательно оглядываясь вокруг в поисках пропажи. — Я не знаю, где он. — Исаев! — рыкнул ефрейтор четвёртому патрульному, в данный занимавшемуся контролем и наблюдением за противоположным склоном сопки и берегом речушки. Не отвлекаясь от наблюдения, стрелок жестом показал, что мимо него ни муха, ни комар не пролетали. — М-мать, не мог же он сквозь землю провалиться в самом деле! — рубанул воздух рукой ефрейтор и тихо добавил: — Где-то же он находится… — У вас за спиной, товарищ ефрейтор. — Твою мать! — чуть не подпрыгнув на месте, вызверился Синцов. — Огнёв, три наряда вне очереди по возвращении в положение! Клоун… — дальше широким потоком полились маты, поэтому окончание монолога не столь интересно — Есть три наряда вне очереди, — со спокойствием Будды отреагировал Владимир, вновь присаживаясь на корточки у следов. — Теперь вы верите моему опыту, товарищ ефрейтор? Следы читать я умею и в траве хорониться, как вы могли только что лично убедиться. Я в макроэкономике и тригонометрии не разбираюсь, а следы прочитать могу. Ответ ефрейтора придётся опустить по этическо-моральным соображениям, а не из-за того, что военная цензура безжалостно вымарывает подобные словосочетания, но главное в нём прозвучало. Опытный ветеран признал умения молодого подчинённого, правда с матами в желчной и ехидной манере, но сути это не меняет. Ничего нового из уст командира не выпало и не вылетело, записывать цветастые обороты с идиоматическими выражениями не требовалось, тем более половина заставы даже не ругалась, а культурно разговаривала матами о жизни и высоких материях, возвращаясь к литературной речи только в присутствии офицеров и немногочисленных дам. — Постойте! — хмыкнув и потерев подбородок, Владимир выпрямился и встал, балансируя на каблуках форменных ботинок с высокой шнуровкой. Качнувшись, он сделал несколько шагов назад, внимательно наблюдая за комочками грязи и листвой, вылетающей из-под подошв. — И? — повёл бровью ефрейтор. — Хочешь сказать, что они топали спиной назад? — Нет, копыта напялили задом наперёд, — дошёл до каменной осыпи Владимир. — По крайней мере изображавший лосиху. Глядите, такой след идёт от валёжины, доходит до каменной осыпи на склоне реки и пропадает. Зуб даю, если пробежим по берегу пару километров вверх или вниз, мы выйдем на след человека. Ставлю на вниз по течению, там заросший болотным багульником Мрачный Лог, через который можно скрытно пройти почти до самой контрольно-следовой полосы. — Проводник, — за всех резюмировал Азат. — Довёл заказчиков до точки и назад, или за следующей партией сопровождаемых пошёл. Они, — армянин подбородком указал в сторону Китая, — наш график патрулирования лучше нас знают и каждый кустик в округе изучили. Перемахнёт на ту сторону на паузе между патрулями, только мы его и видели. — Не перемахнёт, — поудобней перехватив карабин и по-прежнему не отрываясь от наблюдения за округой, вклинился в обсуждение Пётр Исаев. — Поясни, — потребовал ефрейтор. — Там по Гнилому ручью можно выйти на натоптанную тропу до Казаковки. Зачем проводнику мотаться туда-сюда, не проще ли здесь обитаться? Пограничники молча переглянулись между собой, признавая правоту напарника. Его версия выглядела самой логичной. Многократный переход границы чреват последствиями, в данном же случае достаточно заранее оговорённой точки рандеву. — След свежий, — коснувшись пальцами земли, сказал Владимир, — комки грязи не успели засохнуть, а отпечатки заветриться. Мы отстаём минут на пятнадцать-двадцать или чуть больше, точнее сказать сложно. — Азат, вызывай подкрепление с собаками, — подумав, принял решение Олег Синцов, — и наряд на квадроциклах. Мы идём к дороге, пусть подберут нас там. Ты остаёшься здесь и встретишь кинологов, пробежите с ребятами и собачками по следу этих «лосей». Будьте аккуратны, мне не нужны «трёхсотые», «двухсотые» тем более не нужны. Со связи не уходить, как понял меня? По дороге до Казаковки получается изрядный крюк, но на колёсах мы получим больше часа выигрыша во времени. Постараемся перехватить этого сталкера. Чую, он может нам многое рассказать, если мы, мать его, так-растак, не ошиблись. Смотри, Огнёв, если мы пролетим, то я тебе пердальник подпалю по полной программе, ты у меня с «губы» до дембеля не вылезешь. Сгною! Чуешь, чем пахнет? Владимир счёл ниже своего достоинства отвечать на угрозы. Развернувшись, он несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя, не бряцает ли на нём что-нибудь, не мешается ли, поправил амуницию и скользящим шагом направился в сторону дороги, безошибочно выбирая самый удобный путь через чащи и буреломы. Исаев и Синцов пристроились за ним, идя практически шаг в шаг. Поначалу ефрейтор хотел организовать что-то вроде охранения в собственном лице, но глядя на скользящего через лес новичка, отказался от заманчивой идеи. Оставалось признаться самому себе, Огнёв будто родился в лесу. Они просто-напросто потеряют взятый темп, если стрелку придётся дожидаться отстающих напарников. Окружающую обстановку Огнёв контролировал будто заправский егерь, не один десяток лет проживший в тайге. — Обходим, впереди медведица с медвежатами… Там болотина, двигаемся по косогору… Ниже по склону бурелом, — то и дело раздавалось в наушнике тактической гарнитуры. С каждым пройденным километром вопросов к парню становилось всё больше и больше, но с ними Синцов решил погодить до возвращения в расположение. К просёлку пограничники вышли минут на пятнадцать раньше срока условленного с мотоподразделением, за время короткого привала успев перевести дух и немного отдохнуть. В Казаковке Олег заскочил в дом, в котором размещалась деревенская администрация, точнее, проживал глава поселения и быстро выяснил, кто из пейзан отсутствует и по каким причинам. Кто-то уехал на работу на станцию, кто-то на вахте, кто-то в городе, пара человек в тайге. Вчера, к примеру, на проверку участка вышел Иван Корнилов, он же егерь. Всё как полагается: документы все имеются, закреплённый участок тоже, к тому же Иван Трофимович ещё инспектором заповедника числится, что за железной дорогой расположен. Амбы1 там живут и прочего зверья хватает, которое Трофимович охраняет. Тут стреляет, там охраняет, со всех сторон выгода. Вон его хата — крепкий домина с крытой черепицей крышей, второй от Красной сопки. Егерь в деревне человек уважаемый, ничего плохого Фёдор Силантьевич о соседе сказать не может. За лесным участком смотрит крепко, но не лютует, понимает, что к чему, тут же каждый второй, если не первый, с тайги подкармливается. Если человек не браконьерничает, то и бояться нечего, Иван Трофимович человек у нас с понятием. Ещё в лес ушёл сынок Петра Ли. Пошто ушёл? Знамо зачем, Ли с дикоросов живут, петельки ставят. Сыновей у китайца трое: Джен, Женя по-нашему, Вейшенг, но ни на какое имя, кроме Владимира, парень не откликается по-китайски плохо говорит, младшенький Бао, то есть Боря, да дочка Джу. Джу и Джу, на русский манер веселушку-хохотушку почему-то никто не переименовывал. Часто ли в тайге пропадают? Сейчас не так чтобы очень. Джен, который Женя, в основном. Владимир тот на станции работает, некогда ему, а Джу и Бао не доросли ещё, чтобы самостоятельно в тайгу соваться. Почему Пенг, то есть Пётр сам в лес не ходит? Так он только-только нормально шкандыбать начал как год назад по зиме с крыльца станции навернулся и ногу сломал. Съездил, называется, в город. Пётр сейчас с младшими всё больше огородничает, кроме картохи трав всяких с жинкой насадил, он же тут вроде местного аптекаря, тоже очень уважаемый человек. Где у кого какая болячка, сразу к нему идут, чем фельдшера со станции ждать. Помереть можно, пока тот доедет, а тут всё под боком, свой провизор, можно сказать. Когда травками али чаями попотчует, а когда иглами или прижиганиями от хвори поспособствует. Вот только с переломом незадача вышла, а так к нашему Петру даже из Харбина и Владивостока порой приезжают, не то, что с соседней станции или Есауловки. Никому не отказывает. Почему остальные в тайгу не суются? Так амба ходит. Дурных в Казаковке нема. Это ты его не видишь, а он тебя завсегда. Прошлой зимой пятерых собак и двух овец задрал, еле отвадили. Нет, что вы, Джен и Трофимович не бессмертные. Один заговоры ханьские хитрые знает, что его ни один зверь в тайге не обижает, а у второго работа. Тут волей-неволей в тайгу пойдёшь, смотрители же на маршрутах отмечаются. Тут не схитришь, если только дождь пойдёт или снег навалит, тогда да, сиди дома. Да-да, Ли давно обрусел, по-нашему лается от простого русака не отличишь, даром что ли его дед после второй русско-японской войны в Казаковку из-под Харбина перебрался. Нет, он не из маньчжур. Из ханьцев. Прадед Ли в прошлом веке при строительстве КВЖД носильщиком-кули работал, да так и остался. Тогда на север много коренных ханьцев переселилось. — Не китаец, — сняв с руки тактическую перчатку, похлопал себя по бедру Пётр Исаев. — Наш. — Объясни, — привычно отозвался Синцов, отойдя от дома деревенского главы. — Вспомни, кто у нас в столовой из вольнонаёмных поваром работает. Корнилов Лёша, вспомнил? — А он не может быть однофамильцем? — ефрейтор с полуслова уловил, куда клонит подчинённый. — Да-да, и отчество у него с именем егеря совсем случайное. Как нарочно, не находишь? Не много ли совпадений? Повара наше расписание выходов как бы не лучше нас знают, они же сухпайки и термосы готовят. Возможно сын не в курсе папиных тёмных делишек, только умеючи кого угодно можно на откровения раскрутить, тем более за столом, да под рюмочку поболтать. А кому доверять, если не отцу? — С чего ты взял? — продолжал допытываться ефрейтор. — У меня узкоглазые подозрений больше вызывают. Там тоже совпадений до хреновой тучи. — Олег, я давно о Корниловых слышал и, знаешь, не по средствам у них домина. Будь ты хоть трижды егерь и четырежды смотритель, на такую хоромину всё равно не заработать, а в наследство и умершего дядюшку или тётушку с пухлыми счетами я не верю. — Как всё просто у тебя, Петя. Мы не следователи с тобой и подводить под монастырь кого-либо не имеем права, ты же на основе неподтверждённых умозаключений, мать твою так-растак, возводишь понапраслину, Шерлок Холмс недоделанный. Сыщик дедуктивного метода, дери тебя коза. Ввязался я с вами в авантюру, так-растак, будет всем нам на орехи. Как бы не пожалеть, что давеча на одного товарища понадеялся, вон, стоит, глазками лупает. А ты, Огнёв, чего молчишь? Есть, что сказать? — Я об обоих первый раз слышу. Увижу его в тайге, скажу, тот или не тот. — Как это? — удивился ефрейтор. — Есть способы. По ширине шага и по тому, как ногу ставит. — Всё у тебя не слава богу, ещё один Пинкертон на мою голову, тьфу! — сплюнул на дорогу ефрейтор. — Вроде умный, а дурак-дураком. Господи, понабрали же дебилов по объявлению! Чую, зря мы всё это ввязались, — опять завёл шарманку Синцов, — надо было полицию вызывать. Ладно, хорош лясы точить, выдвигаемся к тропе, а вы, — указующий перст с грязью под толстым ногтем ткнулся в сторону стрелков мехподразделения, — следите за домами егеря и китайца. Вдруг кто из них проскользнёт мимо нас и явится до хаты, и явится ли вообще. Выезд блокировать до особого распоряжения. Быть на связи постоянно, кто не отзовётся — яйца оторву, так вас растак! Отдав распоряжение, ефрейтор первым направился в сторону распадка, из которого ожидалось прибытие подозреваемых в пособничестве контрабандистам и браконьерам. — Поднимаемся на гребень и маскируемся, — приказал Синцов, — других удобных подходов к деревне со стороны Мрачного лога нет, мать его, а оттуда до самой Москвы видать. Если мы кого профукаем, механики его внизу примут, главное до стрельбы не доводить. Уж лучше тут гада прищучить, чем палить при гражданских. Надеюсь, в деревне не осталось наблюдателя с рацией, иначе все наши планы и засидки коту под хвост пойдут. — Товарищ ефрейтор, — остановился на склоне Владимир. — Что? — Вы не уточнили у старосты, Корнилов ушёл с собаками или нет? — М-мать! — выругался Синцов. — Нам собак для полного счастья ещё не хватало. Сейчас кого-нибудь из «механиков» для уточнения отправлю. Через десять минут пришёл ответ, что с собаками. — Тьфу! Кабыздохи могут доставить проблем. «Тихо!» — непонятно для кого сказал ефрейтор, прислушиваясь к звукам, долетающим снизу. Владимир и Пётр и так сидели тише воды ниже травы. — Вы это слышали? «Ай-ай-ай», — донёсся до пограничников захлёбывающийся визг, резко оборвавшийся на самой высокой ноте. — Не нравится мне это, — подвигал челюстью Синцов. — Есть движение внизу, — Пётр, расположившийся в тени между двух огромных валунов, приложил к глазам бинокль. — Кто-то движется в нашу сторону. Теперь и Владимир разглядел перемещающийся между деревьев силуэт с горбом на спине. Бинокля у него не было, но через несколько минут помощь оптического прибора перестала требоваться. Петляя аки заяц, и прячась за кедрами, наискосок к вершине бежал темноволосый человек в защитного цвета энцефалитке. Горбом оказалась помесь короба с рюкзаком с хитрой системой подвесок, на которых болтались пучки трав. Даже со столь значительного расстояния, благо в кедраче практически отсутствовал подлесок, было заметно тяжёлое дыхание бегуна. Подол энцефалитки и оба рукава одежды были уделаны в крови, причём левый рукав в районе предплечья и локтя оказался изорван в клочья. Методом элементарных исключений наблюдатели все вместе и каждый по отдельности пришли к выводу, что на левую руку принималась атака собаки, чей предсмертный визг они слыхали ранее. «Щёлк!» Резкий, сухой звук выстрела долетел до наблюдателей на секунду позже пули, выбившей щепу из дерева в считанных миллиметрах от дёрнувшегося вперёд метиса, в котором половину крови составляла китайская. Несколько щепок до крови оцарапали щёку молодого человека, хрычовка с косой разошлась с ним буквально на мгновение. В правой руке парня с тонкой полоской щегольских усиков над верхней губой, будто по волшебству возник нож. «Джен, — догадался Владимир, выискивая взглядом стрелка, устроившего загонную охоту на человека». Неуловимым движением плеч скинув короборюкзак, Джен качнулся влево под прикрытие очередного дерева, как его опорная нога подкосилась от попадания пули. Упав на землю и сдавленно вскрикнув, парень отполз под прикрытие ствола кедра с двойной макушкой. 1Амба — тигр * * * — Паша, остаёшься здесь, — прошептал в гарнитуру ефрейтор, — прикрываешь нас и слушаешь лес. Возьми охотника на прицел, только аккуратно, шкуру ему не попорть. С китайца тоже глаз не спускай, как понял? Два глухих щелчка были ему ответом. Понятно, почему на позиции оставался старый опытный волк. Пусть молодой напарник на деле доказал, что в лесу с ним даже тени и призраки соревноваться не станут, чтобы не опозориться, но Паша не за красивые глазки слыл одним из лучших стрелков на заставе. Хрен комару в полёте не отстрелит, но хоботок отшибёт. Лучше него никто их не прикроет в случае опасности, за спину можно не беспокоиться, да и лес он умеет слушать, чем сам ефрейтор сегодня преступно пренебрегал в нарушении всех инструктажей и наставлений. — Огнёв, — пожевав нижнюю губу, Олег Синцов прервался в сомнениях, стрельнув взглядом вниз. — Я к стрелку, — проявил инициативу Владимир, — он меня не заметит, зуб даю, собак с ним нет. — Хорошо, — принял решение командир, негромко хлопнув себя по подсумку с медаптечкой. Подстреленному беглецу явно не помешает перевязка. — Выдвигаемся… Едва слышно прошелестев прошлогодней листвой, Огнёв скрылся в орешнике, ловко растворившись среди молодой тонконогой поросли, тихонько раскачивающейся в такт налетающим порывам ветра. * * * Искривив губы в хищной полуулыбке, Иван приложил приклад к плечу. Попался, китайский выродок! Отбегался, гадёныш желтомордый… Большой палец егеря в привычном жесте огладил отполированное цевьё охотничьего карабина и замер, плотно обхватив дерево. Как всегда, в голове мужчины образовалась глухая пустота, все чувства будто вымерли, отойдя на задний план и опустившись на самое дно души. Живая мишень… пока ещё живая мишень, судорожно вжималась в смолянистый ствол, только это бесполезно. Не он первый, не он последний… Медленный выдох. Мозоль на указательном пальце коснулась спускового крючка и ласково, будто застенчивую девушку, потянула его на стрелка. Сухой звук выстрела сорвал с веток только-только успокоившихся голубых сорок1 и соек. Возмущённо затрещав, птицы взвились выше крон деревьев или разлетелись по густым зарослям чепыжника, росшего вдоль окраин кедрача. Сидя на земле и разглядывая веселящиеся звёздочки в глазах, Иван недоумённо тряс головой в попытках собрать разбегающиеся мысли в кучу. Одна из мыслей лихорадочно била по извилине в попутках осознать, что сейчас было? Верный карабин, прослуживший не один год и никогда не подводивший хозяина, вдруг взбрыкнул, резвой рыбкой вывернувшись из рук и прикладом саданув по челюсти от чего в голове до сих пор гулял колокольный звон. Проведя языком по зубам, егерь почувствовал солоновато-железистый вкус крови. Сплюнув кровь из рассечённой губы, он наткнулся взглядом на высокий силуэт, затянутый в камуфляжную форму. Стоило чуть рассеяться мути и побледнеть звёздам, егерь рассмотрел короткий автоматический карабин в руках человека, двигающегося к импровизированной ухоронке ловкого китаёзы Ли. «Пограничник! — догадался Иван.» — Стреляй, стреляй, пока он не ушёл! — окончательно сбросив одурь, закричал Иван, тыча пальцем в сторону кедра, за которым скрывался соседский ублюдок. — Уйдёт же, сволочь! Командир, вали китаёзу, пока он по тебе не шмальнул! — Не беспокойся, не уйдёт, — змеиной чешуёй тихо прошелестело за спиной Ивана. — А? — испуганно обернулся егерь, до последнего мгновения не без основания считавший, что умеет слушать лес, на слух определяя зверя или птицу по хлопкам крыльев. Сегодня умение изменило ему, предав в самый ответственный момент. — Не дёргайся, — прошипел незаметно подобравшийся к нему пограничник с вымороженными глазами записного душегуба с богатым кладбищем лично упокоенных за широкими плечами. Заворожённый чужим взглядом, Иван не почувствовал, как сухой веткой треснули его пальцы, из которых убийца в камуфляже ловко вывернул любовно отточенный нож охотника, не знамо как оказавшийся в руке. «Откуда у сопляка может быть взгляд профессионального убийцы? — подумал Иван, запоздало отпрянув от внезапной угрозы.» Взгляд пацана пугал — равнодушие и арктический холод вкупе с безразличием к «куску мяса» буквально струились из чуть прищуренных глаз стража границы, пригвождая егеря к месту и лишая воли к сопротивлению. В голове Ивана посему-то крутилась мысль, что пограничник напротив одним взглядом запросто лечит от запора, по крайней мере ему лично срочно понадобилось в кусты. — Уважаемый, я же попросил не дёргаться, — холодно обронил парень, неуловимым движением завернув руку здоровенного мужика ему за спину. Невнятный ответ, готовый сорваться с языка Ивана, так и остался трепыхаться внутри, запертый сталью ножа, холод которого заставил туда-сюда дёрнуться кадык. В туалет мгновенно перехотелось. Остроту своего клинка егерь знал, как никто другой. — Я… я, — от сковавшего его страха и боли, пронзившей сломанные пальцы, Иван не мог подобрать слов, чуть ли не ежесекундно сглатывая вязкую и солёную от крови слюну. — Ты нам сейчас сам всё расскажешь, — ядовитой змеёй зашипел пограничник из-за спины. — Правильно? Или есть желание придержать откровенность? Знаешь, я не люблю развязывать языки и почему-то некоторые считают своим долгом воспользоваться этой моей маленькой слабостью. Они начинают упорствовать, доказывать свою непричастность и невиновность, а потом, то, что от них остаётся, всё равно раскалывается до донышка. Надеюсь, ты не из таких, я же тебя на ленточки порежу, дядя. — Командир, это не я, это китаёза! — прижавшееся к кадыку лезвие ножа будто тормозные колодки поезда, из-за которых из-под колёсных пар вылетает визг, вызвало не грозный рык и басовитое оправдание, а фальцет поперхнувшегося петуха. — Грязь на штанах, глина и странные чистые полосы на ткани чуть ниже колена, выглядящие, как от ремней. Дядя, похоже, копыта ты на Гнилом ручье снял, да не учёл, что там на откосах глина, она же, как известно, сама собой не отстирывается, а у озера болотина и низ у тебя, до сих пор не обсох, да энцефалитку по подолу об чёртов куст2 подрал, нитки там так и остались висеть, один в один по цвету подходят. К тому же попытка убийства… Да у тебя полный набор, фраер, правда не быть тебе на зоне паханом, как бы не прописаться из «козлов» в «петухи». Владимир специально вставлял словечки из папашиного лексикона, эмоционально раскачивая егеря и вызывая того на откровенность, недаром им на заставе специально приглашённый психолог читал лекции. Приём сработал. — Сука! — натуральным образом прорычал Иван. — Ненавижу вас, падлы легавые! — Отставить! При виде подошедшего к ним ефрейтора, грозно ожегшего взглядом своего подчинённого, егерь облегчённо выдохнул. Бритвенной остроты нож, оставивший на шее крохотную, сочащуюся сукровицей полоску, исчез также быстро, как появился, но леденящий взгляд, буравящий затылок, никуда не делся. С ножом можно было проститься, не вернёт его погранец. — Стрелок, что вы себе позволяете⁉ Отпустите господина Корнилова немедленно! — Товарищ ефрейтор! — признав в командире душегуба ефрейтора Синцова, Иван, будто профессиональный лицедей, переменившись в лице и обнажив окровавленные зубы в полной надежд облегчённой улыбке, сделал шаг вперёд только для того, чтобы согнуться от резкого удара прикладом под дых и упасть на землю. — Тьфу! — сплюнули сзади. — Товарищ ефрейтор, аккуратней, он же обдристался… — Ненавидите, значит, — будто не замечая запаха, присел на корточки перед корчащимся на земле телом ефрейтор. — И давно вы, Иван Трофимович, на хунхузов работаете? — Да пошёл ты! — выдавленный плевок не долетел до пограничника, размазавшись о выступающий из земли корень кедра. — Уб… кха…людок, кха-кха… — Он твой, стрелок, — обменявшись взглядами с Огнёвым и по молчаливому соглашению продолжая играть в злого полицейского и очень злого полицейского, Синцов отступил от сучащего ногами тела, отдавая его на расправу Владимиру. — Можешь не заморачиваться щепетильностью, только товарный вид в форме второй свежести сохрани, а то полиция и безопасники ругаются последнее время на некондиционный товар, а в остальном он весь твой. — Есть сохранить товарный вид! Знаю я несколько способов, дедушка на досуге поделился, а он во время войны с германцами по «языкам» работал. Сейчас мы штанишки с этого фраера снимем и голой попкой мурашам на кормёжку посадим, — идеально скопировав повадку и ухватки многомудрого Ведагора, который во время бурной молодости и походов с нурманнами нахватался от них всякого, в том числе и способов быстрого развязывания языков, которые потом отточил в урочище недалеко от сожженного капища на княжьих кметях и мытарях. Получив добро от командира, Владимир нанёс егерю несколько быстрых ударов, от чего у того руки повисли плетьми. — Ах-ах! — задохнулся от боли Иван. — Неприятно, да, милок, — голосом отмороженного робота участливо приговаривая будто несмышлёнышу, пояснил Владимир, — что поделать, это превентивные меры, чтобы избавить особо прытких аборигенов от соблазнов руки распускать и упираться. А ты у нас прыткий, ножиком хотел меня пырнуть. Что я тебе плохого сделал? Нехорошо! Сейчас дотащу тебя, касатик, до муравейника, там ткну по спинке, чтобы ножки на часок отсохли, и ты сбежать не вздумал, и посажу срамным местом муравьям на потеху. Ставлю сто рублей, ты через час курским соловьём запоёшь. Не выгорит с муравьями, поверь мне, я не погнушаюсь измазать тебя в твоём же навозе и привязать к дереву. Или привязать, а потом измазать. Да, так правильней, меньше возни. Замечаешь, вечереет потихоньку, а мошка за день не наелась. Нехорошо, согласить, оставлять её голодной. Сильная клешня пограничника сгребла воротник и капюшон энцефалитки, и егеря, будто нашкодившего кутёнка, за шкирку поволокли к орешнику. — О, вон и наш муравейник! Потерпи десять метров. — Стой! Не надо! — засучил ногами Иван, поняв, что шутить с ним никто не собирается. — Я скажу, я всё скажу! Ефрейтор, ефрейтор! Синцов, не надо! Христом Богом прошу! Я всё скажу! Бездушный убийца, прячущийся под личиной молодого весёлого парня, нехотя бросил Ивана на землю. — Рассказывай, — рядом с остановившейся парой будто чёрт из табакерки нарисовался ефрейтор. — Под протокол, Иван Трофимович. Чуток передохни, погоди, где-то у меня диктофон завалялся для таких случаев, сейчас я его включу, чтобы не упустить ничего важного. Глотая слова и сопли, сломавшийся человек принялся торопливо изливать душу. — Врёт! — ударом по почкам в какой-то момент остановил словоизвержение молодой пограничник, которого Синцов по-прежнему называл просто «стрелок» в отличие от того же Петра Исаева, с которым два раза связывался по рации, благо Иван был в курсе позывного последнего. — Там не контрабанда была, её проще через таможенников провозить или морячков с дальнобойщиками подвязать, чем через тайгу на горбу волочь. — Иван Трофимович, нехорошо обманывать, — отключив диктофон, укоризненно покачал головой ефрейтор. — Товарищ ефрейтор, отдайте его мне на тридцать минут. — Забирай! — разрешил Синцов. Железные пальцы тут же сомкнулись на шее Ивана. — Нет-нет! — взвился егерь. — Они несли взрывчатку, я сам видел. Взрывчатку! Там пятнадцать человек в лагере у Красной сопки. Ими старый японец командует. — М-мать его так-растак! «Коли» его, стрелок! — скривился в отвращении Олег Синцов, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарядить с ноги по морде егеря. До зуда и зубовного скрежета хочется, но нельзя. Дело, как и сам визави, становилось до невыносимости смердящим. По-хорошему, взятого ушлёпка стоит передать контрикам, но сколько дней или часов хунхузы и японцы будут сидеть в лагере? То-то и оно. — У них карабины с оптикой и переносной спутниковый терминал! — зачастил егерь. — Я не вру, я не вру! Пулемёт и штурмовые винтовки. — Хочешь сказать, они слушают наши частоты? — Я, я, — казалось, металлические крючья в которые превратились пальцы юного заплечных дел мастера, пронзили плоть и вот-вот доберутся до беззащитных вен и трахей. — Да, да, слушают, но не круглый день, только когда смена нарядов и патрулей. Я наблюдал за ними, у них есть переводчик. — А для чего им взрывчатка, не скажешь? — наклонился к егерю Синцов. — Для железной дороги и эстакады с тоннелем, — предположил Владимир и по тому, как дернулся егерь, догадался, что угодил в яблочко, да и внутренний детектор лжи сигнализировал о верности теории. — До лагеря провести сможешь? — Я могу, — к импровизированной допросной подошёл бледный от потери крови Джен Ли, опиравшийся на эрзац-костыль — обмотанную тряпкой и бинтом рогульку из орешника. — У нас с отцом там недалеко деляна. Я когда домой возвращался решил дорогу срезать и наткнулся на чужой лагерь. Близко не подходил — страшно, я ведь сразу разглядел, что там за люди и что чужака они без разговоров закопают под ближайшей корягой, но подходы знаю. Если бы не его собаки, — метис подбородком указал на егеря, — ушёл бы чисто. Я вам короткую тропу через марь покажу. Тряхнув головой, Джен поднял порванную псом, а теперь перебинтованную руку на уровень глаз. По-русски Джен говорил чисто, без акцента и Владимир задумался, а сколько в парне осталось от китайца? Ростом он точно не в плюгавого ханьца пошёл. Худощав, тонкокостен, но вымахал под притолоку, кровь «северных варваров» явно брала своё. — Тумана и Грома жалко, они не виноваты, что их хозяин мразь продажная, тяжело вздохнул Джен. — Тварь! — забыв о стальной хватке Владимира и едва-едва заработавших руках, кинулся на земляка полыхающий иссушающей ненавистью егерь. — А-а! Впрочем, далеко Иван не убежал, снесённый с ног своим персональным палачом. — Просил же не дёргаться! 1Голубая сорока — вид птиц семейства врановых, обитающих в Восточной Азии (в т.ч. на Дальнем Востоке России) и на Пиренейском полуострове (завезена моряками); 2Чёртов куст — элеутерококк, колючий кустарник, по лечебным свойствам близкий к женьшеню. * * * Прижавшись щекой к нащёчнику, Владимир размышлял. Думал он, как некоторым могло показаться, не о суматошном дне и не о дурниной подвывающей интуиции, а о влиянии, неосознанно оказываемом на людей. Взять, к примеру, ефрейтора Синцова. Дерганый с утра командир не самое приятное приобретение для патруля, но зная причину нервного состояния опытного пограничника это можно было принять и спустить ему с рук. Как-никак не каждый выход твою жену увозят на скорой помощи рожать в фельдшерско-акушерский пункт. Машина проскочила мимо пограничников в момент, когда уже ничего изменить нельзя — все инструктажи пройдены, все патрули вышли, сменщика просто-напросто нет, вот и дёргался Олег, по делу и нет, срываясь на подчинённых и забывая, как вести себя в лесу. Другая сторона командира, словно бабочка из куколки, выбралась наружу в Казаковке, когда сам Владимир принялся активно черпать из колодца мудрости Ведагора и жизненного опыта других предков, неосознанно давя на ефрейтора ментально. С Олега за каких-то полчаса слезла наносная шелуха привитых обществом правил и установками, оставив почти голый рационализм. Иначе никак не объяснить, почему Олег пошёл на поводу у подчинённого. Да просто вчерашний пацан неожиданно раскрылся в новом ракурсе, в котором он знает, умеет, практикует намного больше и глубже, чем вышестоящий человек. Владимир, натянув личину старого седого волка, элементарно источал непоколебаемую уверенность в собственных поступках и действиях, когда махом определил виновника и принялся трясти его на откровенность, а ефрейтор, с которого слетела луковая шелуха цивилизации, нутром почувствовал врага и пошёл на крайние меры, на которые доселе не решался и не дал бы никому поступить, сдав подозреваемого в правонарушении безопасникам ИСБ или представителям полиции. Как итог, егерь раскололся до донышка и ревел навзрыд, когда его поволокли в Казаковку через орешник, в котором не оказалось с ужасом и трепетом ожидаемого муравейника с голодными муравьями. Его отродясь там не было… Поняв, что его жестоко развели, Иван Корнилов очередной раз дёрнулся на конвоира в лице вчерашнего мальчишки, забыв о сломанном пальце на руке. Удар прикладом карабина в грудь и сломанная рука стали уроком для предателя и напоминанием, что цацкаться с ним не собираются. Игры кончились. Спина и область почек тоже пострадали, но не столь фатально, чтобы егерь не мог перебирать ногами и не дошёл до ближайшей речушки, которую пять раз перешёл туда-обратно, вымывая пахучее содержимое штанов. Помня о возможной прослушке радиочастот, с заставой связались по телефону, ведя переговоры кодовыми фразами. Корнилова, щадя сломанную руку, спеленали и закрыли в одном из пустующих крохотных складов деревенского магазина, до прибытия представителей имперской безопасности приставив охрану в лице среднего брата Ли. Уж кто-кто, а этот точно не сделает заключённому никаких поблажек, главное, чтобы не прибил. Вздохнув, Владимир покосился на капитана Елизарова, прибывшего с двумя отделениями усиления и замершего на позиции в трёх с половиной метрах от Огнёва. Понимая серьёзность ситуации, командир заставы тут же доложил по инстанции и связался с ИСБ. Командование безопасников обещало помощь, которая должна подойти к тоннелю и эстакаде с двух сторон, плюс десант на вертолётах, а пока пограничникам вменялось блокировать вражескую группу и удерживать её на месте до прибытия обещанного подкрепления. Рассусоливать не стали, на улице вечерело. Джена усадили на импровизированные носилки, которые понесли, попеременно сменяясь, два стрелка. Благодаря Джену, марь миновали через час. Вскорости, следуя подсказкам проводника, сводный отряд разделился на две части, чтобы охватить замаскированный лагерь с двух сторон. Здоровенные стрелки из второго отделения сгрузили на землю тактические рюкзаки с коптерами и миниатюрными установками РЭБ. Носимыми установками радиоэлектронной борьбы «Скорпион» предполагалось заглушить возможные попытки связи вражеской группы со своей стороной посредством радио и спутникового терминала. Перед финальным броской в небо запустили два коптера. Легонько жужжа, рукотворные создания скрылись в вышине, растворившись среди туч. Операторы и командиры прильнули к мониторам. Скоро, ориентируясь на озвученные Дженом и егерем приметы, глаза с небес обнаружили замаскированный лагерь диверсантов, только количество человек, находящихся в лагере и на постах определить не удалось, а опускать коптеры ниже командиры не решились из-за риска их обнаружения по характерному звуку. Спугнёшь зарубежных гостей, гоняйся потом за ними по лесам. Один минус, в начавших сгущаться сумерках количественное преимущество пограничников, если верить словам егеря о численности лазутчиков, сводилось на нет отсутствием приборов ночного видения. На весь отряд было три тепловизора и два прицела у снайперов, причём один из тепловизоров капитан реквизировал в личное пользование. Лучше бы Исаеву отдал, тогда бы у отряда было три снайпера. Торопливость хороша при ловле блох, во всех остальных случаях она только вредит. По сути, сводный отряд оказался не готов к блокировке противника, а всё из-за суеты командования и штабных работников. Как при подобном раскладе удерживать на месте врага, неизвестно. Корнилов ничего не сказал об персональном оснащении диверсантов, которое, судя по предполагаемым целям, должно быть на высшем уровне и приборы ночного видения наверняка у японо-китайских подрывников имелись в наличии, как и теплоизоляционные накидки. Как назло, к наступлению сумерек и накатывающей ночи, ветер ушёл почивать на боковую, перестав шелестом листвы и кустов скрадывать осторожное подкрадывание людей к намеченной цели, но хуже всего было то, что порывы ветра больше не разгоняли другую напасть… К ночи из всех щелей повылезали кровососущие твари. Гнус забирался даже в трусы и грыз складки кожи между пальцев на ногах, не говоря уже о других частях тела. Воздух звенел от комарья и мошкары, портативные накомарники с узкими полями не справлялись с напором пищащих и зудящих вампиров. Приказ командования продержаться до прихода подмоги обретал во истину сакральный смысл. К утру десант найдёт высушенные до барабанного состояния оболочки, а не бравых пограничников. Гнус заживо сожрёт людей, никакие японцы и китайцы не понадобятся. Сильнодействующими репеллентами не помажешься, вдруг у врагов есть собака или какие-нибудь уникумы с длинными шнобелями почувствуют посторонний запах, а средства без запаха мошкара тупо не замечала. Владимиру и нескольким его товарищам, последовавшим бесплатному совету, было немногим легче, чем остальным. Ещё в Казаковке наш травник нарвал тысячелистника и набрал полные пригоршни сосновых игл, хорошенько растеревшись полученной смесью перед марью. Ефрейтор, Пётр Исаев и присоединившийся к ним Ржавый с парой стрелков тоже от души натёрлись травами. Пусть «терапия» не спасла от поедания, зато кратно уменьшила его объёмы и глядя на опухшие от укусов губы капитана, ни сколько смотрящего в окуляр тепловизора, а осторожно отгоняющего от лица мошкару, Владимир лишь качал головой. Вроде, тут он соглашался, опытные пограничники, прошедшие огонь, воду и медные трубы, а досадно и обидно прокалываются на мелочах. В какой-то момент все посторонние мысли вылетели вон от дёрнувшейся тени в чащобе и едва слышного шелеста, которого просто не могло быть в сумраке безветренной ночи. — Тс-с! — одними губами и характерным жестом потребовал Владимир, прислушиваясь к лесу. В комарином звоне он уловил посторонние звуки мягко ступающих толи лап, толи ног. Ткнув указательным пальцем по левому запястью с часами, он показал три пальца. Кивнув, что понял, капитан перевёл тепловизор на «три часа». Секунд тридцать он возился с прибором, отплёвываясь от гнуса, ничего и никого постороннего толком не углядев. Зато Владимир, видевший ночью и в сумерках немногим хуже кошки, без дополнительного прибора разглядел несколько размытых теней, практически бесшумно проскользнувших между деревьев метрах в пятидесяти от замерших пограничников. «Четверо! — показал он жестом и ткнул пальцем в сторону приближающейся опасности». Капитан, «п-с-сыкая» себе под нос что-то нелицеприятное, ещё раз уткнулся в окуляр. Блин, сдалась ему эта бесполезная хренотень⁈ В то же время между основными потоками размышлений в голове Владимира затесалась мысль, что не только у пограничников были коптеры. Уж больно целенаправленно двигались тени в чащобе, видимо заранее озаботились разведкой сверху. Поминая самку собаки, он незаметно извлёк из ножен конфискованный у егеря нож, чуть подумав, отстегнул клапан и положил справа от себя сапёрную лопатку — всяко лишней не будет. Стрелки пограничной охраны Российской Империи, конечно, не пехота, но малая сапёрная лопатка в нормы комплектования пограничников входит. Как же без оной? Без оной никак! Когда-никогда стрелковую ячейку отрыть или секрет организовать, перед этим сняв дёрн и пересадив несколько кустов. Применений у лопатки было множество, а ещё отточенную до бритвенной остроты лопатку можно было использовать вместо холодного оружия или топора. Инструкторы на заставе учили молодёжь метать в мишени и в деревянных болванов всё, что ни попадя. Камни, ножи, дрыны, лопатки… особенно лопатки. С правой руки, с левой руки, двумя сразу. Секани по «горлышку», метни, чтобы лопатка вонзилась в бревно вдоль, а теперь поперёк, нет, лучше наискосок. В общем, чем бы стрелок не занимался, главное, чтобы лишнего времени у него не оставалось, а у совершенства нет предела, тем боле такие олухи и пополнение дуболомов, к бабке не ходи, в первом же выходе просрут всё возможное и невозможное и допустят условного противника и не условного диверсанта на дистанцию рукопашного боя. А что вы думаете, там, за контрольно-следовой полосой точно такие же дебилы, ничуть не лучше, так что тренируйтесь лопатками, глядишь, отобьётесь. Диверсант, будто табакерочный чих, внезапно вынырнул из-за дерева слева от секрета и, глухо хекнув, согнулся от прилетевшей в грудь сапёрной лопатки. Развернуться с карабином, пусть он у пограничников Маньчжурии короткий и созданный для специфичных таёжных условий, не позволяло расположение лёжки в ямке-ложбинке между старым комлем и бугром с орешником. Зато тонкие стволы лесного ореха не стали помехой для лопатки, просвистевшей на манер пущенной из лука стрелы. Японец или китаец сам не ожидал, что ему не повезёт встретиться на узкой тропе с летающим шанцевым инструментом. Яма удачно маскировала Владимира от возможного наблюдения со всех сторон, если не считать фронтальный сектор стрельбы. Оттуда наблюдатель с тепловизором имел все шансы засечь пограничника, но наш противник выскочил сбоку, видимо намечая в жертвы капитана, но повстречался с суровой действительностью в лице нашего героя. Ладонь Огнёва сама собой сомкнулась на черенке. Руки действовали самостоятельно, движением, отточенным на бесконечных тренировках, отправляя грозный инструмент в полёт. Почему он поступил именно так, Владимир не мог даже сам себе объяснить. Дурь это была или ещё что-то? По наитию, наверное, и всё тут! Диверсант, ошеломлённый появлением в груди незадекларированной эволюцией деревянно-металлической конечности, не успел больше ничего предпринять, подарив противнику драгоценные мгновения, за которые тот успел преодолеть два с половиной метра и по рукоятку всадить клинок в нижнюю челюсть гостя из страны Ямато. Японец умер мгновенно. Владимир же, левой рукой с хрустом выдернув лопатку из груди заваливающегося вперёд толи японца, толи китайца — всё равно под чёрной маской-балаклавой не видно, с ещё большей дурью запустил её в спину второго диверсанта, зависшего над капитаном, прозевавшим нападение. Почему он не стрелял? Так карабин остался у замаскированной лёжки, а пока доберёшься до него, капитана три раза пристрелят или зарежут и так ниндзя в чёрном успел всадить пограничнику в грудь несколько дюймов чернёной или воронёной стали, только реакция спасла капитана от смерти. В самый последний момент владелец четырёхзвёздных погон дёрнулся в сторону, получив скользящий удар между рёбер не в районе сердца, а правее. Вот ещё один минус излишней торопливости и непродуманности выхода — отсутствие облегчённого бронежилета. Почему его не оказалось у капитана — это другой вопрос, но пока что низкорослый диверсант оставил в покое подранка, всё равно тот никуда не убежит с располосованным правым боком, и, сверкнув зеленоватым отсветом очков-ноктовизоров, развернулся к более опасному противнику. С другой стороны, пограничникам сказочно повезло из-за решения противника взять их «в ножи». Хотели провернуть нападение втихую, только не на тех нарвались, твари желтомордые! Швырнув в лицо врага пригоршню сосновых игл и песка, Владимир качнулся влево. Вовремя! Сдвоенный хлопок толстоствольного пистолета, по мановению волшебной палочки возникшего в руках японца, отправил пули в «молоко», а Владимир, упав на землю и катнувшись врагу под ноги (хлоп-хлоп, ещё две пули «взбили пенку» там, где только что была голова Владимира) на манер кистеня засандалил по очкам с навороченной электроникой нашим российским тепловизором в корпусе из бронебойного пластика, перехваченным за кожаный ремешок. Молодец, капитан, удобно бросил подотчётное имущество! И не такая это бесполезная хрень, вон как от японских очков и размозжённого носа осколки и кровавые сопли во все стороны полетели, а тепловизору хоть бы хны! На совесть делали, а что не «пашет», так батарейки, наверное, вовремя не поменяли. Нокдаун! Резкий подъём из положения «полулёжа» (земля словно ожила и под зад пнула), и молодецкий хук в челюсть довершил разгром. Нокаут! Вражина, капитально дезориентированный изобилием и убойной силой электронных девайсов, покинул чат, отправившись в страну розовых пони. — Жив-вым бери, — пробулькал капитан, шаря окровавленной рукой по разгрузке в поисках медпакета. — Твою мать! — выругался Огнёв, бросив командиру собственную медаптечку и вернувшись к врагу Стянув локти безвольного японца за спиной ремнём, Владимир безжалостно чиркнул врага ножом по сухожилиям на ногах. — Теперь не уйдёт. — Е-щ-щ дв… двое, — просипел капитан. — … ! — безмолвно выматерился Огнёв, быстро обшмонав «тело» и разжившись на ещё один миниатюрный пистолет-пулемёт с глушителем и на четыре сменных магазина. Термонакидку, защищающую от обнаружения тепловизором, он брать не стал, очки-ноктовизоры годились только на помойку. Через полминуты таким же макаром обобрав труп первого диверсанта, и кроме оружия обогатившись ещё на очки, которые отдал раненому капитану, Владимир бесшумно скользнул в лес. Ведагор умел отводить глаза, суровые наставники и школа жизни, в которой чтобы выжить надо убить, научили, а с ним научился Владимир. Скользя между деревьев, он через двадцать секунд наткнулся на оператора коптера и РЭБ. Стрелок сидел, облокотившись боком на свой рюкзак с миниатюрным «Скорпионом», мутнеющим взглядом широко открытых глаз провожая отлетающую в небо душу. Его напарник лежал рядом, уткнувшись лицом в землю. На спине пограничника с левой стороны из-под лопатки расплывалось тёмное маслянистое пятно с характерным железистым запахом. Повторно набросив на себя отвод, Владимир нырнул в кусты, устремившись к секрету Ржавого, к которому подбирался враг. — Хорошая машинка! Выпустив в спину диверсанта полудюжину пуль, покинувших ствол в лёгким «пуком», Владимир проконтролировал падаль в голову и ласково погладил трофей, сразу же заменив в нём магазин. Ржавый до самого последнего момента не понял, что был на волосок от смерти, сообразив, что что-то не так, когда на него завалился японец, подстреленный Огнёвым. — Следи за обстановкой! — рыкнул Владимир, ногой сталкивая подёргивающий конечностями труп с товарища. Бу-э! На весь лес блеванул Ржавый. Впрочем, всем резко стало не до опорожняющего желудок погранца — со стороны лагеря диверсантов донеслись звуки активной перестрелки. Между тем и четвёртый убийца недолго пробыл живым, нарвавшись на злого, как собака, Синцова. Мало того, что жена рожает, а он тут чалится, изображая завтрак, обед и поздний ужин для мошкары, так ещё ушлый гад в черном прикиде пытался Пашу Исаева на тот свет отправить. По всей видимости, не представившийся тип в чёрном прикиде имел нехорошие поползновения к самому Олегу, желая уконтропупить его следующим. Только Паша, оттянув на границе десять лет и набравшись соответствующего опыта, попным нервом почувствовал опасность. Прогнав с лопаток обморозившихся мурашек, Павел резко развернулся в сторону угрозы, заставив диверсанта раскрыть себя. Тут уже не оплошал ефрейтор, ранее изображавший лесную кочку. Кочка и кочка, что на неё смотреть, взять-то с неё нечего, только «кочке» явное пренебрежение не понравилось, вплоть до летального исхода некоторых представителей рода человеческого, отвлёкшихся на шевеления законной добычи. Олег, будто мстя за испуг, выстрелил первым, снеся диверсанту верхнюю половину черепа. В следующую секунду вражеский лагерь взорвался звуками активной перестрелки. Ефрейтор Синцов, чуть не всадил пулю в вылезшего из кустов лешего, вовремя опознав ощерившуюся в плотоядном зверином оскале рожу Огнёва. По заляпанной красными чернильными кляксами морде пограничника без труда угадывалось, что он совсем недавно убивал. Не убирая палец с холодящего кожу спускового крючка, Олег отвёл ствол в сторону, указав стрелку взглядом на бездыханный труп рядом с секреткой Павла. Кивнув, что всё разглядел и понял, Огнёв ловко растворился в ночной темени, вернувшись в родной сектор к раненому капитану, возле которого валялись на земле два использованных шприц-тюбика. — У нас двое с концами, — коротко доложил Владимир, — ниндзя зачищены. — Надо выдвигаться к лагерю, — несмотря на ранение, ловко накладывая на себя повязку, сказал капитал. — Не думаю, — не спеша выполнять приказ, отрицательно качнул головой Владимир, сверкнув в ночи белой полоской зубов. — Я… — Тихо! — Владимир грубо перебил капитана, бледное лицо которого начало наливаться дурной кровью. Недалеко сухо хрустнула ветка, следом мягко зашелестели прошлогодние листья. Активная стрельба в лагере диверсантов прекрасно скрадывала невесомый шум, но потомку волхвов и следопытов хватило малейшего диссонанса в общей какофонии, чтобы почувствовать неладное. — Наденьте очки! — приказным тоном прошипел Владимир, засовывая пистолеты за спину и поудобнее перехватывая карабин. Руки, действуя будто сами по себе, в одно движение отстегнули клапан на чехле с лопаткой и кнопку хлястика на ножнах. Быстро оглянувшись на капитана, он всё же пояснил: — Они сами идут сюда. Бой в лагере — это отвлекающий манёвр. Капитан молча повёл подбородком. Всё же дураком и самодуром он не был и в сложившейся ситуации легко принял старшинство младшего по званию, но явно более опытного стрелка. Иногда, как сейчас, следует делиться инициативой и ответственностью, тем более стрелок показал готовность к приёму её в собственные руки. Надев очки, благо с конструкцией забугорных мастеров он был знаком, капитан пальцем нащупал кнопку включения. Тёмный мир окрасился зеленоватой подсветкой. — Трое, — шепнули сбоку, — на одиннадцать часов. — Не вижу, — на выдохе скрипнул зубами капитан. — Чёрт, — теперь уже Владимир заскрипел стоматологическим набором челюстей, интуитивно сообразив, что не один он такой в лесу уникальный, умеющий отводить взгляд. У противника тоже нашлись свои уникумы. — Следи за сектором… Пригнувшись, практически распластавшись над землёй, Владимир нырнул за кусты, в районе которых упокоил первого диверсанта. Стрелять оттуда было неудобно из-за мелкой поросли орешника, зато ничего не мешало использовать сапёрную лопатку, чудесно зарекомендовавшую себя сегодняшней ночью. Две смутные тени, в руках которых угадывались отнюдь не заскорузлые дубинки, прижимались к третьей в центре. Стоит зазеваться и тебя мигом нашпигуют свинцовыми «маслинами». Если за более высокие силуэты взгляд ещё цеплялся, то со «слепого пятна» соскальзывал сам собой. Недолго думая, Владимир метнул лопатку в центр качнувшегося «ничего». Как только теплый деревянный черенок соскользнул с ладони, Огнёв ласточкой прыгнул за выворотень, умудрившись в полёте выхватить из-за спины один из трофейных пистолетов и выпустить пару пуль в сторону троицы. — К-хэ! — долетел до ушей Владимира надсадный выдох с вражеской стороны. — Бах! — на всю тайгу разнёсся выстрел из карабина капитана, на которого перестал действовать отвод глаз. Нелепо взмахнув руками, одна из высоких теней покатилась по земле и засучила ногами. — Софу!1 — вторая высокая фигура склонилась над седовласым дедулей с козлиной бородкой и тонкими усиками над верхней губой. Именно этот выпавший из «слепого пятна» дед, пострадавший от сапёрной лопатки и одной из пуль, умело прикрывал всю группу отводом глаз. — Софу! — … айсон2, — старик пробормотал что-то ещё, но из-за доносящейся из лагеря стрельбы слов не было слышно. Выпутываясь из плена лозы дикого винограда, Владимир допустил непоправимую ошибку, едва не стоившую ему жизни. Он на мгновение выпустил вражескую пару из внимания вместо того, чтобы стрелять и добивать диверсанта, а не думать, по какой причине не стреляет капитан. Суровая проза жизни с инструктажами, написанными кровью стражей границы, давно доказали, что промедление смерти подобно, но люди есть люди, даже если за их плечами многократно закреплённый в памяти опыт предков. Между тем, склонившийся над раненым стариканом японец не выглядел убитым горем и не остался без дела, мимоходом швырнув в сторону засидки капитана две гранаты и ловко оттащив дедка под прикрытие ствола толстого дуба. Сдвоенный взрыв оглушил Владимира до колокольного звона в голове и небольшой потери ориентации. Одна из гранат оказалась с сюрпризом. Первый из «шариков» плюнул землёй и плеснул во все стороны веером осколков, второй же оглушил чуть ли не до крови из ушей. Хотя, если капитана не зацепило боевой гранатой, то шумовая припечатала его сто процентов и, вероятно, до приснопамятной крови из ушей и порванных барабанных перепонок. Пока Владимир, дезориентированный звуковым ударом, хлопал ртом подобно рыбе на льду, японец оказался рядом, засандалив ему с ноги по лицу. Почему диверсант не стрелял, непонятно, видимо самурайская или честь ниндзя не позволили, или он хотел придушить гайдзина3 собственными руками. Владимир только и успел чуть наклонить голову вперёд, чтобы не остаться без носа или, наоборот, с носом, но вдавленным в лицо, поэтому вся сила удара пришлась в лоб. Звон пошёл, словно в бубен зарядили. Гул в голове явно превысил отмеренную шкалу децибел и дошёл до самых окраин империи. Из глаз вперемешку со слезами брызнули искры. И хоть говорят, что при подобном стечении обстоятельств должно стать светло, как днём — не верьте, искры не разогнали темень. Да и разве может быть светло в глухой бочке, обложенной тремя слоями ватных матрасов, почти не пропускающих звук? Опять нога! Пук-пук-пук-пук-пук! Владимир не понимал и в будущем не мог внятно вспомнить и сказать, как у него в руках очутилась вторая трофейная «машинка» с глушителем. Вот не было её, а тут он уже жмёт на спусковой крючок. Чудо, не иначе. Впрочем, жить захочешь, не так раскорячишься. Огнёв из положения полусидя, лёжа и катясь кубарем, в белый свет, будто в копеечку, выпустил оба магазина из трофеев, целя туда, где по его ощущениям должен быть японец. В его ли положении играть в благородство и выходить на честный бой против накаченного и тренированного убийцы? Шлёпнувшись в яму выворотня и больно приложившись лицом об острые камни, он немного пришёл в себя от накатившей боли и понимания, что сейчас его реально будут убивать, но зверски быстрый диверсант не спешил по его душу. Видимо Смерть решила растянуть удовольствие. Костлявой хрычовке понравилось представление. По лбу и щекам потекло что-то тёплое и липкое с железистым привкусом. Голова болела и гудела будто после трёх литров водки на голодный желудок без закуски, в глазах двоилось и плыло, к тому же Огнёва изрядно подташнивало. В общем, Владимиру было хреново настолько, что он не сразу сообразил, что над ним кто-то наклонился в попытке помочь встать на ноги. — Свои, дурень! — больше прочитал по губам ефрейтора, чем услыхал Владимир. Быстрые удары по трясущимся рукам выбили из них оружие. — Ты как? — Хреново, — сплюнув кровь, просипел Владимир, пытаясь разглядеть мир из-под заплывающих глаз и место, куда упали его законные трофеи. — Значит, жить будешь, — хохотнул ефрейтор, усаживая подчинённого у широкого дубового ствола. — Потерпи немного, скоро десантники подойдут. — А х-где? — вновь сплёвывая и размазывая по лицу кровь, спросил Владимир, имея в виду очень прыткого противника. — Вон, лежит, — правильно интерпретировал вопрос ефрейтор Синцов. — Ты ему прямо в левый глаз всадил. Снайпер, дери тебя коза. Наповал япошка. — Тьфу! — сплюнул в сторону трупа Владимир, начиная ощущать запоздалый мандраж и трясучку. — Паша, как там капитан? — негромко спросил ефрейтор, отвернувшись в сторону. — В отключке. Затрёхсотили его, но жить будет, — будто из плотного тумана, донеслось из кустов. Владимир потряс головой, осознавая, что к нему постепенно возвращается слух. Самое главное, он не слыхал стрельбы из вражеского лагеря. — Зачистили их, — пояснил ефрейтор на немой вопрос Огнёва. — А ты молодец, крошка-енот, — усмехнулся Синцов, — двух языков взял, если старик, конечно, коньки не откинет. Паша, перевяжи старикана, слышь, бормочет что-то, пень японский. Уняв невольное подёргивание головы и пляску кровавых точек перед глазами, Владимир глянул в сторону раненого японца и прислушался. — Року… к-хе, к-хе… сан… к-хе, ичи4, — седоволосый старик улыбнулся кровавой улыбкой. — Ложись! — во всю глотку, как ему казалось, проорал Владимир. Лес озарила яркая вспышка, поглотившая лагерь диверсантов, будто живая вздрогнула под ногами земля. Ударная волна пригнула мелкую поросль и сорвала ветки с крупных деревьев, а за ней частым градом посыпались крупные булыжники, опередившие стену жара. Впрочем, Огнёву хватило булыжников и толстенной ветки, отправивших его в беспамятство. Прилетевший в довершение кусок бревна или расщеплённого ствола, смачно чмокнул по груди бессознательного тела. 1Софу (яп) — дедушка; 2Айсон (яп) — любимый внук; 3Гайдзин (яп) — грубое название иностранцев, преимущественно белых (европейцев и американцев) 4Року, сан, ичи (яп) — шесть, три, один (японские числительные). Глава 5 Кнуты и пряники Глава 5. Кнуты и пряники — Ты сиди, сиди, Наташа, ты же знаешь, мне на ногах лучше думается. — С детства не люблю, когда ты за спиной ходишь. Вечно гадость какую-нибудь злоумышляешь, — пригубив отменного чая с бергамотом, улыбнулась княжна Вяземская. — Не бойся, за косу тебя дёргать не стану, — не остался в долгу высокий подтянутый мужчина в простом, без знаков различия полувоенном мундире, вышагивающий позади венского стула княжны. Пригладив тёмные волосы с короткой причёской на военный манер, мужчина невесомо улыбнулся чётко очерченными губами с упрямыми складками в уголках рта, его взгляд заволокла мимолётная паволока детских воспоминаний. — За попку бы ущипнул, да, но ты же проклянешь или Марии нажалуешься, а она мне всю плешь проест. Так что не знаю, что хуже, тем более Маша ныне на взводе и я её понимаю. — Скажи мне, взрыв фрегата «Lancaster» на параде военных кораблей в Портсмуте, это твоих рук дело? — опустевшая чашка негромко звякнула о тонкий фарфор блюдца. — Моих? — совершенно ненатурально удивился мужчина. — За кого ты меня принимаешь⁈ Ты разве не знаешь о радикалах из ультраправого крыла IRA1, на весь мир протрубивших об устроенном фейерверке и гордо взявших ответственность на себя, к тому же следы финансирования боевого крыла уходят за атлантическую лужу. Ячейки IRA там неплохо окопались, составляя конкуренцию итальянским мафиози. Тут даже с микроскопом и лупой в руках к нам не подобраться. Ищейки сэров как один стойку на Америку сделали. Душа радуется, глядя, как «кузены» между собой лаются. Просто песня! Мне тут сорока на хвосте принесла сплетню о готовящемся теракте в Лондоне. Эти ирландцы последнее время совсем распоясались. — Дабы убрать возможные непонимания, я ни в коем случае не обвиняю и не осуждаю. Наоборот, считаю, что англичане заигрались и давно было пора ответить им чем-нибудь подобным. Иного языка, как выяснилось, они не понимают. — «Заигрались?» — тихо переспросил мужчина. — Подготовку теракта и планирование убийства Марии и Михаила ты считаешь игрой? Сэры с одобрения вырожденцев с коронами на головах руками япошек из партии непримиримых готовили убийство моей жены и сына. Ты же знаешь, я подобного не прощаю. Виндзоры ещё в начале прошлого века на весь мир показали, что не считают Романовых родственниками, когда отказались принять Николашку с семьёй после отречения последнего, благо мой прадед Георгий оказался слеплен из другого теста и сумел поставить островитян на место. Я ничего не забыл и тоже поиграю, только по своим правилам. Для начала я выбью всех причастных подчистую, а ты и твои люди мне помогут. Ты ведь не откажешь мне в такой малости? — Разве может хрупкая женщина отказать столь настойчивому, к тому же харизматичному мужчине? Ты ведь тогда Марии нажалуешься, а она мне все волосы по одному повыдергает, если я брошу её в её желании отомстить, — вернула остроту княжна. — Надеюсь на тебя, — кивнул мужчина, присаживаясь к чайному столику. — Ещё чаю? (Вяземская отрицательно качнула головой) Нет? А я себе, пожалуй, налью кофе с коньяком, не возражаешь, если кофе в том коньяке не будет от слова совсем? Вот и ладушки. Пригубив алкоголь, мужчина покрутил янтарную жидкость в снифтере и затуманился взором, думая о чём-то сугубо своём. — Самое поганое в том, — отмер мужчина, — что островитянам помогали наши доморощенные англофилы-придурки, свято верящие в западные ценности и бремя белых людей. Идиоты! СИБ и контрразведка давно вели некоторых из этих деятелей, но прошляпили утечку информации. Знаешь, а у желтомордых реваншистов, вскормленных нашими заклятыми друзьями, всё могло получиться. Поезд с Машей и сыном могли подорвать в тоннеле. Из шурфов извлекли семьсот килограммов взрывчатки. Семьсот! Представь, что бы там осталось, кроме месива и камней⁈ Как удачно погранцы наткнулись на диверсионную группу. Господи, — провёл рукой по лбу мужчина, разом опрокидывая в себя коньяк и совершенно не чувствуя его вкуса. — А ещё поганее то, что некоторых доморощенных тварей я не могу тронуть. Пока не могу, — мрачно уточнил он, сжимая снифтер до белых костяшек на руках. — Ничего… Ладно, что мы о грустном, ты мне скажи, ты так и будешь в столицу годом да родом наведываться? Маша без тебя скучает. Мы скоро забудем, как выглядит одна одиозная княжна. — Полноте, — отмахнулась та самая княжна, — не хочу тебя компрометировать. Чем меньше людей помнят и знают о наших связях, тем лучше. Да и зачем вам светиться в одной компании с «ведьмой»? Я сейчас, как принято говорить, в некотором роде «токсичный» человек, запятнавший себя мутными делишками и неподобающими связями. Не самая лучшая компания, так сказать. — А нам плевать! — А мне — нет! — парировала Наталья, прожигая мужчину взглядом. — Эпатаж публики оставь мне, тебе же следует оставаться чистым и безупречным. Не марайся о сплетни и досужие домыслы, лучше разберись с канцлером и некоторыми министерскими чинами. — Так-так-так, — подобрался мужчина, — я чего-то не знаю? — Ты тут некоторым выдающимся господам красивые побрякушки на грудь повесил, наградив непричастных за предотвращение теракта, а знаешь ли ты, в какую сумму премиальных рядовым пограничникам эти рукопожатые тобою господа оценили жизнь твоей семьи? — дождавшись, когда у собеседника выгнется в нетерпении бровь, Наталья припечатала. — Сто тысяч рублей! Причём о предотвращении подрыва литерного состава в приказах финуправления погранслужбы нет ни слова. Даже если так, то стоимость строительства тоннеля и эстакады обошлось в три с половиной миллиарда рублей. Сто тысяч — бриллианты на некоторых побрякушках, которыми ты наградил чинуш, стоят дороже. Не высоко же новый министр финансов и министр путей сообщения ценят имущество, ещё ниже они оценивают жизни пограничников. Выплаты семьям погибших и раненым составили триста пятьдесят тысяч рублей. По двадцать тысяч на семью и до десяти тысяч раненым. Три висюльки за пятнадцать душ и медалька за раненых, причём государственными наградами почему-то не отмечен ни один пограничник. Жизнь Маши и Миши ты оцениваешь в четыреста пятьдесят тысяч рублей? Знаешь, я бы обиделась. Я бы тоже не знала об этом, не занимайся поисками своего протеже, пропавшего весной. Нашла, к слову. Мужчина скрипнул зубами, глаза его опасно потемнели. — И теперь составляешь протекцию? — Составляю, — ничуть не смутилась княжна, вынув из женской сумочки электронный планшет. — Почитай на досуге и сравни с тем, что дошло до тебя в официальной документации и бравурных рапортах СИБ с погрануправлением. Занимательное чтиво без секвестра и цензуры, тебе будет полезно снять розовые очки и по-новому взглянуть на собственных протеже с подчинёнными, тем более они не лежат по госпиталям с кучей дыр в шкурах и множественными переломами. Ладно мне пора, что-то подзадержалась я, а у тебя скоро ответственные встречи и совещания. Не буду отнимать у тебя время. Можешь не провожать, я знаю, где выход, к тому же я пойду через задний двор. Передавай Маше привет! — махнула ручкой княжна, скрываясь за дверью. — Как была язвой, так ею и осталась, — вздохнул мужчина, беря в руки планшет, который отложил в сторону через пятнадцать минут. Настроение неумолимо катилось вниз, хотелось кого-нибудь порвать собственными руками. Наталья умела виртуозно окунать в грязь и с годами только отточила это искусство. * * * Князь Александр Дмитриевич Салтыков, сохраняя внешне невозмутимый вид, внутренне поморщился, глядя на потеющего и, то краснеющего, то бледнеющего министра обороны, читающего документ из красной папки, что расторопные референты из личной канцелярии Его Императорского Величества, разложили перед приглашёнными на заседание представителями так называемого «силового блока». Генерал-полковник Лопухин тоже носил княжеский титул, но, по-видимому, манеры ему родители не привили или их все вышибло пролёжиной от фуражки, которая, как известно, армейским дуболомам заменяет единственную мозговую извилину. Будь это в другом месте и в другое время, Александр Дмитриевич не поленился бы поставить золотой червонец на то, что бравый генерал начнёт сморкаться в скатерть, благо их в малом зале на столах не имелось. И слава Богу! Император крайне отрицательно относился к вульгарщине в царстве хай-тека и современных технологий, которыми зал был напичкан под самый потолок, да и потолок, говоря откровенно, тоже нёс изрядную долю различной электроники, начиная от банальных светильников, заканчивая цифровыми камерами высокого разрешения и различными датчиками. Канцлер, он же премьер-министр, проследил взглядом за монархом, который замер у приоткрытого им же окна, наслаждаясь свежим воздухом, а не приторным кондиционированным рафинатом с примесью запахов пота, табака, терпкого мужского парфюма и страха. Россия уже век является конституционной монархией со всеми полагающимися ограничениями верховной власти Императора за некоторыми исключениями. Впрочем, исключений хватает, их даже слишком много на взгляд канцлера, и Александр Дмитриевич с великим удовольствием проголосовал бы за усекновение полномочий царствующего монарха. К примеру, лишил бы Императора права «вето» и верховного арбитра и прочих «верховных» функций, но каждый раз проклятые ретрограды в Думе срывали любые попытки замахнуться на остатки самодержавия, чёрная тень которого по-прежнему довлеет над державой. Сегодняшний вечер, на который канцлер неделей ранее возлагал некоторые приятные надежды и, чего греха таить, составлял планы хорошо провести не только вечер, но и ночь, пошёл не так, как задумано из-за проклятых дьяволом тех самых замшелых остатков самодержавных полномочий Императора, в понедельник потребовавшего в пятницу созвать кабинет министров на совещание по исполнению бюджета и внешнеполитическим вопросам, благо хоть не в полном составе. Александр Дмитриевич тогда не почувствовал подвоха. Император иногда дёргал и его, и министров по пустяковым вопросам, зачастую отдавая контроль их решения на откуп личной канцелярии, с начальниками отделений которой у канцлера сложились отличные рабочие отношения, и сегодняшнее заседание, собранное по прихоти монарха, казалось пустяковым. Скажите, ну какие могут быть вопросы по неоднократно обсуждённому и утверждённому бюджету? Новоназначенный министр финансов, осенью влившийся в правительственную команду, отчитывается чуть ли не за каждую копеечку, понимая, что стоит ему оступиться, как его свои же сожрут с потрохами. Ничего, Евгений Сергеевич, жрать вас никто не собирается — сами уйдёте. Александр Дмитриевич уже предпринял определённые шаги для подвода императорского ставленника под монастырь. Ему не нужны чужие люди в своей команде, которую он, не чураясь шантажа и подкупа, не говоря уже об интригах, тщательно подбирал последние годы. Кто ж знал о паршивых овцах в министерстве финансов? Ублюдки нагадили знатно, разом лишив премьера финансовой точки опоры. Император тогда, под шумок, пропихнул своего ставленника, Есина Евгения Сергеевича, пока не допустившего ни одного крупного просчёта, мелкие же он успевал нивелировать, скользкой змеёй выкручиваясь из всех щекотливых ситуаций. Эх, ещё бы директора СИБ сменить, жаль добраться до него пока невозможно… Мечты-мечты… Хотя в связи с недавними событиями зацепки на него появились. Работая на перспективу, князь умело сыграл на тщеславии директора СИБ. Заседание катилось по накатанной колее, даже отчёт министра внешнеполитического ведомства не пустил его под откос. Его Величество со скучающим выражением на лице выслушал доклад об очередных нотах, не слишком его заинтересовала дипломатическая баталия с Японией и скандал с высылкой дипломатических работников, он лишь кивнул на предпринимаемые Российской Империей меры, предложив в ответ выслать в два раза больше японских дипломатов и закрыть границы железным занавесом. За сим заседание как-то органично сменило тему, по-прежнему оставаясь вроде бы в старом русле. Император невинно поинтересовался о мерах, предпринятых правительством по защите российских рубежей и рыболовных промыслов. Не получив внятного ответа от министра иностранных дел, он предложил министру финансов изыскать средства на покупку или строительство больших пограничных кораблей, а пока перебросить на Дальний восток несколько десятков пограничных кораблей и скоростных катеров с севера и Балтики. Раз наше беззубое правительство боится объявить японцам эмбарго, то министерству финансов сам бог велел позаботиться о японских и американских морских браконьерах, да и прочих лихих людей неплохо было бы из наших территориальных вод и экономических зон вымести. Далее обсуждение, умело направляемое Императором, плавно перетекло на проблемы реконструкции и увеличение пропускной способности Транссиба и КВЖД. Заседание потеряло благодушность, разбавившись грозовыми тучами за окном и запахом пота от министра путей сообщения. Тут Императора можно было понять. Являясь одним из самых богатейших людей не только России, но и планеты, он инвестировал немалые личные средства в строительство и реконструкцию транспортных коридоров, сроки окончания ремонтов и сдачи которых всё дальше и дальше сдвигались вправо, что не могло не нервировать инвесторов. На вопрос к министру финансов о выделении полагающихся средств и сроках их перечисления, был получен ответ о полном выполнении бюджетных обязательств. Деньги министерство путей сообщения получило без задержек и в требуемых объёмах. Даже в этот момент многоопытный Александр Дмитриевич не почувствовал подвоха и сунулся в расставленную ловушку с попыткой оправдать собственного протеже. Император не стал вступать в ненужную перепалку, неожиданно задав Александру Дмитриевичу и главному железнодорожнику вопрос о примерной стоимости строительства одного тоннеля. Переглянувшись с Есиным, князь озвучил сумму в несколько миллиардов рублей, на что Император совершенно ёрнически хмыкнул и пронзил взглядом министра финансов, следом пригвоздив к месту директора СИБ. Князь спинным нервом почувствовал, что начинается самое главное и не ошибся. Тучи за окном незаметно перетекли под потолок зала, собираясь в мощное грозовое облако, не сулящее ничего хорошего. Его Величество кивнул референтам, скоростными шершнями разложившим перед «силовиками» папки с документами. Князю, министру финансов и путей сообщения, в отличие от первых, достались тоненькие картонные папочки с краткими выжимками, а затем громыхнуло. Опуская готовившееся покушение на семью императора, монарх указывал на то, что диверсанты имели возможность спустить в унитаз объект стоимостью несколько миллиардов рублей. Тоннель и транспортную эстакаду спасли пограничники, за свой подвиг получившие… А ни хрена не получившие. Жалкие четыреста пятьдесят тысяч, считая премиальные и компенсации раненым и семьям погибших. Канцлер, министр путей сообщения и министр финансов настолько не ценят государственное имущество и не посчитали возможные потери в следствие перекрытия одной из важнейших транспортных хорд? Представители силового блока и СИБ тоже отличились не в лучшую сторону. Как им нравятся документы в папках? Занимательное чтиво, не правда ли? Сейчас лица, облечённые немалой властью, имеют возможность сравнить малую толику документов с отчётами бравурных рапортов, которые их стараниями легли на стол Императора, с рапортами и отчётами, ложившимися друг за другом на столы вышестоящих командиров, пока они не дошли до самых высоких штабов и командиров. Последним пулом идут никому не интересные бумажки, повествующие о том, как было на самом деле. — Как вам, господа и товарищи? — учтиво осведомился монарх, отойдя от окна и подхватив в руки папку со своего стола. — Кое-кто, если верить этим писулькам, держал операцию по поимке диверсантов на неусыпном контроле, чуть ли не лично на границе контролировал, стрелял и, рискуя жизнью, захватывал бандитов. Что мы имеем в итоге? Первые две стопки имеет смысл толстым гвоздём прибить к стенке туалета и использовать по прямому назначению. Не так ли, Михаил Андреевич? Михаил Андреевич Лопухин, он же министр обороны, побледнел. — Иван Николаевич? — генерал-лейтенант Сухомлинов, командир Корпуса пограничной стражи, сидевший рядом с министром финансов, потянулся рукой к тугому воротнику-стойке. — Алексей Сергеевич? — директор СИБ отвёл взгляд. — Так, с вами всё ясно. Александр Дмитриевич, а вы что скажете? Князь Салтыков пожал плечами: — Я не участвовал в разработке операций по захвату диверсантов. — Зато ваша подпись красуется на представлениях к наградам, — император извлёк из своей папки несколько листов. — Ладно, замнём для ясности, вы человек гражданский, в кухне силового блока разбираетесь поверхностно, на пограничников вам плевать, они не ваша забота, поэтому объективно не можете судить о степени, — монарх на секунду замялся, — степени очковтирательства и бардака, но меня смущает ваше пренебрежение и равнодушие к жизням и судьбе защитников отечества. Молчите, я дам вам слово и возможность высказаться в собственное оправдание. В руках монарха появились новые листы: — Здесь ваша резолюция, уважаемый Александр Дмитриевич, в которой вы лично устанавливаете суммы выплат пограничникам и бойцам СИБ, перед этим собственной рукой перечеркнув совместное представление министра финансов и командира Корпуса пограничной стражи на награждение участников инцидента, скажем так. Премиальные и компенсации вы не дрогнувшей рукой порезали с двух миллионов рублей до озвученной выше суммы. В пять раз, к слову. Зато той же не дрогнувшей рукой подписываете представления к высоким государственным наградам лиц, непричастность которых мы только что с вами выявили. К чести Евгения Сергеевича, он написал повторное представление, входящий номер которого имеется в журнале входящих документов вашего секретариата, Александр Дмитриевич, но далее следы документа теряются. Интересно, сколько документов у вас теряется за год? Продолжим. Иван Николаевич, объясните мне, каким образом и как вы взаимодействовали с министерством обороны, да ещё так лихо, что генерал-полковник Лопухин стал обладателем ордена Святого Георгия второй степени? А вас не смутило, что директор СИБ получил орден Святого князя Владимира второй степени, как и вы? Я попрошу министра обороны попозже объяснить, какие пули свистели у него над головой. Или он лично отправлял стрелков пограничной стражи в атаку? Интересно будет послушать. Каюсь, представление о наградах я прочитал наискосок, не о том тогда голова болела, тем не менее я не снимаю с себя ответственности, но тогда я думал, что списки на награждение отличившихся пограничников и бойцов СИБ поступят мне на утверждение позже, как-никак там инстанций на награждение чуть побольше, чем в высших эшелонах власти, но не дождался. А они, оказывается, теряются в секретариатах… Лихо у вас, Александр Дмитриевич делопроизводство поставлено! Господа с погонами на плечах, я не называю вас «товарищами», потому что вы дискредитировали это почётное обращение к тому, кто стоит плечом к плечу с оружием в руках на защите Родины и готов живот положить за неё. «Товарищ» этот, кто ест с тобой из одного котелка или каски, делится последней сигаретой и идёт в бой рядом с тобой, а не прячется за спиной. Господин генерал-полковник Лопухин, скажите присутствующим, какую сумму наградных вам выплатили и поведайте о стоимости ордена на вашем кителе. Молчите? Тогда я скажу — сто тысяч рублей наградных и сам орденок в сто пятьдесят обошёлся, если верить ювелиру. Итого двести пятьдесят тысяч. Знаете, господа, я не стану выносить сор из избы и писать представление на лишение вас наград, думаю, кроме генерала-лейтенанта Сухомлинова, отозвать у остальных орденов статуты. Далее, Александр Дмитриевич, вы, как канцлер, утверждаете смету расходов на усиление охраны искусственных сооружений КВЖД, Транссиба и государственных автотрасс приграничных регионов, деньги на которые должны были пойти из внебюджетных фондов. Похвальное решение, лучше позже, чем никогда. Помимо прочего выделяются средства на компенсации пострадавшим и компенсации потерь грузоперевозчиков. Миллионы рублей. Сто сорок семь для ровного счёта на компенсации и двести пятьдесят на усиление охранных мер. Деньги выделены и освоены до копейки. Только меня кое-что смущает по пострадавшим, а вот то, что меня смущает выяснят аудиторы из контрольно-ревизионного управления моей канцелярии и ревизоры министерства финансов. Они подтвердят или опровергнут мои сомнения. Имею такое право, если помните. Да и остальные фонды надо проверить, в том числе благотворительные, насколько они прозрачны в своей деятельности, которую декларируют и не отмывают ли они деньги, скрытые от налогообложения. Евгений Сергеевич, займитесь, пожалуйста, а директора СИБ мы попросим выделить вам поддержку и сопровождение со следователями и отрядами силовой поддержки, чтобы ваших ревизоров и моих аудиторов не обижали. О результатах докладывать лично мне. Также до обеда завтрашнего дня жду от вас представление на награждение отличившихся пограничников. Награжу их лично в Кремле. Будем устранять недочёты в работе правительства и канцлера, в частности, а вы, Александр Дмитриевич, наведите порядок в секретариате, мой вам совет. Сейчас же предлагаю заслушать министра обороны… * * * Заседание в Кремле закончилось не так, как рассчитывал князь Салтыков. Совершенно не так. Приехав домой, Александр Дмитриевич рвал и метал. Император загнал его в угол с фондами. С портфелем министра обороны тоже придётся распрощаться. После заседания Лопухин написал прошение об отставке с занимаемого поста, вряд ли теперь удастся пропихнуть на должность министра «своего» человека. Пусть он сохранил невозмутимый вид — покер-фейс первое, что должен уметь делать политик, но ещё он должен уметь ходить по дерьму не испачкав ног, а он в него вляпался. Относительно следов и хвостов князь не переживал, последние он тщательно зачистил, только звено поддержки император выбьет начисто. Стоит ли предупреждать своих людей или сдать их на растерзание ревизоров со следователями? Это, конечно, не вопрос жизни и смерти, размен фигур в политике общеприменимая тактика, только остальные игроки прекрасно осведомлены, кто двигает те или иные «фигуры». Сдаст и лишится поддержки политических сил в Думе, не сдаст……могут сдать его и тогда точно конец политической карьере. Да любой карьере конец! Чёртовы погранцы! Чёртов племянник, уговоривший временно «не заметить» писульку министра финансов! Чертов император, раздувший из мухи слона, будь он неладен. Выплеснув ярость, князь открыл бар и плеснул себе виски на два пальца. Лёд и содовая для мажоров, портящих вкус напитка всяким дерьмом. Не успев пригубить алкоголь, князь отвлёкся на сообщение, пришедшее на мобильный телефон с неизвестного номера. Любой сторонний наблюдатель и спецслужбы, следящие за перепиской посредством гаджетов, подумали бы, что абонент ошибся номером, написав скомканное любовное послание, но Александр Дмитриевич, прочитав сообщение, в бессильной злобе заскрипел зубами. Арестован князь Мещеряков. И часа не прошло. Быстро работают «мальчики» императора, а Борис Михайлович Мещеряков — это очень близко… Сдать или не сдать? Александр Дмитриевич выплеснул виски в горящий камин и опустился в рабочее кресло, размышляя о том, поставили его на прослушку или нет? Поставили скорее всего, и дом взяли под плотный колпак. Посидев несколько минут в тяжких раздумьях, князь подтянул к себе лист бумаги и написал на нём несколько слов крупным убористым почерком. Закончив писать, он захрипел и принялся колотить в колокольчик на столе. — Сашенька, что с тобой? — в кабинет заглянула супруга. Князь приложил палец ко рту, взглядом указав на бумагу. — Сашенька, Сашенька! — пароходной сиреной запричитала Полина Матвеевна, прочитав инструкцию, полетевшую в камин. — Тебе плохо? Ответь мне! Сашенька! Саша! Полина выскочила в коридор: — Маша! — сиреной воздушной тревоги, до дребезжания стёкол в окнах крикнула она на весь дом, вызывая служанку. — Беги за доктором, немедля зови Бориса Ивановича, Сашеньке плохо. «Какая актриса пропадает, — думал князь, в позе умирающего лебедя развалившись на диване в углу кабинета». Борис Кротов, семейный врач князя, был обязан патрону до гробовой доски и даже в посмертии оставался должен благодетелю, поэтому в его верности Александр Дмитриевич не сомневался. Предаст и его семья пойдёт на паперть, а семья у доктора немаленькая. Много лет назад в приватной обстановке князь обсуждал с Борисом различные варианты действий в разных ситуациях, в том числе вариант имитации сердечного приступа или даже медикаментозной организации оного. Пришло время сдать шахматную доску. Только император зря мечтает, что князь капитулирует на его условиях. Не бывать этому! Сейчас он уйдёт в тень и отставку с возможностью возвращения в большую политику как поправит здоровьишко и наберётся сил. Подумаешь, экая невидаль, с политиками сердечные приступы случаются сплошь и рядом, таки не каменные у людей сердца, перетруждаются и изнашиваются на ниве службы на благо отечества, а чтобы окружающие и врачи в государственной клинике поверили и нужен Борис с различными шприцами. Князь усмехнулся уголками губ, представляя размер свиньи, подложенной императору его сердечным приступом. Обратить победу в фарс тоже надо уметь, не всё коту масленица. * * * Потолок был весь покрыт паутиной, не серебристыми невесомыми паучьими ниточками, а тёмными, порой даже чёрными прожилками трещин на штукатурке. В правом, ближнем к двери углу, трещины соперничали с рыжими кляксами, которые проступали на горизонтальной поверхности над головой и лениво сползали на стену, истончаясь у дверного косяка и сходя на нет под тусклой поверхностью кафельной плитки, чьи прямоугольные квадраты вздымались на две трети стены, почему-то дальше оставляя место неаккуратной побелке и неуклюжим попыткам замазать последствия протечки с верхнего этажа. Слава богу плесени не было, хотя не факт, что с дождями она не проступит. Прямо не Центральный госпиталь Восточного военного округа, а замшелый фельдшерский пункт у чёрта на куличках. — Да, это не Рио-де-Жанейро, — вздохнул Владимир, положив книгу на прикроватную тумбочку и оглядываясь по сторонам. Право дело, лучше бы его во Владивостоке оставили или в Харбин определили, чем сюда припёрли. Скажите, какая надобность была его срывать из симпатичного госпиталя на берегу моря с приятной светлой палатой с видом на волны, пляж и чаек, и армейской санавиацией везти в Хабаровск? Там у него хоть компания из своих сослуживцев была, да и отношение персонала намного лучше, чем здесь. По крайней мере — душевней. Во Владивостоке медработники были в курсе, из-за чего и по какой причине пограничники и спецназ СИБ к ним угодили. Впрочем, СИБовских десантников быстренько перевели в собственный ведомственный госпиталь, а его, капитана Елизарова и ещё двоих пограничников, как самых пострадавших, отправили в Хабаровск, где они одни из многих таких же болезных. Больше с капитаном Владимир не виделся. Не положено! К тому же «белую кость» определили в новый корпус в двухместные офицерские палаты повышенной комфортности с туалетом и душем, а не в древние «хоромы» довоенной постройки и четырёхместный кубрик с удобствами в середине и конце коридора. Одна радость, в силу определённых причин в палате он оказался один, если не брать в расчёт утку под кроватью. До туалета ещё требовалось дойти, мягко чпокая резиновыми насадками костылей по полу. Парни пока обретались на втором этаже и к Владимиру заглядывали нечасто. Валуны и дрын сделали своё дело. Первые сломали левую ногу, второй оставил после себя трещины в рёбрах и гематому на всю грудь, но не они были главными бедами стрелка-пограничника. Огнёва, будто курицу или утку, нафаршировало мелкими осколками, по счастливой случайности обойдя этой напастью лицо. Японские камикадзе перед тем, как превратиться в «ветер богов», изрядно напакостили, обмотав несколько связок со взрывчаткой проволокой с насечками и обложив их разного рода рубленным металлическим мусором. Откуда только взяли его в тайге? Или заранее готовились и прогнозировали возможный провал? С другой стороны, оба взятых им «языка» уцелели. Ефрейтор Синцов, сам чуть ли не по брови замотанный бинтами, пахнущими дёгтем и какой-то гадостью, во Владивостоке проболтался, что прибывшие с десантом СИБовские следователи уцепились в япошек похуже иных голодных цепней и клещей, так что как бы касатики не отнекивались, языки им развяжут и души вынут гарантированно. Да пусть хоть на органы разберут, Владимиру не жалко. После того, как из него извлекли больше десятка мелких железных обрезков, жалости к японцам не осталось вовсе. Ещё несколько кусков стальной мелочи хирурги вытащили из него в Хабаровске, не иначе, как чудом спася руку и не затронув нерв. Вроде и ранения каждое по отдельности пустяковое, а в сумме крови попили изрядно. Стоит признать, окружной госпиталь оснащён по последнему слову науки и техники, квалификация врачей тоже не вызывает сомнений — Владимир благодарил их от всей души, но отношение к пациентам… Огнёв не просил многого, хоть бы на улицу выпускали на лавке в парке посидеть… Понятно, что он не один у врачей, а медсёстры и санитарки с медбратьями задолбаны нескончаемым потоком больных и увечных — одних выписали, как на их место тут же кладут других, за каждым не наследишься, тем более в округе начались внезапные учения и количество травмированных и раненых увеличилось кратно, тут самому бы на ногах к концу смены или дежурства устоять. Только тут в призрачные отношения «медработник-пациент» вмешивался дополнительный фактор, косвенным свидетельством и доказательством которого являлось то, что в крайние палаты в конце коридора по-прежнему никого не заселяли, будто выделяя их особый статус. Владимир догадывался, что с военными медиками провели беседы господа с незапоминающейся внешностью, успевшие и с него взять несколько подписок о запрете, неразглашении и прочем. В общем, сиди и молчи. Он молчал, а о чём говорить, когда медперсонал сам боится лишний раз рот открыть. Пришли, вкололи какую-то очередную гадость, поставили капельницу с другой дрянью, сделали перевязку. Еду привезли на тележке, на ней же увезли грязную посуду. Молчаливые медбратья (хотя Владимир не отказался бы от симпатичной медсестры) и парни, проходящие альтернативную службу, помогают с гигиеническими процедурами и из всех ни одного лишнего слова не вытянешь! Заговор молчания какой-то! На все вопросы в ответ звучит «Не положено!» вперемежку со странной опаской во взглядах будто он какой-то прокажённый. Пациенты госпиталя прекрасно чувствовали эту отчуждённость персонала и также относились к Владимиру настороженно, инстинктивно держа его на расстоянии, а проявлявшим интерес соседи по палатам быстро доводили информацию о том, что «затворник» на крючке у СИБ. Надо ли им шерудить палкой в гнезде у шершней? Непонятливых ведь могут на северный полюс выписать до конца службы следить за поголовьем моржей и белых медведей. «Безликим» можно было поаплодировать за знание психологии — максимум результата при минимуме затрат, если не брать во внимание, что они перестарались с накачкой и организацией информационной безопасности. По некоторым оговоркам сослуживцев, лежавших на излечении на втором этаже, ситуация у них была аналогичной, из всех плюсов только, что они лежали вдвоём в палате и не так сильно ощущали вакуум отчуждения. Удержать «крышу» от закипания помогала больничная библиотека с книгами и периодикой, поэтому Владимир закопался в книги и газеты с журналами. Ещё, под клятву не выбрасываться из окна, он отстоял право на его самостоятельное открытие и закрытие, альтернативой служила угроза перебить стёкла костылями и уткой. Заведующий отделением на последнее ухмыльнулся, невнятно пробурчав что-то о замечательных рубахах с длинными рукавами, но добро дал. Хоть он и не психолог, но работа на ниве медицины кого угодно научит разбираться в психологии. Михаил Александрович Козырев, полковник медицинской службы, прекрасно чувствовал состояние пациента, находящегося на грани нервного срыва из-за устроенной ему изоляции и решил не усугублять, пойдя на мелкие уступки, тем более в глазах молодого пограничника проскакивало нечто, заставлявшее относиться к нему со всей серьёзностью и опаской. Михаил Александрович за долгую службу прошёл несколько «горячих точек» и локальных конфликтов, неоднократно встречаясь с «псами войны», прошедшими все круги ада и убивающими без лишний раздумий и сантиментов. Огнёв был из их породы, нося за душой далеко не один труп врага, лично отправленного на небеса. А ещё Михаил Александрович ощущал странную общность с пациентом, постоянно теряясь в догадках, что же их может связывать. Старый лекарь и молодой волк, испивший крови добычи. Полежав ещё немного, Владимир решил пересесть к окну. Пусть оно выходит во внутренний двор, всё равно какое-то движение и жизнь. Разглядывать потолок он уже откровенно задолбался. Заведующий отделением обещал сегодня после обеда снять гипс с ноги. Скорее бы. Первое, что сделает Владимир — до кровавых разводов начешет зудящую под гипсом кожу. О-о, всё золото мира за возможность почесать! Растянув в предвкушающей улыбке губы, Владимир нечитаемым взглядом проводил покатившегося по дорожке в главный корпус начальника финчасти госпиталя майора Голубева Иосифа Наумовича. Скользкий типок, который куда лучше и естественней выглядел в умозрительной ермолке или в шляпе с пейсами, чем в военной форме, сидящей на майоре как седло на корове. Обладатель орлиного носа и больших карих глаз навыкате, в которых застыла вековая тоска, резвым мячиком примчался в палату Владимира, когда Огнёву на счёт перечислили боевые и компенсацию за ранение. Сумма выходила внушающей уважение, а Иосиф Наумович деньги уважал и предложил сохранить средства на депозите или на указанном им счёте, заодно и процентики кой-какие молодому человеку прокапают, да и форму герою-пограничнику надо будет при выписке новую построить. Иосиф Наумович за мзду малую сам мастера приведёт. В Военторге толкают всякий неликвид, а тут по мерке сошьют и недорого. Владимир долго слушал сентенции темноокого соловья, по окончании увлекательных трелей написав тому на листочке номер телефона. — Что это за такое, позвольте узнать? — выгнул брови и ещё больше выкатил глаза начфин. — Телефон моего адвоката, — ответил Владимир. — Похоже, мы не договоримся, жаль, — всем существом намекая на будущие неприятности, ответил майор, выметаясь из палаты, а Владимир мысленно пообещал надавать по ушам олухам с этажа ниже, растрепавшим о полученных деньгах. Начфин удачно окучил дураков и хотел повторить трюк с ещё одним простофилей, но не выгорело. Нет, майор ни в коем разе не прикарманит деньги. Упаси боже, только форму построют по ценам французского модельного дома и свой процентик за хранение электронной карты он обязательно снимет, не считая барыша от прокрутки средств в банке. А так с него взятки гладки, даже благодарность можно выписать. Он же не ворует. * * * — А ничего так, кучеряво живёшь, боец! — раздалось от входа в палату. — Трофимыч! — искренне обрадовался гостю Владимир. — Какими судьбами в наши палестины? — Да так, — разгладив усы хорунжий Горелый прошёл в палату и немного неуклюже приобнял сослуживца. — Проходил мимо, дай, думаю, зайду, всё равно мимо прохожу. Так, болезный, которая твоя тумбочка? — Выбирай любую, не ошибёшься, я один в палате. — Ух-ты, — крякнул хорунжий, — за что честь такая, не скажешь, ась? — Честь эта больше на камеру-одиночку смахивает. Сижу тут подсадной уткой. — Да ладно? — встопорщил усы Трофимыч, но глянув на Владимира, поменял пластинку. — Оти-моти хрен жуёте, а ты не брешешь, как я погляжу. Хотя, говоря по-простому, система безопасности тут аховая. Я от приёмного покоя в твою палату просочился, никто не остановил и документы не проверил. Ладно, герой, раз вон та тумба с книгами и учебниками… Ого, медицина, строение человеческого тела, значит она твоя. Смотрю, ты время зря не теряешь и это правильно! Трофимыч ловко снял с плеч тактический рюкзак и принялся метать в тумбу принесённые с собой разносолы. — Так, здесь в термосе горячий шулюм, дочь варила. Козочка, изюбрятинка, лосятинка, бульон просто загляденье, ажно ложка стоит. Самое то для поднятия сил и выздоровления растущего организма. Здесь в пакете пирожки, тоже с мясом. Это бананьи — обезьянья еда, тьфу! А это будешь себе в чаёк добавлять, дозировка на прислюненой бумажке. Ли всучил, когда узнал, что я в Хабаровск еду. — Что это? — воззрившись на чекушку тёмного стёкла, спросил Владимир, меж тем догадываясь о содержимом ёмкости. — Женьшень, — подтвердил догадку казак. — Шулюм, говоришь, дочь варила. Получается она у тебя в Хабаровске живёт? — Живёт-живёт, — отмахнулся Трофимыч, вынимая из рюкзака пакет с шоколадными конфетами. — Это тоже к чаю. — Так ты в отпуск, Трофимыч, дочурку проведать? — А вот и не правда твоя. С капитяном я за пополнением прибыл. — С капитаном? — С Харбина временного назначили нового капитяна, — опять вставил уничижительное «я» казак, — Чернаков Иван Иванович, сы́нка господина Чернакова, статского советника, кочерыжку ему в дупло, взамен нашего Елизарова. В тайге ни в зуб ногой, а гонору больше, чем у иных генералов. Куда бы деться! Во все бочки затычкой лезет. Всю заставу насмерть задолбал, скорей бы ужо Елизарова выписали, мочи нет терпеть ентого… Абы-кабы не придушили яго ненароком, хотя в рейды и патрули капитяна не ходит. Боится не вернуться. Правильно боится. Да только, чтобы ентого ухаря к праотцам раньше времени не отправили, командир его со мной за пополнением снарядил. Выпуск в пограничной школе, так-то! У меня зятька по ранению со строевой списали, зато преподавателем ему работать в самый раз, чай не по буеракам с больной ногой шастать. От он и служит в пограншколе в не самом последнем чине и на очень хорошем счету. Мне, зятёк, по-сродственному, значит, отписал в направление с десяток подпоручиков из тех, кто работать не за страх, а за совесть будет, а не как этот петух гамбурский, прости мя, Господи! — О, Трофимыч, так ты сурьёзный фрукт! — рассмеялся Владимир. — К тебе на хромой козе так просто не подъедешь. — А то! — встопорщил усы казак, воздев указательный палец к потолку. — Гуторь, гроза япошек, когда тебя планируют выпустить из этой юдоли скорби и печали? — Сегодня гипс после обеда снимут, осмотрят и скажут, когда седалище под пинок готовить. — Добре! — кивнул Трофимыч, присаживаясь на корточки у тумбы и переставляя в неё выложенные на кровать гостинцы. В открытом зеве рюкзака показалась рукоятка нагайки. — Ого! — хмыкнул Огнёв, глядя на плеть. — А? А, это, — обернувшись, казак проследил за взглядом Владимира. — Это внуку подарок. Семь лет завтра мальцу исполнится. Мне дед саморучно сплетёную плеть тоже на семь лет подарил. Буду свово, хе-х, Ваську в отпуске да на каникулах учить, а пока нагаечка на стеночке повисит. Маша проследит, чтобы этот электровеник без меня к нагайке шаловливые лапки не тянул, хотя он и сам с понятием, только все мы в этом возрасте с шилом в попе бегаем, да то и не с одним. Владимир лишь улыбнулся в ответ, отвернувшись к окну, чтобы старый казачина не увидел его раскисшей физиономии. Боже, как он устал в больнице, в тюремной одиночке и то проще было, а Трофимыч разом за все струны его души потянул и тут Владимира будто острой бритвой по лицу полоснуло от чужого враждебного взгляда. Стараясь не показывать виду, он осторожно выглянул на улицу, разглядев там начфина Голубкова в компании двух молодых врачей или интернов. Голубков, как всегда, экспрессивно размахивал руками, сосискообразными пальцами указывая в сторону открытого окна палаты Владимира. Один из врачей, точнее одна из врачей — невысокого роста темноволосая девица, пробежала взглядом в указанном направлении. Владимира вновь ошпарило тщательно скрываемой ненавистью. — Трофимыч, ты как сюда просочился, тебя никто не видел? Не вставай перед окном. — Обижаешь, — осклабился хорунжий, но самодовольная улыбка растаявшим снегом стекла с лица казака, стоило ему взглянуть на Владимира. — Нет, а что? — Трофимыч из балагура моментально стал серьёзным, просеменив на корточках вглубь палаты. — Похоже, по мою душу охотники пришли, — Владимир повёл глазами в сторону распахнутых оконных створок. — Ты… — Трофимыч, я не вру. Я чувствую направленную на меня ненависть и желание поквитаться. Молодые барышня и барчук, на морды чистые клистирки. Идут в наш корпус. Они меня в окно увидели. — Понял… понял… Таки ты не прост, брат. Вытащив из рюкзака плеть и заткнув её за пояс, Горелый убрал рюкзак под кровать, а сам встал в нишу, которая располагалась за полотном открываемой вовнутрь двери. Какая-никакая, а маскировка. По-видимому, раньше там стоял большой платяной шкаф, о чём говорил прямоугольный контур на стене, позже заменённый скрипучим двустворчатым угробищем из ДСП, вот и образовалась ниша. Через четыре-пять минут ожидания в коридоре забряцала тележка, на которой обычно возят шприцы, градусники, лекарства и медицинские инструменты во время осмотров. С каждым дрожанием секундной стрелки часов, лежащих на тумбе, звуки бряцанья раздавались ближе и ближе. Вскоре к бряцанью инструментов добавился мерный стук каблуков. Через несколько ударов сердца звуки шагов и бряцанье стихли напротив двери в палату Владимира. Переглянувшись с Горелым, Владимир подтянул к себе костыли. Зловеще скрипнув, дверь распахнулась во всю ширь, а в проёме показалась давешняя девица, толкающая перед собой тележку. Каштановые волосы ряженой мадемуазель скорее всего были крашеными, так как восточную кровь не могла скрыть никакая маскировка. — Здравствуйте, больной, — белозубо улыбнулась холодноглазая барышня, — Петр Игнатович направил меня к вам на снятие гипса, а после обеда будет осмотр. Давайте я постелю на кровать клеёнку, вы ляжете, и мы размочим гипс. Метиска или квартеронка с японскими корнями потянулась к ручке, чтобы закрыть дверь. — ЙЯ-Я! — К-ХА! Всё произошло за какие-то доли мгновения. Трофимыча, пружинисто шагнувшего вперёд, ударом ноги буквально вбило в нишу обратно. Владимир попытался шарахнуть девицу костылём, который он перехватил на манер копья и шуранул без замаха, но алюминиевая «подпорка» для хромых и безногих улетела в дальний угол палаты, играюче выбитая убийцей. — К-хе, — неожиданно пискнув раненым зайцем, крашеная азиатка закатила глаза и рухнула на пол. — От же сучка, как кобыла лягнула, кха-кха, только у меня кистенёк имается, падла. К-ха. Черепушку я ей вроде не проломил, аккуратно бил. — Спасибо, Трофимыч, уделала бы она меня, как бог черепаху, — подскакав к несостоявшейся убийце на одной ноге, Владимир взял с тележки скальпель. — Трофимыч, переверни её на живот. Бросив на Огнёва нечитаемый взгляд, казак выполнил просьбу, после чего Владимир разрезал халат на спине убийцы, тщательно примерился и несколько раз стукнул пальцами выше поясницы. Под дернувшейся девицей расплылось пахучее желтое пятно. — Я ей ноги отключил, чтобы не махала и убежать не вздумала. Трофимыч, там наши этажом ниже и второй хрен. — Твою! — сорвавшись с места, выплюнул казак. Не откладывая дело в долгий ящик, Владимир скальпелем разрезал шнур в горловине казачьего рюкзака, после чего стянул им руки фигуристой убийцы за спиной. — У…е, — вырвалось у Огнёва, когда он принялся шмонать бессознательное тело со здоровущей шишкой на голове. Под юбкой, на внутренней стороне бедра у девицы обнаружилась плоская кобура с небольшим пистолетом. — Упакованная дрянь. Надо и сиськи проверить, с таким выменем в лифчик запросто ручной пулемёт заныкается или базука. Тут с улицы донёсся нехарактерный для больницы треск бьющегося стекла. Перехватив пистолет и сняв его с предохранителя, Владимир попрыгал к окну. Вовремя! В разбитый стулом витраж первого этажа, который располагался напротив лестничного марша, ловко выпрыгнул «интерн». Приземлившись на землю, парень выхватил из-за спины воронёный «ствол» с набалдашником глушителя, Бах! Бах-бах! Целил Владимир в корпус. Только дурак стреляет с неизвестной пукалки в голову. Тут бы в тело попасть, не говоря уже про молоко и ворону на дереве, тем более до киллера было метров двадцать пять — тридцать. Так и вышло, первая пуля чиркнула убийцу по бедру, вырвав клок ткани и пробороздив мякоть, остальные ушли в молоко. Бах-бах! Новая серия выстрелов отвлекла японского засранца, попытавшегося спрятаться за деревом, от выпрыгнувшего из окна казака. Бах! Не высовывайся, падла! Нагайка в руках Трофимыча будто живая змея хлестанула за ствол. Чпок! Вплетённая в кожу пуля на конце плети врезалась в глаз псевдоинтерна, не ожидавшего такой подлянки. — А-А! — схватился за лицо убийца. Глазик-то тю-тю. Плеть же свистела не переставая. Меньше, чем через минуту, киллер лежал на земле, не подавая признаков жизни. Кивнув Владимиру, продолжавшему держать ряженого гада на мушке, Трофимыч подобрал пистолет, выроненный японцем, или кто он там на самом деле. — Живой, тварёныш, — уже сам держа киллера на прицеле, прогудел казак, приложив к его шее два пальца, после чего отступил на пару шагов назад. Не дай бог ублюдок очнётся и решит побрыкаться, тогда его и приголубят порцией свинца по куриным лапкам или глупой тыковке. — Хороший у тебя кнут, Трофимыч, нашенский! — Сам не нарадуюсь. Ствол откуда взял, герой? — Это всё моя неотразимая харизма, — наполовину высунулся из окна Владимир. — Улыбнулся девушке, она и поплыла, гляди вот, пистолетиком поделилась. — Ха-ха, харизма! — сбрасывая напряжение, рассмеялся хорунжий. Владимир поддержал. — Да, не дай бог твоя харизма ночью приснится, отдашь всё, даже исподнее. Весёлый денёк, мать его, как говорит Синя. Глава 6 Минуй нас пуще всех печалей… Глава шестая Минуй нас пуще всех печалей… Вложив между страниц закладку, Владимир отложил книгу в сторону и потянулся к стакану с чаем. Не часто ему в его непродолжительной жизни приходилось ездить поездами, но каждый раз он удивлялся чаю. Почему привычный напиток дома и в поезде отличаются как небо и земля? Сколько ты не старайся, дома не получить чёрного, насыщенного густой тьмой будто южная ночь чая. И сколько ты не кидай в него сахар, он никогда не станет таким же сладким, как в вагоне. Либо пересластишь до приторности и гнусного вкуса прогорклого сиропа, либо недосластишь. А так, чтобы он с первого раза был черного цвета, в меру сладко и вкусно — никогда. Видимо проводники из уст в уста и из поколения в поколение делятся секретом заварки чая. Не иначе под стук колёс устраивают по ночам тайные церемонии и посвящения новичков в проводники, на которых проводят ритуальные чайные церемонии. Заварил красивый чай — проводник! Не заварил — вышедший погулять неудачник. За колыхающимися занавесками неслышно мелькал частокол опор контактной сети, мигали огнями светофоры и уносились в хвост состава станции и полустанки. «Восточный экспресс», напоминая шершня расцветкой локомотива и вагонов под имперский флаг, стремительно нёсся на запад наматывая мили на колёсные пары и настукивая версты автосцепками. «Шух-шух-шух», — заглушая тихий шелест кондиционера, за окном промелькнули очередные постройки. Грея ладони о горячий мельхиоровый подстаканник с выгравированным паровозом, Владимир вспоминал последние дни в госпитале и Хабаровске, оказавшиеся не сколько насыщенными на события, сколько суетливыми до невозможности. Не успело стихнуть эхо выстрелов из дамского пистолета и свиста плётки, как на Владимира и Трофимыча налетела запоздавшая кавалерия, как всегда проспавшая основные события и подоспевшая к шапочному разбору. Прилизанный рыбоглазый майор СИБ с бледными губами и безвольным подбородком быстро начал качать права и наводить порядок в его понимании, но столкнулся с грозной оппозицией и сметающей всё на своём пути стихией в лице главного врача. Ор стоял такой силы, что испуганные голуби и воробьи сорвались с крыш домов близлежащих кварталов, не говоря уже о корпусах госпиталя, из которых, похоже, сбежали даже лабораторные мыши и тараканы. Пациенты, привлечённые шумом, благоразумно не выглядывали из палат, ибо ещё ни разу в своей истории медицинское учреждение не видело столько силовиков при исполнении на единицу площади. Впрочем, рыбоглазому шаманские пляски и завывания главврача оказались до одного места. Выстояв одиноким маяком под напором океанских волн, он потыкал пальцами подчинённым куда кого развести и кому кого допрашивать или опрашивать в зависимости от стороны конфликта. Естественно, трофейную «волыну» у Владимира отобрали в первую очередь, отряхнули от пыли и грязи, всучили костыли и грубо поволокли в освобождённую от персонала ординаторскую, где усадили на табуретку перед, как подумал Владимир, подчинённым майора. «Подчинённый» оказался «смежником» из контрразведки. «Налетели, — подумал Владимир, — где-ж вы были, родимые, когда меня и парней пришли убивать? Зато теперь торопимся сливки снять». До появления в кабинете нового действующего лица контрразведчик извинился за грубость сотрудников СИБ, довольно вежливо представился и сказал звание. От рыбоглазого майора, поморщившегося при извинениях за огрехи его людей, Капитан Евсеев отличался умными глазами, в глубине которых тщательно скрывалась усталость, рублеными чертами лица, густой шевелюрой и подбородком. В отличие от майорского безвольного он был раздвоенным, разделённым не до конца пробритой ямой точно по середине. Ростом и телосложением капитан также превосходил старшего по званию, как мощная горилла худосочную мартышку. Как было сказано выше, до опроса или опроса не дошло по причине появления в ординаторской нового персонажа — Афины Аркадьевны Бадмаевой, старшей медсестры хирургического отделения, хотя Владимир, хоть убейте, в упор не помнил в хирургии никакой Афины Аркадьевны. Пожилая дама с приятным располагающим лицом, сохранившим следы былой красоты, сухо улыбнулась капитану и пренебрежительно отмахнулась от грозного рыка майора странным шёлковым лоскутом с тиснением и выдавленным в ткани текстом. Лоскут дама небрежно извлекла из потайного кармашка идеально белоснежного халата. Владимир думал, что прилизанный рыбоглазый СИБовец не способен испытывать чувств, поняв, что глубоко ошибался, когда разглядел дрожание пальцев, мнущих лоскут и страх, проступивший в глубине селёдочных глаз. — Товарищ майор, — капитан правильно интерпретировал мимику «медсестры», которая двумя пальцами ловко вытянула лоскуток из рук майора, указав подбородком на дверь. Встав из-за стола, Евсеев мягко взял СИБовца под локоток. — Пойдёмте, товарищ майор… — Итак, Владимир Сергеевич, — мягко сказала госпожа Бадмаева, присаживаясь на освобождённый капитаном стул. — Как вы слышали, меня зовут Афина Аркадьевна… — Извините, что перебиваю, Афина Аркадьевна, а можно к вашим словам добавить что-нибудь весомее имени-отчества и странного лоскута? Удостоверение с фотографией, документ с печатью, к примеру. — Законное требование, — ничуть не смущаясь хмыкнула «медсестра», нырнув во внутренний отдел сумочки, которую держала в левой руке. Владимир приготовился бить костылём, но дама вынула из сумки удостоверение в красной обложке. — Слушаю вас, товарищ полковник, — проверив известные метки на раскрытом удостоверении, сказал Владимир, благо в отряде подробно рассказывали куда смотреть, правда про лоскутки на занятиях никто ни словом не обмолвился, видимо тут нужен допуск выше рангом. — Ну зачем же так, Владимир Сергеевич, — попеняла полковник СИБ, — предлагаю общаться без чинов. Позвольте извиниться за майора Рыкова, поверьте, простым выговором он не отделается. В своё оправдание хочу сказать, что майор не подчиняется мне напрямую и до сегодняшнего дня мы не пересекались. — Я понимаю, разные службы и отделы, секреты от чужих, от своих тем паче. — Где-то так, — вымученно улыбнулась полковник, колющим взглядом прекращая дебаты на отвлечённые темы. Достав из сумочки две миниатюрных видеокамеры и диктофон, она настроила оборудование и начала опрос. Больше часа Владимир самым подробным образом отвечал на вопросы полковника, потом целый вечер изводил бумагу, описывая всё, что зафиксировала плёнка. Гипс в тот злополучный день с него так и не сняли, отложив процедуру на утро следующего дня. С Трофимычем тоже увидеться не удалось. Безопасники разделили пограничников, в интересах следствия исключив всякие контакты. В довершение ко всему, ближе к ночи в госпиталь из тюремного изолятора привезли японскую девицу, с которой, к удивлению Владимира, прибыл капитан Евсеев. — Приказывать я вам не имею права, но прошу снять паралич ног. — Не знаю, как тебя звать, красавица, — окатив пленную ненавистью и обжигающей стужей слов, из-за костылей Владимир неуклюже склонился над кушеткой, — вздумаешь выкручиваться, я тебя в бревно превращу, одними глазами вращать сможешь. Пить и жрать будешь только через трубочку и ходить под себя, поняла? Поверь, мразь, рука у меня не дрогнет. Всю оставшуюся жизнь будешь изображать баобаб и мечтать сдохнуть. А надо будет что-нибудь поспрашивать, по большой просьбе товарищей из органов паралич выше шеи можно снять ненадолго. — Обнажите ей спину и переверните на живот, — прекратив запугивания, обратился Владимир к сопровождающим. Несколько быстрых нажатий и пленная застонала от накатившей боли и сонма колючих мурашек, атаковавших нижнюю половину тела киллерши. — Через пару часов отойдёт. Смотрите, чтобы не убежала. Рекомендую стреножить чтобы не лягалась. Гипс сняли утром следующего дня. Осмотрев пациента, лечащий врач рекомендовал первое время пользоваться палочкой или костылём с локтевым упором и постепенно нагружать ногу, каждый день понемногу наращивая нагрузку (неизвестно, что там с нагрузкой, но начесался Огнёв вдосталь, шелудивые собаки позавидуют). Следователи отстали от Владимира через три дня, выдоив его насухо, заставляя вспоминать события на границе и в больнице до мельчайших подробностей. Видимо хвоста им хорошо накрутили. Майор Рыков в госпитале больше не появился. Хоть бы кто-нибудь добрый поделился подробностями: майор ли ещё он и не у белых ли медведей? Эх, а любопытство так и гложет, как там мишки без пригляда. Из-за поста охраны на этаже и следователей СИБ Огнёв чуть не пропустил выписку парней и капитана. Помахав ручками, пограничники шустро вымелись из стен «храма Асклепия» и умотали на вокзал, между собой обсуждая положенные им по ранениям отпуска. Счастливые! Только-только Владимира оставили в покое, и он втайне начал мечтать о прогулках в парке без пригляда неусыпных надзирателей и о выходе в город, как свалилась очередная напасть в лице фельдъегеря, доставившего вызов в столицу. Вроде и радостное событие, а суета с подгоном парадной и повседневной формы убивала радость на корню. Вновь нарисовался начфин, но был послан по известному адресу. Это в первые дни после неудачного покушения он трясся на зависть осиновому листу, боясь, как бы его не замели за историю с ряжеными интернами, а через неделю осмелел. К чёрту начфина, ателье в военторге справилось не хуже рекламируемого портного и за меньшие средства, правда форма тоже встала в копеечку — выброшенные на ветер деньги. Через несколько месяцев, когда вернутся потерянные габариты и вес, мундиры придётся сдать в утиль, подгоняли то их по нынешней «анорексичной» фигуре. Припадая на палочку и подтягивая плохо гнущуюся конечность, Владимир шкандыбал по отделам военторга, благо тот располагался через дорогу от госпиталя, помимо формы закупая бытовые мелочи типа повседневной одежды, трусов, носков и мыльно-бритвенных принадлежностей. Денег хватало с избытком, да здоровье пока подкачало, поэтому приходилось душить хомяка и из списка самого нужного вычёркивать ненужное, ибо элементарно не унести. Самое гадское в сложившемся пасьянсе было то, что с отъездом парней и капитана, Владимир остался без поддержки. Медицинский персонал и СИБовцы незаметно дистанцировались от проблем пограничника, у них своих заморочек полон рот, чтобы ещё с чужими разбираться. Клерки в штабе, куда пришкандыбал Огнёв из госпиталя, занимались пинг-понгом с отправкой из кабинета в кабинет, особенно зверствовал начальник отдела ВОСО, упиравший на покрытый мхом и плесенью древний циркуляр, в котором оговаривались типы билетов и транспорта, положенные военнослужащим для перемещения по стране в мирное время. Положено поездом, значит поездом. Ишь чего захотел, самолётом! Не положено! В Москву вызывают? Хорошее дело! А где приказ о выдаче проездного документа по установленной форме? Нет приказа! А кто должен составлять приказ? Уж точно не подполковник Коваленко. Во всей стране бардак, а у подполковника как в аптеке, его не обманешь. Вы, стрелок, можете прокатиться до военного аэродрома, а там, если вас не пристрелят за нарушение охранного периметра и пропустят на охраняемую территорию, имеете все шансы договориться с лётчиками о провозе в бомбовом отсеке бомбардировщика или в багажном отсеке военно-транспортной авиации. Только учтите, ради вас персонально никто борт гонять не станет, а на гражданском самолёте вам лететь не положено, рылом не вышли, поэтому держите билет на поезд и топайте с глаз долой. Вызов фельдъегерь вручил? Стрелок, кому вы уши лечите, идите отсюда, болезный. Не того вы полёта птица, чтобы вам фельдъегеря что-то вручали. Совсем распустились на границе, привыкли к вольнице. Вам, стрелок, по чину не положено… Хотите пожаловаться, жалуйтесь своему министру на тупорылых чиновников, которые не удосужились как полагается оформить вызов и командировку. И, вообще, скажите спасибо за неделю дополнительного отпуска. Не каждому выпадает счастливая возможность на дурничка отдохнуть от армии в поезде, хоть отоспитесь вволю. Устав искать правду и стучать лбом в закрытые двери, Владимир, написав и отправив рапорт на заставу с приложением копии вызова, взял билет, проездные документы и направление к военному коменданту на железнодорожном вокзале. Поручик Валерий Иванович Прохоров, он же военный комендант, оказался нормальным мужиком. Ругаясь на чём свет стоит, он высказал всё, что думал о бараньей дурости и упёртости подполковника. — Сегодня могу посадить на скорый, могу на экспресс, он два раза в неделю ходит, как раз через пять часов будет. Четверо суток до Москвы идёт, — потёр подбородок комендант, включая компьютер и заходя на страницу с расписанием поездов. — Нет, с экспрессом не получится, там остались одиночные люксовые купе, плацкарта в экспрессе не предусмотрена. Извини, по генеральской брони я тебя посадить не могу. — А если доплатить? — Доплатить? — задумался комендант, после чего хмыкнул в усы. — А ты, стрелок, случайно не сын миллионера? На вид не похож, хотя-я… — Хотя, — тут уже хмыкнул Владимир. — Пограничник, в Москву, с палочкой, — взгляд карих глаз сверху донизу пробежался по фигуре Огнёва, остановившись на палочке с красивой резной ручкой из натурального дерева. — После госпиталя. Знаешь, стрелок, земля слухами полнится, а я, как ты понимаешь, сижу там, где сходятся все сплетни. Говорить не буду, но я догадываюсь, откуда ты такой красивый. Не жалко тратить выплаты? — Жалко семь дней с моей ногой трястись в плацкарте. — Хм-м, тоже верно, — кивнул поручик, — впрочем хозяин — барин. С другой стороны, даже с доплатой выйдет дешевле, чем лететь самолётом. Так, стрелок, дай-ка своё предписание. Внимательно изучив документ ещё раз и чуть ли не попробовав бумагу на зуб, поручик вернул предписание Владимиру. — С билетом я тебе помогу, стрелок, про «доплатить» никаких запретов не было. А теперь послушай моего бесплатного совета: беда пограничников в том, что вы ходите под гражданскими шпаками министерства финансов, а во всём остальном… особенно что касается перемещений по стране, сидите под крылышком управления военных сообщений. Как я посмотрю, твои бумаги составлялись не в Корпусе, а непосредственно в Минфине, — заскорузлый, прокуренный до желтизны палец ткнул куда-то в сторону нагрудного кармана кителя, в который Владимир сложил предписание, — там внизу виза и шифр отдела в секретариате министерства, который работает непосредственно с Корпусом пограничной стражи, но штафирки они и есть штафирки. Безмозглые канцелярские крысы. Составляй твоё предписание в Корпусе, ваши ВОСОшники сразу бы озаботились проездными документами и нарядом на заселение в гостиницу по прибытии тебя в Москву. Гражданские исполнители об этом просто не подумали, у них всё по линии губернских представительств идёт, а Корпус губернским чернильницам не подчиняется, тут они дали маху, только и ты игнорировать сию бумагу не можешь, — палец опять указал на карман. — Поэтому, мил человек, не сочти за труд, а сразу по прибытии скатайся в штаб Корпуса, прояви вежливость и отметься в комиссариате, а после уже кати в Минфин, так ты избежишь ненужных неприятностей, поверь мне. Я многое повидал на своём веку, и ты не первый у меня такой горемыка из числа тех, кому предписано ехать туда, не знаю куда. Нужные адреса я тебе сейчас распечатаю, не проворонь их по дороге, а то будешь метаться по Москве, а там патрули злые, столица же, без разговоров гребут в комендатуру, доказывай потом, что не верблюд. Посадят на губу на трое суток и будешь своей палкой решётки околачивать до посинения. — Спасибо, — тяжело вздохнул Владимир, понимая, что судьба приготовила ему очередной квест. — Спасибо на хлеб не намажешь, — буркнул поручик, подхватывая из принтера распечатку с нужными адресами. — Держи и топай ко второму окну, я сейчас свяжусь с кассиром, люксом покатишься, миллионер. Дохромать сможешь? — Сюда же дошкандыбал. — Ну-ну, — поручик не глядя щелчком выбил сигарету из лежащей на столе открытой пачки. — Ты там осторожней в Москве, стрелок. Ты ещё молодой и не знаешь, что башибузуки в штабах не чета китайским и японским налётчикам на границе. Узкоглазых хоть пристрелить можно, а эти нехорошие люди жизнь испортить могут так, что хоть караул кричи и под поезд кидайся, сожрут там тебя без соли и перца, — чиркнув зажигалкой, поручик глубоко затянулся. — Ты иди-иди, чего встал, кассир тебе уже прогулы ставит. До поезда Владимир успел плотно пообедать и заскочить в близлежащий с вокзалом магазин, где прикупил себе пару лёгких хлопчатобумажных сорочек и штанов в поезд и несколько книг. Так-то у него в рюкзаке лежал планшет, но хотелось почитать чего-нибудь в бумаге. Чтение с экрана всё же не то. Нет в современных технологиях романтики шелеста страниц и манящего запаха типографской краски… Люкс впечатлял. Пять купе на вагон, не считая купе проводника. Удобный диванчик, откидной столик напротив которого разместилась полуторная кровать, узкий пенал гардероба и персональная уборная с душевой кабинкой — гостиничный номер на колёсах! Ещё приятней поездку делали кондиционер с индивидуальными настройками, телевизор, радиоточка и небольшой холодильник. Жить можно, решил Владимир про себя. Конечно, цены на «Восточный экспресс» кусались, но и уровень комфорта не шёл ни в какое сравнение с другими поездами, кроя их как бык овцу. Полноценный ресторан, состоящий непосредственно из вагона-зала и вагона-кухни. Вагон-клуб, в котором можно провести вечер, сидя в удобном кресле с книгой в руках, играя в карты с другими пассажирами или музицируя на настоящих музыкальных инструментах, при условии умения играть на этих инструментах. Люкс подразумевал завтрак и обед, включённые в стоимость билета, ужин и полдник отдавались на усмотрения пассажиров, многие из которых специально прихорашивались к вечернему променаду в ресторан и клуб. Опытным взглядом оценив наряды господ (спасибо мачехе за науку), Владимир предпочёл ужинать в одиночестве, заказывая лёгкие ужины в купе. Помятуя кусачесть билетов, в экспрессе путешествовала публика с достатком выше среднего и совсем не от сохи, выражаясь эзоповым языком. Если на завтраке и обеде в ресторане работали законы демократии, допускавшие довольно-таки широкую вольность в нарядах посетителей, исключая, конечно, вульгарные шорты и футболки с майками, то вечером правило бал сословное общество и Владимир совершенно не горел желанием быть белой вороной на фоне дорогих костюмов дам и джентльменов, изображая нищего или бедного родственника в плебейском мундире стрелка пограничных войск ибо посетители в хлопчатобумажных костюмах вечером в ресторан не допускались, к тому же профитроли по цене пирожков из чистого золота грозили отъесть изрядную часть боевых выплат. Ну их к чёрту с такими ценами. К тому же люкс люксом, а одного умения различать с десяток ложек и вилок тоже недостаточно. Застольный этикет и умение непринуждённо поддерживать беседу на отвлечённые темы, говоря обо всём сразу и ни о чём, в частности, прошли мимо образования Владимира, став ещё одним барьером на пути в высшее общество скоростного экспресса. Шух-шух-шух! Очередной комплекс придорожных сооружений тихо прошелестел за окном. Отпив подстывшего чая, Владимир вернулся к чтению. Пробежав взглядом по строчкам, он заложил палец на титульном листе и вновь посмотрел на обложку. — «Россия от бронзовых топоров до ядерных ракет», — в сотый раз прочитал он. — Борис Александрович Рыбаков1. Да, наворотили предки в двадцатом веке. Писал академик интересно, заставляя продумывать и проживать прочитанные строки внутри себя. Рыбаков продлял историю славян на несколько тысячелетий вглубь веков, с чем Владимир, окунаясь в память Ласки, соглашался без лишних споров. Жаль, автор в книге, по мнению Владимира, слишком мало внимания уделил седой древности и средним векам, акцентируя интерес читателей на девятнадцатом и начале двадцатого года, как главных вехах становления современной Российской Империи. Русско-турецкие войны, проигранная Первая Русско-японская война. Февральская революция шестнадцатого года и отречение Николая IIв пользу младшего брата Георгия, больной гемофилией цесаревич Алексей исключался из престолонаследников… Академик Рыбаков с точки зрения историографии пытался разложить события по косточкам и по полочкам, но даже он терялся в оценках, почему Императора Георгия I поддержали рабочие губерний Югоросии, Москвы, Урала и Поволжья. Да, к тому времени деятельный и неугомонный брат царя владел громадными промышленными активами и сельскохозяйственными холдингами, созданными за собственный кошт. Да, на принадлежащих ему заводах повсеместно применялась передовая по тому времени организация труда, строились дома для рабочих — целые посёлки и города с трамваями, электрическими станциями, больницами, библиотеками, школами, канализацией и водоснабжением. Георгий Александрович категорически запрещал строительство хибар на принадлежащих ему землях. Видимо переболев жестокой пневмонией и чуть не умерев, он заработал пунктик на чистоте и гигиене с внимательным, можно сказать маниакальным слежением за собственным здоровьем и здоровьем окружающих. Если где-нибудь на окраинах старых рабочих посёлков ещё можно было встретить грязь и нечистоты, то на заводах, принадлежащих царскому брату, царили чистота и порядок, как и во вновь возводимых посёлках и жилых районах. Люди, не будь дураками, связывали собственное благополучие с Георгием Александровичем, вставая за него горой, не поддаваясь разлагающей агитации коммунистов и социалистов различных мастей. Даже Первая Империалистическая война не сильно пошатнула популярность Георгия Александровича в среде рабочих на принадлежащих ему заводах, чего нельзя было сказать о государе-императоре. Николай II, прекрасно осведомлённый о царящих в обществе настроениях и подстрекаемый остальной сворой Романовых, мягко говоря, недолюбливал младшего брата, считая того заигрывающим с чернью, но ничего не мог поделать с набравшим мощь магнатом, плевавшим на мнения Владимировичей и Николаевичей — сплочённую клику детей Великих князей Владимира и Николая Романовых. Георгий презирал наглых и беспринципных родственников, чуть ли не в открытую грабящих Россию и помыкающих слабохарактерным императором, и не скрывал этого. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна разрывалась между сыновьями, пытаясь примирить их друг с другом после размолвки, связанной с женитьбой Николая на Аликс Гессен-Дармштадской всего лишь через неделю после похорон отца. Все старания Марии Фёдоровны разбивались втуне, год за годом братья только отдалялись друг от друга. Георгий критически высказывался о союзе с Францией и Англией, справедливо указывая на пагубность навязываемой кредитной кабалы для Империи, тыкал в отсталость армии, не вынесшей уроков из поражения в Русско-японской войне. Проще говоря, Георгий чаще выступал оппонентом политике царя, чем союзником брату. Чуть ли не чёрной ненавистью он ненавидел Сергея Юльевича Витте, инкриминируя ему вину в смерти отца. Витте указывал на состояние железнодорожного пути, но ничего не сделал, чтобы устранить обнаруженные дефекты, что повлекло за собой крушение царского поезда и болезнь Императора с его последующей смертью в тысяча восемьсот девяносто четвёртом году. Крушение поезда только цветочки, деятельность Витте на финансовой ниве подвергалась постоянной и часто обоснованной критике Георгия Александровича, за что тот получил отлучение от двора после восшествия старшего брата на престол. Так или иначе, Георгий Александрович отказался от военной карьеры и на короткой ноге сошёлся с ведущими промышленниками Российской Империи, начав строить свою империю внутри государства. На первых порах будущему Императору помогло приданное княжны Марии Николаевны Юсуповой, младшей дочери князя Николая Борисовича-младшего Юсупова, на которой он женился в девяносто пятом году. Мария Фёдоровна также существенно помогла сыну финансово. Через десять лет совокупный капитал Георгия Александровича намного превысил планку в двести миллионов рублей. Война и разруха долгое время обходили стороной «вотчины» и заводы младшего царского брата. Первые месяцы казна даже военные заказы предпочитала отдавать в руки других промышленников и за границу. Правда возрастающий снарядный голод заставил обратиться к Георгию, который давно приготовил «военные рельсы». Обладая аналитическим умом и развитой интуицией, Георгий Александрович ещё в пятнадцатом году начал создавать рабочие дружины. Он выступал на заводах, рассказывал, к чему ведёт война и предупреждал о пагубности агитации большевиков и эсеров, ратовавших за переход войны империалистической в гражданскую. Обладая талантом оратора, он едко высмеивал «вождей» пролетариата, предлагая им рассказать и прилюдно поведать на каких заводах они работали или из каких «пролетарских» семей они родом, а потом прилюдно задавал риторический вопрос, на какие средства господа революционеры живут за границей и ни в чём себе не отказывают? Неоднократно на Георгия и его семью устраивали покушения. В тринадцатом году от бомбы террориста погибла его младшая дочь, а сам Великий князь получил несколько осколочных ранений. В августе четырнадцатого года бомба с часовым механизмом взорвалась под столовой крымского имения Георгия Александровича. По счастливой случайности никто не погиб. Вся семья и большая часть слуг в тот момент были в летней беседке, где дети устроили театрализованное представление для родителей. Революцию с отречением старшего брата Георгий Александрович встретил в Юзовке2. Прилетевшие из Питера телеграммы требовали его прибытия в столицу. И Георгий Александрович прибыл во главе двух десятков эшелонов, набитых до зубов вооружёнными дружинниками с орудиями, броневиками и пулемётами, правда он задержался больше, чем на месяц, за который Временное правительство и Государственная дума успели наворотить дел. Дружинники Георгия стальной метлой прошлись по столице, уничтожая «малины» и выметая с теплых мест проворовавшихся интендантов. Лишилось кресел, должностей и званий множество генералов и паркетных шаркунов. Десятки высокопоставленных воров поставили к стенке. Часть депутатов и членов правительства разбежались как тараканы. Опасаясь народного гнева, дядья Георгия скопом рванули в Лондон и Париж, где получили ультиматум: или они возвращают наворованное и честно служат отчеству, или навсегда лишаются статуса царствующей фамилии и могут оставаться за границей по причине закрытия доступа на родину. Никто не вернулся. Последним с семьёй убрался Николай, туда ему и дорога. Жесткие меры позволили наладить снабжение воющей армии и насытить её вооружением с боеприпасами. На фронте установился шаткий статус-кво. Боевые генералы чуть ли не молились на нового Императора. Народные массы в тылу удалось отвлечь заявлением о конституции, которую Георгий Александрович обещал даровать народу вместе с венчанием на царство. Также Георгий Александрович отказывался от абсолютной власти и разрешал действие любых политических партий в стране, за исключением призывавших к насильственному свержению действующей власти. Церковь отделялась от государства, ей давался год на выбор Патриарха и пять лет на переговоры со старообрядцами для поиска примирения православных конфессий. Заявлений прозвучало много и не всем они пришлись по нраву. Помимо затаивших злобу внутри государства, подняли голову недруги за её пределами и перебежавшие предатели. Первыми начали интриговать англичане, затем к ним присоединились французы, на что Георгий ответил отзывом из Франции экспедиционного корпуса и объявлении переговоров о перемирии с Германией, военные действия с которой практически остановились. Кайзер, задыхающийся от нехватки всего и вся, получил передышку и перебросил часть войск на западный фронт, где начинался второй акт Верденской мясорубки. Антанта также подтягивала резервы и активно перебрасывала через океан войска вступивших в войну Североамериканских соединённых штатов. Вскоре западным союзникам временно стало не до России, которая принялась активно зализывать раны и готовиться к захвату черноморских проливов. Первая Империалистическая закончилась неоднозначно. Германия подписала капитуляцию, на подписание которой союзники «забыли» пригласить Россию. В конце войны восстала Польша, в итоге, под давлением бывших союзников и угрозой широкомасштабной интервенции, получившая независимость. Были вооружённые выступления в Финляндии, но их утопили в крови. Георгий на корню пресёк антирусские выступления и лишил финнов привилегий, превратив княжество в одну из губерний, объявив, что несогласные могут переселяться в Швецию. С подачи англичан заполыхали Кавказ и Закавказье, неспокойно было в Средней Азии, но захват Босфора и освобождение Константинополя даровали Георгию такой кредит народного доверия, что восстания в горах и пустыне на фоне знаковой победы казались не стоящей внимания мелочью. Части, снятые с Западного фронта, стальным катком прошлись по горам, свинцом заливая очаги сопротивления. Видя расправу над непокорными горцами, азиаты успокоились сами. Георгий I сдержал обещание. Страна получила конституцию и всеобщее избирательное право. Рабочие дружины и моряки, штурмовавшие Константинополь, стали гвардейскими и принесли в армию обращение «товарищ», изначально пришедшее с флота и закрепившееся во всех вооружённых силах Империи. В двадцать восьмом году с провокации на КВЖД началась Вторая Русско-Японская война. Бывшие союзники не простили Россию, накачав Микадо деньгами. Получив самые благожелательные заверения в вечном союзе, японский император решил наказать северных гайдзинов. Первоначально его генералам сопутствовала удача и казалось, что Япония отберёт у России Приморье и север Сахалина, но внезапное появление в Токийском заливе Русского флота и десантных судов спутало стратегам все карты. Японский Объединённый флот и разведка прозевали проводку русских боевых кораблей Северным морским путём. Русские генералы и адмиралы прекрасно видели, к чему ведут дело англичане с американцами и французами, науськивая Японию на Россию и заранее приняли меры. Никто в штабах западных стран подумать не мог, что русские пойдут на подобную авантюру, увенчавшуюся оглушительным успехом. Старые корыта, оставшиеся на защите берегов страны восходящего солнца, были походя пущены на дно. Береговые батареи ничего не смогли противопоставить орудиям главного калибра линкоров и бомбардировщикам, запущенным с палуб трёх переделанных паровозоперевозящих судов. Высадившийся десант быстро сломил неорганизованное сопротивление. День высадки русского десанта в Токио считается днём начала биржевого краха в САСШ и Британии, индексы бирж которых рухнули на фоне сообщений из Японии, а экономика начала скатываться в депрессию. Слишком много англосаксы поставили на новую войну. Россия вернула Сахалин и курильскую гряду, Порт-Артур снова стал базой Тихоокеанского флота. Желтороссия вошла в состав Империи, остальное отдавалось на откуп Японии, которую победившая держава не стала раздевать до трусов. В двадцать девятом году на пост канцлера Российской Империи избирается ранее находившийся в тени серый кардинал и глава левоцентристов в Государственной Думе. Грузин Иосиф Джугашвили с партийным псевдонимом Сталин, становится бессменным руководителем страны на долгие семнадцать лет. Он по праву вписал своё имя в историю Империи и мира, как Стальной Канцлер. Победа во Второй Империалистической (Мировой) войне неразрывно связана с именами Георгия I и Иосифа Сталина (Джугашвили). Владимир захлопнул книгу. Семь с половиной миллионов погибших и пропавших без вести. Три с половиной года войны не на жизнь, а на смерть. Тысячи сожжённых деревень, городов и сёл. Неимоверное напряжение всей страны, сломавшей хребет Гитлеровской Германии. Предательство союзников, решивших воплотить план «Немыслимое», и бомбёжки Лондона, утопленная в море армия фельдмаршала Монтгомери. Третья русско-японская война, названная «пятидневной». Не дай Бог мир опять скатится в подобный хаос! Впрочем, с современным уровнем вооружений трёх лет войны может больше и не быть. Третий шарик от Солнца раздолбают за несколько часов, даже тараканов не останется. «Ту-дум, ту-дум», — отстучали колёсные пары по стыку, вновь перейдя на едва слышный шелест. На бесстыковом пути экспресс держал скорость около ста тридцати километров в час, но в комфортных вагонах стремительный бег состава почти не ощущался, только тяжёлые занавески покачивались толи от потока кондиционированного воздуха, толи от редких, едва заметных подёргиваний вагона. Вновь пошелестев недочитанными страницами, Владимир перевёл взгляд на часы, встроенные в стену над телевизором. Неумолимый бег времени медленно, но верно приближался к обеду, пора бы ополоснуться в душе, привести себя в порядок и совершить променад в вагон-ресторан, а история давно минувших дней подождёт… Когда-то давно Россия в кои-то веки сумела выиграть мир, присовокупив его к победам на поле боя. Вторая Империалистическая дорого обошлась и стране, и Романовым. Смертью храбрых погиб Михаил Александрович Романов. Не желая сдаваться в плен, он подорвал связкой гранат себя и окруживших его фашистских егерей. Генерал-полковник бронекавалерийских войск попал в засаду во время инспекции подчинённых ему подразделений. Немецкие диверсанты, отправившиеся на захват брата Императора, полегли все, как и их сослуживцы и командование. После войны российские спецслужбы зачистили всех, до кого не смогли дотянуться до подписания капитуляции Германии. Несколько ранений получил Сандро — кузен Георгия. Михаил и Сандро одни из немногих, кто поддерживал царственного родственника с первого дня его восшествия на престол… — … так и знай! Резко распахнувшаяся дверь орудийным выстрелом громыхнула на весь вагон. Мгновением спустя из купе пулей вылетела раскрасневшаяся барышня в легком, напоминающем кружево, платье из шитья. Дабы не быть снесённым с ног, Владимир вжался в стену, но избежать столкновения с живым снарядом не сумел. С каким-то неестественным чпокающим звуком голубоглазая брюнетка врезалась в замершего путника. От прострелившей в руке и в ноге боли захотелось взвыть по-волчьи, но Владимир лишь сдавленно прошелестел сквозь плотно сомкнутые зубы: — Осторожней, барышня! — С дороги! — с места в карьер вспылила брюнетка. — Не смей прикасаться ко мне, мерзавец! Это ещё один из твоих прихвостней, да, папа⁈ — рявкнув рассерженной тигрицей, девушка резко развернулась к двери покинутого купе, между делом успев врезать острым носом изящной туфельки по многострадальной ноге Владимира. Тот с трудом удержал очередной стон, только слёзы из глаз брызнули сами собой. В другое время и в других обстоятельствах он только бы посмеялся над ситуацией и даже не отказал бы себе в удовольствии как бы невзначай прижаться к симпатичной особе, только не сегодня и не сейчас. — Екатерина! — в светлом прямоугольном абрисе двери, застилаемом пеленой непрошенных слёз, возникла высокая мужская фигура. Только на что-то взбешённая на отца девица и не думала останавливаться, хищной птицей вцепившись в сорочку Владимира. — Наташа, останься в купе. Видимо барышня ранее не пренебрегала уроками самообороны или рукопашного боя, настолько ловко у неё получилось развернуть Владимира на узком пятачке и толкнуть его навстречу мужчине. Треск раздираемой ткани сорочки, зацепившейся за ручку двери купе, и грохот упавшей на пол трости стали неким сигналом остановки для фурии, чей взгляд прикипел к обнажившемуся плечу молодого человека, с которого съехал оторванный рукав и полуобнажившейся груди. Пуговицы сорочки не выдержали издевательства, отправившись в свободный полёт, из-за чего верх сорочки распахнулся. — Ой! — узкие ладошки запечатали рот с коралловыми губами, округлившийся от шока и удивления при лицезрении нескольких свежих шрамов, парочка из которых, особенно на плече, были, откровенно говоря, безобразными, напоминая толстых фиолетово-розовых червей, забравшихся под тонкую кожу и перехваченных неаккуратными стежками. — Екатерина, что ты себе позволяешь? — густым басом громыхнуло над головой Владимира, наклонившегося за тростью, чтобы скрыть от девицы и её отца искажённое болью и ненавистью лицо. Боже, как же он их обоих сейчас ненавидел, своими руками за всё бы удавил. И избалованную бешеную дуру без царя в голове, и её папашу, который, похоже, не заметил, что в него что-то врезалось. Чижик-пыжик был очень сильным, просто неимоверно сильным, но мелким и лёгким и это был его самый большой недостаток. Басоголосый папаша Екатерины последнего недостатка был лишён. Медвежьими габаритами под притолоку и аккуратно постриженной бородой он напоминал раздобревшего батюшку из деревенского прихода, только пузо не выпирало, правда и плоским оно не было, так, в меру выделяющееся для здоровенного мужика за сорок с гаком. — Молодой человек, приношу извинения… Екатерина… — оглянувшись по сторонам (не дай бог кто любопытный выглянул в коридор) и втянув воздух, начал папаша. — Пороть не пробовали? — подобрав трость, Владимир перебил внешне невозмутимого отца семейства. Меньше всего ему сейчас хотелось соблюдать разные политесы. Что за день такой, пропади он пропадом, а ведь так хорошо начинался. Поведение отца сказало больше, чем ненужное Владимиру извинение. Нервные взгляды по сторонам говорили о том, что о внешнем приличии и репутации сосед по вагону заботится куда больше, чем о здоровье и состоянии невинно пострадавшего человека. Откровенно говоря, плевать ему. На лице ничего не написано, но в глазах читается, что тому проще откупиться. Зубастая акула бизнеса в самом бессовестном её проявлении. Видимо и дочь он принуждал выказать благорасположение какому-нибудь партнёру или нужному человеку, противному ей. — Говорят, помогает. Щёки Екатерины покрыл румянец праведного гнева, а глаза начали метать молнии. — Хам! — выдала она. — Зато вы, барышня, со всех сторон, откуда не посмотри, блещете манерами и воспитанием, прямо образец для подражания, — не остался в долгу Владимир, отодвигая девушку с дороги. — Разрешите откланяться. Прохромав в своё купе, он рухнув в кресло. Дурацкая ситуация, карма у него что ли такая, на ровном месте попадать в неприятности? — Тьфу! — сплюнул Владимир, вставая с кресла и стягивая с себя испорченную девицей сорочку. — Только в помойку. Ещё раз ополоснувшись и переодевшись в новую сорочку, он направился в ресторан. Война войной, а обед по расписанию, хоть и с опозданием на форс-мажоры. Семейство, знакомство с которым не состоялось и теперь вряд ли нормально состоится, оказалось там же, занимая крайний столик. Не представившийся отец, Наталья — супруга главы семейства, почти копия Екатерины с поправкой на двадцатилетнюю разницу в возрасте и недоросль лет четырнадцати — молодая калька папаши, только ростом пониже и мордой пожиже, правда, какие его годы. Раздастся, дайте только время. Слава небесам, официант Евгений, уже знакомый с Владимиром и его предпочтениями, усадил его через два столика. Весь обед спину обжигали виноватые взгляды Екатерины и щекотяще-любопытные, принадлежащие её матери. Расправляясь со стейком, Владимир представлял, что сейчас точно также препарируют его. Оценивают и взвешивают, ведь абы кто в одиночных люксах не катается. Мать так наверняка прикидывает соседа по вагону в роли возможной партии для дочери, тем более лицом молодой человек совсем не плох и фигура у него ничего. Костляв и худоват только, но это скорее не в минус, а в плюс. Даже повода продолжить знакомство придумывать не надо. Выбрать время и подойти с извинениями по всей форме, а дальше само пойдёт как по писаному, уж в этом Наталья собаку съела. Надо ли это Владимиру? Прикинув все плюсы и минусы, тот решил, что овчинка не стоит выделки, тем более отец «партии» не скрывал неприязни к молодому человеку, ставшему невольным свидетелем семейного скандала и «выноса мусора из избы». Ещё в коридоре вагона двое мужчин пришли к молчаливому уговору, что ничего не было. Не было, так не было, не больно-то и надо. Расплатившись за обед и подкинув Евгению чаевых, Владимир, предварительно накинув на себя отвод глаз, пошёл на выход, наблюдая за тем, как дочь с матерью и пара невзрачных, но накаченных парней, видимо из охраны акулы бизнеса, взглядами ищут внезапно пропавший объект внимания. Судя по всему, Катерина перепутала Владимира с этими субчиками. Дальше до самой Москвы никаких приключений не было, если не считать взгляда и кривых губ Натальи, опознавшей соседа в форме рядового стрелка-пограничника при выходе из вагона на перрон Ярославского вокзала. Нет-нет, простых смертных нам не надо, говорил взгляд женщины. Взгляд говорил много чего, но именно эта мысль плавала на поверхности. О чём думала Катя-Екатерина осталось неизвестным, так как Владимир опять использовал отвод глаз. Ну их. Опыт предков нашёптывал, что женщины, особенно красивые и привлекающие внимание, как та же Екатерина, часто напоминают репейники, прицепятся, не оторвёшь. Тот же опыт ехидно кхекал в кулак, что мужики бывают ничуть не лучше, но им хоть в морду дать можно, на копьё насадить или на хопешь кишки намотать. * * * В Корпусе пограничной стражи его не ждали. Хабаровская история повторялась почти один-в-один, с той лишь разницей, что рожи у столичных канцелярских крыс с погонами выглядели намного масляней и нажористей. Ложкой мёда в бочке дёгтя оказался комендант, без лишних разговоров и мозготрёпки где надо поставивший печати и выдавший нужные бумаги, дабы было чем отбиваться от стражей правопорядка и военной полиции. Клерки в Корпусе долго изучали предписание, чуть ли не на зуб его пробуя, сверялись с какими-то списками и звонили куда-то советоваться, в конце концов выдав Владимиру ордер на заселение в служебную гостиницу и приказав явиться завтра к одиннадцати ноль-ноль. Пропуск с наименованием нужного отдела и кабинета будут дожидаться его на проходной. Пожав плечами, Владимир взял под козырёк и поехал в куда послали, чуть сразу же не сбежав из зачуханного клоповника, на удивление размещённого в старинном здании едва ли не в самом центре столицы. Серые стены, убогая обстановка холла и подобия ресепшена с уставшей дежурной и замыленным комендантом, жирный таракан на обоях в полосочку и поддатые унтера, незаметно, как казалось им, несущие позвякивающую «контрабанду» в номера. Язык не поворачивался назвать «это» гостиницей. Ночлежка для рядового состава и унтер-офицеров с возможностью пешеходной экскурсии на Красную площадь. Не став заселяться, Огнёв рванул в Минфин, созрела у него в голове одна мысль. Клерки у гражданских шпаков ничуть не лучше их коллег в погонах с прямолинейно-перпендикулярно отформатированными мозгами, но закон бардака распространяется на всех, а значит никто не отменял возможность половить рыбку в мутной воде, тем более предписание получено им непосредственно из Минфина, а значит что? Значит включаем дурочку и не отсвечиваем. Получив временный пропуск с объяснением как найти нужный отдел, чей шифр значился на предписании, Владимир отправился покорять очередные «вершины», оказавшиеся не горами, а покатыми холмами. После родного Корпуса даже Эверест ниже кучи песка в детской песочнице покажется. На месте выяснилось, что начальника отдела нет на месте и будет он только завтра утром, поэтому товарищ стрелок ждём вас завтра к восьми-тридцати и просьба не опаздывать. — И куда мне сейчас? — натурально удивился Владимир играя на публику так, что Станиславский не усомнился бы. — На улицу? В Корпусе сказали, раз предписание от Минфина, значит он и решает с заселением, бумаги в комендатуре выдали, чтобы патрули не замели и адью. Ведь вызвали напрямую, минуя ВОСО и Корпус, я и так за билеты доплачивал, так как в Хабаровске в губернском представительстве плевались, что пограничники не в их компетенции, а ВОСОшники нос воротили, так как предписание Минфина не проходит по военному ведомству. Уважаемые, вы уж определитесь. Мне лично до лампочки, я могу и в парке нодью разложить на травке переночевав, но рапорт по инстанции по всей форме напишу, сами понимаете, порядок следует соблюдать, а у нас с этим строго. Кому после этого отвернут башку уже не моя проблема. Клерки дружно почесали «тыковки», переглянулись между собой и начали куда-то усиленно названивать, видимо перспектива лишения голов путём отвинчивания и откручивания их не прельщала. Кто их знает этих пограничников с нашивками за ранения. Уж не в голову ли им прилетело? Может быть там вместо мозгов пуля размером со снаряд болтыхается. Такой уникум самому Папе Римскому рапорт написать может и до Императора дойти, оне-ж без башни, им всё равно. Через двадцать минут монументальная мадам героических пропорций принесла в отдел ордер на заселение в гостиницу. Одарив юного стрелка открытой ободряющей улыбкой и притягательным ароматом дорогих духов, она вручила ему документ, подробно рассказав, как проехать в ангажированные «апартаменты». Поцеловав Марине Андреевне ручку и презентовав даме, под милый «Ой, что вы, как приятно!», коробку Владивостокских шоколадных конфет с агар-агар и кедровыми орехами, Владимир попрощался со столь нужной и полезной знакомой. — Другое дело! — крякнул он, проходя мимо метродотеля. Гостиница «Националь» числилась трёхзвёздочной, но выглядела на все пять. Ресепшен в стиле хай-тек, удобная мебель, море света, комфортабельные номера от простого «Стандарта» до «Люкса» и «Президентских апартаментов», и никаких засиженных мухами убогих обоев в полоску с жирными тараканами, нагло устраивающими променад средь бела дня. Предъявив ордер и получив взамен магнитную карту, Владимир через несколько минут заселился в номер. — Неплохо в Минфине живут, — оценил он обстановку одноместного «Стандарта». * * * Тем временем в Корпусе разыгрывалась своя маленькая трагедия. Кто-то где-то как-то доложил местному командованию, что с Хабаровска прибыл залётный орёл с фамилией Огнёв. Звания сей субчик небольшого — стрелок, а гонору у оного как у бомбардира. Да-да, был такой. Как полагается отметился в комендатуре и комиссариате, шарахался по Корпусу, а потом исчез в неизвестном направлении. В принципе, направление известное, только непонятно почему он не стал заселяться. Брезгует, видимо. Брезгует или нет ещё разобраться надо, но некоторые офицеры натуральным образом забегали из кабинета в кабинет. — Да, Паша, нет мозгов, считай калека! — подтянутый офицер с полковничьими звёздами на погонах присел на краешек стола майора, который несколько часов назад выписывал Владимиру ордер на заселение в недоразумение, зовущееся гостиницей. — Ты бы поинтересовался, кто он и откуда, мне позвонил, глядишь, не срывался бы сейчас в поисках пропавшего стрелка и принесения извинений. Как был ты на голову скорбен, так нисколько не изменился. Нет в тебе, Паша, необходимой чуйки. С таким отношением тебе не одна звезда на погон к майорской упадёт, а три, и быть тебе капитаном, а не подполковником. Что ты на меня вылупился как карась об лёд? Знаешь ли ты, юродивый наш, что там, — указательный палец полковника ткнул в потолок, с тебя шкуру снимут и вместо коврика положат, если пацан у императора брякнет, куда его заселили. — Ка-какого им-императора? — сошёл с лица майор. — Уругвайского! — рявкнул полковник. — Дебил! Этих, — широкая мозолистая ладонь прижала к столу клерка список с фамилиями пограничников, — бойцов вызвали на награждение, сам Император вручает! Лично! Ты понял, дятел⁈ Лично Император! А за что знаешь? Нет? Паша, я не узнаю тебя! Не знать за какие грехи министра обороны пнули и чуть с нашего шефа, — указательный палец опять устремился в зенит, — голову не сняли… Дошло, наконец. В Минфине и у нас распоследним быкам и коровам хвоста накрутили, а ты стрелка в клоповник засунул. Знаешь, хвостом лично ты не отделаешься. Неудивительно, что он свалил оттуда. Не дурак, клопов кормить не собирается. Сейчас, Паша, ты хрен его найдёшь. Если он не полный кретин, то давно уже чалится в месте получше ночлежки, но завтра ты его встретишь как самого дорогого гостя. На пороге с утра карауль. На коленях извиняйся, мол, ошибочка вышла, обознатушки, понял меня⁈ * * * Утро началось не с кофе. Нет, если отбросить гигиенические процедуры с бритьём и душем, а также прочие ежедневные ритуалы, то утро началось как раз с настоящего кофе с одуряющим запахом, заставляющим мечтательно смеживать веки и втягивать ноздрями воздух, чтобы не упустить ни одной капли царственного аромата. Что ж, стоит признать, что повара в гостиничном ресторане истинные кудесники своего цела, профессионалы с большой буквы «П», а настоящий турок, который варил кофе в турке на раскалённом песке, достоин наивысшей похвалы, но взлетевшее за облака настроение оказалось втоптано в грязь при виде безобразной сцены, свидетелем которой стал Владимир, направляясь в метро после великолепного завтрака. Неприятность, испортившая день и навлекшая на Владимира барский гнев, случилась в парковой зоне «Сиротского» лицея, основанного императрицей Марией Николаевной в тысяча девятьсот сорок четвёртом году. Престижный лицей, находившийся под личным патронажем императриц, носил длинное пафосное название, но в народе его звали «Сиротским», так как раньше в его стенах располагалась школа-интернат, в которой преимущественно обучались сироты из близлежащего детского дома и оставшиеся без попечителей дети военных. Одно время школу даже хотели переформировать в кадетское училище, но сложилось так, как сложилось. Десятки лет минули после войны, но Лицей, по бумагам принимавший в свои ряды преимущественно сирот из семей военных, на деле давным-давно превратился в школьную альма-матер детишек высших чиновников и столичного бомонда. Сирот в нём обучалось дай боже десять или пятнадцать процентов от силы, а то и того меньше. Естественно, ничего этого Владимир не ведал и в помине, знал лишь о том, что в школе, сиречь лицее, грызут гранит науки и слюнявят страницы букварей отпрыски важных «шишек», и сейчас несколько кривых отражений откормленных вальяжных мамашек и папашек, под издевательский хохот и глумливые выкрики за густыми декоративными кустами избивали худого долговязого мальчишку. Всё бы ничего, в современных реалиях никого не удивить школьным буллингом, но за вторым рядом кустов Владимир разглядел здоровенного мужика с армейской выправкой. Не надо иметь семь пядей во лбу, дабы свести дебет и кредит, и прийти к выводу, что здоровяк является телохранителем или воспитателем одного из мелких ублюдков, издевающихся над упрямой жертвой. Телохранитель, от которого не могло укрыться творящееся безобразие, просто отвернулся в сторону, делая вид, что рассматривает нечто интересное за пустующей спортивной площадкой, а драка одного против четверых его не касается. «Худой», как про себя назвал его Владимир, и чьё лицо ему было подозрительно знакомо, упорно вставал после каждого падения, упрямо сдвигая вместе чаячьи брови по-бычьи наклоняя голову и молча бросаясь на обидчиков, пара из которых чуть ли не вдвое превосходила его габаритами, причём каждый. Достав из кармана телефон, Владимир заснял творящееся непотребство на камеру и сплюнул на землю. — Вот же я дебил! Мне оно надо⁈ — прошептал он, ловко просачиваясь меж кустов. — Отставить! — рявкнул Владимир, несильной оплеухой награждая одного из «жиртрестов» лет двенадцати или тринадцати от роду. Пацаны отпрянули в стороны. — Дядя, шёл бы ты… куда шёл, — оттопырил губу сальноволосый белобрысый пухляш с глубоко посаженными поросячьими глазками. — Ты знаешь, кто мой папа? Смотри, дядя, как бы твою палку Игнат тебе не засунул кой-куда. Мелкие подпевалы сальноволосого мерзавца успели отойти от шока и гнусно захихикали. Игнатом, как подозревал Владимир, кликали «слепого» и «глухого» телохранителя, оторвавшегося от разглядывания спортивных снарядов и двинувшегося к месту разборок. — Ай-й, отпусти! — взвыл пойманный за ухо пухляш. Выхватив из кармана нож-выкидушку, толстяк попытался ткнуть Владимира лезвием и вывернуться, но добился лишь того, что ему ловко завернули руку и взяли на болевой. Звонко брякнув сталью, нож упал на асфальтированную дорожку. — Пацан, ты как? — Владимир скосил взгляд на «худого». — Жить буду, — смахнув рукавом кровавую юшку из-под носа, ответил мальчишка. — Зря вы влезли. Я бы сам разобрался, не впервой. А вы только неприятностей себе наживёте. — Отпустил пацана и мордой в асфальт лёг! — не заставил себя ждать бодигард или просто приставленный родителем свинёнка охранник. Проломившись через развесистую зелень, он, выхватив из подмышечной кобуры пистолет неизвестной Владимиру марки и буром попёр него. — Живо! — Профессионализм так и хлещет, — вздохнул Огнёв, отпуская пухляша. Чуть ли не рыча, охранник одним движением левой руки задвинул толстую личинку столичной шишки за свою спину. — На землю я сказал! — На землю, так на землю, — покорно согласился Владимир. Трость выстрелила вперёд, мгновенно преодолев расстояние в полтора метра, стальной набойкой врезавшись в «солнышко» «бодигарда», забывшего или незнакомого с элементарными мерами безопасности. Неизвестно, где и в каких войсках служил сей индивид, но точно не на границе, иначе Синя кулаками вбил бы в несчастного правила не приближаться к противнику с дрыном или палкой на расстояние ближе длины палки в вытянутой руке. Хунхузы и браконьеры с сопредельных территорий, знаете ли, кровью и болью учат. Сколько таких случаев было, не пересчитать. Выпучив глаза и сложив губы буквой «о», бодигард забыл, как дышать. Описав полупетлю, набалдашник трости шибанул по руке с зажатым в ней пистолетом и пока противник не вспомнил об умении втягивать в лёгкие воздух, Владимир сделал шаг и влепил ему прямой точно под нос. Первым на асфальт упал воронёный пистолет, следом рухнул двуногий шкаф. — Отдохни. — А-а-а! — дружно заверещала компания мерзавцев, бросаясь врассыпную. Владимир подумать не мог, что заплывший жиром пузанчик проявит подобную прыть. Только что был рядом, как уже след простыл. Подпевалы нисколько не уступали ему в скорости. — А ты, боец, почему не побежал? — откинув ногой нож и пистолет от скрюченного тела на земле, обернулся Владимир к «худому». Пацан лишь оскалился в ответ. — Звать-то тебя как? — Антон, — ответил парнишка, направляясь к брошенному в траве школьному рюкзаку. — Голованов Антон. Сейчас преподы набегут, визгу будет выше крыши. Поверьте, уж Петенька распишет им в нужном цвете, ещё и полицию вызовут. — Голованов… Голованов, полиция? Полиция — это хорошо. Подождём полицию, — нахмурился Владимир, вспоминая статью о подвиге капитана Голованова на границе с Афганистаном в «Рубеже», ведомственной газете пограничников. — Капитан Голованов… — Батя, — глухо буркнул Антон, подсказав, что спаситель был на верном пути и заодно ответив на не прозвучавший вопрос, не успевший слететь с уст Владимира. — Батя в госпитале умер, заражение крови пошло, а мать два месяца назад в роддоме богу душу отдала, кровотечение какое-то. Не спасли. Сестра теперь в доме малютки, а я здесь. — Эй, ты, — Владимир потыкал тростью в бодигарда. — Заканчивай придуриваться. Можешь сесть, вставать не надо. Только аккуратно, без резких движений, а то я нервный сегодня, пропишу без раздумий. Расскажи, служивый, как ты дошёл до жизни такой? Где служил? — Не твоё собачье дело, — кривя губы, ответил бодигард, аккуратно принимая сидячее положение. Угрозу физической расправы он принял всерьёз. — Не моё, тут ты прав, — покивал Владимир. — Не хотел бы я служить там, где служат такие паскуды, как ты. Сиди, мразь, не дёргайся. Батя пацана, которого избивал заплывший жиртрест, с пятью стрелками двое суток банду в полторы сотни голов на перевале держал. Двое суток, пока погода не наладилась и вертушки не прилетели. А ты, паскуда, в сторону отвернулся, позволяя ублюдкам вчетвером нападать на одного. Четверо отожравшихся безнаказанных падлюк против сироты, и кто ты после этого? Такой же ублюдок, даже ещё хуже. — Да я! — Молчать! — трость с треском впечаталась в ключицу бодигарда. Слава небесам, и трость не сломалась, и ключица выдержала. — Пасть разевать раньше надо было. Что же ты в сторону свистел? На коротком поводке сидишь? А раз сидишь, то не тявкай, псина дворовая. Так и будешь цепочкой позвякивать, ни чести, ни совести ведь не осталось, Тузик. Антон как в воду глядел или сказывался обретённый в лицее опыт — через несколько минут со стороны учебного заведения показался натуральный табун преподавателей и полицейских. Чисто кони на выгоне. Несутся галопом, родимые, того гляди сметут. — Кавалерия на марше, — усмехнулся Владимир, проверив уровень заряда на телефоне. Немного подумав, он снял короткий ролик с лежащими на асфальте ножом и пистолетом, а также с сидящим на земле охранником, после чего перевёл устройство в режим аудиозаписи и убрал его в карман. Зрела в нём уверенность, что так просто его «экспромт» с наведением справедливости не закончится. — Стоять! — выставив перед собой раскрытую ладонь, Владимир осадил несколько запыхавшийся и раскрасневшийся «табун» из семи человек, пятеро из которых, скорее всего, представляли преподавательский состав, а двое являлись прикреплённым к школе полицейским нарядом. Описав полукруг, кончик трости лёг на плечо охранника. — А ты сиди, тебе никто не разрешил вставать. Старший по званию ко мне, остальные не подходят, чтобы не затоптать следы на месте преступления. — Вы… Неизвестно, что хотела сказать высокая представительная дама в деловом брючном костюме, вероятно являвшаяся директором или завучем, но была жёстко перебита Владимиром: — Я сказал старший по званию! Мадам, что-то я не замечаю у вас никаких погон на плечах или шевронов. — Старший околоточный надзиратель Еремеев, — вышел вперёд молодой полисмен с обсыпанным веснушками лицом и лихим рыжим чубом, выглядывающим из-под форменной фуражки. — Так, околоточный Еремеев, вызывай криминальную полицию и армейский наряд. — Э-э, — заблеял Еремеев… — Вам что-то непонятно, товарищ Еремеев? Или мне на японском языке повторить? Имело место нападение группы лиц на ученика школы с целью нанесения травм… — Лицея! — вставила неопределённая то ли завуч, то ли директор. — … и физического вреда, также имела место попытка нападения на военнослужащего пограничной стражи с применение холодного оружия, — Владимир указал на нож и на порезанный рукав мундира, — и огнестрельного… Взгляды присутствующих переместились на пистолет, а потом на пустую кобуру, свисающую из-под полы пиджака телохранителя. Так как криминальный инцидент произошёл на территории школы… — Лицея! — … на месте происшествия остаются руководители учебного заведения и полиция, остальные могут идти. Я вас не задерживаю, уважаемые преподаватели. Ещё пять минут и ваши ученики, съедаемые любопытством, начнут вываливаться из окон, тогда вы легко не отделаетесь. * * * Криминалисты и военная полиция прибыли одновременно, как подгадывали. В присутствии свидетелей и спешно найденных понятых нож и огнестрел были упакованы в пакеты, а Владимир препровождён в ближайший участок. Наряд военных полицейских, за которым семенил широколицый следователь, не отступал от Огнёва ни на шаг, всем видом показывая, что гарнизонная «губа» залётному пограничнику покажется раем в сравнении с каменными клетями столичной комендатуры. Туда же сопроводили ухмыляющегося бодигарда. Как подозревал Владимир, охранник надеялся на «крышу», возможно, не безосновательно, пусть… Игнат ещё не знал, что «попал» под проклятье. Странно, исцелять всегда было труднее, чем накладывать разного вида порчи, ведь в первом случае приходилось концентрироваться и прикладывать немалые усилия для вывода хвори, а во втором тёмные сгустки легко слетали с рук на негативных эмоциях. Что ж, раз бодигард посвистывал в сторону, пусть посвистит задом и метеоризм ему в помощь, будет ему сюрприз Ещё когда их сборная солянка дожидалась прибытия криминалистов и военной полиции, Огнёв незаметно слил видео с телефона на пару сетевых хранилищ и на всякий пожарный случай стёр с устройства без возможности аппаратного восстановления личные данные и контакты, всё равно он их помнил наизусть. Говоря без экивоков, не верил парень представителям исполнительной власти, ведь опыт он обрёл на собственной шкуре. К тому же существовала большая вероятность, что телефон у него изымут — ищи-свищи потом ветра в поле, а так у него останутся доказательства в случае непредвиденных обстоятельств. «Шконка, привинченный к полу стол, — подумал Владимир очутившись в камере, — как будто в родной камере очутился». Около часа его мариновали в камере и не трогали, только под приглядом бравых военных полицейских, которым он показал бланки предписаний, разрешили сделать по звонку в Корпус пограничной стражи и Министерство финансов, а затем начался цирк с конями и эквилибристами. Явившийся в камеру следователь начал гнать какую-то пургу, чуть ли не в открытую обвиняя Владимира в нападении на примерных мальчиков и нанесении тяжкого физического вреда Игнату Ивановичу Коновальцу. Судя по хамскому поведению полицейского чина и запугиваниям, заработала «крыша». Бравые парни в касках, пошептавшись с коллегами из МВД, заметно растеряли задор, видимо «крыша» бодигарда, она же предок мелкого, но мордатого гавнюка, обитала на высоте, недосягаемой для простого смертного. Потом из участка под сонм извинений выпустили бодигарда, а потом и Владимира, только ушёл он недалеко — пять шагов от порога до открытой двери «воронка» военной комендатуры вот и весь поход. — Впух ты, стрелок, — шепнул один из сопровождавших парней. — Молись, чтобы дело спустили на тормозах и тебе ничего не пришили. — Кому я там дорогу перебежал? — Генералу Тегиляеву, товарищу3 начальника всей столичной полиции. Сечёшь? Папа за своего слоника обиделся по-взрослому. — Понятно, — криво ухмыльнулся Владимир, влезая в стальную клетушку и подтягивая внезапно разболевшуюся ногу. Трость, в отличие от телефона, у него изъяли от греха подальше. До приезда в комендатуру он слил аудиозаписи с вольными интерпретациями следователя и дознавателя на тему закона в сетевые хранилища. Вовремя, так как армейские церберы с блеклыми бездушными глазами, принявшие его по приезду, в компанию к трости отобрали ремень и мобильник. В узком тёмном карцере гауптвахты, куда его законопатили словно злостного дезертира и рецидивиста-преступника, он без обеда прокуковал до двух по полудни. Создавалось впечатление будто о нём забыли, а звонки в Минфин и в Корпус пропали втуне, не возымев никакого действия. За несколько часов сидения в холодном пенале тело затекло, а нога разнылась пуще прежнего. Нормально выпрямить конечность не хватало места, а в согнутом состоянии она начинала отекать. Стоять тоже не вариант, для ходьбы даже в полтора шага клетушка не приспособлена. Унять ломоту в ноге и внезапные прострелы в исполосованном теле не помогали никакие медитации и прогон энергии по организму. В туалет его не выпускали. Через пару часов Владимир ненавидел комендантских чинов и военную полицию лютой ненавистью, а в голове зрело желание помочиться за решётку. Где-то после двух по полудни из противоположного конца коридора, напоминавшего длинную кишку, донеслись звуки шагов. Прикрыв глаза, Владимир сделал вид, что спит. — Стрелок Огнёв, на выход! * * * В Корпусе никому в голову не пришло, что этапированного из комендатуры стрелка там не кормили, даже о сухарике и простывшем чае ни одна собака не заикнулась, зато орали и самозабвенно надрывались в лае все кому ни попадя. Первым спустил Полкана вчерашний майор, давеча отправивший Владимира в клоповник, хотя поначалу он даже виновато заискивал и заглядывал в глаза, а потом разошёлся на всю катушку, за ним в другом кабинете перенял эстафету чернявый подтянутый полковник. За охрипшим полковником встал в очередь генерал-майор кадрового управления, грозивший всеми карами, какие только можно выдумать, особо напирая на написанный на имя командира Корпуса рапорт о лишении Огнёва ещё невручённых наград. С каждым вышестоящим офицером количество грехов на виновнике начальственного гнева росло подобно снежному кому, катящемуся с горы. Скажите на милость, откуда только их столько цеплялось? Особо злостным нападкам подвергался мундир, порванный на спине (Владимир зацепился в комендантском «воронке» за острый заусенец стальной обивки) и порезанный на рукаве. Всех горлопанов Огнёв выслушивал с отсутствующим выражением на лице. Послать золотопогонную камарилью пешеходным эротическим маршрутом не позволяла субординация, впрочем, и без этого все, кто пытался сделать ему внушение, читали в глазах внезапно онемевшего пограничника пожелание засунуть эти мифические награды и угрозы в тёмное дупло. Владимир с удовольствием вернулся бы в карцер, лишь бы не выслушивать весь этот бред, в котором из него лепили исчадие ада. Боже, как тихо было в комендатуре, и никто не выносил мозги! И ведь ни одна тварь даже не попыталась разобраться или спросить, как было на самом деле! Одна радость, генерал быстро растерял запал, а потом отвлёкся на трель телефонного аппарата. Выслушав быструю тарабарщину в трубке, генерал приказал Огнёву сидеть на месте, а сам вытер платком лоб и шею, пригладил расчёской волосы, одёрнул полы мундира и вышел из кабинета. Выслушивая крики очередного чиновника в погонах, Владимиру хотелось разобраться, почему его тягают от клерка к клерку, а не оформят в какой-нибудь штрафбат? Упомянутые ордена и медали не дают замести? Так не видал он их пока, пусть подавятся. Сто лет жил без них, ещё сто проживёт. Прервав размышления, тихо скрипнула дубовая дверь и в помещение, в сопровождении сразу двух офицеров с генеральскими погонами на плечах, вплыла стройная женщина в модном костюме «под старину» с юбкой в пол и шляпкой с тёмной вуалью, закрывающей половину лица. * * * — Желаете посмотреть в глаза, значит? — горько усмехнулся пограничник. — Что ж, смотрите, мне не жалко. Я, знаете ли, тоже горю желанием посмотреть в глаза той, кто, абсолютно не разобравшись в произошедшем, бросается огульными обвинениями. Мария непроизвольно напряглась, незаметным жестом руки, затянутой в тончайшую перчатку, останавливая сопровождавших её генералов от каких-либо действий. — Если на пять минут мне предоставят доступ в сеть, я покажу и объясню, как герой, можно сказать кавалер ордена, оказался отъявленным мерзавцем, поднявшим руку на ребёнка. Порушил, так сказать, честь Корпуса и всё такое. Я за последний час разных обвинений с эпитетами наслушался. До тошноты. Так как, будете искать справедливость или последуете примеру моего командования с шельмованием направо и налево? — оба генерала гулко задышали носами, но предпочли не ввязываться в диалог Марии с потрёпанным и каким-то заморенным стрелком-пограничником, который так и оставался сидеть на стуле, встав лишь поприветствовать вошедшую в кабинет женщину и генералов. — Прошу, — сохраняя самообладание перед наглым деревенским выскочкой, неприкрыто её провоцирующим, Мария извлекла из сумочки телефон. — Не запаролено. — Благодарю, — стрелок тяжело поднялся со стула и заметно хромая, даже подволакивая левую ногу, подошёл к Марии, лицо которой, неожиданно даже для неё самой, начало заливать краской стыда. Нескольких мгновений хватило для сравнения щиколоток пограничника, показавшихся из-под чуть-чуть задравшихся штанин, когда тот неуклюже вставал с занимаемого места. Левая щиколотка была заметно толще правой, да и отёкшая ступня распирала форменную туфлю. — Господин генерал-майор, разрешите воспользоваться телевизором генерала-майора Голубева? — включив телефон и войдя в сеть, стрелок обратился к Андрею Васильевичу Терентьеву, начальнику оперативно-координационного управления. Получив разрешающий кивок, стрелок связал телефон с новейшей настенной панелью, занимающей центральное место на одной из боковых стен кабинета отсутствующего здесь и сейчас главного кадровика Корпуса, освободившего помещение для гостьи, прибывшей лично посмотреть на виновника разгоревшегося скандала. Марию же чуть ли не до крови царапнуло пренебрежительное обращение к генералам «господин» вместо «товарища». В отличие от толстокожих сопровождающих, не заметивших неуставного обращения, она прекрасно разобралась в нюансах — стрелок нисколько не уважал старших по званию. Видимо было за что, да и чувствовалось в лице молодого парня некоторое разочарование в командирах в целом. Женская интуиция уже не шептала, а во все лёгкие кричала, что сейчас их будут окунать в грязь и камня на камне не оставят от официальной версии событий, наглядно указав на причины неуважения к столичному командованию. — Знаете, я жалею об одном, — после просмотра двух коротких роликов в кабине повисло неловкое молчание, прервать которое не смогло переглядывание Марии с генералами, но оно разлетелось вдребезги от усталого сухого скрипа пограничника, — что не вмазал мелкому ублюдку со всей силы, а остановился на подзатыльнике и выкрученном ухе. Я вам на телефон ещё аудиофайлы скачал, можете подивиться вывертам нашей имперской Фемиды и фантазии её верных слуг. Может быть, снимите с глаз розовые очки при взгляде на работу МВД. За два дня в Москве я встретил всего лишь одного настоящего мужчину — Антона Голованова, того худосочного мальчишку, которого избивали жирдяи, они же примерные мальчики в вашей интерпретации, мадам. Товарищи генералы, вам ничего не говорит фамилия Антона? — теперь уже и оба сопровождающих не смогли не заметить холодную расчётливую издёвку, дружно налившись дурной кровью, хотя всё было максимально в рамках приличий. — Если не вспомнили, то мальчик сын героя, остановившего полуторасотенную банду на границе с Афганистаном. А хотите знать, почему отпрыски обеспеченных родителей домогались до сироты? Вижу, хотите. Антон имеет наличные деньги. Да-да, вы не ослышались. Откуда у сироты наличка? Он её зарабатывает в автосервисе и на стоянке отмывая от грязи машины, и помогая механикам со слесарями. На заработанное парень раз в три дня покупает подгузники, молочные смеси и игрушки для сестры, которая сейчас находится в доме малютки. А ваши святые агнцы привыкли трясти наличность с тех, кто слабее, только не на того нарвались. Скажете, генерал Тегиляев и директор лицея ничего не знали? Не врите сами себе. Прекрасно они всё знали и знают. Вы детей в лицее расспросите, много интересного и нелицеприятного узнаете. Почему мне хватило пятнадцати минут до приезда криминалистов, а вы годами ходите мимо? А теперь, когда мы с вами во всём разобрались, у меня есть одна маленькая просьба к присутствующим. В мои глаза вы взглянули, я же прошу вас взглянуть в глаза Антона и объяснить ему, почему он должен терпеть издевательства безнаказанных уродов под охраной бодигарда и под защитой всесильного папочки? Объясните ему, за что и за какие идеалы отдал жизнь его отец и почему он с сестрой лишился родной крыши над головой. Если вы сможете ему это объяснить, тогда я соглашусь, что я мерзавец. Знаете, больше всего Антон боится, что его разлучат с Машей. Антон сказал, что отец и мама хотели назвать дочку в честь императрицы… Он вечерами помогает нянечкам с малышами и ночевал бы там… Товарищи генералы, вы по-прежнему считаете, что я порушил честь Корпуса? Не дождавшись ответа, стрелок выключил телевизор и вернул телефон Марии. — А награды — ордена и медали можете оставить себе, не за них служу. У вас ещё остались вопросы, товарищи генералы, мадам? — Спасибо, — убирая телефон в сумочку, просипела Мария внезапно пересохшим горлом. Давно ей не было так стыдно. Десять лет никому не удавалось превзойти её отца, умевшего отчитывать так, что хотелось на месте под землю зарыться. Вот же… вроде и не отчитывал её стрелок, а… лучше бы отчитал. Скосив взгляд на сопровождающих, Мария поняла, что убелённые сединами мужчины испытывают схожие с ней чувства, ведь не сказав ни слова, стрелок, как нашкодивших котят, натыкал их в ведомственную солидарность с девизом «Пограничники своих не бросают». На деле вышло не очень хорошо. Корпус жёстко отреагировал на рапорт Главного Управления МВД столицы, бросив своего под «карающие танки». — Вам, мадам, спасибо, за то, что выслушали. — Товарищи генералы, — поднялась со своего стула Мария, мимоходом поправляя шляпку, чтобы не дай бог встречные не узнали её под вуалью и не встретились со всепожирающей холодной яростью в глазах. Выходя во внутренний двор Корпуса к припаркованным машинам, Мария кивком подозвала секретаря и старшего офицера из управления охраны и сопровождения. Отдав несколько распоряжений, она села в бронированный лимузин. — В лицей, — сказала она водителю, извлекая из сумочки телефон для повторного просмотра записи. — Вы знали, Полина Сергеевна? — спросила Мария спустя полчаса, находясь в кабинете директора лицея. — Бог с Вами, Мария Александровна, откуда⁈ — всплеснула руками директор в праведном негодовании, но мельчайшие нюансы мимики выдали её с головой. Дальневосточный пограничник оказался прав во всём. Директор всё знала и покрывала мелких проходимцев. — Советую написать заявление вчерашним числом — это единственное, что я могу для вас сделать. Право называть меня по имени-отчеству вы потеряли, — холодно обронила Мария и, не прощаясь, вышла прочь. — Иван Силантьевич, притормозите, — глядя в окно, Мария коснулась плеча водителя. На трамвайной остановке на выезде с лицея с полупрозрачным пластиковым пакетом в руках стоял худой нескладный мальчишка, обещавший вырасти в высокого мужчину. Через полупрозрачный полиэтилен просвечивало содержимое, состоящее из упаковки подгузников и банки дорогой молочной смеси. Мальчишка хмурился, сводя чаячьи брови на переносице, и вглядывался вдаль, где за парковыми деревьями мелькал красный вагон трамвая. — Поехали, Иван Силантьевич. Домой. Мария отвернулась. Сейчас она не сможет посмотреть в глаза Антона. Ей просто нечего сказать этому мальчишке, нет — молодому мужчине. Не сегодня, но позже она обязательно с ним встретится после того, как наведёт порядок. * * * — Ну, Андрей Васильевич, что скажешь? — чиркнув зажигалкой, Виктор Сергеевич Огарков, начальник Департамента пограничного контроля, сделал первую глубокую затяжку. — Мы в дерьме, Витя, вот что я скажу. Сухомлинов трубку не берёт, — Терентьев кулаком пристукнул по перилам. — Командир в Кремле, — выпустив струю дыма, сказал Огарков. — А я о чём! И рапорт этого… этого… — дальше следовал малый петровский загиб, обозначающий главного кадровика Корпуса и степень его морального падения. — Ты соображаешь, какой это уровень подставы? — И? — стряхнул пепел Огарков. — Мы здесь каким боком? Тебе жаль Голубка? — Действительно, — Терентьев бросил быстрый взгляд на окна выше помянутого сослуживца. — Дай сигарету, — через десять секунд курящих стало двое. — Голубев многим как кость в горле, — пыхнув дымом, продолжил мысль Терентьев, — надоел хуже горькой редьки. Думаю, сегодняшнее фиаско ему не простят, да и свояка его в МВД «попросят». Тегиляев хватанул лишку. Ты прав, Витя, не будем мешать коллеге набивать шишки, а с Огнёвым что делать будем? — Успокойся, Андрей Васильевич. Поверь, за стрелка есть, кому заступиться. Мария Александровна за него теперь любому глотку перегрызёт. Надо его в ателье отправить, три дня до награждения осталось, и личные вещи прикажи вернуть, я в комендатуру позвоню, вставлю, кому попало. Один плюс, пусть мы в гуано вляпались, Голубок в нём по брови утонул, ни дна ему ни покрышки. * * * — Ваше Величество, там заседание! — перед Марией Александровной вырос секретарь. — Семён Семёнович, вы удивитесь, но я в курсе расписания мужа. На зубок знаю. К тому же я, если вы вдруг запамятовали, являюсь членом наградной комиссии и сама выдвигаю кандидатов на награждение, в том числе «Орденом подвязки». Вы так и будете столбами с гвардейцами стоять или разрешите пройти? — Прошу прощения, Ваше Величество, — обозначив полупоклон, секретарь императора стрельнул взглядом в сторону замерших у дверей гвардейцев, отдавая им молчаливый приказ пропустить венценосную особу. Один из караульных открыл высокую двустворчатую дверь перед императрицей. Приветливо улыбнувшись и кивнув гвардейцам, Мария Александровна прошла в зал заседаний, где скромно примостилась за отдельным боковым столиком после того, как руководители силовых ведомств встав, поприветствовали супругу императора. — Как интересно, — прошептала императрица, — все причастные в сборе. Тем проще. Бросив на жену нечитаемый взгляд, Его Величество продолжил заседание. Мария же включила терминал и вывела на экран перечень обсуждаемых вопросов, ознакомившись с которыми, открыла список Минфина и Корпуса пограничной стражи на награждение. В отредактированных версиях гражданской и силовой части ведомства фамилия Огнёва отсутствовала. Быстро работают товарищи генералы. До времени «Ч», судя по повестке и заданному темпу полемики было около двадцати минут, которые Мария Александровна потратила на выгрузку из телефона записи драки. Долго ли, коротко ли, наступило время финального обсуждения церемонии вручения наград. Ни у кого никаких дополнительных вопросов или возражений по предложенному перечню не прозвучало, кроме императрицы, которая нажатием кнопки перенесла список кавалеров орденов на главный экран и нейтральным тоном поинтересовалась, куда пропала фамилия стрелка пограничной стражи В. Огнёва. — По настоянию Командования Корпуса стрелок Огнёв исключён из перечня, — генерал-лейтенант Сухомлинов, встав и оправив мундир, повернулся в сторону приставного столика. — Причины подробно изложены в моём рапорте. — Иван Николаевич, не хотелось бы заострять момент, но вы точно разобрались в ситуации? — мягко прошелестело в зале. — Так точно, Ваше Величество, — ответил генерал-лейтенант. — Стрелок Огнёв является фигурантом уголовного дела… — Я знаю! — жёстко припечатала Императрица, наградив мужа яростным взглядом, чтобы тот не вздумал её перебивать. Император ответил мимолётной кривой ухмылкой. — Фигурантом СФАБРИКОВАННОГО уголовного дела! — холодно выделила она. — Присядьте, Иван Николаевич. Я не хотела заострять, но, видимо, придётся. В отличие от вас суперзанятых мужчин в погонах, я не сочла за труд выяснить подробности, а не удовлетворяться бумагами из главного управления МВД. Хорошо, что в зале присутствуют министр внутренних дел и начальник главного управления МВД по Москве, думаю, они пояснят мне несколько моментов после просмотра видеороликов. Прошу, господа и товарищи. На главном экране развернулось изображение парковой зоны… — Я прошу руководителей министерства внутренних дел пояснить мне, какой статьёй уголовного права или гражданско-процессуального кодекса классифицируются действия хулиганов. Я требую, не прошу — ТРЕБУЮ пояснить мне и всем здесь присутствующим, какой статьёй уголовного кодекса классифицируются превышения полномочий господином Тегиляевым, звание его я не называю, так как считаю, что в свете открывшихся обстоятельств он его недостоин. Я требую пояснить мне, почему зная о поборах на территории лицея полиция не принимала никаких мер. Я требую пояснить, куда делись вещественные доказательства из уголовных дел, заведённых МВД и Военной прокуратурой на стрелка Огнёва. Где описания ножа и пистолета, которые мы с вами имели честь лицезреть на видео. Испарились неведомым образом? Зато уголовное дело вот оно! Даже два! На КАКОМ ОСНОВАНИИ, я вас спрашиваю? На основании ничем не подкреплённого оговора? Скажите, господин Тегиляев у нас давно неприкасаемый? Господин министр, вы поставлены надзирать за соблюдением закона и законности в Империи, так почему ваши подчинённые позволяют себе плевать на него⁈ Объясните мне! — чинам от МВД неожиданно стало очень жарко в прохладном кабинете, атмосфера в котором, несмотря на прохладу по градуснику, накалилась до астрономических величин. — Если я, являясь гражданкой Империи, нечаянно не угожу господину Тегиляеву или, не дай бог, вам, господин министр, на меня также заведут уголовное дело? Я жду ответа… — Прошу меня простить, мне сейчас нечего ответить, — хватанул воздуха красный, как рак, генерал-полковник Николаенко, глядя на которого, Его Величество начал тихонько пристукивать пальцами по крышке стола. Для людей знающих, а сегодня на совещании у монарха собрались именно такие, постукивание служило показателем неудовольствия, скажем так, с непредсказуемыми последствиями, от чего генерал нервничал ещё сильнее. — Иван Николаевич, — Её Величество обратила взор на командира Корпуса пограничной стражи. — Значит, вы разобрались с проступком стрелка Огнёва и даже настояли перед Его Величеством на исключении подчинённого из числа кандидатов на высокие правительственные награды… — Признаю, я поспешил с выводами, — вскочил с места командир пограничников, до этого совместно с министром финансов буравивший неприязненным взглядом полицейское руководство, что совсем не добавляло тому спокойствия. Можно было не гадать на кофейной гуще, подобной подставы ни финансисты, ни пограничники руководству МВД с рук не спустят… — Предлагаю сегодняшнее совещание считать закрытым, — голос Его Величества словно меч Александра Македонского разрубил завязавшийся гордиев узел проблем. — Министра МВД и командира Корпуса пограничной стражи я жду завтра в десять утра с подробными докладами и мероприятиями по озвученным Её Величеством вопросам. Да, военного прокурора тоже приглашаю. До свидания, товарищи. Люди, покидавшие Кремль, всей поверхностью кожи ощущали грядущие перемены. Император получил законный повод затянуть гайки и подвинуть с кресел креатур бывшего канцлера, заменив их своими. За судьбу командира пограничников никто особо не переживал. Пожурят, погладят против шерсти, ну, влепят что-нибудь не страшнее выговора, а вот МВД и Министерство образования… Наверняка СИБ подняла из сейфов кучу пыльных папок. * * * — А повернись-ка, сынку, дай я на тебя полюбуюсь! Вздрогнув и до хруста в костяшках пальцев сжав набалдашник трости, Владимир обернулся. У шлагбаума, закрывающего подъезд к главному зданию Корпуса пограничной стражи стояла пара пограничников. — Трофимыч! Синя! Ой…товарищ старший унтер-офицер, я хотел… — Ты гляди, Трофимыч, как наш Огонёк засмущался, — оскалившись во все тридцать два, Синя, сменивший ефрейторские погоны на унтер-офицерские, сграбастал Владимира в крепкие объятия. — Задушишь, — прохрипел Владимир. — Ничего, реанимирую, — прогрохотал Синя, хлопнув лопатообразной ладонью по спине Владимира и выпустив его из медвежьих объятий лишь только для того, чтобы того сграбастал Трофимыч, сменивший на погонах две звезды хорунжего на три звёздочки сотника. — Давай, юлец-боец, рассказывай, а то земля слухами полнится, — пригладил усы Трофимыч. — Бают, без нашего пригляда ты и тут успел шороху навести. — Ага, — вновь осклабился Синя, — ни на минуту нельзя оставить одного. Один глаз прикрыл, он самураев лопаткой валит, второй зажмурил, генералов крошить начал. Чем тебе в Корпусе не угодили? Боюсь, в следующий прилёт в Москву от Корпуса одни развалины останутся. — А чё сразу я? Я ничего, — состроил непонимающую мордашку Владимир, — просто мимо проходил. Оно само как-то. Вы ещё скажите, что и часовенку я развалил. — Да-а, — продолжал шутовски стебаться Синя, — за часовенку ничего не готов сказать, только тебя надо как-нибудь отправить мимо дома моей тёщи прогуляться. Глядишь, у старой грымзы труба на крыше отвалится, чтоб ей пусто было. Так, боец, скажи мне, — включил начальника Синя, — а почему это мы не при параде, а в гражданских тряпках по Корпусу шастаем? Безобразия нарушаем? Послезавтра в Кремль, а некоторые несознательные личности босяка изображают, понимаешь. — Тьфу на вас, товарищ старший унтер-офицер, — Трофимыч отпихнул Синю и взял Владимира под локоток. — Что за поклёп на героя и отличника боевой и политической подготовки? Сейчас мы прогуляемся до ближайшего шинка, пропустим по рюмашке, и наш крушитель устоев под горячее и холодные закуски сам нам всё расскажет. Володя, ты как, откроешь душу боевым товарищам? — Извини, Трофимыч, не обижайтесь, мужики, сейчас с кабаком и «по рюмашке» не получится. Если вечером только. — Так-так-так, — нахмурился Синя. — Стрелок, что за игнорирование боевых товарищей? — Не могу, я уже обещал, — неожиданно для себя смутился Владимир. Мужики к нему со всей душой, а он их отшивает. Встряхнувшись, он встретился взглядом с Трофимычем, — Ладно, вы же всё равно не отстанете… Поехали со мной, если время позволяет. Часа полтора на всё про всё. По дороге всё расскажу, а там сами всё увидите и уже после решим в какой кабак и в каком составе заруливать. Синя переглянулся с Трофимычем. — Ладно, уговорил, красноречивый наш, — прогудел унтер, стрельнув взглядом в сторону таксомотора, остановившегося в придорожном «кармане» в двадцати метрах от караульной будки. — Не по твою ли душу карета катит? Вопреки обещанию, половину дороги сослуживцы просидели истуканами на заднем диване такси, разглядывая Москву через окна машины. Расспрашивать Владимира, скажем так, о личном при постороннем человеке они посчитали излишним и неэтичным. Градус удивления начал нарастать после того, как машина подкатила к автосервису и несколько слесарей в спецовках, выглянувших из крайнего бокса, начали молча таскать пакеты и загружать их в открытый водителем багажник. В конце погрузки из боковой двери для персонала выскочил вихрастый мальчишка с мокрой после мытья головой. — Привет, боец! — Здравствуйте, дядь Володь! — Владимир за руку поздоровался с мальчишкой, который нахмурившись посмотрел на незапланированных пассажиров. — Не хмурься, Антон, а то морщины раньше времени появятся, — по-доброму усмехнулся Владимир. — Это свои люди, не дрейфь, вместе служим. С ними за спину можно не бояться. Падай на сиденье и позволь представить моих командиров… * * * — Синя, дай закурить, — сглотнув тугой комок, Трофимыч нашёл взглядом окна детской комнаты, за прозрачными стёклами которой периодически мелькали людские силуэты, среди которых выделялись фигуры Антона и Владимира. В несколько затяжек добив сигарету до фильтра, казак принялся выхаживать маятником по уличной беседке. — Вот оно как, оказывается, Олежек, — прикусив ус, Трофимыч опять нашёл взглядом окна детской. — А Огонёк наш глыба! Не побоялся, попёр супротив московских шишек. — Трофимыч, — убрав початую пачку сигарет в карман, Олег Синцов, прищурившись посмотрел на сотника, — колись, что задумал, старая ты образина. — Цыц мне! — погрозил пальцем казак, вынимая из кармана телефон и набирая номер. — Помолчи, Синя. Привет-привет донюня… Ага, и тебе… Ты прилетела уже, молодец! В какую, говоришь, гостиницу заселилась? В «Москву»? — прикрыв рукой микрофон, Трофимыч повернулся к Синцову. — Синя, глянь по карте, «Москва» далеко отсюда? Нет-нет, Машунь, с твоим стариком всё в порядке, Синя, то есть Олег подтвердит… Да-да, рядышком он… Привет тебе от Маши… да ты что, дочь⁈ Ни в одном глазу! Хотя, скажу тебе, хочется надраться. Маша, слушай меня внимательно, бери такси и езжай… Синя, какой здесь адрес? Ага, услыхала Олега, молодец… Мухой лети. Жду. — Трофимыч, — только и смог поражённо выдавить Олег, сообразив, что задумал казак. — Трофимыч… — Хорош, завёл шарманку, лучше дай ещё сигаретку, а то Машка, сам знаешь, может и вломить. — Трофимыч, так ты… — Олег взглядом указал на Дом малютки. — Эх, жалко моя половинка не смогла, ляльку не с кем оставить. — Ага, сейчас Маша прискачет и пойдём к директору, а завтра с утра в интернат наведаемся, Антоху тоже заберём. Зятёк мой, к слову, с Головановым учился на одном потоке, хоть и не дружили, и служить они начали на одной заставе, правда командование их потом раскидало кого куда. Моего на восток, Николая на границу с Афганом. Такие вот пироги с котятами, Олег. Вроде и круглая Земля, а углов у неё до ядрёной фени. Кто бы думал и гадал, что так повернётся. Я здесь детей не оставлю. Антоха настоящим мужиком растёт, правильным! Нельзя его одного бросать. Нам сколько, неделю отпуска после награждения дают? Вот и ладушки, как раз все положенные бумаги выправим. Есть у меня несколько старых знакомцев в первопрестольной, помогут, надеюсь, с бюрократией разобраться. — А если не получится, что делать будешь? — Не каркай. Проблемы будем решать по мере поступления. О, наши парни идут. — Я закончил, — отчитался Владимир, — сделал кое-какие закупки с доставкой на адрес Дома малютки. Антон до вечера остаётся, он до интерната на такси доберётся, нянечки вызовут, я им денег оставил. Можем выдвигаться, мне ещё в ателье на примерку мундира надо заехать минут на пятнадцать. — Можешь ехать, а мы с Олегом останемся. — Так, товарищи командиры, что вы задумали? — Владимир сходу «срисовал» задумчивые физиономии пограничников, особенно хмурой и отрешённой она была у сотника. — Трофимыч? — Сквер тут неплохой, — как всегда в минуты волнения, казак прикусил кончик уса. — Доня моя скоро сюда прискачет, она на папкино награждение пригласительный получила и прилетела сегодня. Не абы кем, а самим Императором собственноручно подписано. На работе у Маши все в отпаде. Мы-то с мужиками вчера гражданским бортом из Владика прибыли, а она сегодня из Хабаровска… Решили здесь встретиться. — Знаешь, Трофимыч, в то, что твоя дочь прилетела на церемонию в Кремль по личному приглашению Государя я охотно верю, а в остальное не очень. Дуришь ты меня. Знаешь, нехорошо обманывать, тем боле при подрастающем поколении. Антон, сообразно моменту, крутил головой туда-сюда. Неясное чувство говорило мальчишке о его судьбе, что решается в старой беседке посреди сквера у Дома малютки. — К слову про «подрастающее поколение», — отпустил ус казак и чуть присел на корточки, оказавшись вровень с Антоном. — Парень, как ты смотришь на переезд в Хабаровск или в Харбин? — Без сестры я никуда не поеду, — чуть было не выдал петуха мальчик. — Само собой разумеется, — кивнул Трофимыч. * * * — Как тебе? — рядом с Владимиром, благоухая терпким мужским парфюмом и кремом для чистки сапог, остановился Трофимыч. — Ярмарка тщеславия, — одними губами ответил Владимир, подхватывая с фуршетного столика какую-то канапешку и запивая её соком. — Мы для них что-то вроде скоморохов. Глянь на капитана, как он хвост распушил перед дамами, ни одному павлину не сравниться, зато генералы и все, кто повыше, кучкуются поближе к императору. Церемония закончилась, о героях можно забыть. Сегодня одни герои, завтра другие. Казак проследил за взглядом молодого сослуживца и тихо крякнул, признавая его правоту. — Тебя это задевает? — Трофимыч пригубил шампанское и скривился. — Кислятина, тьфу. — «Вдова Клико», чтобы ты понимал, — усмехнулся Владимир. — Ага, выпьет мужик бутылку этой гадости, и его баба гарантированно овдовеет, — вернул усмешку казак. — Ты сегодня с нами? — С вами, куда я с подводной лодки денусь. Обмоем награды. Владимир скосил взгляд на грудь, на которой отражали зайчиков кресты Ордена Святого Георгия и Ордена Святого Владимира с мечами, оба четвёртых степеней. Кавалер двух орденов. Куда бы деться, как бы самого себя до смерти в зеркале не залобызать в остром приступе нарциссизма. Первый орден Император повесил за подвиг на границе, второй они с Трофимычем заслужили за пленение киллеров-шпионов в госпитале. Теперь они с подъесаулом Горелым и прапорщиком Синцовым потомственные дворяне, а не грязные замухрышки из-под подворотни. С наградами пряничный дождь не прекратился. Под гимны, пафосные речи и бравурные «Служу Отечеству» Огнёву торжественно вручили унтер-офицерские погоны, жалованные лично Императором и сертификат государственного банка на приобретение жилья, это помимо наградных выплат за спасение и сохранение транспортной инфраструктуры и высочайших особ. Трофимыч и Синя тоже обновили погоны, хотя они и к старым ещё привыкнуть не успели. Казак был жалован подъесаулом, а Синя прапорщиком. Растут люди! Всё бы ничего, но была в бочке мёда и ложка дёгтя, поданная в упаковке великого благодеяния командования Корпуса. Правда же крылась в ином. Чинуши из Корпуса не были бы сами собой, если бы мелко не подгадили выскочке. В связи с ранениями и длительным периодом реабилитации после оных унтер-офицер Огнёв по прибытии на заставу увольнялся в запас. За унтер-офицером сохранялось право ношения мундира и прочие льготы, положенные за беспорочную службу. Проще говоря, раздражающую соринку убирали с глаз долой немного иезуитским способом, где иезуитством была отправка на заставу. Мол, бумаги требуется оформить как полагается и соблюсти все формальные процедуры. Только в чём они заключаются, не объяснили. Сгоняй, парень, туда-сюда семь тысяч вёрст. Впрочем, Владимир ни капли не расстроился. Пёс с ними, собака лает, караван идёт. К тому же он сам планировал задержаться на заставе после службы. Грех, имея доступ к мастеру иглоукалывания, не воспользоваться этой возможностью поучиться новому, да и запас дальневосточных трав с корешками не помешает сделать. Женьшень сам себя не выкопает. Потихоньку начинала ныть нога. Согласно этикету сидеть во время приёма разрешалось дамам и старикам, он же в обозначенные категории никоим боком не вписывался. Да, с его стороны нарушением не будет, если он присядет на стульчик или диванчик где-нибудь в сторонке, как-никак после ранения, но зарабатывать немое порицание в глазах присутствующих кавалеров не хотелось, будь они прокляты, поэтому приходилось мужественно терпеть неудобства. Одна радость, лёгкий отвод глаз позволял избегать внимания любопытных особ и журналистов, да ещё великосветских девиц, фланирующих на поводках у мамочек. Их-то за каким лядом на церемонию пригласили? Или они сами просочились? В любом случае Владимиру получалось удачно избегать внимания, пока его персоной не заинтересовалась Её Величество. Мария Александровна, медленно дрейфующая от одного свежеиспечённого кавалера к другому, поплыла к Трофимычу, рядом с которым Владимир заправлялся канапе и соком. Или Её Величество избрала целью Владимира, тут уже поздно строить гипотезы, в любом случае фрейлины императрицы ловко отсекли публику от намеченной пары орденоносцев и сформировали своеобразную зону безопасности. — Ваше Императорское Величество! — вытянулись во фрунт пограничники. — Прошу без чинов и титулов, — улыбнулась Мария Александровна. — Разрешаю называть меня по имени-отчеству. Узнав голос мадам попечительницы, Владимир усмехнулся про себя. Как бы лицей ему боком не вышел. Ничего серьёзного не предполагалось, так, пара-тройка дежурных фраз венценосной хозяйки вечера с ответными уверениями в безграничной преданности и счастья лично лицезреть монаршую особу, но Владимир и здесь умудрился сломать заведённый порядок. — Есть ли у вас какие-нибудь просьбы или пожелания, товарищи офицеры? — дежурно улыбалась императрица. — Есть, как не быть, — мгновенно отозвался Владимир под злобное шипение казака. — Я вас внимательно слушаю, — Мария Александровна нисколько не изменилась в лице. — Нам бы добрую фею в Москве найти не помешало, — наигранно вздохнул Владимир под смешки и улыбки фрейлин за спиной. — Фею? — изобразила неподдельный интерес Мария Александровна. Впрочем, ей действительно было интересно. До этого дня никто с подобными просьбами к ней не обращался. — Да, добрую фею, чтобы избавила нас от бюрократических проволочек с усыновлением и удочерением. — Кажется я догадываюсь, кого вы хотите усыновить, — серьёзно, будто взвешивая каждое слово, проговорила императрица. — Не я, — пошёл в отказ Владимир, — подъесаул Горелый. Мария Александровна перевела взгляд на казака: — Думаю, с феей вопрос решится положительно. Найдём мы такую. 1Борис Александрович Рыбаков — в РИ советский и российский археолог, исследователь славянской культуры, академик РАН, видный деятель советской историографии (в АИ тоже самое, с поправкой на Российскую империю); 2Юзовка — Донецк. В РИ Юзовка в 1869 году основана английским бизнесменом Джоном Хьюзом и до 1923 года носила его имя. В 1924 году город Юзовка переименован в Сталино. В 1961 году городу дано название Донецк. 3Товарищ — здесь «товарищ» используется в старинном значении «заместитель» (товарищ министра — заместитель министра). Глава 7 Проверка на прочность Глава седьмая Проверка на прочность. Погруженный в приятный полумрак каминный зал имперской резиденции на северных окраинах Дубны, освещался красными отсветами пламени в камине. Пляшущие на поленьях языки огня казались живыми — они то приподымались вверх, переплетаясь между собой и, словно кастаньетами, прищёлкивали поленьями, то волной скользили по дереву, объедая податливую поверхность. Иногда пламя начинало трепетать и загадочно закручиваться, будто вот-вот из него выпрыгнут сказочные саламандры, но огненные ящерицы предпочитали не показываться людям, которым хватало красных бликов отражений в глазах, стёклах очков и бокалов с вином. Загадочно блеснув отражением на линзах дорогих очков, один из тройки присутствующих в зале людей обернулся к сидящему в центральном кресле: — Значит, супруга испортила тебе всю игру? — Я бы так не сказал, — пригубив горячительного, ответил император, а это был именно он. — Женщины часто подвержены эмоциям, к тому же её никто не удосужился предупредить, что ситуация находится под контролем ребяток Алексея Сергеевича, х-мм… Император подбородком повёл в сторону правого кресла, в котором с комфортом разместился директор СИБ, сейчас заворожённо наблюдающий за игрой огненных лепестков. — Планы были другие, — меж тем продолжил венценосный хозяин, — но и так вышло неплохо. Главное, Маша всколыхнула общественность. Под эту марку мы можем беспрепятственно провернуть многие дела, требующие тишины и не любящие общественного внимания. Коррупция в органах правопорядка создаёт отличный шумовой фон, позволяющий замаскировать наши ходы. — Добрая царица и злые бояре, — понимающе кивнул высокий мужчина, занимавший левое кресло. — Беспроигрышный ход. — Да, я тоже так подумал, экспромт принёс нам неплохие дивиденды, хотя гнойники чистить и чистить. Теперь, Павел Николаевич, это твоя задача. Поможешь мне по старой дружбе? — Ты же знаешь, не люблю я возиться во всём этом дерьме. — А кто любит? — чуть не расплескав вино, махнул рукой император. — Алексей? Я тебя умоляю, дай ему волю, он на Селигер впереди собственного визга убежит или в горы, куда не каждый альпинист забраться сумеет. Думаешь мне приятно работать ассенизатором? Позволь тебя разочаровать. Теперь этот котёл с отборным гуано такой же твой, Паша, как и наш. Привыкай, коль влез в политику, учись ходить по дурно пахнущей субстанции не испачкав ног. — Да уж, удружили, — сделал изрядный глоток владелец очков, он же Павел Николаевич Горин, он же новоназначенный и утверждённый Думой и во всех инстанциях Канцлер Российской Империи и друг детства венценосной особы. — Я же экономист и хозяйственник, меня эти политические акулы без соли и перца слопают. — Нам сейчас злобствующего политикана в кресле Канцлера как раз и не хватает, — ядовито выплюнул император. — Был один до тебя, жаль не сдох. Для всех ты компромиссная фигура, не принадлежащая ни одному из политических лагерей, пусть так и остаётся. С другой стороны, у тебя развязаны руки, можешь работать без оглядки на думскую стаю, здесь я и Алексей тебя прикроем, я полаюсь с пустобрехами в своё удовольствие, он попугает кого нужно заплесневелыми папками из покрытых пылью шкафов. А работы непочатый край и гора сверху. Времени на раскачку нет абсолютно, так что впрягаться и пахать от забора и до заката. Пригубив вина, император потянулся к журнальному столику, на стеклянной поверхности которого покоилось несколько обычных канцелярских папок из плотного картона. Подхватив одну из них, император протянул её канцлеру: — Почитай, тут немного. Несколько минут канцлер шелестел листами с текстом, набитым на обычной печатной машинке, а не распечатанном на современном принтере. Закончив чтение документов, он вернул папку хозяину, который взвесив её на ладони, небрежным взмахом руки отправил в камин. Голодное пламя начало сразу же жадно облизывать скукоживающийся картон. — Чудовищно! — выдохнул канцлер. — Реал политик, как говорят наши оппоненты. У нас есть месяца три, от силы четыре, на большее я бы не рассчитывал. Сейчас они выводят деньги и перенацеливают финансовые потоки. Инвестиции в фармакологию бьют рекорды. — У меня не укладывается в голове, — сверкнул очками канцлер. — Вирусы с модусом генетической избирательности. Они совсем с ума сошли? Нельзя так! — Запад проигрывает Востоку, точнее Азии. Слишком большой разгон набрали молодые драконы, а джентльмены, как тебе известно не хуже нас, меняют правила, если не могут выиграть по старым. Так что можешь поверить, именно так и будет. Сдохнет пара десятков миллионов азиатов или пара сотен, никто из больших денежных мешков не расстроится, а то, что зараза перекинется и к ним, и к нам, так они уже будут готовы заработать на смертях и таблетках с вакцинами, торгуя последними оптом и в розницу. К тому же наши аналитики второй месяц сигнализируют о начавшейся информационной атаке на Индонезию и Китай. Обвинения их во всех грехах и прущей из трущоб заразе сыпятся чуть ли не из каждого утюга. Мол, жрут всё, что шевелится, вот и заражаются то мышиным гриппом, то свиной лихорадкой, так что посев очередной гадости, выращенной в лабораториях янки, спишут на китайцев или индийцев с индонезийцами. Найдут крайних, поверь. Только они ошибаются, как мне докладывали, подобная зараза не разбирается, белый ты или чёрный в жёлтую полоску. Зацепит всех. — Но, — канцлер хотел добавить что-то ещё, но замолчал, обдумывая что-то в голове. — Ты же не зря меня ознакомил с бумагами. Я понимаю, почему мы ещё не кричим на весь мир, нам просто никто не поверит, а доказательства только косвенные или высосанные из пальцев прогнозы аналитиков и бабушек-провидиц из Тринадцатого отдела. Не густо для заявлений с высоких трибун. Понимаю, что подчинённые Алексея Сергеевича глубоко и плотно копают в данном направлении, чтобы косвенные свидетельства заменить на прямые, но процесс это не быстрый и связан с определённым риском. Что требуется от меня? — Максимально минимизировать потери, — ответил император. — Человеческие, финансовые. Любые! Когда разразится кризис и пандемия у тебя, как у Канцлера, будут чрезвычайные полномочия на введение самых жёстких, даже жестоких мер. Готовься заранее, что тебя проклянут все сверху до низу. Минздрав, химфарм и прочие профильные министерства перейдут под твоё ручное управление, так что загодя подумай об исполнителях. Не забывай о промышленной и продовольственной безопасности. Хотя здесь меры уже принимаются. Под прикрытием большого падежа крупного рогатого скота от ящура мы закупились мясом в Аргентине и курятиной в Бразилии под сурдинку птичьего гриппа. Через кучу посредников выбрали на рынке всю свободную баранину и свинину, все склады в мерзлоте забиты, даже пшеницу не экспортируем, но ты сам понимаешь, это капля в море. Сейчас Алексей даст тебе несколько бумаг на подпись. Да-да, пресловутые тридцать лет расстрела без права помилования за разглашение только слухов, что ты где-то что-то слышал. Без формальностей никуда. Исключений нет даже для друга детства, тем более для всех мы как поссорились в школе, так до настоящего времени не помирились. — Есть что покрепче? — допив вино, спросил Павел Николаевич. — Коньяк, виски, водка? — иронично ухмыляясь, уточнил император. — Коньяк… нет, плесни водки, сделаю вид, что нажрался. Господи, куда я влез. Наверняка у нас тоже есть что-то похожее, не может не быть. Вы понимаете, что это война? Другими средствами и методами, но суть от этого не меняется. — Понимаем, чай не дурнее паровоза, — едва ли не впервые за весь вечер отозвался директор СИБ. — Только я предлагаю считать это не войной, а проверкой на прочность. * * * — Ты дышишь неправильно, понимаешь? Горячая и сухая, будто раскалённый песок пустыни, ладонь Пенга или же Петра Ли легла на солнечное сплетение Владимира. — Медленно и глубоко надо, будто воду носом пьёшь. Лёгкие должны наполняться снизу — от диафрагмы и желудка, как вода наполняет кувшин… Не открывая глаз, Владимир слушал вкрадчивый голос учителя. — Всему я тебя обучить не смогу, настоящему искусству чженьцю1 обучаются семь лет… — Пётр кругом обошёл ученика, замершего на циновке в полумедативном состоянии. Сухие пальцы коснулись шеи и подобно пальцам пианиста-виртуоза пробежались от плеч до затылка. — Голову держим ровно и дышим носом… Медленно… Джен начал учёбу в десять и до сих пор постигает тайны искусства иглоукалывания, а ты хочешь уложиться в несколько месяцев… Я не волшебник, как ты понимаешь, но общее направление постараюсь дать. Дальнейшее зависит от тебя, хотя я рекомендовал бы задержаться здесь на два года, а не до лета. Носом… дыши носом, медленно, будто втягиваешь аромат прекрасного цветка, наслаждаясь каждым нюансом медового вкуса. Выдыхаем ртом. Я вижу, что ты знаешь о техниках дыхания, видимо где-то читал (Владимир благоразумно промолчал о своих источниках знания, упоминать Ведагора он посчитал излишним), но знать и применять несколько разные вещи… На кухне звонко загромыхала посуда, переставляемая с места на место кем-то из домочадцев и, судя по лёгкой поступи ног, доносившейся оттуда, либо Джу закончила с уроками и взялась за готовку, либо Вера Михайловна, жена Петра, решила отдать дань искусству кулинарии, но учитель, несмотря на нарушение тишины, не прерывал лекцию и занятие. — Запомни, правильное дыхание — это один из столпов человеческого здоровья, с его помощью можно избежать десятков болячек и хворей и ещё столько же излечить. Ты лучше меня знаешь, насколько важно правильное дыхание, кросс на десять километров в полной выкладке тому порукой. Вспомни, как ты задыхался в самом начале и окрики унтера, что хворостиной придавал вам мотивации… Правильно поставленное дыхание — это то, с чего начинается любое обучение. Так учили меня, так учу я. Спокойное правильное дыхание успокаивает нервы и убирает дрожь в руках. Что может быть нелепей мастера чженьцю с дрожащими руками записного алкоголика? Как он будет управляться с иглами и куда колоть? Смешно и печально одновременно. Знаешь ли ты, что, тренируясь дышать носом днём, ты и во время сна будешь им дышать. Твой сон станет спокойным и тихим, и крыша твоего дома на развалится от могучего храпа и трясущихся стен. Храп же приходит через рот. Тихо зашелестела одежда, энергетический контур человека, просвечивающий даже сквозь сомкнутые веки, опустился вниз напротив Владимира, приняв такую же позу для медитации как у него. — Тысячу лет назад мастер Ван Вей-и изготовил бронзового манекена и создал «Атлас бронзового человека». Только вдумайся, тысячу лет назад! — Пётр замолчал, думая о чём-то своём, Полыхнув зеленоватым цветом в энергетическом восприятии, он продолжил. — В нашей семье столетиями хранили рукописные копии труда Великого Мастера. Знания всегда ценились высоко, — Петр медленно втянул воздух, — а почему, знаешь? Владимир молчал, с первого дня Петром было заведено правило без разрешения во время занятий не говорить. Вопрос прозвучал, а разрешения выражать личное мнение нет, поэтому уста ученика по-прежнему были затворены. — Я догадываюсь, о чём ты думаешь и должен отметить, твоя мысль движется в правильном направлении. Искусство дженьцю всегда было обоюдоострым мечом. Поставить иглу или ткнуть пальцем в одном месте — вылечить человека, сделать тоже самое в другом и можно превратить его в калеку, пускающего слюни или подвергнуть изощрённой пытке и страшной смерти (Владимир мысленно хмыкнул, куда тыкать он знал не понаслышке, но учителю лучше не знать о столь интимных подробностях). Прадед знал это как никто другой и один наследный бо2 хотел руками моего предка устранить мешающего ему человека при дворе, но предок отказался, так как был многим обязан тому человеку. Бо разгневался и предку пришлось бежать на север к лаоваям3, строившим железную дорогу, где он нанялся работать носильщиком-кули. Слугам бо даже в головы не пришло искать мастера дженьцю и матёрого убийцу среди кули. А потом в Китай пришли гоугуожень4 и не стало ни бо, ни его врага. Гуйцы5 убили всех, а предок остался здесь. Да, сохранилось не всё, многие записи и знания оказались утеряны во время войн. В пограничье и в мирное время льётся кровь, а тогда тут «резвились» все, кому не лень, пока Стальной канцлер не навёл порядок. Что ж, ученик, вижу, способ и умение глубокого дыхания ты освоил, сейчас я покажу тебе технику и научу смотреть на собственную энергетику, для чего мы плотно займёмся медитациями. Ногу твою я подлечил иглоукалываниями, но окончательно её лечить ты будешь сам. Дженьцю, медитации, травы. Как говорят дипломированные врачи, тебе, ученик, прописывается комплексный подход. Владимир незаметно вздохнул. А кто сказал, что будет легко? То-то и оно! Вроде бы за плечами есть опыт множества поколений предков, но опыт тот оказывался по большей части умозрительным, если не брать в расчёт некоторых ярких личностей вроде Ласки, Ведагора и старого травника. Как выяснилось, практика являлась критерием истины, а с нею по некоторым направлениям существовал конкретный напряг. Из снов Владимир помнил краткие эпизоды обучения арабского предка-ассасина, но на себе эти техники не применял, так как подробности оказались скрыты совсем не фрагментарными лакунами. Семьсот семьдесят семь потов сойдёт до того, как вытащишь из памяти какую-нибудь деталь, да и то полезность некоторых из них сомнительна. К примеру, Владимир ненароком вспомнил, что Коран состоит из ста четырнадцати сур и самые длинные находятся в начале Книги, а сами суры состоят из аятов. По мере чтения Книги суры становятся короче и включают в себя всё меньше стихов. Скажите, как в повседневной жизни может пригодиться информация подобного рода? Пока никак. Как-то бездумно сидя после сеанса иглоукалывания перед телевизором в снимаемом у казаковской вдовы Авдотьи Черниковой доме, он поймал себя на мысли, что понимает слова перекрикивающихся иранцев из выпуска новостей. Почесав кончик носа, Владимир отложил на ближнюю полку решение оказией проверить знание фарси и арабского, ибо в первой части новостного блока говорили на фарси, а во второй на арабском. Зато яды он может варить едва ли не на коленке. Умение специфическое и распространяться о нём не рекомендуется, но закладку в голове держать стоит. Предки оказались доками в искусстве тихого умерщвления, как и в умении перехватить шею шёлковым шнурком или острым клинком. Некоторые из них оказались мастерами в плетении ловушек духов из волос невинных дев, да и сам Владимир мог прогнать злого духа или призвать домового. После недолгих медитаций выяснилось, что напустить хворь и недуг проще пареной репы, а колдуны Вуду в некоторых аспектах колдовства чуть ли не сопливые младенцы в сравнении с белобородыми скандинавскими и славянскими жрецами языческих богов. Тот же Ведагор иногда «баловался» призывом Морены, сводя под корень целые семьи и рода. Волхв и жрец языческих богов не сдавался без боя. Он же владел уникальным даром исцеления наложением рук По прилёту на Дальний Восток кавалера сразу двух орденов с почётом проводили из Корпуса в лице родной заставы. Конечно, местные отцы-командиры были крайне недовольны решением столичного командования, но в данном случае взяли под козырёк и с приказом не спорили. С разрешения командиров Владимир организовал фуршет для всей заставы в столовой, продолжившийся в арендованной баньке в Есауловке для «избранных». В бане были все свои, так сказать, там же к Владимиру подкатил Трофимыч, предложивший заключить краткосрочный контракт. Пусть унтер-офицер ныне не строевой, только это абсолютно не мешает ему поработать инструктором у зелёного пополнения. Метать лопатки и стрелять хромота не мешает, да даже с костылём Огнёв любого в лесу на раз обставит, неплохо бы с молодняком да старшими товарищами опытом поделиться, тем более не за бесплатно. Когда Владимир озвучил планы набиться в ученики к Петру Ли, Трофимыч, подкрутив ус, пообещал содействие. «Старая узкоглазая образина» оказалась много должна одному казаку, который обещает скосить ей долг, по крайней мере половину. Владимир про себя усмехался, Горелый везде успел прорости связями. В столице он пернатым гоголем очаровывал молодую гоф-фрейлину из окружения императрицы. Несмотря на значительную разницу в возрасте и в социальном положении, крепость Дарьи Усовой на третий день выбросила белый флаг и только наличие рядом великовозрастной дочери не позволило казачине «подписать с дамой капитуляцию». Впрочем, Трофимыч и Дарья, за два дня сделавшая невозможное и решившая все проблемы с усыновлением и удочерением Антона и Маши, расстались хорошими друзьями… Дружба дружбой, но прямой выход на окружение Её Величества казак заимел. Так и крутился Владимир, словно уж на сковороде, мотаясь с заставы в Казаковку и обратно. В деревне его плотно «окучивал» учитель, на заставе он спускал пар на новобранцах и отданных ему в обучение стрелках и унтерах. В целом ничего необычного, если не обращать внимания на сгущавшееся в воздухе напряжение… да ещё прибавила забот Катя, словно заблудшая кошка, подобранная Петром и Владимиром на пустом перроне Есауловки с размазанными по щекам слезами и крохотной дочкой Василиной на руках. Из-за Кати Владимиру пришлось несколько раз съездить в Харбин. — Подобру, по-зравичку тебе, гой еси добрый молодец! На солнечную завалинку у столовой, на которой Владимир разместился с нехитрым скарбом, опустились Горелый и Синя. — И вам не хворать, дедушки, — отложив в сторону сапёрную лопатку, Владимир кивнул друзьям-сослуживцам, взглядом указав приставленным к нему в помощники молодым стрелкам-новобранцам, чтобы те занялись делом где-нибудь в сторонке. Разговоры старших командиров не для их лопоухих ушей. Благо парни оказались понятливыми, мигом свинтив до беседки-курилки. — Ничего себе, ты видел, как он их выдрессировал, Синя? — крякнул казак. — Угу, — осклабился Олег, — даже завидно. Тут пока некоторых особо тупых экземпляров по кумполу кулаком или хворостиной по заднице не приголубишь, он не понимают, а нашему Огоньку одного взгляда хватает, чтобы даже у самых упёртых дуболомов штаны потяжелели. Любо-дорого смотреть, как Митрохин на полусогнутых ногах бегает. Научи, а⁈ — Нет ничего проще, — Владимир достал из нагрудного кармана длинную коробочку с иглами. — Я пообещал вогнать одну такую Митрохе повыше поясницы, после чего он всю жизнь на подгузники для взрослых работать будет. — Сурово! — хохотнул Синя. — Одолжи иголочки на денёк, я зелень постращаю. — Без проблем, — кивнул Владимир. — Что, и ничего даже не попросишь взамен? — Синя переглянулся с Трофимычем. — Тю-у, как ты мог так хорошо обо мне подумать? — вернул оскал Владимир. — Бесплатно у нас только кошки плодятся, а вы, друзья мои лепшие, поведайте мне, что у нас творится. — А что творится-то? — сыграл дурачка Трофимыч. — Трофимыч, фу, как некрасиво! — рассекая воздух, отточенная лопатка впилась в дерево столба, вертикально врытого в землю в десяти метрах от завалинки. Взгляды Сини и Горелого прикипели к мелко дрожащему черенку лопатки. — Ты мне горбатого не лепи! Я при штабах не обитаюсь, но глаза имею. Вторая лопатка из кучки, сложенной у ног Владимира, вонзилась в столб на палец выше товарки. — Погранотряд и нашу заставу усилили, увеличив списочный состав почти вдвое. Прибавь сюда группу операторов беспилотников с коптерами и роту бэтээров, которых у нас отродясь не было, про десяток дополнительных квадриков с крупняками я уже не говорю. Усиленные блокпосты на всех дорогах, армейские транспортники в небе, а за Есауловкой и в Харбине полевые госпитали разворачивают, да и в нашей медсанчасти персонала добавилось и новых коек понаставили Третья лопатка повторила маршрут первых двух, глубоко войдя в сухую древесину. — Трофимыч, ты по-прежнему станешь брехать, что ничего не происходит? — четвёртая лопатка встала в строй к предыдущей троице. Владимир открыл пенал, достав из него длинную иглу и, под взглядами пары глаз, словно фокусник, начал крутить её между пальцев — Колись, Трофимыч, или мне пообещать тебе то, что я обещал Митрохину? — Трофимыч, — сглотнул Олег, — если ты ему не расскажешь, я сам всю подноготную выложу! Никому не говорите, только у меня что-то ноги сами собой подкашиваются, и я понимаю Митроху! — Учись, Синя! — рассмеялся казак, которого впечатлила разыгранная сцена. — Полевой допрос во всей красе, он ещё никого потрошить не начал, а люди готовы душу облегчить и в очередь на исповедь записаться. — Трофимыч, не тяни резину, у меня терпение не бесконечное. — Ладно-ладно, остынь, не в бане паришься, — пошёл на попятный казак, — границу перекрывают, вот что происходит. — Да ты что⁈ — картинно вздёрнул брови Владимир. — А я, глупенький, не заметил. Трофимыч, не зли меня. — Уже боюсь-боюсь, — улыбнувшись, показал ладони казак, — там, за полосой, братцы, хрень всякая происходит. По новостям бают о вспышке в Китае нового штамма гриппа, но я, давеча, в Харбине свёл беседу с одним знакомцем из белых халатов, так тот поёт о новой заразе, шо ни разу не грипп и шо вакцины от неё нет. Так-то, братцы. Мне в Харбине другие знакомцы по секрету напели, что в южных провинциях Китая все больницы и госпиталя забиты, люди мрут, как мухи, но власти боятся вводить чрезвычайное положение чтобы не провоцировать панику. Правительственные районы и военные базы у них перекрыты наглухо, солдатики стреляют без предупреждения, а трупы сжигают. — Охренеть, — высказал общее мнение Олег Синцов, которому тоже не были известны нюансы, о которых поведал казак. — Ага, — сплюнул в снег Трофимыч. — Понятно, — протянул Владимир. — Что тебе понятно? — шмыгнул носом Олег. — Догадайся с одного раза, куда попрут беженцы и что они принесут вместе с соплями. Госпитали не просто так разворачивают и врачей нагнали. Я так думаю, на севере вторую линию кордонов формируют. Видимо наши власти заранее готовятся и решили не надеяться на вечный русский авось. Армейские «кашалоты» последнее время хуже навозных мух разлетались. Помнится кто-то жаловался на малое количество стрельб. Готовься, Синя, скоро настреляешься. — Сплюнь! Думаешь, дойдёт… — Глаза разуй! — перебил Олега Владимир. Синя повернулся к Трофимычу и нарвался на жёсткий колючий взгляд, оборвавший всякое предположение о шутках и розыгрыше. Шутками здесь и сейчас не пахло. — Мне штабные с утра намекнули в канцелярии о подписании долгосрочного контракта на год, а желательно на три. Краткосрочный трёхмесячный никто продлять не станет несмотря на все ордена и заслуги перед отечеством. О чём это говорит? А говорит оно о закручивании гаек и о том, что всякие «левые» товарищи становятся лишними. Очень скоро начнутся серьёзные дела, а я тут как не пришей рукав, поэтому я дослуживаю ровно до понедельника и адью на вольные хлеба. Конечно, всю границу перекрыть пупок надорвётся, но этого не требуется, по тайге не каждый попрётся, тем более зимой, но смельчаки найдутся и не все они будут покладистыми и с палками против тигров. — Володя прав, — прикусил ус Трофимыч, — люди побегут и некоторые из них с оружием, тут к бабке не ходи. Среди баб и детишек много паршивых овец затешется, поэтому к нам национальную гвардию перебрасывают, там бойцов специально обучают работе с гражданскими беспорядками. Ладно, ещё ничего не началось. Может быть, в Москве дуют на воду, зря суетиться только нервы портить. А ты, Володя, что решил с контрактом? — Долгосрочный подписывать не стану, я же сказал, сами знаете мои обстоятельства, тем более мне тут одна птичка в клювике информацию принесла о переводе на казарменное положение со следующей недели, а мне ещё с Катькой до конца разобраться надо. — Как же, слыхал я о Петре. Расскажи, что за горемык вы с ним подобрали, — Трофимыч хлопнул меховыми перчатками по бедру. — Идём в столовую, перекусим, заодно расскажешь о вашей «подобрышке». Эй, стрелки, приберитесь тут, — махнул рукой казак, подзывая помощников, смолящих сигареты в беседке. — Шевелитесь! В столовой было тепло, уютно и вкусно пахло борщом и мясными котлетами. Разместившись в дальнем углу офицерского зала, друзья сначала предались чревоугодию. Заморив червячков, Трофимыч с Олегом принялись поторапливать Владимира взглядами, жалостливыми глазками вытягивая того на откровенность. — Так что там за девица у нас приблудилась? — первым не выдержал Синя. — Катя Лемехова, — Владимир приложил салфетку к губам, — её свекровь хочет со свету сжить. Не хмыкайте, поверьте, я знаю, о чём говорю. Помолчи, Олег, дай с мыслью собраться. Владимир не стал рассказывать об обстоятельствах знакомства на пассажирском перроне Есауловки с замёрзшей заплаканной девицей с малышкой на руках. Незачем мужикам эта информация, он лишь краем упомянул о порче, которую разглядел на молодой женщине и её дочери, умолчал и о том, что порча и не порча вовсе, а натуральное, осознанно наведённое проклятие. Олег порой недоверчиво хмыкал, а Трофимыч, то и дело бросающий на Владимира странные задумчивые взгляды, был предельно серьёзен. В десять лет Катя осталась сиротой и до совершеннолетия воспитывалась бабушкой, которая заменила ей отца и мать. Выиграв государственный грант в выпускном классе, Катя после окончания школы по госпрограмме поступила в Харбинский торгово-промышленный колледж, где познакомилась с Михаилом Пряхиным, положившим взгляд на скромную миловидную девушку. Высокий и обходительный ухажёр с приятной брутальной внешностью красиво ухаживал за девушкой. Дарил цветы, водил в кафе и кинотеатры, покупал милые подарки. Никто из подруг и одногруппниц Екатерины не удивился, когда она и Миша объявили себя парой. Больше всех радовалась баба Лена, мечтавшая пристроить единственную родную кровиночку в хорошие руки мужчины, за спиной которого внучка будет как за каменной стеной. Молодые начали планировать скромные торжества, до которых баба Лена, к сожалению, не дожила, отойдя в мир иной за два с половиной месяца до назначенного дня свадьбы. Странно как-то отошла, ведь она и не болела вовсе, до последнего дня занимаясь домашними делами и возясь в огороде. Здоровья у бабушки хватало на трёх молодых девиц. Сердце не выдержало, как сказали врачи, хотя и на сердце баба Лена никогда не жаловалась. Большой рубленый дом с водопроводом, канализацией и приусадебным участком баба Лена давно отписала внучке. Отгоревав, Катя не стала откладывать свадьбу, пойдя под венец с Михаилом. Катя тогда не подозревала, что день свадьбы станет днём конца её светлой жизни, в которую вошла Акулина Семёновна, мама Михаила и Катина свекровь, вместо матери ставшая натуральной свекоброй, пилившей Катю за любую провинность, мнимую ли или настоящую. Михаил, окончивший колледж, устроился на работу вахтами месяц через месяц. Вот тогда Кате жизни совсем не стало, свекобра следила за каждым её шагом, заставляя сноху бросить колледж, но Кате хватило ума не бросать учёбу, а получить специальность, благо Михаил хорошо зарабатывал, и молодая семья не испытывала нужды в деньгах. Но дальше случилось то, что случается в тех случаях, когда молодожёны не спят в разных кроватях. Однажды Катя почувствовала себя плохо. Её тошнило, запахи раздражали… Оставшиеся месяцы беременности пролетели будто в бреду, Катя не помнила, когда и как свекровь практически переселилась в её дом и стала вести себя там по-хозяйски. Миша по-прежнему работал вахтами, практически не вникая в дела семьи, а мама его пела в уши сына курским соловьям на зависть или куковала, перекуковывая ночных кукушек. Сноха с младенцем на руках крутилась почище белок в колесе, успевая и дом вести и ненавистной свекрови помогать, а Миша с каждым возвращением становился чужее и чужее, пока однажды не обвинил Катю в измене, указав, что дочь совершенно на него не похожа. Мелкая и хилая, постоянно болеет, да и сама Катя превратилась в чучело — ни рожи, ни кожи. Свекровь лишь злорадно ухмылялась из-за спины сына и согласно кивала на обвиняющие речи, к тому же непостижим образом дом бабы Лены оказался записан на Михаила, и Катя в нём живёт на птичьих правах. В тот момент у Кати в голове даже мысли не возникло, что её жестоко обманывают. Как Михаил мог стать владельцем дома, если она никаких бумаг не подписывала? Девушка была морально раздавлена предательством единственного близкого человека и не хотела жить. Последней каплей стала встреча с мужем на улице у выхода из детской поликлиники. Довольный жизнью Михаил радостно вышагивал с какой-то яркой девицей под ручку, под другую руку девицу поддерживала мило улыбающаяся свекровь. Катины глаза заволокла пелена отчаяния. Очнулась она уже в поезде с хнычущей дочкой на руках… а после её, выпрыгнувшую из вагона на какой-то мелкой станции и ревущую в три ручья, нашли Петр Ли и Владимир. На последней сцене повествование пришлось прервать из-за вестового, явившегося по душу прапорщика Синцова, которого срочно вызывали в штаб заставы. Взяв ещё по компоту и по пирожному, Трофимыч с Владимиром вернулись за стол. — А почему ты сказал, что девчонок сводили в могилу? — задал невинный вопрос казак. — С того, что, расспрашивая Катю, я зацепился за её оговорки о бабушке, с которой она бегала советоваться на кладбище, ведь никого близкого у неё не осталось, вот она и проводила время на могилке бабули. Душу изливала, советы просила. Там, если разобраться, к мысли сходить на погост её каждый раз подводила свекровь. Беременная, на кладбище… Ты можешь себе представить такую глупость? — распалялся Владимир. — Немудрено, что Катя подцепила дух мертвяка, сосавший силы с неё и ещё нерождённого ребёнка. — Б**дь! — совсем нецензурно выругался казак. — Только понимаешь, Трофимыч, так просто мертвяки тоже не цепляются, если их специально не направлять. — А ты откуда знаешь? — пригладил чуб казак. — Знаю, — односложно ответил Владимир. — Ты поэтому в Харбин ездил? — Да, поглядел на свекровь и бывшего муженька Кати. Он, кстати, ещё месяц назад умудрился развод оформить. Походил вокруг, посмотрел. Домишко у девушки очень приличный и участок хороший, понимаешь о чём я? — Мрази позарились на имущество сироты? — Да. И не только они. Я бы даже сказал, что в основном не они, но Мишу и его маму это не оправдывает нисколько. Бабка Колыванова, местная ведьма, что под знахарку маскируется, давно себе домик присмотрела, она и Пряхиной на уши плотно присела, уговорив на долго играющую авантюру. Я кинул в ящик полиции анонимную записку, с вопросом, мол, куда Пряхины сноху дели? Не закопали ли часом? Думаю, мразям ныне весело, если можно так сказать. Я соседей аккуратно поспрошал, околоточный и городовой Катю и бабу Лену хорошо знали, поэтому безучастными не останутся. А ведьму надо бы плотно взять за глотку, тёмный шлейф за ней нехороший тянется. Такие умирают долго, даже с разобранной крышей, чтобы дух отлетел, да и то не сдыхают зачастую, а поганят землю своими проклятыми душонками, превратившимися в полтергейстов. Именно она мертвяками балуется и Катину бабку свела в могилу. След на кладбище и у дома очень характерный, скверной так и смердит, а у меня к таким тварям в человечьем обличии прямо генетическая ненависть. Ладно врага извести или вендетту объявить — это одно, а ради наживы и забавы? Тьфу! Меня корёжит прямо. Свекровь, наученная Колыванихой ничем не гнушалась. Кладбищенскую землю на порог сыпала, гвозди забивала, иглы под наличники втыкала и на кровь дрянь всякую заклинала. Я вокруг дома потоптался немного, все следы нашёл. Дрянь всякую свекровка сейчас убрала, ведь любимый Мишенька в домике обитает, но последствия ещё ощущаются. Дура-баба, не знает, чем ей это откликнется. Как и чем Колываниха свела Катину бабку в могилу, не ведаю, предполагаю лишь, способов вагон и маленькая тележка, своими руками или через кого другого, скорее всего грех на какого-нибудь дурака или дуру скинула, дабы на себя его не вешать и дополнительной меткой скверны не обзаводиться, но только дух старушки она к живой внучке насильно привязала, а смерть потихоньку утягивает за грань, поэтому Василина была такая болезненная и Катя из красавицы в узницу концлагеря превращаться начала. — Была? В смысле были? — уточнил Трофимыч. — Да, есть способы упокоить духа, даже присосавшегося к живому, — не стал скрывать Владимир. — Я травник, правда кроме трав я ещё кое-что знаю и умею. Пришлось постараться и ради благого дела в Харбин пару раз на выходных скататься. Сейчас обе девчонки на поправку пошли, Петр нарадоваться новой помощнице не может, да и сынок его старший, правда это другая история и не наше собачье дело в чужую жизнь со свиным рылом соваться. Думаю, всё у Кати сладится. Откат на свекровь и на Колываниху полетит, но я ведьмой хочу более плотно заняться и выкорчевать скверну, тем более к ней домой очень мутные личности азиатской и европейской наружности захаживают. Не наши они. Я с отводом глаз наведался к ней в гости, посидел на лавке под скрытом. Трофимыч, ты сможешь себе командировку в Харбин организовать и кого-нибудь из знакомцев подключить? Работать лучше с усилением. Ведьму надо колоть, чует моё сердце, чем раньше, тем лучше. Понимаешь, Трофимыч, предчувствие нехорошее меня гложет, как тогда на тропе, а я привык доверять чуялке. — Володя, ты совсем обалдел или головой повредился на морозе, как ты себе это представляешь? — воровато оглядевшись вокруг встопорщил усы казак, но кроме их за столиком в зале никого не было. Обед давно закончился. — Трофимыч, не разочаровывай меня, — перешёл на проникновенный шепот Владимир, подавшись к казаку. — Ты ещё скажи, что не работаешь в одной интересной конторе. Громко звякнула упавшая на пол вилка. * * * Они не успели. Владимиру никто ничего не рассказывал, но «контора», в которой подвязался на полставки Трофимыч, протянула время и сработала не очень чисто. Грязно сработала, чего уж тут говорить. Скорее всего против спецслужбы сыграло то, что её местечковые боссы решили хапнуть себе все сливки, забыв о делёжке и подчистке хвостов. Закономерным образом произошла накладка, так как инициатива оказалась не согласована со смежниками. В итоге одно наложилось на другое, и незваные гости выскользнули из ловушки, наглухо положив несколько оперативников и привлечённых к операции полицейских. Ищи теперь ветра в поле. Бабка Колываниха выскользнула сухой из воды. Да, ходили к ней такие, она не отрицает и готова добровольно сотрудничать со следствием. В знак доброй воли она дала достаточно подробное описание искомых лиц — ироды, душегубы, а с виду такие приличные люди. Нет-нет, ни о чём таком они с нею не разговаривали, а она клиентам в душу стараетсся не лезть. Много ли раз были? Раза два или три захаживали, командированными сказывались, она-ж таки ведунья, заговоры на них от лихоманки, сглаза и чёрного ока накладывала, а то, что не единожды к ней приходили, так и она не в полную силу работала. Господа оказались денежными, вот она их и «доила» в меру сил и таланта. Скажете, другая или другие поступили бы иначе? Три раза «ХА»! Другие раздели бы олухов до нитки! Нашли, понимаешь, на старости лет святую простоту. Колываниху помурыжили три дня, потаскали на допросы, но за отсутствием состава преступления, отпустили с миром, взяв с бабки несколько строгих подписок. Владимира дёрнули в Харбин когда всё уже было кончено. Почти конспиративная встреча с казаком состоялась в кафе на окраине города в отдельной кабинке, где Трофимыч, пряча виноватый взгляд, скупо описал сложившуюся ситуацию. Компанию сотнику составлял седой как лунь горбоносый кавказец лет пятидесяти-шестидесяти на вид с густющими бровями и ухоженной бородой, в снежной белизне которой изредка попадались рыжеватые волоски. — Маккхал, — что-то сказав Трофимычу на резком гортанном наречии, коротко представился седовласый, продолжая сверлить Владимира холодными серо-льдистыми глазами, но тому хмурые поглядушки были что с гуся вода. Что-то решив про себя, Маккхал хмыкнул и оставил мысленное расчленение молодого пограничника, теперь в его взгляде сквозил интерес. Перед встречей Владимир успел наведаться по адресу проживания Колыванихи и пройти мимо её дома, причём застать бабку в огороде, где она чистила лопатой заваленную снегом короткую тропку до «домика задумчивости». Бодренькая старушка с лопатой наперевес… Вышагивая вдоль забора ведьмы, Огнёв успел сделать несколько неприятных выводов… — Владимир, — точно также опустил политесы Огнёв, сразу же перейдя к главному. — Обкакались, Трофимыч? Седовласый кавказец было дёрнулся что-то сказать колкое или едкое в ответ, остановив порыв от одного едва уловимого жеста казака. — Нехорошо получилось, — обтекаемо подытожил Горелый, по-прежнему одним взглядом затыкая напарника. — Колываниха тоже выкрутилась. Владимир задумался, озвучивать свои мысли с выводами или нет, в итоге решив, что хуже не будет, ведь один он задуманное не потянет абсолютно. — У тэбя ест что сказат? — нарушил тяжёлое молчание Маккхал, развитым внутренним чутьём поняв, что пестрожопый щегол, как он думал поначалу, отнюдь не прост и не зря старый казак чуть ли не стелется перед молодым пацаном с колючими глазами старого душегуба. — Бабка обвела вас вокруг пальца, — обронил Владимир под синхронно вздёрнутые брови Маккхала и Трофимыча. — Она передала дар. — Чито она сдэлала? — подался вперёд кавказец. — Ведьма передала дар, она пуста, как барабан, — раздельно, как несмышлёнышам, начал объяснять Владимир. — А судя по тому, что старуха живее всех живых, дар приняли добровольно и осознанно. — Вэдмы пэрэдают дар пэрэд смэртью, — проявил познания Маккхал, Трофимыч же в этот время что-то лихорадочно просчитывал в голове. — Либо со смертью, — кивнул Владимир, — с чьей-нибудь смертью. Невинной душой, принесённой в жертву. Грязи на бабке по-прежнему столько, что за сто лет не отмыть, она смердит миазмами, но скверны и колдовской силы больше нет. Так, жалкие остатки, я это чувствую. О чём это говорит? — О чом? — толстые ногти пятерни Маккхала подобно когтям коршуна скребанули по столешнице. — Колываниха скинула дар. Скорее всего возле неё кто-то крутился не так давно. Может быть какая-нибудь молодая девчонка или не молодая, но доверенная? Просто так силу тоже не передашь, требуется соблюсти несколько условий, тем паче дура с улицы её тоже не примет, надо обладать какими-никами зачатками для подобного. Я так думаю, что залётные господа в основном контактировали не с ведьмой, а с её приемницей. Трофимыч, можешь тряхануть связями? — Не надо ничем трясти, — отмерев, хрипло пророкотал казак. — Догадываюсь я, кому старуха могла передать дар. Маккхал, помнишь ряженую? — Кавказец смежил веки. — Так… Протарабанив пальцами по столу, Трофимыч повернулся к Владимиру: — Ты где остановился? — Снял номер на сутки тут неподалёку. — Ясно, будь на связи, твой телефон у меня есть, а нам надо кое-куда наведаться. Оставив деньги на столе, Трофимыч с Маккхалом степенно, внешне неторопливо вышли из кафе и запрыгнули в припаркованный на стоянке неприметный автомобильчик. — Дурак ты, Трофимыч, — качнул головой Владимир на столь явное недоверие к го персоне. Нет, к словам и выводам Огнёва старый казак прислушался и принял их за аксиому, не требующую доказательств, а действовать решил самостоятельно, не привлекая лишних людей. Ох, темнит Трофимыч, как бы ему это боком не вышло. Мобильный телефон зашёлся в трясучке входящего вызова ближе к одиннадцати вечера. На экране устройства высветился номер Трофимыча. — Это Маккхал звоныт, — гортанно поведала трубка голосом кавказского кореша казака. — Горэлого подстрэлыли. Он в госпиталэ. Подъезжай по ызвэстному адрэсу. Известный адрес. Владимир ненадолго задумался, какой адрес имел в виду Маккхал. Хм-м, из всех адресов Харбина лучше всего он знает только один. Таксист высадил Владимира примерно за километр от дома ведьмы. Остальной путь он проделал пешочком и под отводам глаз, да и такси вызывал не от гостиницы, а от «левого» кафе, расположенного в пяти сотнях метров дальше по улице. Побрызгав на одежду коньяком и прикрыв лицо шарфом, Владимир создал вид несколько подзагулявшего товарища, едущего то ли домой, то ли на свиданку с дамой сердца, главное, что ничего лишнего или запоминающегося таксист о нём сообщить не сможет. Зачем такие сложности, спросят некоторые, затем, что обстоятельства сложиться могут по-разному и лишние проблемы Владимиру ни к чему. Перед самым домом ведьмы Владимир на несколько мгновений вышел на свет и тут же растворился в тени. — Здэся я, — раздалось из сумрака, ожидающий Огнёва горец повторил его манёвр. — Пошлы. Дом на концэ улыцы, тута ныкого нэт. В жарко натопленной хате обнаружились искомая старуха, молодая быстроглазая девица, крашеная под жгучую брюнетку и связанный по рукам и ногам мужчина с примесью восточной крови. Старуха и молодуха тоже щеголяли кляпами во ртах с крепкими пеньковыми украшениями на руках и ногах. От девчонки на милю окрест разило скверной, свившей гнездо в центре её живота, там, где пару-тройку недель назад или чуть больше находился вытравленный плод. Владимира аж передёрнуло от отвращения и затопившей душу ненависти. От застившей глаза красной пелены его освободила стальная хватка Маккхала, успевшего перехватить руку с зажатым в ней ножом. Не останови его горец, Владимир бы без всякой жалости расправился с девчонкой. — Ти чыто⁈ — прорычал Маккхал. — Можешь отпустить, я спокоен, — тряхнул головой Владимир, пнув девицу по ногам. — Эта тварь расплатилась за проклятый дар нерождённой душой собственного ребёнка. Маккхал резко повернулся к молодухе. От горца повеяло такой жутью, что казалось ничто не удержит его от расправы, но старый ветеран сумел взять себя в руки. — Мразь, — выплюнул Маккхал, присовокупив несколько непечатных выражений на родном языке. — А это кто? — Владимир попинал метиса. Оказалось, что пленник принадлежал к утекшей за кордон группе. Из-за ранения он остался в Харбине и залёг на дно, не придумав ничего лучше, чем отлежаться несколько дней и заявиться к мелкой твари в тот момент, когда к ней решили наведаться Трофимыч со товарищем. Обычная случайность. Звёзды сошлись, так сказать, у самой калитки. Короткая потасовка завершилась победой старых друзей, повязавших ведьмино отродье и её гостя. Правда не без потерь. В самом конце быстротечной схватки метис успел откуда-то выхватить маленький пистолет и всадить в Трофимыча две пули. Одна из них навылет прошила мякоть бедра, вторая впилась в левое плечо. На этом соревнование кистеней и огнестрела завершилось. Выглянувшая из-за двери девчонка также схлопотала свинцовой битой по голове, но не смертельно. После чего Трофимыч сам вызвал скорую помощь, отдав телефон Маккхалу, тот же споро скрутил бесчувственные тела, закинул их в машину и покинул место происшествия. Почему «старики» пошли на дело вдвоём так и осталось за кадром. Как подозревал Владимир и как подтвердилось чуть позже не всё было гладко в «Датском королевстве». — Что это? — спросил Владимир, принимая из рук Маккхала пачку фотографий, сделанных на аппарате моментального фото. На одной из карточек оказался изображён сам Маккхал, на второй красовался Трофимыч, на остальной дюжине снимков незнакомые Огнёву люди. — У нэё в сумочке обнаружыл, — указал Маккхал перстом на источающую ненависть девицу. — Где-то течёт у вас со страшной силой, — резюмировал Владимир. От бабки и девицы полыхнуло высокомерным пренебрежением. По-другому интерпретировать выражения на лицах с кляпами во ртах не получалось. Изображающий мумию мужик по-прежнему показывал потерю сознания, интенсивно грея уши. — Не иначе. А эта девушка на фото, — Огнёв повернул одну из фотографий Маккхалу, — кем тебе приходится? — Дочь, — сверкнул глазами горец. — Зачем тебе эти фотографии? — присев перед молодухой, Владимир освободил её от кляпа. — А ты как думаешь? — оскалилась девица, ошпаривая парня взглядом. — Я задал вопрос. — Да пошёл ты! А! Несколько длинных игл, незаметно извлечённых из пенала, вошли в точно предназначенные им места. Молодуха захлебнулась в беззвучном крике боли. — Подумай над своим поведением, — посоветовал Владимир, оборачиваясь к пленнику. — Погрел уши, хватит! Маккхал, переверни его, пожалуйста. Горец с трудом оторвал взгляд от извивающейся от боли девушки и сделал всё, как ему указывал молодой парень. — Предлагаю отвечать на наши вопросы, — поиграл иглой Владимир, — разглядывая метиса с интересом энтомолога, нашедшего новый, неизвестный науке вид насекомого. — Поймите, я всё равно добьюсь желаемого, сопротивляетесь вы или нет, добровольно или под нажимом, но вы расскажете правду, только прелюдия к откровенности может быть разная, понимаете? Крутанув ещё раз иглу, Огнёв вернулся к девице, убрав одну из иголок: — Помнится я задал вопрос. — Иди на… Игла вернулась на место. Постояв над пленницей, Владимир вогнал в её тело ещё несколько игл. — Я ей на время заблокировал дар, — сообщил он окружающим, — посмотрим, как она сопротивляется без помощи скверны. Господин в пеньковых верёвках, что вы надумали? Ой, что это я, Маккхал, не мог ли ты быть столь любезен и освободить нашего друга от кляпа. Добровольно сотрудничать закордонный засланец отказался, сломавшись через несколько минут интенсивного допроса, подкрепляемого иглоукалыванием, причём Владимиру даже в голову не пришло стерилизовать уже не единожды использованные «инструменты», впрочем, он и без них несколько раз тыкал по болевым точкам, подталкивая пленника на откровенность. — Вы мертвецы, — выдал тот под нажимом. — Все мы когда-нибудь умрём? — криво усмехнулся Владимир. — Вы сдохнете! — выплюнул метис. — А вот теперь прошу поподробней! — с головой окунаясь в опыт Ведагора, Владимир по-хитрому перехватил ладонь пленника и начал выкручивать тому руку и так притянутую к телу верёвкой, от чего у метиса сложилось впечатление будто конечность вот-вот оторвут с корнем и мясом. Не в силах сдержать боль, мужчина заорал во всю мощь лёгких. Откровения полились из пленника куда охотней, чем до экзекуции. Если коротко, одним из заданий группы было распыление в Харбине и его окрестностях питательного раствора, который им ещё мелкая сучка на моровое поветрие дополнительно заговорила. Старая ведьма, оказывается, не первый десяток лет получала деньги из-за рубежа, молодая преемница решила от неё не отставать. Старуха оказалась совсем не без греха, отправив в могилу несколько государственных чиновников, за что ей реально могли намазать лоб зелёнкой. Но никому в здравом уме и памяти в голову не могло прийти, что кто-то решится воспользоваться услугами потусторонних сил в шпионских играх, тем более под самым носом у противника. А в городе группу прикрывала одна чиновница из силовых структур, некогда взятая за цугундер за тайную страсть к блестящим побрякушкам и молодым мальчикам. Жаль пришлось обрывать концы. — Что за зараза? — участливо осведомился Владимир, отложив на полке памяти факт про чиновницу в погонах и её ликвидацию. — Не китайский ли вариант? Ответа Огнёв не дождался, растянув рот до ушей, пленник резко откусил себе язык. — Маккхал! — Владимир моментально сорвал с крючка полотенце и схватил торчащую из печи кочергу, которую они калили специально для запугивания. — Прижигай! Чётко выверенный удар погасил сознание врага. Нажав на челюстные замки, Владимир открыл метису рот с болтыхающейся внутри култышкой… Наслаждаясь сценой, молодая ведьма заливалась истеричным смехом всё время, пока напарники занимались прижиганиями. — Ненавижу, как же я всех вас ненавижу! Будьте вы прокляты! — Владимир инстинктивно сотворил незримый щит, отражая спонтанное проклятье обратно. Сонм предков за спиной неслышно хмыкнул. Отсмеявшись, она выплюнула в лица мучителей, что лелеяла планы наложить не снимаемые порчи и смертельно затравить всех изображённых на фотографиях, которые ей любезно предоставила та же чиновница до того, как сгинуть в аду после несчастного случая, причём ведьма уже начала своё чёрное дело, прокляв всех девиц, в том числе дочку горного урода, а жадная до золота, мальчиков и камушков дура поскользнулась на ровном месте и тюкнулась виском о бордюр. Туда ей и дорога! Закончив извлекать иглы и вернув на места кляп, Огнёв тяжело опустился на сиденье старинного резного стула из гарнитура на шесть персон, который занимал центральную часть комнаты-гостиной в доме старой ведьмы. — Чито ты думаешь? — занял соседний стул Маккхал. — Я слышал проклятье вэдми снимаэтся с её смэртью. — Ты в своём праве, — ответил Владимир, сходу поняв, куда клонит горец. — Только с мором так просто не получится. Я могу надеяться, что увиденное здесь дальше этих стен не уйдёт? — Ми здэс вдвоём, — ответил Маккхал. Ясно, старуха с молодухой и метис уже списаны в расход. — Ти сильный колдун. Дэлай, что должно. Призванным моровым поветрием Ведагор когда-то извёл род Гюри и половину княжьего городка отправил в могилу. Призыв Мары простыми молитвами в церквях и заклинаниями не лечится, но его можно отразить, если это вражеская волшба. «Взять на зерцало6», как учил Ведагора один древний скандинавский жрец из храма в Старой Уппсале. Женские сейды7 коварны, ибо мужи, жрецы и волхвы обращаются к высшим силам больше разумом, а жёны душой, но даже Один не брезговал сейдом, хотя не одобрял его для вида. Грозный Одноглазый бог был зело искусен в колдовстве и его жрецам кое-что перепало… «Взять на зерцало» или на щит означало отразить чужое колдовство, вернуть обратно в усиленном виде. К примеру, вернувшееся обратно женское колдовство становится страшнее в два раза. А кому возвращать и как? А возвращать через подобие. Вольтование и магию Вуду практиковали и в Европе. Называлась магия иначе, но суть от этого не меняется. Пленник же связан с членами своей группы? Связан… поэтому его участь предрешена. Вызов Мары и её отражение не обходится без платы — человеческой жертвы. Пленник показал себя врагом, готовым убивать всех без разбора, старый ты или малый, мужчина ты, женщина или невинный младенец, поэтому пусть пеняет на себя. Оттащив вражину в соседнюю комнату, Владимир попросил Маккхала найти ему несколько гвоздей двухсоток или какие-нибудь металлические штыри. Гвозди, странным образом, как и молоток, нашлись у старухи в кладовке… Кровавый ритуал завершился через час. Тело метиса, усохшее до состояния мумии, осталось лежать на полу. Владимир, чувствующий себя поганее некуда, вышел на улицу. Возможно, сейчас он обрёк на смерть тысячи или десятки тысяч людей. А может быть миллионы? Чем он тогда лучше ведьмы? Не лицемерно ли с его стороны причислять девчонку к исчадиям ада, а себя числить гвардией небес? Странно, почему он не ощущает раскаяния? — Пошлы, — из дома вышел Маккхал. — Машина с другой стороны. Вэдми скоро получат своё. Двигатель завёлся с полуоборота. Плюнув сизым дымком, без прогрева, автомобильчик покатился по улицам ночного Харбина, оставляя за кормой зарево разгорающегося пожара. — Нас здэс не было! — весомо придавил Маккхал. — Огонь приберот слэды. ПРОДА от 17 декабря. Зараза навалилась резко, мгновенно накрыв Харбин и всё приграничье, пустив метастазы в Приморье, Приамурье и Забайкалье, а за ними дотянувшись до центральных и западных окраин государства. До того, как эпидемия начала пачками укладывать людей в койки и загонять на два с половиной метра под землю. Владимир, нацепив медицинскую маску (таки они давеча плотно контактировали с очень непростыми людьми и вполне могли зацепить вирус) в сопровождении Маккхала, так же надевшего маску, нагрянул в бюро технической инвентаризации, затем посетил налоговую и Харбинский офис Имперского реестра имущества. В каждой конторе клеркам предъявлялись нотариально заверенные бумаги законного представителя интересов Лемеховой Екатерины… Толстая тётка в бюро технической инвентаризации пробовала было скандалить и вызывать охрану с полицией, но Владимир сдёрнул маску и снял пальто, на весь кабинет сверкнув орденами. — Вызывайте, — его предвкушающий оскал мог напугать и не столь впечатлительного человека, как тётка напротив. — Заодно следователя прокуратуры позовите и судебных приставов, чтобы они сразу начали описывать ваше имущество, которое отойдёт государству и Екатерине Лемеховой в счёт компенсации морального вреда и судебных издержек. Поняв, что посетитель не шутит и может воплотить угрозу, тётка сломалась быстро. Размазывая сопли и помаду, она призналась в подлоге… Весь необходимый пакет документов она выправила за час. Выйдя из офиса, Владимир кивнул Маккхалу, который успел написать заявление в нужные инстанции. Тётка не нашла ни капли сочувствия у мужчин, в остальных конторах пара нашла полное понимание. Ни в каких противозаконных махинациях работники оставшихся организаций замечены не были. Бывшая свекровь Кати попробовала не пустить Владимира за порог дома, попытавшись захлопнуть перед его носом дверь, которая больно ударила по вовремя подставленной ноге и оставила глубокую царапину на идеально гладкой коже зимнего сапога. Михаил, выскочивший на помощь матери, головой вперёд улетел в глубокий сугроб у крыльца, следом на загривок сына прилетела мамаша, по которой успел ударить откат Колыванихи. Энергетика свекрови зияла дырами, что сочились утекающим здоровьем и пованивали тленом. Никакого почтения к даме Огнёв не испытывал, зато брезгливости и презрения на целый состав. Запечные тараканы в сравнении с дамочкой казались ему милыми и пушистыми. — Три часа вам на сбор манаток, — острый носок поцарапанного сапога врезался немногим ниже копчика вылезшего из сугроба Михаила. — И чтобы духу вашего здесь не было. Жаловаться не советую, иначе сядете на одни нары с мымрой из БТИ. Я понятно объясняю? Последний вопрос адресовался мамашке, скрючившей пальцы на манер когтей хищной кошки. Благоразумно не приближаясь к бешеной стерве, Владимир прошипел: — К Колыванихе, неуважаемая, можете не ходить, преставилась старушка с ученицей на пару. Весь Харбин судачит, что ведьма сдохла, сгорев вместе с домом, ни дна ей ни покрышки. В полицию обращаться не советую, сгною, тварь! Выметайтесь! Окончательно Пряхиных добили подошедшие к месту разборок городовой с околоточным, поручкавшиеся с Маккхалом и Владимиром как со старыми знакомыми. — Я буду жаловаться, я это просто так не оставлю! — грозилась Акулина Семёновна, садясь в грузовое такси. — Давай-давай, катись, — сплюнул в снег околоточный. — Как там Катя поживает? — Велела кланяться, — улыбнулся Владимир. На следующий день, за несколько часов до отъезда, он с неизменным напарником с кавказских гор проведал Трофимыча в госпитале. Старый дамский угодник совершенно не скучал, кутаясь в бинты и повязки, а заигрывал с молоденькими практикантками. — Чёрного кобеля не отмоешь до бела! — рассмеялся Владимир, заходя в одноместную палату. — Не надо меня мыть! — послав воздушный поцелуй убегающей стайке девчонок, протянул пятерню для приветствия казак. — Володя, не гунди, гуторь лучше, как дела обстоят, не томи… Получив на руки документы на дом, Катя долго плакала, не веря своему счастью. Пришлось задержаться у наставника, поведав значительно отредактированную версию харбинских похождений. Никто не задавал лишних вопросов, только Пётр периодически хмурился на не состыковках и поглаживал до редколесья куцую китайскую бородёнку. Встретившись с наставником взглядом, Владимир показал, что откровений от него не дождутся, на что Пётр понимающе хмыкнул и ответил благодарственным кивком. О чём Огнёв не стал делать секретов, так это об угрозе эпидемии, посоветовав Петру сидеть дома и как можно меньше контактировать с людьми. Лучше пусть его семья укрепляющими иммунитет отварами и настойками с прочей фитомедициной займётся. В хаосе, до которого осталось совсем недолго должен быть кто-то здоровый. Материал будет. На условиях делёжки производимого «товара» Трофимыч в госпитале пообещал связаться с нужными людьми и скупить все травы в Харбине и окрестностях. Тайн от казака делать не стали, а тот, как подозревал Владимир, в нужном свете и ракурсе доведёт информацию до командования, за минусом того, что Маккхал, оказавшийся кровным побратимом Горелого, и один гражданский шпак спровадили на тот свет несколько человек, при этот ухлопав засланца из-за рубежа. Само начало пандемии Владимир прохлопал ушами, погрузившись в углублённые курсы дистанционной подготовки к поступлению в родной университет. Что ни говори, а меньше, чем за год, он изрядно подрастерял багаж знаний. Возвращаться же в стены альма-матер в состоянии тупого валенка желания было ещё меньше, поэтому оплатив курс, Огнёв удалённо занимался с репетиторами, прерываясь на сон, еду и наставника, по-прежнему вколачивающего в голову ученика знания чженьцю. С харбинской эпопеи минуло больше двух недель, острота момента успела схлынуть лишь для того, чтобы обостриться с новой силой. Пандемия свалилась как снег на голову, как весна на неторопливого русского крестьянина. Только что ничего не было, как на тебе — дороги, где по колено, а где и по пояс завалило, а месяц ремонтируемые сани всё ещё не готовы. Только вчера или позавчера персонал в полевом госпитале во всеуслышание жаловался, на кой ляд их сюда согнали, как ему сразу стало резко не до чёса языком. Кратно участилось количество инцидентов на границе, беженцы из северных провинций Китая шли плотным косяком несмотря на все принимаемые южным соседом меры. С момента начала пандемии Владимир ни разу не чихнул, счастливо избежал насморка, прочих болезней и будто с высокой колокольни плевал на вирус, неизменно оставаясь на ногах после контактов с больными. Сначала он начал помогать в полевом госпитале, по зову души присоединившись к волонтёрам, потом оказался к месту в лазарете на заставе, когда на границе подстрелили Синю и Огнёв, наорав на караул, командиров и врачей, чуть не получив пулю между глаз, благо оказавшийся рядом Малёк вмешался, вытаскивал с того света раненого и подхватившего заразу друга. Вытащил. Потом ещё одного, затем третьего, после чего конвейер превратился в непрерывный поток. Валились с ног и сдавались на милость болезни врачи, падали без сил медсёстры, медбратья и волонтёры, один Владимир, как заговорённый оставался на ногах, откармливая и отпаивая то одних, то других. Через день он привозил к дому Петра продукты, оставляя поклажу за калиткой, откуда забирал заранее приготовленные бутылочки с настойками и пакеты со сборами. Жаль, что не всем они помогали. Митрохин, молодой здоровый парень с небольшой пулей в голове (да и кто из нас, скажите, хотя бы без маленького осколка?), сгорел за неделю. Последний день он метался в бреду, обретя полную ясность сознания перед уходом в мир иной. — Глупо, — прошептал он сухими, потрескавшимися губами. — Я бы хотел попросить прощения у мамы и сестры, — глухо произнёс Митрохин, — дурак был. Передай им вместо меня, что я извиняюсь и прошу прощения. Адрес и телефон в блокноте в моей тумбочке. Передашь? — Передам, — Владимир видел, что жизнь покидает парня и ничем не мог помочь ему. — Спасибо, — умиротворённо выдохнул осунувшийся стрелок, впериваясь взглядом в одному ему видимую точку на потолке. Горячая ладонь Владимира легла поверх застывших глаз, навсегда закрывая веки пограничника. Митрохин был не первым, но, пожалуй, последним, кто сумел расшевелить огрубевшую и очерствевшую душу Огнёва, пропустившего момент эмоционального выгорания и превращения в циника. Смерть одного — это трагедия, когда же она становится статистикой? Когда наступает миг и момент полного отупения с жизнью на инстинктах и остатках силы воли? Который день Владимир существовал будто в тумане, передвигаясь механически переставляя ноги и работая на уровне машины, будто запрограммированный робот. Туман в голове давно и прочно заместил собой ясность мышления. День за днём, день за днём и каждый новый начинался одинаково: он ехал на заставу, чистил иглы, после чего калил или обрабатывал их в автоклаве, занимался иглоукалыванием, лечил наложением рук, поил больных настойками или сборами, которые Пётр передавал ему чуть ли не в промышленном объёме, скармливал обессиленным пограничникам растительную гадость и густой мясной бульон, помогал живым, на полном автомате, без задоринки ругался с врачами… Разделавшись с делами на заставе, Владимир прыгал за руль и мчался в Есауловку, где повторялось то же самое, только в куда большем масштабе и страшнее. Лазарет на заставе, разросшийся до размеров небольшого госпиталя, не принимал женщин и детей, только военных всех родов войск, кому не хватило места в Харбине, Хабаровске или Владивостоке. Есауловке и медперсоналу, работающему в развёрнутом в громадном полевом лагере полноценном госпитале, состоящем из десятков громадных палаток и вагончиков из сэндвич-панелей, в этом плане повезло меньше… Дети… Прослышав о знахаре, который вытаскивает больных чуть ли не с того света, народ правдами и неправдами рвался в Есауловку в последней надежде вырвать из лап смерти и спасти любимого человека. Если большинству взрослых Владимир сразу отказывал, то за детей брался. Скрипел зубами, но вступал в борьбу с костлявой хрычовкой, то и дело повторяя имя Мара-Морена всуе и с нехорошими эпитетами. Всё просто и сложно одновременно, детей вытянуть легче и проще заново запустить их энергетику, которая дальше сама работала на маленьких хозяев, но и сложнее, так как дети, порой, не могли внятно объяснить, что у них болит, а взрослые, нагрузившись надуманными проблемами, лезли под руки, мешали, советовали и стенали хуже собственных отпрысков. Когда Владимир гнал родителей поганой метлой, они шли жаловаться персоналу госпиталя на чёрствость и жестокость знахаря. Когда, глянув на бледную тень с грустными оленьими глазами, отказывался лечить, то его обвиняли в бездушии и проклинали всеми карами небесными. Да, порой и такое бывало. Случалось, ничего не попишешь. А было и так, что ребёнка Владимир «вытаскивал», а его мать или отец, хладным трупом перекочёвывали в морозильник, а оттуда в братскую могилу. Как объяснить маленькому человечку, что его мамы или папы больше нет? В госпитале работало несколько десятков волонтёров, взявших на себя обязанности младшего медперсонала, нянечек, медбратьев, воспитателей и… похоронной команды. Поначалу на Владимира попытались навешать всё, что ни попадя, но он быстро поставил медперсонал на место, просто-напросто отказавшись работать мальчиком на побегушках. Зато, когда врачи убедились в силе чудодейственной методики добровольного помощника, отношение к нему резко поменялось. Мало того, что за Огнёвым закрепили отдельную отапливаемую палатку, под его руку отдали пару фельдшеров и тройку волонтёров, проводивших первичный отсев и сортировавших пациентов бесконечного конвейера. Однажды утром забрав приготовленную Петром сумку, Владимир забрался за руль выделенного ему внедорожника и поехал на заставу, еле-еле справляясь с удивительно непокорной баранкой. Усталость и выгорание давали о себе знать. Проехав КПП и припарковавшись у лазарета, выйти из машины он уже не смог, без сил завалившись на пассажирское место. Туман в голове уступил место звенящей пустоте. * * * — Проша, как он? — баритон Трофимыча барабанным гулом отдавался в ушах Владимира. — Что, Проша? Проша то, Проша сё! — гневное сопрано Прасковьи Ивановны, старшей медсестры пенсионного возраста, острым сверлом вкручивалось прямиком в мозг. — Заездили парня, уселись на шею и погоняли все, кому не лень. Ладно он молодой дурак, а ты, старый хрыч, куда смотрел⁈ От него же одни кожа и кости остались, хуже Кощея! И глазища, как у сбежавшего из концлагеря. А ты, сволочь усатая, хоть бы осадил его, подкормил, дал несколько дней передохнуть, заставил нашего барина-главрача дать мальчишке выходные, видел же, что он уже толком ничего не соображает, как зомби стал, ей-богу! Нет, хрен собачий! Вместо отдыха ты ему больных то с Харбина, то ещё откуда подвозил, чуть насмерть не заездил! Ирод! А если бы он сознание по дороге потерял и в какое-нибудь дерево врезался или в кювет кувыркнулся? Что, ни у кого ума не хватило водителя пацану выделить? Кому они, бездельники, к чертям на границе нужны, когда здесь пуще жизни требуются⁈ Господи, что здесь, что в Есауловке одни безголовые, жопным нервом живут, задним числом думают, все хороши! Все: давай-давай, а люди не семижильные. Что вылупился⁈ Глаза бы мои тебя не видели! Проваливай отсюда, пока я тебя мокрой тряпкой не отходила! Устроили, понимаешь, мальчишке проверку на прочность. Отходить бы вас коромыслом поперёк хребтин! Скройтесь с глаз оба! — Прасковья Ивановна! — бас до селе молчавшего начальника лазарета-госпиталя болью отозвался в затылке. — Я вас попрошу! — Что⁈ Попросит он… Н-на! Н-на! И тебе, таракан усатый, н-на! Получи! Получи! — шлепки мокрой тряпкой и отдаляющийся топот принесли благословенную тишину. — Наконец тишина, — одними губами пробормотал Владимир, поворачиваясь на бок и проваливаясь в обычный глубокий сон. 1Чженьцю — чженьцютерапия, состоит из иглоукалывания («Чжень» — иглоукалывание) и прижиганий (цю — жечь/прижигать); 2Бо (кит.) — наследный аристократический титул в Китае, соответствует графу; 3Лаовай (кит.) — иностранец, преимущественно белый европеец; 4Гоугуожень (кит.) — жители собачьей страны (презрительное наименование японцев китайцами); 5Гуйцы (кит.) — черти (презрительно-оскорбительное наименование японцев китайцами). 6Зерцало — упрощённое название зерцального доспеха, главной деталью которого являются натёртые до зеркального состояния широкие грудные пластины. Во втором значении — зеркало. 7Сейд — магия в скандинавской мифологии. Сейд считался запрещённой магией. Считалось, что посредством сейда можно было наводить или снимать порчу и защищать от направленного негатива. (Например, Один при помощи сейда мог насылать болезни и даже убивать). Примечание автора: Да-да, китайцы очень «любят» японцев и имеют все основания для «любви». Глава 8 Бег по кругу Глава восьмая Бег по кругу — А чего это ты в кровати делаешь? — сощурила зелёные глазищи платиновая блондинка на экране телефона. — Лежу, как ты могла заметить, — отбрехался Владимир. — Ты не находишь, что твой брат имеет полное право поваляться в кровати, тем более у нас поздний вечер, а не день, как у тебя. — Да? — плеснула ядом сестра, щурясь пуще прежнего. — А почему тогда на углу твоей подушки квадратная печать, подозрительно смахивающая на больничную штамповку? Колись, старший братец. — Вика, ты хуже репейника. — И я этим горжусь, — воздела вверх указательный палец блондинка по ту сторону экрана. — Покрути-ка камеру вокруг, чтобы я убедилась, что ты меня не обманываешь и не лежишь где-нибудь в больнице. — Ладно-ладно, — усмехнувшись, сдался Владимир. — Ты победила, мелкая. Твой стальной неубиваемый старший брат дал трещину, но сварщики уже заварили её и зашлифовали. — Угу, — кивнула Вика, — фиговенько шлифуют, про полировку и зеркальный блеск я даже боюсь спрашивать. Глазки впалые, щёчки тоже и небритые к тому же, подушечка штампованная… Допрыгался, братец? — Не драматизируй, — отмахнулся Владимир. — Это не новомодная зараза, а старый добрый грипп, анализы подтверждают, просто одно наложилось на другое, а то на третье и в итоге… — В итоге ты чуть не сыграл в ящик, как я понимаю, — перебив Владимира, прорычали в трубку. — Кого ты обманываешь, на моей памяти ты никогда не болел, даже когда тебя чуть машина не сбила и трахнуло током! Может почесался, когда я не видела, а так бодрячком всё время. Если и чихал, то только на солнце, а тут прилежненько в кроватке разлёживаешься. — Отставить панику и давку! — рыкнул в ответ Владимир. — Мамаша, вы слона из мухи не лепите, ваше дитятко не при смерти, а глаза и щёки у неё впалые не из-за того, что ребёнок одной ногой в могиле, а из-за работы. Пришлось, понимаешь, суетится день и ночь напролёт, вот и скинул пару килограммов. Эка невидаль. Тут, Викуля, граница и побегать пришлось дай боже, да на своих двоих. Чай не центральные губернии, где расстояние между деревнями в плевках через забор измеряется, тут сутками в любую сторону можно топать до первого встречного медведя. — Ох, темнишь, ты, братишка! Горбатого лепишь, обманываешь бедную доверчивую меня, все уши отборной лапшичкой завешал и ещё раз назовёшь меня мамашей, я тебе глазёнки твои бесстыжие повыцарапаю когда ты приедешь. Кстати, отец родной, колись, когда тебя ждать? — А зачем мне приезжать, если меня зрения лишат? — Ладно, один глазик выцарапаю, кривенький ты мне ещё пригодишься, — смиловистилась Вика. — Вов, я серьёзно. — Насколько серьёзно? — отбросил шутливый тон Владимир. — Во! — Вика провела ребром ладони поперёк точёной шейки. — Так-та-а-ак, рассказывай. — Да что рассказывать, — отвернулась от экрана Вика. — Ты не хуже меня всё знаешь. Мамахен напирает, папику-то пофиг, у него наследник есть и шмара на выданье, из которой мамахен звезду вселенского масштаба лепит и в модели суёт куда ни попадя, одна я в парадигму поведения не вписываюсь. — Звёздочка моя, резину не тяни. Ты короче давай. — Если короче, то мать поставила ультиматум, — шмыгнула носом Вика, — или я становлюсь прилежной дочерью, слушаюсь во всём маму и не перечу папе или пробкой из бутылки вылетаю, как только секундная стрелка переползёт на восемнадцать лет и одну секунду с момента моего рождения, а до этого знаменательного дня мне обещано превращение жизни в ад, страх и гнев божий с переводом в учебное заведение закрытого интернатного типа, практикующее усиленную трудотерапию, розги и сухой горох при обучении и воспитании трудных подростков. Причём в восемнадцать лет повторить твой финт ушами с социальными фондами и страховками у меня не получится. Папахен и мамахен, наученные горьким опытом, заранее приняли меры, так что полечу я вольной птицей — голой соколицей со сверкающей на всю округу задницей. Этот год я ещё доучиваюсь в лицее, а там куда кривая выведет. Пакет документов мать приготовила, батины кореша поспособствовали, я лично бумаги видела. Всё чин по чину, ни одна тварь не подкопается. Так-то, братец, перспектива безрадостная. Плачет по мне интернат строгого режима. — Цыц, мелкая, не вешать нос! Приказываю до лета изображать примерную дочь, а там рвать когти в Н-ск. Я в конце мая или в первых числах июня прилечу. Я не рассказывал тебе, но меня комиссовали. Сейчас я учусь у мастера иглоукалывания. — Гад ты. — Но-но! Не сметь катить бочку на старшего брата! — Ты думаешь я полная дура и не знаю по каким причинам комиссуют? — в углах глаз Вики начали скапливаться слёзы. — Сказки на ночь кому-нибудь другому рассказывай. Может ты летом и в Хабаровске не на учёбе был, а тоже в госпитале валялся, а мне втирал про строгий режим, кнопочные телефоны и злых унтеров. По сетевым каналам и по телеку показывали, что на границе творится, каждый день стрельба. Заврался хуже некуда. Тебя ранили? — Вика, это не телефонный разговор. — Понятно всё с тобой, — предательские слёзы прочертили мокрые дорожки на щеках сестры. — Мелкая, ты с темы не съезжай, ранили меня или петух в зад клюнул, это к делу не относится, сейчас мы о тебе говорим. Первое, лепи горбатого и втирайся в доверие к матери, а если не поменяешь решение, ведь в жизни случается всякое, после экзаменов хватаешь в охапку бумаги и рвёшь когти ко мне. Или я сам в родной город наведаюсь и подхвачу тебя, чтобы ты не потерялась по дороге жизни. Плевать на страховки и социальный фонд, я тебе новые организую, денег хватит. Доучиваться пойдёшь в колледж или куда самой сердце подскажет, поэтому итоговый аттестат у тебя за этот год должен быть с одними пятёрками, понимаешь? Жить будешь у меня, хозяйка по-прежнему держит за мной флигелёк. — Тебе не дадут опеку над несовершеннолетней. — Дадут, поверь мне, никуда не денутся. Я многого тебе не рассказывал, чтобы ты дома ненароком не проболталась, не нужно папахену подробности обо мне знать до поры до времени. — Я и говорю — заврался, конспиратор доморощенный, а на подушке прокололся. Сыпятся на мелочах. — Цыц! — опять пригрозил Владимир. — Сама как? — Да что мне будет, у нас не стреляют, зараза тоже не прицепилась. Спасибо тебе за посылку со сборами. Ничего, что я некоторые отвары мелкому давала, когда мать не видела? Он такой забавный, на тебя похож на детских фотографиях. Только меня редко к нему подпускают, и боюсь мать с отцом вылепят из него своё подобие, мамахен так точно не допустит второй ошибки, что допустила со мной. — И в кого ты у меня такая умная? — Уж точно не в тебя дурака, — криво улыбнулась Вика, стирая рукавом остатки слёз. — Ладно, уболтал, чёрт языкастый, до лета поработаю на публику хорошей девочкой. А ты не расслабляйся, большой старший брат, я с тебя все подробности вытрясу, так и знай. Всё, я отбиваюсь, тут Шкура решила ко мне пожаловать, плывёт от калитки походкой от бедра. Целую, не вздумай сдохнуть, с того света достану! Оставив последнее слово за собой, Вика отбилась. Несколько секунд тупо попялившись в погасший экран, Владимир отложил телефон в сторону и выхватил из-под головы подушку с тёмно-синим штампом лазарета в углу наволочки. — Мда, косячок, — тяжело вздохнув и взбив подушку, Владимир уложил её на место. — Так и сыпятся шпионы, — донеслось от второй кровати двухместной палаты. — Заврались вы, товарищ унтер-офицер — Товарищ Мальков, хотите я сломаю вашу вывихнутую ногу и подрихтую лицо? — Лица попрошу не касаться! — прогудело в ответ. — Значит, насчёт перелома вы не возражаете? — Злой ты, Огонёк, а сестра у тебя хорошая. Пожалуюсь ей оказией. Если нужны будут деньги, говори, поможем с ребятами. — Спасибо, Василий, — у Владимира потеплело на душе, — справлюсь. — Ты извини, что я уши грел, но тебе действительно могут отказать с опекой. Родители встанут в позу и алга по жёсткому варианту, ни один судья не подпишется. — Думаешь? — скрипнул решёткой кровати Владимир, поворачиваясь боком к Василию Малькову. — Раз уж кое-кто вместо музыки в наушниках решил погреть уши, то я просвещу его немного. Есть маленький нюанс, друг мой хромоногий, называемый государственной наградой, а у меня их, на минуточку, целых две, к тому же держим в уме дворянство супротив мещанина. Что мы имеем на выходе? На выходе мы имеем немалый шанс получить опеку, тем более несовершеннолетний гражданин будет только «за» руками и ногами, а если этот гражданин женского полу упрёт у мамы компромат с интернатовскими документами, то шанс перевалит за отметку в девяносто девять процентов. — Огонёк, ты дважды орденоносец, а ведёшь себя как мелкоуголовный тип. — Тяжёлое наследие предков, — отмахнулся Владимир, — папахен у меня в авторитете, на чём мы не сошлись взглядами и жизненными позициями. — Вот-вот, привык ты мелко плавать, — пробасил Мальков, — авторитет твоего папаши мы переавторитетим цидулей от заставы, дадим характеристику и впишемся всем офицерским составом. Если разрешишь, я чуть позже наших эскулапов подтяну и с Есауловки. При нужде, парень, за тебя половина Харбина встанет. Потянет такой противовес твой папаша? — Ладно, не буду я тебе ногу ломать. — А иголочки поставишь? — потёр ладони Мальков. — Поставлю. * * * Ни на день Владимир не забывал о харбинских «приключениях», держа прошедшие события в глубине памяти. Поселившийся внутри него червячок сомнения противно зудел, тонким писком напоминая, что ничего ещё не закончилось и о ведьме с упокоенным шпиком ему обязательно напомнят. Костлявая леди с косой собирала богатую жатву, срезая жизни старых и младых, прошлое бытие отошло на второй план, затёртое непрекращающимся кошмаром госпиталя и лазарета, но червячок внутри жил, продолжая зудеть подобно охамевшему комару, чей писк словно игла врезается в барабанные перепонки. Ну, не верил Владимир в беззубость и забывчивость спецслужб и в то, что самодеятельность Трофимыча, завершившаяся огнестрельным ранением, канет в лету без расследования и последствий. Да, его потрясли немного, навестив между процедурами. Дознаватели лениво подёргали за живое и на этом всё. Как бы не хорохорился казак, выписавшийся из больницы, но даже он признавал правоту парня. Уж больно легко он отделался — подозрительно это. Горелый соглашался с мнением, что стоит эпидемии пойти на спад, как его с Маккхалом возьмут за цугундер и подтянут под пристальное око начальства, вынимая души и выворачивая нутро наружу, и тогда кисло может стать всем. Нет, за решётку никого не упекут, но нервы попортят изрядно, на что Владимир иронично кривил губы и заставлял старших товарищей тщательно прорабатывать легенду, чтобы алиби у лихой троицы было железобетонным и непробиваемым. С высоты своего куцего опыта взаимоотношений с Фемидой Огнёв судил несколько глубже, упирая на то, что подозреваемых легко законопатят за решётку, начав ломать психологически за толстыми стенами холодных и тёмных казематов. К примеру, как долго продержится Трофимыч, если ему пригрозят забрать Антона и Машу, подведя казака под уголовную статью? Причём дело состряпают строго по закону. Нравится мужикам такой вариант? Вариант не нравился никому, поэтому Трофимыч и Маккхал сидели тише воды, ниже травы. Человек, не знающий… да даже знающий Владимира, глядя со стороны, мог подумать, что тот сам извёл себя морально, целиком и полностью отдаваясь добровольным обязанностям в госпитале и лазарете, тем самым спасаясь от мыслей об убийстве, точнее, неотвратимом наказании за него. Да, ведьма с ученицей и японский засланец были врагами и заслуживали самой суровой кары и даже смертной казни, но государство крайне не любит и не одобряет, когда кто-нибудь берёт обязанность и долг правосудия в свои руки, вынося и исполняя приговор. Такие люди сами попадают под преследование и караются по всей строгости закона, который они, преисполнившись самомнения, ошибочно взялись вершить. Убийство остаётся убийством, в какие благородные рамки его не вставляй. Между тем, оглядываясь назад, Огнёв признавал, что и сейчас поступил бы точно также, скормив продавших души ведьм и японца Маре-Морене, тем самым вернув заграничным мразям заразу сторицей, жаль только это не помогало с оптимизмом смотреть в туманное будущее. — Так, Владимир Сергеевич, езжайте домой, Василий тебя отвезёт, — сняв очки, начальник лазарета подслеповато прищурившись, принялся салфеткой протирать линзы. — Отоспись несколько деньков. К Петру можешь не соваться, наставнику твоему я звякнул, чтобы он тебя от калитки поганой метлой гнал. Если, не дай бог, я узнаю, что ты в ближайшие три дня ездил в госпиталь или занимался ещё какой-нибудь хренью кроме отдыха, поверь, ты не захочешь узнать степень моего гнева. Договорились? — Умеете вы уговаривать, Родион Михайлович. А баньку можно и это, — Владимир прищёлкнул указательным пальцем по подбородку, — после парилки? — Нужно, но в меру! Фигляр, — водрузив очки на переносицу, Родион Михайлович скомкал салфетку и ловко метнул её в урну. — От ста грамм сон крепче станет, а для тебя, друг мой, сон сейчас первейшее лекарство. Хотя перед кем я распинаюсь… — Родион Михайлович, я с первого раза всё понял, не стоит повторяться. Пожав руку Родиона Михайловича, Владимир покинул кабинет главного врача. В лазарете было непривычно тихо. Эпидемия пошла на спад, к тому же в приграничье завезли вакцину, прогнав через прививки весь штатный и вольнонаёмный персонал заставы вместе с членами семей. Видимо комплексные меры дали необходимый результат, за несколько дней сократив поток пациентов до минимума. Трофимыч укатил в очередную командировку, Синя и Малёк утопали в рейд, так что с встречающими-провожающими оказалось не густо, если не считать Прасковьи Ивановны, сунувшей Владимиру сумку с домашними разносолами и пакет с замороженным куском дикой козлятины. Расцеловавшись с женщиной, Владимир отдарился шоколадкой для внуков. — Она на здоровье заговорена, — многозначительно шепнул он. — По две дольки за раз, не больше. Сами с дедушкой тоже по паре долек скушайте. Не болейте, Прасковья Ивановна. Передавайте дедушке низкий поклон и благодарность за дичь. Махнув рукой, Владимир направился на выход. В тройном стеклопакете двери отразилась пожилая женщина со сложенным в щепоть пальцами правой руки, перекрещивающей спину молодого человека. Машина со скучающим водителем нашлась у входа в лазарет. — Василий, тормознёшь у магазина, — закинув мясо и разносолы в багажник, а куцую котомку личных вещей на задний диван и плюхнувшись на пассажирское сиденье, попросил Владимир. — У тебя как со временем? Может быть, у меня останешься, я хозяйке звякнул, она баньку растопила. В одного усугублять не интересно, сам понимаешь. — Работы дохрена, — грустно вздохнул Василий, паркуясь у продуктового магазина. — Мне с обеда вакцину в есауловский госпиталь везти, а потом к рейсу в город машину готовить. Тяпни там и за меня тоже. * * * — Да, Авдотья Никаноровна, — Владимир, распаренный после бани и закутанный в простыню, сидел у тёплого печного бока в горнице, с удовольствием потягивая холодный морс, когда в дом вошла хозяйка, — здравствуйте ещё раз! Банька сегодня просто чудо, сама хворь выпаривает! — И тебе не хворать, Володя, — вернула любезность вдова. — Там к тебе приехали. — С заставы? Василий? — удивился Владимир. — Хотя не должны, меня только сегодня с лазарета выписали и домой турнули. — Похоже с Харбина, — хмуро сведя брови, добавила интриги вдова. — Не из наших краёв барыня. — Барыня⁈ — поползли вверх брови Огнёва. — Знаете, Авдотья Никаноровна, что-то не нравятся мне визиты разных дамочек чёрт пойми откуда. «Дождался, — подумал Владимир, — итить его налево!» — Не тебе одному, — недовольно ответила женщина, отодвигая край занавески. — Очень непростая барыня, Володя, у меня от неё лёд вдоль спины сам собою намерзает. Приглашать? — Дайте пять минут, не в этом же её встречать, — Владимир накинул один конец простыни на плечо, — надо красную полосу нарисовать, чтобы в другой раз за римского сенатора сойти, а так придётся за штанами и нательным бельём шлёпать. Без красной полосы ты плебей, а не патриций, а плебеи ныне не котируются и за людей не считаются. Пусть через пять минут заходит. — Не спеши, — усмехнулась хозяйка на немудрёную шутку, — я им сказала, что тебя утром из больницы выписали и ты только-только из бани, так что минут десять есть. Подождут, не переломятся. А таких худосочных сенаторов не бывает, что римских, что наших возьми, вот этим жиртрестам похудеть не помешало бы, а то рожи поперёк себя шире, в телевизоры не влезают. Жрут, жрут, никак не нажрутся, тьфу, мироеды… — Им? — зацепился за главное Владимир, закрывая дверь своей комнаты. — Им, хм-м, дамочка почкованием занимается? Накинув джинсы с лёгким батником и вбив ноги в мокасины, Владимир затянул ремень и пробежался расчёской по мокрым волосам, взъерошенным после полотенца. — Когти пострижены, зубы почищены — красавчик! — ухмыльнулся он отражению в зеркале. — Кости есть, кожа есть, а мясо нарастёт. На всё про всё у Огнёва ушло меньше пяти минут, запрошенных им ранее. В горнице за дверью скрежетали ножки отодвигаемых стульев и поскрипывали половицы. Незваные татарки прибыли. — Ладно, глянем, кого к нам нелёгкая принесла, — раздражённо незапланированным визитом пробормотал Владимир себе под нос, отжимая ручку двери. — Моё почтение, Афина Аркадьевна! Как сказала хозяйка, знакомая по хабаровскому госпиталю полковник СИБ прибыла не одна, притянув на прицепе пожилую статную даму с армейской выправкой. За неимением иных гипотез в голове рисовался образ штабной секретарши, только глаза второй гостьи разбивали гипотезу вдребезги — ошпаривающие, цепкие и внимательные, спрятанные за густой щёткой ресниц. Если сия гостья и обреталась при штабах, то явно не у пишущих машинок. Брючный костюм, осанка, выправка, короткая «мужская» причёска, обильно обсыпанная сединой, которая ничуть не портила женщину, наоборот, придавала ей неповторимый шарм, а если приплюсовать плавность движений, получалась не львица или тигрица — рысь! Матёрая рысь, задушившая дивизию кроликов и полк другой дичи с волками на закуску. — И вам не хворать, Владимир Сергеевич! — проявила вежливость полковник. — Позвольте представить вам мою помощницу, штабс-капитана Елтукову Марьяну Андреевну. — Очень приятно, унтер-офицер в отставке Огнёв Владимир Сергеевич, — не стал пренебрегать этикетом Владимир, хотя и несколько запоздало, ведь первыми представляются мужчины, но сейчас ему было немного не до расшаркиваний, ситуация не располагала к лишним политесам. — Марьяна Андреевна, можно ознакомиться с вашим удостоверением. Книжица с двуглавым орлом на обложке будто сама собой распахнулась перед лицом Владимира. — Военная прокуратура… ну-ну, — кивнув, деланно усмехнулся Владимир, — а на всю тайгу попахивает контрразведкой. Афина Аркадьевна, предлагаю не тянуть кота за интересные места. С чем вы ко мне пожаловали? Снисходительно улыбнувшись, дама в звании штабс-капитана показательно опустила очи долу, тёзка греческой богини встретила спич равнодушно. — С места в карьер, ожидаемо, — сухо обронила полковник. — Молодость-молодость, спешим, торопимся… Что ж, тогда приступим. В этот раз камеры и диктофон устанавливала штабс-капитан. Действовала Марьяна Андреевна ловко и сноровисто, что выдавало заслуживающий уважение опыт дознавателя или следователя. Видимо дамы не первый раз, а может и год, работали в паре, причём «капитан» шла по разряду ходячего детектора лжи, что Владимир определил с первого взгляда. Были на Руси ведуньи, умевшие распознавать ложь, а здесь, полагаясь на опыт Ведагора, чувствовалась целенаправленная работа и оттачивание навыков в данном направлении. С другой стороны, сам собою возникал вопрос отсутствия напарницы тёзки греческой богини в Хабаровске. Трясла пленных киллеров? Закончив соблюдение формальностей с зачитыванием на камеру прав и ответственности за дачу ложных показаний, полковник перешла к сути: — Владимир Сергеевич, скажите, когда вы последний раз были в Харбине? — Число с ходу не припомню, но до эпидемии. Последний раз я в Харбин ездил в качестве доверенного лица Лемеховой Екатерины, утрясал по её просьбе вопросы с недвижимостью… Вопросов и ответов за вечер прозвучало бесчисленное множество, они чередовались, повторялись и перекликались между собой. Иногда Владимир задумывался, иногда отвечал предельно честно, но, по собственным ощущениям ни разу не дал подловить себя на несоответствии. Спустя три часа следователь СИБ Бадмаева с напарницей загрузились в машину и отчалили. — Что скажешь? — обратилась Афина Аркадьевна к штабс-капитану, откинувшись на спинку пассажирского сиденья. — Он не врал, — переключила передачу штабс-капитан. — Занятно, — Афина Аркадьевна приподняла уголки губ в кривой ухмылке. — И правды не говорил. Кто убил местную знахарку и как она умерла он якобы не знает. По крайней мере я не почувствовала лжи. Кому принадлежит третий труп тоже. Там большинство ответов хитро построено с опорой на двойной или тройной смысл. Убил не он, убил нож, и не подловишь ведь! Не видел означает, что он не видел. Вероятно, в этот момент он просто закрыл глаза. Ни слова лжи, а правды как не было, так и нет. Если опираться на его показания, он, в тот вечер был в кафе, что подтверждается свидетельскими показаниями, а ночью к нему приехал Маккхал, что тоже подтверждается многочисленными свидетельскими показаниями. Алиби со всех сторон. Следующие два дня они мотались по делам, и мы смогли проследить их маршрут с точностью едва ли не до минуты. Я спинным мозгом чувствую, что мальчишка по уши измазан в дерьме с убийством ведьмы, но подтвердить свои ощущения не могу. И, Афина, предупреждай в следующий раз, к кому мы едем и благодари бога, что у парня железное самообладание. Ему мой «ведьмин взор», что припарка после бани, зато сам он мог мокрого места от нас не оставить. Я все молитвы за вечер вспомнила, даже те, которые уже, казалось, напрочь забыла, а ты продолжала дёргать тигра за усы. Девочка моя, либо ты реально смелая, либо дура без инстинкта самосохранения. Мне плевать, кто ухлопал Колываниху с девкой и японским шпионом, вайнах этот или твой мальчик, я не имею абсолютно никакого желания оказаться на её месте, да и ты, думаю, тоже. Мальчик ради своих друзей и сослуживцев может взять грех на душу, и мы никогда не докопаемся до правды. Знаешь, из могил пока не выкапываются, а как он лопатками и ножами работает просто загляденье, главное, чтобы не по нашим горлышкам. Предлагаю заняться Горелым. — Не получится. Опоздали мы с предписанием, нашего казака-пластуна с дружком вчера на Кавказ командировали в усиление. — Тогда аккуратно потряси управление СИБ в Харбине, а я поработаю детектором лжи. Не могли наши противники все нити оборвать, всё равно крот или личинка крота в Харбине имеется, а с Огнёвым завязывай. — Поясни, — поправив ремень безопасности, Афина повернулась к напарнице. — Афина, ты взрослая девочка уже, до трёх больших звёзд на погонах доросла, а до сих пор не соображаешь. Тебе какое задание дали? Копать от рассвета и до заката? Нет. Афедроном чую, дружков нашего мальчика специально на Кавказ услали, чтобы мы лишнего не нарыли, за что нам отшибут головёнки. Тебе приказали дать заключение, а не загнать под заключение, улавливаешь разницу? Ты его и дай, а шаг в сторону или, не дай бог, прыжок на месте… Финочка, не надо самодеятельности. Уши нашего мальчика торчат? Торчат! Об этом и напиши, только ничего не вставляй, себе дороже встанет, тем более именно Огнёв вскрыл и сигнализировал о вражеской ячейке в городе, за что ему от нашей конторы большое спасибо, и не его вина, что местные оперативники сели в лужу. — Обосрались, ты хотела сказать? — Что хотела, то и сказала. Следи за логикой дальше: Горелый получил пулю, в ту же ночь сгорает дом Колыванихи, в котором находят три трупа. Бабку и девицу удалось опознать, а третий жмур обгорел до костей. Тебя ничего не насторожило? А меня на пепелище в дрожь бросило, там такое нах… наверчено, до сих пор зад в грецкий орех от страха сжимается. Мистика в третьем жмуре, девочка моя. До того, как пустить красного петуха, над субчиком очень плотно поработали. Если верить ощущениям, я бы сказала, что у него вынули душу и по капле выдоили жизнь, пустив на какой-то мощный ритуал, но ничем не подтверждённую чертовщину к делу не пришить, а вот то, что температура внутри дома не могла быть настолько высокой, чтобы от человека остался только скелет с жалкими кусками плоти — это факт. Трупы ведьмы и девки тому в подтверждение. — Так что мне делать? — Не знаю, что тебе делать, знаю, чего не делать. — Вываливай, не тяни, как сказал Володя, кота за интересные места. — Не делай ничего, что выходит за рамки твоего задания, пожалеешь! Сдаётся мне, ваша Ворожея видит картину целиком, а ты должна прояснить ей некоторые моменты, причём в глобальном смысле вопрос настолько серьёзен, что по запросу командования тринадцатого отдела с тобой в эту забытую богом и дьяволом дыру командировали меня. — Да, кое-кто у нас от скромности не умрёт. — Моя скромность наименьшая из наших проблем. Почему ты не сказала мальчику, что его представили к ордену «Святой Анны»? — Об этом ему в госпитале или в лазарете скажут, не надо забирать радость у мужчин, они же как маленькие дети, могут и обидеться, и начать гадить в ответ. Я начальника госпиталя имею ввиду. Если серьёзно, мне самой не хочется копаться во всём этом. Парень спас сотни, если не тысячи людей, жалко будет, если его перемелют наши жернова. * * * Дежурно улыбающиеся бортпроводницы прошли по рядам, проверяя все ли пассажиры авиалайнера пристегнулись, между делом раздавая нуждающимся кисленькие карамельки, хотя Владимир не понимал, в чём их прок. Отказавшись от конфеты, он прильнул к иллюминатору. Покачивая крыльями, громадный дальнемагистральный «Си-350» с четырьмя сотнями пассажиров на борту рулил на ВПП воздушной гавани Харбина. За высоким сетчатым ограждением аэропорта мелькали деревья и цветные метеоры автомобилей, несущиеся по скоростной автотрассе. Лента асфальтобетонного полотна протянулась параллельно взлётно-посадочной полосе в трёхстах метрах от неё за ограждением и гребёнкой кедров. Иногда казалось, что бескрылые мошки мчатся наперегонки с большой птицей и сейчас пойдут на взлёт, но земное притяжение не желало отпускать их в небо. Рыжеволосая зеленоглазая красавица в форме и бейджиком с именем Алёна что-то вещала в микрофон, но Владимир не слушал, провалившись в воспоминания последних недель. Визит СИБовских следовательниц ни к каким изменениям не привёл. Абсолютно ничего в жизни Владимира и заставы не поменялось. Приехали. Уехали. На этом всё, если не считать некоторого количества убитых нервных клеток. Зачем приезжали, непонятно. Определённо где-то в лесу сдохло что-то большое, но противный червячок прекратил сверлить слух Владимира писком опасности. Конечно, это не означало, что гроза миновала окончательно и бесповоротно, но она определённо ушла в сторону. Через четыре дня после отъезда вышеупомянутых дам, Владимира вызвали на заставу. На КПП Огнёва перехватил Родион Михайлович и потащил в кабинет командира, где чуть ли не в полном составе уже собрались все офицеры, не считая командированных в другие подразделения и находящихся в рейде «вдоль полосы». Не успел Владимир пересечь начальственный порог, как присутствующие встали по стойке «смирно», а командир начал зачитывать Указ Его Императорского Величества о присвоении некоему В. С. Огнёву ордена «Святой Анны» III степени с бантом «за небоевые заслуги и подвиг по спасению жизни граждан Империи во время эпидемии». Присутствующие бросились поздравлять Владимира, у которого от дружеских хлопков и крепких объятий начали подкашиваться ноги. Ошалев от новости, и глядя на весёлые и радостные лица офицеров, в полном составе прошедших через его руки во время эпидемии, он осторожно, мелкими шажочками отступил к ряду стульев, стоящих вдоль стены и без сил опустился на один из них. Многотонная тяжесть, давившая на плечи Владимира всё это время, лавиной или камнепадом слетела вниз, освобождая его от взятого на самого себя груза ответственности. Звонко лопнули в груди одному ему слышимые струны напряжённости. — Неужели всё закончилось? — сцепив в замок подрагивающие руки и глядя в никуда, спросил в пустоту Владимир. — Ничего ещё не кончилось, — присел рядом Родион Михайлович, одним взглядом отогнавший офицеров, — но конец не за горами. — Но почему я? — А кто ещё? — отечески спросил врач. — Командира с ложечки кто откармливал, а мне и Малькову кто иглы ставил и выхаживал? Вон они, отожрались и порозовели. А благодаря кому? Может мне Есауловку тебе напомнить? — Спасибо. — Тебе спасибо, — подошёл к Владимиру командир. — Так, товарищи офицеры, слушаем приказ: хватайте наших докторов и конвоируйте их в столовую, столы накрыты и горячительное скоро льдом возьмётся. Непорядок, а безобразия нарушать нам устав не позволяет! — Есть! Виновата оказалась статистика. Насколько бы не были загруженными главный врач госпиталя и начальник лазарета, они находили время для общения и выявили одну немаловажную деталь — количество летальных случаев в госпитале Есауловки и в лазарете намного уступает количеству смертей в больницах и госпитале Харбина, статистические данные по которым оба доктора получали по своим каналам. Вывод был сделан практически одновременно и независимо друг от друга. Иглоукалывание и настойки, которые молодой волонтёр спаивал больным, помогали бороться с болезнью. Закрутившись и смертельно уставая, Владимир ничего не знал о том, что к Петру Ли приезжала целая делегация медицинских работников и фармацевтов. Наставник, общаясь дистанционно посредством видеосвязи, чтобы не дай бог не заразиться, поделился рецептами отваров, настоек и сборов. Мастеров дженьцю посланцы с Харбина нашли своих. Так, ничего не ведая и не подозревая, Владимир стал родоначальником комплексного подхода в лечении болезни. Через некоторое время положительный опыт Есауловки и Харбина начал распространяться по всему генерал-губернаторству и вышел за его пределы, так что нет ничего удивительного в том, что руководство медицинских учреждений написало представление к награде на имя губернатора Желтороссии, а тот подал представление на имя генерал-губернатора в Хабаровск, правда никто не ожидал, что нашему герою сразу присвоят третью степень. Видимо по совокупности заслуг, как-то не слишком правильно кавалеру двух высших боевых орденов Империи присуждать гражданскую награду со статусом ниже боевых, поэтому сразу третья степень, а не четвёртая. К тому же Владимир не единственный, кто удостоился высокой чести признания Императором и Империей его заслуг. Орден, по традиции, вручат в Кремле, правда в этот раз имя и фамилия Владимира не останется на стенах Георгиевского зала, но ему этого не нужно. С того дня лавина только набирала обороты. Приём у губернатора, чествование в доме офицеров в Харбине, моментально подписанная аттестация подмастерья дженьцю, предложения различных контрактов и прочее и прочее, не говоря уже о хватких матронах с не пристроенными дочками на выданье. От последней чести Владимир позорно сбежал в Казаковку и обещал уйти в тайгу отшельником, если его не оставят в покое. Вылет в Первопрестольную он ждал как манну небесную… Вот и взлёт. Лайнер оторвался от взлётной полосы, клацнули убираемые вовнутрь шасси — прощай Желтороссия. Навсегда ли? Владимир не загадывал, случится может всякое, уж не с его способностью притягивать на нижнюю половину тела всякое-разное рассчитывать на спокойную жизнь. Оно ведь как, жалует царь, да не жалует псарь. Что ж, по крайней мере ему есть, куда возвращаться. Отлежавшись после вакцинации, наставник передал Владимиру несколько тетрадей со схемами иглоукалывания при различных болезнях, исписанных аккуратным округлым почерком Джу и изрисованных цветными рисунками Джена-Евгения. Владимир низко поклонился наставнику, двумя руками принимая драгоценный дар. — Спасибо, учитель! — Я горд оказанной чести считаться твоим наставником, — улыбнулся Пётр. — Знай, ты всегда желанный гость в моём доме. Положив тетради на журнальный столик, Владимир крепко обнял учителя. — У меня тоже есть для вас новость, учитель, — улыбнулся Владимир. — И какая? — Готовьтесь стать настоящим дедушкой, учитель, — Владимир стрельнул взглядом в сторону кухни и воркующих там Джена с Катей, не так давно поменявшей фамилию на Ли. — Я вижу, как вы знаете. — Иди, сам порадуй молодых, — подтолкнул Владимира в спину Пётр, — а я нашу будущую бабушку обрадую. Надо ли говорить, что настоящий праздник был не у Владимира-орденоносца, а в семье Ли? Стоит сказать, что Катя и Джен удивительно подходили друг другу. Парой они получились гармоничной и трепетной, а после объявленной новости (слова Владимира никто не подумал ставить под сомнение), о которой ещё не подозревала сама Екатерина, ещё и безмерно счастливой. Малышка Василина тоже радовалась не меньше мамы и папы, сходу записав Джена в отцы, впрочем, тот отвечал девочке полной взаимностью. — Что, простите, — очнувшись от воспоминаний, Владимир отвлёкся на остановившуюся перед его креслом огневолосую красавицу с жемчужной улыбкой и притягательными ямочками на щеках. Ещё раз очаровательно улыбнувшись, Алёна поинтересовалась предпочтениями Владимира в напитках. Соки в ассортименте, минеральные воды, чай, кофе или что-нибудь покрепче? Заказав чай с лимоном, Владимир достал из специального кармашка на боковине кресла меню. — Эх, хорошо летать в бизнес-классе, — под понимающе-снисходительный смешок соседа слева, изрёк он. * * * — Здравствуйте! Меня зовут Светлана, чем я могу вам помочь? Не мудрствуя лукаво, Владимир остановил выбор на проверенном варианте, тем более гостиница «Националь» удовлетворяла всем его запросам начиная от сервиса, местоположения до ценового диапазона стоимости номеров. Как говорится, от добра добра не ищут. — Здравствуйте, Светлана! Я бронировал у вас номер. Специально или обычное стечение обстоятельств, но номер Владимиру достался тот же, в котором останавливался в прошлый раз. Расположившись и отдав парадный мундир в глажку, он удобно разместился в кресле и набрал на телефоне номер сестры. — Привет-привет, большой старший брат! — раздалось в трубке. — Привет, мелкая! — улыбнулся Владимир. — Говорить можешь или я не вовремя? — Ага! — ответила Вика и тут же, видимо, прикрыла микрофон ладошкой, так как следующая фраза прозвучала глухо, будто прикрытая ватной подушкой. — Машка, отвали, это бро, а не то, о чём ты подумала. Захлопнись, чокнутая. Проваливай… Это я не тебе… Машка, удавлю! — Если я не вовремя… — Вовремя-вовремя, — парировала Вика, — просто некоторые смертные давно в лобешник просят. — Уж не Конева ли Маша, случаем? Её голос вроде. И как давно ботанка и школьная зануда стала твоей подружкой? — С тех самых пор, как я сама превратилась в зубрилу и зануду. А кто виноват, не скажешь? — Ничего не знаю! — хихикнул Владимир. — Время к вечеру, ты ещё в школе что ли? Грызёшь гранит науки и чахнешь над пыльными фолиантами? — Вот ещё! Сам грызи! — отбрила Вика. — В Третьяковке у гардероба чалимся, ждём очереди сдать прикид. Мы в Москве на олимпиаде, на экскурсию сейчас с девочками выбрались. Я, конечно, за ночной клуб и мужской стриптиз голосовала, а эти мозгоклюйки в музеи на мазню пялиться попёрлись, не бросать же их одних. Тьютор им, понимаешь, мужской стриптиз не разрешает. Эстетки, тьфу! — Мелкая, так ты в столице? Как интересно, Вика, никуда из Третьяковки не уходи, я скоро подъеду. — Эй, ты, что, тоже в Москве? — удивление можно было намазывать ножом на хлеб вместо масла. — Прикинь! * * * — Ох, мелкая, ты гляди, как тебя распёрло! — крякнул от натуги Владимир, кружа висящий не его шее и пищащий от радости «снаряд». — Ты когда успела из пони в кобылку превратиться? Привет, Маша и незнакомые леди! — Вовка! Вика наконец отцепилась от старшего брата, принявшись оббегать его кругом, осматривая со всех сторон. — Братец, тебя что, на худом пайке держали? — пошла на второй круг сестрёнка. — Отощал совсем, одни глаза на жердине остались. — Конечно, всё, что я съедал, усваивала ты, — заточил язык Владимир, не заглядывая за словом в карман. — Пора метлу покупать, жОнихов отгонять. Вика, за время, которое они не виделись, не считая видеозвонков, не передававших всех изменений, вытянулась в росте до метра семидесяти или даже выше и прибавила в комплекции «верхних и нижних девяносто». Из девочки она превратилась в очаровательную юную девушку. Глядя на сестру, Владимир начинал понимать беспокойство бывшей мачехи, начавшей разговаривать с дочерью языком ультиматумов и шантажа. Немудрено, непокорная «мерзавка» почти догнала в росте старшую сестру и грозила превзойти её по всем параметрам. Как такую ставить в стойло? В отличие от старшего брата отец и мать авторитетами для девушки не являлись, поэтому в ход пошли угрозы. — А меня с гимнастики попёрли, — перескочила с темы на тему Вика, — тренерша сказала, что такая дылда не подходит команде и, вообще, некоторые достоинства стали недостатками. А я, как ты уехал в прошлом году, в школьную секцию руссбоя записалась и в зал у дома на карате. — Стоп-стоп, погремушка, ты кое о чём забыла, тебе не кажется? — Владимир взглядом указал на стайку застывших неподалёку девушек. — Фу, как был букой, так им и остался, — надула губки Вика. — Девочки, знакомьтесь, этот надменный бирюк по несчастному стечению обстоятельств является моим старшим братом Владимиром. Так с Машей вы знакомы, рыженькая лисичка с хитрыми глазками и острым носиком справа от неё тоже Маша. Хлопающая ресничками брюнетка с губками-бантиками отзывается на редкое имя Галина, а вторая голубоглазая блондинка в нашей компании зовётся Людмилой. Девушки, сразу предупреждаю, кто западёт на этого нахохленного сыча, я той глазки выну и на попу натяну. Ты тоже грабки не распускай, понял⁈ — Ё-ё-ё, какая ты стала грозная, — рассмеялся Владимир. — Так, юные леди, старый нахохленный сыч предлагает вам оккупировать какое-нибудь кафе. Платит богатенький Буратино, надеюсь, вы клюёте не больше птичек? Я не имею в виду некоторых вечно голодных чаек. Ай! — Бойся меня, — прошипела Вика, пытаясь ущипнуть брата за второй бок. — Я тебе покажу чайку, баклан паршивый. — Всё-всё, беру свои слова обратно, — отскочил назад Владимир. — Почему-то я тебе не верю. Галя, позвони, пожалуйста, Ксении Владимировне, что мы в пиццерии за углом. Это наша тьютор, — пояснила Вика брату. — А то потеряют ещё и будут по всей Москве с городовым разыскивать. Оно нам надо? — О, значит тьютор с вами. — Ага, — подтвердила сестра, — кто бы нас одних на экскурсию выпустил. Держи карман шире. Мы с музея сбежали и сейчас трясёмся, как бы оргвыводов не сделали и с этапа завтра не сняли. А зачем тебе наша Ксения? — Сие тайна великая есть, но за надом. За очень надом! — Владимир сделал ручку крендельком, за который мгновенно ухватилась Вика. — Поговорю с ней, чтобы сменила гнев на милость. — Опять темнишь, братец, дуришь меня, хоть бы девушек постеснялся. Что они подумают? Подумают, что старый пень задурил наивной сестрёнке голову и пользуется её доверчивостью. — Не хорошо не доверять старшему брату, — расплылся Владимир, — потерпи, будет тебе сюрприз. — Леди, — обернулся Владимир к девушкам, шагающим позади и втихомолку обсуждающим его персону, — предлагаю вам обдумать меню. Не бойтесь, у Буратино не пять сольдо, а немногим побольше. На мясо и шоколад хватит и не стоит уверять меня, что вы на пятерых одним пожухлым листиком салата насытитесь. — Гуляем, девчонки! — радостно потёрла ладошки Вика и с удвоенной силой потянула Владимира в сторону пиццерии пока тот не передумал. — Галя, ты звякнула? — Да, Ксения Владимировна зайдёт за нами через пятьдесят минут, — сочным голосом оперной певицы ответила худосочная Галинка. — Офигеть, — вытаращился Владимир на порозовевшую щеками девушку. — Знай наших! — рассмеялась Вика. — Но ручки держи при себе, а то знаем мы вас. * * * Тьютор — высокая стройная женщина лет тридцати пяти на взгляд, главным украшением которой служили обрамлённые опахалами ресниц тёмные бездонные глазищи на красивом лице, и блестящая волнистая грива чёрных густых волос, водопадом стекающая на плечи и спину, вошла в пиццерию ровно через пятьдесят минут. Владимир по достоинству оценил даму. Не царица, но царевна! Фигура, осанка, стать — голубая кровь, белая кость! В пиццерии сразу стало намного тише. Посетители мужского полу восхищались, противоположного — завидовали. Поведя головой будто орудийной башней линкора с орудиями главного калибра, она безошибочно выцелила подопечных девиц, попивающих горячий шоколад в компании с худощавым молодым человеком, имеющим одинаковые родственные черты с Викторией Чаровниковой. На двух круглых деревянных подносах сиротливо подсыхали остатки пиршества. Что ж, по крайней мере относительно брата подопечная не врала… Что-то шепнув сестре, молодой человек встал из-за стола и направился навстречу Ксении. — Здравствуйте! Разрешите представиться, унтер-офицер в отставке Огнёв Владимир Сергеевич, — остановившись в полуметре от Ксении Владимировны, молодой человек негромко прищёлкнул каблуками и галантно склонил голову. — Единокровный брат Виктории. — Ксения Владимировна, — коротко представилась женщина, опустив ненужное. Не на приёме, чай. — Очень приятно! Ксения Владимировна, можно занять пять минут вашего времени и угостить вас кофе? — Ксения Владимировна, Вова, мы на улице подождём, — выпорхнула из-за стола девичья стайка, прошмыгнув мимо сурового тьютора. Чуяли котятки, чьё сало съели. Ничего, она их по приезду в кампус против шерсти погладит, а пока пусть мандража накопят и потрясутся от страха, им полезно будет. — Слушаю вас, — холодно осведомилась дама, позволив провести себя за угловой столик, огороженный от основного зала стойкой с цветами. — Не стоит, — отмахнулась она от кофе и шоколада, — у меня не столь много времени. — Хорошо, перейду к сути, — принял линию поведения женщины Владимир. — Виктория говорила, что олимпиада завершится в пятницу. Вечером с пятницы на субботу планируется нечто вроде бала, а в воскресенье выезд. — Вас правильно информировали, — сухо ответила тьютор. — С вашего разрешения я бы хотел забрать сестру в пятницу сразу после оглашения результатов олимпиады, а если она не займёт никакое призовое место, то прямо с утра или даже с вечера четверга, ведь полуфиналисты будут известны в четверг, правильно? Обязуюсь вернуть её в субботу в целостности и сохранности до обеда. Скажем в полдень. — Молодой человек, вы просите невозможное, я лично отвечаю, — в голосе Ксении Владимировны прорезалась сталь, — за подопечных и… Не слушая возражений, «молодой человек» вынул из внутреннего кармана бумажный конверт со сломанной сургучной печатью и положил его на стол перед Ксенией Владимировной. — Читайте… Ксения Владимировна прочитала. Не поверила. Перечитала ещё раз. — Это приглашение, — на конверт лег картонный прямоугольник с тиснёным гербом и вензелями, — плюс один. То есть я имею право явиться с дамой или ближайшим родственником. Виктория удачным образом совмещает в себе оба этих достоинства. В пятницу в Кремле состоится торжественный приём с награждением орденами за различные заслуги перед отчеством. Ответьте мне, Ксения Владимировна, будет ли у Виктории в жизни ещё один шанс оказаться на торжественном приёме если вы ей его зарубите сейчас? — прозвучавший вопрос имел смысловое продолжение, не озвученное вслух, но Ксения Владимировна прекрасно поняла подтекст не прозвучавшей фразы. Хочет ли она разом стать ненавидимой двумя людьми? — Один вопрос, — тьютор придвинула конверт Владимиру. — Вы… — В числе награждаемых, — правильно интерпретировал заминку Владимир. — Я посмотрю, что можно сделать, — впервые за время разговора, а может быть и за весь вечер улыбнулась женщина. — Ксения Владимировна, не сочтите за наглость, но у меня есть ещё одна просьба. — Вы мне руку не откусите? — повела бровью тьютор. — Не знаю, сойдёт ли это за руку, но не можете ли вы посоветовать куда или к кому обратиться по вопросу аксессуаров, макияжа и прочего. Платье у Виктории есть, она готовилась к балу. Вы ведь москвичка? — Платья у вашей сестры нет, и прочего тоже нет, — отрубила Ксения Владимировна, — запомните, тряпка для молодёжной вечеринки не пойдёт для выхода в общество — это абсолютно разные вещи! А вы, молодой человек, тоже собрались явиться в Кремль в каких-то отрепьях? — Мне проще, Ксения Владимировна, звание и награды не позволяют ношение иных фраков и костюмов, кроме парадного мундира. — Если я правильно поняла, вы демобилизованы. — Вы правильно поняли. Нюанс заключается в том, что за мной закреплено право ношения формы, а в торжественных случаях, аналогичных тому, который состоится в пятницу, я обязан носить парадный мундир. — Значит вы имеете боевую награду, — сделала безошибочный вывод Ксения Владимировна. — Не удивляйтесь, молодой человек, вы имеете дело с дочерью генерала. — Ксения Владимировна! Вова! Там! — ворвалась в пиццерию рыженькая Маша. Ксения и Владимир синхронно сорвались с мест, устремляясь за растрёпанной девушкой… ПРОДА от 14 января 2024. ВНИМАНИЕ! Не бечено! * * * — Зря ты, деточка, вписалась за этих шмар, — гнусно ухмыльнулся мачообразный брюнетистый красавчик с тщательно уложенной причёской и нарочито небрежно расстёгнутыми двумя верхними пуговицами дорогой шёлковой сорочки под «мятым» льняным пиджаком в тщательно подобранном винтажном стиле. — Слышь, Казанова, забирай своих 'преппи'1 с задницами наружу и вали отсюда, — огрызнулась Вика, задвигая за спину девчонок, которых она взяла под защиту, — пока я и тебя, как твою шестёрку не приласкала. Вика пнула сидящего на асфальте парня, утирающего кровавую юшку, текущую из носа. От удара острой туфелькой под рёбра, несостоявшийся кавалер опрокинулся на заплёванный тротуар. — Крошка не понимает, с кем связалась, Брок, преподай девочке урок хороших манер, — похабно проведя кончиком языка по губам, бросил за спину мажорчик, уверенный в собственной безнаказанности. — Аккуратно, только, Брок, мордашечку ей не попорть. Драть эту кобылку ты будешь потом, я тебе обещаю. Впрочем, можешь сильно не стесняться, девочка сама напросилась. Отодвинув глумливого высокомерного ублюдка широкой лопатообразной ладонью, вперёд выгреб амбалообразный молодчик с вбитой в плечи головой и отсутствующим интеллектом в глубоко посаженных глазах. Не человек, а чисто бойцовский пёс. Как известно, в обязанности хорошего пса не входит думать головой, он исполняет команды и безропотно грызёт брошенные с хозяйского стола кости. — Не думаю, что это была хорошая идея. Внезапно из-за спины мачо буквально из воздуха соткался Владимир, одним ударом в солнечное сплетение отправляя красавчика хлопать жабрами в попытке втянуть воздух. Пожарными сиренами завизжали размалёванные девицы, составлявшие компанию поверженному Аполлону, а пара его прихлебателей, что с мерзкими предвкушающими развлечение улыбочками взирали на загнанных в тупичок девчонок, не ожидая подобного развития событий, замерла в ступоре. Бычара с собачьей кличкой Брок и отсутствующей шеей мгновенно развернулся и бросился на Огнёва. — Вова, осторожно! — крикнула Вика, кидаясь на амбала сзади и, сбивая в кровь колени, покатилась по асфальту от внешне небрежной отмашки, снёсшей девушку с ног. — Зря ты это сделал, — холодно обронил Владимир, вокруг которого натуральным образом начала распространяться арктическая стужа. Брок предпочёл не отвлекаться на болтовню, молниеносно сблизившись с Владимиром. Здоровяк, как могло бы показаться, не стал делать богатырских замахов или пытаться поймать противника в захват. Вместо этого он нанёс несколько быстрых прямых ударов, наглядно показавших, что в боксе противник разбирается, умеет и практикует. Достигни джеб цели, живую грушу откачивали бы до следующей зорьки и не факт, что откачали. Оказывается, мощные покатые плечи и бугры мышц нисколько не мешают двигаться легко и быстро, и только наработанная реакция и сумасшедшая чуйка спасли Владимира от свидания с травматологом или прогулкой в царство Морены через Калинов мост. Противник абсолютно не шутил, нанося удары на поражение. Ш-шух, вспоров воздух, кулак амбала легонько скользнул по скуле, от чего в голове Владимира под колокольный аккомпанемент пустился в пляс хоровод звёздочек, но связь с реальностью Огнёв не потерял, чисто интуитивно отшатываясь и разрывая дистанцию, что уберегло его от прилетевшего снизу хука в челюсть и добивающего по печени. Неизвестно, сколько ещё продержится его преимущество в скорости и реакции, ведь убивать и калечить нельзя, таки перед бывшим пограничником не японский киллер, которого можно бить на поражение. На счастье Огнёва, уроки учителя и накачка Сини не прошли даром, только наставление не приближаться к противнику на длину руки с зажатой в ней палкой умерло втуне. Вбиваемая тростиной мудрость почила смертью храбрых, когда Владимир на одних инстинктах применил отвод глаз, сбивая противника с толку и появляясь сбоку от него. Два незаметных глазу удара с выплеском энергии заставили правую руку Брока повиснуть плетью. Третий удар и ударом назвать было нельзя, так, лёгкий толчок в грудь, который не каждый ребёнок заметит. Глаза амбала налились бешенством, а место сжатых в полоску губ сменил хищный оскал, но сделав шаг вперёд, он внезапно платяным шкафом рухнул на подсыхающие плевки и окурки, треснувшись мордой об асфальт и чуть не придавив трясущего головой патрона. — Забирай своих шавок и проваливай, — схватив мажора за волосы, Владимир скалой навис над поверженным противником. — Гляжу я, ты, мразь, считаешь себя выше других. Как тебе посидеть в грязи, петушок гамбургский? — Ты не знаешь, с кем связался, — выплюнул мажор. — Смотри, как бы не аукнулось тебе твоё геройство, супермен хренов. — С будущим жмуриком, — прошептал Владимир на ухо подонка, крутанув между пальцев длинную иглу, в следующую секунду исчезнувшую в неизвестном направлении — ловкость рук и никакого мошенничества, зато необходимый эффект достигнут, отразившись страхом в глазах мажора. — Слышь, ты, олень, ты беса не гони, за базар отвечать придётся, животное. Сдриснул отсюда, пока я тебе бирку на ногу не надел, — на блатном жаргоне закончил увещевания Владимир. — Смердит от тебя, фуфлогон. Ничего, скоро твоя внутренняя суть войдёт в гармонию с внешней, я об этом позабочусь. Прихвостни соскребли быка с асфальта и вместе с размалёванными «мочалками» слились в сторону темного проулка. — Я тебя предупредил! — крикнул из-за угла мажор. Владимир счёл ниже своего достоинства отвечать, вместо этого он начал раздавать указания: — Галя, мухой летишь в магазин через дорогу и умоляешь охрану снять для тебя копию записи систем видеонаблюдения. Обе Маши, на вас пиццерия. Всё то же самое, что и Галя. Вы ещё здесь? — девчонок, как ветром сдуло. — Ксения Владимировна, вы меня очень обяжете, если где-нибудь достанете аптечку с бинтами, ватой и перекисью водорода. А ты, боец кунг-фу и кулачного фронта, хватайся за меня и шкандыбай до лавки у пиццерии, будем твои боевые раны смотреть и обрабатывать. Леди Елены Троянские, не знаю, как вас по именам, — повернулся Владимир к двум девушкам, из-за которых разгорелся конфликт, — вы сухими и влажными салфетками не богаты? Надо бы вашего рыцаря на белом единороге немного от грязи почистить, хотя я бы её на лавке к верху попой разложил. — А зачем, — запустив в сумочку руки с ухоженными ноготками и кожей, — не сдержала любопытства стройная блондинка с глазами лани и манящими коралловыми губками. — Меня Анастасией зовут, а мою… — Елена, — улыбнулась светлая шатенка, — к Трое отношения не имею. Владимир лишь хмыкнул на прозвучавшее из уст блондинки имя. Не Настя — Анастасия! Непростая девица, домашняя, уличная жизнь ей в диковинку, вон как по сторонам оглядывается, тепличный цветочек. Интересно, она поняла или нет, чем сегодняшний выход в люди мог для неё обернуться? Елена в этой парочке элемент не декоративный, а скорее приставной, видимо она решила выступить или ей всучили роль гида, а тут сразу и злые драконы, и доблестные рыцари без страхов и упрёков — полный комплект, как говорится. Целый вагон приключений, будь они неладны. — Выпороть он меня хочет, — буркнула Вика. — Дома выпорю, сестрица. Не стоит шокировать девушек сверх меры. — Извращенец, — надулась букой Вика. — Сатрап и деспот! — Не забыть напомнить себе, выпороть тебя два раза, чтобы что, а? — Чтобы то, что не задержалось в голове, закрепилось, войдя через задние ворота, — надулась сестра. — А второй раз, чтобы закрепить пройденный материал, — поставил точку Владимир, внутренне ухохатываясь под прицелом двух шокированных пар глаз. — Вы в самом выпорите сестру? — полыхнула гневом блондинка Анастасия. — Конечно, — не моргнув глазом, подтвердил Владимир, — мастер карате и руссбоя должна не дожидаться помощи брата, а сама положить всех мерзавцев мордами в асфальт, то есть причинить справедливость невзирая на лица. А что увидел я? Я увидел картину недостойную мастера боевых искусств и каменного кулака. Всего лишь одно шимпанзе из целой стаи, а горилла чуть её саму в тротуар не укатала. Наш боевой хомячок очень сильный, но очень лёгкий и улетает от дуновения ветра. Да, хомячок? — Хватит уже стебаться и иронизировать, поняла я всё, — уселась на лавку Вика. — Не дави. — Придётся тебе удвоить количество тренировок, — жизнерадостно припечатал Владимир с иезуитской улыбочкой на устах, — но отличные оценки в школе никто не отменял. Пока Вика оттиралась влажными салфетками, к лавке подошла Ксения Владимировна с автоаптечкой в руках. За спиной тьютора возвышался высокий мужчина. — Спасибо, — благодарно кивнул Владимир обоим и принялся обрабатывать кровавые ссадины и царапины сестры. — Ну, рыцарь без страха и упрёка, рассказывай, как ты докатилась до жизни такой. На три минуты оставил тебя одну и чуть вся Москва по кирпичику не рассыпалась. — Что рассказывать, — поморщилась Вика. — Мы вышли из кафе, постояли у входа, но там курят многие. Неприятно, знаешь, табак нюхать. Мы с девочками подумали, какого фига на месте толочься и дым глотать, пока вы с Ксенией Владимировной секретничаете, лучше пройти чуть-чуть туда-сюда. Когда мы ещё в Москве побываем, хоть по сторонам посмотрим. Зашли за киоск, а из-за поворота на задний двор кафе писки и гогот. Я туда, а там эти обезьяны девчонок обступили и хватают за… Хватают, в общем. Девочки говорят им, чтобы их оставили в покое и пропустили, а они смеются, — начала рассказ Вика, — Вов, тут слепому видно, что они не из одной компании. Ты сам глянь, домашних барышень за версту видно, а у меня глаз намётан, это не меня по яблоням и грушам ссаживать… ну, и, в общем их мочалки стоят в сторонке и хихикают глумливо, нравится им, клюшкам пергидролевым, что домашних девочек за попы мацают, а те и слова в ответ сказать не могут. Я как вспомнила, как меня… — бросив на Владимира быстрый взгляд, Вика замялась. — Ну, короче, такое меня зло взяло, я говорю уродам, чтобы они перестали или я полицию вызову, а этот… — Который из них? — усмехнулся Огнёв, Вика отвернулась от тьютора. — Который в табло схлопотал. Он послал меня до перуанской деревни и пообещал сделать женщиной противоестественным образом, если я не свалю в туман. Я Машку за тобой с Ксенией Владимировной отправила, а сама пошла спасать девчонок, не могла же я их одних бросить. — Аника-воин, — вздохнул Владимир. — Наследничек Барятинских со своей сворой совсем границы потерял, — скрестила руки на груди Ксения Владимировна. — Вы его знаете? — накладывая на колено Вики лейкопластырь, спросил Владимир. — Лично не знакома, но знаю. Высший свет та ещё клоака, не в обиду будет сказано, все друг друга в той или иной степени знают, а Барятинские на военных подрядах и заказах плотно сидят. Папа с их строительным концерном и швейной фабрикой работал до выхода в отставку, поэтому со старшим Барятинским мне приходилось встречаться. Милейшей души человек и честный. Папа ни разу не жаловался на работу его предприятий, что само по себе редкость. Только с внуком Борису Михайловичу не повезло, сын-то у него погиб семь лет назад, а над этим чадушкой тряслись всей семьёй. И дотряслись. Там невестка и бабушка хороводы водят вокруг своего ненаглядного. Как бы вам, Владимир, не пришлось пятый угол в Москве искать. Княгини за своего мальчика порвут кого угодно, связей у них достаточно. — Отобьюсь с божьей помощью. Закончив с ранами сестры, Владимир отдал аптечку хозяину. — Спасибо! — Обращайтесь, — улыбнулся мужчина. — О! А можно обратиться к вам с просьбой? — проявил Владимир такт слона в посудной лавке. — Руки берегите — откусит, — рассмеялась Ксения Владимировна, разряжая обстановку. — Слушаю вас, молодой человек. — Вы можете отвезти этих милых барышень домой? — указал Владимир на мнущихся в сторонке Анастасию с Еленой. — Если что, я готов оплатить вам бензин. Рыцарь я или погулять вышел? — Не обеднею, — в глазах мужчины плавали смешинки. — Барышни, разрешите проводить вас до экипажа. Карета подана, юные леди. Подскочив к Владимиру, Анастасия, покраснев ярче макового цвета, чмокнула его в щёку. — Спасибо! — Награда нашла своего героя, — съязвила Вика, провожая взглядом отъезжающую машину и на всякий случай запоминая номер. Место поцелуя долго полыхало огнём. Неожиданно для него самого, девушка зацепила Владимира за живое, оставив светлый след в душе. Огнёв прекрасно понимал, что они не пара и родители юной нимфы ни за какие коврижки не согласятся на мезальянс с приблудой и примаком, будь он хоть трижды орденоносец, но мечтать ему никто не запретит. — Мы записи принесли! — минут через пять вернулись обе Маши с Галиной. — Теперь есть, чем отбиваться, — под вылезший на лицо плотоядный оскал, Огнёв убрал накопители во внутренний карман. — Если бабушка с мамушкой вякнут, пущу гулять похождения их мальчика по сети в приправе под нужным соусом. Замучаются отмываться. — А вы опасный человек, Владимир, — покачала головой Ксения Владимировна. «Вы не представляете, насколько, — подумал Владимир, собираясь претворить прозвучавшую этим вечером угрозу в жизнь. — Мне хватит нескольких волосков». Нависнув грозной орлицей над девичьей стайкой, тьютор вызвала таксомотор, указав в заказе, что требуется минивэн на пять пассажирских мест. — Виктория, прощайтесь с братом до завтра. — До завтра? — удивилась сестра. — Да, — подтвердила Ксения Владимировна. — Владимир, встречаемся завтра в четырнадцать ноль-ноль у фонтана в «Пассаже» и попрошу вас не опаздывать. * * * Звоночек грядущих неприятностей прозвучал в зале торжественных церемоний, когда длинноногая помощница церемониймейстера, облачённая в строгий классический костюм с прямой юбкой на палец ниже колен, провела Владимира и Вику к их стульям, установленным даже не на «Камчатке», а где-то в районе «Аляски». Глянув на таблички с именами и фамилиями, которые помощница убрала с сидений стульев, обитых дорогим даже на вид жаккардом, Владимир задумчиво почесал подбородок. Впрочем, обивка без всяких «видов» была высочайшего качества. Иной в зале торжественных приёмов просто не держали, но ведь кому-то хватило ума нарушить писаные и неписаные правила размещения приглашённых. Вика, смотревшая на окружающую её действительность восхищённым взором широко распахнутых глаз, в отличие от старшего брата, не заметила резиновую улыбку Кристины, оглянувшейся в сторону распорядителей Церемониальной части, рассаживающих гостей в центре и на первых рядах, где размещали кавалеров различных государственных наград и виновников сегодняшнего торжественного приёма. Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке и пунцовела ушами, бросая виноватые взгляды на обладателя двух высших орденов Империи. Награды были с мечами, значит заслужены молодым человеком не просиживанием штанов при штабе за многолетнюю беспорочную службу, да и нашивки за ранения говорили сами за себя. По-хорошему, орденоносца-пограничника, согласно его статусу и придворному этикету, следовало разместить в средних рядах, но никак не в конце зала, но кто она такая, чтобы спорить с начальством? Сфера ведения Церемониальной части весьма обширна. Отдельное подразделение Министерства Двора занималось устройством придворных церемоний и торжеств, зачастую сопряжённых с государственными как сегодня, к примеру. В ведении Церемониальной части также находилась организация балов, спектаклей, обедов и прочих мероприятий с участием венценосных особ. Сегодня спектакля не намечалось, хотя фуршет и урезанный до максимума бал наличествовали. Живая музыка, столы с закусками и напитками, танцы без бальных карточек, неофициальная обстановка, ведь Её Величество желала быть ближе к народу. В устройстве торжественного мероприятия принимало участие множество народа и Кристина была лишь винтиком живой машины на данном празднике жизни. Стажёрка, второй месяц работающая в Церемониальной части, много ли она могла? — Ваши места, присаживайтесь, пожалуйста, — ещё раз натянуто улыбнулась Кристина под кривую ухмылку пограничника с неожиданно холодным и колючим взглядом, о который можно было пораниться до крови. — Леди, прошу вас, — при обращении к сопровождавшей его юной девушке, взгляд молодого человека потеплел, вокруг глаз мелькнули и пропали лучики мимических морщинок, а уголки губ приподнялись вверх, обозначив намёк на сдержанную улыбку. — Присаживайся, сестрёнка. — Благодарю вас, Кристина, — прочитав имя на бейджике, чуть склонил голову к правому плечу унтер-офицер, хотя благодарностью не пахло ни в его словах, ни в тоне, которым была произнесена фраза. Подробно проинструктировав гостя, как выходить, когда его вызовут, Кристина держа спину прямо, будто проглотила кол, отправилась встречать очередных гостей церемонии. «Ой, что-то будет! — подспудно искрили мысли в голове девушки неприятным бенгальским огнём». Вроде и красиво, но запах разворачивающейся интриги отдавал гнилью и болотом. Кто-то из окружения Её Величества или руководства Церемониальной части решил сыграть в свою игру или подставить императрицу? И почему фокус интереса сошёлся именно на этом симпатичном молодом военном, а не на другом? Кому он успел насолить? В любом случае виновных по головам не погладят. Кристина ничуть не обманывалась внешним лоском и красотой Двора. Её первой, сунув в зубы «волчий билет», вышвырнут на улицу в случае скандала. Никто не заступится за сироту, устроенную на работу по «императорской» квоте в обход многих десятков достойных личностей. Царь и царица сколько угодно могут поддерживать сирот, играя в демократию, но решают всё кумовство, местничество и протекционизм, тем более в среде высшей аристократии, где человек человеку волк и ядовитая змея. Серпентарий вокруг венценосных особ ещё тот, ядом и желчью плюются все, кто ни попадя. Вот и молодой пограничник угодил под чью-то порцию яда. Жаль парня и его сестру. С другой стороны, взгляд орденоносца заставлял держаться от него подальше. Такие «мальчики» обид не спускают. Тот или та, кто решил отыграться на нём и его сестре, очень пожалеют в будущем, что не сдержали в себе желчь и яд. Зал быстро наполнялся, неумолимый бег времени приближал торжественную минуту выхода Её Императорского Величества. С недавнего времени вручение высоких государственных наград, не относящихся к военной епархии, проходило под её патронажем и из её рук. Немудрено, PR машина работала на полную катушку, создавая в народе требуемый образ. Не обращая внимания на суетящихся за спиной журналистов и асов пера, монтирующих штативы с фото и видеокамерами, Владимир, прикрыв глаза, облокотился лопатками на высокую спинку стула. Ксения Владимировна предупреждала, что у княгинь Барятинских, чей род внесён в «Бархатную книгу», очень длинные руки и с избытком хватит влияния организовать проблемы одному конкретному обидчику любимого чада. Видимо мамушка и бабушка вычислили виновника (положа руку на сердце, тот и не думал скрываться) и не стали затягивать с местью, решив взяться за негодника и указать ему место прямо во время приёма. Имеют полное право, только пусть не жалуются потом на прилетевший ответ, а не подставленную вторую щёку. Слишком уж они топорно действовали, никакой интриги из-за спешки. Хоть бы информацию о нём собрали, а не пёрли нахрапом, прокалываясь на мелочах. Взять того же Владимира, который не посчитал за труд потрясти цифровые закрома Сети на информацию о родителях очередного встреченного им мажора. Оказывается, бабуля аристократического ублюдка больше десяти лет посвятила работе в Министерстве Двора, уйдя на заслуженный отдых сразу после трагической смерти сына, да и Ольга Барятинская когда-то училась в одной школе с будущей императрицей. Если верить Сети, подругами они не были, но долгое время вращались в одной среде, а ворон, как известно, ворону глаз не выклюет. Как хорошо, что Вика не в курсе этих материй, иначе весь восторг в её глазах давно бы заволокло чёрной пеленой. Это он толстокожий носорог, а сестра у него с тонкой душевной организацией. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы проследить логическую цепочку. Минуты за три до официального начала церемонии через щёлку полуприкрытых век Владимир разглядел в дальнем углу зала даму в строгом деловом костюме, чьи волосы на затылке были собраны в элегантную «ракушку», идеально соответствующую стилю одежды и торжественной обстановке. То и дело сверяясь с тонким планшетом в руках, дама бегала взглядом по рядам гостей. Просыпались и вновь засыпали под потолком невидимые, замаскированные камеры. Не получая нужного результата, обладательница девайса начала нервничать, тыкая пальцем в экран планшета. Чужой взгляд, перемешанный со злостью, удивлением и некоторой толикой облегчения, Владимир ощутил секунд через двадцать. Так-так, выходит, искали именно его. Радовало только то, что злились не на него. Подозвав к себе Кристину, и что-то ей негромко высказав с отсутствующим выражением на лице, дама вышла через боковую дверь. Оглянувшись на зал и встретившись с Владимиром взглядом, запунцовевшая помощница поспешила следом. Если дама с планшетом и хотела что-то предпринять, то зазвучавшая из скрытых динамиков торжественная музыка задушила на корню благородные порывы исправить ситуацию. Бесшумно распахнулись створки высокой двустворчатой двери. Кремлёвские гвардейцы взяли на караул. Взяв высокую торжественную ноту, музыка смолкла. Пристукнув тростью по сияющему паркету, церемониймейстер в пышной ливрее громким, хорошо поставленным голосом объявил: — Её Императорское Величество… — Ой, Вова! — Вика мёртвой хваткой вцепилась в руку брата. * * * — За… Орденом «Святой Анны» третьей степени с бантами награждается… — без бумаги и видеоподсказки вещал церемониймейстер, перечисляя заслуги Владимира. — Вова! — заворожённо замерла Вика, — Сюрприз! — лихо подмигнул тот, до последнего мгновения сохранив в тайне, что приглашён на приём не только как кавалер двух орденов. — Иди! — поторопила сестра. Встав и одёрнув мундир, Огнёв вышел на красную ковровую дорожку. Печатая шаг, он не пошёл, а неумолимым линкором двинулся через весь зал в сторону Её Императорского Величества. — Служу Отечеству! — повернулся Владимир к залу, после того как Мария Александровна, оказав высокую честь, собственноручно пристегнула к его мундиру третий орден. Шагая на место, он не видел быстрого взгляда императрицы, брошенного на кого-то из сидящих в первых рядах. Вроде бы ничего такого, даже камеры не заметили никаких изменений на лице и в глазах Марии Александровны, но кое-кому в зале стало дурно. Завтра, точнее, сегодня же вечером в салонах и в аристократических семействах во всех подробностях обсосут неприглядный скандал на торжестве в Кремле. Конечно, никто прямо не обвинит Её Величество, но по Двору и фрейлинам пройдутся частым гребешком, обсуждая, как они допустили, что дворянина, обладателя двух боевых орденов сунули на задворки. Опять некоторые околокремлёвские личности сводят счёты друг с другом? И ничего, что они сами сидят в том же котле… * * * — Вов, мы можем отсюда уехать? — подошла к Владимиру сестра. — Что такое, мелкая? — протянув Вике бокал с пуншем, задал встречный вопрос Владимир. — Я устала, — не прикоснувшись к напитку, ответила Вика, поставив бокал на столик. — Я не так себе представляла торжественный приём в Кремле, дура прекраснодушная. Не знаю, как мать и сестра крутятся среди таких же двуличных гадов. Как их с души не воротит, а? (Владимир мысленно хмыкнул, нечасто Вика называла сестру сестрой). В глаза улыбаются, говорят красиво, а как задумаешься и копнёшь глубже, понимаешь, что тебя завуалированно с грязью мешают и помоями обливают. И всё так с улыбочками, снисходительно. Индюки напыщенные! Мы тут для них быдло, а ты, Вова, выскочка, подхалим, вовремя лизнувший зад кому нужно. Я осторожно подслушала некоторые разговоры. Некоторые дамы тебя за что-то ненавидят. Это из-за Барятинских? — Из-за них, скорее всего, — не стал скрывать Владимир, подтверждая заключение Вики, всегда умевшей чувствовать настроения окружающих и делать правильные выводы. Вторую половину вечера девушка сдерживалась, держа себя в руках и разговаривая без молодёжного сленга и ругательств. Видимо её начало подпирать и боясь натворить глупостей, она обратилась к брату. — Снимать шоры и розовые очки всегда больно, мелкая. Поверь, тут не все такие. Есть и хорошие люди, и их большинство. — Я знаю, и спорить не собираюсь. Хорошие люди есть, но мне они почему-то сегодня не попадались. Вов, я не могу больше. Я хочу отмыться! — Поехали в гостиницу, — не стал препираться Владимир, как и сестра оттанцевавший три положенных по этикету танца со сменяющимися партнёршами, которых удивляло мастерство простого унтер-офицера из народа. Удивительно, ничего не скажешь, да-а-а, комплименты с признанием его заслуг от дам оказались весьма сомнительными. — Минимальные приличия мы соблюли, тем более меня сопровождает юная леди или я её сопровождаю, а ей давно пора готовиться баиньки, поэтому никто не удивится нашему раннему уходу. Покинуть приём незамеченными у брата и сестры не получилось. На выходе из зала пару перехватила Кристина и настоятельно попросила следовать за нею. Сдав Владимира и Вику с рук на руки даме с электронным планшетом, Кристина растворилась за дверью. Не представившись, владелица планшета потребовала следовать уже за нею. — Попрошу Ваше удостоверение, — придержал сестру Владимир. — Вы, наверное, не поняли, — с места пошла в атаку дама из Министерства Двора. — Ваши документы в развёрнутом виде или мы немедленно уезжаем из этого гадюшника, — не стал проявлять политесы и щадить даму Владимир. — Варвара Геннадьевна! — из-за колыхнувшейся портьеры показалась императрица. — Ваше Величество! — вытянувшись, щёлкнул каблуками Владимир. Вика присела в изящном, до миллиметра выверенном реверансе. — Варвара Геннадьевна, оставьте нас! Владимир, Виктория… За отодвинутой портьерой обнаружилась сливающаяся со стеной дверь, бесшумно скользнувшая в сторону после нажатия замаскированной кнопки. — Вов⁈ — одними губами прошептала ошарашенная Вика, которую Владимир подтолкнул в спину, проходя в кабинет следом за императрицей. * * * — У вас талант, Владимир, находить и притягивать неприятности, — бледно улыбнулась Мария Александровна после того, как гости, столь внезапно приглашённые в одну из её рабочих обителей, отведали горячего кофе, поданного одной из фрейлин Её Величества и яблочного сока, который, смущаясь и краснея до кончиков ушей, попросила Вика. — Скандалов на торжественных приёмах у меня ещё не было. Вы, Владимир, заслужили честь стать застрельщиком на данном поприще. Поведайте нам, Владимир, кто же вас так невзлюбил? Расставляя на кофейном столике чашечки и бокалы, девушка, с лёгкой руки императрицы зачисленная во фрейлины, двигалась танцующей походкой, но Владимир не обманывался внешней хрупкостью девицы. Профессиональный телохранитель, способный с одним ножом в руках выйти на медведя, мог обмануть кого угодно, только не его. «Рыбачка» тоже разглядела «рыбака», одарив того озорной улыбкой. Не прошло и пары секунд, как в кабинете материализовались ещё две девицы. С некоторых пор к охране Мария Александровна относилась очень серьёзно. — Княгини Барятинские, — лаконичный ответ под немые переглядывания дам, вызвал заинтересованный взгляд и заставил императрицу чуть вздёрнуть брови. — Неудачный экспромт у них вышел. — Объяснения и подробности здесь, — крутнув кистью будто фокусник, Владимир положил на стол накопитель информации, которого у него ещё мгновение назад не было. — Владимир, скажите, вы всегда такой предусмотрительный? — Что вам ответить, Ваше Императорское Величество? — Можете ничего не отвечать, — пригубила кофе Мария Александровна. — Нам пора вернуться к гостям… Я внимательно ознакомлюсь с вашими «объяснениями». Не смею больше задерживать. Катенька, проводите молодых людей. — Ваше Императорское Величество! — синхронно поднялись со своих мест Владимир и Вика. — И, Владимир, прекратите соблазнять моих фрейлин, хватит с нас казака Горелого! — оставила за собой последнее слово Её Величество. — Вова, меня всю трясёт! — садясь в машину, надтреснутым голосом пожаловалась Вика. — А ты то, что трясёшься, мелкая? — прижал к себе сестру Владимир. — Ну-ну, успокойся, всё же хорошо закончилось. Трястись и хлебать корвалол с валерьянкой должны Барятинские. Дурам хватило ума вляпаться из-за недостатка того же ума выяснить досконально, кто же насовал их сыночку и внуку. Ответь, кто им теперь злобный Буратино? Остановите у продуктовых рядов «Пассажа», пожалуйста, — попросил Владимир водителя. — Зачем? — встрепенулась Вика. — Конфеты, цветы, ликёр и шампанское в презент Ксении Владимировне. Мы перед ней в долгу, мелкая. Выходя из магазина с покупками в подарочных упаковках и с букетом лилий в руках, о любви к которым во время прошлого похода по магазинам обмолвилась Ксения Владимировна, Владимир получил на телефон сообщение с неизвестного номера. «Все виновные будут наказаны». «Это хорошо, — подумал Владимир, — а нам надо скорее домой сваливать, пока нас осы из разворошенного гнезда не покусали». 1Преппи — стиль одежды, возникший в Америке в 50-х годах прошлого века. Стиль характеризует одежду студентов престижных колледжей. Преппи присущи шерстяные мини-юбки, жилеты из твида, хрустящие рубашки, плиссированные сарафаны, поло, блейзеры в клетку, свитшоты и кардиганы — одежда в лучших традициях популярных фильмов об американских подростках. Глава 9 На круги своя Глава девятая На круги своя — Присаживайся, дорогой, — отложив в сторону книгу, Мария Александровна махнула рукой в сторону второго кресла. — Жалуются на тебя, Солнце моё, — вместо приветствия выдал император супруге, плюхаясь в любимое кресло и блаженно вытягивая ноги. — А тебе не наплевать ли? — совершенно не аристократично ответила Мария Александровна, вкладывая между страниц закладку. — Ну, знаешь, — император пошарил голодным взглядом по кофейному столику, подхватив с него исходящую паром чашку свежесваренного кофе, подул, хмыкнул и нырнул во внутренний карман за серебряной фляжечкой. Булькнув в кофе коньяку из фляжки и прихлебнув напиток, монарх вздохнул: — Если ты не заметила, свет очей моих, вопрос начинает перетекать в политическую плоскость, как бы змеи с пауками не начали грызню против нас. — А то они благотворительностью занимаются и не гадят исподтишка, — всплеснула руками Мария Александровна. — Или тебе есть что возразить, душа моя? — Да нет, тут не поспоришь, — поморщившись, император одним глотком уполовинил горячий напиток. — Ты не представляешь, как оно мне всё обрыдло… Положив книгу на столик, Мария Александровна плавно переместилась за спинку кресла супруга. Тонкие, но сильные пальцы женщины принялись массировать плечи и шею мужа. — Спасибо, — благодарно прошептал император, накрывая тонкие пальцы нежной половины мозолистой ладонью. Обняв мужа со спины, Мария поцеловала его в макушку. — Рассказывай, милый, кто там опять тебя домогался. — Кто только не домогался, — вздохнул император, заглядывая в опустевшую чашку, — но я держу оборону и продолжаю заведённым попугаем твердить, что по семейной договорённости признал Двор твоей епархией и всех отправляю к твоим секретарям. Сегодня даже «англицкий» посол аккуратно отметился, мол, страдают интересы Его Величества, ведь ты зарядила хорошего пинка некоторым господам, а князю Барятинскому пригрозила моими аудиторами. Лимонник не у меня отметился, естественно, а у Строгановых и даже не сам, а через доверенных лиц. Осторожно работает, сволочь. Слава богу цепочку отследили, а как отследили, так за голову схватились. — А причём здесь лондонские денди и Строгановы? — удивилась Мария. — Они всегда причём, — усмехнулся император, — оказывается, пару лет назад господа из Сити через третьих лиц втихую прикупили пакет акций строгановского холдинга и ныне их «инвесторы» через идею слияния подбивают клинья к Барятинскому, а тот, если ты не в курсе, выиграл тендер на строительные работы в интересах минобороны. Смекаешь, к чему я клоню? Строгановых СИБ аккуратно взял за глотку, там такой клубок накручен, что парни Алексея волосы ниже поясницы рвут, пятые углы ищут и землю ковыряют в служебном рвении, опасаясь гнева шефа за профуканные махинации и вскрытое под носом шпионское кубло. Вот и думай, Солнце моё, добивать Барятинского с его дурными бабами или спустить дело на тормозах. — Я не готова оставить всё, как есть. — Хочешь перемен к лучшему? Не получится. Считай, я тебя придержал за юбку. Мои доверенные люди уже запустили нужные слухи, что я изволю гневаться за резко закрученные гайки, хоть де-юре Двор и твой, но есть нюанс. Мол, ты моих верных ставленников зацепила в гневе, а это не есть хорошо, пусть они и мелкие сошки. К тому же сам Барятинский в дурной инициативе жены и снохи ни в коей мере не замешан. Он в это время под Ростовом был, а ты придержи коней, нам бы дичь не вспугнуть, понимаешь? Алексею поставлена задача приготовить завтрак по-английски. Ему крайне необходимо незаметно выйти на господ, пытающихся влезть в холдинг Барятинского, а если князя зажать, то они потеряют к нему интерес и сменят тактику, что крайне нежелательно. Вали все шишки на меня, а чтобы твоя репутация не пострадала, мне придётся подыграть, изобразив гнев на публику. — А мне что делать? — А тебе имеет смысл половить рыбку в мутной воде демонстративного разлада в царском семействе. Муж-самодур — горе в семье, устанешь от сочувствующих отбиваться. Посмотрим, какие змеи повылазят из своих нор, а мы их на карандашик и на правило. — Иди в душ и спать, самодур, пока окончательно в енота-полоскуна не превратился или жена-самодура тебя за заднюю ногу в кроватку отволочёт. — А спинку потереть? — Давай-давай, шевели ногами, пока я тебе шею не потёрла. * * * — Ого, братец, класс! Не хило так в люксе кататься! — Вика попой пробовала упругость и мягкость дивана в купе. — А там что? Вау, отдельный клозет и душевая! А тут гардероб, ух-ты, халаты! Кучеряво орденоносцы живут. Я тоже орден хочу. Чур этот диван мой! — Твой, успокойся, — войдя в купе после сдачи чемоданов в багажное отделение вагона, Владимир поставил на полку спортивную сумку со сменной одеждой. — переодевайся, юла, я в коридоре постою. — Зачем в коридор, я в душевой переоденусь. Я быстро! — запустив руки в сумку и достав искомое, Вика реактивной мухой скрылась в душевой. Проводив взглядом сестру, Владимир присел у окна, через белоснежную тюль разглядывая суету на перроне вокзала. Добираться домой он предполагал на самолёте, но тьютор жёстко обломала планы, заявив, что участники олимпиады едут поездом, а Виктория ничем не отличается от остальных девушек и Ксения Владимировна за неё отвечает лично, причём головой. Приняла от матери с рук на руки и сдаст также, иное не предусмотрено. Расставаться с «мелкой» егозой не хотелось, поэтому Огнёв пошёл на хитрость, взяв билеты на тот же поезд, только выше классом вагона и купе. Ксения Владимировна сначала упёрлась рогом, ни в какую не желая выпускать девушку из-под надзорного ока, но тут уже Вика проявила таланты красноречия и убеждения, кратко описав царящие в семействе отношения и то, что брата она, скорее всего, до лета больше не увидит, если только не на экране телефона. Тьютор ломалась недолго, Вика дожала её за десять минут, правда с Владимира была стребована клятва из разряда: «Если не дай бог…», к тому же его обязали «сдать» Вику тьютору за двадцать минут до прибытия, иначе «секир-башка» из фигуры речи превратится во вполне конкретное действие с усекновением головы. Проверять угрозу на собственной шее хотелось меньше всего. В душевой зашумела вода. Быстрое переодевание откладывалось. В возможность ехать отдельно от остальной группы сестра ухватилась руками и ногами, настолько её достали расспросы о приёме в Кремле. Кто во что был одет? Кто присутствовал из знаменитостей? Кто на кого посмотрел и как? А во что была одета императрица? А фрейлины? А Его Величество был или нет? А может быть он находился на приёме инкогнито, и Вика его просто не узнала? Тысяча и один вопрос, задаваемый практически без остановки. Девушки трещали языками быстрее пулемёта. Сначала Вика чувствовала себя звездой, а потом слава начала тяготить её и с каждым новым вопросом и требованием поведать подробности тяжесть на плечах становилась всё невыносимее, поэтому предложение брата пришлось как нельзя кстати, иначе она бы взорвалась ещё на подъезде к вокзалу и поубивала окружающих и девчонок особо жестоким способом. Клацнув автосцепками, пассажирский состав начал плавно набирать ход. Перрон покатился назад, убыстряясь замелькали опоры контактной сети. Подумав, что сестра будет полоскаться ещё минут пятнадцать, Владимир решил переодеться в купе. Разоблачившись и убрав одежду в шкаф, он надел лёгкие кремовые брюки и потянулся за футболкой, когда из душа вышла Вика. Закусив правый кулак, сестра шокированным взглядом прикипела к обнажённому торсу старшего брата, точнее к целой плеяде разнообразных шрамов на нём. — Это ты в Хабаровской учебке заработал? — наконец отмерла она, кончиками пальцев касаясь багрового рубца на левом плече. Ядом, капнувшим с языка, Вики можно было отравить водоём размером с Балтийское море. — Немногим ранее, — не стал конкретизировать Владимир. Оправдываться не имело смысла. Как-то он не подумал об этом аспекте, совсем выпустил из головы. — А остальные? — розовый ноготок с аккуратным маникюром ткнулся в грудь. — Там же, — по-прежнему сухо и без подробностей выдал Владимир. — Говорят, шрамы украшают мужчин, но знаешь, лучше бы они тебя не украшали и тех висюлек на мундире не надо. Мне нужен живой и здоровый брат, а не его холодное тело с «иконостасом» на груди, закопанное на два с половиной метра под землю. Плюхнувшись на диван, Вика разрыдалась в два ручья. — Отставить слезоразлив! — присел рядом с Викой Владимир, обняв сестру за плечи. — Хочешь стать похожей на опухшую панду? Цел твой братик и помирать не собирается. Прощения просить не стану, потому что незачем тебе было знать, что на границе происходило, да и нельзя. Я, мелкая, целую кучу подписок дал. Да, я лежал в госпитале, ты наверняка догадывалась об этом, только не признавалась сама себе. Что изменилось сейчас? Поэтому прекращаем хлюпать носом и топаем приводить себя в порядок. Душевая в том направлении. — Больно было? — смахивая с щёк слёзы, спросила Вика. — Как комарик укусил. — Комарик размером с быка? — В душ иди, любопытная Варвара. * * * — Вов, а тебе не обидно, что тебя не показали по телевизору? — забравшись под одеяло, которое она натянула по самые глаза, спросила Вика. — Ни капельки, — чуть послюнявив палец, перевернул страницу книги Владимир. — Тебе мой ночник не мешает? В глаза не светит? — Нет, — сверкнули из уютной полутьмы купе глазища сестры. — А что за скандал, про который говорила Её Величество? — Да-а, мелкая, — хмыкнул Владимир, отрываясь от чтения в попытке рассмотреть любознательную глазастую белую гусеницу на диване. — Не представляю, как тебя в гостинице и в Москве от любопытства-то не разорвало. Это же сколько дней ты держалась… На фоне твоего подвига меркнут все двенадцать свершений Геракла. — Ну, Вов! — жалобно заканючили из-под одеяла. — Ладно, — весело отмахнулся Владимир, — считай я сдался под напором щенячьих глазок. Так, мелкая, перечисли папкины боевые ордена. — Эй, герой — спина горой, — хихикнула Вика, — наш батя привинтил на грудь, хорошо, что не на груди, два ордена с мечами. — Ну-ну… — Не понукай, отец родной, не запрягал. Ордена Святого Владимира и Святого Георгия. Правда я умница? — Умница, можешь скушать шоколадку, только зубы почистить не забудь. Так вот, барышня моя неразумная, хотя и умница, согласно неписаным законам и табели о рангах нас должны были разместить между первыми рядами и серединой, а нас пихнули с самую… м-м-м, в конец, говоря иным языком. Тем более твой брат, если ты забыла один мелкий нюанс, ныне наследный дворянин, а не голь перекатная. Учитывая, что на приёме собралось достаточно «сливок общества» и то, что я оказался в числе награждаемых орденом, случился натуральный скандал. Поэтому моё награждение не ретранслировали по телевизору, чтобы замять неловкую ситуацию с оскорблением военных, которые очень щепетильно относятся к различным традициям и церемониалам. Ферштейн? — Ага, их бин натюрлих, — замшелой деревенщиной шмыгнула носом Вика. Рукавом, правда, утираться не стала. — Будь мы просто приглашёнными, слово бы никто не сказал. А в нашем случае пощёчина получилась не нам, а императорской семье и военным. Чинуши Двора и те, кто стоял за их спинами, со своей самодеятельностью вляпались по самое «не балуйся». Мария Александровна не простит им пятно, посаженное на её репутацию, а военные теперь при каждом удобном случае начнут вставлять палки в колёса. — У-у, как всё сложно и запутанно. Хотя я не удивлена, там все змеюки подколодные, плюнуть некуда, в тварь шипящую попадёшь, вот они и очерчивают границы террариума, чтобы разом все не перекусались. Владимир никак не стал комментировать тираду сестры. Зачем, если и так всё понятно. — Вов… — Уу? — приподняв брови, Владимир оторвался от чтива, к которому успел вернуться. — Я тебе ещё в Москве хотела сказать, да забыла, — опять шмыгнула носом Вика. — Говори, пока тебя вновь склероз с болезнью Альцгеймера не застигли. Не тяни резину, мелкая. Мне уже самому интересно, из-за чего ты носом шмыгаешь на ночь глядя. — Вов, тебя в армию папахен и мамахен законопатили. Я где-то за неделю до выезда на олимпиаду их нечаянно подслушала. У меня в ссыльно-поселенском домике соль закончилась, а в магазин лень тащиться было, и я на родительскую кухню с набегом поплелась, а они в гостиной оказались. Дверь в коридор открыта… Да что я тебе рассказываю, ты и сам знаешь, как там всё, вот я в нише за дверью и затихарилась. Папахен с кем-то из своих кентов по телефону базарил, а мамахен рядом с ним сидела. О чём он там трещал я не поняла, только его видимо спросили, может ли он кому-то в Н-ске повестку организовать. — И причём здесь я? — Владимир сделал вид, что удивился, хотя уже догадался о подоплёке. — Тут папахен поинтересовался у матери, сможет ли она организовать повестку нужному человеку, а мамахен, сказала, — будто бы не услыхала вопроса Вика, продолжая тихо бубнить из-под одеяла, — что кенту услуга с повесткой обойдётся в кругленькую сумму, это только ради пасынка она бесплатно старалась и бывшему однокашнику на уши приседала… — Понятно, — захлопнул книгу Владимир. Желание читать пропало. — … папахен не простил тебе смену фамилии и уведённые из-под носа бабки. Я так поняла, что на твою страховку у него были планы, только непонятно, как он собирался деньги прикарманить, но видимо есть лазейки. — Ладно, не переживай, мелкая, отольются кошкам мышкины слёзки, — пересел на спальный диван сестры Владимир и потрепал её по голове. — Он ещё хохотнул, сказав, что мог сунуть кое-кому на лапу, когда ты в тюрьме на шконке чалился, чтобы тебя выпустили, но не стал, мол, тебе полезно посидеть за решёткой за неуважение к старшим. Вов, как так можно⁈ Ты же сын отцу, за что он тебя так ненавидит? Ладно мамахен, я где-то даже могу понять её мотивы, она твою мать лютой ненавистью ненавидит и тебе следом перепадает, но чтобы вот так гадить родному сыну, не понимаю. Вов, я их ненавижу, — сверкнула зелёными глазищами Вика, — а Нику мне жалко. Она изображает последнюю тварь и стерву, а по ночам в подушку плачет. Мать её давно сломала, Ника боится ей слово поперёк сказать. — Знаешь, на моей памяти ты едва ли не впервые назвала сестру по имени, — обнял Вику Владимир. — А папахен — волк позорный и крыса. Спасибо за инфу, я какой-нибудь оказией доведу её до его кентов, пусть знают, с каким «авторитетом» работают. — Я боюсь, Вова, — начала хлюпать носом Вика, — она и меня теперь ломает. Ты не представляешь, какие сейчас царят дома порядки. До поездки я ещё как-то в бывшей летней кухне спасалась, а с завтрашнего дня меня переселяют обратно в старую спальню. — Потерпи, Викуля, немного осталось, учебный год скоро закончится. Я по приезду займусь нашим вопросом и постараюсь забрать тебя сразу после экзаменов и получения промежуточного аттестата. Всё, что нас не убивает, делает… — Делает из нас дуршлаг. Сколько дырок в тебе «заштопали»? — Так, мелкая, закрыли тему. Давай, лучше я тебе вслух почитаю. Через тридцать минут Вика, убаюканная тихим, вкрадчивым голосом брата, мирно посапывала в две дырочки. В родной город поезд прибывал в пять часов после полуночи и спать оставалось меньше четырёх часов, учитывая, что за двадцать минут до прибытия сестру следовало сдать с рук на руки Ксении Владимировне. После прощания с зеленоглазой непоседой самому Огнёву останется трястись ещё несколько часов. Ещё будучи в Москве. Владимир обрадовал Екатерину Сергеевну и Матвея Панкратовича скорым возвращением. Хозяйка доходного дома заверила, что флигелёк по-прежнему ожидает своего постояльца, под окончание разговора она шепнула, что супруг хочет заказать столик в кафе — отметить знаменательное событие. Владимир грустно улыбнулся. Как давно чужие люди стали ему родными? Вика не хочет возвращаться домой, а он всей душой скучает по «старикам» и уютному флигелю, ставшему ему домом. Остаётся надеяться, что Вике у него понравится, а сама она придётся по душе Екатерине Сергеевне и старому казаку. На перроне Вику встречала мать. Таща за собой чемодан на колёсиках, сестра то и дело оглядывалась назад, надеясь разглядеть брата в окне стоящего состава, но, одёргиваемая матерью, покорно плелась в сторону выхода на автомобильную стоянку. Несколько сорвавшихся с щёк слезинок, оставили на асфальте темные кляксовидные следы. — Пока-пока, мелкая, — прошептал Владимир, отступая от коридорного окна в купе, — я скоро за тобой приеду. * * * — Ваше Величество! Присутствующие стоя приветствовали императора. На утреннее совещание в Кремль прибыло не так уж много народа: директор СИБ и директор Службы внешней разведки с парой глав подчинённых департаментов. — Присаживайтесь, товарищи, — приглашающе махнув рукой, сказал император. Тихо заскрипели колёсики отодвигаемых кресел. — Так сказать, сегодня здесь все свои, поэтому прошу без чинов. Алексей Сергеевич, начинайте. Вынув из принесённой с собой папки накопитель информации, директор СИБ вставил его в дешифратор и вбил на клавиатуре длинный пароль. — Алексей Сергеевич, коротко и своими словами, пожалуйста, — устало выдохнул император, глядя на таблицы данных, появившиеся на большом настенном экране. — Подробно с вашим докладом я ознакомлюсь позже. Переглянувшись с директором СВР, директор СИБ убрал с экрана таблицы, заменив их картой США с цветными кругами. — Если коротко и своими словами, то Форт-Детрик всё. — Та-а-ак, — глухо протянул император. — А вот об этом подробнее. Когда директор СИБ заявляет, что главный центр биологических исследований армии США «всё», а директор СВР с подчинёнными ему поддакивают, у меня закрадывается нехорошее предположение, что Пентагон не уследил за какой-нибудь заразой и она вырвалась наружу. Знаете, я не горю желанием выжигать скверну ядерным пламенем. Вряд ли мои душевные порывы по достоинству оценят в Белом доме. Николай Иванович, развейте мои сомнения, — император повернулся к главному разведчику. — Как мы прекрасно знаем, вирус, пришедший к нам из Китая и поразивший весь мир, имеет искусственное происхождение. Форт-Детрик является одним из центров, где он разрабатывался. По нашим подтверждённым данным вторая команда исследователей базировалась в Великобритании… — Дайте догадаюсь, они тоже «всё»? — сцепил пальцы рук император. — Разрешите, я продолжу, Ваше Величество, — директор СВР остался невозмутимым. — Извините, Николай Иванович, продолжайте. Николай Иванович Безхвостых кивнул и, встав из-за стола, подошёл к сенсорному экрану. Император приготовился слушать. Вирус, унёсший десятки миллионов жизней по всей планете, ударил по своим создателям, которым не помогли заранее разработанные вакцины. Что произошло в исследовательских центрах и штаб-квартирах ЦРУ и разведслужб Британии с Японией доподлинно неизвестно, но то, что их сотрудников поразил форменный мор — доподлинный факт. По информации, поступившей из нескольких источников, заслуживающих доверия, смертность сотрудников лабораторий достигла девяноста процентов. Так же пострадали спецслужбы, агенты которых подозреваются в распространении вируса на территории Китая и Российской империи. Причём, по загадочному мистическому совпадению обстоятельств, мор во всех точках, отмеченных концентрическими кругами, зафиксирован практически одновременно. По-видимому, заложенный при создании биологического оружия модус генетической избирательности не выдержал испытания очередной мутацией, одинаково ударив по белым, чёрным, желтым и серо-буро-малиновым. Что интересно, главными очагами распространения мутировавшей заразы явились указанные на картах географические точки и организации. В Пентагоне и ЦРУ натуральная паника. Чопорные сэры на островах недалеко ушли от своих «кузенов». И там и там взяли на вооружение опыт японских коллег с выжиганием зданий и полной блокировкой заражённых районов, из которых не выпускают ни одного человека, а дома и улицы заливают либо напалмом, либо дезинфицирующими составами. В данный момент деятельность разведорганов главных оппонентов России практически парализована, ведь не просто шило, а целый лом вылез из мешка. — Чем это нам грозит? — побледнел император, мгновенно оценив нерадостные перспективы новой пандемии. При таких условиях и вводных данных счёт жертвам в мире грозил перевалить за девятизначный порог. — Мистика в том, Ваше Величество, что, выкосив людей внутри обозначенных границ и сократив численность наших… наших противников, — директор СВР не стал облекать доклад в толерантные формулировки, но от театральной паузы удержаться не мог, — мор прекратил распространение, словно кто-то нажал на кнопку выключателя. — Знаете, Николай Иванович, — император навалился на спинку жалобно скрипнувшего кресла, — что-то меня не очень радуют последние новости, как-то от них натурально серой попахивает. Ближе к вечеру, закончив с бесконечной чередой совещаний, император принялся за подробное изучение доклада спецслужб. Просидев перед экраном больше часа и выпив в процессе три чашки кофе, он выключил компьютер. Выводы напрашивались шокирующие. Кто-то применил не просто оружие, и даже не оружие с модусом генетической избирательности, а с модусом, чёрт возьми, какой-то персональной организационно-структурной направленности! Зараза вогнала в гроб в основном микробиологов и работников лабораторий с сотрудниками спецслужб. Остальных можно списать на обычную погрешность. Мистика и дьявольщина. — А кто у нас занимается мистикой? — протарабанил по столу император. — Давненько Наташа к нам в гости не наведывалась, что-то её тринадцатый отдел совсем мышей не ловит или… Или… Да нет, не может быть. Походив по кабинету и заказав у секретаря ещё одну чашку кофе, самодержец вернулся к рабочему столу. — Получается кто-то целенаправленно ударил по главным виновникам с исполнителями. Не мы — это точно. Кто ещё мог? Китай мог? Индия? Кто ещё? Вот действительно пожалеешь о нехватке данных. Так-так-так, а как у нас с главными бенефициарами? Надо срочно запросить у разведки информацию по центрам принятия решений. Зацепило их или нет? Вопросы, вопросы… * * * Сойдя с поезда, Владимир на два часа снял на вокзале комнату долговременного отдыха пассажиров, приведя в порядок себя и парадную форму. Появляться у семейной четы Сивоконь — Свешникова в том виде, в котором он покинул вагон, Владимир посчитал неправильным. Сколько не люксуй купе в вагонах, а нормально побриться и выгладить одежду в поезде у него не получалось, а в последней поездке, чего скрывать, даже желания такого не возникло. Скрыв форму и награды под плащом, Владимир расплатился за номер и вызвал такси. Видавший виды «Иртыш» с «шашечками» на крыше лихо затормозил на парковке, вызвав недовольный бубнёж у таксистов, дежурящих на вокзале в ожидании клиента. Не обращая внимание на недовольные и злые взгляды извозчиков четырёхколёсных экипажей, Владимир проследовал к предоставленной карете. — Куда едем, солдатик? — разглядев армейские туфли и брюки, выглядывающие из-под пол длинного плаща, бросил через плечо пожилой усатый таксист с побитым оспинами лицом. — Здравствуйте! — во все тридцать два улыбнулся Огнёв, узнав мужика, отвозившего его в военкомат. — Здаров, коль не шутишь, служивый, — ответил усач, — так куда едем? Рожай быстрее, боец. Адрес давай, а то здешние парни страсть как конкурентов не любят. Ещё минуту постоим, так чего-нибудь под колёса бросят или ключиками по краске пройдутся. Тебе мордобитие нужно? Я же с монтировкой и битой за гвозди пойду спрашивать. Владимир назвал адрес. Мужик хмыкнул, ткнул кулаком в клаксон и вдавил акселератор в пол. — Занятно, — через пять минут хмыкнул таксист, лихо перестраиваясь в левый ряд, — то-то мне фасад твой, боец, показался знакомым. Не тебя ли я в приёмный пункт военкомата отвозил? — Было дело, — не стал скрывать Владимир. — В отпуск? — Насовсем. — Пошто так? — бросив взгляд на зеркало заднего вида, таксист ловко подрезал медленно плетущийся «Вилюй» и красиво вписался в поворот. — Два года не прошло или я ошибаюсь? — Списали. — По ранению что ли? Где это у нас стреляют? — «Иртыш» прошмыгнул перекрёсток на мигающий зелёный свет. — На границе, батя. — Понятно, — процедил таксист, — смотрел телевизор. Там хоть правду показывали или врали, как всегда? — Врали, конечно, — усмехнулся Владимир, встретившись взглядом с мужчиной в салонном зеркале, — по телеку даже четверти того, что творилось в реале, не показывали. — Уроды, — дёрнув кончик усов, саданул по баранке таксист, — давить их надо было. Какого хрена пацанов гробили? Что у нас, мин и автоматических турелей нет? Кого давить водитель не уточнял, но из контекста и так было понятно, что всех бегущих и бредущих с той стороны. Отвечать Владимир не стал, справедливо полагая, что ответ не требуется, всё равно каждый останется при своём мнении, тем более старые таксисты лучше всех в стране знают, как правильно обустроить государство. — Приехали! — «Иртыш» остановился в парковочном «кармане» у доходного дома. — Сдачи не надо, — положил Владимир деньги на переднее сиденье, добавив к счётчику чаевых. — Ну, бывай, служивый! — достав из багажника чемодан и громко хлопнув крышкой, таксист уселся за баранку. Обдав Владимира сизым облачком сладковатого выхлопа, машина, разбрасывая мелкие камушки из-под задних колёс, выехала на дорогу. Вытянув ручку, Владимир покатил чемодан, стучащий колёсиками о неровности асфальта, к дому. Дверь в хозяйскую квартиру открыл Матвей Панкратович. — Катя! Катюша, смотри, кто приехал! — раненым бизоном закричал казак вглубь квартиры, обняв Владимира за плечи. — Володя, да что ты встал, как не родной, раздевайся, проходи. Мы с душой моей как раз настоящий самовар поставили на можжевеловых полешках. Ты вовремя. Будем чай пить! Или что покрепче, — прищёлкнул себя по подбородку казак. — Володя, проходи в гостиную. Катерина! — сорвался с места Матвей Панкратович. Поставив чемодан с сумкой в угол, чтобы не мешали и убрав плащ в шкаф, Владимир направился в гостиную, из которой уже доносился звон выставляемой на стол посуды. — Екатерина Сергеевна, — Владимир галантно поцеловал ручку выплывшей из гостиной хозяйки. — Унтер-офицер Огнёв представляется по случаю… Налетевший на Владимира бывший урядник, только сейчас разглядевший награды, сжал парня до жалобного хруста в рёбрах. — Дышать! — мученически прошептал Владимир, закатывая глаза под прорывающуюся на губах улыбку. — Орёл! — громогласно возвестил Матвей Панкратович на весь дом, хлопая Владимира по плечам. — Катенька, ты только посмотри на него! Сокол! Нет — орёл! Какой чай, Катюша, какой чай… Катенька, где у нас… Не договорив, казак ускакал в сторону кухни, вновь передав эстафету супруге, которая не преминула повиснуть на шее парня, заливая его грудь слезами счастья. Естественно, ни в какое кафе или ресторан они не пошли, до самого позднего вечера засев за разговорами в уютной гостиной. Михаил Панкратович дважды нырял в холодильник за новой бутылкой и трижды растапливал пузатую семейную реликвию. Чаепитие перетекло в ужин и обратно в чаепитие, перемежаемое потреблением «горькой». Владимир распотрошил чемодан на заранее приготовленные подарки и сувениры. Любознательных супругов интересовало буквально всё с первого дня службы. Владимир сыпал байками и шутками, описывал быт и смешные истории, подробно остановился на госпитале, но за что получил ордена пояснять отказался, отговорившись военной тайной и различными подписками на десять лет вперёд. Удобно, всё равно никто не проверит. — Так ты, Володя, теперь самим Государем-императором рукопожатый, — схохмил в беседе казак. — Ага, рукопожатый, — не остался в долгу Владимир, — чуть генералами не сожратый. Жалует царь, да не жалует псарь, Матвей Панкратович. Видал я эту Москву в гробу в белых тапках. — Что вы такое говорите, Володя⁈ — всплеснула руками Екатерина Сергеевна. — Серпентарий видели, Екатерина Сергеевна? Там такой же, только змеи в человечьем обличии, но шипят так же. Не отличить, если их рядом поставить. Есть ещё ряженые попугаи и фазаны, правда о них в другой раз. Сама Москва и Кремль, конечно, красивые, чувствуется в них настоящий дух, но упаси боже соваться во властную клоаку. Я просто мимо проходил, мне хватило. На «губу» закатали без суда и следствия. — Не можешь ты без шконки, Владимир, — поддел Матвей Панкратович. — Нужно изживать дурные привычки. — Дорогой! — Екатерина Сергеевна шутливо стукнула мужа по руке. — Не слушайте его, Володя, лучше расскажите, какие у вас планы. — Хочу восстановиться в университете. Определюсь до лета, на старый факультет или на другой перевестись. Или, — ненадолго задумался Владимир, — вообще в другой университет поступить. К июню точнее скажу, тем более у меня к вам деликатная просьба есть. — Неужто жениться надумал? — осклабился казак. — Что вы, — рассмеялся Владимир, — когда-нибудь, непременно. Только не забываем, что женитьбы невеста нужна, а где она, суженая-ряженая? Нет её и пока не предвидится. Дело проще и сложнее одновременно. Я хотел бы с флигелем пару смежных комнат арендовать или квартиру. Сестру хочу к себе забрать. — Сестру? — удивилась Екатерина Сергеевна. — Володя, вы ничего не хотите нам рассказать? Вздохнув, Владимир принялся рассказывать о Вике, грубыми мазками описав общую картину. — Этой беде мы в состоянии помочь, — улыбнулась хозяйка. — Если за дело берётся Витя Рихтер, считай успех у вас в кармане. Чрезвычайно деятельный молодой человек. Чрезвычайно! А по жилью нет ничего проще. У нас как раз к июню смежная с флигелем квартира освобождается. А вы, Володя, не планируете вновь массажный салон открыть? — Массаж, иглоукалывание, фитотерапия, — покивал Владимир. — Иглоукалывание? — удивлённо переглянулись супруги, синхронно переведя взгляды на Огнёва. — Забыл сказать, что за околицей заставы жил настоящий мастер чженьцю, грех было упускать такую возможность. До мастера я не доучился, сами понимаете, там не один год нужен, но сертификат подмастерья и право заниматься чженьцю получил. Екатерина Сергеевна, я понимаю, что у вас есть несколько или больше знакомых, нуждающихся в помощи и про Настю Рубцову я не забыл. Помогу, если это будет в моих силах. Дайте мне неделю баклуши побить и с Викой разобраться, а там и салоном займусь. Настю только пригласите на завтра или послезавтра, гляну, не стало ли у неё хуже по женской части. Лучше на послезавтра. Завтра я с Виктором встречаюсь. * * * — Ну, за тебя, — выдохнув, Виктор залихватски опрокинул в себя «отпотевшую» стопку, проглотив водку в один глоток. Владимир отсалютовал адвокату стаканом с охлаждённым гранатовым соком. — Ух, хорошо пошла. Закусив маринованными грибочками, Рихтер, он же русский немец с юридическим образованием и бессменный адвокат Владимира, воззрился на своего клиента немигающим взглядом. За время, которое они не виделись, немец отъелся, перестав греметь костями и напоминать худосочного глиста. Вместе с приобретёнными осанистостью, лоском и вальяжностью Виктор стал выглядеть намного представительней, к тому же на кости наросло массы на два размера, что не могло не сказаться на общем впечатлении успеха и финансовых достижениях. — Задал ты, однако, задачку, — переведя взгляд на маленькую шляпку белого гриба, наколотого на вилку, сказал он. — Легко не будет, хотя знаешь, я уже мхом и плесенью покрываться начал в нашей конторе. Без тебя скучно — сплошная рутина и тоска зелёная. — Драйва и адреналина не хватает? — участливо осведомился Владимир, отдавая дань солёным груздям, посыпанным мелко нарезанным лучком. — Хм-м, — Виктор принялся задумчиво пережёвывать гриб, — драйва, скорее всего. Адреналин нам не позволителен, адвокат должен оставаться с холодной головой, правда хождение по краю будоражит кровь, не скрою. О, соляночку несут. Давай ещё по одной под горячее. Набулькай мне, не самому же разливать, — Виктор опрокинул вторую рюмку и принялся заедать горячим. Владимир же, перед тем как отдать дань искусству поваров и солянке, вновь ограничился соком. — Скажи, как там было? — имея в виду границу, спросил Виктор. — По-разному, — нейтрально ответил, Владимир. — Ну-ну, — не поверил Виктор, — ордена тебе за спокойствие вручали? — Верно подмечено, за спокойствие наших границ. По-разному там, Вить, было. По-разному, поверь. Знаешь, моя сестра абсолютна не рада сим доказательствам проявленной старшим братом доблести. — Приходилось убивать? — сказанный некстати вопрос, неосторожно сорвавшийся с языка обычно тактичного Виктора, заставил его пристыженно покраснеть. — Извини. — Как ты думаешь, мечи к орденам дают просто так? — встречный вопрос понудил шевелиться мысли в голове адвоката. — Прости, что-то реально занесло меня. Из моих друзей, коллег и знакомых, по-моему, никто не может похвастать близким знакомством с Георгиевским кавалером, вот и не удержался. — Проехали. Чтобы закрыть тему, скажу только, что вручить их могли посмертно, так что честь эта… сам понимаешь… Лучше ответь, какие у нас шансы с делом Вики? — Шансы, — Рихтер отложил ложку и отодвинул в сторону опустевшую тарелку, — я с утра посоветовался с нашими экспертами по ювеналке, вопрос, дабы заранее их не будоражить, задал немного другой, но в чём-то схожий с нашим. Скажу, шансы есть и неплохие, особенно если вам с сестрой удастся тиснуть у матери документы по школе для трудных подростков, о которой ты говорил. Играть будем на патронаже, иначе никак, даже твои награды не помогут. Ты готов судиться, если не разойдёшься с мачехой миром? — А сам как думаешь? Был бы не готов, не стал бы подписывать тебя на это гиблое дело. — Наши расценки ты знаешь. Извини, дружба дружбой, но презренный металл никто не отменял. — Забей. Любой труд должен оплачиваться. Предоплату внесу утром. — Договорились. Хорош, завязываем о делах, сейчас второе принесут. С Виктором Огнёв созвонился ещё будучи в Москве, детально описав проблему. По приезду в город он ещё раз созвонился с адвокатом, который заблаговременно начал готовить иски и базу для будущего судебного процесса. Зная скрупулёзность и основательность Рихтера, Владимир был уверен, что ни один нюанс не ускользнёт от пронзительного ока служителя Фемиды. О деньгах Владимир думал в последнюю очередь. Различных выплат и наградных хватит на десять таких процессов, а не хватит, он заработает ещё, тем более хозяйка доходного дома в котором Владимир снимал флигель, сообщила, что некоторые клиенты и родители маленьких пациентов по-прежнему держали руки на пульсе, регулярно интересуясь у Екатерины Сергеевны делами целителя и новостями о его службе на ниве защиты границ отечества, даже пандемия не слишком уменьшила поток интереса к его персоне, точнее к его целительским способностям. Люди надеялись и ждали, опасаясь только того, что Владимир останется дальше служить по контракту. ПРОДА от 18.02.2024 ВНИМАНИЕ! НЕ БЕЧЕНО! * * * — Боря, не проспи поворот на Оборонную, — тихо буркнул полковник Артемьев, оглянувшись на супругу, поправлявшую шёлковый шарф на шее племянника. Незаметно для шефа закатив глаза, водитель хмыкнул про себя. Муж и жена — одна Сатана. Эти же слова, на этом же самом месте год назад говорила Клавдия Михайловна, сейчас воркующая над повзрослевшим Петром. — Следующий поворот направо, — полковник пальцем указал, куда поворачивать. Борис не сдержал хмыка от накатившего на него де-жа-вю. — Дорогой, Боря знает маршрут, — оторвалась от племянника Клавдия Михайловна. — Дорогой, ты уверен, что целитель вернулся? Если я правильно помню, в пограничной страже служат два года. Не хотелось бы впустую притащиться и Петра в холостую скатать. — Уверен, — сычом надулся полковник. — Огнёв вчера отметился в военкомате и указал прежнее место проживания. Скрипнув зубами, военный комиссар не стал раскрывать жене причины короткого срока службы молодого целителя. Он уже сто раз посетовал на собственный язык и несдержанность. Что ему стоило вчера промолчать? Нет же, дёрнул нечистый брякнуть за ужином, что Огнёв отслужил, мол, капитан Корнев, заведующий приписным отделом, доложил, что ставший знаменитым в узких кругах целитель отметился у него и сдал удостоверение на оформление в запас. В Клавдию же будто сам дьявол вселился. Не слушая никаких возражений, она развила бурную деятельность, на ночь глядя съездив к сестре Николая Ивановича за Петром и потребовав от мужа сопровождать её завтра с племянником. Проще было согласиться, чем устоять перед напором жены. Когда Клава видела цель, её не могли остановить никакие препятствия, а быть затоптанным насмерть, Николай Иванович желал меньше всего, его до сих пор посещала икота при воспоминаниях прошлогоднего эпического скандала. Насилу живым ушёл… Промолчал бы, не тащился бы в собственный выходной к чёрту на кулички. — Странно, — глядя в окно на приближающийся дом Свешниковой Екатерины, — почему Катенька мне не позвонила, я же с ней договаривалась, чтобы она мне сообщила, как Владимир с армии придёт, да и я хороша, могла ей сама вчера позвонить. Может быть, он не принимает? Я не вижу людей и машин на парковке. — Не беспокойся, я попрошу, чтобы принял, — успокоил супругу Николай Иванович. — У нас найдётся, о чём поговорить, тем более мы оба служили на Дальнем востоке в Желтороссии, а это что-нибудь, да значит, дорогая. Поверь мне. — Ну-ну, — плеснула ядом Клавдия Михайловна, — значит, с твоей подачи мальчика законопатили в болота кормить мошку и слепней с комарьём, а он тебе станет в ножки кланяться? Думаешь, он тебе ответит благодарностью? Не понимаю, как меня там саму за пять лет до костей не обглодали. Ужас! Борис и Николай Иванович украдкой переглянулись между собой, благоразумно оставив ответы и собственные мнения при себе. Злить барыню было из так себе удовольствий. — Побудьте в машине, я схожу в разведку, — белозубо улыбнулся полковник, выходя из машины. Что ни говори, выезд у них получился спонтанный и он, как бы не храбрился и не показывал супруге собственную уверенность, совсем не был убеждён в результате поездки. Парня списали по ранению, и неизвестно, насколько он после всех злоключений будет благорасположен к полковнику лично и семейному горю Артемьевых, в частности. Тут, как ни прискорбно, Клава права. Шансы получить от ворот поворот совсем не нулевые. Дойдя до флигеля, Николай Иванович замер в нерешительности у двери, ведущей в помещение. Из открытой форточки ближайшего к двери окна доносилась спокойная классическая музыка, значит хозяин дома. Отбросив сомнения, полковник нажал кнопку звонка. — Здравствуйте, — дверь распахнул высокий молодой человек, — чем обязан? — Военный комиссар Артемьев Николай Иванович, — представился полковник. — Владимир Сергеевич, я полагаю. Разрешите войти? — Проходите, — посторонился в сторону хозяин, окатив гостя ледяной стужею глаз, от чего Николай Иванович зябко передёрнул плечами. Разговор с целителем не обещал быть не из лёгких. — Что ж, я вас выслушал, — встал со своего кресла хозяин после того, как гость озвучил причину визита к целителю. Пройдя по комнате, он остановился у окна, с которого открывался вид на газон с клумбами и на угол парковки с машиной военного комиссара, возле которой представительная дама о чём-то беседовала с Екатериной Сергеевной. Судя по жестикуляции и тому, как свободно вели себя женщины, они были знакомы друг с другом не первый день, возможно, не первый год. Закрыв форточку и поправив занавески, Владимир Огнёв вернулся к гостю. Присев в кресло, Владимир неожиданно задал вопрос, вогнавший полковника в ступор. — Скажите, Николай Иванович, вам не кажется лицемерным ваше взывание к чувству сострадания? — В каком смысле? — не найдя приемлемого ответа, выдавил из себя полковник. — Извинений, похоже, я не дождусь, — холодно бросил целитель, — скажите, вы из альтруистических соображений подписывали мою повестку или госпожа Чаровникова, в девичестве Галкина, она же ваша бывшая одноклассница, к которой вы, похоже, до сих пор неровно дышите, чмокнула вас в щёчку и разрешила подержаться за коленку за труды праведные? — Да как ты смеешь, щенок! — вскочил с места полковник, сдуваясь под вымораживающим взглядом молодого человека. «Он всё знает! — пронеслось в голове Николая Артемьева». — Порог вон там, — целитель подбородком указал на дверь. — Я вас не задерживаю, господин полковник. Я совру, сказав, что испытываю удовольствие от общения с вами. Ни капли. Вы мне до лампочки, пользуясь простым языком. — ронял рубленные фразы Владимир. — Мне интересно, как вы объясните своей половине мой отказ. С удовольствием послушаю ваши объяснения. Скажите, а вам интересно, что скажу ей я, когда она, выслушав вас, придёт ко мне. А она придёт или я ничего не понимаю в женщинах. — Ты… — Мразь? Беспринципное чудовище и подонок? Не стесняйтесь в выражениях, полковник, тем более мразью, чудовищем и подонком я стал благодаря вам и вашим возвышенным чувствам к моей мачехе, которая от ненависти ко мне давно мечтала свести пасынка в могилу за один факт его, то есть моего существования, так что называя меня так вы нисколько не погрешите против истины, но и я не погрешу против неё, применив эти же эпитеты к вашей персоне. — Я… — Мразь и подонок, росчерком пера сломавший чужую жизнь. Вы это сделали, потому что могли, не на секунду не задумавшись, зачем это нужно моей мачехе, просто вы сделали ей приятно. Ваше право, не могу вас осуждать за подобное, ведь делать приятное женщинам одна из обязанностей мужчин. Могу ответить вам ответной любезностью или не отвечать вовсе, результат это не изменит, сделать приятное СВОЕЙ ЖЕНЕ и племяннику у вас при любом раскладе не выйдет. Знаете, я не осуждаю вас за то, что вы отправили меня служить. Абсолютно никак, без обмана, тут никаких претензий нет. Так или иначе я был готов отдать долг Родине и два года топтать сапоги или берцы, тем более после вылета из университета. Возмущение вызывает, как и почему вы это сделали, так что не ждите от меня сострадания. — Что ты хочешь? — полковник понял, что шантажисту, загнавшему его в угол, что-то нужно, иначе его давно бы вышвырнули за порог, а то, что пацану напротив по силам скрутить здорового мужика в бараний рог почему-то не вызывало у военкома сомнений. Этот сумеет! Да и «угол» обозначен вешками, оставляя чётко обозначенный выход из неприятной ситуации. Николай Иванович не первый год «варился» в аппаратных играх и давно научился с полуслова понимать намёки. Имея на руках козыри в ситуации, когда зверь сам выбежал на ловца, пацан не стеснялся ставить условия. — В скором времени может случиться так, что госпожа Чаровникова вновь обратится к вам за помощью. Не вздумайте ей помогать ни за какие коврижки. Подробности вам знать не обязательно. — Это всё? — Больше от вас мне ничего не нужно, — ответил Огнёв. — Извиниться хотя бы для проформы вам в голову не пришло, но оставим это на вашей совести. Считаю наш разговор законченным и надеюсь на исполнение достигнутых договорённостей, пригласите супругу с племянником, я пока подготовлю кушетку. — Дорогой? — извинившись перед Екатериной Свешниковой, Клавдия Михайловна взволнованно кинулась к хмурому мужу, подошедшему к машине. — Как всегда ты оказалась права, дорогая, мне лучше больше не появляться на пороге этого дома. — А Петя, что с Петей? — прижав кулачки к груди, оглянулась на машину Клавдия Михайловна. — Борис! — крикнул Николай, стараясь не встречаться взглядом с женой или, не дай бог с Екатериной Свешниковой. — Достань коляску из багажника и отвези Петра к Владимиру Сергеевичу, он посмотрит мальчика, а я пока в машине посижу. Не бойся, дорогая, я никуда не денусь, а там ты и без меня прекрасно справишься. Когда Борис, кативший коляску с Петром, и Клавдия скрылись за дверью флигеля, Николай без сил опустился на пассажирское сиденье, оставив ноги торчать снаружи. Да, известной субстанции он сегодня хапнул изрядно и главное, сделать ничего нельзя, а учитывая возможное… какое, к чёрту, «возможное», учитывая скорое излечение племянника, он и семья сестры до гробовой доски останутся должны Огнёву. Тут дёрнись в сторону и до конца дней своих не отмоешься, свои же в дерьме утопят. Через несколько дней, читая поступившее из Москвы дело унтер-офицера пограничной стражи Огнёва В. С., военный комиссар Н-ска в глубине души радовался, что ангел-хранитель уберёг его от опрометчивых и необдуманных поступков, на которые он чуть было не решился. Надо быть самоубийцей, чтобы переть буром против кавалера двух высших боевых орденов Империи, обласканного в Кремле и Корпусе Пограничной стражи. Пацан где-то очень сильно встрял в какие-то разборки, иначе как объяснить кучу отметок о засекреченной информации? Такие секретоносители, будь они неладны, до конца жизни обретаются под неусыпным оком СИБ и других бдительных структур, о которых принято разговаривать почтительным шёпотом. Рыпнись против него полковник и его имя моментально окажется на кончике карандаша, а небо окрасится в тёмную клеточку. Птичка сколько угодно может считать себя свободной, не замечая большой золотой клетки, только сильные мира сего никогда не выпускают из цепких рук подобные фигуры. Целитель, орденоносец, участвовавших в боевых действиях, скрытых под грифом «секретно»… Господи, спасибо, что не дал свершиться глупости! ПРОДА от 25.02.2024. НЕ БЕЧЕНО! — Раздевайтесь до пояса и ложитесь спиной вверх на массажный стол. Брюки приспустите до копчика, — обращаясь к клиенту, сказал Владимир, заканчивая обрабатывать иглы. Пациент, пожилой, интеллигентного вида мужчина, одетый в со вкусом подобранный костюм-тройку с шейным платком, завязанным в замысловатый узел, пригладив седую гриву, принялся расстёгивать многочисленные пуговицы. Длинные пальцы интеллигента порхали у груди подобно перстам виртуоза-пианиста. Тонкие, подвижные, с ухоженными кожей и ногтями они диссонировали с морщинами на лице, белесыми бровями и померкшей синью глаз, глядевших по-прежнему цепко и внимательно. Один из помощников интеллигента — здоровенный лоб с косой саженью в плечах, облачённый в строгий чёрный костюм, снял с вешалки плечики и принялся аккуратно развешивать на них одежду шефа. Второй ассистент, ни в чём не уступающий в габаритах коллеге, придержал босса за локоток и помог тому улечься на стол. — Присядьте на диван, — Владимир взглядом указал «ассистентам» на искомый предмет мебели. — Можете выпить кофе или чай, все принадлежности в чайной зоне. Сидеть молча, мне не мешать. Теперь с вами, уважаемый Авгур… Лежите, лежите… Подойдя к столу, Владимир несколько раз провел руками над спиной и шеей непростого пациента. «Ассистенты», сусликами замершие на диване, во все глаза пялились бледно-зелёное сияние, исходившее от ладоней пацана-целителя. — Сидеть! — будто сторожевым псам прикрикнул Владимир, ошпарив пару на диване вымораживающим взглядом. От гортанных обертонов один из лбов, привставший с места, испуганно рухнул обратно. Отвернувшись, Владимир отключил зажатые между пальцев крошечные светодиоды и принялся возиться с иглами, незаметно убрав «реквизит», с помощью которого производил впечатление на «братков». Напуская туман, он преследовал несколько целей: производил впечатление, заставлял уважать и бояться себя. С криминалитетом иначе нельзя. Какими бы молчаливыми не были «референты» с пудовыми кулаками, но язык в тёплой компании они непременно распустят и поделятся впечатлениями с корешами, а там и слухи нужной направленности пойдут. — Что-ж вы, батенька, себя так запустили? — проведя ещё раз над спиной авторитета, под которым ходили все губернские «марвихеры'1, Владимир принялся перечислять выявленные болячки 'интеллигента» с многочисленными сведёнными наколками. — Я многое понимаю, уважаемый Авгур, в местах не столь отдалённых за здоровьем не очень-то последишь, там другие заботы, но запускать его на воле совсем не дело. Спину и колено я вам поправлю, а с печенью и легкими вам надо к специалистам. Не мой профиль, к сожалению, хотя дёргающие боли в правом боку я вам за три сеанса сниму. И не затягивайте, чтобы не обесценить мой труд. Мне плевать, 'Иван'2 вы или нет, но спускать мои усилия в унитаз я никому не позволю. Только не говорите мне, что у вас нет выходов на хороших врачей, а не рвачей в белых халатах, — превращая авторитета в ежа, приговаривал Владимир. — Так-так-так, — хмыкнул Владимир, воткнув последнюю иглу. — Уважаемый Авгур, вы доверяете своим мальчикам? Они умеют держать язык за зубами. Если нет, то попрошу их проветриться на улице, а нам с вами поговорить тет-а-тет на интимные темы. — Правый и Левый, останьтесь, — проскрежетал Авгур в отверстие подголовника. Пожав плечами, Владимир рассеянно улыбнулся. Действительно, «Правый» и «Левый» — близнецы-братья, неотступная парочка, ниткой следующая за главным авторитетом губернии. — Воля ваша, — равнодушно сказал Владимир, — батенька, завязывайте вы с возбуждающими таблетками, мой вам совет. Эректильную дисфункцию ими вы не вылечите, а сердце посадите в ноль. Знаете, на тот свет они вас сведут быстрее табака. «Моторчик» нужно беречь. — Эх, мальчик, — крякнул Авгур, — поверь, глаз ты мне не открыл, знаю я всё, знаю… — Так как какая нужда заставляет вас их глотать? — Сногсшибательная, — печально вздохнул авторитет. Лица Авгура Владимир видеть не мог, но воображение быстро нарисовало картину седого ловеласа, мечтательно закатывающего глаза. — Эх, парень, такая женщина… — Верю, — кивнул Владимир, вновь нависая над Авгуром, и продолжая нейтральным тоном, нисколько не оскорбляющим мужчину. — любви все возрасты покорны. Так, милостивый государь, таблетки я вам отменяю и не спорьте. Неделю, пока вы ездите ко мне, вам предписывается строгое воздержание от всего: алкоголь, жирная пища и женщины, какими бы сногсшибательными и головосносными они не были. Только попробуйте ослушаться! Вам всё ясно? Не слышу ответа! — Уговорил, дохтур, — хохотнул Авгур. — А что будет через неделю? — А через недельку я дам вам капельки китайского мастера, настоянные на женьшене и на целой куче других ингредиентов, о которых я даже не догадываюсь, но об одном из них знаю сто процентов. — Это о каком? — не утерпел авторитет. — Вытяжка из тестикул только что застреленного тигра. — Из яиц что ли? — Из них самых, — подтвердил Владимир, вынимая иглы из спины авторитета. — Теперь представляете, насколько это редкий компонент. Тут разобраться нужно, кто кого первым завалит, охотник тигра или тот его. Амба — умная кошка. Мне эти капельки достались оказией за спасение дочки китайского мастера и стоят они намного дороже золота по весу. Тут как бы не бриллиантами оценивать. Жаль хранить их долго нельзя, через три-четыре месяца теряют свойства, поэтому поделюсь с вами. От души и сердца отрываю. До слёз жалко, но ещё жальче, если они впустую сдохнут. Так, по каплям: пьёте в течение пяти дней перед сном по десять капель в чай, можно нацедить в рюмочку с пятьюдесятью граммами водочки и тяпнуть для хорошего сна. Через три дня проснётесь с утренней эрекцией, через пять дней на несколько лет забудете о проблемах своей «машинки», работать будет молодым «казановам» на зависть, что немаловажно, сердечко они вам не посадят и даже давление нормализуют. Кто бы что не говорил, китайцы не зря тысячи лет из всякой хрени лекарства делают. Оплата по факту. К сожалению, капли до глубокой старости не действуют, иначе им бы цены не было, да и сварить их та ещё морока, насколько мне известно, а так да, натуральная золотая жила, но как та Маша — хороша, да не наша. Так, встаём, аккуратно. Правый и Левый, вы там не проросли на диване? Помогите боссу! Через пятнадцать минут машина криминального авторитета покинула стоянку у доходного дома, а во флигель Владимира заглянул Матвей Панкратович: — Ну как, не барагозили? — Нет, Панкратович, всё нормально, — обрабатывая иглы, ответил Владимир. Авторитет был его последним пациентом на сегодня. — Авгур из «Иванов»? Сколько у него ходок? — Три, — ответил бывший городовой. — прощелыга известный, самый неуловимый манвихер на моей памяти. Натуральная легенда в узких кругах. «Брали» его, когда ему самому было нужно на «зоне» оказаться. Владимир лишь кивнул. «Поработать» с губернской элитой криминала настоятельно рекомендовал Матвей Панкратович, он же через свои старые связи организовал пару клиентов и через сексотов, которых у отставного городового оказалась настоящая тьма, запустил волну слухов, так или иначе направленных на создание определённой репутации у Владимира и очернение репутации «папахена» молодого человека, заблаговременно выбивая у того почву из-под ног. Казак смотрел в будущее, предвидя проблемы с Викой и отцом молодых людей, который наверняка подтянет «братков» к решению вопроса. Инициатива Матвея Панкратовича должна была напрочь связать руки господина Чаровникова в Н-ске. А с криминалом казак рассудил так: простые «шестёрки» к целителю не пойдут, а от авторитетов так и так никуда не деться, лучше уж с ними работать на собственных условиях, заранее обозначив рамки сотрудничества, очертив их строго подзаконными актами, чем ждать, когда они подберут к нему ключики с какой-нибудь неожиданной стороны. Выслушав казака, Владимир согласился с его доводами, поставив только одно условие — «пациенты», назовём их так, приезжают к нему. Разъезжать по «малинам» Владимир не собирался. С другой стороны, всем прекрасно известно, что осведомители криминальных боссов работают не хуже агентов спецслужб. Наверняка у боссов уже есть своеобразные папочки на героя-орденоносца, они давно прокачали ситуацию и в случае необходимости перед ними не встанет вопрос за кого вписаться в конфликте отца и детей. Матвей Панкратович и Владимир небезосновательно надеялись, что выбор будет в их пользу. Сам Матвей Панкратович по-прежнему исправно исполнял добровольно взятые на себя функции связующего звена с различными ветеранскими организациями и Владимир в приёмные дни бесплатно принимал одного-двух отставников, отдавая предпочтение младшим чинам. «Китайские капли» также имели вполне себе доморощенное происхождение. Седые волхвы борозды не испортят! Ведагор знал рецепт, а Владимир его тщательно воспроизвёл, только залегендировал забугорным происхождением, чтобы не быть погребённым заказами, так как варить зелье действительно оказалось выматывающей морокой. * * * «Бззззыыы — бззззыыы, бззззыы — бззззыыы!» Телефон, поставленный в режим вибрации, не унимался. «Бззззыыы!» Замолкнув ненадолго, лежащий на подоконнике мобильник вновь разродился раздражающей вибрацией. — Извини, Катюша, я отвечу на вызов, а то, чувствую, телефон всю душу из нас вынет, видишь, как надрывается, — бросив на подоконник раздражённый взгляд, сказал Владимир девочке, лежащей на массажном столе. — Мама… Инесса Александровна, мы почти закончили. Катя пусть немного полежит, нагрузку ей давать постепенно, каждый день увеличивайте прогулки на пять — десять минут. Завтра у нас последний сеанс и можно будет поздравить вас с выздоровлением. Зло скрипя зубами, Владимир подошёл к подоконнику, в уме продумывая желчный монолог, который навсегда отобьёт надоедливому абоненту желание звонить на его номер, но придуманная речь мгновенно выветрилась из головы, стоило разглядеть имя того, кто посмел его беспокоить в неурочное время. — Да! Слушаю, Вика! — почти крикнул в трубку Владимир. — Вов, я в электричке! — Где ты, я не понял, — резкий гудок заглушил слова сестры. — В электричке! — повторила Вика. — Еду в сторону… — Какого… — пытаясь сообразить, на какой электричке и куда едет мелкая егоза, пробормотал Владимир. — Я сбежала! — не став рассусоливать, перешла к главному Вика. — Я вчера последний экзамен сдала, а сегодня залезла в сейф, но мамахен застукала, что я спёрла документы. Пришлось срочно рвать когти! Папахен полицию из прикормленных и братков подключил, слетелись, как мухи на гуано! Словно волка обложили, козлы позорные! Еле проскользнула мимо них на вокзале, хорошо я многих на рожу знаю и парики с курткой успела в сумку кинуть. Проканала за брюнетку в кепке и запрыгнула в первую отходящую электричку. Что мне делать, Вов⁈ — Ты почему мне сразу не позвонила? — Блин, умный такой. Мобила к хрену в ноль разрядилась, где её было заряжать? Я её только-только от подлокотника в электричке зарядила и сразу тебя набрала, а ты ещё и трубку не берёшь! — Ладно, извини, зря быканул. Так, мелкая, не паникуй, сейчас что-нибудь придумаем. Отключив телефон и попрощавшись с Катюшей и Инессой Александровной (последняя начала греть уши, что было абсолютно нежелательно), Владимир побежал к Матвею Панкратовичу. — Так-так, вы, дери вашу налево, башибузуки с сестрой, с вами только за зипуном ходить. Одним миром мазаны, от папки своего недалеко ушли. 'Медвежатница'3, дери её козу. Куда она, говоришь, едет? Владимир перезвонил Вике и уточнил маршрут электрички. — Ты спроси, она Екатеринославку проехала? — ожил бывший городовой. — Екатеринославка будет через двадцать минут, — сообщила Вика. — Уже проще, — обернувшись за спину, казак попросил супругу принести ему телефон. Через пару минут Матвей Панкратович сумел дозвониться до старого сослуживца, проживавшего в озвученной выше Екатеринославке. — Мелкая, слушай внимательно, — получив инструкции, Владимир вновь набрал сестру. — Выходи в Екатеринославке, минут через двадцать на вокзал подъедет старый зелёный «Тобол», фотографию водителя я тебе сейчас скину. Переночуешь у него, а утром я тебя заберу, поняла? — Поняла, — разревелась в трубку Вика. — Так, мелкая, сопли подбери, — рыкнул Владимир. — Представь, за тобой человек приедет, а ты вся в зелёных соплях, как раз под его рыдван. — Иди ты! — отбилась сестра, в свою очередь перейдя со всхлипываний на возмущённое рычание. — Другое дело, — пробормотал Владимир, набирая номер Рихтера. После нескольких гудков адвокат ответил на вызов. — Привет, Виктор! — И тебе не хворать. — Запускай шарманку. — Ого! Понял, сделаю в лучшем виде, а… — Вика тиснула документы, завтра мы будем в Н-ске. Всё, отбой до завтра. Переодевшись у себя и налив в термос крепкий кофе, Владимир собрался ехать на пункт проката автомобилей. Давно было пора купить себе что-нибудь простое и неприхотливое в эксплуатации, но никак руки не доходили. Куда ему мотаться? Последний аргумент перевешивал в споре хомяка и жабы, но, когда машина понадобилась, её под попой не оказалось. Мал золотник, да дорог, лучше пусть на стоянке рядом с домой стоит, чем в другой раз на пункт проката ехать, поэтому грызун и земноводное получили по нокауту, а Виктор принял окончательное решение обзаводиться четырёхколёсным другом. — Куда собрался? — остановил Владимира на пороге Матвей Панкратович. — За сестрой, — в недоумении вздёрнул брови Огнёв. — Угу, ежу понятно, что за сестрой, чай мы не дурные, разумение имеем. Пошли, Катюша вкусного борща наварила, перекусим и поедем вдвоём на моей машине. Тебя одного оставлять нельзя, за вами, башибузуки, глаз да глаз нужен, иначе ты со своей «медвежатницей» ограбишь пару банков по дороге и кассу налётом прихватишь. — Спасибо, Панкратович! — Сочтёмся, ядрид твою. Что встал, пошли кушать. 1’Марвихер' — в Российской Империи высшим классом преступной иерархии были «марвихеры» — высшего класса воры-карманники. Это была элита преступного мира. «Марвихеры» всегда одевались изысканно и богато. Карманники экстра-класса выглядели интеллигентно и проводили свои операции среди состоятельного сословия, а также в банках, дворянских собраниях, на аукционах и так далее. 2’Иван' — в местах заключения авторитетами были «Иваны». «Иван», в современной аналогии что-то подобное на «вора в законе» (как и в случае с «марвихером» в книге я оставил преступные жаргоны и понятия РИ). 3’Медвежатник' — взломщик замков и сейфов на преступном жаргоне. Глава 10 Всем, кому я должен Внимание! НЕ БЕЧЕНО! Глава десятая Всем, кому я должен… — … решение может быть обжаловано… Судья продолжала ещё что-то говорить монотонным речитативом, но Владимир её уже не слышал и не слушал. Они выиграли! Победили! Прорвались через все препоны! В отличие от старшего брата Вика не сдерживала чувств, на ниве слезоразлива заткнув за пояс царевну Несмеяну. Правда в этот раз серебристые капли звенели радостью и облегчением. Протянув левую руку в сторону, Владимир прижал сестру к себе. — Всё, мы победили, мелкая. Всё хорошо, Викуля! — прошептал он, отеческим жестом пригладив волосы на голове Вики. Физически ощущая плети незамутнённой ненависти, хлеставшие по нему со стороны отца и мачехи, Владимир демонстративно не обращал на них внимание, всеми силами абстрагируясь от мыслей, что недоброй памяти папаша ни за что не оставит их в покое и непременно ввяжется в новую судебную тяжбу в суде высшей инстанции. Пусть, нехай с ним, всё равно у него не выгорит. Виктор Рихтер высказывался в однозначном ключе, что стоит им выйти победителями в суде первичной инстанции, оспорить его решение он никому не даст, тем более мать Вики знатно подставилась с договором на обучение дочери в «закрытой» школе и, что самое неприятное для неё, подставила мужа и руководство школы. Владимир не пожалел денег на почерковедческую и дактилоскопические экспертизы. На жёстких целлулоидных файлах под бумаги осталось много «пальчиков» и не все они принадлежали Вике и мачехе. «Пальчики» директора школы там тоже нашлись. Эксперты криминалистической лаборатории выдали заключение, исключающее двоякое толкование по всем вопросам. Виктор тоже с лихвой отработал каждую копеечку, вложенную в его услуги. Чаровниковы оказались биты по всем фронтам. Местные братки, подтянутые отцом, оглядываясь на губернских авторитетов, не горели желанием ввязываться в тухлое дело, а приехавшие с батей, получили настоятельный совет не мутить воду почём зря, тем более за пацана вписались полицейские чины и старички-ветераны, по сей день вхожие к высоким начальникам, причём некоторые из них, как говорится, ногой открывают двери кабинетов. Хотите ввязаться в голимый тухляк и заработать проблемы? Ваше право, только потом не жалуйтесь, если вас начнут прессовать. С другой стороны, среди авторитетных людей давно гуляют нехорошие слухи… Отец бросил сына гнить на шконке, даже грева никакого ему не передавал. Как-то не по-пацански это. Да, это только слухи, но дыма без огня, как известно, не бывает, учитывая, что начальник СИЗО слухи никак не опровергал. А тут ещё на суде в который раз всплыла информация о махинациях со страховками и откровенным крысятничеством со счётом старика Огнёва. На фоне этого у многих заинтересованных людей к господину Чаровникову начали возникать не совсем приятные вопросы, поэтому папаша остерёгся «размахиваться» на всю катушку. Удачно сложилось, что широкая публика осталась в неведенье наград Владимира. Виктор Рихтер как-то удачно перетёр тему в кулуарах, осведомив как можно меньше людей, не считая напрямую заинтересованных лиц и судью. Как ему это удалось, упрямый потомок остзейских немцев держал в секрете. Тайну Виктор не выдал даже за бутылку дорогого марочного коньяка, хотя горячительное облизал со всех сторон взглядом, уложил в пухлый портфельчик и уволок с свою адвокатскую норку, чтобы согреваться солнечным напитком холодными зимними вечерами, тем паче в его загородном домике, доставшемся от деда, завершается ремонт камина. Коньяк, вспоминая щедрость клиента, Рихтер будет смаковать под треск поленьев и льющееся на него живое тепло огня — только так можно достигнуть настоящий дзен и буддистское просветление. А выяснять, как и что, да кто какую руку потёр… не надо это Владимир, ни к чему тебе в чужую кухню соваться. Пойми, в каждом горшочке свои заморочки До последнего дня Вика из дома никуда не выходила одна. Боялась до чёртиков вновь оказаться в ненавистных стенах родительского дома или где похуже. У отца имелась возможность законопатить непокорную дочь туда, куда Макар телят не гонял и где волки по нужде боялись приседать. Брат и сестра на полном серьёзе опасались похищения последней, тем более вокруг доходного дома Екатерины Свешниковой постоянно крутились мутные личности, бесследно растворяющие в узких переулках, стоило на горизонте появиться полицейскому экипажу или наряду с городовым или околоточным. Периодически недалеко от дома парковались и часами стояли без движения машины с наглухо тонированными окнами и номерами, заляпанными грязью. Водители и пассажиры, если таковые были, не покидали транспортные средства. Даже тупому было понятно, что это «ж-ж» неспроста, а если не счесть за труд и пошевелить извилинами, любой имбецил приходил к логическому выводу о цели и причинах интереса наблюдателей. Постоянное давление сильно действовало на нервы и не способствовало спокойствию, тем более местные боссы, посчитав долги выплаченными, на данном этапе дистанцировались от семейных разборок и умыли руки. Устав гонять «пришельцев», Матвей Панкратович задействовал старые связи, что с большой вероятностью уберегло Вику и Владимира от непредсказуемых и неприятных последствий. Новый городовой оказался настоящим асом в организации полицейских патрулей, распугивавших проходимцев. Сам Владимир крутился так, что белки из колёс нервно покуривали в сторонке. Не дожидаясь судебных решений, он занялся устройством Вики в колледж и собственным восстановлением в университете, с которым возникли неожиданные проблемы. Действительно, пожимал Владимир плечами, когда в его жизни всё было легко и просто, а не через пень-колоду? И не припомнить уже. Если с вопрос дальнейшего образования Вики решился легко и просто, тем более портфолио сестры пестрело похвальными листами и различными грамотами призовых мест на олимпиадах, да и спортивные удостоверения с сертификатами накидывали девушке очков в глазах приёмной комиссии, то Владимиру повезло куда меньше. Внезапно выяснилось, что решение суда конечно обязательно к исполнению, но ректор имеет право назначить квалификационную комиссию для оценки багажа знаний студента, пропустившего целый год. Что-вы, что-вы, действия руководства университета ни в коей мере не нарушают закон. Ни на йоту! Никаких экзаменов господину Огнёву сдавать не придётся — руководство университета чтит уголовный кодекс, а учитывая факт расширения юридического отдела, оно, сиречь руководство, подобно броне обложилось бумагами, чтобы к нему не подкопались. Дичь дичайшая, но законы и постановления, принятые во время Второй Великой войны, никто не отменил. Постановления, призванные защищать вернувшихся с фронта студентов, отвоевавших несколько лет, дышлом развернулись в сторону Владимира. От столь неприкрытой заботы хотелось крепко обнять ректора с юристами за шеи и душить… Внешне инициатива выглядела красиво: если комиссию, состоящую из уважаемых профессоров, удовлетворят знания молодого человека, который на момент отчисления должен был сдать зимнюю сессию, то он имеет право учиться без всяких ограничений и сразу со второго семестра. Зачем ему повторять пройденный материал? Правда в медовом благолепии отдавала смрадом ложка дёгтя: квалификационная комиссия начинала работу после завершения приёмных экзаменов. То есть, изюминка крылась в невозможности перевестись на другой факультет до окончания квалификации, а сдать экзамены на общих основаниях мешал юридический казус, согласно которого Огнёв числился студентом с определёнными нюансами. Империя не запрещает одновременно учиться нескольким специальностям, только очно вы можете учиться в одном заведении, в остальных — заочно! Гладко было на бумаге, в жизни же кругом овраги. Владимир сомневался, что он сумеет миновать барьер вступительных экзаменов даже на заочное обучение, а комиссия, состоящая из старых пердунов — подпевал ректора, оценит его знания в положительном ключе. На этом и строился расчёт, не мытьём, так катаньем вышибить Огнёва прочь. Ты хоть заучись и будь гением семи пядей во лбу, старички всегда найдут на чём подловить и ткнуть рылом. Логически напрашивающийся выход с отчислением и поступлением в другое высшее учебное заведение или в медуниверситет столкнулись с общей линией поведения руководства учебных заведений. Ректоры элементарно спелись, выступив общими фронтом против конкретного молодого человека. Звучит как бред умалишённого, но в глазах Владимира ситуация выглядела именно так. Разрываясь между судом, колледжем, университетом и массажным салоном, который чуть ли не с боем осаждали страждущие, Владимир не знал, за что хвататься, начиная мысленно опускать руки, пока за день до победного заседания суда к нему на приём не попала барыня, страдающая болями в районе тазобедренных суставов. Охая под пальцами массажиста, Ольга Александровна делилась с Владимиром, как со старой подругой, что в первых числах июня в Н-ск прилетал целый табор проверяющих из Имперской канцелярии и Министерства двора. Ох, какие в Москве красавчики и импозантные мужчины, через одного бароны, графы и князья. Просто песня одинокой вдовы, готовой сердцем отогреть ледяных аристократов. Жаль ни один из них не обратил на неё внимания, зато пара князей о чём-то долго беседовала с ректором университета… Записная сплетница как бы между делом делилась слухами и новостями, а Владимира будто молнией поразило. Внезапно он догадался, откуда ветер дует. Проснувшиеся инстинкты и шестое чувство во всё горло вопили, что получив по сопатке в Москве, княгини Барятинские не смирились и нашли-таки способ насолить обидчику. Закончив в тот день с приёмом, Владимир надолго погрузился в информационную сеть. Паранойя ни в какую не желала успокаиваться. Визит в Н-ское болото столь представительных персон не мог остаться без освещения и внимания высших сословий губернского общества, он и не остался. Архив пестрел фото-видеоматериалами, а сравнив, кто и где из высоких гостей работал ранее, Владимир провёл ниточки к княгиням Барятинским, что взялись за него через вторых и третьих лиц. Когда Вика, взвалившая на свои плечи обязанности администратора его салона, медсестры и санитарки в одном лице, свалилась спать без задних ног, Владимир, запершись в своей комнате, долго кидал на стол кости. Ведагор слыл асом в гадании, впрочем, Ласка нисколько ему не уступал, пройдя обучение у бывшего жреца Сэта, которого выкупил из рабства у ливийцев. Служитель бога ярости, хаоса, войны и смерти, единственного божества, способного во тьме победить змея Апопа, оказался и сам не прост. Жрец бога-воина и сам был не прочь покрутить копьём или хопешем. На удивление, два бывших раба нашли много общего друг у друга, особенно в любви к оружию… Да, давно это было и памяти о богах тех не осталось, но как Владимир не бросал кости, какие бы наговоры не читал, результат не менялся. Тётки таким иезуитским способом через вторые и третьи руки мстили дважды обидчику — вину за фиаско на приёме с последующей опалой они тоже взвалили на него, курицы безмозглые. Ссыпав гадальные кости в кожаный мешочек и плотно затянув тесёмки, Владимир убрал его в сейф, достав из несгораемого железного ящика с кодированным замком на дверце обычный почтовый конверт с несколькими тёмными волосками внутри. — Долг платежом красен, а долги надо раздавать, тем более я обещал… Через несколько часов, подслеповато прищурившись глазами, красными из-за полопавшихся капилляров, Владимир убрал в сейф картонную коробочку с маленькой, вручную изготовленной куклой, к тряпичной голове которой были приклеены извлечённые из конверта волоски. — Всё, спать, спать, спать. Завтра в суд, а я вампира косплею. * * * — Ой, Вова, смотри! Убрав сорванный букетик ромашки в полотняную сумку, Вика пальцем указала в сторону разлапистых кустиков дикой малины, росших на краю лесной поляны. — Смотри, — повторила сестра. — Малиновка, — улыбнулся Владимир, протягивая в сторону пичуги раскрытую ладонь. На движение человека птах с ярким оперением на груди возмущённо цвиркнул и перебрался повыше, на ветку орешника, но далеко улетать не стал. — Не бойся, маленький, — осторожно прошептала Вика, высыпая на ладонь брата несколько заранее наловленных мух и оводов. — Теперь замри, — ответно шепнул Владимир. Птах на ветке надул грудку, тоненько пикнул и начал заинтересованно сверкать бусинками глаз. Сорвавшись с ветки, птичка принялась кружить над головами брата и сестры, в конце концов аккуратно спланировав на ладонь Виктора. Ухватившись острыми коготками за безымянный палец, птах цапнул клювом несколько мух и стрелой умчался в сумрак рёлки. — Твоя очередь… Вика чуть ли не подпрыгивала от нетерпения и возбуждения. — Успокойся, — принялся наставлять Владимир. — Представь, что ты в Храме. Одна, кругом умиротворяющая тишина, мир в душе и спокойствие. Прищурив глаза и вытянув вперёд ладонь с угощением, Вика замерла с полуулыбкой Джоконды на устах. В этот раз красногрудый птах обошёлся без прелюдий с осторожным облётом вокруг и тревожным поцвиркиванием. Вынырнув из лесного полусумрака, он сразу опустился на мягкую ладошку Вики, которая замерла в немом восхищении. Набив клюв подношением, малиновка вспорхнула с места, умчавшись в том же направлении, что и первый раз. — В гнездо полетел, — тихо сказал Владимир, возвращаясь к сбору трав, — птенчиков кормить. — Вау! — Вика, всё ещё находясь под впечатлением от того, что ей удалось или посчастливилось с ладони покормить птичку, раскинув руки в стороны, спиной упала на траву. — А ты не хотела в лес идти, — поддел Владимир, махая рукой в сторону. — Там, за чащей лосиха с маленьким лосёнком ходит. Звать будем? — Нет, лоси для меня слишком, — закрылась ладошкой от солнца Вика. — Мне белочки и зайчики милей. — Да? Значит с Малышкой познакомиться не хочешь? — Какой малышкой? — привстала Вика, округляя глаза на небольшого узкотелого зверька с коричнево-рыжеватой спинкой и белой грудкой, взобравшегося на левое плечо Владимира и теперь хитро поглядывающего тёмными блестящими глазками на развалившуюся на земле человеческую самку. Прянув маленькими округлыми ушками, зверёк, быстро перебирая короткими лапками, переместился на рюкзак сборщика трав, сунув узкую мордочку в один из боковых кармашков. — Это же ласка, да? — встала на колени Вика. — Она самая, Малышкой кличут. Между тем сама обсуждаемая короткохвостая персона нетерпеливо чирикнула и полностью забралась в карман, выбравшись оттуда с куском варёной колбасы в бумажной салфетке. Крутнувшись вокруг ног Владимира, рыжая стрела скрылась в малиннике. Глядя на брата, Вика неожиданно весело расхохоталась: — Ой, не могу! Ой, держите меня семеро… — Чего ржёшь, как оглашенная? — Белоснежек и семь гномих, ха-ха-ха! Если ты ещё запоёшь, будет полное попадание в образ. Птички, лосята, белочки и ласки — Диснейлэнд на минималках. Я не удивлюсь, если сейчас из-за пенька ушастый Микки-Маус выползет. Вов, как это у тебя получается? — Надо просто знать лес и относиться к нему с любовью и уважением, — пожал плечами Владимир, вспоминая Ведагора с его глубокими знаниями окружающего мира. — Звери и птицы никогда не пойдут навстречу к плохому человеку. — А ты, значит, хороший? — выстрелила провокационным вопросом Вика. — А я просто человек, — не поддался на провокацию Владимир. — Со всеми человеческими пороками и добродетелями. Родных люблю и защищаю, врагов стараюсь уничтожать. Не мне судить, плохой я или хороший. Для тебя я, к примеру, хороший, где-то даже замечательный, а взять того же нашего папашу, то его мнение окажется сильно противоположным твоему. Какой я для него человек? То-то и оно. Правда его самого хорошим можно назвать с большой натяжкой. — С очень-очень большой, — буркнула Вика. — Да и враг он из разряда «так себе», больше нервы треплет и зудит, как комар. У животных другая оценка ценностей. Эй, хватит уже воровать! Пока брат и сестра разглагольствовали и философствовали, обнаглевшая ласка стырила из кармана рюкзака второй кусочек колбасы и, стелясь по земле, бодро улепётывала в укромное место. — Прикормил на свою голову, — сплюнул Владимир. — Нет, братик, не Белоснежик ты ни капельки. Нет в тебе слащавости и бархатного голоса. Тебе бы пару веток за спиной воткнуть и голову тиной болотной присыпать — вылитый леший! — Так, — пропустив сравнение мимо ушей, Владимир повернулся к сестре, — я гляжу у тебя торба полная? Нет, а почему?Давай-давай, паши, до вечера ещё далеко! Ромашки сами себя не сорвут, давай, впрягайся, лошадка. — Сатрап! — как мышь на крупу надулась Вика, но к сбору приступила, правда хватило её всего лишь на двадцать минут: — Вов⁈ — Чего тебе, мелкая? — Я тебя спросить хотела, да всё не решалась… — Сегодня, значит, решилась? — Ну-у, — потупила взор Вика. — Спрашивай, раз хотела. — Вов, а почему ты на суде, ну, почему вы с Виктором об орденах на суде умолчали. Я понимаю, что судья в курсе, но как-то её решение не совсем логичным получается. — Закладка на будущее, мелкая, — заворачивая собранные травы в мягкую тряпицу, ответил Владимир. — Папаша, как ты понимаешь, не успокоится. В суд высшей инстанции он сто процентов пойдёт, точнее, уже пошёл, здесь и сыграет наш козырь из рукава — это первое. — А второе? — А на второй план выходит желание хорошенько подёргать старых университетских козлов за бороды и стукнуть их лбами, потоптавшись по репутации. Можно сказать, что княгини Барятинские твоего большого брата ткнули носом в «мерде», что по-французски означает отходы жизнедеятельности организма. Дамы интригами и чужими ручками сумели подстроить несколько пакостей обидчику их ненаглядного сыночки, почему бы и мне не воспользоваться их оружием? — И как тебе помогут ордена? — О, они очень помогут, помяни моё слово, — с пафосом выдал Владимир. — Добрым словом и орденами можно добиться намного больше, чем просто добрым словом. Нет, ты посмотри на эту паразитку! Рыжая проныра окончательно распотрошила карман рюкзака, скрываясь в кустах с куском хлеба, который раньше был заготовкой бутерброда. — Ладно, мелкая, план по сбору на сегодня мы выполнили, следующий раз по травы пойдём в полнолуние. — А я оборотнем не стану? — Не станешь. — А вампиром? — И вампиром не станешь! Заноза в заднице ни вампиром, ни оборотнем стать не может. Небо, где были мои мозги? — У тебя есть мозги? — Были! Пока ты их чайной ложечкой не вычерпала! Куда, нет там больше ничего, — последняя фраза относилась к бесстыжей ласке, вновь принявшейся кружить вокруг спущенного на землю рюкзака с разнотравьем. — Ты всё сожрала, утроба ненасытная. Возмущённо чирикнув, Малышка растворилась под сенью малинника, только рыжий хвостик вильнул. — Вов… — Спрашивай уже, хватит Вовкать, — продевая руки в лямки рюкзака, процедил Владимир. — А княгиням ты мстить будешь? — Уже, — щёлкая пластиковыми карабинами и застёжками, ответил Владимир. — Но я тебе ничего не говорил, мелкая. Заруби себе на носу и молчи в тряпочку, усекла? * * * Ярко светились высокие стрельчатые окна особняка восемнадцатого века постройки, уже третий век кряду служившего штаб-квартирой Дворянского собрания Н-ской губернии. Нынешнее собрание не было плановым, собираем раз в три года, а являлось чрезвычайным, созванным по разрешению губернатора. Предводитель губернского дворянства, как одной из самых значимых общественных организаций, предлагал обсудить инициативы Императора по усилению роли дворян Российской Империи. Его Величество напоминал, кто такие дворяне и за какие дела или подвиги ими становились подданные Императора. Дворяне не должны прожигать жизнь в увеселениях или тупо влачить существование в виде рантье, живущих с процентов — это деградация и путь в никуда. Российские дворяне обязаны двигать страну вперёд! Они обязаны вернуть себе славу локомотивов развития державы, а не быть тормозами и якорями, что тянут страну в омут застоя. К тому же на носу были выборы в Государственную и Губернские Думы, так что даже повода к собранию придумывать не пришлось. Да, Его Императорское Величество зрит в корень, Дворянские собрания давно переросли себя. Где-то на уездном уровне они по-прежнему не способны заниматься ничем, кроме решения локальных общественных вопросов, но на уровне губерний они давно превратились в мощные политические центры, ведь ни для кого не секрет, что среди дворян хватает промышленников и крупных политических деятелей, чья деятельность так или иначе выходит за узкие рамки локальных общественных вопросов. Собрания не нарушают табу обсуждения государственного устройства, но в остальном права и обязанности общественной организации, объединяющей высшее сословие Империи, должны быть расширены. Бланк приглашения в Дворянское собрание пришёл Владимиру из канцелярии губернатора, видимо на адрес губернского секретаря пришли выписки из ЕИВ Канцелярии. Отныне в Н-ске на одного потомственного дворянина становилось больше. Покрутив в руках плотный картонный прямоугольник со скромным чёрно-серебристым тиснением без аляповатых вензелей, Владимир решил воспользоваться ситуацией, стрельнув по всем зайцам оптом. Огнёв прекрасно понимал, что у губернатора на него определённые планы, только кто сказал, что у него самого их нет? Награждение любого жителя губернии высокой государственной наградой само по себе способно вызвать повышенный общественный интерес, а двумя или тремя кряду так и подавно. Барон Корф, по-видимому, пытался снять самые сливки, особенно с учётом того, что молодой человек, он же герой-орденоносец давно записан бомондом в сторонники губернатора. У многих ещё оставались свежи воспоминания о свержении с теневого трона «Паука» Ермолова, поводом для которого послужил конфликт всесильного графа и простого студиозуса. Тогда многие головы полетели, ещё больше сменили кабинеты на менее престижные, но были и те, кто взобрался наверх по карьерной лестнице, так что число благодарных и недоброжелателей уравновешивало друг друга. Больше двух часов Владимир откровенно скучал, слушая переливание из пустого в порожнее. Предводитель откровенно манкировал собственными обязанностями, пустив прения на самотёк, видимо готовился сдать почётную должность ставленнику губернатора или, наоборот, крепко сидел в кресле, со всех сторон опекаемый бароном Корфом. Владимиру было откровенно плевать на местную политическую кухню. Чин по чину отметившись на входе, он набросил на себя отвод глаз и практически весь вечер, считай до начала светской тусовки, оставался незамеченным, явив себя миру только у фуршетного стола. Что ни говори, а проголодался он изрядно, вроде ничего не делал, прячась за спинами, а аппетит нагулял. Закидавшись канапешками и сбрызнув горло лёгким пуншем, Владимир хотел отойти в сторону парка, как был ненавязчиво перехвачен компанией под предводительством старого знакомца — акулы пера и пираньи чернильницы. Павел Сергеевич, за прошедший год сменивший табуретку редакции на мягкое кресло пресс-секретаря и советника губернатора, заматерел и набрался лоска, из маленького неуклюжего слонёнка превратившись в настоящего мастодонта и динозавра губернской политики. Впрочем, журналистику Павел Сергеевич не забросил, по-прежнему выдавая по несколько статей в месяц, да и сейчас он желал взять у Владимира эксклюзивное интервью. Слово за слово, завязалась непринуждённая беседа, которую мастерски вёл Павел Сергеевич, незаметно подводя собеседников и слушателей к необходимой или острой для него теме, обсудив которую компания переходила к другой или начинала рассматривать вроде бы закрытый вопрос с другого ракурса, только Владимир тоже старался не упускать нить беседы, раз за разом вворачивая тщательно продуманные фразы. Совершая эволюции по залу, компания то обзаводилась новыми членами, то сокращалась до пяти — шести человек, в какой-то момент прибившись к свите губернатора, среди которой затесались ректоры местных высших учебных заведений. Под выпученные глаза ректоров, героя-орденоносца рукопожатого самим Императором и облобызанного Императрицей поприветствовали со всем пылом и жаром и тут прозвучал вопрос, к которому уже Владимир незаметно подводил Павла Сергеевича. — Владимир, скажите, а как и кем вы видите себя в губернии и Н-ске? — Никем и никак не вижу, — абсолютно спокойно ответил Огнёв. Удивление, воцарившиеся в свите губернатора можно было резать ножом. — Интересно вы пошутили, — попытался обернуть ситуацию в шутку Павел Сергеевич. Барон Корф лишь вздёрнул брови, требуя пояснений. — Понимаете, я никак не вижу себя в губернии, так как в следующем году планирую поступать, не стану говорить куда, чтобы не сглазить, но точно не в Н-ске. — А чем вас не устраивают наши, скажем так, кузницы кадров? — оглянувшись на ректоров, проявил интерес барон. — Что вы, Ваше благородие, меня они устраивают. Фокус в том, что я их не устраиваю. В моей альма-матер создали комиссию по подтверждению квалификации. Вроде как имеют право, только я не слыхал и в постановлениях не читал, что обладатели высших государственных наград подпадают под квалификационные комиссии. Поправьте меня, если я не прав. Но, видимо, Андрею Петровичу закон не писан. На льготы, которые распространяются на отслуживших в армии и положены обладателям государственных наград, ректорат и администрация плевали с высокой колокольни. Что ж, я решил не переть буром, избавив университет от своего присутствия. Пусть живут и повышают престиж и репутацию университета как хотят, я же отказываюсь учиться под его крышей. Свои права я знаю, только мне надоело каждый раз доказывать их через суд. А на попытке поступить в медицинский я также потерпел фиаско. Зарезался на химии. Знаете, мне заявили, что с таким низким уровнем знаний дорога в медицину для меня заказана. Пользуясь случаем, хочу спросить у ректора медуниверситета, Борис Никифорович, вы, несомненно, гений в химии и биохимии, заслуженный врач со стажем, профессор медицинских наук, скажите, сколько пациентов с детским церебральным параличом вы смогли вылечить с помощью знания химии и латинского языка? Ответом Владимиру послужила тишина, нарушаемая шлёпаньем губ и посвистом, пытающегося втянуть воздух ректора медуниверситета. — Ни одного, если я правильно понимаю. Дуболом, который сейчас находится перед вами, исцелил около трёх десятков ребятишек — это официально зарегистрированный и подтверждённый факт, не требующий доказательств, но химия, как известно, превыше всего. Что ж, исцеляйте пациентов химией, а я умываю руки, тем более мне поступило несколько приглашений из других губерний, поэтому я рассматриваю вариант с переездом из Н-ска. Да, благодаря Андрею Петровичу и Борису Никифоровичу я в этом году пролетел с поступлением, с другой стороны, я благодарен им за появившееся время на подготовку и подтягивание уровня знаний. Я ответил на ваш вопрос, Ваше благородие? — Исчерпывающе, — ответил губернатор, прожигая яростным взглядом скукожившихся ректоров. — Честь имею, господа, — обозначив намёк на полупоклон, Владимир поспешил покинуть компанию губернских чиновников дворянского сословия и Дворянское собрание в целом. Мавр может удалиться… — Жду вас завтра в девять утра, — холодно бросил губернатор ректорам, взглядом показывая, что остаток вечера он обойдётся без их сопровождения. — Допрыгался, Андрюша, — направляясь в сторону парковки, сказал ректор медуниверситета коллеге. — Завтра о нас ноги вытрут и стружку снимут. Что делать будем? * * * — Вов? — Чего тебе? — бросил через плечо Владимир, аккуратно подвешивая пучок трав, стянутый пеньковой петелькой, на гвоздь, вбитый в несущую балку сарая на заднем дворе доходного дома. Раньше сарай служил дровяником, но после подсоединения дома к централизованному отоплению необходимость в нём отпала. Так и сгнила бы сараюшка, рассыпавшись в труху, не привлеки она внимание массажиста и травника в одном лице. За символическую денюжку хозяйка с удовольствием сдала хозпостройку Владимиру в аренду. С помощью Матвея Панкратовича сарай за один день был приведён в порядок и приспособлен под сушку трав. Аптека отца и сына Острецовых, которым Владимир за процент отчислений передал несколько рецептов, давала на хлеб с маслом, обзаведясь несколькими филиалами, которые с годами имели все шансы превратиться в настоящую сеть, но были рецепты зелий, передавать которые Огнёв не планировал ни за какие коврижки, поэтому ему самому пришлось озаботиться правильным сбором и подготовкой трав. Некоторые недалёкие индивидуумы могут считать, что сено, как его не обзывай, сено и есть, в простоте своей, не думая о нюансах: бывает, что травы, собранные ночью, дают иной эффект, чем дневной сбор, который также очень сильно зависит от способа хранения и сушки. Кладбищенская крапива не зря обладает чудодейственной силой. Выросшая на погосте, она обладает свойствами отгонять сглазы и проклятья. Сказка о братьях-лебедях, конечно, ложь, но в ней намёк. Крапивные рубашки сняли проклятье злой колдуньи… — Знаешь, — загадочно блеснув глазами и поведя ножкой, Вика, платочком стряхнув пыль и труху с сиденья, приземлилась на один из грубых самодельных табуретов, стоявших у рабочего верстака брата. — Не знаю, — буркнул Владимир, цепляя второй пучок на следующий гвоздь, — но, надеюсь, ты просветишь. Давай, колись, мелкая, я же вижу, как тебя распирает. Осчастливь мир уже, не тяни резину. — Вов, ты помнишь Настю? — поставив локти на верстак и возложив подбородок на сложенные «домиком» кисти рук, лукаво поинтересовалась Вика. — Какую Настю, о ком ты? — поморщился Владимир, в уме перебирая разных «Насть» и не находя ни одной, на какой из них можно остановиться. Ни одна из предполагаемых обладательниц звонкого имени не подходила под категорию ехидного вопроса сестры. — Светленькую такую блондиночку с васильковыми глазами испуганной лани. — Ах, — выдохнул Владимир, — ты про эту Настю — жертву оборзевших московских мажоров. Помнится мне она Анастасией представлялась. И с каких пор домашняя девочка, впервые выпущенная за ворота родового особняка, стала Настей? — Ну, — стрельнула взглядом из-под чёлки Вика, — она вышла на меня по сети. Я же в олимпиаде участвовала, а список участников с портфолио был в общем доступе, вот она меня и отыскала. — О, как! Ромашку подай, ага, спасибо! И давно вы на короткой ноге, так сказать? Хотя меня другое интересует… — Что? — состроила невинную мордашку Вика, как та кошка, чуя, что понадкусала чужое сало. — Как много ты успела ей про меня напеть? — Да ладно тебе, — беспечно отмахнулась сестра, — я же помню, как между вами искры летали. — Какие искры, окстись, блаженная, — отмахнулся Владимир, перебирая травы на верстаке. — Да-да, а шея и уши у тебя с чего краснеют? Ой-ой, люди добрые, вы посмотрите на этого скромного монашка, ха-ха! Так что не мажься, братец, меня не обманешь! — Ладно, я понял тебя, девочке в уши ты вдула достаточно, но я тебя знаю с твоими заходами издалека. Вываливай, чего ты успела натворить и не мажься, как ты говоришь,, мелкая, из тебя невинный агнец, как из меня балерина. — И почему ты такой противный? — надула губки Вика. — Не противного ты бы схарчила с костями и тапочками, пережевала и выплюнула. Вон, с Екатерины Сергеевны и Панкратовича верёвки вьёшь. Скажешь не так? Ну-ну! Давай-давай, вываливай пока я добрый, а то ведь могу и разозлиться, ты меня знаешь. — Чур меня, чур! — открестилась от мрачных перспектив Вика. — С Настей мы давно общаемся, просто переписываемся и по видеосвязи тоже. — Ты мыслью по древу не растекайся, девочка моя. Ты мне суть давай, — Подцепив ногой второй табурет и придвинув его к себе, Владимир сел напротив сестры. — Проболталась, что твой брат великий мануальный терапевт и целитель? — Не совсем так… — В глаза мне смотри, мелкая! — Вика отвела взгляд в сторону. — Всё с тобой ясно. Похвастать хотелось? — Нет, тут другое, понимаешь, — пошла в атаку Вика, — Настя как-то пожаловалась, что у её тётки никак не получается забеременеть. Что они только с мужем не делали, к каким только врачам не ходили, ЭКО, всё в пустую. Там такая безнадёга, что даже мне жутко стало. — Ага, — кивнул Владимир, — и ты вспомнила про другую Настю. Рубцову, правильно? — Тяжело с тобой разговаривать. Да, про неё я и вспомнила. И про Ольгу Каминскую, и про, не помню, как её, маленькая такая веселушка. — Ковалёва Инга. — Она самая, Инга. Я Насте про них рассказала, а та возьми и расскажи тётке. В общем… — И когда ждать гостей? — ухватил самую суть Владимир. — Настя с тёткой и её мужем приедут послезавтра. — Действительно, чего тянуть, — вздохнул Владимир. — Вов… — А? — Не теряйся… Настя мне нравится. Ты ей, кстати, тоже. — Иди уже отсюда, сваха доморощенная. — И ничего я не сваха. Я же не слепая, — Вика чуть помялась, втянула воздух и решительно вывалила. — Ты бы знал, какие про тебя слухи в школе ходили. — Ну-ка, ну-ка! — навострил уши Владимир. — Что, «ну-ка»⁈ Весь такой неприступный, от девчонок на расстоянии держишься, они же не знали, что маман любую из них с грязью смешала бы… Так что тебя начали подозревать в заднем приводе… — Убью! — утробно прорычал Владимир. Вика испуганно вздрогнула. — Не бойся, я Галке и Олеське шёпотом пару раз поделилась, что как-то застала тебя с девицей с Нахаловки. Ну, там… оба неглиже, всё как полагается. Прости меня, но так было надо. Ты этих сорок должен помнить, они сплетню за полдня по всей школе разнесли, а с нахаловскими ни одна из наших девчонок связываться не решится, так и сплетничали, что папик у нас бандюган и сынок его с бандюгановскими шмарами путается. Уж лучше так. — Спасибо, блюстительница нравов, спасла от позора. Хорошо, что задницей не торгую. Тьфу! А теперь, душа моя, или ты помогаешь, или фьють отсюда. — Лучше «фьють», — Вика сбежала из сарая быстрее таракана, убегающего от включенного света. Проводив взглядом улепётывающую сестру, Владимир приложил ладонь к щеке, на которой когда-то был запечатлён горячий от смущения поцелуй. — Настя, значит… .***** — Наташа, проходи! — суетилась княгиня Ольга Барятинская. — А это кто с тобой? Пропустив княжну Вяземскую в холл, Ольга во все глаза уставилась на высокую женщину гренадёрских статей, причём «стати» тоже соответствовали росту и пропорциям барышни, заставляя княгиню завидовать чёрной завистью. Трудно с куцей «единичкой» соревноваться с плывущей впереди гостьи твёрдой, налитой «четвёрочкой». А ещё гренадёрша, гордо вскинув подбородок, качнула толстенной, в руку взрослого мужчины, косой, спускавшейся до самой попы, утянутой в тугие джинсы. Тёмные брови вразлёт, точёный нос и пухлые губы. Не просто кровь с молоком, а «ух», «ах» и «э-эх» в десятой степени. Водятся женщины в русских селеньях — не только коня на скаку остановят и в горящую избу войдут, они эту избу сами подпалят и конягу в неё закинут, чтобы второй раз не возвращаться. — Вероника Наумовна Твердова, прошу любить и жаловать, — представила вторую гостью княжна Вяземская. — Моё доверенное лицо и эксперт по разной мистике. — Но… — начала что-то лепетать Ольга. — Мне развернуться и уйти? — холодно осведомилась Наталья Вяземская, на лице которой не дрогнул ни один мускул, только во взгляде блеснули острые льдистые грани. — Нет-нет, — испуганно проблеяла молодая вдова, оборачиваясь к застывшей за спиной прислуге. — Дашенька, проводите гостей, Машенька, позовите maman, скажите княжна Вяземская прибыла. Поспешите, Маша. Закончив с ритуальными расшаркиваниями и выпив по чашечке весьма недурственного кофе, гостьи в сопровождении обоих княгинь прошли в крыло особняка, отведённое под проживание Бориса Барятинского — младшего. — Что скажешь, Ника? — бросив на юного наследника рода Барятинских нечитаемый взгляд, обратилась к помощнице Наталья Андреевна. Дела у Бориса оказались не очень. Если левая половина лица у него была лицом красивого молодого человека, то правая, разделяясь со здоровой половиной ровно посередине физиономии, красотой похвастать не могла. Слезящийся, с провисшим «бульдожьим» нижним веком глаз, залитый кровью из полопавшихся капилляров, гротескное, будто раздавленное ухо. Раздутая ноздря носа, из которой постоянно текли слизистые выделения, обвисшая словно у старика брыля и рот, будто у жабы, оттянутый в сторону. В общем, красота для ночных кошмаров. Присниться такое и бессонница обеспечена. Подойдя к княжичу, Вероника, не касаясь молодого человека, несколько раз провела над ним ладонями. — Не смогу снять, — закончив с процедурами, сказала она. — А что это, знаешь? — Вяземская также совершила несколько пассов над Борисом. — «Вывернутая суть», — с нотками брезгливости, ответила Вероника под полные вопросов взгляды женской половины Барятинских. — Я бы даже не назвала это проклятьем, просто заклинающий выворачивает внутреннюю суть человека наружу. Всю гниль, что есть в душе. Кстати, Ваши Сиятельства, вас это тоже касается. Заговор, ладно, пусть будет проклятье, передаётся через кровь, изменения ещё малозаметны, но через неделю вы станете напоминать княжича. — Ещё можешь что-нибудь добавить? — спросила по-прежнему невозмутимая Наталья Вяземская. — Да, чувствуется работа полноценного волхва или жреца. Очень сильного обученного волхва. Я ему не чета. Снять проклятье можно по первому варианту либо падать в ноги волхва, ни вы, ни я, ни все вместе мы с заговором не справимся. — Хорошо, Вероника, я тебя поняла, оставь нас. Вытянувшись и кивнув на армейский маневр, «эксперт» вышла за дверь, где её подхватила Маша и отвела в гостиную, где предложила Веронике угощение в виде маленьких, но чрезвычайно вкусных пирожных и кофе. — Что ж, красавицы и красавец, вспоминайте, кому вы, извините за грубость, так крупно нагадили, — голосом Натальи можно было замораживать реки. — Ну! — Это он! — булькнуло полуземноводное с жабьим ртом. — Он, это кто? — нависла над парнем Наталья. — Он тогда сказал, что вытащит мою суть наружу, — проскрипев, Борис залился слезами. — Это тот парень, что избил меня. — Да-а? — ядовито и нарочито картинно удивилась Наталья. — А не его ли сестру ты обещал разложить и отыметь во все щели, а? А вы, мамаша и бабушка, не этому ли молодому человеку гадили на приёме в Кремле? Рассказывайте! Лицо Натальи сделалось страшным. Если бы из человеческих глаз вылетали молнии, вокруг бы всё оказалось испепелено напрочь. Упирались княгини недолго, через пару минут вывалив всё, как на духу. — А теперь слушайте, что я вам скажу, — начала подводить жирную черту Вяземская, — Борис и вы получили по заслугам. Не вскидывайтесь. В отличие от вас тот молодой человек позаботился о записях с уличных камер наблюдения кафе и магазинов до того, как их изъяли оперативники СИБ, и Боря там выглядит в очень и очень неприглядном виде. В отличие от вас я видела записи и знаю всю правду, кто кого и за что избивал, да Борис? Расскажешь маме с бабушкой про свои геройства или духу не хватит? На месте родителей молодых барышень, с которыми пыталась развлекаться компания Бориса, я бы оторвала ему головёнку, а его псов сослала на север снег перекидывать или прикопала где-нибудь в ближайшем парке в компостной яме. Поверьте, у них есть такая возможность, но Её Величество решила не выносить сор из избы и уговорила молодого человека не мстить и не давать записям ход, чтобы не компрометировать высшее сословие. Вас в том числе, но вам показалось мало. То, что вас пощадили, вы посчитали за слабость и принялись гадить с новой силой, что ж, вам нравится ответ? — Но что нам делать? — начала заламывать руки Ольга. — Снять проклятье «вывернутой сути» может полное раскаяние, когда человек полностью осознаёт грехи и свою вину. С раскаянием внутренняя суть человека и души приходит в гармонию — это то, что Вероника назвала «первым вариантом». Знаете, глядя на вас я бы на это не рассчитывала. Если «суть» полезла с Бориса на вас, то раскаянием здесь не пахнет и не запахнет. Второй вариант вам тоже не понравится, так как вам немедленно надо бросать все дела и лететь в Н-ск, где падать в ноги и умолять о прощении, попутно исправляя то, что натворили. Времени на раскачку у вас нет, как сказала Вероника, через неделю ваши лица превратятся в кошмар импрессионистов, хотя Дали порадовала бы живая натура. Напоследок предостерегу от необдуманных шагов. Вздумаете решить вопрос кардинально, я лично прослежу за тем, чтобы вам поотрывали головёнки, даже если спрячетесь в Америке или у негров в Африке. Достану везде, вы меня знаете. * * * — Ты сейчас рухнешь, кума! — тараторила в трубку телефона полноватая женщина с пухлощёким лицом типичной селянки. — Да не трынди ты! Не перебивай! Что я тебе скажу — это просто взрыв мозга какой-то! Я тут возила по заказам сметанку, творожок, ну, ты же знаешь, мой Коля с Никодимом… Я знаю, что ты знаешь! Не перебивай! Если тебе не интересно, так и скажи… Да… да… тьфу на тебя, а Любка от шока чуть кипятком потолок не ошпарила, а ты последней всё узнаешь, жри свои тапки потом от зависти, — нажала отбой Милослава Зворыкина, ехидно скалясь на экран. Сунув телефон в бардачок, Мила больно хлопнула мужа по плечу: — А ты чего уши развесил? Рули давай! — Дура ты, Милка, — осклабился Николай, выворачивая на трассу. — И за что люблю тебя такую дурную, а? Плюнь ты на Дашку, она всегда была на голову скорбная и старым тапком пристукнутая, пусть желчью давится, фифа городская. — Много ты понимаешь, — отвернулась к окну Мила, вспоминая перепалку заезжих москвичей у дома целителей. То, что гости залётные — птицы высокого полёта, видно было простым глазом. Обе представительные машины с московскими номерами подъехали к парковочной площадке у доходного дома Свешниковой почти одновременно, только с разных сторон. Мила как раз передавала экономке Светлане банки с молоком и пакеты с творогом и сметаной для хозяйки доходного дома и знахаря, снимающего в доме пару квартир. По тому, как напряглась оглянувшаяся на приехавших гостей сестра знахаря Викуля, подошедшая с деньгами, чтобы рассчитаться за домашнюю молочку, Мила безошибочным чутьём опытной сплетницы почувствовала, что сейчас случится что-то интересное. Чутьё не обмануло сельскую кумушку. Барыни, вышедшие из машин, скорее всего были из высокородных, как бы не из самих сливок общества, да плечистый строгий барин, что помогал одной из приезжих барынь, тоже был не из простых смертных. И плечи, и выправка, как пить дать из высокопоставленных военных. Если сначала ничего не предвещало грозы. Если в самом начале импозантный господин и дамы из обоих экипажей вполне миролюбиво начали раскланиваться друг с другом, то после того, как из одной из машин выпорхнула белокурая девчушка в воздушном сарафане, расписанном васильками, и подошла к взрослым, обстановка начала резко накаляться. Барыни перестали одаривать друг друга насквозь фальшивыми улыбками, должными означать радость встречи, высокопарные фразы сменило тщательно сдерживаемое змеиное шипение. — Да, девочки, — тихонько шепнула Мила, — похоже, московские птички не очень рады видеть друг друга. Барыни-то расшипелись как змеюки, как бы в космы друг другу не вцепились. — Держи, — сунув деньги, Вика, не забрав молочку, тем самым дав Миле законный повод и дальше греть уши, быстро порскнула к флигелю. — Я сейчас. Оглянувшись через спину, Вика проскользнула между двумя ожидающими пациентами, было кинувшимися к ней, и взлетела на крыльцо флигеля, скрывшись за дверью. Через минуту на порог вышел знахарь — высоченный, под два метра мужчина. Издали он касался сухопарым, но ближе становилось ясно, что сухость эта кажущаяся. На самом деле у перевитого сухими мышцами парня не было ни капли лишнего жира. Метра на три позади брата держалась Вика, несколько раз приветственно помахавшая ладошкой белокурой гостье в сарафане. — Да-а, — переглянувшись со Светланой, быстро облизнула губы Мила, — повезёт кому-то с… — И не говори, — вздохнула Светка. — Рад приветствовать вас в Н-ске, Ваши Светлости. Как удачно, что вы приехали в наше унылое захолустье и решили устроить представление на публику: нам как раз не хватает драйва и великосветских разборок с выдранными клоками волос, — глухо пробасил знахарь, облив гостей холодным взглядом, от которого пробирало даже на расстоянии. Мила и Светлана зябко передёрнули плечами. — У вас получилось, уважаемые, зрители в восторге и аплодируют стоя. Если же у вас иные поводы покинуть Москву, а не поиск приключений, предлагаю перейти к нему. Виктория, проводи, пожалуйста, Анастасию и её тётю с дядей в мой кабинет, что дальше делать — ты знаешь. Выскользнув из-за спины брата и мило защебетав с девушкой в сарафане, Вика быстро увела жданных гостей в дом, а знахарь принялся буравить тяжёлым взглядом двух московских княгинь, которых откровенно не был рад видеть, что тоже всей поверхностью кожи ощущалось на расстоянии, и которые под холодом глаз парня испуганными сусликами замерли у машины. — Через три часа, — коротко обрубил знахарь, поворачиваясь спиной к высокородным барыням. Ничего не говоря, дамы на остатках достоинства скрылись за дверьми и тонированными стёклами автомобиля. Рыкнув двигателем, лимузин выехал с парковки. — Уф, — выдохнула Мила. — И часто у вас такое? — Не часто, — ответила экономка, — но случается. Неадекватов, вообще, хватает, правда с ними Матвей Панкратович обычно справляется. Иногда родственники везут к Владимиру Сергеевичу больных на голову с отклонениями и всяких имбецилов, только он сразу отправляет их домой. Не его профиль. Если начинают артачиться, опять Панкратович подключается, только супротив сегодняшних гостей он слабоват. Женщины помолчали. — А знахарь лихо с ними разобрался, — хохотнула Мила, — силён мальчик! Монстр! — Мила, — построжела экономка, — ты при нём или при Вике такое не ляпни. Этот «мальчик», если ты не знала, на границе воевал. Ордена с мечами за красивые глаза не дают. Быть может, Владимир Сергеевич твою вольность и пропустит мимо ушей, а Вика за брата между глаз без разговоров влепит. В драках она злая, куда там нашим пацанам-увальням, тем более брат её сам по утрам тренирует, а он, скажу я тебе, просто ужас… Я в окно видела пару раз их тренировки на заднем дворе (ага, как же — пару десятков раз). Кому расскажешь, я тебя… Мила лишь кивала, наматывая на ус. Слухов о знахаре-целителе она слышала и собрала множество. Некоторые из баек никогда не выйдут из начальных рамок, так и оставшись байками для заезжих лопухов, но некоторые имели под собой стальную основу, под которую не подкопаешься. Как можно потерять кресло ректору университета или даже двух университетов? Всего лишь иметь неосторожность связаться с неким знахарем и начать строить ему козни, что совсем не пришлось по душе ветеранам, коих тот исцелял и пользовал. Десятки стариков и увечных воинов-ветеранов не забыли добра, подняв на уши всех отставников губернии после дворянского собрания, на котором выяснилось, что знахарь собрался уезжать из Н-ска и стала известна причина этого решения. Попечительские организации и ветеранские советы подняли настоявшую волну, что сделала двух ректоров и некоторых других господ персонами нон-грата во многих салонах, домах и общественных организациях. Университеты лишились изрядной доли спонсорских денег. В конечном итоге общественное порицание смело с кресел много позволивших и возомнивших о себе толстозадых чиновников. Слухи и сплетни, конечно, врали и приукрашивали, обрастая досужими домыслами, но итог у всех оставался один и был достоверно подтверждён Миле устами старшего сына, учившегося на третьем курсе политехнического университета. Больше года назад Мирон сам был свидетелем драки знахаря с сынком графа Ермолова. Тогда тоже был скандал. И где сейчас тот граф? Интересно, что это за барыни на второй машине? Что за княгини? Машину тряхнуло на «кочке» и Мила ударилась бом о боковое стекло. — Аккуратней, не картошку везёшь, — Мила ударила Николая в бок. — Сама не спи, — огрызнулся муж, — сейчас на гравийку свернём, ты там с картошкой или без картошки лобешник расшибёшь. Держись за поручень, а то соскребай потом мозги со стекла… Нет, лучше не лезть в это дерьмо. Аристократы без деревенских сударушек разберутся. * * * Навалившись на спинку кресла, Владимир глядел на Павла Николаевича Усова как на какой-то редкий экземпляр боевых хомяков. Раскормленный до размера медведя, хомяк оставался хомяком, несмотря на бритвенной остроты резцы, стальные когти цепких лапок и полковничьи звёзды на погонах. Так и хотелось постебаться над хомяком-полковником. Сюр же! Силы небесные, кого в столице только не встретишь. Старший брат гоф-фрейлины Её Величества не понравился Владимиру с первого взгляда. Слишком высокомерный и нетерпеливый. Он ни в грош не ставил слова жены и не верил в успех поездки. По его глазам читалось, что его силком притащили к стопятисотому по счёту шарлатану на очередное надувательство с целью выманить деньги. Зачем только князь приехал в Н-ск, спрашивается? Уж точно не для того, чтобы поддержать супругу, которой сейчас Вика устраивала мини-экскурсию вокруг дома, пока мужчины обсуждают насущные вопросы. — Мальчик, скажу откровенно, я тебе не верю, — надул губы Павел Николаевич. — Не надо мне приводить никакие дутые доказательства. Предупреждаю по-хорошему, хватит забивать голову моей жене всякими глупостями, пока я не начал принимать меры. — Я не собираюсь тебе ничего доказывать, дяденька, — отзеркалил Владимир. Усов побагровел. — От крыльца флигеля до машины тридцать шагов. Забирай жену с племянницей и вали на все четыре стороны, пока я не начал принимать меры. Да, можешь дождаться Барятинских, расспроси их, чего это их принесло в Н-ск. Узнаешь много интересного, дяденька. А что тебя так коробит моё обращение? Ты сам задал тон беседы, наплевав на элементарные нормы приличия при обращении к хозяину, так что прошу не обижаться, за то, что и я к тебе без всякого почтения. Разговор закончен, я вас больше не задерживаю, господин полковник. Попрошу очистить помещение от своего присутствия или мне вас вышвырнуть как нашкодившего щенка? Гордо задрав подбородок, полковник Усов направился на выход, но столкнулся в дверях с очередной гостьей. — Ваша Светлость! Наталья Андреевна! — гнев в глазах Павла сменился на подобострастие. — Безмерно рад встрече! Безмерно! Изобразив светский поклон, полковник поцеловал воздух над узкой кистью, затянутой в тончайшую кожаную перчатку. — Здравствуйте, Владимир! — демонстративно проигнорировав, полковника, княжна Вяземская поздоровалась с Огнёвым. — Здравствуйте, Наталья Андреевна, — внезапно Владимир почувствовал безмерную усталость и какое-то опустошение в душе. Уперевшись затылком в подголовник, он устало прикрыл глаза. — Давно не виделись, Ваша Светлость. Чем могу служить? Пересилив себя, Владимир встал с кресла и поприветствовал бывшую наставницу, жестом указав на гостевое кресло. — Чай, кофе или доверитесь моему вкусу в напитках? — Доверюсь вашему вкусу, Владимир. Удивите меня. Как я подозреваю, вы не пришли с полковником к консенсусу? — Да, господин Усов уже уходит, — кивнул Владимир, насыпая в заварник фирменный сбор, от которого одуряюще тянуло пряным запахом трав и яркими красками ягод. — И даже своими ногами, — принюхиваясь к запаху, съязвила княжна. — Я боялась не успеть и явиться к шапочному разбору с жертвами, орущими после того, как им переломали ноги и руки. Да, Владимир, вы правильно догадались, я очень прошу вас за Екатерину Александровну. — Ничего не получится. Вы сколько угодно можете просить за Екатерину Александровну, но в рождении ребёнка принимают участие двое. Полковнику ребёнок не нужен. — Завести… — Наталья Андреевна, наставница, не опускайтесь до вульгарных пошлостей. «Завести» можно собачку, котёнка, рыбок, наконец, а ребёнка только родить. Хреново, что у нас детей заводят, как ненужных собачек, а не рожают. Вон, глядите, стоит у порога один заводчик, глазками лупает — хлоп, хлоп, хлоп. Невдомёк ему, что это не Машка родила Дашку, а Исаак родил Иакова, Иаков родил Моисея, а рождают они с жёнами, для того и дана жена мужу. Господин Усов не собирается участвовать в ритуалах по причине полного неверия. Насильно я заставить никого не могу, здесь требуется именно желание. Муж и жена должны искренне желать ребёнка. В отношении желания Екатерины Александровны у меня нет сомнений, как и в отношении нежелания её мужа. На этом всё, вопрос исчерпан. — Павел Владимирович, вы ещё здесь? — демонстративно удивилась Вяземская. — Вас же попросили на выход, только не уезжайте, я очень хочу с вами поговорить (Усова будто ветром сдуло). — Солдафон и мужлан, причём в отрицательном смысле. Хорошо, я поняла вас, Владимир, — принимая из рук Огнёва чашку и пробуя на вкус напиток, ответила княжна. — Предлагаю вернуться к нему чуть позже, а пока хочу затронуть неприятную для вас тему. — Княгини Барятинские с наследничком, — криво усмехнулся Владимир. — Они мне крупно задолжали. — Я в курсе, — отдав дань напитку, Наталья Андреевна отсалютовала чашкой. — Я хочу выкупить их долги. — Как интересно… Согласно Правде заплативший за другого виру может похолопить должника, а там и до обельных холопов недалеко. Берёте на крюк семью, владеющую одним из самых крупных строительных холдингов в стране? — Именно так. — Забирайте. — Договорились, — удовлетворённо кивнула княжна. — Княгиням приезжать? — Зачем? Я сниму наговор без них. — Так я и думала. С вашего разрешения я сообщу им, что основные вопросы нами улажены, нечего им тут делать. А с Пашей я поговорю. Поверьте, Володя, он проявит самое искренне желание. — Ни секунды не сомневаюсь, мир Пашиному праху. Глава 11 Время собирать камни Не бечено! Глава одиннадцатая Время собирать камни — Стой! Не ходи туда! Наталья Андреевна, настойчиво придержанная за руку, недоумённо уставилась на старую подругу. — Катя? — удивление наполовину с замешательством таки вырвалось наружу. — Не мешай им, Наташа, — сглотнув, но проявив твёрдость, Екатерина Усова оттеснила княжну Вяземскую за угол дома. — Кому не мешать, Катюш, тебе голову не напекло? — Вяземская высвободила руку из крепкой хватки молодой женщины. — Не напекло, успокойся, — прошипела Екатерина, между тем подводя княжну к одной из ажурных деревянных беседок, по самые крыши увитых хмелем. Экспонаты деревянного зодчества за узкой полосой зелёного ограждения автомобильной парковки рядом с цветником и миниатюрным фонтанчиком в мае установили Матвей Панкратович и Владимир. Обернувшись на шелест мелкой гальки, которой была присыпана одна из дорожек, ведущих на задний двор, Екатерина Усова перехватила Вику, несущую в сарай несколько мягких матерчатых свёртков, умопомрачительно пахнущих луговым разнотравьем. Не все травы и цветы требовали соблюдения определённых нюансов при сборе, поэтому Владимир заключил несколько договоров с официальными сборщиками дикоросов, что поставляли дары природы в аптеки Острецовых. В отличие от отца и сына, объём заказов у Владимира был мизерный, но стоимость закупаемого товара намного превышала аналогичные аптекарские поставки, так как требования к качеству у Огнёва оказались высочайшими. Первоначально некоторые поставщики пытались дурить травника, но им быстро указали на ошибочность и пагубность подобных поступков. В конечном итоге работать на Владимира остались три семьи, остальные отсеялись по различным причинам, но зато оставшиеся получили заслуженную привилегию покупать едва ли не по себестоимости у настоящего травника сборы, мази и настойки, стоимость которых на рынке стремилась в верхние слои атмосферы и грозила выпрыгнуть в космос. — О-у! — сойдя с дорожки и заскрежетав кроссовками словно гоночная машина покрышками по грунтовке, притормозила Вика. Младшая сестра Огнёва на общественных началах подрабатывала у брата не только администратором и помощницей в кабинете, также она добровольно взвалила на свои плечи часть хозяйственных забот, вот и сейчас она забрала у приехавшего поставщика очередной заказ брата и несла в рабочую обитель Владимира пучки трав, аккуратно перемотанные чистыми отрезами ткани. — Ой, здравствуйте, Екатерина Александровна. Вы сегодня раненько приехали. А кто там с вами? О, Наталья Андреевна и вам хелло! А вы что здесь делаете? — Здравствуйте, Вика, — улыбнулась мадам Усова, Вяземская ограничилась кивком с приветственной улыбкой. — Не спеши, посиди десять минут с нами. — А, что, почему? — нахмурилась девушка, но затем её губ коснулась шаловливая улыбка, а лицо озарилось пониманием. — А-а-а! Они там? Обменявшись заговорщицкими взглядами, Екатерина Александровна и Вика юркнули в освежающую прохладу беседки. — Они уже целовались или по-прежнему держатся за ручки? — усаживаясь на фигурной лавочке, «поиграла» бровями Вика, в ответ получив весёлую улыбку старшей заговорщицы. — Фу-у, ну что за детский сад! Так и будут вокруг и около ходить на скаутском расстоянии. — Катя, Вика — это то, о чём я подумала? — бесцеремонно вторглась в обмен взглядами княжна Вяземская. — Как я могу знать, о чём вы подумали, Ваша Светлость, я в отличие от брата мыслей не читаю, — ежиком ощетинилась Вика, но затем улыбнулась ярче красного солнышка. — Ну, да, наш Ромео втюрился по уши и Джульетта тоже. Наталья Андреевна хмыкнула и, глядя сквозь Вику, задумалась о чём-то своём, тем самым заставив девушку чувствовать себя неуютно. Поёрзав на сиденье и отложив травы в сторону, Вика из легкомысленной бесшабашной девицы как-то естественно перевоплотилась в серьёзную, рассудительную девушку, которая решила прояснить серьёзный вопрос. Сведя крылья бровей вместе, Вика пошла в атаку: — Екатерина Александровна, Наталья Андреевна, не знаю, как там у Шекспира, но знаю, как у Вовы — он порвёт любого, кто встанет между ним и Настей. Глотку перегрызёт, убьёт, если посчитает правильным и нужным. Он может, поверьте и рука у него не дрогнет. Прошу вас не считать их чувства друг к другу интрижкой или детской влюблённостью, которая сама рассосётся. Не рассосётся и, — Вика линкором надвинулась на малость ошалевшую княжну Вяземскую, — Ваша Светлость, предупреждаю, не вздумайте крутить интриги с Настей и моим братом. Дама вы непростая, да-да, не прячьте глаза, вон как перед вами муж Екатерины Александровны пластался и на задних лапках прыгал, тоже мне полковник нашёлся — унтер недорезанный, простите, Екатерина Александровна, но я вас, Ваша Светлость, в землю по ноздри вколочу, если вы Вову хоть пальцем тронете и плевать мне, что вы генеральша с погонами. Да, вы все там голубых кровей и белых костей, вам к дьяволу не нужен мезальянс, но, как оказывается, вы тоже люди из мяса и костей, а некоторые даже какают не радугой с бабочками, а вонючим гуано. Кое-кого я бы даже удавила собственными руками, настолько из них радуги хлещут. — Эх, — лёгкая тень набежала на чело княжны, — за меня бы также братья заступались. Повезло вам, Виктория, с братом, а ему с вами. Я вам по белому завидую, честно. Только с чего вы взяли, что я имею отношение к господам, носящим форму и погоны? Плеснув сарказмом наполовину со злой иронией, Вика ответила: — А это не я считаю, — вновь снисходительно усмехнулась она, — это Вова считает, так что о его озарениях или заблуждениях вы можете поговорить с ним, я же доверяю выводам брата. Поставив точку, Вика молча сгребла травы и ушла в дом. — Не знаю, как и зачем ты это сделала, — тяжело вздохнула Екатерина, — видимо совсем жить не можешь без своих ведьминых штучек, но только что, Наташа, ты настроила девочку против себя. За последние дни я успела немного изучить Вику. Срывы и прямолинейные угрозы совершенно не в её характере. Она тоже поняла, что её откровенность твоих рук дело и непременно пожалуется брату, так что ты продолжишь терять очки. Позволь, я кое-что тебе расскажу. Несколько дней назад Вика с братом ходили на городскую спортивную площадку в Северном парке, где её заприметил фотокорреспондент какого-то журнала, работающего с модельными агентствами. Внешность у девочки подходящая и фигурка большинству на зависть, да ещё Владимир специально для сестры сварил комплекс мазей, так что с кожей у Вики тоже полный порядок и нет ничего удивительного, что на подобную фактуру запали. Вечером следующего дня к Огнёвым приехали представители таблоида, но я хочу рассказать не об этом, а о том, что мы с Викой нечаянно подслушали под окном. Владимир после отъезда гостей из журнала пригласил к себе адвоката для консультаций по оставленному на изучение договору с журналом по фотосессии. Встав, Екатерина Александровна выглянула из беседки, проверив, не шляется ли кто рядом. Женщина не испытывала никакого желания обзавестись дополнительным свидетелем разговора с княжной Вяземской. — Он практически все заработанные за прошлый месяц деньги положил на счета сестры и жилищный сертификат, полученный с орденами, хочет переписать на неё. Владимир разговаривал с адвокатом, а мы с Викой и Настей, как те шпионки, боялись шелохнуться под окном. Понимаешь? Он говорил, что заработать ещё сумеет, а у сестры должен быть твёрдый старт в будущем и возможность жить в любом городе в которым она решит остановиться и жить. Теперь ты знаешь, как девочка относится к любому, кто решит навредить её брату, а Владимир и так любого за сестру на ленточки порежет. А Настя… — Екатерина прошлась по беседке. — Лучшей партии я ей не желаю и сделаю всё от меня зависящее, чтобы их не разлучили. Меня, не спросив желания, как племенную кобылу выдали за Пашу. Он, знаешь ли, тоже был не в восторге от навязанной жены, хотя десять лет удачно скрывает свои чувства, но я ведь не слепая. Спасибо, хоть не обвинял в бездетности и до последнего поддерживал. Да, я прекрасно знаю о его любовницах и бастарде… Добрые люди просвещали… Кто-то сочувствовал, кто-то злорадствовал, мрази они через одного! Екатерина тяжело опустилась на лавку напротив Натальи. — Я очень хочу ребёнка и благодарна тебе за своего дуболома. Да, я не люблю Павла и вряд ли смогу полюбить в будущем. Усов не тот человек, за спиной которого чувствуешь себя как за стеной, но он мой муж и я очень хочу дать ему законного наследника или наследницу. Разве я многого прошу, Наташа? А Настя… — глаза Екатерины заволокло мечтательной поволокой. — Я ей очень завидую и очень рада за неё. За обоих! Они с Владимиром гармонично подходят друг другу, Наташа. Как две половинки. Как бы я хотела говорить как они — одними взглядами. Без слов. Несколько минут женщины сидели в полной тишине, даже машины перестали носиться по дороге рассерженными шершнями, нарушая мягкий уют беседки рычанием двигателей и шелестом покрышек. Каждая думала о чём-то своём. — Вчера мы ездили на первый сбор трав, — вроде как в пустоту обронила Екатерина, — а вечером, после пациентов, Владимир показывал приёмы сушки и резки трав. Читаешь наговоры и режешь. Читаешь и режешь. Наговор как мантру повторяешь… Ни одной лишней мысли в голове. — оборвав себя на полуслове, Екатерина, сексуально облизав кончиком языка губы, качнулась к Наталье. — Интересный опыт, ни разу в жизни я не ходила по лесу в понёве. Давно у меня так не кипела кровь… По-моему, даже мой оловянный солдатик проникся и к ночи воспылал желанием близости. Сегодня мы едем за ночным сбором… — Зачем ты мне это рассказываешь, я и так это знаю. — Кое-чего ты не знаешь, подруженька, — криво усмехнулась Екатерина, — я набралась смелости дать Владимиру один совет. — Всего лишь один? Не узнаю тебя, Катя. — Зря ёрничаешь, Наташа, тебе и этого с лихвой хватит. — Мне хватит… Вот как⁈ Интересно! Я вся внимание. — Я посоветовала Владимиру стребовать с тебя должок за Барятинских, догадываешься, что он попросит? — об острый, с изрядным процентом ехидства, взгляд Екатерины можно было порезаться. — Ну и змеюка вы, Екатерина Александровна, — за зависть всем гадам-пресмыкающимся отряда чешуйчатых прошипела княжна. — У тебя училась, Наташенька. Посмотрим, хватит ли у тебя духу взбаламутить наше застоявшееся болото. Хотя о чём я, если у кого и хватит духу, то только у тебя. Ты знаешь, что многие тебя боятся. Впрочем, о чём я, конечно, знаешь… Ты бы и не знала, боже, какую ахинею я несу… — Выпороть бы тебя, Катька, — отвернулась от старой подруги княжна. — Тихо! По присыпанной мелким гравием дорожке, держась за руки и не замечая никого вокруг, шли Владимир с Настей. Дородная тётка, сидевшая на лавке возле крыльца флигеля с худым пацанёнком на коленях, дернулась было навстречу, но осадила сама себя, не посмев нарушить редкий момент душевного единения молодых людей. Проводив взглядами счастливую пару до двери, собравшиеся у дома люди, получив кусочек чужого счастья, дружно завздыхали и понимающе заулыбались. Солнце, выглянувшее из-за облаков, облило землю ярким светом. * * * — Дяденька! Дяденька! Помогите! Сперва Владимир не даже не понял, что истерические возгласы мальца лет восьми или девяти на вид обращены к нему. Как-то не привык Огнёв к подобным обращениям, да и дяденькой себя не считал. Остановившись, Владимир оглянулся назад, но никаких других особей мужеского полу, рекомых «дяденьками», за спиной не наблюдалось, да и тётеньки как-то быстро рассосались по тёмным закоулкам. На тротуаре, ведущем от стоянки до придорожного продуктового магазинчика, оказалось на удивление пусто. Пацанята, залитые слезами и размазывающие сопли по мордашкам, сами по себе явление подозрительное, а кидающиеся в ноги и хватающие за руки, так вдвойне! Благо, заслышав первый крик, Владимир врубил все органы чувств на полную катушку и сразу распознал, что у мелкого крикуна случилась реальная беда, а не шилопопая игра на публику. Чуйка, ранее блаженно дремавшая на задворках сознания, спросонья неприятно прошлась когтями по взбудораженному рассудку, кривыми тропками опаски намекая на дурной запах, смердящий от детских слёз. Ещё раз оглянувшись и удостоверившись, что других дяденек в округе не наблюдается, а на стоянке не прибавилось машин в компанию в подержанному, но крепкому «Вепрю», неделю назад за символическую плату купленному Владимиром у старого лесника, вышедшего на покой, Огнёв присел на корточки перед мальчишкой. — Так, малой, что за шум, а драки нет⁈ Шум всё-таки был, из арки, ведущей в сторону двора п-образного дома, постройки середины прошлого века, доносился остервенелый лай и какие-то приглушённые детские возгласы. При Стальном Канцлере подобные дома возводили для государственных служащих и номенклатуры. Жить в них считалось престижным тогда и считается сейчас, хоть номенклатура и многие облечённые властью госслужащие давно перебрались в иные апартаменты. — Дяденька! — в возбуждении запрыгал на месте мальчишка, будто его посреди переполненного автобуса резко застигла большая и малая нужда, а сходить до ветру некуда. — Помогите, там! Там, там, он сейчас их всех порвёт, дяденька! — «Там» — это где? — остановил невнятное словоизвержение Владимир, впрочем, уже догадываясь, в какой стороне оно расположено. — И кто кого рвёт. — Собака! — пустив новый поток слёз, хлюпнул носом мальчишка. — Он наших котят порвёт! Её злой дядька из третьего подъезда натравил! Они маленькие, а нас он не пускает и кричит, чтобы отвалили, или он собаку на нас натравит. Мы… мы… — Там? — дернув за руку мальчишку, которого заело, будто старую поцарапанную пластинку, Владимир качнул головой в сторону арки. — Да! Выпрямившись, Огнёв быстрым шагом, более напоминавшим средней скорости бег, направился в сторону двора, откуда доносились крики и лай. Внутренний голос подсказывал поспешить пока не случилось непоправимое. Огнёв успел в последний момент, ударом ноги отшвырнув от маленькой девочки ротвейлера, исходящего белой слюной, более похожей на пену. Покатившись по земле и взвизгнув, пёс вскочил на все четыре лапы, но наткнувшись на горловой рык пнувшего его человека, поджал купированный обрубок хвоста и, трусливо прижимаясь к земле, стреканул к дородному красномордому мужчине. — Валя! — к светловолосой девочке в простом ситцевом платьишке, сейчас уляпанном бурыми кровавыми пятнами, с двух сторон кинулись двое мальчишек. Одним оказался выбежавший из-за спины Владимира гонец за помощью, вторым был сжимавший в руках длинную палку пухленький темноволосый пацанёнок с решительным выражением на лице. Возле высокого крыльца одного из подъездов валялась перевёрнутая картонная коробка, из-под которой выглядывали обрезок ткани и потрёпанного одеяльца. В полуметре от коробки в лужице крови и вылезших наружу кишок лежал мёртвый полосатый котёнок, почти перекушенный пополам ротвейлером, а девочка, имя которой невольно выдали мальчики, птицей, защищающей гнездо с птенцами, закрыла собой мяукающие комочки. — Ну ты и мразь! — оценив «картину маслом», Владимир шагнул в сторону мурластого хозяина пса. Высокомерно тряхнув вторым подбородком и выставив брюшко щитом, мужчина презрительно скривил губы: — И что ты мне сделаешь, ты ничего не докажешь! А этих помойных кошек надо было ещё слепыми утопить! Развели тут, понимаешь… — Да, и девочку с мальчиками тоже? — роняя холодные глыбы слов, спросил Владимир. — Что ей будет, нищете, плодятся у помойки, что те блохастые коты, — дернул щекой жирдяй, свято уверенный в своей правоте и верности действий, а ещё более уверенный в безнаказанности и то, что выходка сойдёт ему с рук. — Ещё нарожают. Ты знаешь, кто я? Владимир сам не понял, как оказался рядом с высокомерной мразью. Кулак хлёстко выстрелил вперёд, выбив подлецу пару верхних резцов и разорвав губу. Жиртрест шлёпнулся задницей в грязную, подсыхающую лужицу у подъезда. — Вау! — дружно выдохнули мальчишки. — Так ему! — Убирайся! — кипя от бешенства, процедил Владимир. — Я это так не оставлю, — сплёвывая кровь на асфальт, прошамкал жирдяй, — я знаю, кто ты! Я тебя засужу! Ты у меня… Подшагнув, Владимир замахнулся, заверещав по-бабьи, толстяк проявил завидную прыть, рыбкой сиганув из лужи в направлении ближайшего подъезда. Пёс, подвывая, помчался следом. Проводив взглядом мужика, Огнёв левой рукой достал из кармана брюк чистый носовой платок, собрав им капли кровавой юшки. Ещё раз глянув на высокую дубовую дверь парадной, он сложил окровавленную тряпицу и убрал её в накладной карман энцефалитки. Закончив с процедурами, Огнёв подошел к героине, спасшей котят. — Вставай, Валюша, — Владимир аккуратно подхватил на руки тихо всхлипывающую девочку. — Мурзик, — глянув в сторону погибшего котёнка, по новой залилась слезами девочка, которую к тому же изрядно потряхивало от адреналинового отходняка. Минутой позже выяснилось, что от клыков ротвейлера Валя закрыла дымчато-серенькую кошечку с белыми носочками и манишкой и рыжего котика тигровой окраски. Тесно прижавшиеся друг к другу, трёхмесячные котята тряслись будто от холода и жалобно мяукали. Если кошечка просто сбилась в тугой комочек от страха, то её разбойному рыжему братцу досталось собачьими зубами по холке. Как только не перекусили мелкого, непонятно. — Всё закончилось, маленькая, не плач, — прижав к себе девочку, Владимир отечески гладил её по голове. Подцепив ногой драное одеяльце, он набросил его на хвостатый трупик. — Так, парни быстро найдите мне ещё одну коробку и несите её сюда, я положу в неё Мурзика и похороню его в лесу, а оставшихся хвостиков заберу с собой. Не беспокойтесь, я их не обижу и найду хороших хозяев. — Их звать Дымка и Тигра, — перестала всхлипывать Валя. — Хорошие клички, им подходят, — улыбнулся Владимир. — Осторожней, молодой человек, — из открывшегося окна квартиры, расположенной на первом этаже, выглянула ветхая бабулечка из разряда божьих одуванчиков. — Турчинов работает в администрации губернатора. Он нехороший человек и может засудить вас, у него на балконе камера, я точно знаю! Евсеевна говорила, что он их три штуки понаставил, да ещё одну на стоянку во дворе направил. Евсеевна всё знает! Она консьержкой у нас работает, мимо неё муха не пролетит, правда сейчас не её смена, — с ноткой печали закончила старушенция, прикрывая створку. Информацию она вывалила, дальше не её заботы. Вернулись на место тюли, но судя по их покачиваниям независимо от ветра, бабулька боевой пост не оставила. Скажите на милость, люди добрые, чем она хуже всезнающей Евсеевны? Качнувшись, тюли вновь отъехали в стороны. — Молодой человек, уезжайте отсюда побыстрее, как бы Турчинов полицию не вызвал, у него там мохнатая рука. Зря вы с ним связались, помяните моё слово. Вновь хлопнувшая створка и тюль отделили бабульку от внешнего мира. — Посмотрим, — Владимир спустил Валю на землю, — подавится он меня засуживать. — Дяденька, мы ещё одну коробку принесли! — чёртиками из табакерки выпрыгнули бегавшие за угол дома мальчишки. — Как звать вас, герои? — Паша, — опустил глаза долу пухляш, что с палкой наперевес мчался на ротвейлера. — Сашка, — мальчишка, приведший Владимира, глядел с вызовом. — Молодцы, быстро справились, — похвалил мальцов Владимир, убирая в картонный «гробик» завёрнутое в одеяло тельце. — Тигра и Дымку сажайте в старую коробку. Идёмте за мной, мой «Вепрь» на стоянке. Всё, теперь бегите по домам. Не бойтесь, котят ваших не обидят. Валю в обиду никому не давайте, — на лицах пацанов отразилась решимость запинать до смерти любого, кто пасть на их подружку раззявит. — Съездил за травками называется, — трогаясь со стоянки, сказал Владимир, одним глазом отслеживая копошение в коробке. История имела последствия. Божий одуванчик с первого этажа оказалась права. Чиновник губернского управления, видевший Владимира на приёме губернатора, не стал откладывать дело в долгий ящик, накатав на него заявление в полицию, к которому присовокупил вырезанный из контекста кусок видеозаписи. К тому времени Дымка обрела хозяйку в лице уезжающей в Москву Анастасии, тётка которой благополучно забеременела, о чём Владимир, лучше всяких УЗИ видящий сокрытое и яркие огоньки живых душ, сообщил супругам, тем самым подтвердив в их глазах реноме доброго волхва или волшебника (ага, душка просто). Вместе с супругами и Настей в первопрестольную укатила княжна Вяземская. Впрочем, бывшая наставница обещала вскоре вернуться, было у неё какое-то дело к Огнёву даже не на сто рублей, а бери выше — цельный миллион! Рыжий, разменяв кличку с Тигра на Фокса, навеки прописался у Свешниковой Екатерины. Трещащий и мурлыкающий комок позитива быстро оправился от укуса, не без помощи Огнёва, естественно. Дознаватель уголовной полиции в чине губернского секретаря заявился на шестой день после приснопамятного инцидента. Проведя опрос, дознаватель выдал Владимиру повестку с требованием явиться в уголовное управление не позднее двадцати четырёх часов с момента вручения повестки иначе он будет официально объявлен в розыск и подвергнут аресту. Инкриминировали ему довольно серьёзную статью, а не простую хулиганку, тут, не имея алиби и доказательств невиновности, можно было присесть на нары на пару лет. Проводив полицейского чина, Огнёв вернулся к себе. Божий одуванчик с первого этажа оказалась права относительно всезнайства Евсеевны. В первый же вечер после спасения котят Огнёв наведался по адресу и свёл знакомство с местной знаменитостью и справочным бюро, вышедшей в ночную смену. Консьержка знала о доме и его жильцах всю подноготную. Коробка конфет и баночка с мазью против ревматизма расположили бдительную бабульку к молодому человеку. Евсеевна сходу назвала номера квартир, владельцы которых также имели на балконах камеры наблюдения. Владимир обошёл их все, став обладателем съёмок с нескольких ракурсов. Мазей и настоек ему было не жалко. — Вов? — Вика весь вечер после уходя дознавателя была тише воды. — Нормально всё, мелкая, — успокоил сестру Владимир. — Большого брата просто так не взять. Твой немецкий тёзка в курсе моих приключений, я его в первый же день поставил в известность. Завтра он выпустит нашу версию событий на обзор широкой публики. Поверь, чинушу похоронят. Так, а ты почему ещё не в кроватке? Тебе не пора ли спатеньки, а? Чего сопишь, надулась, как мышь на крупу. — А ты когда ляжешь? — Лягу, лягу, как время подойдёт, а пока поработаю немного. Никто за меня бухгалтерию не сведёт. Не переживай ты, за полночь засиживаться не планирую. — Сделаю вид, что поверила, — прищурилась Вика. Чмокнув брата в небритую щёку, она ушла к себе. Владимир действительно не засиживался, полтора часа потратив на плетёную из веточек, перьев и кожаных шнурков с бусинами затейливую конструкцию, в центре которой разместил окровавленный платок. * * * — А-А-А! Будя чад и домочадцев, Турчинов Аркадий Семёнович, третий раз за ночь вскакивал с кровати. Четвёртую ночь подряд он не мог нормально уснуть и выспаться, превратившись в осунувшуюся тень самого себя с чёрными кругами под глазами. Стоило только смежить веки и провалиться в сон, как он мгновенно оказывался в теле маленького котёнка… Сон был настолько реалистичен, что Аркадий Семёнович чувствовал смрад из пасти бросающегося на него пса и боль в прокушенном загривке, и страх, когда воняющий двуногий толстомордый кожаный мешок нижней конечностью отпинывал его от спасительной дыры под крыльцом. Аркадия Семёновича выгребали из-под крыльца шваброй, его душили петелькой из шнурка и бросали на растерзание злобной псине. Страх поселился в душе губернского чиновника. Он боялся заснуть, потому что клыкастая пасть, неизменно смыкающаяся на его хребте, приносила реальную, а не фантомную боль. И так из раза в раз. Сон не желал прекращаться, став кошмаром наяву. На его защиту бросались какие-то дети с размытыми силуэтами. Каждый раз спасение казалось близким, только протяни когтистую лапку, но гогочущий толстый двуногий кожаный мешок, так похожий на его человеческое воплощение, и ублюдочная псина убивали его. Во сне человека, ставшего котёнком, раз за разом загрызал верный Арнеб, названный в честь звезды, в реале сыпались неприятности похлеще, сулившие такие перспективы, что участь паука Ермолова казалась невинной фиалкой по сравнению с ягодками общественного порицания, падающими на голову Аркадия Семёновича и администрацию губернатора. Общественное мнение оказалось на стороне поганого мальчишки… — А-А-А-А! * * * — Аккуратно, сама. Давай-давай, не бойся, — подбодрил Владимир Аню Скворцову, — спускайся со стола, я поддержу. — Я не боюсь, — ответила девочка, с помощью Владимира спускаясь с массажного стола. Высокая, высохшая женщина — мать одиннадцатилетней пациентки, вытирая текущие из глаз слёзы, порывалась встать с кресла, но раскрытая ладонь Огнёва в зародыше задушила порыв броситься на помощь дочери. — Мама, не мешайте, Анюта сама сможет. У нас всё получится, ты ведь сильная, — улыбнулся Владимир. — Солнышко, давай покажем маме, как мы ходим. Отойдя на несколько шагов от Ани, парень присел на корточки и протянул вперёд руки. Отдарившись неуверенной улыбкой и выпрямившись, девочка сделала первый неуверенный шаг. Ещё один. Третий. Остановившись, Аня набрала полную грудь воздуха, выдохнула, развернулась и решительно зашагала к матери. — Доченька! — не выдержала-таки женщина, вскочив с кресла и рухнув перед Анютой на колени. Будто не веря (возможно так и было), рыдающая в три ручья Евдокия Петровна сначала сжала Анну в богатырских объятьях, чуть не задушив при этом, затем принялась охлопывать счастливую дочь со всех сторон. — Мама! — укоризненно выдавила Анюта, не делая попыток вырваться, видимо понимала их бесперспективность. Одарив девочку ещё одной ободряющей улыбкой, Владимир пришёл ей на помощь, мягко, но настойчиво высвобождая её из объятий матери. — Евдокия Петровна, я столько сил вложил в исцеление Анюты, а вы её сейчас на радостях задушите. Непорядок! Поверьте мне, болезнь больше не вернётся, а чтобы окончательно убедиться, разрешите осмотреть Анюту ещё раз. Усадив с трудом отобранную у матери девочку на диванчик, Владимир принялся водить над ней руками. — Я тоже так могу, — наблюдая за манипуляциями парня, сказала Анюта. — Что можешь? — удивился Огнёв, прервав диагностику. Вместо ответа ладони Анюты окутались призрачным зеленоватым свечением, видимым Владимиру в магическом спектре. — У мамы колени болели, а у дяди Валеры правый бок, а я ладошками убирала боль, правда они ничего не поняли. Дядя Валера помогал нам, когда папа нас бросил. — Помогал? — спросил Огнёв просто ради того, чтобы что-то спросить, ошарашенный внезапным откровением девочки и находкой очередного ученика, точнее ученицы. — Дядя Валера и сейчас помогает, — смутилась Анюта, неправильно истолковав интерес парня, — Он на маму так смотрит… Я бы хотела, чтобы он стал моим папой. Он очень хороший. — Ты молодец, Анюта. Ну-ка, сама помассируй себе ножки. Покажи, как ты помогала маминым коленям. — Я себя не умею лечить, — поникла девочка. — Я могу научить, если твоя мама согласится, — специально не оглядываясь на Евдокию Петровну, «забросил удочку» Владимир. — И не только себя, правда учиться придётся не один год, но, думаю, тебе это по плечу. Тяжёлый разговор с матерью девочки и подтянувшимся «дядей Валерой» состоялся поздно вечером после приёма последнего пациента. Предложив гостям бодрящий чайный сбор или кофе на выбор, Владимир долго рассказывал о выявленном таланте юной целительницы и возможных перспективах, особенно напирая на то, что не развиваемый дар может окончательно угаснуть или взбунтоваться, уведя девочку по скользкой и страшной дорожке становления ведьмой в самом худшем смысле этого слова. Да, в старину ведьмами называли ведающих магией, но с той поры утекло много воды, унеся с собой и поменяв истинное значение слова. Правда здесь нет ничего удивительного, ведь и слово «должник» всего лишь двести лет назад имело совершенно противоположный смысл нынешнему значению. Опасность взбунтовавшегося неконтролируемого дара в том, что ребёнок может начать разбрасываться спонтанными сглазами и проклятиями, а это само по себе чревато негативной энергетикой и, многозначительно глянув на взрослых, Владимир недоговорил, давая фантазии гостей домыслить радостные и нерадостные перспективы. Судя по складкам, прочертившим чело дяди Валеры и лоб женщины, отсутствием воображения они не страдали. Приводя различные аргументы, Владимир не врал. Замалчивал, сгущал краски, но ни слова лжи с его уст не соскочило. Зачем? Многие далёкие предки, к своей вящей пользе умело оперировали правдой, не грех и ему перенять их ценный опыт, тем более будущая ученица, в тот момент активно кивающая носом, интуитивно чувствовала ложь. Дядя Валера, грозящий в скором времени сменить статус на более благозвучный для Аниных ушей, выступал в роли последнего бастиона. Выслушав Огнёва, мужчина, следуя вековечной истине о мудром утре, как истинный глава семьи обещал тщательно взвесить все аргументы и дать ответ утром. Проводив гостей, Владимир нисколько не сомневался в положительном ответе, тем более условия ученичества он озвучил самые заманчивые, да и за исцеление Анны отказался брать деньги и обещал, как можно быстрей окончательно поставить девочку на ноги. К тому же фактор простой человеческой благодарности также не стоило сбрасывать со счетов и заинтересованность самой ученицы играла не последнюю роль. Предположения Огнёва оказались верны. Дядя Валера, готовящийся превратиться в папу, на следующий день приехал к открытию кабинета… Дав ответ, мужчина обещал вернуться через пару дней, а будущему наставнику предстояло решить вопрос проживания и обучения девочки в школе. Ученичество у волхва, жреца и травника не отменяло обязательное образование. Спросите, зачем Огнёву навешивать очередной геморрой на голову? Надо! Интуиция, давно и прочно свившая гнездо в душе Владимира, в оба уха нашёптывала хозяину о необходимости скорейшего обзаведения учениками. Тонким писком комара шестое чувство намекало об ограниченном лимите времени, пройдёт пара десятков лет и таланты целителей окажутся востребованы в полной мере. Кто-то вспомнит о здоровой паранойе и окажется прав, паранойя тоже присутствовала. Владимиру не давало покоя настойчивое внимание княжны Вяземской, которую он неоднократно мысленно облачал в женский вариант генеральской формы СИБ. Впрочем, если Огнёв и ошибался, то не сильно: бывшая наставница могла возглавлять иную спецслужбу, а не прикрываться зонтиком Имперской безопасности, с неё станется. На тот день у Владимира числился на примете ещё один возможный ученик, только обучать премудростям четырёхлетнего мальчишку было рановато несмотря на явный талант последнего. Паша Арсеньев, встреченный братом и сестрой в парке аттракционов, куда они выбрались в один из дней в целях развеять рутину, с лёгкостью переплёвывал любой самый мощный электровеник и с огромным отрывом перелётывал Карлсона, живущего на крыше. Размер шила, торчащего из пятой точки мальчишки, превосходил лом и становилось страшно представить, что из него вырастет через несколько лет, если даже сейчас мальчонка мог в одиночку оставить руины от средней руки мегаполиса размером с Рязань или Оренбург. Опуская обстоятельства знакомства с ходячим бедствием, Огнёв через два часа еле переставлял ноги, стараясь всюду поспеть за мелким бедствием, на полном серьёзе рассуждая об установке прижизненного памятника из чистого золота матери и няне двуногого урагана. Не заметь Владимир, как только что шлёпнувшийся мальчишка, до крови рассадивший коленку о брусчатку мостовой, походя потирает грязной ладошкой пострадавшее место и несётся дальше уже без ссадин, он бы прошёл мимо, но здесь сами боги велели ему взять след огольца и присесть на уши его маме. Итогом знакомства с семьёй Кошкиных стал устный договор через два года определить несносного аспида в ученики целителю, широко известному в узких кругах Н-ска. Да, с количеством подшефных адептов у Огнёва пока было не густо, но он предпочитал брать качеством. Судя по блеску глаз Анны и горящему в них огню любопытства, девочка выдоит знания из наставника досуха. Такие не отступают и это очень хорошо! На первых порах Владимир взялся за обучение Вики. Целителем и знахарем сестре не быть, её дары и таланты простираются в другой плоскости, но заговорить ранку или «накрутить ниточку» она оказалась вполне способна, как и снять мелкий сглаз или порчу. На этом всё, увы, зато администратором Вика оказалась «от бога» и закапывать подобный талант было бы форменным преступлением! На чём брат и сестра сошлись во мнениях, определив ниву высшего образования после окончания школы и получения аттестата в виде факультета Государственной службы в местном университете или в Москве. Там как карта ляжет и проходные баллы наберутся. Несмотря на задержку возвращения княжны Вяземской, обещавшей быть через несколько дней, но задержавшейся на неизвестный срок по делам государевым, скучать Владимиру не приходилось. Однажды вечером настойчивый стук в дверь флигеля заставил брата и сестру отвлечься от составления ежемесячной налоговой отчётности, которую владельцу массажного кабинета и мелкому частному предпринимателю приходилось сдавать в обязательном порядке. — Кого там черти на ночь глядя принесли? — глухо выругался Владимир, оторвавшись от отчёта и переглянувшись с Викой. — Сам откроешь или мне мотануться? — тряхнула густой гривой сестра. — Сиди уж, — ответил Огнёв, направляясь к двери. Хмыкнув, Вика пристроилась на небольшом отдалении от спины старшего брата, за что удостоилась кривой ухмылки понимающего человека, не в первый раз сталкивающегося с кошачьим любопытством юной особы. Замерев у двери прихожей, любопытная барышня наблюдала за эмоциями брата, резко сменившимися с хмурого недовольства на искреннюю радость человека, увидавшего дорогих гостей: — Трофимыч! Макхал! Качнув головой от вида Владимира, радостно обнимающегося со взрослыми мужиками, один из которых имел ярко выраженные кавказские корни, Вика тихонько сбежала в свою квартиру. Ей не составило труда догадаться, что к брату приехали сослуживцы. Сейчас она определённо будет здесь лишней. Пограничники приехали не с пустыми руками, привезя в баулах все необходимые компоненты для душевного мужского застолья. Во всеоружии, можно сказать. — Рассказывай, Трофимыч, сыч лесной, какими судьбами вас ко мне занесло? — пригубив настоечки на кедровых орехах и закинув в рот кусочек ароматного балыка, бесподобно пахнущего дымком и травами, спросил Владимир казака. — А просто так в гости мы заехать не могли, тем паче нам дали три недели отпуска без учёта проезда и пролёта? Командование расщедрилось, — подкрутив ус, прищурился казак, стрельнув взглядом в сторону каменнолицего Макхала. — Могли, — кивнул Владимир, — тем более в отпуске, но ты мне не заливай и лапшу на уши не навешивай, я вас как облупленных знаю. В другой раз я тебе может быть и поверю, только не сейчас. Колитесь, мужики. Что случилось, Макхал? Дело оказалось в Айшат, средней дочери Макхала. — Ты говорыл чито заговоры на рэбятышэк знаэш, — пересилив внутреннее сопротивление, заговорил мужчина. — Айшат и Ахмат пят лэт муж и жэна пэрэд людми и Всэвышным. Ахмат харошый муж, — пожевав губы, Махал продолжил, — и Айшат харошая жэна, но Аллах Всемилостивейший до сых пор не даровал им дэтэй… — Пусть приезжают оба, — прервал друга Владимир, мгновенно вникнув в суть проблемы. — Всё по воле Аллаха. Если Он позволит, я помогу им. Нужные травы ещё можно собирать, звони Ахмату немедленно. Кивнув, Макхал достал из кармана телефон и вышел в соседнюю комнату, которую Владимир определил для ночёвки гостей. — Как там парни, Трофимыч? — Живы-здоровы, чего и тебе желают. Гостинчик тебе от всей заставы передали, только я тебе его не отдам, пока ты оружейный сейф не купишь. — Неужели? — удивился Владимир, понимая, о каком «гостинчике» поведал Трофимыч. — Что с бою взято — то свято! — воздел вверх указательный палец Горелый. — Для тебя сохранили, не сдали СИБовцам и контрикам. — Дай хоть подержать их, — чуть ли не затрясся от вожделения и возбуждения Владимир. — Во-о-т, — хихикнул казак, — узнаю Огонька! Подержать дам, с меня не убудет, но сначала… Извлечённая из баула на стол легла остро отточенная малая сапёрная лопатка, по черенку которой вилась тонкая вязь кириллицей. Искусно вырезанные буквы сплетались в знакомые имена и фамилии сослуживцев. * * * — Не тяни шею, а то в гуся превратишься? — усмехнувшись в вислые усики и потянув кончик куцей китайской бородёнки, наставник уселся в позе «лотоса» напротив Владимира. — Ничего с твоей сестрой не случится, пусть они с Джу посекретничают. Огнёву оставалось только молча согласиться с наставником. — Хорошо, что ты сам приехал. Твой заказ мы приготовили, — не удержавшись, Пётр сам кинул быстрый взгляд в сторону дочки и гостьи, которые, периодически хихикая, что-то увлечённо обсуждали в летней беседке. Улыбнувшись в бородёнку, он ловко перехватил правую руку ученика в районе запястья и повернул кисть Владимира ладонью вверх. Палец мастера дженьцю коснулся тонкого шрама на ладони ученика: — Это то, о чём я подозреваю? Встретившись с требовательным взглядом наставника, Владимир смежил веки. — Поздравляю! Кто удостоился чести стать твоим кровным братом? — Братьями, — одними губами озвучил Владимир. Ответив, Огнёв вспомнил, как тихо, украдкой сжимая кулаки, Макхал радовался известию о наступившей беременности дочери, а Айшат прямо светилась теплым внутренним светом. В тот вечер гости, готовившиеся следующим утром улетать домой, затеяли шашлыки и Макхал, распаливший на заднем дворе мангал, что-то неуклюже обронил о деньгах, на что получил от Владимира отлуп и обещание от всей русской души зарядить в «табло», если в чью-то бородатую, убелённую сединами голову ещё раз залетит подобная мысль, а Трофимыч на чеченском языке обронил несколько фраз, от чего горец заскрежетал зубами и потянул из ножен обоюдоострый нож. Айшат и Ахмат, попытавшиеся что-то сказать отцу и тестю в одном лице, от одного взгляда последнего проглотили слова, готовые слететь с языков. Под ироничным взглядом Трофимыча, на лицо которого легло нечитаемое выражение, Макхал распростер ладонь над горящими полешками в мангале и полоснул по ней бритвенной остроты лезвием ножа. Действуя по наитию и по подсказке родовой памяти, Владимир взял протянутый ему нож и также порезал руку. Красные капли, стекающие с рук, стиснутых в крепком рукопожатии над горящим огнём, с шипением испарялись на красных углях. — В полку кровных братьев прибыло, — ухмыльнулся казак, полосуя собственную ладонь. — Я с этим горным орлом двадцать лет как побратался, думал он от меня хоть ума наберётся, а он по-прежнему чуть что за нож хватается. Вот как его одного хоть куда-нибудь отпускать, а так за младшим братиком присмотрит и за племяшкой проследит, чтобы ночью не украли красавицу. Кровавая ладонь Трофимыча легла сверху, капли крови на углях зашипели сильнее. — Я сейчас бинт принесу, — метнулась в дом Вика. — Не надо, — ответил Владимир, отпуская дар целителя на волю. Вскоре на ладонях троих мужчин остались тонкие шрамики, как напоминание о прошедшем ритуале. — Мой дом, твой дом, — абсолютно без акцента сказал Макхал, глядя в глаза Владимира. Он ещё много чего говорил, но это уже не оказалось не важно, так как главное было сделано и сказано в момент оглушающей тишины, когда кровь шипела на углях. Сейчас, вспоминая вечер и длинную ночь на заднем дворе, Владимир искренне улыбался, запоздало радуясь такому нежданному пополнению в семье с обретением великовозрастных братьев. — Так получилось, — отпустив воспоминания, ответил он наставнику. — Можешь не продолжать, — отпустив руку ученика, Пётр, привычным жестом потеребил кончик бороды. — Ты и они достойны друг друга. Лучший выбор представить трудно. У твоей сестры появились хорошие дядюшки и защитники. Ты изменился, стал взрослее, спокойнее и сильнее. Раньше я обучал маленького котёнка, а сейчас передо мной взрослый тигр. Осторожней, другие хищники тоже чувствуют твою растущую силу, они понимают, что ты ещё растёшь, но ни они, ни я не скажут в кого ты вырастешь окончательно. С одной стороны, я слышу рычание тигра… С другой… С другой до моих ушей долетает журавлиный клёкот. Тигр с мудростью, благородством и справедливостью журавля… Пётр вздохнул, вновь покосившись на беседку и прислушавшись звукам, доносившимся из дома и из летней кухни. — Тигры не летают и крыльев не имеют. Будь осторожен, мой ученик, тебе предстоит одно из самых тяжёлых испытаний. Не каждый, владея силой, подобной твоей, способен остаться человеком, но ты справишься. Не спрашивай, откуда такая уверенность, просто я это знаю, но я хотел поговорить… попросить не об этом… — Джу? Вы поэтому просили приехать, учитель? — Да, ты всегда был на диво проницательным. И, я вижу по твоим глазам, что ты сам догадался о причинах моей просьбы. — Джу видит предков? — Как и ты, и неё проснулся дар лечить наложением рук. Я многому обучил дочь, но здесь я бессилен, в отличие от тебя и тех, кто стоит за твоими плечами в прошлом. Я мог бы найти мастера в Китае, многие, не раздумывая, согласятся стать её наставниками, и взяться за обучение девочки. Беда в том, что я потеряю дочь, понимаешь, почему? — Догадываюсь, — печально ухмыльнулся Владимир. — Ты же её не отберёшь. Джу сама об этом говорила. Я доверяю мнению дочери, — маска невозмутимости вновь дала трещину с очередным взглядом в сторону беседки. — Не беспокойся, она ни на что больше не претендует, если ты вдруг об этом, я давно нашёл ей жениха. — Остаётся вопрос образования и школьного аттестата. До начала учебного года остаётся неделя. В Н-ске я смогу устроить Джу в простую школу, о колледже придётся забыть до следующего года и до переводных экзаменов. Здесь, кстати, надо забрать документы из её старой школы. — Мы заблаговременно позаботились о них. — Значит, учитель, вы заранее планировали отправить дочь со мной. Пётр пожал плечами. Зачем отрицать очевидное? — Тебе, кстати, не помешает помощница с сертификатом подмастерья дженьцю. Ты же не планируешь закрывать кабинет? — Разберёмся, — погружаясь в мысли, кому и в какой очерёдности звонить, рассеянно ответил Владимир. Огнёв подозревал, что спонтанная поездка в Харбин и на родную заставу обернётся очередными изменениями в жизни, но не думал об их крутизне, ведь полуночные гадания на костях молчали о грядущих «коленцах». Теперь хочешь не хочешь придётся погружаться в жизнь Ведагора и других, чуть менее знаковых предков. Прежде, чем учить, учиться придётся самому. Вике понравился Дальний Восток и Маньчжурия. Дикая природа и сплошное море тайги никого не оставят равнодушным, ещё бы слепней и паутов с комарами поменьше… А тот факт, что домой они возвращаются в увеличенном составе, а любимый брат кроме опекунства над нею стал опекуном черноволосой хохотушки восточных кровей, Викторию нисколько не удивил и не шокировал — это же Вова! Давно пора привыкнуть, что у него всё не так, как у простых людей. * * * Не успели Огнёвы с новым членом семьи переступить порог и смыть с себя дорожную пыль, как у крыльца флигеля нарисовался худой субъект с тёмными кругами под глазами и фартуком обвисшего живота, что угадывался под великоватым костюмом. Глядя в окно, Владимир с трудом признал дородного губернского чиновника, из-за которого Огнёву некогда впаяли солидный штраф. На большее губернская Фемида в лице судьи не осмелилась, чтобы не обрушить на служителей закона гнев народа, толпы которого заполонили свободное пространство вокруг здания суда. Сам чинуша также угодил под асфальтовый каток правосудия, на следующий день поменявшись местами с Владимиром… — Вов, — на плечо Владимира легла горячая ладошка сестры, — это же тот жиробас, помнишь? Он что, два месяца с горшка не слазил. Как сглазили уродца, не ты ли часом, признайся. — Если бы его сглазил я, мелкая, пузанчик бы уже у райских врат околачивался, а не тряс у нас под окном фартуком из былой роскоши. — Он так и будет у нас под окнами дежурить? — Сейчас разберусь, а ты с Джу чайник поставь и бутербродиков настругай, иначе я вас с голодухи вместе с тапками слопаю. Раздав указания, Владимир вышел на крыльцо, сверху вниз глядя на кинувшегося к нему чиновника. — Христом Богом прошу! — белугой завыл Турчинов. — Простите меня! Я всё понял, я всё для вас сделаю, только снимите проклятье! — Ничего вы не поняли, господин Турчинов, — презрительно ответил Владимир, отодвигаясь от завывающего на все голоса неадеквата. — Прошу вас! Помилуйте меня! — захлёбывался слезами бывший толстяк, бухаясь на колени и цепляясь за ноги парня. Огнёву стало противно: — Не у того вы прощение вымаливаете, господин Турчинов. Вспомните, кого вы ещё обидели в тот день и кого помойными отродьями называли. Проваливайте с глаз моих, пока я полицию не вызвал. — Вы не умеете ходить по лесу, — не оборачиваясь, обронил Владимир. — Да, не умею, ты прав, — голосом княжны Вяземской отозвалась фигура в цифровом камуфляже. — И вы тоже, — лёгкий смешок снесло ветром, но та, кому он предназначался, услышала язвительную фразу. На кисти поднятой вверх правой руки можно было разглядеть три пальца. Задавив раздражение и иронично поведя подбородком, Наталья незаметным для постороннего наблюдателя жестом приказала охране, сопровождавшей её от самого посёлка, оставаться там, где они находятся, а сама направилась к бывшему ученику, увлечённо кормившему белок. — Здравствуйте, наставница, — проводив взглядом возмущённо затрещавших белок, порскнувших на кедры, Владимир поприветствовал княжну. — Странно встретить вас посреди Маньчжурской тайги. Не слишком ли далеко от Н-ска? — Здравствуйте, Володя, в самый раз, — приняла игру Наталья, подхватывая Владимира за локоть, тем самым как бы приглашая молодого человека к променаду по шумному кедрачу и без слов перехватывая инициативу себе, но насмешливо вздёрнутые уголки губ кавалера серьёзно пошатнули уверенность женщины. — Действительно, чего это я, никто не будет искать Ворожею за семь тысяч вёрст от столицы, тем паче она там на виду у наблюдателей. Старый добрый грим творит чудеса, никакие цифровые технологии не справятся. — Согласна, зачем улучшать то, что и так неплохо работает. А ты не забыл урок, как я посмотрю. Да, признаю, недооценила я вас, Володя. — Зато жизнь не так пресна — всегда есть шанс узнать что-то новое. Как я понимаю, наставница, вы оказией решили вернуться к обещанному разговору на много миллионов рублей? — Оказией? — повела бровью Наталья. — Не настолько я важная шишка, — пнув ногой вышелушенную белками «паданку», сказал Владимир, — чтобы вы летели по мою душу на край света или ждали, когда я на осенних каникулах повезу Джу на встречу с родителями. Простая логика утверждает иной сценарий событий, и я оказался приятным дополнением к другим делам, ради которых вы наведались в Харбин и местную глухомань. Подозреваю, за мной приглядывают одним глазом, а где и двумя, вот вам и сообщили. После известных событий иметь информатора на заставе в Казаковке вам сам бог велел. Внутренне хмыкнув, Наталья ответила парню невесомой улыбкой. — В логике, Володя, вам не откажешь. Только ваша логика малость ошибается: вы не «приятное дополнение», а очень приятное дополнение. Я бы сказала, что приятный во всех отношениях сюрприз. Упускать шанс приватной беседы без лишних глаз и ушей греху подобно. — Без лишних? — пришло время Владимиру зеркалить жесты княжны с приподнятой бровью. — Слова «личная преданность», Володя, вам о чём-нибудь говорят? — Больше, чем вы можете себе представить, наставница. Сделав несколько шагов, пара остановилась в тени лесного великана с неохватным стволом и макушкой, щекотящей мягкие подбрюшья облаков. — Лучше встать ближе к стволу, — сказал Владимир, — главное к коре не прикасайтесь, аккуратно, иначе в смоле уделаетесь. Мне не улыбается оказаться обвинённым в нанесении увечья путём организации встречи случайной тяжёлой паданки с вашим темечком. Вот, здесь под толстыми ветками будет вполне комфортно. Если сверху что-нибудь сорвётся, то ему придётся поскакать по ветвям. Что ж, Ваша Светлость, предлагаю приступить к основному блюду. — Володя, вы не представляете, как двояко это прозвучало. Так, наверное, говорил Серый Волк Красной Шапочке, да сексуальный подтекст никто не убирал. — Только нам стоит разобраться в ролях, неизвестно, кто из нас зубастый волчара, а кто девочка с пирожками в корзинке. Охотники за спиной хоть и далеко, но блюдут и глаз не спускают. Особенно одна дама гренадёрских пропорций со снайперской винтовкой в руках. Она не из той троицы, которой вы приказали не вмешиваться, а из второй группы. У меня информаторов здесь чуть поболее вашего и всех чужаков в Иннокентьевке и Казаковке срисовали в миг. Наталья Андреевна, прости за откровенность и грубость, вряд ли вы не знаете, но у нас с Джу завтра самолёт и время не резиновое. — Бог мой, какой кавалер! Какая обходительность! Я под впечатлением и трепещу. Как хрупкая девушка я не могу устоять перед вашим красноречием, Володя. Что ж, приступим, как вы метко выразились, к основному блюду… Через полтора часа Владимир сидел на берегу ручья, задумчиво наблюдая за игрой солнечных зайчиков и мелких рыбёшек в воде. — Время собирать камни, как говорила княжна, а гора — это камень или нет? По плечу ли ноша? * * * — Кто там, дорогой? Ты опять принимаешь кого-то на ночь глядя? — прочитав вечернюю сказку и уложив детей спать, Мария Александровна заглянула в кабинет мужа. — Ты не представляешь, Маша, какая кошка, которая гуляет сама по себе, решила заглянуть к нам на огонёк, — улыбнулся император, вставая навстречу супруге и невесомо чмокая её в тёплые губы. — Вон, полюбуйся… Вернувшись к рабочему столу, император развернул к супруге монитор компьютера, на экран которого он вывел изображение с внешних камер наблюдения. — Чапает по заднему двору и никакая охрана ей нипочём. Думаю, бравые спецназовцы её даже не заметили. Ох, не зря нашу недотрогу в школе Ведьмой кликали. — Тьфу на тебя, где ты цепляешь эти словечки, дорогой? «Чапает», придумал тоже. Прекращай засорять язык всякой дрянью, я всё Наташе расскажу, как ты меня обижаешь и не слушаешься, она тебе быстро плешь проест и заставит строем ходить! — Как же ты жестокосердна, душа моя, — император отошёл от стола и сжал нежную половину в объятиях. — И не жалко тебе меня? — Жалко у пчёлки, свет очей моих. Если тебе тебя самого не жалко, работаешь ночь за полночь, мне тем более не жалко. Вот возьму и отдам Наталье на десять минут на расправу, она знаешь, как мозги на место быстро вправляет. — Солнце моё, не сыпь мне соль на сахар, Я обещаю исправиться. — Обещать не значит жениться, — едко прокомментировала императрица неосторожно обронённую клятву супруга. — Ладно, ты тут пёрышки приглаживай, да бронежилет с каской примеряй, чтобы Наташа скалкой не поколотила, а я пойду, чайник поставлю… Или чего покрепче приготовить? — А можно мне только «покрепче» и без чая? — А тебе в Питере лаптем звонили! — шутливо хлопнув мужа ладошкой по голове, Мария ловко высвободилась из кольца рук и скрылась за дверью. Развернув монитор обратно, император задумчиво потёр небритый подбородок. — Неспроста ты, Наташа, заявилась. Ох, неспроста да на ночь глядя. Ведьма и есть, с какой стороны ни глянь. Через десять минут гостья и хозяева с комфортом расположились в удобных креслах в каминном зале, наслаждаясь великолепным чаем под треск поленьев в приятном полумраке, разгоняемом живым светом огня, танцующего на темнеющем дереве. — Ну, рассказывай, подруга, за каким «надом» тебя в Желтороссию носило? — хрустнув печеньем, задал вопрос император, искоса поглядывая на разомлевшую у камина гостью. — Как в Желтороссию? — удивилась Мария. — Наташа же здесь и в Ярославле была? Или я чего-то не знаю? — Наташ нынче много, душа моя, некоторые даже освоили умение раздваиваться, — усмехнулся венценосный хозяин дома. Поставив фарфоровую чашку на блюдце, княжна блаженно вытянула ноги. Языки пламени, отражающиеся в линзах узких очков Натальи, казалось, танцевали не на потрескивающих полешках, а выплясывали в глубине тёмных глаз женщины, превращая ту в мистическое существо с ликом умиротворённой женщины. — Маша, стукни его по голове или я сама наверну по его черепушке чем-нибудь тяжёлым. — Не надо его бить — он хороший! — заступилась за супруга императрица, ласково погладив того по плечу. — Этот «хороший» всю школу меня изводил и за косы дёргал! У-у, так бы и прибила поганца! — Ага, невинная овечка, — пошёл в наступление самодержец, — а ты не помнишь, кто меня книгами и линейками лупил? — Мало лупила! Маша, ты не представляешь, как я рада, что он на тебе женился! Боюсь, если бы наши родители сговорились, и он меня повёл под венец, то торжественное бракосочетание тихо бы перетекло в панихиду. Я бы его у аналоя придушила, чтобы два раза не возвращаться! Вот ей богу, косу бы на шею гаду накинула и удавила! — Говори, дорогой, за что Наташа на тебя так зла? — недобро прищурилась Её Величество. Будь в нежных женских руках раскалённые клещи, им бы давно нашлось применение, но за неимением оных, взгляд Марии начал прикипать к каминной кочерге. — Оговор это и понапраслина! — попытался отбиться император. — Понапраслина, говоришь, — змеёй прошипела Наталья. — Я, Маша, действительно летала в Харбин, инкогнито только, а здесь двойник моё присутствие обозначал, но только наш мальчик с желтой болванкой на голове, послал за мной пригляд. Тайный, как он думал. Так его команду вместе с бывшей биатлонисткой чуть под кустиками не прикопали. Твою команду, милок, местные лесовички ещё на подходах срисовали и приняли за киллеров, так что мне пришлось очень напрячься, доказывая этим злым лешим, что киллеры вовсе не киллеры, а прикрытие на дальних подступах. Нашли же, прости господи, кого в тайгу направить. В общем, ты и директор СИБ мне должны теперь как земля крестьянину. — Наташа, если не секрет, а зачем ты в Харбин летала? — не утерпела Мария Александровна. — Не секрет. Камни собирала, — достав откуда-то из недр одежды носитель информации, Наталья передала его хозяину. — Можешь закрыть шторы и включить проектор на стену. — И как урожай? — криво усмехнулся император. — Богатый! Сейчас поделюсь, не знаю, унесёшь ли. — Тут своего таскать не перетаскать, ещё и ты наваливаешь, — обиженно крякнул император, пробежав пальцами по пульту управления мультимедийной установки. Чихнув пылью, чем заслужив крайне неодобрительный взгляд Её Величества, тяжёлые портьеры закрыли окна, над установленной в углу столешницей замигали разноцветные огни сигнальных светодиодов. Включилась система безопасности, на толстых внешних стеклопакетах заработала вибрационная установка, делающая невозможной съёмку звука с помощью лазера. Сбросив обувь и возложив ноги на низкий пуфик, княжна Вяземская только блаженно щурилась, никак не реагируя на манипуляции хозяина резиденции. Тихонько зажужжав двигателем, с потолка перед камином опустилось белое полотно экрана. — Сибарит вы, батенька, — усмехнулась Наталья, принимая из рук хозяина пульт управления проектором, — но ты не переживай, я не в претензии. Эх, Маша, нам бы чего покрепче чая соорудить… — Зачем это⁈ — всполошилась императрица. — На ночь глядя. — Просто поверь мне, — тяжело, совершенно не по-женски проскрипела Наталья, — себе тоже не забудь плеснуть. В том, чем я сейчас нагружу ваши головы, веселья мало. Я бы высказалась иначе, боюсь только тогда мне не избежать мытья рта с мылом, поэтому… — Я поняла, — перебив гостью, тяжело ответила Мария, направляясь к замаскированной в стене дверце бара. — А Маше обязательно это знать? — вопрошающе махнул рукой император. — Может ей к детям пойти? — Обязательно! — отрезала Наталья. — Я вам сейчас, как цыганская гадалка, о прошлом, настоящем и будущем рассказывать буду. Особенно о будущем, а оно, согласно прогнозам моего «прогнозного бюро», мрачнее мрачного и светлых пятен в нём не предвидится если мы завтра же не начнём шевелиться. Кстати, разговор будет и о детях тоже. — Да, подружка, умеешь ты поднять настроение, — Мария подкатила к креслам столик на колёсиках с «горячительным» и парой тарелок заранее нарезанных закусок. — Зря я что ли пять лет в военной академии училась, нахваталась по верхам у преподавателей, хотя до того же полковника Кольцова мне как до луны задним ходом. Вот кто умел поднимать настроение одним своим видом! А я так, жалкий подражатель, плагиатор на полставки, — на публику посокрушалась княжна, выводя изображение на экран. — Опять графики! — рыкнув раненым зверем, император ладонью закрыл глаза. — Как они мне ос… надоели! — Слышь, твоё ампираторское величество, ты не гунди, а будь добр выбраться из раковины. — Ладно-ладно, я в порядке, пилить меня позволено только одному человеку, а ты, Наташа, как ни крути не входишь в этот короткий список. — Тогда не обижайся, если я тебе просто вынесу мозги и доведу до непроходящей мигрени. Маш, побереги мужа, следующую неделю ему будет не до запилов, а может и дольше. Ладно, шутки-шутками, а на экране перед нами данные по эпидемиям с середины двадцатого века. Хотела окунуться в тему поглубже, но не стану, пояснительную записку сами потом почитаете, скажу лишь то, что это один из вопросов, над которыми работал покойный Грачёв Игорь, Царствие Небесное ему. Резюмирую: человечество проигрывает войну вирусам и теряет иммунитет как вид. Прошу не перебивать, все вопросы потом. Налив в стакан прохладного яблочного сока и промочив горло, Наталья продолжила: — В целом, люди сами способствовали запуску данного механизма, — красный кружок лазерной указки очертил графики на экране. — Антибиотики, военные лаборатории, давление на экологию, дрянные продукты наполовину с химической дрянью, скученность и перенаселение, а тут ещё антипрививочники и, наоборот, апологеты повальной иммунизации от всего и вся до кучи привалили. Всё смешалось в доме Облонских… Вишенкой на торте стала последняя пандемия, выпущенная «в народ» с лёгкой руки, прости Маша, придурков из Форт-Детрика и ЦРУ, жарь их черти на раскалённых сковородах с прогорклым маслом. Гадость мутирует со страшной скоростью и нам ещё расхлёбывать и расхлёбывать. — Мне докладывали о вирусе и последствиях заболеваний, — перебил Наталью император. — Замечательно, — ничуть не смутилась княжна, — тогда тебе должно быть известно, что вирусологи, медики и генетики через пять-семь лет ожидают и прогнозируют следующую волну пандемии, ещё через пять-семь лет третью, а через семнадцать-двадцать лет от сегодняшней даты планету накроет так, что все эпидемии и пандемии доселе покажутся детским лепетом. Каждая волна будет сопровождаться ростом летальных последствий. Десятки миллионов умерших, сотни, миллиарды. Что останется от хозяйственных связей и стран надо рассказывать или сами догадаетесь? Если не догадаетесь, с аналитикой можно ознакомиться во втором приложении. К слову, о детях, через двадцать лет им в наследство достанется разорённая планета, если выживут в эпидемиях, конечно. — Мрачная картинка, — сухо кашлянув, император глянул на столик с алкоголем. — Насколько я помню, Грачёв, твой протеже, работал и над другим вопросом. «Механизм выживания вида», если я не ошибаюсь. — Не ошибаешься, — кивнула княжна, — приятно знать, что ты подробно знакомился с моими материалами, а не клал их в долгий ящик, — княжна нажала кнопку на пульте, сменив картинку на экране. — Это результаты расшифровки ДНК шимпанзе, неандертальцев, кроманьонцев и современных людей. Как вы можете видеть, согласно последним данным с шимпанзе у нас разница в пять процентов, а с неандертальцами всего ноль пять процентов, причём обезьяны, шимпанзе в частности — это результат генетического регресса. Когда-то наши общие предки отделились от общего ствола гоминоидов, но у шимпанзе эволюция дала задний ход и остановилась, а мы пошли дальше. — Ты к чему ведёшь? — спросил император, за неимением крышки стола в привычном жесте, обозначающем усиленную работу мысли или раздражения, или и того и другого вместе, протарабанив пальцами правой руки по подлокотнику. — Т-с-с, — шикнула Наталья, вновь сменив слайд, — а это три расшифровки ДНК современного нам человека. Как вы видите, разбег между первым и вторым образцами составляет две десятых процента… — А третий? — качнулась вперёд Мария. — Ноль пять, — красная точка указки очертила круг вокруг озвученной цифры. — Оказывается, мы тоже мутируем и развиваемся, процесс биологического развития человечества как вида не остановился, древо эволюции пускает новые отростки и ветви. Новая ветвь ещё окончательно не отделилась, но почка уже набухла… Работа механизма защиты вида в действии. Мы выявили и подтвердили несколько сотен носителей ДНК, условно назовём его — второго типа, и несколько десятков носителей третьего. На карандаше ещё около двадцати тысяч кандидатов на проверку. Думаю, процент отсеивания среди них окажется минимальным. Работа осложняется тем, что внешне, морфологически, представители с ДНК третьего типа ничем не отличаются от обычных людей, впрочем, второго тоже, только недавно мы выявили несколько косвенных признаков, позволивших нам улучшить поиск, хотя кое-какие черты и признаки лежали на поверхности. — Какие? — коротко спросил император. — Иммунитет. Носители ДНК третьего типа практически не болеют. Ни один из них во время прошедшей пандемии не заболел, даже находясь в «горячих зонах». Из известных носителей ДНК второго типа заболело около семи процентов, возможно и больше, но исследования по понятным причинам носили не столь широкий характер, как мне хотелось. На «Тринадцатый отдел» и так жалуются за перерасход финансирования, хотя мы и так едва ли не на самоокупаемости. Центры «народной», «традиционной и нетрадиционной» медицины позволяют по-минимуму нырять в карман государства, известного своей скаредностью. Директор СИБ скрипит зубами и терпит вольницу отдела, по сути являющегося отдельной спецслужбой из-за того, что практически не имеет финансовых рычагов, чтобы перевести моих людей под собственное подчинение, а по некоторым специфическим вопросам вынужден подчиняться, вот и машет Алексей свет Сергеевич шашкой в полном раздрае и бессилии поставить на место шабаш ведьм, знахарей и гадалок под управлением главной Ведьмы Всея Империи. Ничего, скоро он изойдёт на другую дурно пахнущую субстанцию, когда узнает о решении увеличить финансирования отдела, который выделится в отдельный независимый департамент. — А он выделится? — хмыкнул монарх. — Всенепременно. Обоснование, источники финансирования, внебюджетные фонды, штатная структура и всё, как полагается в отдельном зашифрованном файле. Почитаешь на досуге. С канцлером я поговорю, вряд ли у Паши найдутся аргументы для отказа, так что создание новой спецслужбы он проведёт в правительстве без заморочек, тем более необходимость назрела давно. Наши оппоненты за рубежом отстают от нас в данном направлении на десять — пятнадцать лет, но, если мы начнём топтаться на месте, они быстро нагонят. Вернёмся к нашим баранам: вторым признаком или характерным отличием является владение сверхъестественными способностями и магией. — Магией? — в унисон выдали обе монаршие особы. — Магией, что вы так удивляетесь? — Но… но, ведь это всё мистика и паранормальщина, — до белых костяшек сжал подлокотник кресла император, начавший догадываться о некоторых фактах. — Вопрос: чем занимается Тринадцатый отдел? Судя по царящей тишине, вопрос из отряда риторических ответа не требует. Продолжим. Одной из особенностей носителей ДНК третьего типа является способность погружаться в родовую память. Они способны черпать знания и опыт из прошлого, тем самым косвенно подтверждая наличие ноосферы у нашей планеты. Знания не умирают, они хранятся на нематериальном носителе. — Ты, — Мария обернулась к Наталье, — ты носительница третьего ДНК! — Да, — не стала отрицать княжна, меняясь лицом и превращаясь из молодой, во всех отношениях привлекательной женщины в посечённого морщинами матриарха, чей портрет кисти голландского художника семнадцатого века можно было лицезреть в родовом имении князей Вяземских. — Одно из так называемых проклятий ведьм. Я слишком сильно вошла в образ много раз прабабки и черпала из источника её знаний. Прямая связь с прошлым отрезала мне некоторые другие пути, но тот, кто ищет, тот всегда найдёт. Кстати, носителем ДНК третьего типа, милые мои, был небезызвестный вам император Георгий, а вы оба относитесь ко второму, но гены и хромосомы сошлись так, что ваши дети унаследовали кровь прапрадедушки Георгия. Из минусов можно считать то, что им придётся искать супругов как минимум с ДНК второго типа. Да, первый, второй и третий тип скрещиваются, но рождение ребёнка в браке партнёров первого и третьего ДНК — это игра в рулетку. Нужно, чтобы совпало очень много факторов. Вроде мелочь, а если подумать, то становятся понятны проблемы с зачатием у партнёров и супругов, со всех сторон признанных здоровыми и детородными. Мужчины и женщины бьются, идут на ЭКО и прочие хитрости, а собака вот где порылась. Почему так, я не знаю, учёные в НИИ пока не разобрались. У второго и первого попроще, разница меньше, но тоже не всё ладно. Вроде неандертальцы и кроманьонцы скрещивались без особых проблем, хотя статистических данных уже не собрать, остаётся довольствоваться костями и генным материалом из них добытом. Ещё одной выявленной особенностью является сексуальная привлекательность. В чём это выражается? Носителей ДНК третьего типа тянет друг к другу на подсознательном, интуитивном уровне. Да, они могут без проблем переспать с партнёром первого типа, тем более если он или она со всех сторон привлекательная личность, но на этом всё — механически спустил пар в баках и поехал дальше, а вот между собой… — Поэтому ты вцепилась в этого мальчика из Н-ска? — криво усмехнулся император. — Маш, — покачала головой Наталья, — ты глянь на этого собственника и ревнивца! Остынь, Отелло, на том фронте мне ничего не светит, Ромео нашёл свою Джульетту и это далеко не я, хотя не скрою, молодой человек просто кладезь талантов. Травник и один из лучших целителей в Империи, если не лучший. Конечно, я в него вцепилась, как ты говоришь, всеми руками и ногами. Да, — рука княжны скрылась в бездонной сумочке, достав из неё несколько баночек с бумажными наклейками. — Маша, ты о косметике Острецовых что-нибудь слышала? — А как же, — отозвалась рекомая особа, — только докупиться её проблема, слишком мало выпускают. Ценник даже по московским меркам кусается и заказы на полгода вперёд расписаны. — Да-да, я в курсе, — глубокомысленно покивала княжна Вяземская, состроив загадочную физиономию и заставив напрячься императора. Тот ещё со школы слишком хорошо помнил связь загадочной физиономии Натальи и какой-нибудь пакости или феерической мести, которую совершала девчонка. — Скажу тебе по секрету, рецепты Острецовым продал один, знакомый тебе молодой человек, что некогда навёл шороху в столице. Упрощённые рецепты. Смекаешь? А в баночках то, что варил он сам. Ты почитай на этикетках… Мария поднесла к глазам первую баночку, вторую, третью… Очи Её Величества сначала округлились, затем загорелись каким-то блеском и внутренним огнём и это не было отражением каминного пламени: — Вау! — совершенно по-плебейски, восхищенно произнесла императрица, со сноровкой фокусника сметая баночки со стола. — «Тьфу!» — мысленно сплюнул император, понимая, что это сражение и даже войну он проиграл, не выйдя на поле боя. Стоило только обозначить намерения, как он оказался бит по всем фронтам. Наталья хорошо подготовилась, щёлкнув его по носу. Впрочем, судя по блеску глаз супруги проигранное сражение обещало заманчивые плоды, так что проиграл ли он, вот в чём вопрос. — Мы опять отклонились от главного, — Наталья вернула разговор в нужное русло. — Касаемо магии. Она существует. — Форт-Детрик! — княжну перебило резкое восклицание императора. — Ублюдки передохли не просто так? — Да, а теперь вы оба подпишете бланки высшего доступа, — женская сумка хранит бесчисленное количество секретов и вещей, одними из этих вещей оказались обычные картонные бланки с двуглавым орлом. — Да на нас клятв и так больше, чем блох на шелудивой собаке! — попробовал возмутиться хозяин. — Блохой больше, собакой меньше, тебе ли не всё ли равно? А мне закон и порядок нарушать нельзя. Хватай ручку и подписывай. Внимательно проследив за обоими монаршими особами, поставившими росписи, где полагается, княжна продолжила: — Мор, охвативший лаборатории и разведывательные управления наших противников имеет магическую природу. — Поэтому вирус не пересёк определённые границы, — от удара кулака подлокотник кресла императора жалобно скрипнул. — Я подозреваю только одного человека. Я прав? — Да. Ты всегда был умненьким мальчиком, не зря я математику вколачивала в тебя учебником. Я летала в Харбин в том числе и по этому вопросу. Ты уже в курсе, что большая часть тех, кто хоть сколько-нибудь отличается от обычного шарлатана так или иначе работает на Тринадцатый отдел. Не так давно нам попался настоящий уникум, в состоянии транса способный погружаться в события, происходившие на месте мощных биоэнергетических выбросов. У парня настоящий дар, жаль, что после каждого сеанса ему приходится подолгу восстанавливаться и отходить от эмоциональной ломки. Скажу сразу, мы сумели восстановить цепочку событий на месте одного пожарища, связанного с гибелью людей. Да, там был ритуал и человеческое жертвоприношение, причём жертва поддерживалась в сознании почти до самого завершения действа, а потом ей, почти высушенной до состояния мумии, но ещё живой, милостиво перемахнули глотку. В роли ритуального подношения потусторонним силам выступил оперативник диверсионной группы, которую упустили Харбинские СИБовцы и на которую их вывел известный вам молодой человек, в которого я уцепилась руками и ногами. Диверсантов СИБ выложили на блюдечке, а они дали маху по полной программе. Мои следователи по согласованию с Директором навели в Харбине шороху, доклад ты читал. Губернское управление сменилось наполовину. Касаемо молодого человека, действовал он не один, но его помощники болтать не станут, там вся святая троица кровью повязана. — Постой, это же оружие массового поражения, — хрипло произнёс император. — Очень хорошо, что ты это понимаешь, причём неограниченного радиуса действия. Только оно не работает из-под палки и плевать хотело на всех, кто лезет ему в душу и пытается пакостить. — Да ну? — ёрнически усмехнулся хозяин, не замечая кивка супруги, согласной со словами гостьи. — Ну да, — столь же глумливо ответила княжна. — Граф Ермолов с сынком, московские генералы, два ректора, ушедшие в отставки, один бывший спецназовец, закрывавший глаза на выходки генеральского пасюка. Мне продолжать? — Не стоит, скажи, он тоже общается с ноосферой? — Маша, я говорила, что он до омерзения умный? Повторю ещё раз. Да, общается, как ты выразился с ноосферой. Разница между нами кроется в том, что мне доступен опыт и знания княгини Вяземской, а ему… Ему, насколько я поняла из косвенных свидетельств, опыт десятков поколений. На пару тысяч лет вглубь уж точно, если не больше. Арабский, фарси, латинский, английский и греческий языки он точно знает, причём в архаичной форме. Остановлюсь на том, что мои эксперты по повадкам вычислили ассасина. В предках у молодого человека числятся не только травники и ассасины, судя по ритуалу в них затесались волхвы и жрецы. Не думаете ли вы, что разделение на генетическом уровне произошло вчера? Нет, оно тянется с каменного века, просто в последнее время ускорилось. — В тайге у Казаковки ты встречалась с Огнёвым, вербовала его в Тринадцатый отдел? Ты понимаешь, какой монстр ходит по земле, а ты с ним тет-а-тет шашни крутишь. — Его, пожалуй, завербуешь, — Наталья усмехнулась. — Мальчик окопался в Н-ске так, что на хромой козе не подъедешь. Загибай пальцы: ветеранские организации на его стороне и всецело поддерживают, жители Н-ской и соседних губерний чуть ли не поголовно знают о целителе, парень имеет поддержку на Кавказе в тейпе кровного побратима. Если вдруг его выживут из Н-ска, то с распростёртыми объятиями примут или в Харбине, или на том же Кавказе. Следом за ним уедут все его ученики, которых у него на вчерашний день числилось уже семь человек. Подписывай сюда криминал, там тоже образовались крепкие подвязки. Пальцы ещё остались или все загнул? По закону, наученный горьким опытом и слепой Фемидой, Огнёв прикрыл себя со всех сторон, так что не подкопаешься, а начнёшь подкапываться, не факт, что не окочуришься. Владимир умеет находить друзей и расправляться с врагами. Сестра… Восходящая звезда и модель с глянцевых обложек молодёжных журналов и изданий, посвящённых спортивной моде, пойдёт за братом как нитка за иголкой. У девочки в планах поступление в университет на госуправление. Девочка она умная и упёртая, от старшего брата в этом плане ничем не отличается, пробивного характера в ней на пятерых хватит. Коснёшься любого из учеников и получишь такую обратку, что заворачивайся в саван и ползи на кладбище. Нет, я его не вербовала, я искала и нашла преемника. — Кого ты нашла? — снова раздался возглас в унисон. — Преемника, нет, вы не подумайте, не сейчас, но лет через десять во главе департамента я вижу только его. Человек, олицетворяющий механизм выживания вида должен стоять во главе этого выживания. Человек, способный избавлять от бесплодия просто обязан находиться под защитой государства, особенно после всех катаклизмов, которые грядут через пятнадцать-двадцать лет (вопрос об оружии массового поражения Наталья тактично обошла стороной). А как его лучше всего защитить? Вот вам и ответ. Тем более, Огнёв не рвётся к власти и лоялен вам, вы ему только не вздумайте палки в колёса ставить и как-то мешать встречам с Анастасией. Двор и аристократию оставьте на меня, я им устрою небо в овчинку, если они вздумают распускать языки про мезальянс с попранием чести и достоинства. У нас есть пятнадцать лет воспитать смену и опору наследнику. Сейчас у тебя в руках сконцентрирована вся полнота власти. Начинай готовить страну к катаклизмам по линии министерства чрезвычайных ситуаций, природопользования, медицинской, тем более к тебе и правительству никто не придерётся на фоне последней пандемии, наоборот, всецело поддержат. Проект медийного воздействия на население в третьем приложении. Год ненавязчивой нужной пропаганды и рекламы из каждого утюга, а потом массовые стройки ради будущих поколений. Тот же разворот сибирских рек под соусом остановки Гольфстрима, а под прикрытием стройки форсировать развитие промышленной базы. Зато после кризиса потомкам достанутся плодородные земли и мощная стартовая площадка. Когда остальные откатятся назад, Россия будет двигаться вперёд и выжившим будет плевать на тип ДНК, — замолчав, Наталья покосилась на столик с горячительным. — Маша, будь добра, плесни мне текилы. — Преемник, значит, — выдохнул император. Глава 12 Плоды побед и поражений ВНИМАНИЕ! НЕ БЕЧЕНО! Глава двенадцатая Плоды побед и поражений — Привет, путешественница! Давай свой чемодан, гламурная киса! Шутливо чмокнув около уха зардевшейся сестры, и махнув сопровождающему девушки от модного издательства, Владимир подхватил чемодан Виктории. — Признавайся, мелкая, ты чего туда напихала? Ого, как ты его пёрла в Швейцарии? — К твоему сведению, братец, в развитых странах существуют люди, называемые носильщиками, — заправляя непослушный локон под вязаную шапочку с пушистым помпончиком, сказала Вика. — Хорошо, что не «насильщиками» или «потаскунами», хотя кто их, просвещённых, разберёт. Так, стоп, а на нашей, значит, дикарской посконщине, старшие братья должны трелевать сумки с булыганами за простое сестринское спасибо? Я на такое не подписывался! — Там внутри подарки и сувениры, для тебя, кстати, тоже, — Вика ткнула Владимира пальцем в бок. — А-а-а, тагды ладно, — картинно шмыгнув носом и проведя рукавом лёгкого пуховика под ним же, изобразил недалёкого увальня Владимир. — Ничаго шо я так, по-простецки? Нам надушенных носовых платков не завезли. — Топай, клоун. Боже, Вова, ты не представляешь, как я по дому соскучилась, мне эта Европа вот как осточертела, — Вика ребром ладони у шеи показала степень «осточертевания», — все рождественские каникулы с нею насмарку. Тьфу! Дали один день на шопинг, остальное сплошные фотосессии, я эти Швейцарию и Францию и не видела толком. Знаешь, они там действительно чуть ли не через одного считают, что мы едва ли не вчера с берёз спустились, целыми днями наигрываем на балалайках и с медведями водку из самоваров пьём. Натуральные дикари, честное слово. — Мы или они дикари? — Они, хотя мнят себя пупами земли, особенно галльские петухи, у самих изо ртов воняет и срач на улицах. Это во Франции, в Швейцарии почище. Такие наивные, просто жуть, особенно когда думают, что ты не знаешь их языка, свиньи позорные, козлы пархатые… — Вижу, достали тебя, успокаиваемся, Викуля, а то ты на маты того гляди перейдёшь и по заднице от меня получишь. Надеюсь, ты там никого не прибила? К нам «Интерпол» на огонёк не завалится? — Не убила, не бойся, тебе оставила, — раздражённо бросила Вика. — Ладно, дома расскажешь о своих похождениях, гламурная дива, вон моя машина припаркована. Шевели лапками, швейцарка, пока не отморозила. Дома сразу с рассказами не получилось. Сразу был душ и приведение себя в порядок, потом дорогие гости в лице Екатерины Сергеевны и Матвея Панкратовича, затем раздача подарков с сувенирами, долгие разговоры: охи, ахи, всплески руками, флегматичные взгляды Джу и глаза Анюты, полные восторга и искренней радости за Вику. Ближе к полуночи брат и сестра, наконец, остались наедине. — Блин, язык отваливается, — посетовала Вика. — Считай сегодняшний вечер генеральной репетицией и контрольной тренировкой, — усмехнулся Владимир. — Э-э? — изобразила неподдельное удивление Вика. — Послезавтра тебе в школу, забыла? Каникулы закончились, мелкая. — Бли-и-и-н! — сестра спрятала лицо в ладонях. — Девчонки с меня живой не слезут. А можно я не пойду? Я не хочу в школу! — Нравится, не нравится, терпи моя красавица, — Владимир погладил сестру по спине. — Рассказывай, о чём ты мне хотела поведать. — Не о чем рассказывать, — ответила Вика, постучав указательным пальцем правой руки по уху и поведя взглядом вокруг. Намек на вероятную прослушку встретил понимающий взгляд старшего брата, который по несколько раз в сутки магическими методами проверял снимаемое жильё на незапланированные «уши» и не находил оных, но всё равно расслабляться не стоило. Вику он поставил в курс встречи «генеральши с погонами» посреди тайги. Без подробностей, естественно, но лютая фантазия сестры сама дорисовала недостающие детали, так что о делах, по-настоящему важных, они предпочитали говорить в других местах или обмениваться информацией иными способами. Как сейчас, к примеру. Бумажный конверт с парой листов рукописного текста и несколькими волосками внутри полиэтиленовой упаковки без слов перекочевал из рук в руки. — Умаялась я за сегодня, слов нет, — завалилась на диван Вика, — на съёмках так не уставала. — Спать вали к себе, нечего тут диван проминать, — тряхнул конвертом Владимир. — И тебе споки-ноки, — зевая, Вика поплелась в смежную квартиру, которую с лета делила с Джу. За каким лядом в павильон, в котором проводились очередные съёмки, чуть ли не в полном составе припёрлась прилетевшая с Ближнего Востока команда евронаблюдателей, на словах, контролировавших процесс выборов президента и мирного урегулирования гражданского конфликта одного из государств, сестра не писала, да и не знала она подробностей, по большому счёту. Видимо господа и пара дам — страшных высушенных вобл женского полу, стосковавшихся по европейским лицам и благам, решили таким образом утолить ностальгию. Ягодка в том, что оные посланники политики Запада, оказались слепы в отношении вооружённого нападения на госпиталь, в котором работала и лечила пациентов бригада российских врачей. Двойные, тройные и даже четвертные стандарты в отношении России и подданных императора давно прописались в анналах западной и европейской политики, так что ничего удивительного, что её посланники не усмотрели никаких нарушений процесса мирного урегулирования, если бы не тот факт, что двоих из них парой недель ранее лечили эти самые врачи, оказавшиеся «унтерменшами», которым оказана высшая честь — пользовать белых господ. За неделю до вылета в Швейцарию Вика вместе с братом смотрела вечерний выпуск новостей, в международном блоке которого рассказывалось о вопиющем случае нарушения достигнутых договорённостей и нападении на русских «эскулапов», половина из которых погибла, защищая от обкуренных бородачей беспомощных пациентов. С присущей им ядовитостью и должным суровым возмущением, прошлись ведущие и по европосланникам, страдающим избирательной коллективной слепотой, с показом всех «слепцов» на голубом экране. На съёмочной площадке, когда они оставили общество фигуристых и спортивных моделей, господа показали себя не лучшим образом. В досье Виктории отсутствовала и до сих пор отсутствует строка о знании немецкого, французского и английского языков. Знает она их не в совершенстве, но говорит, читает и понимает очень неплохо (Владимир настоял на изучении и лично контролировал освоение), тем не менее продолжая изображать простушку, ни «бэ», ни «мэ» не соображающую в иной речи. Вика не стала приводить то, о чём говорили между собой «слепцы», когда им сообщили, что девушки-модели из России не разбираются во французском от слова совсем (после этого господа подбирали самые смачные эпитеты), но она с кого смогла собрала волоски с пиджаков, у носатой костлявой мадам даже вырвала парочку из длинных давно немытых патл, сделав вид, что нечаянно зацепила блёстками, нашитыми на костюм. В общем, ловкость рук и никакого мошенничества, никто ничего не заподозрил. Прочитав текст на листках, после чего спалив оные в печи, живое тепло которой он просто обожал, несмотря на наличие централизованного отопления, Владимир минут двадцать задумчиво пристукивал почти опустевшим конвертом по колену. Хорошо и плохо иметь умницу-сестрёнку, легко и просто сложившую воедино факты потустороннего наказания некоторых представителей высшей аристократии и сделавшей из этого правильные выводы. Хорошо, что у неё хватает ума молчать и держать выводы при себе, плохо то, что Вику, в силу её информированности, не минует участь угодить в сети «Тринадцатого отдела». То, что её пока не трогают — это «пока». Тронут обязательно, тем более Владимир влез в это гиблое болото глубже некуда. Он сам и тронет несколько погодя. Не придя в тот вечер ни к какому решению, Владимир убрал конверт в сейф, а через полтора месяца у него случилась первая стычка с княжной, якобы по делам приехавшей в губернию. На самом деле Вяземская желала разобраться со всплывшим в европейском гадючнике фактом внезапной реальной слепоты, коей начали страдать некоторые бывшие евронаблюдатели, засветившиеся на Ближнем Востоке. Ворожея тоже оказалась не пальцем деланная и серьёзно дружила с головой, иначе бы ни за какие коврижки не взобралась на ныне занимаемую должность. Разведка донесла до неё информацию об имевшемся пересечении во Франции пострадавших с некой Викторией Чаровниковой в одном месте и в одно время. Наталье Вяземской хватило одного косвенного факта для складывания цельной картины, после чего не составило труда догадаться чьих рук дело во внезапной слепоте. Выждав приличествующий срок, чтобы не насторожить наблюдателей от «друзей» и конкурентов, она, используя подвернувшийся благовидный повод, поехала в Н-ск вправлять мозги и наставлять протеже и преемника на путь истинный. Поскандалили они тогда знатно, благо не дошли до вырывания волос и мордобоя. Княжна попыталась надавить авторитетом, но Владимир выставил во фронт Ведагора. Натолкнувшись на прищуренный взгляд древнего многоопытного старца, просто нехарактерного для лица зарвавшегося юнца, Наталья сдала назад. — Не о попрании чести речь. Даже Морок1 и Локи2 никогда не спускали с рук подобной мерзости. В другие времена скверну выкорчёвывали с корнем, причём живьём. Весь род под серп пускали в назидание остальным. Я бы с удовольствием отдал их в лапы Семаргла3 или в холодные руки Мары4, но, чтобы вынуть из них души, надо принести жертву, а тут и до проклятого служителя Чернобога5 недалеко. Это не война, когда все средства хороши и сама Мара и Род6 вкладывают меч в руки защитников. Считаю, боги-шутники оценят шутку. — Пожалуй, шутка в их стиле, — вздрогнула княжна, которой показалась будто на неё глянула упомянутая Владимиром богиня смерти, а над головой прошелестели крылья огненного крылатого волка. Предок парня напротив неё точно был жрецом, причём не самого маленького ранга посвящения. Тут бери выше. Потомок многое взял от пращура и ещё больше скрывал. В тот момент слова императора об оружии массового поражения начали обретать иной смысл. Ага, травник и целитель с ядерным бронепоездом н запасном пути. Сбросив внезапный озноб, княжна сделала зарубку в памяти как следует покопаться в генеалогическом прошлом визави. Между тем надо было что-то сказать, иначе говоря, перекинуть мяч со своей половины поля, а то из мхатовской пауза превращалась в неприличную: — Да, Володя, учить вас и учить, — княжна задумчиво потёрла ладонь об ладонь, будто вновь озябла. Возможно, так оно и было, но отрешившись от дум, она снова вернула внимание к молодому человеку: — Недостатки образования мы будем устранять. Согласитесь, Владимир — это не дело, пороть горячку. Поступим так: раз в неделю для создания легенды будете давать уроки массажа или чего-нибудь народного или инородного в Н-ском центре народной медицины, там у меня оборудована защищённая комната связи. Персональный допуск я вам сегодня оформлю. Совместим приятное с полезным, сначала вы делитесь опытом, потом я. Время оговорим позже, сами понимаете, не всегда всё зависит от нас, точнее, часто от нас ничего не зависит, поэтому от плавающего расписания наших «уроков» никуда не деться, увы. Далее, со следующего года у вас, Владимир, начинаются занятия на военной кафедре. Настоятельно советую записаться. Расписание и тематика, как вы можете догадаться, у вас будут несколько иными, чем на общем потоке. Поверьте, я об этом позабочусь. Согласитесь, негоже орденоносцу просиживать штаны. Также в Москве планируется проведение нескольких конференций по народной медицине, крайне рекомендую на них съездить. И ещё, Владимир, вы должны понимать, что ваша сестра находится в зоне повышенного риска. В данный момент работу с Викой оставляю на вашей совести, но вам также пора потихоньку вникать в курс дела. Для начала в губернии и Н-ске. На этом обсуждение «слепцов» предлагаю закрыть, но попрошу в будущем обойтись без подобной самодеятельности. Экспромт хорош, когда он тщательно подготовлен, Володя. Не будите лихо, там ведь тоже не дураки сидят. Прокатит раз, прокатит два, на третий они начнут искать концы и найдут, вот в чём закавыка. По последнему аргументу Владимиру возразить было нечего. Уела его княжна. 1Морок и 2Локи — боги шуток и обмана у древних славян и скандинавов. 3Семаргл — бог огненной стихии славянского ведического пантеона, младой Сварожич, рождённый в Кузне Небесной, покровительствующий огню первозданному, огню домашнего очага, дарящему тепло и свет, и живому огню, возжигаемому во славу Богов на требах и обрядах, посредник между небом и землёй и вестник богов, для которого не существует никаких преград. Русы видели Семаргла как огненного волка с крыльями иногда с головой сокола, также ему, помимо посреднических функций между землёй и небом предписывались некоторые функции бога смерти. 4Мара — богиня смерти, зимы и ночи. 5Чернобог — бог зла и несчастий. 6Род — Род (Первобог) — главное славянское Божество. Создатель всего, первичный дух. Согласно славянской мифологии, Род родился из золотого яйца, а потом создал три мира: — Правь (небесный); — Явь (земной); — Навь (загробный). * * * — Ты, пискуха, не вякай тут, где этот чёртов колдунишка, мать его⁈ — донеслось из-за неплотно прикрытой двери. После невнятного бубнежа в импровизированном холле или комнате-ресепшены — Тебе сказали сидеть, лярва. — Инесса Николаевна, Тоня, вы посидите здесь, я схожу разберусь, — улыбнулся Владимир десятилетней пациентке и её напуганной маме. Девочка, в отличие от родительницы, не поняла, что к ним нагрянули проблемы. До последнего дня живя в своём мире, отделённом родителями от внешнего, она не знала, что у взрослых бывают такие странные «игры». — Господа, — плотно прикрыл за собой дверь, Владимир. — Во избежание проблем, я настоятельно рекомендую вам принести извинения моей сестре. Здоровенный «бык» с могучими покатыми плечами, отсутствующей шеей и минимальными проблесками интеллекта в маленьких, глубоко посаженных глазах, чуть пригнувшись, как перед атакой, сделал шаг навстречу хозяину. — Ты чего сказал? — Костян, охолони, — из-за спины широколицего мордоворота вышел представительный мужчина в дорогом пальто. Владимир мысленно усмехнулся. Этого следовало ожидать, заигрывания и наведение мостов с местным криминалитетом не прошли даром и бесследно. Московские «Иваны», держащие в кулаке криминальный мир столицы, всегда пренебрежительно и свысока относились к провинциальным «коллегам» по ремеслу, но проблемы со здоровьем безразличны к статусу людей, зато этот статус позволяет лечиться у лучших эскулапов, а тут и земля начала слухами полниться, да некоторые провинциальные «коллеги» из бледнолицых превратились в розовощёких и забыли об артритах и поясницах. Как это так? Одним всё, другим ничего — непорядок! Владимир и княжна давно просчитали варианты развития событий, чуть-чуть не угадав с временем появления столичных «гостей». Генеральша в юбке не была бы собой, если бы не выдала ученику очередное задание по наведению контактов с «Иванами» и манвихерами столицы, но как-то это самое наведение не задалось с самого начала. Даже самому тупому понятно, что в уездный город «Н», пошлют простых исполнителей, хотя, судя по прикиду, представительный господин далеко не обычная «шестёрка», но тем хуже для него. С первого взгляда Владимир понял, что разговора не получится, его попросту не воспринимали всерьёз. — Я бы рекомендовал вам, молодой человек, не быковать, а собрать вещички и переодеться для дальней поездки, вас уже заждались, — не представившись, елейным голосом проворковал представительный гонец. — С незнакомцами не катаюсь, — отбрил Владимир. — Вы бы, господин хороший, для начала у уважаемого Авгура поинтересовались, на каких условиях я работаю, а то не успели приехать, как впухли и на ровном месте нарвались. Вы до сих пор не извинились, кстати. — Костян, — выплюнул гонец, отступая назад. Вытянув руки, здоровяк шагнул к Владимиру, между пальцев которого блеснула длинная игла. — А⁈ — по-детски вскрикнул Костян, статуей застывая на месте, только его глаза продолжали бешено вращаться в орбитах, а Огнёв, стремительно переместившись мимо живой статуи, всадил вторую иглу в московского гостя, успевшего наполовину вытащить пистолет из подмышечной кобуры. — Ц-ц-ц, — осуждающе поцокал Владимир, забирая «волыну» и охлопывая замершего гонца. К огнестрелу присоединился керамический «младший брат» дамского «Бульдога» на пять патронов в барабане и финка с узким лезвием. «Бык» «поделился» второй «волыной» с таким калибром, что из неё впору было слонов отстреливать. Убрав оружие, Огнёв перетащил обе «статуи» в соседнюю комнату и, как учили Синя с Трофимычем, да и сам помнил из снов, крепко привязал их друг к другу: — Нехорошо, господа. По любым понятиям нехорошо. С вами я разберусь чуть позже, а пока меня ждут пациенты. Не скучайте. Успокоив сестру и через полтора часа закончив приём пациентов, Владимир по памяти набрал на телефоне один номер и зашёл в комнату с пленниками: — Здравствуйте, уважаемый Авгур! — поприветствовал он ответившего абонента. — Позволю себе задать нескромный вопрос, вы в городе? — … — Что вы, у меня всё в порядке, чего и вам желаю. Впрочем, вы проницательны, как всегда, нарисовалась тут у меня одна проблема, точнее, две проблемы. Даже не знаю, как с ними поступить, сдать СИБ или в криминальную полицию? Что посоветуете? — … — Коллеги ваши, уважаемый Авгур. Заявились без приглашения, грубили, относились без уважения, волынами трясли. Полный беспредел, в общем. — … — Что вы, к вам никаких претензий, да и не наши они. — … — Берите выше, столичные пташки пожаловали. Включить видеосвязь? Да пожалуйста! — Владимир перешёл на видеосвязь и показал спелёнатых гостей местному криминальному авторитету. — Не двигаются и молчат они, потому что уже наговорили лишку, а я очень щепетилен к оскорблениям. Сеня-Вьюн, значит, встречались в столице. Нет-нет, мне неинтересно, у кого вы встречались, крепче спать буду. А второго вы не знаете. Правильно, «быки» никому не интересны. Сами приедете? Хорошо, буду ждать вас. Нажав отбой, Владимир задумчиво почесал подбородок верхней кромкой мобильного телефона. Пройдясь перед парочкой, он незаметным жестом всадил иглу в шею «быка». Через несколько минут комнату огласили всхрапывания мирно посапывающего Костяна. — Ну, Сеня, сам расскажешь, под кем ходишь или применим стимуляцию? Знаешь, поделюсь маленьким секретом, на границе хунхузы и браконьеры тоже поначалу корчат героев, но в итоге все поют курскими соловьями, ни один от откровений не удержался. Даже коренные ханьцы начинают на русском не хуже рязанских мужиков балакать. Будешь говорить? Моргни два раза. Гордый, значит. Ладно… — несколько тонких игл пронзили человеческую плоть. Прошло не так много времени, как Владимир стал слушателем откровений, сплошным потоком полившихся из Семёна Никаноровича Вьюнова, сорока пяти лет от роду, человека, незнакомого с понятием «совесть». К приезду Авгура с «ребятами» Вьюн слил достаточно. Под великолепный кофе с коньяком (ну и что, что на ночь), Авгуру с подручными продемонстрировали запись скрытой камеры наблюдения, установленной в холле, после чего передали «гостей» с рук на руки, предварительно сняв с них оцепенение. — Оружие не верну, — под вой москвичей, у которых сходило онемение с рук и ног, качнул головой Владимир на вопрос Авгура об изъятом огнестреле. — Что с бою взято, то свято! Как учит жизнь, лишний ствол в хозяйстве не помеха. — Ты ещё пожалеешь, мы твою мандель сучку-сестру по кругу пустим, — спускаясь с крыльца, тихо, вроде бы в никуда, выплюнул Вьюн. — Идиот! — обречённо прохрипел вписавшийся за москвичей Авгур, оглядываясь на стоящего в дверях Владимира, в глазах которого отразилось ледяное пламя ада. В отличие от пришлых, Авгур понимал, что за пацаном стоит реальная сила. Он сам вписался в разборки, с помощью хозяина Вьюна надеясь утрясти кое-какие траблы в Москве и, в случае нужды, получить защиту и прикрытие силы, стоящей за Огнёвым, как эта тварь без мозгов всё испортила. Знахарь нападок на сестру не простит, так что скоро у «Иванов» грядут большие перемены и делёжка освободившихся территорий, а «траблы», «траблы» он порешает через других и стоит хорошенько перетрясти с Огнёвым принципы и условия сотрудничества, доведя их до умных и нужных людей в столице и соседних губерниях. Они тут и так ходят под оком СИБ и мутных личностей, перед которыми сами СИБовцы передвигаются на полусогнутых, зачем усугублять положение? Ещё один залёт, подобный сегодняшнему, и придётся сматывать удочки. История не сохранила для широкой общественности результат разборок Авгура с Вьюном. Бритоголовый Костян, игравший роль статиста и славянского шкафа, в разговоре никак не участвовал, понимал, что не с его куцым умишкой переть против авторитета и помощника босса. Вон, час назад хотели власть показать и так от пацана огребли, что до сих пор руки и ноги ватные, а этот велеречивый и приторно деликатный Авгур и прикопать где-нибудь в лесочке может. Встречались Костяну подобные господа — сладко чешут, глубоко закапывают. Авгур не стал рассусоливать, попросту набрав номер босса и вывалив тому всю подноготную. Вьюна и Костяна через трубку поставили «раком» и отымели по полной, дав приказ ехать обратно. Местный авторитет умолчал об одном, он не стал доводить до босса слова Вьюна на крыльце флигеля, за что Костян был ему благодарен. А на обратном пути машину с московскими номерами начали преследовать неудачи. Дважды Костян пробивал колёса, хотя за три года до этого у него не случалось ни одного прокола. Один раз им прилетел камень в лобовое стекло, да так, что пришлось переться в ближайшее СТО и менять битую лобовуху. Уже в самой Москве тачка встала колом и до гаража ещё пёрли на эвакуаторе. Оставив Костяна заниматься ремонтом, Вьюн поехал к боссу и «бык» не видел, как Сеня наступил на шнурок собственной туфли, шибанувшись об асфальт и в кровь рассадив колено. В доме босса Вьюн замешкался в прихожей и получил резко открытой охранником дверью по носу, залив красной юшкой дорогущий костюм от лучших московских кутюрье. После эпического разноса, сменив прикид, Вьюн поехал заливать горе в ресторан, поскользнувшись там на мокрой плитке в туалете кабака и треснувшись башкой об угол умывальника. Умывальник выдержал, голове повезло меньше. Труп обнаружила уборщица, пришедшая навести чистоту согласно вывешенного на стене уборной графика. Несчастья начали преследовать членов группировки одного за другим, по непонятной причине обходя Костяна стороной. Находясь «на измене» и шестым чувством предчувствуя неладное, Костян сказался больным и залёг на дно в доме своей престарелой бабки, изредка получая сообщения от корешей, пара из которых угробилась в ДТП (на машине по непонятной причине отказали тормоза), один улетел в лифтовую шахту, шагнув в открывшиеся створки без лифта. Ещё один задохнулся в дыму, уснув дома на диване с непотушенной сигаретой во рту. По крайней мере так сказали пожарные, а как оно было на самом деле никто не знает. Почему-то гибли те, на ком была чужая кровь и отнятые жизни. Простые «бойцы» отделывались легче. Кто-то отравился, кто-то угодил в больницу с переломами, а через три недели босса шваркнуло током от кофеварки на кухне. Не откачали. — Прокляли тебя, внучок, — шамкала бабуля. — Всех вас прокляли зараз, поверь, я чужой сглаз вижу, токмо не помогут вам бабки и знахарки, грехов на вас как на Барбоске. Говорила я табе, с не связывайся ты с имя, Костенька. Не доведут оне табя до добра. Кого вы прогневили, шта таких молодых Смерть прибирает друг за дружкой? Покайся, Костенька, в церковь сходи, ведь и за тобой придёт костлявая. Мне-то што, я ужо пожила, давно помирать пора, а тебе ишшо бы жить и жить. Послушай меня, внучек. Спустя неделю после смерти одного из московских криминальных боссов арку ворот Борисоглебского монастыря в Дмитрове пересёк могучего телосложения мужчина, увеличив количество насельников на одного человека. Через пятнадцать лет иеромонах Константин, отпевая почивших от очередной пандемии в полевом госпитале, развёрнутом на территории обители, встретит бывшего целителя, приехавшего в подмосковный госпиталь с целой свитой учеников и подчинённых. Мужчины узнают друг друга. Целитель (пусть будет так) почтительно кивнёт Константину… Чего Константин не знал и не узнает, так это то, что целитель тогда получил очередной нагоняй и моральный втык, но, странное дело, через несколько месяцев у него завязались неплохие связи с московскими криминальными боссами. * * * — Ты не переживай, папа всегда такой был — взрывной, — Анастасия вцепилась в руку Владимира с силой тонущего, ухватившего спасательный круг. — А я не переживаю, — согнав с лица хмурые тени переживаний и тяжёлых дум, Огнёв улыбнулся девушке. — Я ведь не на нём мечтаю жениться. — Стоп! — ударив по тормозам будто на машине, Анастасия словно вкопанная встала на месте. — Это признание или предложение? — Признание, — нисколько не смутился молодой человек, в ладонь которого впились девичьи ноготки с модным маникюром. — Для предложения антураж не тот и обстановка не располагает. Не запасся я свечами с шампанским и кольцом с камнем, понимаешь. Хотя парк тоже сойдёт, голубые ели, дорожки из жёлтого кирпича и тающие под весенним солнцем сугробы, лужами слёз навевающие романтичное настроение, хотя кольца всё равно нет. Вот досада, только приготовишься отдать сердце и прочий ливер, а кольца нет! — Дурак! — лицо Анастасии насыщенностью красного оставило далеко позади самый яркий маков цвет. — Меня отвергли! — поникнув плечами, Владимир картинно приложил свободную руку к глазам. — Пойду утоплюсь в горе и печали! Залью тоску вином, нет, самогоном. Мы народ простой, к изыскам не приучены, поэтому горевать предпочитаем старинными методами. Да, самогон, настоянный на медвежьих кизяках, будет в самый раз. — Фу, даже представить тошно, — надула щёки Анастасия, потянув парня к ажурной беседке. — А душевную тошноту только так и вытравливают. Клин клином вышибают, — пристукнул носком ботинка по мраморным ступеням Владимир. — Я, Солнышко моё, за себя не переживаю, мне за тебя страшно. Твои родители явно не в восторге от твоего выбора, не вписывается моя крестьянская физиономия в их тщательно лелеемые планы и представления о семейном счастье дочери. Твои папа и мама ясно высказались на этот счёт. Как бы они тебя под охрану дракона на самом верху самой высокой башни не заточили. — Они изменят своё мнение, когда узнают тебя получше! — Солнце моё, мне жаль разбивать розовые очки на твоём прелестном носике и рушить мармеладный мир, но может случиться так, что твои родители просто не захотят узнавать меня в расписных красках на цветном фоне. Ты допускаешь такой вариант событий? Нет? А я очень даже. Кто я для них? Непонятный проходимец и шарлатан, живущий обманом простодушных обывателей и впаривающий им прелое сено второй свежести. В данное время и в ближайшей перспективе я не несу им никакой выгоды, а твой отец, и ты это знаешь не хуже меня, но боишься признаться самой себе, в первую очередь ищет выгоду. Во всём! Так уж он устроен. Мама, судя по всему, давно выбрала для тебя подходящую по её мнению партию. Наверняка были приёмы и светские рауты, где юную нимфу представляли тем или иным достойным молодым людям. Подумай и разложи в уме по полочкам, кто из них начал попадаться на глаза чаще всего. Обычно это «случайные» встречи, тем более твоя мама и родители «случайного знакомца» никогда не признаются в тщательной режиссуре мимолётных свиданий. Почему я тебе это говорю? Потому что врать любимому человеку — последнее дело. Поверь, твой отец с большим удовольствием избавился бы от меня и сделает всё, чтобы максимально ограничить наше общение. Сейчас от необдуманных поступков его останавливает княжна Вяземская и покровительство Её Величества. Пока что я для большей части высшей аристократии прохожу по разряду «чёрной лошадки». Большинство из них сейчас гадает, как и чем провинциальный выскочка заслужил расположение монаршей особы и покровительство Главной Ведьмы Всея Руси. — Покровительство Серой Паучихи дорогого стоит, — натянуто улыбнулась девушка. — Как-как? Паучихи? — Я сама слышала во время последнего приёма, как генералы Лисянский и Обручев говорили о княжне. — Подслушивала? — плеснул ехидцей Владимир. — Не суть важно, — отмахнулась Анастасия. — Важно то, что княжну реально опасаются даже высокие армейские чины. — Ладно, княжна без нас разберётся, кого стращать и от кого бежать, а тебе, Солнышко, придётся держать оборону дома. — Выдержу, — тихо, но со всей уверенностью припечатала Анастасия. По её глазам и тону становилось понятно, что ни злой дракон, ни келья-узилище под крышей самой высокой башни не сломают крепкую тростиночку. Шагнув к девушке, Владимир заключил её в крепкие, но нежные объятия. — Моя отважная пташка, — обветренные губы парня коснулись пахнущих лавандой волос на голове сердечной зазнобы. — Я такая, всех заклюю, — прижалась к его груди Анастасия. Через пятнадцать минут, получив прощальный целомудренный поцелуй в щёку, Владимир спускался в метро. Поскрипывающий эскалатор, пахнущий резиной и нагретой смазкой, нёс пассажиров подземелья, гудящее от сотен голосов, вентиляции и электричек, прибывающих и отправляющихся от платформ подземки. В столице он оказался второй раз за месяц. Первая поездка в Первопрестольную прошла в режиме «инкогнито». Магия решала многое, но не всё. Часть гангстеров и душегубов не пережили свидание с мистическими проявлениями, а некоторые «избранные» отправились в мир иной непосредственно с помощью провинциального гостя. Уйти от следящего ока СИБ и людей Ворожеи оказалось не так трудно, как казалось, отвод глаз и зона «рассеянного внимания» никогда не подводили создателя. Систему распознавания лиц и камеры в аэропорту обманул качественный грим с некоторыми ухищрениями типа валиков за щеками. Несколькими фальшивыми паспортами Владимира снабдил человек Авгура, по окончании работ забывший о работе и заказчике. С последним пришлось повозиться и сварить несколько отваров «забвения», но овчинка стоила выделки. Ассасин не должен оставлять следов. Первый прилёт в Москву целиком ушёл на рекогносцировку и проверку сведений, добытых у покойного Сени Вьюна. Вечером того же дня Огнёв ужинал дома, а незримые наблюдатели в душе кляли паршивца за устроенный им переполох. Два ночных и один дневной вылет наблюдатели благополучно прохлопали ушами, как и последний, месячной давности, когда почил в бозе один из московских «Иванов» по кличке Калёный. До того, как его шваркнуло током, он многое успел рассказать нежданному гостю. Половину ночи душу изливал. Во время исповеди Калёный поведал, что Н-ского знахаря планировалось «поставить в стойло», для чего Вьюну давалось добро на самые радикальные методы, жаль придурок Авгур, «моралист хренов», испортил задумку. Пацан должен был работать на них и лечить тех, на кого пальцем укажут… Добычей Владимира стали две записные книжки с зашифрованными записями и кодом дешифровки, которым благородно поделился Калёный. Босс не хотел сдавать секрет, но не смог устоять перед неотразимой харизмой и напором страшного гостя. В первой записной книжке оказались контакты посредников нужных людей и суммы, которые они берут за услуги того или иного типа. Во второй обнаружились телефонные номера столичных боссов и данные банковских ячеек с хранящимся в них компроматом на оных лиц, последний хорошо способствовал в наведении мостов с криминальными боссами. Некоторые могут подумать, что новый владелец компрометирующих материалов воспользовался наследством почившего гангстера и окажутся правы, но ошибутся в методике использования. Ни одна бумага с фотографиями и видеоматериалами пока не увидели жизнь в том понимании, какое им предназначалось. Владимир изучил «чёрные досье» в целях понимания слабых и сильных сторон криминальных боссов столицы и власть предержащих господ. Действовать он решил через Авгура, как бы ненароком находя ниточки к нужным людям. С посредниками и посредниками посредников оказалось ещё интересней. Если верить бумагам Калёного, а не верить им не получалось, то львиная часть чиновничьего аппарата столицы имела ценники. Кто-то оценивался ниже, кто-то выше. Были и те, кто не брал совсем, даже «борзыми щенками», оставаясь честными служаками, но вокруг них всегда крутились те, кто за определённую мзду готов был «поспособствовать» и продвинуть чужие интересы. К разочарованию Владимира будущий тесть оказался в отдельном списке тех, кто не берёт сам, но готов оказать протекцию через определённых посредников. В высших эшелонах была выстроена целая система, позволяющая оставаться «чистеньким» и не быть замаранным в коррупции с прочими нарушениями закона. Суммы «заносов» и откатов там начинались от пяти нулей стремясь выше и выше с каждым уровнем административной пирамиды. Калёный, отправившийся осваивать адские сковородки, оказался одним из координаторов и посредников, вхожих во многие закрытые двери. Впрочем, с его смертью многие облегчённо выдохнули, хотя некоторые напряглись, не поверив в череду случайностей с бывшими подчинёнными «Ивана». Видимо будущий тесть интуитивно чувствовал, что нарисовавшийся на горизонте ухажёр любимой дочери в курсе его постыдных секретов, поэтому знакомство с Владимиром принял в штыки, а тот, как бы не владел покерфейсом, не сумел затолкать на дно души тщательно маскируемую неприязнь. Отношения между главными мужчинами Анастасии были не натянутые, они просто не сложились. С Настей тоже было непросто. Влюблённых тянуло друг к другу с неистовой силой, но между ними вставали барьеры расстояния, родителей, социального неравенства и несовершеннолетия девушки. Оба мучились от невозможности видеться каждый день хотя бы на экране телефона или компьютера, не говоря уже о встречах наяву. Выезды в Москву на различные конференции или симпозиумы сторонников народной и нетрадиционной медицины воспринимались Владимиром чуть ли не манной небесной. Он понимал, что княжна таким ненавязчивым способом, помогая ему встречаться с любимой девушкой, привязывает его к себе, поэтому влюблённые с нетерпением ждали заветного восемнадцатилетия девушки, до которого было ох как не близко по меркам молодых людей. Только и оставалось что видеться редкими набегами. — Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Семёновская», — прозвучало из динамиков. Вздохнув, Владимир ухватился за поручень у двери. Было у него одно неприятное дельце на «Семёновской», так сказать из разряда неприятных плодов растущей известности и популярности Виктории. Плоды побед на ниве модельного бизнеса сестры не всегда были сладкими. Некоторые из них пахли тухлятинкой, изрядно отдавая кислотой на языке. Богатые и навязчивые поклонники юной красавицы, к примеру. Привыкнув получать желаемое, они не останавливались ни перед чем, пропуская мимо ушей аргументы возраста, нежелание красавицы строить отношения, а возвращённые назад дорогие подарки списывали на извечную женскую взбалмошность. Кочевряжится девка, цену набивает! Тут дураку понятно, ищет богатых «спонсоров», перебирает кандидатов. Один из таких толстосумов — владелец заводов, кораблей, пароходов, вбивший в свою прилизанную голову не пойми что, проживал на Измайловом вале. Настырный поклонник проходу Вике не давал и плевать хотел на увещевания Владимира оставить сестру в покое, лоликонщик недоношенный… Прогулявшись по району и поужинав в кафе, Владимир вернулся в гостиницу. Он тоже владел кое-какими плодами, до сего дня без движения лежавшими в банковских ячейках. Вот и пригодится компромат Калёного. * * * Пётр Ильич Тырнов уснул быстрее, чем коснулся головой подушки. Заседание правления холдинга выпило из него все силы и попортило немало крови. Финансовые показатели первого квартала всегда были не очень, учитывая рождественские расходы, но дыры в финансовых отчётах никогда не прибавляли настроения акционерам. Из года в год одна и та же картина, пора бы привыкнуть, но в свете последних изменений в правительстве и уменьшения господдержки, затыкание прорех в непрофильных активах становится довольно-таки накладным делом. К тому же прикормленные люди сообщали, что с госконтрактом и конкурсными процедурами не всё гладко, предстояли очередные траты. Кумовство и протекционизм никто не отменял, только «метла» нового канцлера делала их неоправданно дорогими. Тут ещё и девка эта нос воротит… ***** возомнившая. Всхрапнув и закашлявшись, Пётр Ильич проснулся и хотел уже повернуться на правый бок, дабы скорее вернуться в мягкую патоку сладких снов, как его взгляд выхватил темный человеческий силуэт на фоне светлого абриса окна. — Лежите, лежите, Пётр Ильич, не вставайте. Охрану тоже звать не стоит, не отрывайте занятых людей от работы по охране вашего здоровья, иначе оно имеет шансы ухудшиться. — Кто вы? Что вам надо⁈ — справился с испугом мужчина, поняв, что свидание со смертью откладывается. — Не важно, — донеслось от окна. — Но, я не понимаю, — испуганно проблеял Пётр Ильич, когда чёрная тень внезапно выросла в размерах, тёмным покрывалом нависнув над немаленькой кроватью. — Вы правильно заметили, Пётр Ильич, не понимаете. Лезете туда, куда не просят… Вас просят умерить пыл, Пётр Ильич. Не нужно перебегать дорогу хорошим людям. — Каким людям, о чём вы говорите? — тонко, по-бабьи взвизгнул магнат. — Не стройте дурачка, вам не идёт. Всё вы понимаете, а чтобы вы не вздумали уросить необъезженной лошадью, вам просили оставить предупреждение, — из тьмы вылетело три листа с компьютерными распечатками. — Умерьте пыл и сидите тихо, иначе сведения с этих бумаг перекочуют куда следует, тогда вы сядете надолго. Думаю, мы договорились. Не провожайте. Силуэт распался клочьями тёмного тумана. Дёрнув головой, Пётр Ильич включил ночник и нажал замаскированную кнопку вызова охраны… Начальник смены клялся и божился, что мимо неусыпных постов муха не пролетала. Весь дом под наблюдением, охранные периметры не имеют мёртвых зон, а на самом этаже три поста с вооружением. Ни на одной записи ни одного постороннего лица не зафиксировано. Чисто! — Тогда откуда взялись эти бумаги⁈ — орал Пётр Ильич, потрясая распечатками перед носом секьюрити. — С неба свалились? Вы, вашу мать… Дальше шла игра слов напополам с малым Петровским загибом, на которую у начальника службы безопасности не имелось внятного ответа. Треклятые бумажки в мясистой пятерне шефа крыли любые оправдания как бык овцу. Выпустив пар, Пётр Ильич выгнал провинившуюся охрану из спальни и, наконец, вернул внимание к чёртовым писулькам. Пробежавшись взглядом по тексту, магнат сменил окраску лица, красную после получасового ора, на мертвенное белое полотно. Разорвав листы в клочья, после чего спалив их в серебряной пепельнице, Пётр Ильич решил последовать совету неизвестного гостя сидеть тихо, а лучше всего на полгодика-годик перебраться за границу. В Ницце сидится ещё тише. * * * Не привлекая внимания окружающих, Владимир незаметно оглядывал родителей и родственников выпускников лицея. Кривовато улыбнувшись думам, блуждающим замысловатыми маршрутами по мозговым извилинам, он ещё раз прошёлся взглядом по ярмарке тщеславия губернского масштаба. Нет, с замахом оценки он, пожалуй, хватанул лишку, даже перебрал на порядок, но из песни слов не выкинешь. Надутые индюки да прилизанные гуси-лебеди вокруг вместо улыбчивых человеческих лиц. Куда ни плюнь, сплошные сливки общества, что свысока со снисходительными улыбочками и толикой высокомерного презрения поглядывали на высокого молодого человека с атлетической фигурой, жмущегося в дальнем углу зала для торжеств. Дорогие костюмы, шикарные платья и блеск украшений что на женщинах, что на мужчинах. Стряхнув невидимую пылинку с рукава, Владимир подумал, что его серый классический костюм-тройка никоим образом не гармонирует с цветным опереньем дам и пингвиньим стилем присутствующих на торжестве господ. Золотыми часами он так и не обзавёлся, а то, что его одежда и элегантное платье Виктории, светло-голубое на плечах и лифе и темнеющее до тёмно-синего к подолу, по стоимости легко кроют блестящие цацки многих расфуфыренных сударей и сударынь, так это могли оценить единицы из присутствующих. Впрочем, на выпускной Огнёв явился не ради торговли лицом и демонстрации финансового благополучия. В сей знаменательный день он отыгрывал роль счастливого родителя, гордого от того, что его чадо вступает в новую, взрослую жизнь, и никому нет дела, что чадо женского полу уже давненько белкой крутилось в том самом, что некоторые люди, опуская смачные эпитеты и сравнения с дурно пахнущей субстанцией, называют «взрослой жизнью». Вика успевала везде: училась, работала, неделями пропадая на съёмках, помогала брату, вытягивая канцелярскую работу и ежедневно тренировалась, посвящая занятиям по два часа. — Начинается! — на выдохе протянула одна из дам. Отдельные праздно шатающиеся пары потянулись к рядам стульев, выставленных напротив сцены. Повторив жест со сбитием невидимой пылинки, Владимир тоже поспешил занять свободное место. — Вам туда нельзя, там места для родителей, — заступила перед ним дорогу молоденькая девушка-распорядитель, здраво предположив, что молодой человек никак не может являться отцом великовозрастного чада. — Лидия Наумовна! — не стал спорить с барышней Владимир, окликнув проплывающую мимо заведующую учебной части лицея. — Да, Владимир Сергеевич, — расплылась в елейной улыбке холёная дама в строгом костюме, который гармонично подчёркивал достоинства женщины, скрывая некоторые мелкие недостатки фигуры. Угодливость завуча можно было понять, за время учёбы Виктории она получила доступ к эксклюзивным косметическим средствам, стоимость которых трудно было переоценить, особенно заглянув в каталог аптеки Острецовых. Орденоносец, несмотря на юные годы сумевший пробраться на такие высоты, что даже у многоопытной женщины дух захватывало, и при этом оставшийся в тени, давно и прочно завоевал её расположение и эту тонкую связь она тщательно оберегала, извечным женским чутьём предполагая, что молодой человек далеко пойдёт — знахарство и целительство не предел его карьеры. — Лидия Наумовна, — скуксился Владимир, пальцем указывая на ряды венских стульев, — а можно мне туда? А то меня не пускают, говорят, что не дорос ещё. — Ха-ха! — непритворно рассмеялась женщина, блеснув снежной белизной зубов, оттеняемой пикантными ямочками на щеках. — Пойдёмте я вас провожу, спасу от грозных охранников. Оленька, этот молодой человек со мной. Царственным жестом завуч махнула в сторону стульев и, продолжая улыбаться, подошла к «Оленьке», чуть ли не в лицо прошипев распорядителю: — Ольга Мироновна, Владимир Сергеевич Огнёв является братом и официальным опекуном Виктории Чаровниковой, запомните и проинструктируйте остальных распорядителей, чтобы не угодили в неловкую ситуацию. Надеюсь на вас, эксцессов я не потерплю. О чём думала в тот момент бледная Оленька так и осталось секретом, но эксцессов в тот вечер действительно не зафиксировали, что само по себе удивительно, принимая в расчёт немалое количество горячительных напитков на столах. — На сцену вызывается… — оглянувшись назад, Вика нашла взглядом брата, пославшего ей ободряющую улыбку и воздушный поцелуй. Отдарившись ответной улыбкой, девушка грациозной походкой плывущей лебёдушки вплыла на сцену, где ей под звуки фанфаров вручили диплом и золотую медаль. Да, Вика закончила лицей круглой отличницей и медалисткой. Вскочив со своего места, Владимир аплодировал громче всех. — Поздравляю, сестрёнка, — обнял Владимир сестру, когда та спустилась со сцены и прошла к нему между рядов с родителями и приглашёнными. — А твоя медаль точно золотая? А если на зуб попробовать? Ладно-ладно, не бей меня, не буду я её кусать, — принялся подтрунивать Владимир. — Что я дикарь какой-то что ли, когда дома есть прекрасная ножовка по металлу! — Только попробуй, — дурашливо надула губки Вика, — я этой ножовкой твои лапки потом по локти отчекрыжу! — Гуляй, мелкая, сегодня твой день. Рассвет встречать поедешь? — Поеду, а ты куда намылился? — Отбуду положенный приличиями срок и тихо сбегу по-английски. Это сейчас все эти господа и дамы держат дистанцию и голодными акулами ходят кругами, а стоит им чуть-чуть принять на грудь и раскрепоститься, как мне придётся отстреливаться, дай бог не боевыми патронами, так что извини, сама понимаешь. — Да ладно, братец, всё не так страшно. — Ага, — кивнул Владимир, — всё ещё страшнее. Мужикам, если что, можно промеж глаз зарядить, а дам бить нельзя — моветон-с! Им же всем здесь и сейчас вынь и положи крем от морщин или бальзам для увеличения груди, а ещё лучше — срочно посмотри дядю, тётю или внучатую бабушку с геморроем в терминальной стадии, который непременно требуется излечить наложением рук. — Фу, от такого и я бы сбежала. Только и у меня ни разу не сахар, братец. Они, — Вика кивнула в сторону стульев, — как примут на грудь и расслабятся, начнут сватать кого ни попадя, а некоторые пузанчики и сами в женихи набиваться. Тьфу, так бы и врезала между глаз, только девочкам драться нельзя — моветон-с! — передразнила Вика. — А ещё ты в кустики сховаешься и сбежишь огородами, так совсем хоть волком вой. — Далеко не убегу, не бойся. В машине за углом посижу, книжку умную про что-нибудь почитаю. Так что свисти, если что. — Только свистни, он появится! — рассмеялась Вика. — Грозный «Чёрный плащ». Владимир тихо растворился в тенях где-то через час, Вика продержалась дольше, «свистнув» ближе к десяти вечера. Накинув на себя «отвод глаз», исполняющий обязанности «Чёрного плаща» незаметно прокрался в зал и умыкнул невинную девицу, перед выходом показавшись на глаза Лидии Наумовне. Понятливо кивнув, завуч рукой изобразила некий разрешающий жест и вернулась в представительную женскую компанию, обсуждавшую последние губернские новости специфической направленности, сиречь перемывая кому-то косточки. — Ты как, мелкая? — Устала, как собака. Вов, знаешь, я, наверное, слишком заучилась перед экзаменами или погрузилась в работу и совсем за слухами, гуляющими по лицею, не следила. Представляешь, девчонки чуть ли не поголовно считают, что я слишком задрала нос. Мол, зазналась, моделька, а оценки и медаль заработала одним местом. И съёмки — не съёмки, а работа эскортницей. И у тебя я не работаю, а срам лечу. В общем, если к тебе прибегут снимать сглазы — это не я, оно само у них повыскакивало. Хорошо, что ты не уехал, я бы там некоторых прямо на месте убила, кулаки до сих пор чешутся отрихтовать морды Паниной и Киве. — Плюнь ты на них, Викуля. Они же на головы скорбные. Хочешь, я на них чесотку нашлю? — Да плевать, мне с ними детей не крестить. Дома на Вику набросилась Джу и чуть не задушила её в крепких объятиях. Кое-как отцепившись от старшей товарки и радостно поохав над медалью, Джу потащила Вику смотреть рекламные проспекты столичного агентства недвижимости. И ничего, что на ночь, всё равно спать пока никто не собирается. О планах Вики поступать в МГУ в доме не знал только глухой и немой. Набранные за экзамены баллы вкупе с золотой медалью позволяли надеяться на бюджетное место. С общежитием брат и сестра решили не заморачиваться, присмотрев в прилегающем районе несколько подходящих квартир, осталось только осмотреть их на месте и перевести деньги в счёт оплаты понравившегося варианта, всё остальное подготовили Виктор Рихтер и специалисты агентства, обеспечив юридическую чистоту будущей сделки. — Настя тоже в МГУ поступает, — так и не определившись с выбором жилья и закрыв браузер на компьютере, сказала Вика. — Я с ней позавчера по видеосвязи разговаривала. Родители хотели её в Англию законопатить, но там вылезли заморочки с Настиным отцом. Оказывается, по закону дети государственных чиновников и служащих, занимающих высокие должности, обязаны учиться в Империи, в противном случае чиновники снимаются с занимаемых должностей. Она ещё пока не определилась с факультетом, но я в любом случае присмотрю за ней, так что не переживай, старший большой брат. Губ Владимира коснулась кривая ухмылка. Шпионский скандал четвертьвековой давности с вербовкой британской разведкой российских студиозусов, обучающихся в Кембридже, аукался до сих пор. Естественно, простые смертные Туманному Альбиону были неинтересны, да и не имели они ни связей, ни денег на обучение по ту сторону Канала. Другое дело — отпрыски голубых кровей и белых костей, по совместительству оказавшиеся детьми высокопоставленных чиновников… Насколько бы ни был рохлей отец нынешнего монарха, даже он предпочитал бороться с угрозами кардинальными методами, не мытьём, так катаньем продавив в думе закон, согласно которому дети высокопоставленных чиновников обязаны обучаться в Империи. Другое дело, что за давностью лет гербовая бумажка с подписью прошлого императора, почившего в бозе, давно поросла мхом и покрылась плесенью, но Огнёв прекрасно знал человека, посмевшего сдуть пыль и грязь с бумаг, позабытых за давностью лет. Как известно, суровость российских законов зачастую уравновешивается необязательностью их исполнения, но в данном случае коса нашла на камень, столкнувшись с принципиальными позициями здравствующих монарха и канцлера, которого некоторые недалёкие умы считали компромиссной фигурой, одинаково зависимой от императора и Думы. В свете растущей мировой напряжённости закон вновь обретал актуальность. К тому же ныне правящий император под сурдинку извлечённых из подполья бумаг сумел «подвинуть» многих политических оппонентов, чьи отпрыски уехали набираться мудрости за пределами Родины. Закон суров, но таков закон. Как выяснили «подвинутые» на собственных шкурах, незнание не освобождает от ответственности. Учиться дома ныне становилось модно и патриотично. — Какой хороший закон! — оскалился Владимир. * * * За лето Огнёв пять раз побывал в Москве и четыре раза слетал в Харбин. Вика с блеском прошла конкурсные экзамены в МГУ на госуправление и поступила на бюджет. Метаясь между сестрой и риелторами, Владимир сумел лишь раз вырваться на полноценное свидание с Анастасией, умыкнув сердечную зазнобу прямо из-под носа родителей. Они успели сходить в кино на какую-то глупую слезливую мелодраму, где до распухших губ нацеловались на «местах для поцелуев». О чём был фильм Владимир так и не запомнил. Потом влюблённые полакомились изумительным мороженым в кафе «Снежинка», где их и выловили секьюрити Настиного папеньки — отследили по сигналу мобильного телефона. При желании можно было уйти и от них, но Владимир решил не обострять отношения, тем более ничем криминальным они не занимались. Видимо, в отличие от босса, глава телохранителей не счёл за труд и собрал кое-какаю информацию о кавалере подопечной девицы, поэтому серьёзнолицые мордовороты были предельно корректны и, столкнувшись с предупреждением во взгляде Огнёва, не вмешивались, пока перед молодыми людьми не опустели креманки с аппетитными шариками мороженого. В следующий раз Владимир и Настя встретились только первого сентября, так как маменька, под громы и молнии из папенькиных глаз уволокла непокорную дочь на лазурные берега средиземноморья. Впрочем, Владимир тоже не остался в долгу, через третьих лиц скормив будущей тёще неподтверждённые слухи о чудодейственных кремах и мазях, которыми пользуется сама императрица… Как могли убедиться окружающие, Её Величество выглядела не просто великолепно, а бесподобно, незаметно помолодев на десять-пятнадцать лет. Ядовитый укол достиг цели. Вернувшись из «Европ», Настина мама на одном из приёмов по-свойски поинтересовалась у Её Величества секретом молодости, на что получила невнятный ответ, из которого ничего не было понятно, только то, что здесь каким-то образом завязана Ведьма Вяземская (она же Паучиха). Путём незамысловатых размышлений, подкреплённых женской логикой (порою несколько извращённой изаковыристой), заинтересованная сторона пришла к выводу, что здесь не обошлось без протеже Ведьмы, будь он проклят. Безродный щенок непостижимым образом сумел просочиться и здесь. Скажите, и как теперь налаживать мосты? Первой идти на поклон? Ни за что! Гордость и предубеждения во всей красе. Так и металась Настина маменька, не ведая, что стала жертвой интриги и техники непрямых воздействий со стороны княжны Вяземской и её протеже, где каждый работал независимо от другого. Старый волхв и жрец просто обожал подобные интриги, поделившись опытом с благодарным потомком. Компанию Ведагору составил Махмуд, ассасин, оставивший свою мирскую фамилию при вступлении в орден, но даже после смертельно опасной школы у суровых и безжалостных наставников в горах Джебель-Ар-Рувак1, после которой в живых оставался один из трёх учеников, Махмуд не забыл, что является сейидом, выводящим род от Хасана, сына дочери Пророка Фатимы. За год до гибели от рук агентов султана Баязида2, которого через несколько лет у Анкары в пух и прах разобьёт Железный Хромец3, Махмуд купил на рабском рынке светловолосую рабыню из далёкой северной Ас-Славии, которую совсем недавно западные купцы стали именовать Московией. Незаметно для Махмуда Евдокия Кошка, незаконнорожденная, но признанная отцом дочь боярина Фёдора Кошки по прозвищу Кобыла, прочно вошла и закрепилась в его сердце. История девушки была проста и незамысловата, Евдокия была захвачена в полон во время одного из татарских набегов. На её счастье, она угодила в лапы татарского мурзы, сразу разглядевшего дворянку и решившего крупно поживиться на пленнице, иначе её могла постичь незавидная участь большинства полонянок. Впрочем, и без этого ей выпало немало испытаний, но она не сломалась, несгибаемой сталью характера и живым непокорным огнём в глазах покорив омертвевшую душу ассасина, по следу которого давно шли убийцы султана. Махмуд и рабыню купил для того, чтобы как можно больше узнать о северных землях, в которых он решил скрыться на некоторое время, но Судьба распорядилась иначе. «Кисмет», как говорят на востоке. Планам не суждено было сбыться из-за предательства бывшего наставника, не выдержавшего пыток в султанских застенках. Махмуд успел снабдить Евдокию золотом и документами, посадив непраздную женщину на генуэзский корабль, уходящий в Крым, а сам вернулся в город, отвлекая погоню от единственного любимого человека, который носил под сердцем его ребёнка. Махмуд знал, если враги доберутся до его женщины, они доберутся и до него, поэтому сделал всё от него зависящее, чтобы они добрались только до него, заплатив при этом максимальную цену. Опытный ассасин дорого взял за свою жизнь, отправив к гуриям две дюжины султанских ищеек и умерев от отравленного арбалетного болта с мечом и кинжалом в руках. Евдокия же, имея на руках свитки и грамоты, подтверждающие статус свободной женщины и жены сирийского купца, ведущего дела в северных странах, не стала возвращаться в отчий дом, в котором её никто не ждал, осев в Литве… Впрочем, Владимиру было совсем не истории рода, его волновали иные материи. Договорившись с деканом, он на два дня вырвался из Н-ска, торжественно сопроводив Викторию на первый день занятий и повидавшись с дамой сердца. Отцовские секьюрити, следовавшие за парочкой в отдалении, проявили благоразумие и не делали попыток догнать молодых людей на дорожках парка, дав им время побыть наедине, за что Огнёв был им благодарен от всего сердца. Два дня пролетели незаметно, как их не растягивай. Вечерний рейс самолёта унёс Владимира обратно в Н-ск, где его ожидали два сюрприза из разряда — приятный и не очень. Первый день занятий и третий для остальных, пришёлся на военную подготовку. Три сотни студиозусов, в честь начала занятий на военной кафедре, называемых курсантами, переодели в военную форму, запихали в автобусы и повезли на полигон. С едва скрываемой улыбкой Владимир смотрел на парней в необмятом обмундировании, что поведением и производимым шумом больше напоминали толпу бройлерных цыплят, а не будущих офицеров. Сам он загодя купил форму в военторге и собственноручно пришил к ней полагающиеся нашивки за исключением орденских планок, тем самым выделившись из всего потока. Цеплять ордена на учебный выезд Владимир посчитал лишним. Да, среди сотен курсантов седлом на жеребце, а не на корове форма сидела дай бог на четырёх десятках молодых людей, до поступления в университет отслуживших в армии и на флоте, но только Огнёв позволил себе наличие унтер-офицерских погон на плечах, чем привлёк внимание всех набившихся в автобус парней и пяти девчат, решивших получить военно-учётную специальность. — Так, что за шум, а драки нет? — в автобус загрузился сопровождающий — толстогубый дородный майор, этакий пухляш с животиком, округлым лицом и глубокими залысинами на голове. — А ну цыц мне, быстро расселись по местам, бараны небритые, понаберут уродов по объявлению. Будущие о-х-х-фицеры, тьфу! Я бы вашу толпу баранов пугалами на огороде постеснялся ставить… Выпятив нижнюю губу, пухляш приготовился разразиться очередной тирадой, как взгляд его маленьких круглых глазёнок, заплывших от чрезмерного чревоугодия, остановился на каланче с погонами. — Э-э, это чтА-а такое⁈ — короткий сарделькообразный палец пистолетным дулом указал на Владимира. Почуяв бесплатное представление, как по команде замолчали все курсанты, даже водитель старался лишний раз не дышать, во все глаза пялясь в салонное зеркало заднего вида. — Встать! Унтер, мать твою! — не дождавшись ответа, взорвался майор. — Ты, твою (дальше фраза убрана по морально-этическим соображениям), на каком, я тебя спрашиваю, нацепил погоны⁈ Кто разрешил, твою мать, я тебя спрашиваю? Самый умный нашёлся, ****сос охреневший. Отвечай, твою мать! — Унтер-офицер в отставке Огнёв! — не выпрыгивая пружиной, гордо выпрямился Владимир, на две головы нависнув над пыхтящим майором. — Отправлен в отставку с правом ношения формы, регалий и боевых наград. — Ты ещё скажи с правом ношения оружия, — презрительно скривил губы сопровождающий, правда уже тоном потише, видимо мозги не совсем жиром заплыли. — А также с правом ношения и применения боевого оружия, — будто бы не замечая фразы толстяка, закончил Владимир. Взгляд майора забегал по присутствующим, пересчитывая свидетелей его афронта. Дураком он отнюдь не являлся, знал, за что и при каких обстоятельствах отправляют в отставку с подобными правами, тем более он, наконец, удосужился разглядеть нашивку за ранения, но часто случается так, что человеческий язык работает отдельно от мозгов. И в этот раз орган без костей опередил спешащую наружу мысль: — И где вы заработали такие права, унтер-офицер? — высокомерное презрение в голосе толстопузого майора по-прежнему сочилось ядом, только «ты» сменилось на снисходительное «вы». — Вы можете получить ответ, если уровень вашего доступа, господин майор, не ниже «1А», — спокойно ответил Владимир. — А теперь потрудитесь принести извинения, господин майор. По взгляду и реакции пухляша даже самый тупой курсант в салоне автобуса сообразил, что уровень его допуска даже близко не подбирался к заветной границе, а те, кто отслужил в армии и был чуточку подкованный, сразу ухватились за намеренную оговорку «господин» вместо «товарищ». Только что унтер опустил вышестоящего офицера ниже уровня плинтуса одним словом, не повышая тона и не меняясь в лице, высказав тому всю глубину презрения. А ведь Огнёв сразу сообщил о праве ношения наград и оружия, давая майору возможность отступить и сохранить лицо, но тот полез в бутылку, гавкнув на ветерана боевых действий. Тут и до дуэли или до суда чести недалеко. Налившись дурной кровью, майор пулей выскочил из автобуса. — Что вылупились, цирк окончен, — обернулся к студентам Владимир. — Никто не знает, что это за клоун был? — Из новеньких, — вальяжно махнул рукой патлатый парень со строительного факультета, развалившийся на последнем сиденье. — Десять дней назад назначен на кафедру. Кем и на какой предмет, не знаю. Вроде как его турнули, но оформили переводом с округа, но там хрен его знает, за какие грехи его к нам сослали. У меня тётка в секретариате кафедры работает, поделилась на досуге тем, что военной тайной не является. У него «Колобок» погоняло. Помнится, ты на дворянском собрании с орденами был, в суд чести подавать не планируешь? — Много чести, — качнул головой Владимир. — Ну да, ну да, — многозначительно покивал патлатый, стрельнув во Владимира нагловатым взглядом, — если не дурак, сам свалит куда подальше. Плавали, знаем. — Сели все и пристегнулись, — гаркнул водитель. — Мы выезжаем! Выплюнув сизое облачко солярного дыма, автобус встроился в середину колонны. Сопровождающий так больше и не появился. Ну и чёрт с ним! По прибытии на полигон, всех отслуживших в армии рассортировали по военно-учётным специальностям, закрепив за каждым по полтора-два десятка курсантов, Владимир и ещё пара парней остались неприкаянными, но их недоумение длилось недолго. От группы офицеров отделился подполковник Темляков, объявивший, что «неприкаянная» троица удостаивается чести взвалить на свои плечи обязанности ротных командиров. По роте на брата, так сказать или по сотне, так как на кафедру записалось три сотни сорвиголов. Командирам рот отныне полагалось нести свет разума и вбивать его в дурные головы подчинённых, попутно выбивая из них разное дерьмо. Да, новость сия оказалась из разряда «не очень», даже очень «не очень». Зато в следующий момент солнце засветило ярче и сизые грозовые тучи превратились в лёгкие перистые облака. Насладившись кислыми рожами командиров, подполковник продолжил с раздачей кнутов и пряников. Помимо почётной обязанности командира роты, унтер-офицер Огнёв, теперь без добавления «в отставке» назначается помощником инструкторов по физподготовке курсантов. Кашлянув для порядка, Темляков, оглянулся на весёлую компанию переговаривающихся офицеров, от которой отделились два человека. — Не может быть, — тихо протянул Владимир, разглядев довольные ухмылки приближающейся пары. Вот же черти полосатые… — Прошу любить и не жаловаться, — плотоядно оскалившись, Темляков коротким жестом махнул перед собой, — всё равно не поможет, разрешите представить вам… Заложив руки за спины, справа и слева от подполковника остановились Маккхал и Трофимыч. Вот сюрприз так сюрприз… 1Джебель-Ар-Рувак — горный хребет в Сирии; 2Баязид I — турецкий султан, захвачен в плен Тамерланом в битве при Анкаре в 1402 году. Умер в плену в 1408 году; 3Железный Хромец — одно из прозвищ Тамерлана. Тамерлан (1336 — 1405 гг.) — тюркско-монгольский завоеватель, основавший империю Тимуридов на территории современных Афганистана, Месопотамии, Ирана, северной Индии и Центральной Азии. С командованием и помощью в физподготовке курсантов задалось не сразу. В любом коллективе найдётся паршивая овца или, скажем так, скептик, несогласный с решением, приказом или командой, тем паче не весь численный состав роты присутствовал в автобусе, а лишь третьи некоторые несогласные оказались не в курсе карьерных нюансов своего товарища. — А с чего это его выделили? — выкрикнул из строя здоровенный громила за два метра ростом. — Может быть тут получше кандидаты найдутся. Несмотря на устрашающие габариты у здоровяка было по-детски наивное лицо с носиком-пимпочкой, правда суровая линия подбородка сглаживала первое впечатление, будто перед тобой большой ребёнок. — Вы себя имеете в виду, курсант? — прихлопнув белой перчаткой по бедру, повёл бровью Трофимыч, — и тут же рявкнул: — Два шага из строя, курсант! Вопреки ожиданиям громила не стушевался, чётко исполнив приказ, что свидетельствовало о какой-никакой военной подготовке. — Курсант Родзянко, товарищ есаул! — И в званиях разбираетесь, — снисходительно усмехнулся Трофимыч, — похвально, похвально. Что ж, вопрос задан и требует ответа. А его мы найдём на полосе препятствий, до которой совершим небольшой кросс в полтора километра, а кто не добежит и решит подохнуть по пути, тому дорога на кафедру будет навечно заказана. Поверьте мне, об этом я позабочусь в первую очередь, и никакие заступники с папами и мамами вам не помогут. Ну, что вылупились⁈ На-а-пра-во! Бегом марш, бегом! В руках Трофимыча и Маккхала будто по волшебству материализовались длинные хворостины, которыми они принялись подгонять и мотивировать замешкавшихся курсантов. — Шевелите булками! А вы, девицы ясные, — казак поравнялся со стайкой пыхтящих девчонок, — шевелите ножками, думаете в сказку попали? Я вас разочарую, принцессы ненаглядные, здесь вам не там, тут вам сто матрасов на горошину не накинут, дырявой рогожки хватит. Шибче, шибче, а то ползёте беременными мухами. А ты чего лопухи развесил? — хворостина звучно приложилась к седалищу одного из парней, решивших погреть уши. — Ай! — взвизгнул «ошпаренный» любитель горячих новостей. — Сейчас будет «цвай», — замахнулся казак, но студент «включил форсаж» и счастливо избежал наказания. Владимир бежал с ностальгической улыбкой на лице. Старая добрая граница яркими картинами всплывала в его памяти. Он честно признавался самому себе, что иногда ему не хватает таких вот окриков Сини или Малька, гонявших новобранцев. — Ну, унтер-офицер Огнёв и курсант Родзянко, покажите мне, кто из вас более достоин должности командира роты и помощника инструктора по физподготовке, — широким взмахом руки Трофимыч указал на полосу препятствий, стоило только загнанной толпе тяжело дышащих курсантов собраться на финишной точке. — Нэ тарапысь, дарагой, — лопатообразная ладонь Маккхала придержала здоровяка, приготовившегося топать на точку старта. — Иды, прымэрь экипэровку. Под крокодильи оскалы бывших пограничников соперники проследовали к столам, на которых оказалась выложена стандартная экипировка в виде бронежилетов, касок, разгрузок и рюкзаков с песком. — Примеряем, не стесняемся, — изобразил кривую ухмылку казак. Не оглядываясь на Родзянко, Владимир привычными движениями принялся облачаться, механически подтягивая ремни и шелестя липучками. Облачившись, он несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя, не трёт ли что где-нибудь в неудобном месте или бряцает. Охлопав себя и не обнаружив кое-чего привычного, он вернулся к столам, прицепив пару малых сапёрных лопаток, перед этим брезгливо поморщившись по результатам оценки остроты шанцевого инструмента. Трофимыч и Маккхал весело переглянулись в ожидании представления. — Две дорожки, норматив на прохождение одна минута. Готовы, орёлики? — спросил Трофимыч, демонстративно достав секундомер из нагрудного кармана. — Старт! Здоровяк рванул вперёд будто им выстрелили из пращи, Владимир же не торопился, сохраняя равновесие, взбежав по наклонному бревну. Тактика оправдала себя: Родзянко, вырвавшийся в лидеры на старте, сверзился в грязь на втором бревне и совсем отстал после преодоления стены. Перед финишем Огнёв, на ходу отцепив клапаны и, под синхронные выдохи роты, одну за другой метнул обе лопатки в близстоящий столб, вогнав их строго в одну линию точно посередине столба. — Сорок девять секунд, — озвучил результат Трофимыч. — Родзянко, шевели лапками, где ты там застрял, болезный? Одна минута одиннадцать секунд. Щёлкнув кнопкой, есаул подошёл к облепленному грязью здоровяку. — Норматив не сдан. Встать в строй, курсант Родзянко. А теперь, чтобы исключить вопросы и кривотолки в подсуживании, мы взвесим рюкзаки наших претендентов на командование ротой. Старый горный орёл в лице Маккхала подвесил на металлическом крюке ручного безмена первый рюкзак, затем второй. — О, как! — констатировал замеры Трофимыч. — Товарищи курсанты, вы можете лично убедиться, что организаторы подсуживали курсанту Родзянко. Его рюкзак на три килограмма легче ноши унтер-офицера. Есть ещё желающие оспорить назначение товарища Огнёва? Нет желающих, замечательно. Курсант Родзянко, а вы чего расслабились? Мы с вами ещё не закончили. Будем подтягивать ваш физический уровень. Упор лёжа принять! Тридцать отжиманий! Рота, упор лёжа принять! Двадцать отжиманий для кавалеров, пятнадцать для дам. Приступить к выполнению. Курсант Родзянко, я сказал тридцать отжиманий, а не двадцать три. Целоваться с песком я вам приказа не давал. Родзянко, ваша откляченная задница напоминает кобылий зад на нересте кильки, — шипастая берца казака придавила пятую точку курсанта вниз. — Двадцать четыре, двадцать пять… двадцать шесть… А теперь, мальчики и девочки, внемлите гласу бога! Чтобы вы осознали размер дыры, в которую неосторожно вляпались, и приняли единственно верное решение свалить из неё, ни один из вас до сдачи минимальных нормативов не будет допущен до практических и теоретических занятий на кафедре. Слабаки армии не нужны, тупые слабаки — тем более. Барышням маленькое послабление, ваш норматив одна минута пятнадцать секунд и вес рюкзачка поменьше. Армии нужны думающие командиры, способные поставить задачу подчинённым после многочасового перехода в горах, тайге или поле, а не тупое быдло, подыхающее после лёгкого кросса, но даже в предсмертных судорогах желающее отхватить кусок послаще, да, курсант Родзянко? Обратно с полигона автобусы везли почти три сотни умирающих студентов, проклинающих день, когда они родились и пуще прежнего клянущих самих себя за глупое решение записаться на военную кафедру. Конечно, среди тех, кто находился в предсмертной агонии, встречались счастливые исключения, но за общей массой охов, вздохов и проклятий, они совершенно терялись и были незаметны. Вечером, зазвав на рюмку чая Матвея Панкратовича в компанию с Трофимычем и Маккхалом, Владимир расставив на столе горячее и закуски, свернул «голову» бутылке с прозрачным, будто слеза младенца, содержимым. Накатив по первой и закусив, Огнёв разлил по второй: — Рассказывай, Трофимыч, каким ветром вас в Н-ск занесло. И не увиливай, а то я до сих пор на тебя в обиде. Панкратович, представь, эти два партизана, — Владимир взглядом указал на побратимов, — когда я в августе приезжал на заставу ни слухом ни духов не обмолвились, что их в Н-ск переводят. Молчали будто рыбы об лёд. Тихушники. — «Отвоевали» мы, — Трофимыч метнул в рот маринованный грибочек, — если бы не эпидемия, нас ещё бы зимой на заслуженную и где-то почётную пенсию спровадили. Или по ротации кадров куда-нибудь в учебный центр спихнули, мол, пора орденоносцам передавать опыт молодым, но зараза командованию все планы переговнякала, не к столу будет сказано (второй грибочек последовал за первым). Как ты их маринуешь, — отвлёкся казак, — просто обалденные грибы. — Крысиный яд вместо соли сыплю, — съязвил Владимир. — Не отвлекайся, Трофимыч. — Я и говорю, старые мы уже с Маккхалом стали, на покой пора внуков нянчить, а мы всё по горам да по долам молодыми козликами носимся, вот командование и обеспокоилось нашим здоровьем, объявив, что пора дать дорогу молодым. Опечалились мы, давай чемоданы и сумы перемётные паковать, да объявилась в наших краях дама одна в звании полковника и с «корочкой» СИБ за душой. Ух, огонь женщина! Ты с ней знаком. Не став юлить и ходить вокруг и около, полковник сделала нам предложение, от которого мы решили не отказываться. Учебный центр учебному центру рознь, а нам какая разница, в каком «опыт передавать»? Разница, оказывается, есть. На этом позволь прерваться, а ты прекращай греть водку, лучше разливай по третьей. Владимир мысленно кивал. Ворожея к его обучению подошла ответственно, подстраховавшись со всех сторон. Там и тут соломки подстелила, даже перевод шебутных ветеранов пограничной стражи организовала, смазав нужные шестерни внутри административной машины Корпуса пограничной Стражи. За всеми телодвижениями наставницы просматривалось желание держать участников харбинского инцидента поближе, при этом не вызывая лишних подозрений у врагов и конкурентов. Да-да, так он и поверил, что командование корпуса по своей доброй воле без многоходовых и многоуровневых интриг списало в запас обласканного монаршими особами казака. Буквально-таки выпнуло Трофимыча и Маккхала на заслуженный покой, а тут — хлоп, шабашка в Н-ске подвернулась. Владимир не строил иллюзий, даже не подозревая, а зная о работе Трофимыча на спецслужбы. Не просто так их с побратимом гоняли из одного конца страны в другой. За внешней показухой скрывался не один невидимый слой, оплетённый кучей подписок «о неразглашении». — У меня, кстати, что-то поясница начала простреливать с завидной регулярностью и раны голодными волками на смену погоды воют, — сделал толстый намёк Трофимыч. — Это Маккхалу гордость не позволяет жаловаться, а я устал бесплатным барометром работать. — С этим мы запросто, — разлив по третьей, сказал Владимир. — Ну, за здоровье! За мною, Трофимыч, не заржавеет. Отдам тебя завтра на расправу Джу. Она давно хотела в «дядю Трофимыча» иголками потыкать, вспоминай, чем и когда ты её умудрился обидеть. А тут как ни глянь со всех сторон польза — и твоя хворь снимется, и она потренируется с твоей поясницей и ноющими суставами. Извинишься заодно, если есть за что. Трофимыч вздрогнул, опасливо покосившись на дверь в смежную квартиру. Видимо было за что извиняться. — Джу, а может не надо её? Я не спорю, она девочка хорошая и умная. Пётр дочку хорошо натаскал, но она же меня в дикобраза превратит! * * * Присев на старый, потемневший и потрескавшийся от времени пень, Трофимыч, наблюдая за опустившемся на землю Владимиром, принялся крутить в руках свежесрезанную ветку тальника, которой так и подмывало отхлестать дурного мальчишку в пяти метрах от себя. Вдумчиво, с оттягом, да по заднице, чтобы ум, вбитый в тыловые ворота, плотно осел в безмозглой головёнке, а не вылетел через уши. Ожегши казака лукавым взглядом, поганец, тихо хмыкнув, принялся раскладывать выкопанные корешки и сорванные осенние травы на чистой тряпице с таким видом, будто ничего не происходит. «М-мать!» Трофимыч с трудом взял себя в руки, несколько раз по-бычьи раздув ноздри. Раздражение никак не желало уходить, подпитываемое нарастающим бешенством. Тут голову в пасть льву приходится совать, чтобы этот дурак опять куда-нибудь не вляпался, а ему как об стену горох, всё на своей волне обретается. Нет что б на землю спуститься! Не понимает, дурной, что пережуют его и выплюнут и до конца жизни теперь из этой паутины не выбраться. Увязнет коготок и хана птичке. Взять их с Маккхалом, к примеру: сколько они уже на крючке дёргаются? Хрясь! Отбросив в сторону обломки ветки, Трофимыч вытер о штанины мокрые от сока руки. — Я знаю, что делаю, — аккуратно, мягкой кисточкой отряхнув землю с корешков, обронил Владимир. — Низкий вам обоим поклон за беспокойство, но не стоило вам влезать во всё это. — К-ха! Значит, это мы влезли⁈ — рыкнул Трофимыч. — Х-м, — Владимир отложил кисточку в сторону. — Давно следовало поговорить, да всё недосуг был и не место. — А сейчас, стал быть, звёзды сошлись и досуг с местом образовались, так что ли? — ядовито капнул хиной казак. — Оглядись? — Владимир вытянул ноги и облокотился спиной на тонкий ствол молоденького дуба, незнамо как затесавшегося в сосновый бор, со всех сторон подпёртый густыми зарослями орешника. — Что ты видишь, Трофимыч? Ну, кроме бдящего за кустами Маккхала? Оглянувшись и пожав в непонимании плечами, казак, всем видом показывая, что требует объяснений, вновь уставился на молодого побратима, безмятежно нюхающего пучки трав. — Сверху мы укрыты кронами и невидимы для сторонних наблюдателей, использующих коптеры или спутники и способных читать по губам. Посторонних «топтунов» в округе я не чувствую, к тому же шум ветра глушит звуки, которые можно снять с помощью аппаратуры, а телефоны мы оставили в рюкзаке у ручья. О полезных свойствах текущей воды ты прекрасно знаешь без меня. Поэтому, да — звёзды сошлись. — Огонёк, тебе никто не говорил, что ты параноик? — Здоровая паранойя в умеренных дозах полезна для жизни, — абсолютно без усмешки проговорил Владимир, отбрасывая в сторону зелёные былинки, забракованные по одному ему известным признакам. — Ещё раз повторю, я знаю, что делаю. Тут мы с Ворожеей стоим друг друга. — В каком смысле? — Трофимыч даже привстал с насиженного места. — Она использует меня, я использую её и подвластные ей ресурсы, при этом она знает, что я знаю, что она знает и далее по кругу. Крякнув от прозвучавшего откровения, Трофимыч покачал головой: — «Она знает», ты знаешь, охренеть как круто, круче крутого яйца. Гляжу, от скромности ты не умрёшь. Огонёк, с таким подходом тебя хищные жабы из государственного болота в один присест схарчат и не подавятся. Смотри, как бы твоё самомнение не подвело хозяина. Ладно только тебя, ты же сестру, Джу и мелких под монастырь подведёшь. Ворожея может раздавить тебя как комара. — Я стараюсь. Это ответ на первую половину твоего завуалированного вопроса, также как и я её — это ответ на вторую. Прежде, чем ты начнёшь сомневаться в моём психическом здоровье, спрашивать всё ли в порядке с моей головой и советовать профильные заведения, я хочу поинтересоваться — тебе Маккхал про Колываниху всё рассказал? — Дождавшись кивка, Владимир продолжил: — Ещё вопросы остались? Ничего, что я так, полунамёками? Просто даже тебе я не не могу, да-да — не не могу, а не хочу вываливать всю правду, чтобы лишним не грузить. А если ближе к телу, понимаешь, нам с Ворожеей есть, что предложить друг другу и в данный момент она выступает в роли просящей стороны. Знаешь, Трофимыч, я ведь не один такой уникальный на Руси матушке. Моих мелких гавриков ты видел, а иголки Джу на собственной шкуре испытал. Анюта и мелкий паразит с шилом в причинном месте исцеляют наложением рук. Мишу, ещё одного мелкого вьюна, через пару лет можно будет вместо ходячего диагноста использовать, а Валя Корнева через те же два года станет непревзойдённым мастером целебных заговоров, да и травница она от бога. О Джу я уже не упоминаю. С ней и так всё ясно. Я детишек собираю и обучаю не для того, чтобы они угодили в лапы спецслужб. Их дар может убивать и дарить жизнь. Я учу второму, но так сложилось, что учителей у нас раз-два и обчёлся. Их совсем нет, если разобраться. Ни наставников, ни методик, а набираться опыта методом «тыка», как выясняется, совсем не вариант. Те бабули и дедули, что есть по глухим деревням, приняли дар от предков и пастыри из них не очень — хреновые, если честно, поэтому уникумов, подобных Анюте или Джу, которых найдут люди Ворожеи, так или иначе приведут или отправят ко мне. — Огонёк, — Трофимыч качнулся вперёд, — не объяснишь мне, старому пню, а ты откуда это знаешь? Не скрою, я читал твоё дело, имел доступ в своё время, и то, что написано в бумагах серьёзно отличается от реальности. — Память, Трофимыч, — не глядя, Владимир споро укладывал пучки в специальный рюкзак-переноску. — Память? — выгнул бровь и встопорщил усы казак. — Да, память предков. Не спрашивай, как, я помню жизнь некоторых из них. Не во всех подробностях и мелочах, естественно. Ты вот помнишь, на какой горшок ходил в ясельной группе детского сада? Нет? И мне этого не надо, но, главное, я могу воспроизвести в голове основные события из их жизней без усилий. А если потрудиться и посидеть в медитации… Опыт поколений за несколько тысяч лет… Сам понимаешь, здесь не просто баран чихнул. Да будет тебе известно, в те далёкие времена методики обучения жрецов, волхвов и знахарей с травниками были наработаны, просто хранились в строжайшей тайне от простых смертных. — И убийц с воинами. — И убийц с воинами, — легко согласился Огнёв. — Волхвы были теми ещё затейниками, они, не напрягаясь особо, могли посохами в землю по самую маковку вколотить и засапожником выю перемахнуть, да и жрецы серпами махать учились просто на загляденье. Времена весёлые были — огни, пожарища, кровная месть до последнего в роду, сам понимаешь. Набеги всякие, хунну с диких степей, бешеные угры и прочие. Переселения народов пёрли натуральными косяками. Пока от одних отмашешься, уже другие на капища лезут будто им мёдом намазано. — Капища? — Трофимыч вычленил главное для себя. — Христианству на Руси всего лишь тысяча лет, да и то до монгольского нашествия большая часть Руси жила по принципу: «Живу в лесу, молюсь колесу». Закончив с укладкой, Владимир затянул тесёмки. — Я учу детишек чувствовать жизнь, мир вокруг. Пытаюсь привить им понимание гармонии… Даже не так, пытаюсь научить жить в гармонии с окружающим миром, с природой. Люди заполонили мир, Трофимыч. Мы все: люди, звери, копающиеся в пыли воробьи и жрущие тухлятину раки — клетки одного организма, только одних клеток становится всё больше и больше. Они уничтожают другие, убивают и загаживают мир. В организме это… — Рак, — казак упёрся локтями в колени. — Да, раковая опухоль. Наша планета живая. Не так, как мы и не в том виде, как мы представляем, но она живая и у неё есть сознание. Земля начинает отторгать поражённые клетки. Массовые ураганы, катаклизмы, эпидемии и пандемии. Прошлогодняя зараза всего лишь мелкий цветочек со зреющими ягодками. Не удивлюсь, если общее сознание дойдёт до идеи хирургического вмешательства астероидным скальпелем. Тогда вообще туши свет — бросай гранату. Очередное массовое вымирание видов. Человечество балансирует на тонкой грани, Трофимыч, и я не хочу падения в пропасть апокалипсиса, после которого залётные инопланетяне или цивилизация разумных крыс обнаружат заброшенные могильники. Я мечтаю о семье, хочу, чтобы мои дети и внуки жили долго и счастливо, ведь даже в больном организме есть здоровые клетки. Ворожея хочет того же самого, только её видение несколько шире. Она пытается вытащить из ямы Россию. На остальной мир ей наплевать. Мне, в принципе, тоже. На этом наши интересы удивительным образом сходятся. В грядущем хаосе выживет наиболее организованный и подготовленный к крушению цивилизации. Цель у нас одна, пути достижения разные. Скажи, разве мы не найдём компромисса? — Когда? — Вопрос казака в который раз подтвердил его уникальное умение вычленять главное. — Первый «рецидив» прогнозируется через пару лет. Очередной штамм. Горелый долго сидел неподвижной статуей на постаменте в виде пня. Легкий ветерок шевелил седые пряди полос и застревал в щетине усов. Маккхал предпочитал слушать, благоразумно оставив Трофимычу привилегию мозгового центра. — Я бы поменял твой позывной, — наконец отмер казак, — с «Огонька» на «Фагоцита». Отряхнувшись и сбив гнилые опилки с седалища, Трофимыч покинул насиженное место. — Что же тебя останавливает? — закидывая лямки рюкзака на плечи, спросил Владимир. — Ничего не останавливает, просто не идёт он тебе. Ты огнём выжигаешь заразу и походя глотки режешь, поэтому как был, так и останешься «Огоньком», а фагоцитами станут твои ученики. Анюта, Джу и другие. Ничего, что я так? Они, братишка, как-то больше напоминают клетки иммунной системы, а ты, уж извини за правду-матку, либо скальпель, либо забористый антибиотик в спиртовом растворе. Однако, чувствую я, что ты, голубь мой сизокрылый, изрядно нам по ушам проехал. От души прям. Из той правды, что ты вывалил надо ещё правду, которая настоящая правда выцепить, а не всякая правдивая шелуха. * * * — Вам здесь не рады, милостивый государь! Мрачными тенями из густого сумрака подворотни выплыли несколько крепких фигур и заступили дорогу Владимиру. Оставшись внешне беспристрастным, Огнёв внутренне усмехнулся — когда-нибудь это должно было свершиться и слава небесам, что произошло сегодня. Хотя, если честно, стычка случилась совершенно не ко времени. С другой стороны, а когда они происходят ко времени и по вашей прихоти? Как ты ни готовься, а черти выскакивают из табакерок, не спросив разрешения и не поинтересовавшись, готовы ли вы к представлению? Нынешний житель занюханной коробки из-под табака наследовал княжеский титул дедули с папенькой и, вопреки пожеланиям и мнению Анастасии, стараниями её родителей активно продвигался в женихи непокорной дочери. Впрочем, если верить осведомителям Ворожеи и ей самой, стороны давно прощупывали друг друга на ниве сближения позиций по заключению матримониальной сделки, до некоторых пор нарезая круги и ходя вокруг да около, да только появление неучтённого фактора в лице некоего знахаря, заставила участников переговорного процесса быстро прийти к компромиссу, устраивающему оба семейства, осталось только уговорить строптивую невесту. С последним пунктом случился небольшой затык, связанный с «неучтённым фактором» и его влиянием на девушку. Времена, когда девиц отдавали замуж без их согласия, не совсем прошли — и сейчас подобное практикуется сплошь и рядом, но у фигур публичных, да к тому же связанных семейными узами с правящими персонами, скандалы, выброшенные на общественное обозрение, мягко говоря, не приветствовались, поэтому на Огнёва начали потихоньку наседать со всех сторон и лишь покровительство Её Величества с главой одной из спецслужб останавливали пыл самых рьяных, приравнивающих отсутствие человека к отсутствию проблемы. Личности, прикормленные «papa», «maman» и родителями жениха неоднократно подъезжали к Владимиру на хромой козе, суля то горы золотые, то проблемы неогребные, то всё сразу оптом. Большинство, получив вежливый отказ, сваливало в туман, некоторые огребали сглазы неснимаемые с отсрочкой инициации по времени. Единицы, не сходя с места, ловили заковыристые проклятия и удалялись гонимые ветром разочарования, так как интересующий «засланцев» молодой человек не считал нужным размениваться с подобными, обряженными в кружева аристократизма, отрыжками рода человеческого. Во время предпоследнего посещения столицы подруливал к Владимиру и сам «жених» с проникновенными разговорами «за жизнь», но получил неизменный от ворот поворот. Что ж, видимо терпение лопнуло, и парень решил перевести разговор в иную плоскость. Ему же хуже. — Ваша Светлость! — остановившись и поставив у ног спортивную сумку с разными домашними разносолами авторства Екатерины Сергеевны, которые она каждый раз передавала «голодающей» в столице Вике, Огнёв распахнул объятья и расплылся в открытой улыбке от уха до уха, больше похожей на оскал голодной акулы, почуявшей кровь. — Случилось нечто чрезвычайно необычное, что заставило вас спуститься с небес на грешную землю? — Хохмить изволите? — качнулась одна из фигур, контуры которой размывались широкими рукавами и плечами плотного молодёжного свитшота. — Сейчас тебе станет не до шуток, скоморох деревенский. — Ой, боюсь-боюсь, — по-прежнему скалясь, взвинтил восприятие Владимир, третьим оком или внутренним радаром определяя к четырём противникам спереди ещё две мрачные тени, застывшие в нескольких метрах позади. — Князь, ну, по-дружески скажу, гроза не из тучи, а из-под навозной кучи. Как вы низко пали, скатившись до плебейского гоп-стопа. — Ну-ну, — шагнув под тусклый свет загаженного голубями фонаря, усмехнулся вышепоименованный представитель одной из аристократических фамилий империи. — Тебя сколько раз просили оставить Анастасию в покое, смерд? Много! Добром просили, а ты, как мы выяснили, не понимаешь хорошего обращения. Серьёзные люди намекали убрать своё свиное рыло от девушки. К просьбам ты не прислушался. Ай-яй-яй, как не хорошо. Пришло время поучить тебя хорошим манерам другими способами и методами, раз слов ты не понимаешь. А если и этот урок впрок не пойдёт, то твоя шлюшка-сестра может испытать круговой мужской ласки. Владимир не стал дослушивать угрозы потерявшего всякий страх и млеющего от собственной крутизны Вячеслава Васильчикова, коего, по дошедшим до Огнёва слухам (Вика намедни поделилась по телефону), Настя неделю назад очередной раз послала лесом и полем. Как мы знаем, мальчик действительно неоднократно «подъезжал» в Огнёву с требованиями подобру-поздорову оставить девушку в покое и смыться с глаз долой. Пыл юного кавалера не остужали, а лишь распаляли завуалированные, произнесённые по всем правилам этикета посылы пешеходными маршрутами. А обидные насмешки, которыми его осыпали сверстники из высшего общества и представители известных фамилий из-за того, что кавалер не может подкатить к девице, только раздували желание поскорее покончить с деревенским выскочкой, в конце концов приведя отпрыска князя Андрея Васильчикова к твёрдому намерению разобраться с проблемой кардинально. Вот только молодой человек, для пущей храбрости закинувшийся чем-то запрещённым, но модным в светской тусовке, перегнул палку с угрозами и получил то, чего совсем не ожидал. Набросив на себя отвод глаз, Владимир подхватил сумку и шагнул в сторону. Полукилограммовые банки с вареньем удобно ложились в руку… Первой, не успев понять, что происходит, упала на землю пара засадников, чьи стоеросовые лбы познакомились с малиновым вареньем в стеклянной таре. — Что? Где он? — подпрыгнув на месте, княжич шустрым вьюном отступил за спины увальней силовой поддержки. Икра баклажанная отправила в страну грёз и розовых пони ещё двоих, ведь Владимир считал несмываемым позором промахиваться с «пистолетной» дистанции. Пятый враг шлёпнулся в грязь, получив по кумполу под вязаной шапочкой мешочком кистеня, орудовать которым нашего бойца знатно натаскал Трофимыч. Мешочек был загодя набит монетками, общий вес которых рассчитывался на оглушение врагов. За пару минут оружие джентльменов с большой дороги могло быть дополнено в «рублёвом» эквиваленте до полноценного убойного битка, правда это пока не требовалось — ситуация не та. На возврате, коротким взмахом руки, Владимир добил одного из трясущих головой здоровиков из пары, наевшейся «икры заморской». Глухо щёлкнув противника в районе виска, бита будто сама собой убралась в рукав. Работа если не мастера, то подмастерья точно, когда враг глушится с одного удара без будущих следов от встречи дурной головы с тупым предметом и последствий в виде синяка или шишки на половину черепа. И шкурка цела, и волки сыты. Оставшись один на один с вновь появившимся из вечернего мрака смертельно опасным недругом, княжич резко побледнел и выхватил пистолет из подмышечной кобуры. — Ты… Васильчиков не договорил, отворачивая лицо от воняющего кошачьей мочой облака песка, полетевшего ему в глаза. В следующий момент мощный удар выбил «ствол» из его рук, а в глазах, которые счастливо избежали попадания песка с экскрементами, закружились разноцветные вихри звёзд. * * * Андрей Андреевич Васильчиков ворвался в комнату сына подобно неотвратимому урагану, сметающему всё на своём пути. Тугой вихрь физически ощутимой угрозы, читаемый в глазах мужчины, подхватил и вынес за дверь жену и старшую дочь, до этого момента хлопотавших над лицом Вячеслава. Мимолётное знакомство с кулаком второго претендента на девичье сердце не осталось без последствий. Правую скулу княжича украшал знатный синяк. — Красавец, — брезгливо выплюнул Андрей Андреевич. Опустив взгляд долу, Вячеслав отвернулся. — Встать! — резкий окрик отца плетью ошпарил сына. — В глаза мне смотри, щенок! Голова Вячеслава дёрнулась в сторону от мощной пощёчины, звонко шлёпнувшей по правой щеке. — Я не спрашиваю, откуда тебе известен код… Какого чёрта⁈ Значит, Слава, тебе хватило дури влезть в сейф деда, — немигающий взгляд пришпилил отпрыска к полу, — но не хватило ума сохранить его личное оружие. Наградное оружие, полученное от императора за храбрость в бою, с треском просрано щенком-потомком в дворовой драке. Завтра об этом позоре будет судачить вся Москва! Ты хоть понимаешь, во что ты нас втоптал⁈ Или твоя тупая бестолковка… — Помолчи, сын! — аккуратно прикрыв за собой дверь, в опочивальню внука вошёл старый князь Васильчиков. — Твоя бестолковка ничуть не лучше его. Разгавкался как пёс над обглоданной костромыгой… — Отец! — Я тебя попросил заткнуться! Отодвинув внука тростью, Андрей Михайлович тяжело опустился в кресло, оставив стоять перед ним провинившиеся младшие поколения. — Ни на минуту нельзя оставить вас одних, — проскрипел старик. Острый конец трости, обитый тусклой бронзой, упёрся в грудь сына. — Упустил ты воспитание внука — это твоя вина! Не вскидывайся, дьяк Посольского Приказа. Твоя, твоя, сбросил всё на баб, а они и рады стараться. Слепили, понимаешь… Да и я хорош, сидел в поместье, думал, всё у нас хорошо, а оно вон оно как получается. Прихлопнув по столешнице красного дерева ладонью с узловатыми пальцами, старик извлёк из внутреннего кармана пиджака цифровой диктофон. — Что, соколики, вижу, грызёт любопытство, что это такое? Сейчас узнаете. Нажав на кнопку воспроизведения, князь положил диктофон на стол. Когда закончилось воспроизведение, князь убрал диктофон обратно. — По кругу, значит. Да, внучек? — потускневшие от груза прожитых лет стариковские глаза метали молнии, Лицо Вячеслава залило густой красной краской. — Только твоими стараниями по кругу могут пустить всю нашу семью, вовек не отмоемся! О чём ты только думал⁈ — А ты, — трость вновь упёрлась в грудь представителя среднего поколения князей Васильчаковых. — Сидел в посольстве в Англии и совсем не знаешь местных раскладов… Вот и сунули тебя мордой в дерьмо. На твою охрану вместе с тобой, — старик вновь извлёк из кармана диктофон и потряс его перед глазами сына и внука, — этому ухорезу хватило пяти секунд. Он вас как сопляков уделал. Да, мы можем побарахтаться, написать заявление, подать в суд и апеллировать куда-нибудь, только запись никуда не денется, а к ней подкрепление в виде нескольких пистолетов, два из которых именные. Нападение на орденоносца, совершённое группой лиц, совершённое по предварительному сговору — вот как это называется! Думаете следователи СИБ… Имперская безопасность ещё куда ни шло, там есть с кем договориться, а с ищейками Ведьмы не договоришься. Она улов на кукан без жалости насаживавет. Этот мальчик, разукрасивший Славика и втоптавший в грязь наших охранников, имеет теперь над нами власть, а судя по оперативности Вяземской, вышедшей на меня, он у неё не в последних пристяжных ходит. Я давно о нём от молодого барона Корфа слыхал, до последнего дня не придавая значения собранной информации. Мальчишка настоящий колдун или как они сейчас называются… Целитель… ага, не смешите мои тапочки, им ещё белыми в гробу лежать. Такому целителю лучше на кривой дорожке не попадаться. Секанёт по шее и вся недолга. Были у нас в дивизии подобные умельцы… Моя ошибка… Но ошибки надо уметь исправлять. Так, ты, — конец трости перетёк с сына на внука, — переводишься в Питерское Военно-морское, чтобы через неделю духу твоего здесь не было. — А ты, — князь стукнул пальцем по груди сына, — официально отказываешься от помолвки и приносишь извинения. Всем приносишь извинения. Понял меня? Формулировки придумаешь сам и покажешь мне, дипломат. Оба даже думать не смейте о том, чтобы свести счёты с этим щенком или как-нибудь навредить его сестре. Потом… — старик закашлялся, — через несколько лет или позже. Блюдо должно остыть. Бери пример с англичан, ты же с ними работаешь не первый год. Они никогда не мстят своими руками… * * * ПРОДА от 21.07.2024 НЕ БЕЧЕНО! — Они сами, да? Княжна устало потёрла виски — голова раскалывалась и ученик, вечно влипающий во всё липкое и пахучее, был не самой главной причиной сводящей с ума мигрени. — Ну, почему же? — пожав плечами, Владимир встал со своего креслица и бесцеремонно зашёл за спину княжны. — Минутку потерпите, будет немного неприятно… Стальные пальцы «перебором» порхнули по ушным хрящам наставницы, потом клешнями сжались на одной точке. Бухнув несколько раз в такт с сердцем, пульсирующая головная боль собралась в тугой комок на затылке и лопнула, рассосавшись без следа. — Так лучше? — пробасил Владимир. — Значительно, — облегчённо выдохнула женщина, не замечая свекольной красноты ушей. — Спасибо! — Не стоит, — спрятал весёлую усмешку её добровольный целитель, возвращаясь к предмету обсуждения. — А словам Васильчикова, не касаемых разрыва помолвки, я никогда не поверю и вам не советую. Извинения из-под палки насквозь фальшивы и не стоят выведенного яйца, да и то, как мне показалось, Андрей Андреевич повторял за кем-то, а не от себя вещал. Покер-фейс держать он умеет, только эмоциями фонтанирует. Папа Славика прикрывал, чтобы ему как младшему Барятинкому не перепало. — Тут ты, мой дорогой Акела, промахнулся. О Барятинских осведомлён достаточно узкий круг людей, по пальцам рук пересчитать можно и болтать они не станут. В нашем случае намного проще — Старик Васильчиков по-прежнему держит сына в ежовых рукавицах, — зелёный свет, льющийся с монитора компьютера, превратил лицо княжны Вяземской в страшную гротескную маску, — только на внуке он дал слабину, но ничего, через годик Славика будет не узнать. Старый князь умеет исправлять ошибки и считать на много шагов вперёд. — Да? — Да. Ошибки воспитания в том числе, поверь. Такой зубр старой закалки нам бы очень пригодился в союзниках, а не во врагах, — поменявшись, невидимое Владимиру изображение на мониторе, теперь изливалось синим, изменив зелёную маску княжны на лик инопланетянки с двумя полосками белоснежных зубов во рту. — Нет ничего проще. Не получилось с союзником, значит и враг нам не нужен. — Ты чего это задумал⁈ — синие инопланетные очи налились гневом. — Стоп-стоп, не надо метать молнии! Я ещё вам пригожусь! — Владимир поднял руки в защитном жесте. — Старик, как я понимаю, относится к секретоносителям высокого уровня посвящения, правильно? Ничего страшного, если круг посвящённых в тайну семьи Барятинских и ещё чего-нибудь, что не жалко, расширится на одного человека. Главное секрет подать под соусом того, что Васильчиковы счастливо избежали куда худших последствий… Выключив компьютер, княжна лениво отмахнулась от «советчика»: — Проваливай с глаз долой, советчик, — за сим словом крайне невнятно прозвучало что-то ещё, но Владимир не расслышал, хотя догадался… — Сама разберусь, кому и что под какими соусами подавать, но мысль богатая, ценю! — Хорошего вам вечера, наставница, — обернувшись у двери, кивком попрощался нарушитель спокойствия московской аристократической тусовки. — Хороший вечер мне только снится, — под нос себе прошептала княжна, в уме разыгрывая различные ситуации и сценарии в грядущем разговоре с венценосным семейством, который у неё состоится буквально через час. Мария всегда интересовалась делами её тайного протеже, а недобитый гад в короне держал руку на пульсе, ведь неоднократно выходило так, что Огнёв, сам того не желая, становился катализатором тех или иных событий. Стоит зазеваться и упустить вожжи, как парня подгребут люди императора. Дружба дружбой, но табачок оказался подвержен делению и никуда от этого не деться, приходилось лавировать подобно угрю на сковороде. Покинув здание через чёрный ход и нырнув в парковую зону, Владимир остановился на одной из неосвещённых дорожек, до которой не долетали звуки несущегося по вечерней столице потока автомобилей. — Нет человека — нет проблемы, но это не наш метод. Или наш? Пусть только дёрнется… Вместо одного дня в Москве пришлось задержаться на четыре. Вроде и плюсы есть в лице единственной и ненаглядной зазнобушки, с которой он, наконец, сходил в кино и сводил в дорогой ресторан и сестры, по которой скучал немногим менее, чем по Анастасии, но и минусов хоть отбавляй. Взять те же пропущенные пары в университете, которые придётся нагонять и сдавать по оным зачёты. Бесконечная очередь из больных тоже сама собою никак не рассосётся, из-за чего придётся прихватить пару суббот, чтобы войти в нормальную колею. Вешать пациентов на учеников и учениц Владимир считал неправильным. Из всей когорты только Джу на сегодняшний день вела собственную практику, приём и имела личную клиентуру. Вяземская же вцепилась в нарушителя спокойствия мёртвой хваткой и несколько дней держала Огнёва в Москве, а всё из-за того, что мать и сестра «княжонка» в первый же вечер успели нагадить, подняв «волну» осуждения в высшем обществе. В столице это быстро, стоит только шепнуть нужные слова нужным людям в паре великосветских салонов, как брызги летящих экскрементов зацепили и княжну, и её нерадивого ученика (в первую очередь), и Анастасию (последнее Владимир не собирался прощать и спускать с рук кому бы то ни было). Как выяснилось чуть позже, княжна Вяземская, она же Ведьма, тоже весьма ревностно относилась к собственной репутации и калёным железом принялась выжигать скверну, попутно призвав к ответу одного из зачинщиков драки, за что тот непритворно обиделся. Ведь все живые, ни одного трупа или даже слетевшего с должности генерала нет, так и квалификацию потерять недолго. После очередного разноса, совмещённого с уроком и разговором по душам, Владимир пришёл к мнению, что старый князь специально не стал придерживать сноху и внучку за подолы юбок, таким образом оставляя себе некую свободу манёвра и кивая на то, что бабы за свою кровиночку кого угодно порвут! Мол, не уследил, не остановил вовремя, да и что он мог сделать? Мать есть мать, женщины подвержены эмоциям и живут чувствами со страстями. Непрозвучавшие оправдания были понятны насквозь и прозрачнее слезы младенца, пусть теперь дамы не обижаются на отменённые заказы на персональные косметические наборы из Н-ска, а старика он прищучит через ветеранские организации, есть способы и варианты. Возврат средств на счета Васильчиковых осуществлён в полном объёме. Пусть дамы побесятся от осознания чего лишились и понимания на кого бочку катили. Он ещё оказией через прикормленных людей и криминал сплетни по Москве запустит, полив женскую половину княжеского семейства и грязью. И мужской тоже достанется. Долг, как известно, платежом красен. Поддакивая из глубины веков, Ведагор и Махмуд одобряли принятое решение потомка. Оставлять без внимания женскую часть княжеского семейства было бы величайшей глупостью. Женские ненависть и мстительность свели в могилы не одного мужчину. Примеров в истории хоть отбавляй. Щёлкнул клювом и всё — привет загробный мир. Поэтому держим ушки на макушке и крутим головой на триста шестьдесят градусов. — Хоть не приезжай сюда вовсе, — досадно сплюнул Владимир. — С каждым приездом проблемы наваливаются и наваливаются! Правильно княжна опасается, что когда-нибудь я устану ненавидеть и устрою тотальный геноцид. Проверив нож за спиной, пистолет под мышкой и кистень в рукаве — ей-ей, романтик с большой дороги, Владимир направил стопы к квартире сестры. — Привет, большой старший брат! — встретила его у подъезда Вика, вернувшаяся с пробежки. — Давно ждёшь? — Привет, мелкая! — вяло помахал ладонью Владимир. — Только что подошёл. — Да-а, братец, — сочувственно цокнула сестра, когда они прикрыли за собой дверь квартиры, в которой обалденно пахло ванилью и свежей выпечкой, — видок у тебя, будто тебя пожевали и выплюнули. — Как аппетитно пахнет! Викуля, будь другом, хоть ты сегодня не делай мне мозги. Я и так неоднократно церебрально изнасилован и выгляжу ничуть не лучше, чем ты видишь. Сама пекла? Можешь же, когда захочешь. — А у меня для тебя сюрприз! — ясным солнышком расплылась в улыбке сестра. — Приятный, надеюсь? — Владимир сунул ноги в пушистые домашние тапки-собачки с высунутыми красными языками, краем глаза замечая в обувнице дополнительную пару женской обуви с размером явно маловатым для Викиных лапок. — Приятный, та-дам! — всплеснула руками сестра и отскочила в сторону, давая проход белокурой фее, тут же повисшей у Владимира на шее. — Привет, Солнышко! — чувствуя, как все проблемы несовершенного мира уходят куда-то на второй и третий план, Владимир зарылся в густые кудри девушки и блаженно втянул носом аромат цветочного шампуня, дорогих духов и чистой кожи. — Эй, влюблённые, — нетерпеливо затанцевала вокруг парочки Вика, — я есть хочу и без вас сейчас слопаю все пирожки и булочки. И вы оба будете виноваты за все мои нажранные килограммы и целлюлит на афедроне! Кстати, братец, пекла не я. Цени, какая невеста-хозяюшка тебе досталась. Так, мой руки и марш на кухню! Ну, пошевеливайтесь! Да отпусти ты его, Настя, не сбежит он, видишь, как слюной захлёбывается, ещё минута и он тебя вместе с пирожками слопает! Боже мой, там пирожки стынут, а они истуканами застыли, — опять запричитала сестра. — Да ну вас к чёрту, я пошла жрать! — Пойдём, — малиновые губы Анастасии невесомо коснулись губ Владимира перед тем, как она отпрянула от него, — а то Вика действительно всё слопает. Ц-ц, сначала руки мыть! Тонкий пальчик с простым маникюром указал направление в сторону ванной комнаты. Провожая взглядом изящную девичью фигурку, упорхнувшую в сторону кухни, совмещённой с гостиной, Владимир думал, что этот «плод» его побед он никогда, никому не отдаст. Никогда! Никому! Глава 13 Расставляя приоритеты От всей души благодарю Матвея за бетинг. ПРИМЕЧАНИЕ: глава отредактирована. Концовка главы перенесена в четырнадцатую главу Глава тринадцатая Расставляя приоритеты Синее-синее небо с бегущими по нему белогривыми облаками вздыбилось будто перевёрнутая чаша. Бережно опустив поклажу на землю, Владимир, раскинув руки в стороны, спиной упал в дальневосточное разнотравье, что тут же обволокло его одуряющим ароматом живого леса. Не обращая внимания на бесконечный зуд комарья с мошкарой и густой бас слепней с оводами, парень вслушивался в приятный шелест травы и скрипичные трели кузнечиков, прерываемые стремительными «тр-р-р-и-и-и-и-нь» стрижей, проносящихся над зеркальной поверхностью озера. Иногда со стороны леса в спокойное многоголосье врывалось гнусавое «кьяя-а-а-а» беспокоящегося канюка. Заслышав крик птицы, Владимир иногда приподымал голову и смотрел в сторону тёмно-зелёного частокола, в прохладной тени которого промышляла его ученическая братия, вывезенная из Н-ска на восток страны на летнюю «производственную практику». Где-то там, прыгая безумными игривыми козочками носились Анна и Вика, за которыми, грозясь вколотить в пятые точки неугомонных девиц полные наборы игл, едва поспевала Джу. Если старшая барышня просто вырвалась на свободу из плавящийся от жары и задыхающейся от пыли столицы и теперь, восполняя недоигранное детство, носилась по кустам, то и дело затаптывая что-нибудь ценное, то вторая — будущая травница и просто талант от Бога, вечно пропадала в очередных кущерях. Обнюхивая и чуть ли не облизывая очередную зелёную или цветущую редкость, выбешивая Джу тем, что, залипнув на очередной травке, не откликалась на призывные крики. Мальчишек Владимир скинул на Трофимыча, и тот, не мудрствуя лукаво, устроил пацанам курс молодых бойцов. Старый пластун держал шебутную команду в ежовых рукавицах, не разделяя ни внуков с Антоном Головановым, ни шилопопую мелочь, одинаково награждая вразумительными подзатыльниками и тонкой лозой всех подряд. Тем, кто не понимал с первого раза, выдавалась грозное обещание отдать их на попечение Маккхала, на что невозмутимый горец тонко улыбался сквозь густую, с частой проседью, бороду и делал самые добрые глаза. Глядя в тёмные очи вайнаха, дети преисполнялись немого внушения и предпочитали остаться под тяжёлой дланью казака, чем окунаться в страшную неизвестность, крывшуюся за «добрым» взглядом горца, который, к слову, вызвал на восток своё многочисленное потомство. Дисциплины и мотивации мальчишечьей ватаге добавлял факт того, что черноголовое и рыжеволосое босоногое «воинство» с Кавказа тоже предпочло пойти под руку старого казака. Стоит ли упоминать о степени «благодарности» ветеранов за подобную подставу со стороны Владимира? Впрочем, грозные физиономии не могли обмануть парня, владеющего тайным взором царя Ивана Грозного, коий бояр насквозь видел. Так и Владимиру не составило труда разглядеть тщательно маскируемое и скрываемое от самих себя удовольствие от занятий с ребятнёй. А уж когда Трофимыч устроил всей когорте занятия с настоящими автоматами и карабинами, да вывез юное поколение на стрельбище, авторитет казака в глазах пацанов ушёл далеко за пределы атмосферы Земли или даже за пределы орбиты Луны. Ясно дело, за спиной каждого из мальчишек стоял опытный унтер, а за кого-то даже держал карабин или автомат, но разве это имеет значение если ты сам давишь пальцем на спусковой крючок? Одному богу известно, как Трофимыч провернул этот финт ушами и чего это ему стоило, но с тех пор «утятки» бегали за «дедушкой селезнем» как нитка за иголкой. Владимир покачивал головой, бросая взгляды на Маккхала, без которого здесь точно не обошлось. Горный хитрован вечно предпочитал оставаться в тени, но Огнёв нисколько не сомневался, что количество связей у опытного вайнаха нисколько не уступает связям побратима, да ещё, по слухам, достичь компромисса с командованием заставы помог или же помогла таинственная «товарищ полковник». «Огонь-женщина», если судить по случайно обронённой фразе Трофимыча. Ну-ну, ясно, куда ниточка повела… Владимир сделал вид, что ничего не слышал, оставив в памяти зарубку. Сегодня с мальчишками, собравшими свою норму трав, занимался Пётр Ли, обучая их не иглоукалыванию или правилам сбора дикоросов, а чтению следов и правилам выживания в дикой тайге. Отцу помогал старший сын. Идиллия… Эх, если бы ещё Настю на лето во Францию не вывезли… — Ага, вот ты где! Затихарился, будто мышь под веником, — крякнув для порядка, рядом с Огнёвым на одеяло из духмяных трав опустился Трофимыч. Владимир молча покосился влево, где о чём-то натужно размышлял казак. Прикусив травинку и морща едва ли не до черноты загорелый лоб, Трофимыч шевелил густыми бровями: — Ты в курсе, что в Н-ске натуральная паника? Владимир промолчал. В курсе, конечно. — Завкафедрой звонил и на полном серьёзе интересовался не собираешься ли ты в Харбин перебираться, переживает. Возле доходного дома Свешниковой неизвестный подрядчик строительство затеял. Говорят, какие-то москвичи землю выкупили. Кто такие, что за строительство, никто ничего не знает, только слухи ходят, что доходный дом либо тоже выкупят, либо снесут, да ещё и ты приём больных закрыл и свалил в неизвестном направлении. Ветераны волнуются. Губернатор на измене. — Где ты таких словечек понабрался, Трофимыч? «На измене», «свалил», — Владимир повторил манёвр с травинкой, прикусив кончик свежесорванной зелёной былинки. — Где надо, там и понабрался, — отбрил казак. — Опять ваши с Вяземской политические игрища? — Нет, просто расставляю приоритеты, — ответил Владимир, щелчком сбивая с плеча крупного овода, вздумавшего испытать крепость противоклещевого костюма. — Приоритеты? — Ага, — приподнялся на локтях Владимир. — Вон, у рёлки носятся. Кто-то из власть предержащих опять подумал, что может решать за меня. Мол, занимайся тем и теми, на что и на кого укажут. Знаю я, что барон прогнулся под давлением Москвы, а там воду старый князь Васильчиков замутил, так что все его клятвы и обещания выведенного яйца не стоят. Не сам, конечно, чужими руками обратил внимание на бесхозный ресурс. Вяземскую аккуратно оттирают и блокируют на высшем уровне, пытаясь вырвать меня из-под её влияния. Сам знаешь, в столичном серпентарии хватает различных группировок. Сам старик нигде не светится. Опытный, сволочь. Дергает за нужные ниточки и ждёт реакции. Меня же обкладывают флажками и старательно пытаются вогнать в рамки — «должен». Должен отечеству, должен губернии, должен гражданскому обществу. Кому только не должен, только мне никто, а я не помню, чтобы у кого-то занимал, понимаешь? Вот им я должен, — Владимир кивнул в сторону леса, тебе, Маккхалу, сестре, Насте. Знаешь, я даже Вяземской не должен. Из нас двоих пока что она в долгах, как в шелках, только не торопится их закрывать и выполнять достигнутые договорённости. Вот я и подумал — «оно мне надо?» — Не так давно ты иначе вещал, — хмыкнул в усы Трофимыч. — Всё меняется. Люди не исключение. — За них не боишься? — взгляд казака переместился на Вику и Джу, которые что-то рассматривали в руках Анны. — Могут ведь и на них отыграться или через них зайти. — Боюсь, — не стал кривить душой Владимир, — поэтому уничтожу любого, кто вздумает на них отыгрываться. Для начала уничтожу старого князя Васильчикова, для чего переберусь сюда. Барону Корфу не простят моего отъезда, да и ветеранские организации не забудут, кому они обязаны отказом в лечении по квоте, а к ним и прочие подтянутся. Губернатор не дурак, вряд ли после этой эскапады он воспылает благодарностью к князю, а я через доверенных людей слил барону информацию на источник его проблем. Цинично, скажешь? Люди ведь ни в чём не виноваты. А мне плевать. Почему ради кого-то я должен пожертвовать своей жизнью и счастьем? Почему я должен спасать эту алчную свору, ответь? Да, я знаю, и ты знаешь, что зараза очень скоро придёт вновь и все эти стервятники и гиены, толкаясь локтями, первыми прибегут за спасением. Класть они хотели на остальных и плевали на чернь. Я же решил заранее плюнуть на них, раз их же стараниями такой случай представился, и заблаговременно расставить приоритеты. Обозначу, так сказать, рамки. — Ты изменился. — Все меняются, — повторил свою присказку Владимир. — А что за стройку затеяли возле дома Катеньки, не в курсе? — В курсе, конечно, — усмехнулся Владимир. — Центр народной и нетрадиционной медицины возводят. В сентябре должны закончить со строительными и отделочными работами. — То есть ты не собираешься в Харбин перебираться? — Нет, с чего ты взял? — неприкрыто усмехнулся Владимир. — Тогда я не пойму, ты же только что говорил… Я что-то не догоняю, — выплюнул травинку Трофимыч. — А ты говорил про панику и о звонке начальника военной кафедры. С чего бы ему звонить по вопросу какого-то студента, которых и так как грязи? Пошевели извилинами. — Получается губернатор через него и меня заходит? — брови казака поползли вверх. — Ну, ступеней там несколько больше, но в целом ты прав, Трофимыч. Поэтому подтверди их страхи и в следующий раз скажи, что я собираюсь покупать здесь дом, к тому же я действительно собираюсь его покупать. Представь, как они там взовьются, когда информация подтвердится. — Ты становишься страшным человеком, — прикусил кончик усов Горе. — С волками жить — по-волчьи выть. Готовься к тому, что к тебе обратятся с просьбой уговорить меня остаться в Н-ске. Помнись, набей себе цену. Повозмущайся для порядка, какого хрена, мол, но сразу не отказывай. Подумай хорошенько, что бы ты хотел с них получить вместо обещанных золотых гор. Сам знаешь, оказанная услуга ничего не стоит, так что ты заранее отмерь стоимость и работай «по предоплате». Хоть что-то с Маккхалом с этих толстомордых рож поимеете помимо начальственных похлопываний по плечам. Сразу предупреждаю, раньше, чем к концу августа я себя не дам уговорить. — Боже, в какую клоаку, маму твою вдоль и наперехлёст, ты влез, и мы за тобой всей мордой вляпались. Тьфу! — смачно сплюнул Трофимыч. * * * — Присаживайтесь, Ваша Светлость, — поприветствовав гостью, Владимир взмахом руки указал в сторону удобных мягких кресел с кофейным столиком между ними, который быстро и сноровисто сервировала Джу. — Большое спасибо, Джу. Легонько запунцовев ушами и стрельнув взглядом в сторону княжны, девушка кивнула в ответ и вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. — Запах божественный, — Наталья Вяземская втянула носом флюиды исходящего паром чайничка и душистый аромат таёжного мёда. — Вкус не хуже, — обозначил улыбку Владимир, принявшись ухаживать за гостьей. Несколько минут в кабинете царила расслабленная пасторальная атмосфера, поддерживаемая перебрасыванием ничего не значащими фразами стандартного этикета, с помощью которого можно почти бесконечно вести пустопорожний разговор ни о чём. И гостья, и хозяин, не сговариваясь оттягивали начало неприятного для обоих разговора, но глава молодой новообразованной спецслужбы забросив дела в столице прилетела в Н-ск не за тем, чтобы распивать чаи с мёдом. Отдав дань великолепному чайному сбору с божественным вкусом тающей на кончике языка медово-мятной кислинки вперемежку со смородиновыми нотками, княжна, звякнув тончайшим фарфором, поставила на столик чайную пару, нагретую солнцем и выпитым чаем. — Чем могу служить, Ваша Светлость? — сделав маленький глоток, запустил пробный шар Владимир. — Вы уже послужили, Владимир, — порция ядовитого сарказма слетела с уст княжны. — Благодарю за высокую оценку моих заслуг, — не менее ядовито включился в пикировку Владимир, внешне никак не показывая, что его каким-то образом задели слова княжны. Наоборот, любой посторонний человек или самый опытный физиогномист однозначно проголосовали бы за то, что молодого человека ничего не интересует, кроме благоухающего чая. Поставив опустевшую чашку на блюдце, Огнёв будто сбросил маску, мгновенно преобразившись в готового к бою хищника. — Ваша Светлость, предлагаю опустить условности и оставить в стороне словесные кружева. Давайте сразу перейдём к сути. Сдаётся мне, вы ко мне пришли не политесы разводить. — Хорошо, Владимир, — выдохнула княжна, грозно потемнев очами, только клубящаяся в них грозовая тьма не оказала никакого действия на строптивого юнца. — Тогда потрудитесь объяснить свои эскапады и художественную самодеятельность. — Вы сами просили, Ваша Светлость, — равнодушно пожал плечами Владимир, достав из кармана сорочки вчетверо сложенный листок с рукописным текстом. — Прошу теперь не обижаться. — На правду не обижаются, — пустила шпильку княжна, принимая из рук визави бумагу и впиваясь взглядом в текст. — Действительно, о чём это я, — Владимир поискал на потолке одному ему видимую точку. — Разрешите я поясню. Столбец слева — это мои обязанности согласно достигнутого между нами джентльменского соглашения, соответственно, правая половина листа — ваши, Ваша Светлость. Красным карандашом отмечены пункты, которые выполняются обеими сторонами, по крайней мере с моей точки зрения. Не находите, Ваша Светлость, что на правой стороне листа слишком мало красного? Малый процент с правой стороны заставляет и просто обязывает принимать некоторые защитные меры с игрой на грани фола. С другой стороны, никто же не умер, пока, по крайней мере. — Центр медицины… — Центр нужен в первую очередь вам, потом уже мне. Тем не менее я вложил в его строительство все имеющиеся на тот момент свободные средства и ради благого дела дополнительно обналичив государственный жилищный сертификат, а сестра разорила львиную долю собственного счёта, что составило около половины всех расходов, четверть из которых попытались украсть столичные подрядчики, нанятые вашими подчинёнными, Ваша Светлость. Знаете, столь наглые и бесцеремонные попытки нажиться на наших с сестрой горбах пробуждают у меня праведное желание убивать на месте. Сам нет знаю, как сдержался. Провидением небесным, наверное. А то, что некоторые господа до сих страдают диареей и фурункулами в причинных местах меня не волнует. Сами виноваты. Не сочтите за труд, шепните на ушко кому надо, что есть средство от напасти, а я постараюсь не сильно обдирать эти «липки». Касаемо остального — вы гарантировали мне прикрытие от посягательств по приложенному внизу списку, почему же тогда меня пытаются повязать по рукам и ногам различные московские чинуши и подгавкивающие им общественные организации? Вы газеты давно читали, Ваша Светлость? А новости в сети просматриваете? Кто-то грамотно дергает за ниточки и настраивает широкую губернскую общественность, думаю, не только её, в ключе, нужном этому «инкогнито». Вы прекрасно знаете этого престарелого негодника. Как я понимаю, вы не удосужились разобраться с проблемой до того, как она начала приобретать ярко окрашенный негативный характер. Что ж я взял эту работу на себя и купировал последствия ваших недоработок как мог, в меру доступных сил и средств. Напомню, я предлагал вариант кормления волков и охраны овец, но вы им не воспользовались. Его Светлость князь Васильчиков в курсе, что я не испытываю пиетет перед его семейством и его власть предержащими сторонниками, которые, к слову, так или иначе находятся в лагере ваших противников, Ваша Светлость, интригуя и устраивая вам пакости в меру сил и возможностей. Слишком многих испугало ваше резкое усиление и то, что император в очередной раз приблизил к себе старую школьную подругу. Впрочем, князь сам ничего не делает, что не служит ему оправданием. Ничего нового я вам не озвучил и глаз не открыл. — Вы, Владимир, серьёзно планируете перебраться в Харбин? — подпалив в стеклянной пепельнице скомканный лист бумаги и задав неожиданный вопрос, дернула бровью княжна. — Серьёзно, — качнулся в своём кресле Огнёв. — Крупнейший город генерал-губернаторства. Пять миллионов жителей. Харбин в два раза больше Владивостока и Хабаровска вместе взятых, хотя статус выше у последних. У меня нет причин думать и сомневаться, что я не сумею там устроиться. Вашим попустительством мне пришлось ставить на место барона Корфа и местный бомонд, так что отношения с губернатором Н-ской губернии у меня ныне далеки от солнечных. — А вам не приходила в голову мысль, что вас проверяют на самостоятельность? — полыхнув непонятным огоньком в глазах, спросила княжна. Не отвечая, Владимир покинул нагретое кресло и подошёл к окну кабинета, выходящего в недостроенную будущую парковую зону, две недели назад сданного в эксплуатацию Центра народной медицины. На бывшем пустыре скосили многолетние заросли бурьяна и полыни, разметив контуры дорожек. По планам в парке должны были появиться беседки, пруды, цветники и фонтаны. Впрочем, проекты зоны отдыха Владимира интересовали мало, так как дальнейшее строительство с необходимой инфраструктурой целиком и полностью шло на столичные деньки, поэтому об источниках финансирования пусть у княжны голова болит. — Подойдите, Ваша Светлость? — дождавшись, когда княжна подойдёт к окну, Владимир указал на будущий парк. — Скажите, что вы там видите? Наталья пожала плечами. Ничего примечательно: малость облагороженный пустырь с парой дорожек, отсыпанных мелким гравием, на одной из которых с натугой толкал детскую коляску мальчишка лет десяти-одиннадцати. За мальчиком с коляской, с самодельным планером в руках вприпрыжку скакал второй мальчик, вполовину младше. Даже издали в детях угадывались родственные черты, что говорило о том, что они родные братья. — Ничего примечательного, — как можно более нейтрально ответила княжна, небезосновательно подозревая подвох. — А я вижу настоящего мужчину, — ответил Владимир. — Сашка Назаров — второй маленький мужчина на моей памяти после Антона Голованова. Трудно было завоевать его доверие и стыдно его потерять. У ребят умер отец. Придавило железобетонной плитой на стройке. В акте указали причиной нарушение правил безопасности и личную неосторожность, руководство руками и ногами отбивалось от признания вины, ведь это штрафы и страховые возмещения. Я поговорил с некоторыми свидетелями, так что, как вы понимаете, у меня есть веские основания не верить в нарушение правил безопасности Михаилом Назаровым, как и заключению в акте. Михаила с множественными травмами увезли в больницу, а так как страховка ему в силу заключения полагалась минимальная, для семьи начался ад. Светлана, чтобы прокормить детей и покрывать расходы на лечение мужа устроилась на две работы, а Сашка взял на себя заботу о младшем брате и сестре. Он безропотно, сцепив зубы, тянул на себе дом, варил на всю семью, пеленал, кормил и ухаживал за Машей и занимался с Аркашей. Но медицина не совершенна и не смогла вытянуть их отца. После похорон мужа банк отобрал у Назаровых квартиру, так как из-за болезни Светлана была вынуждена оставить вторую подработку и элементарно не тянула выплаты. Если бы ей дали несколько месяцев отсрочки, она бы справилась, но её подкосило то, что от них отвернулась свекровь, отказавшая в помощи внукам и при Сашке ляпнувшая о внучках и щенках. Светлана с горя и беспомощности чуть не влезла в петлю, из которой её вытащил старший сын. Боясь, что мать наложит на себя руки как только закончится срок, данный банком на освобождение жилплощади, Сашка штудировал газеты с объявлениями о сдаче жилья, с Аркашей и коляской на закорках обходил доходные дома в поисках приемлемого варианта. А самое поганое знаете что? Ни одна профильная комиссия, ни один комитет не заинтересовались бедственным положением семьи. Всем наплевать. — А школа? — Какая школа, лето же. К Екатерине Сергеевне Сашка сунулся наудачу, даже скорее от отчаяния, так как большинство взрослых гнало его едва ли не поганой метлой. Ходит тут мелкий гавнюк, жалостливые сказки рассказывает — сказочник недорощенный, а срок, установленный банком, заканчивался на днях. Слава небесам, что у Екатерины Сергеевны и Панкрата Матвеевича не каменные сердца и они выслушали мальчика, да я со своей гоп-компанией в тот день с Харбина прилетел. Вместе мы решили вопрос. Сейчас Назаровы живут в смежной с флигелем квартире, где раньше моя младшая стрекоза и Джу обитали. А Сашка устроился к Екатерине Сергеевне дворником на детскую ставку, чтобы помогать матери деньгами. Вы не поверите, Ваша Светлость, я ни разу не видел у него ни одной слезинки, только мелкие бугры желваков от сцепленных зубов. Я его тоже пристроил работать по выходным в детской комнате, так как он умеет находить общий язык с малышами. Просто так брать деньги пацан отказывается, гордость не позволяет брать милостыню, и отец бы не одобрил. Там стержень внутри крепче стального лома. На конце дорожки младший мальчик передал старшему планер и тот, оставив коляску и чуть-чуть разбежавшись, запустил его в сторону здания медицинского центра. Подпрыгнув на месте, Аркаша побежал вдогонку за игрушкой, а Сашка достал бутылочку с детской смесью из бокового кармана коляски. — Из-за них я ещё здесь. Из-за учеников, из-за Аннушки, Джу, Сергеевны и Панкратовича. Они настоящие люди. Что же касаемо вашего вопроса про проверку самостоятельности… Не так давно у меня с одним господином зашёл разговор о приоритетах. Хорошо мы тогда поговорили, душевно… Так вот, Ваша Светлость, мои приоритеты сейчас гуляют, учатся в Москве… Впрочем, вы их и так поимённо знаете и среди этого списка отсутствуют пункты из сгоревшей бумажки. Я прекрасно понимаю груз ответственности, лежащий на ваших хрупких плечах, и те задачи, которые перед вами стоят, но ваши приоритеты пока не мои и вам стоит чуть-чуть постараться, чтобы изменить картину… Также что-то подсказывает мне, что старый князь Васильчиков не долго протянет. Старческие болячки доконают старика, а там и до его соратников недалеко. В смысле, недолго им останется здравствовать. Игры закончились, миндальничать я не собираюсь. Последнее касалось проверок и самостоятельности. Кто ко мне с мечом, тот от пули и скопытится. — А вы, Владимир, не боитесь вываливать подобные откровения? — Нет, тем более вы проверяли, хватит ли у вашего ученика духу принимать жёсткие решения. Хватит, поверьте мне на слово. Вскорости, поблагодарив молодого человека за содержательный монолог, княжна поспешила на встречу с губернатором, а Огнёв, проводив женщину до машины, вернулся в кабинет, где из тумбы стола извлёк коробку из-под обуви. Сняв крышку, Владимир нажал на красную кнопку прибора, лежавшего внутри коробки. Харбинские кулибины за отдельную плату снабдили боевого целителя «импульсным гасителем». Зря княжна понадеялась на цифровой диктофон в сумочке, зато у неё появился повод задуматься о приоритетах. * * * — А где? — неопределённо махнула рукой Наталья, имея в виду одного конкретного человека. Впрочем, барышня царских кровей, расположившаяся в соседнем кресле, без лишних слов разобралась в вопросе с вялым намёком на отсутствующую персону. — Ведь как штык обещался… — У Паши. Заехал по дороге с совещания. Он звонил как раз перед твоим приходом. — Секретничает с канцлером, значит, — понятливо кивнула княжна. — Ему же хуже. Чем дольше он отсутствует, тем больше во мне злости и яда скопится. — Наташа, а ты не перегибаешь? — Держа спину прямо, будто вместо позвоночного столба ей вставили стальной лом, Мария Александровна всем корпусом повернулась к гостье. — Переживаешь, не расцарапаю ли я твоему благоверному физию? Бог с тобой, Маша, никаких грязных драк полуголых девиц в кукурузных хлопьях не планируется и не надейся. Ни один волос с головы нашего величества не упадёт, но нервы я ему пошатаю и собак спущу, чтобы неповадно было. Хотя, знаешь, желание пустить когти в ход имеется. — Ты последнее время сама не своя, — покачала головой императрица. — Исхудала, скоро одни глаза от тебя останутся. — Работы выше крыши, как говорят в народе, — отмахнулась княжна, — да ещё некоторые господа-товарищи от щедрот своих головной боли подкидывают, вот и хочу с ними разобраться, от «большого» ума они это делают или по недомыслию? — А есть сомнения в адекватности и несознательности? — Есть, как не быть, — тяжело вздохнула княжна. — Извини, я выйду на балкон. — Наташа, ты куришь? — от вида тонкой «дамской» сигареты с ментолом в руках княжны брови Марии Александровны поползли вверх. — Ты… Но, щёлкнув обычной газовой зажигалкой, княжна Вяземская, она же глава самой молодой спецслужбы Империи, пропустила вербальное возмущение мимо ушей. Выпустив облачко дыма, она, ни на что не реагируя, с минуту стояла неподвижно, всматриваясь тёмные силуэты деревьев парковой зоны императорской резиденции, пока обжигающая красная полоска тлеющей сигареты не добралась до пальцев. Отмерев, Наталья глухо помянула нечистого и аккуратно затушила окурок, постояла, думая о чём-то своём и не замечая беспокойного взгляда Марии, прошествовала к камину, в пламени которого «бычок» обрёл последнее пристанище. — Знаешь, Маш, — княжна так и осталась стоять около каминной полки, — у нас двадцать первый век на дворе — прогресс, развитие, цивилизация, а копни чуть глубже и сдуй налёт, по-прежнему из всех щелей махровые патриархат и домострой лезут. Баба в юбке должна стоять у плиты. Да-а, — в глазах Натальи мелькнуло что-то хищное, но в следующий момент Марии Александровне стало казаться, что это были лишь отблески живого пламени. — Ты это к чему? — императрица потянулась к чашечке великолепного бодрящего чая из сбора, привезённого княжной из Н-ска. — К тому, что баба должна командовать кастрюлями, а не подчинёнными. А уж если она генеральша не по мужу, а сама погоны носит, то ещё вопрос, каким местом, извините, она звёзды зарабатывала. Император, говорят, падок, а запретный плод сладок, так что перед тобой, Маша, та ещё змеюка подколодная хвостом крутит. Я этого дерьма от мужиков затаённым ехидством в поросячьих глазках, а ещё хуже — от женщин, за последние месяцы столько хапнула, что на три жизни вперёд хватит. Ладно, не будем о грустном, тем более на каждый роток не накинешь платок. Кое-кого я сама в оборот взяла, и он теперь пикнуть боится, а кое-кто мнит себя бессмертным и гадит исподтишка. И хотелось бы укорот дать, да только эти люди за спиной твоей дражайшей половины прячутся, в Минобороны окопались или в тени моего бывшего шефа в СИБ. Алексей Сергеевич ныне в фаворе, из-за его забора гавкать можно смело, тем более твари понимают, что не в моих силах нарушить систему противовесов и сдерживаний, которую выстраивали десятилетиями, и так я из общего строя будто выскочка выбиваюсь, поэтому некоторые господа наглеют. — Сильно достали? — участливо осведомилась Мария Александровна. — Не сильнее, чем твоего вечно опаздывающего благоверного, но я женщина хрупкая, сама понимаешь, мне без поплакучей жилетки плохо, поэтому приходится искать, на ком злость вымещать. Вот появится виновник переполоха, я ему мозги вынесу и сразу полегчает. Или не полегчает, — перестав подпирать каминную полку, княжна вернулась в кресло и присоединилась к распитию чая. — Тяжела ноша? — Она никогда лёгкой не была. Что раньше, что сейчас. Просто сейчас я ясно вижу, к чему мы катимся, и мне до смерти хочется тыкнуть некоторых носом, но понимание, что этого делать нельзя, просто убивает. Ты не представляешь, какая война у меня развернулась с генералом Кармагоновым в министерстве обороны. Вот где непрошибаемая голова! Там гаубичные снаряды можно лбом отбивать! — А он кем там? — задала вопрос императрица, бывшая несколько далёкой от армейской «кухни». — Генерал-полковник у нас тылами заведует. Главная шишка над всеми снабженцами. Без него, родимого, сама понимаешь, в некоторых вопросах никуда. Полевые госпитали, базы долговременного хранения, материально-техническое и продуктовое обеспечение, всё через него завязывается. Врачей и персонал мы обеспечим, не впервой, опыт имеет, а где и как эту прорву народа размещать и кормить — это вопрос. Министерство чрезвычайных ситуаций у нас, слава Богу, идёт отдельной строкой и препон не строит, а с этими дуболомами с кокардами на лбах я борюсь с переменным успехом. Мы в долговременных прогнозах на несколько лет ошиблись, жизнь постоянно вносит коррективы не в нашу пользу, к сожалению, и вторую волну пандемии мы ждём уже в следующем году, для чего под видом учений и прочих легенд начинаем разворачивать необходимую инфраструктуру, но пока достучишься до некоторых медных лбов, проще с нуля всё построить. Твой супруг в курсе обстановки, но даже он не в силах сразу раскачать это болото, а ведь страна только-только одну пандемию пережила, люди должны были чему-то научиться! Нет же, пока гром не грянет, генерал Кармагонов не перекрестится. — Ладно, поняла я твои душевные метания, только ты мне зубы не заговаривай, девочка моя. С военными ты без нас разберёшься, я в твоих талантах нисколько не сомневаюсь. Они скоро от одного твоего вида трястись будут и по капонирам прятаться, но это лишь твои отговорки. Ты, Наташенька, к нам в гости давно просто так не заходишь, а тут, как с Н-ска прилетела, на второй вечер явилась. Подозрительно сие явление Христа народу, не находишь? — совершенно по лисьи прищурилась Мария. — Сдаётся мне, кто-то моего протеже обидел, абы-кабы не мой драгоценный супруг, и ты жаждешь поквитаться с обидчиком. Вон, даже когти наточила. Женщины синхронно фыркнули, пронзив друг друга взглядами и рассмеялись, разряжая обстановку. — Его, пожалуй, обидишь, — по-прежнему сдержанно улыбаясь, сказала княжна. — Ну-ну, — не согласилась с приведённым доводом императрица. — Ты не поверишь, но Н-ские перепалки даже до меня докатились. Пришла очередь княжны Вяземской задирать брови, на что Её Величество позволила себе ехидную усмешку: — Глаза не пучь. Всё проще, чем ты думаешь. До Москвы, наконец, дошла слава нашего провинциального целителя и Петр Никифорович Конюхов, наш обер-шталмейстер1, хотел племянника в Н-ск свозить, у мальчика ДЦП. Сам он, естественно, с места не стал срываться, решив для начала выяснить обстановку через знакомых в губернском правительстве. Стоимость приёма и прочие мелочи, сама понимаешь. Вот Петру Никифоровичу Н-ские сороки и натрещали о скором отъезде Владимира. Тот обратился ко мне, как-никак я по тем же слухам давно прохожу в роли покровительницы нашего дарования. Мол, нельзя ли как-нибудь посодействовать или сделать так, чтобы оное лицо никуда не уезжало? Может быть, я сумею на него воздействовать? А тут барон Корф удачно под рукой оказался — он на аудиенцию приезжал. — И ты посоветовала ему привлечь Горелого, так? — Да, по-моему, неплохо получилось, — немного самодовольно улыбнулась императрица, но глядя на хмурое выражение лица собеседницы, посуровела. — Наташа, скажи, а наш уникум реально планирует уехать или это твои игры? — Реально. — Ты поэтому летала в Н-ск? — В том числе и поэтому, — не стала скрывать Наталья одну из причин поездки. — Судя по выражению твоего лица, встретили тебя не очень. Скажи, чаем хоть напоили? — ёрнически спросила Мария Александровна. — И чаем напоили, и мордой по столу повозили, — Наталья одним ёмким предложением поведала итоги поездки. — Тебя? Впрочем, я не удивлена. Если у кого и хватит духу, то только у него. Рассказывай, мне уже интересно, за что ты удостоилась чести знакомства лица и столешницы. — Смотри, Маша, ты сама напросилась… Немного «повтыкав» на пламя в камине, Наталья принялась за рассказ, сухо, как на докладе, описывая ситуацию. Начала она с драки Огнёва с княжичем Васильчиковым и её явными и тайными последствиями. Старый князь Васильчиков, обладающий гигантским опытом и обширными связями, решил наказать обидчика внука, действуя через СМИ и различные общественные организации. Работа шла через целую цепочку лиц, чтобы невозможно было отследить заказчика статей, посредством которых в умы людей вбрасывалась мысль, что дар, полученный Н-ским целителем, надо использовать во благо. Слишком ценен он. Молодой человек почивает на лаврах, а должен работать во благо… Должен бесплатно лечить детей, ведь они наше будущее и самое главное, что у нас есть. Должен отдавать дань уважения ветеранам и прилагать как можно больше сил к их выздоровлению, ведь они отдали силы и здоровье ради защиты таких, как он. Должен всем… За постулатом «должен» предельно аккуратно вставлялся второй — «недостоин». В общем, с лёгкой руки князя Васильчикова и молчаливого одобрения губернатора и, как это ни печально признавать, императора, началась тихая травля одного конкретного человека. Каким образом здесь оказался замешан Его Величество, он же друг и одноклассник княжны Вяземской? Её Величество же не станет отрицать, что Васильчиковы всегда принадлежали к лагерю сторонников самодержца? Не станет, тем более барон Корф является прямым ставленником коронованной особы. Никто ни от кого данный факт и пикантную подробность не скрывает. К тому же за Владимира началась подковёрная грызня, зачинщиками которой выступили неназываемые пока отделы СИБ. Слишком заманчивые перспективы манили многих. Его Величество то ли не сказал директору СИБ, что Огнёв «застолблён» Ведьмой, то ли, наоборот, напутствовал «рекрутёров», но именно с его одобрения и, фактически, его же людьми, началось планомерное обкладывания Владимира Огнёва со всех сторон. Если в столице и в аппарате губернатора думали, что деревенский увалень ни о чём не догадывается и смиренно позволит загнать себя в стойло, то они глубоко ошибались. «Дичь» вычислила все поползновения и решила махнуть ручкой охотникам. Влиять же на неё на Дальнем Востоке в силу некоторых обстоятельств и специфики региона было бы несколько затруднительно. К тому же Огнёв быстро вычислил заказчика с дирижером. Теперь за их шкуры Наталья ломаной копейки не даст. Да, её вина в том, что она понадеялась на авось, решив, что на её заявленного протеже никто в здравом уме не посмеет посягать и точить зуб. В нарушение договорённостей она умыла руки, допустив манкирование обязанностями в отношении Огнёва. Княжна сокрушённо повела подбородком — посмели ещё как! «Загонщики» правильно рассчитали, что сама Вяземская окажется скованной по рукам и ногам паутиной законов и системой взаимодействия силовых органов и спецслужб. Ошиблись они в одном, Огнёв никак не был вставлен в подобные рамки, если не имеются в виду рамки совести, поэтому он оказался выведен за скобки уравнения. которых вбрасывался. — Ты ведь не просто так на последнем акцентируешь внимание? — ухватила суть Мария. — Просто только мухи… — будто бы сплюнула княжна. — Повторю — Огнёв не ограничен разного рода «рамками» и «противовесами». — Понятно, — протянула императрица, темнея лицом. — О, смотрите, кто к нам заглянул на огонёк⁉ — в проём бесшумно отворившейся двери шагнул до безобразия бодрый император. — Ты задерживаешься, дорой, — попеняла супругу Её Величество, опустив приветствие. — По уважительной причине, дорогая. Я уже собрался выезжать от Павла, как ему позвонили, что князь Васильчиков умер, а сейчас по дороге мне сообщили, что у его сына инфаркт… Наталья Вяземская отвернулась к камину. Стоит принять к сведению, что Владимир принялся воплощать угрозы… * * * Ускользнув от наблюдения, точнее, заставив филёров СИБ думать, что он, наплевав на репутацию, заперся в гостиничном номере с девицей по вызову, Владимир отправился на встречу с сестрой. Инкогнито, естественно, ведь официально он «спускает пар» и «давление в баках». Дабы оставаться неузнанным и не бояться оказаться «засвеченным» на многочисленных уличных и прочих камерах видеонаблюдения, Огнёв профессионально загримировался. Тончайшие кожаные перчатки, несколько месяцев назад купленные в магазине приколов и розыгрышей, создавали иллюзию старческих рук с пигментированной дряблой кожей и узловатыми пальцами, которые венчали толстые надтреснутые ногти. Контактные линзы без диоптрий превратили полные краски юные глаза в поблекшие очи много повидавшего и пожившего человека. Накладная горбинка изменила форму носа, а аккуратная седая борода с белыми прядями парика, торчащими из-под шапки, довершали внешний образ, фотография которого красовалась на одном из паспортов с двуглавым орлом на обложке. Документы в нескольких экземплярах на разные личности Владимир состряпал через столичный криминал. Подделки высочайшей степени достоверности он заказывал не сам, а через, так сказать, посредника другого посредника. «Лавэ» прошло через цепочку из несколько рук, каждая из которых отщипывала свой процент, но потраченное бабло не зря обрело новых хозяев, да и заказчик остался доволен. Теперь Огнёв сам себе напоминал иностранного шпиона, крадущегося к дому Вики. Правда в высоком высохшем старике в некогда модном, но видавшем лучшие годы кашемировом пальто, никто не признал бы иностранца. Благо в памяти потомка ассасина отложилось несколько образов престарелых предков, поэтому изображать почётную старость в походке и поведении не составило труда. При этом столицу застиг очередной снегопад из целой череды, обрушившихся на Москву циклонов, и никто не засматривался на старика с тростью, поздним вечером прогуливающегося по улице и наслаждающегося белыми снежинками густой белой круговерти. Как известно, старикам свойственны причуды. Вика задерживалась. Покряхтев по-стариковски, Владимир поднёс к глазам левую руку, якобы подслеповатыми глазами рассматривая крупный циферблат часов на запястье, между делом внимательно контролируя окружающую обстановку. Взгляд его зацепился за двух джентльменов, ошивающихся около автопарковки. Вновь подняло голову чувство опасности и засосало под ложечкой… Больше недели он мучился от нехороших предчувствий, голодными собаками начавших грызть его аккурат после завершения последнего разговора с княжной. Её Светлость, смотрящая на строптивого ученика с другой стороны экрана, выглядела уставшей и несколько, выражаясь эзоповым языком, потасканной. Впрочем, положа руку на сердце, эзоповость выражалась не следами аморального поведения и разнузданного кутежа, а помятостью, характерной для бесчисленных и выматывающих забегов по различным чиновничьим кабинетам. А так как в нашем случае над головой княжны количество жердей государственного курятника по пальцам одной руки пересчитать было можно, даже пары-тройки хватит, то «заклёвывали» её «наседки» изрядного веса и положения. Видимо небо над головой Натальи Андреевны давно не имело возможности похвастать ясным солнцем и безбрежной синевой — затягивало его и затягивало изрядно. Владимир также на собственной шкуре чувствовал, как сгущаются над ним тучи. После небольшого периода спокойствия возобновилось давление губернатора, за ним и, по-видимому, с его подачи начала изгаляться чиновничья братия, из месяца в месяц задиравшая медицинскому центру суммы платежей за коммунальные услуги. Параллельно с коммунальщиками активизировались различные надзорные органы начиная от налоговиков-фискальщиков, заканчивая санитарно-эпидемиологическим надзором и комиссиями от губернского минздрава. То олень трясёт папкой с гербовыми бумаги и выписывает предписание, то тюлень. Огнёв видел корень проблемы и откуда ноги растут тоже догадывался, тем более княжна в последнем разговоре иносказательно обмолвилась, что её «оттирают от источника» с подачи того, против кого она не пляшет, а взывания к логике и здравому смыслу в случае Огнёва не помогли. Видимо те, кто выше княжны по положению, наплевав на все препоны, не мытьём так катаньем решили прибрать «актив» к рукам. Благо наставница и ученик беседовали по зашифрованному каналу, и Вяземская вновь приподняла завесу интриг, намекнув о желающих выкупить долю Огнёва в медицинском центре. Мол, это единственное, чем она может помочь в сложившейся ситуации. Ясно-понятно, что таинственный «инвестор» откликается на имя с большой буквы «Н». Деньги переведут в тот же момент, как совладелец решится на продажу, а грамотный юрист-стряпчий обеспечит юридическую чистоту хоть задним числом. В целом разговор получился скомканный, но переполненный намёками, из которых Владимир выцепил для себя главный — завуалированный совет как можно быстрее забирать сестру из Москвы. Даже самому тупому валенку было понятно, что в СИБ решили играть ва-банк, ударив по слабому месту молодого человека, абсолютно не понимающего мягких намёков, а Владимир небезосновательно тешил себя, что он умнее валенка. Что ж, этот намёк он понял, под прикрытием приближающихся рождественских каникул отправив Джу и Анну в Харбин и убрав на сайте запись больных на праздничные дни. Взвесив все за и против, долю в медцентре он также втихомолку продал, зарегистрировав и проведя сделку через московского стряпчего, который, вот голова садовая, «забыл» направить бумаги в Н-ск в положенный срок, оттянув передачу на максимально возможную по закону дату. Подготовив почву, тщательно проинструктировав близких и разделавшись с прочими делами в Н-ске, Владимир, собирая на спину проклятия, к неудовольствию целого сонма жаждущих и больных, полетел в Москву на очередную, никому не нужную конференцию по народной медицине. Как он и подозревал, в Первопрестольной также оказалось не всё гладко. Одарив зевающую из-за ранней побудки сестрёнку «деревенскими» разносолами, захолустный гость принялся внимать столичным новостям, в которых проскальзывала настороженность Вики. Нет, в учёбе у сестры было всё в порядке, сессию она сдала досрочно и планировала вылететь в Милан, оставшись в России из-за непонятного форс-мажора агентства, о котором ей сообщили буквально за пару часов до самолёта. Съёмки сорвались, но это полбеды. С месяц назад вокруг сестры начали виться нахальные молодые люди, с упорством, достойным лучшего применения, набивающиеся к ней в друзья и чуть ли не в женихи. Если бы не Вова — молодой человек, с которым она тренируется в зале, она бы не знала, как отбиться от нахальных проходимцев. На вопрос, давно ли оный тёзка любимого брата посещает зал, Вика наморщила лоб и отмотала ленту событий на два месяца назад. — Так-так, значит Вову к тебе подвели ближе к концу октября, — под нос себе пробубнил Огнёв. — Тонко работают. По срокам всё сходится. И как тебе молодой человек? И почему я о нём не знаю? — Ну-у, — мило запунцовев щеками, протянула Вика. — Он не такой… Почему ты всё сразу сводишь к чернухе и шпионским играм⁈ Знаешь, он чем-то на тебя похож. И внешне, и вообще… — На это и был расчёт, мелкая. Вика впервые за год обиделась, не став слушать брата, а Владимир решил не добивать сестру фразой о клюнувшей на приманку рыбке, поставив в голове зарубку разобраться с мускульным «воблером». Ничего, сестрёнка у него дружит с головой и сумеет протиснуться через розовый гормональный кисель как бы больно и горько от этого ей не было. Подчиняясь интуиции, Огнёв в тот же вечер решил проследить за влюблённой непоседой, однако планы пришлось корректировать из-за обнаруженной слежки. Устранение препятствий отняло больше двух часов, зато теперь Владимир имел возможность наблюдать за сестрой, бегущей к дому от автобусной остановки. Бросив недокуренные сигареты в снег, гоповатого вида «джентльмены» с автопарковки двинулись на перехват девушки, построив маршрут так, чтобы выйти ей за спину аккурат у тёмного прохода в соседний двор, где дополнительную темень создавало кирпичное здание трансформаторной подстанции и несколько рекламных щитов, освещение которых, как на зло, сегодня не работало. Накинув на себя отвод и включив закреплённую на отвороте видеокамеру, Владимир заскользил следом за «гопниками», краем глаза отмечая молодого человека в зимней спортивной одежде недалеко от автобусной остановки. Внутренний голос подсказал Владимиру о нарисовавшемся тёзке. Гопники. Тёзка. Ну-ну… Гопники прибавили ход, едва только достигли угла трансформаторной будки. Заслышав скрип снега за спиной, Вика обернулась. — Притормози, милашка! Вынырнувший из-за угла мужчина протянул к ней руки и вдруг хекнул, прогнувшись в спине, его напарник удивлённо уставился на товарища, рухнувшего в грязный сугроб, запятнанный собачьими излияниями. — Ц-ц-ц, нехорошо, касатик, на отроковиц нападать, — крутнув в руке трость с массивным набалдашником, прошамкал седовласый старик, появившийся за спиной бандитов. — Ты на кого пасть раззявил, старый пень! — отмер второй гопник, выхватив из кармана нож. Больше ничего сказать он не успел. Дед качнул корпус влево, трость, будто свившаяся в спираль змея, выстрелила в грудь нападавшего. Ловко увернувшись, бандит, разгадавший маневр старика, высокомерно ухмыльнулся и рухнул рядом с компаньоном. Вике показалось будто до того, как отморозок отправился в бессознательный полёт до зассаного сугроба, глухо брякнуло что-то металлическое. — Не молчи, красавица, крикни что-нибудь жизнеутверждающее. «Помогите», к примеру, — оглядываясь на заметаемую снегом дорожку, проскрипел старик, сверкнув белыми зубами вставной челюсти. — Помогите! — негромко крикнула ошеломлённая Вика. — Довольно, красавица, тебя услышали. Сквозь снежную пелену послышался топот быстро бегущего человека. Из-за угла показалась мужская фигура. — Хэк! — под глухой металлический бряк выпустил из рта облачко пара молодой человек в зимнем спортивном костюме. Вынырнув из тени, старик тростью ловко подсёк ноги несостоявшегося спасителя. — Вова! — Ц-ц-ц, не спеши, юница, и не кричи, твой брат просил одним глазком присмотреть за тобой, а тут двумя следить приходится. Ты не ругайся на него. Не зря он беспокоился, как видишь. Эх, стар я уже для всего этого, — долбанув набалдашником одного из шевельнувшихся гопников, противно скрипнул морщинистый защитник юных дев. Наклонившись, он подобрал выроненный бандитом нож. — Не спеши, сейчас добрый барчук поведает нам, как его звать-величать по-настоящему. Красавица, будь ласкова, схоронись за рекламой. Благодарствую, милая. — Лежать! — будто непослушному псу скомандовал старик, «награждая» очередным ударом неугомонного бандита. Отправив «гопника» в страну грёз и розовых пони, старик парой точно выверенных ударов «отсушил» руки Вовы. — Кхе-кхе, приступим, помолясь… Бритвенной остроты лезвие ножа взрезало мотню и ширинку спортивных штанов… * * * Наслаждаясь великолепным кофе, любовно сваренным Ахметом, Мария Александровна блаженно щурилась, разглядывая Н-ск из окна гостиничного номера. — Как всегда бесподобно, Ахмет-бей, — улыбнулась Мария повару, чистокровному турку с простонародной фамилией Челик. — Мои девочки (взгляд императрицы стрельнул в сторону мило смущающихся фрейлин), как бы они не старались, никак не могут приблизиться к вашим шедеврам. Румяненький, как пирожок, невысокий круглолицый мужчина с тёмными южными очами, почтительно застывший у кофейного столика, польщённо приложил руки к груди напротив сердца. — Премного польщён, Мария-ханым, только не просите опять поведать мои секреты своим боевым пэри, оставьте бедному старику счастье радовать вас лично приготовленными блюдами и кофе. Несмотря на восточную внешность и отсутствие в жилах хоть капли славянской крови, Ахмет по-русски говорил чисто, без акцента. Таки сказалось то, что Челики переехали в Россию после Второй Великой войны из разорённой войной Турции. И пусть Ахмет не родился в стране вечных снегов, это не помешало ему всем сердцем влюбиться в новую родину и жениться на простой русской девушке, несмотря на показное недовольство родителей, косо смотревших на то, что Алевтина не мусульманка. Тем не менее, горячо любимая супруга подарила Ахмету пятерых детей, а старикам внуков, в которых они души не чаяли. С той поры, как говорят в России, много воды утекло: старики почили, дети выросли и обзавелись своими семьями, смолянистые кудри Ахмета сменил покрытый инеем седой лес, а он сам внезапно оказался замечен одной из фрейлин молодой императрицы. Анастасия Юсупова по заслугам оценила вкус кофе и блюд, вышедших из-под рук Ахмета в маленьком семейном кафе на полтора десятка посетителей. Недели не прошло с того дня, как в кафе старого турка изволила откушать высокородная русская дама, в семье Челик случились кардинальные перемены. За стойкой полноправным хозяином стал Аслан — старший сын Ахмета, а бывший хозяин семейного заведения общепита, не сумев отказать одной ушлой девице, сменил адрес жительства. Эх, знал бы он на что соглашается. Впрочем, Ахмет ни секунды не жалел о принятом решении… — Полноте, Ахмет-бей, мои пэри всего лишь волшебные духи, а вы — настоящий бог! — польстила Мария старику, зардевшемуся от похвалы. — Как я могу променять вашу выпечку и божественный напиток на горькую бурду? Вскоре с ранним завтраком было покончено, вокруг императрицы началась привычная тихая, упорядоченная суета. Службы охраны и сопровождения приготовились к выезду, согласовывая последние изменения маршрута и правки мест посещения. Мария Александровна любила импровизировать, добавляя головной боли и так занятым людям, но на то она и императрица, чтобы не у неё, а у других головы о безопасности болели. К чести женщины, Мария Александровна старалась не злоупотреблять своим положением первой леди государства и всегда прислушивалась к советам руководителя службы охраны. Она могла доброй и понимающей, жёсткой и суровой, даже жестокой в некоторых случаях, не терпящих миндальничества, но никто никогда не мог назвать её вздорной. Да, её незапланированный прилёт в Н-ск на Рождественские каникулы разворошил местное сонное царство. Что ж, так даже лучше, что к её визиту не успели приготовиться и навести лоск, Мария Александровна органически не переваривала «Потёмкинские деревни» и ненавидела лезущих в глаза лизоблюдов, ищущих похвалы и преференций за лубочную картинку и облизанный до засосов «бампер». Да, последних она не любила в особенности. Накинув пальто, императрица подошла к окну, из-за занавесок глянув на столпотворение внизу. Слухи недолго были слухами, с быстротой молнии разлетевшись по городу и губернии… Интересно, сколько людей из волнующейся толпы явились к гостинице по настоящему зову сердца, а не в липовом стремлении показать верноподданические чувства? — Ваше Величество, — в гостиничный люкс вошёл подтянутый, как всегда серьёзный начальник охраны. — Всё готово. — Иду, Платон Иванович, — кивнула Мария. …Через несколько часов императорский кортеж совершил незапланированную остановку, свернув на парковочную площадку нововозведённого центра народной медицины на окраине Н-ска. Охрана, заранее получив извещение императрицы о неплановом визите в вотчину её Н-ского протеже, ловко рассыпалась по периметру, беря окрестности под наблюдение, правда столпотворения не случилось. Вместо ожидаемой толпы подданных и страждущих больных высоких гостей встретила почти глухая пустота. Нет, пустота была не абсолютной — несколько машин на парковке присутствовало, как и с десяток людей, читавших какие-то объявления на закрытых дверях центра. Даже свозь затонированное стекло Мария видела на лицах редких посетителей гнев, разочарование и беспомощность, что было само по себе странно. — Тая, — почувствовав неладное, тихо обронила императрица, повернувшись к фрейлине Таисии Островской. Приняв почти безсловный приказ, Таисия выскользнула из машины, ловко ввинтившись к куцую толпу. Заметив барона Корфа, мнущегося у её лимузина, Мария вышла на публику. Разглядев прибывшую особу, народ оторвался от бумаг на дверях и качнулся к Её Величеству. Тем временем Таисия подвела к императрице хмурого мальчонку лет одиннадцати. Одарив мальчика чарующей улыбкой, Тая представила Марию Александровну и барона Корфа. — Александр Назаров, — бросив на губернатора неприязненный взгляд, что не укрылось от Марии и фрейлин, частоколом окруживших её Величество, серьёзно сказал мальчик, протягивая руку для приветствия. Улыбнувшись подобной детской непосредственности, Мария пожала горячую ладонь мальчика. — Приятно познакомиться, Ваше Величество. Шмыгнув носом, Саша успел дать ответ раньше прозвучавшего вопроса. — Вы к дяде Володе, Ваше Величество? Простите, но вы попусту приехали. Мария обернулась к барону, найдя в глазах Ивана Карловича лишь шок и непонимание. Видимо, губернатор оказался не в курсе ситуации и неприятного «сюрприза». — Попусту? Саша, ты же здесь живёшь? — вновь ласково улыбнувшись, подбодрила мальчика Тая. — Не скажешь нам, что случилось? Может быть, ты знаешь, куда дядя Володя уехал? — Знаю, — пожал плечами парнишка и припечатал: — Плюнул он на всё. Он сказал, что не нанимался бороться с ветряными мельницами, пусть губернатор Дона Кихота в другом месте ищет, — неприязненный взгляд вновь ошпарил барона, видимо, малец до кончиков волос был на стороне Владимира, достаточно ясно представляя, как выглядит управляющий губернией. — Дядя Володя сказал, что хватит с него, продал здесь всё и вчера насовсем уехал в Харбин. Всех своих забрал и нас с мамой к себе пригласил и деньги на билеты оставил, только мы через две недели полетим, маме надо уволиться на работе и мои документы из школы забрать. — Спасибо, Александр, — как взрослого поблагодарила мальчика Мария, — ты нам очень помог. Попрощавшись и поручкавшись со всеми, кроме барона, Саша степенным шагом удалился в сторону доходного дома, видневшегося из-за макушек островерхих елей, росших на другой стороне парковки. — Поздравляю, Иван Карлович, вы этого добивались? — язвительно процедила Мария. — Не пытайтесь объясниться, я примерно в курсе ситуации, просто сейчас удостоверилась, что в докладах мне не врали. Приуменьшали, по-видимому, и здорово преуменьшали, да. Зато, с другой стороны, нам, барон, — Мария, не стала именовать губернатора по имени-отчеству, что являлось знаком потери благорасположения монаршей особы, — выпала исключительная возможность с глазу на глаз пообщаться с простыми людьми, а вам досталась редчайшая честь здесь и сейчас объяснить им, почему вашими заботами у них исчезла надежда на исцеление родных и близких. Вечером, сидя в кресле самолёта, катящегося по взлётно-посадочной полосе Н-ского аэропорта, Мария Александровна думала о том, что барона можно списать со счетов, Огнёв не простит его, так или иначе выбив из-под него заветное кресло. Почему-то в талантах молодого человека она не сомневалась. Ещё Мария с грустью вспоминала подругу. Наталья давно не заходила в гости к императорской чете. Последний раз она прямо хлопнула дверью, уйдя не попрощавшись. Супруг и княжна расстались откровенно недовольные друг другом, не найдя взаимопонимания. В тот вечер между двумя близкими Марии людьми пробежала кошка со льва размером. Раньше она позволяла себе думать и надеяться, что всё нормализуется и вернутся старые доверительные отношения, но время неумолимо всё расставляло по местам. Обезличенные, сухие и лаконичные доклады и рапорты «Тринадцатого департамента» как и прежде ложились на стол супруга, правда из них исчезли поясняющие выжимки, приписки и заметки, написанные рукой Натальи. Главная Ведьма Всея Руси ушла в тень, носа не показывая из ею же возведённого сумрака. Как-то докладывая о делах СИБ, Алексей обмолвился, что Вяземская аккуратно, так что не придраться, вывела из прямого подчинения и вышибла из «Шабаша», как иногда за глаза называли спецслужбу Натальи, всех людей, работавших напрямую на СИБ и военное ведомство, поэтому внутренняя кухня «Ведьм» для всех сторонних наблюдателей постепенно становится «Терра инкогнито». Причём в последней фразе скользила неприкрытая зависть. Разогнавшись, лайнер специального воздушного отряда оторвался от взлётно-посадочной полосы. Провожая взглядом меркнущие внизу огни, Мария тяжело вздохнула — почему всё так сложно? Почему⁈ Муж скоро превратится в тень самого себя, пытаясь лавировать между промышленными кланами, финансовыми мешками, высшей аристократией и силовиками всех мастей. Преобразования, о которых говорила Наталья, требовали денег. Даже не так, они требовали чудовищных денег! А где большие деньги, там что? Правильно — интриги с кровью и смертями. Боже, когда эта затянувшаяся мелодрама прекратится? Скорей бы уж все передохли, что ли. Заставив себя не думать о посторонних вещах и подруге, Мария Александровна извлекла из кармана платья простой, ничем не примечательный накопитель информации. Владимир в своём стиле. Видео- и аудиосопровождение в наличии, только чувствуется эдакий неприятный запашок. Глядя на накопитель в руках, Мария брезгливо поморщилась. Опять грязь из всех щелей! Ладно, хочешь не хочешь, а придётся знакомиться с содержимым «попахивающей» добычи Дарьи Усовой. Noblesse oblige, пропади оно пропадом. Доверенное лицо императрицы, замаскировавшись под обычную горожанку, незаметно покинула один из утренних приёмов и встретилась с казаком Горелым. Примечательно, когда Даша постучала в дверь служебной квартиры казака, старый служака с побратимом были обнаружены ею за паковкой нехитрых пожитков. Оказывается, днём ранее они написали заявления на увольнение с военной кафедры университета и Даше сказочно повезло застать их дома. Опоздай она на тридцать минут и ей бы ничего, кроме поцелуя с замком, не светило. Разговор не задался с самого начала из-за спешки Горелого, опаздывающего на самолёт. — Прости, красавица, — крутанул седой ус казак, — сама видишь, некогда нам в уголочке шушукаться, хотя я не против помиловаться тет-а-тет. Не дуйся, милая, догадываюсь я о твоей печали и даже могу утолить её. Держи, радость моя, — на грубой мужской ладони покоился миниатюрный накопитель. — Надеюсь, Дашуня, тебе это поможет. Владимир как знал, оставил на всякий пожарный случай. А может быть и знал… — Здесь объяснение, почему Огнёв бросил всё нажитое в Н-ске, — пояснила позже Даша, передавая накопитель императрице. — Я не смотрела содержимое. — Хорошо, гляну на борту, раньше всё равно не получится. Достав планшет из бокового кармана кресла, Мария вставила накопитель в гнездо. Москву она узнала сразу. Коренной москвичке не могли помешать никакие сумерки и валящиеся с неба снежные хлопья. Родной город выдавал себя одним ему свойственным флёром, душой, что ли. «Старый волкодав, — хмыкнула императрица, наблюдая за скоротечной расправой на экране, — судя по ухваткам старик из старой гвардии Стального канцлера. Не удивлюсь, если за его душой тянется натуральная вереница покойников. Хотя о чём это я? Интересно, где Владимир откопал этот реликт? Впрочем, он всё равно не скажет». Смотреть на скукоженные мужские гениталии с приставленными к ним ножом было противно, но откровения, лившиеся из уст сотрудника СИБ, проливали свет на дальнейшие действия Огнёва. Выдоив информацию, опытный волчара старой закваски одним ударом выбил дух из молодого коллеги, сломав тому челюсть. Спасибо не убил. Мария выключила планшет. — Он знал, — произнесла она одними губами, разглядывая накопитель. — Знал и готовился. А это — доверие, — выдохнула императрица, новым взглядом оценив девайс. * * * — Опять знобит? — присев на краешек кровати сестры, Владимир кончиками пальцев невесомо коснулся горячего чела родной непоседы. — Да, что-то я расклеилась, — шмыгнула носом Вика, кутаясь в одеяло. — А через два часа к практикуму подключаться, буду сопли на весь экран размазывать. Владимир только покачал головой, вглядываясь в тончайшие паутинки тёмного тленного цвета, приклеившиеся к «тонкому телу» Вики. Сомнений не оставалось, кто-то наводит порчу. Кто-то грамотный. То, что это не люди Ворожеи-Вяземской, он нисколько не сомневался. Не станет княжна настолько глупо и грубо подставляться, да и не в её стиле топорная работа. Её светлость предпочитает изящные ходы и решения. — Так, мать, — чуть наклонился к сестре Владимир, — вспоминай, где и когда ты снимала мои обереги или где у тебя могли взять волосы или что-нибудь ещё? — Да нигде! — возмущённо буркнула Вика. — Считаешь меня дурнее паровоза⁈ — Считаю, что кто-то умнее пыхтящего ретро транспорта, — не принял подачу Владимир. — Напряги извилины. Где ты могла потерять бдительность? Вспоминай, мелкая. Ну! На съёмках, в душе? — В бассейне! — едва не подпрыгнув из положения «лёжа», встрепенулась сестра. — Рассказывай, что за бассейн. Делись подробностями, мелкая. Подтянув одеяло до подбородка, Вика принялась вываливать подноготную, периодически задумываясь после уточняющих вопросов брата. Получив искомое, Владимир, оставив сестру одну, направив стопы в сторону дома Учителя. — Нужна ваша помощь, учитель, — после всех положенных приветствий, сразу огорошил наставника Огнёв. — Срочно требуется бык или несколько баранов. — Свежее мясо сейчас можно купить в Есауловке, — потянув жидкий кончик правого уса, ответил Пётр. — Живой бык или живые бараны, — уточнил Владимир. — Когда? — тёмный взгляд мастера иглоукалывания, понявшего, что играми и шутками не пахнет, мгновенно стал серьёзным. — Желательно вчера, — грустно усмехнулся Владимир, — но сегодня тоже пойдёт. На Вику порчу наводят. — Ты её без жертв можешь снять, — Пётр внимательно отслеживал реакцию ученика. — Могу, — небесную синь глаз парня сменила жгучая темнота грозовой тучи, — только я с этой ведьмой поквитаться хочу. — Ты точно уверен, что порчу наводит упо1? — Да, тонкие манипуляции с аурой мужикам несвойственны. Какая-то проклятая тварь ворожит, от её «паутины» скверной за версту смердит. — Хорошо, я после обеда съезжу на станцию, договорюсь на ферме. К вечеру привезут. — Я заплачу сколько понадобится. — Заплатишь, — кивнул Пётр, — а пока давай выпьем чаю… Огнёвы поселились в Казаковке, в которой Владимир ещё летом выкупил у поселковой администрации домину бывшего егеря, коий вместе с одним из сыновей ныне отбывал срок в местах не столь отдалённых. «Сидеть» им до ишачьей пасхи и если потомок ещё мог насладиться воздухом свободы, то пособника японских диверсантов законопатили на пожизненное. Самую малость обветшавший дом привела в порядок бригада строителей, превратившая его в удобный для проживания дворец со всеми удобствами и банькой у ручья, к которой вела мощёная камнем дорожка, крытая навесом. Места в громадном доме хватало всем: и ученикам, и больным, потянувшимся в глухое село, скрытое под сенью маньчжурской тайги. С Викой решили просто: имея многочисленные связи среди харбинских служителей Асклепия, ничего не стоило состряпать липовую справку о «воспалении хитрости», из-за которой никак невозможно вернуться в столицу. Приехала девица в гости к брату в дремучие «чигиря» и попала на четыре месяца больничного. Благо в деканате пошли многострадальной бедолаге навстречу и вошли в положение, разрешив дистанционное обучение… Выкрутились, в общем, обойдясь без академического отпуска, в отличие от него самого. Не будь Вика круглой отличницей и гордостью альма-матер, так просто у брата и сестры не прокатило бы. Хотя карябали душу молодого человека острые коготки подозрений, что в данном конкретном случае не обошлось без помощи одной княжны. Уж больно покладистыми оказались профессоры и чиновники от высшего учебного заведения. Что ж, и на том спасибо! Быка привезли ближе к девяти вечера. Животное чувствовало, что его отдают на заклание, протяжно мычало, било копытом и ни в какую не желало покидать крытый кузов грузовичка, но стоило Огнёву подойти к машине и потянуть за верёвочную петлю на шее бычка, как тот безропотно дал увести себя в пустующую стайку. Получив плату и даже немного сверху за доставленные неудобства, фермеры быстро укатили обратно. Для чего знахарю и ученику китайского мастера иглоукалывания потребовался бык, их не интересовало от слова совсем. Нет, здоровое любопытство у мужичков присутствовало, но природная чуйка и понимание, что не на все вопросы можно получить ответы, удержало языки за зубами. Несколько часов после отъезда фермеров ничего не происходило и Владимир начал подумывать, что интуиция начала обманывать его и все приготовления пошли прахом, как в два часа после полуночи его просто подбросило в кресле, которое он установил возле кровати Вики. Едва видимая паутина, приклеившаяся к ауре сестры, налилась ядовитой зеленью, исходящей тёмной дымкой. Вику заколотил озноб, на лбу проступили мелкие бисеринки пота. Уколов палец сестры и размазав выступившую каплю крови по лицу заранее приготовленной тряпичной куколки, Владимир направился в стайку. Ученики загодя были проинструктированы и отправлены ночевать к Ли. Рано ещё им приобщаться к тому, что собирался творить Владимир. * * * Глядя на русскую ведьму, Питер Кимберли не позволял эмоциям отражаться на лице, сохраняя приличествующую безэмоциональную мину, давно ставшую настоящей личиной — вторым лицом. Если снаружи выпускник Кембриджа, работник посольства Великобритании в Российской Империи и второй по очереди наследник графа Кимберли, светло-рыжий обладатель блекло-голубых глаз и вытянутого «лошадиного» лица воплощал само спокойствие и ледяную невозмутимость, то внутри уроженца Вестминстера, злым роком судьбы заброшенного в дикую варварскую Россию, царило гадкое злорадное торжество. Скоро эта зазнавшаяся шлюшка, отвергнувшая его ухаживания, сполна получит своё. Контакты с дамочкой свёл ещё предшественник Питера по нынешней должности. Впрочем, возможного будущего графа Кимберли нисколько не интересовало, как и каким образом Манфред Уэсли сумел подобрать ключики к молодой амбициозной женщине, жившей в подмосковном захолустье, может быть он даже спал с ней, тем более формы черноволосой дамы бальзаковского возраста заставили бы умереть от зависти многих записных красавиц, но отталкивающее выражение лица убивало очарование на корню. С другой стороны, Манфред сам был далеко не Купидон, так, сатир ряженый, и дам для утех подыскивал без амбиций и особых претензий, только на Акулине споткнулся. Тьфу, дал же Всевышний имечко. Питер внутренне поморщился. Ведьма-таки оказалась с претензиями, легко взяв бывшего невзрачного коллегу в оборот и непринуждённо выдоив из него приличную сумму денег, тем самым на корню погубив карьеру кадрового сотрудника спецслужб под прикрытием дипломатического паспорта. На свою беду, Манфред не сумел внятно объяснить начальству растрату средств и был отправлен на родину без каких-либо перспектив в будущем. Да, деньги русская колдунья любила больше всего на свете, а Питер, прилетевший на смену неудачнику, сумел за рюмкой русской водки, так любимой Манфредом, влезть в душу бывшего коллеги и развести того на откровенность… Ведьму со всем тщанием взяли в разработку, не обнаружив никаких связей оной с главным жупелом Российской Империи и её структурами. История умалчивает как подмосковная затворница, работающая учительницей в школе, умудрилась миновать ячеек рыболовной сети чёртовой Вяземской. Может быть именно поэтому? Как известно, колдуньи не любят детей… Тем не менее, проверив информацию, Питер взял Акулину на заметку, начав «подкармливать» деньгами и подкидывая той через своих людей заказы по профилю, постепенно опутывая паутиной. Стоит отметить: колдунья ни разу не отказалась от заданий и всегда выдавала требуемый результат, что не могло не радовать. В отличие от коллег он побывал на Карибах и на юге Соединённых штатов, насмотревшись на такое, от чего даже у отъявленных душегубов волосы дыбом вставали по всему телу. Причём многие случаи иначе, чем мистикой никак не объяснялись, поэтому скепсис в данном случае Питер считал неуместным, да и русская СИБ, создавшая отдельную структуру, занимавшуюся различной дьявольщиной, думала в том же направлении, как и второй наследник Кимберли. Жаль на родине, в отличие от русских, не все понимали важность данного направления. Питер бы ещё долго держал алчную ведьму в резерве, не оскорби его на одном благотворительном приёме много возомнившая о себе русская тварь, удачно… или неудачно оказавшаяся младшей сестрой одного из объектов наблюдения и разработки. Русский целитель, столь неосторожно потоптавшийся по ногам высшей аристократии русских варваров, угодил в опалу и скрылся на востоке страны, где работа агентов была крайне затруднена после прошедших недавно чисток. Ранее объект успел отметиться на границе, где сорвал давно подготавливаемую операцию, по итогу став обладателем ордена. Также, если верить агентурным данным, а не верить не получалось, тем более целитель абсолютно не скрывал свои способности, он попал под пристальное внимание русских спецслужб, особенно им заинтересовались люди Вяземской. Кое-кто даже предполагал, что последняя могла с ним встречаться лично, но последнее подвергалось законному сомнению самим Питером. Кто такая Вяземская и кто этот целитель? Сами по себе две несопоставимые величины. Небожители не снисходят до простых смертных. Встречи на кремлёвских приёмах не в счёт. Максимум что можно предположить, так это контакты руководителя какого-нибудь отдела с перспективным парнем. Тщательно взвесив все «за» и «против», Питер решил ударить по будущему перспективному сотруднику «Тринадцатого отдела», а то, что русские спецслужбы так или иначе дожмут ценного кадра, англичанин нисколько не сомневался. В Британии бы подобного человека давно загнали в золотую клетку и заставили работать на тех, кто имеет законное, данное Богом право принимать решения и вершить судьбы, это только варвары миндальничают, изображая правовое государство. Тьфу! Работу британцу значительно облегчила «война», объявленная юнцу князем Васильчиковым. Питер, нигде не засвечиваясь и почти не расходуя выделенные средства, аккуратно подправлял акценты в газетах и пускал в великосветских салонах нужные слухи. А русские наивные души и рады раздувать пожар, сами того не ведая, предоставляя ушлому англичанину компромат на самих себя. Со всех сторон профит! Питер одновременно чувствовал себя кукловодом, управляющим марионетками и лисом, забравшимся в курятник с жирными, непугаными курицами. Право слово, труднее конфету у ребёнка отобрать. Однако на одном из этапов планы чуть не пошли прахом из-за взбрыкнувшей ведьмы, отказавшейся насылать порчу на целителя. Говоря откровенно, ведьма до дрожи в коленях опасалась браться за ворожбу. Пришлось Питеру рисковать и, минуя посредников с агентами, брать дело в собственные руки, смещая акцент на сестру объекта. Даже так тварь в женском обличии запросила немало. Одна из агентесс, используемая втёмную, добыла несколько волосков русской модели, а фотографий последней и так было достаточно. Ни первый, ни второй и третий сеансы, по словам Акулины, не дали нужного результата, она смогла лишь обмануть защиту и обереги девчонки, обнаружив лазейки и прицепив паутинки порчи. Четвёртая ночь должна стать решающей. Либо ведьма добьётся своего, либо ей придётся «сматывать удочки» и скрывать присутствие в астрале, и, вообще, мотать куда-нибудь подальше, так как брат у девчонки очень непрост, а совать голову в пасть льва Акулина, по её же словам, не нанималась. По всему выходило, что от трусоватой бабы придётся избавляться независимо от результата, но на четвёртом сеансе Питер решил поприсутствовать лично, после которого дом сгорит, похоронив хозяйку средь пышущих жаром углей. Или не сгорит, только школьная учительница при любом исходе скроется от правосудия, отправившись ближайшим экспрессом в преисподнюю. Хрустальный шар с мерцающим красно-чёрным облаком внутри, зеркало, фотография девчонки с приклеенными поверх изображения волосами, чадящие восковые свечи и жуткий полумрак комнаты с антикварной мебелью навевали мистический озноб. Расположившись на старом кожаном диванчике, набитом конским волосом, Питер наблюдал за ведьмой, чьи когтистые птичьи пальцы распростёрлись над жутковатым шаром. Питер раз за разом сбрасывал наваждение, тем не менее, потусторонняя атмосфера, царящая в гостиной за плотно задёрнутыми тёмными бархатными шторами, заставляла спину англичанина покрываться холодным потом. Внезапно лицо и волосы Питера обдало жаром. Чадно пыхнув и плюнув во все стороны восковыми каплями, свечи по обе стороны шара полыхнули ярче бенгальских огней, выдав вверх чуть ли не полуметровые языки пламени. Акулина отпрянула от шара и захрипела, булькая горлом, будто её душили. Чёрными полотнами заиграли тени на стенах и Питер вскочил, когда одна из них превратилась в ясно видимый контур крылатого волка или пса с клыкастой пастью. — А-А-А! — жутко заверещала Акулина, отмахиваясь от невидимого врага. — Изыди! Смолянистые волосы на её голове покрывались сединой прямо на глазах знатно перепугавшегося Питера. — А-А-А, — под вопль, от которого, казалось, застыла кровь в жилах, глаза ведьмы превратились в белые бельма. Под оглушительный треск свечей, которые больше напоминали звуки пистолетных выстрелов, поседевшая женщинами отбросила колченогий дубовый стул и бросилась на гостя, вцепившись мёртвой хваткой в его шею. Тень крылатого волка ещё раз пронеслась по комнате, от чего разом полыхнули шторы и начала чадно тлеть обивка мебели и скатерть на столе. Задыхаясь, Питер нанёс сошедшей с ума ведьме несколько ударов по лицу свободной рукой и попытался разжать её пальцы, но бешеная баба, продолжая утробно выть на все голоса, не разжимала стальной крепости клешни. Находясь на грани потери сознания, Питер невообразимым образом сумел достать маленький «Бульдог», высадив барабан в упор, но ведьма так и не отпустила рук. Огонь охватил дом всюду и сразу. Пламенный образ высокого молодого человека с пронзительными синими глазами, что возник за спиной умирающей ведьмы — последнее, что видел Питер перед тем, как навсегда погрузиться во мрак. * * * Спинав одеяло в ноги, Вика спала сном младенца. О порче ничего не напоминало, даже аурных следов не осталось. Ласково пригладив волосы сестры, Владимир, руками поддерживая трещащую от боли голову, шаркающей походкой поплёлся в душ. Сегодня он переплюнул самого себя, чуть не отправившись в ад следом за ухайдоканными ведьмой с англичанином. Наказал и отомстил, называется, чуть не сгорев вместе с быком и сараем. — Как интересно, — смывая с себя пепел, оставшийся от бычка, сплюнул грязную слюну Владимир. Имена, фамилии, связи, денежные счета, пароли и явки. Каким образом он стал владельцем разрозненных кусков информации, Огнёв не понимал сам. Прочитал в объятых ужасам глазах англичанина, наверное. Жалко ли ему было уничтоженных врагов? Нисколько. Азм воздам… Уняв дрожь в руках и справившись с головной болью, Владимир стариковской походкой проковылял в кабинет, где, пока ничего не забылось, принялся надиктовывать сведения на цифровой диктофон, после чего включил компьютер. Через тридцать минут зашифрованный файл отправился адресату, чей общий долг вырос на ещё несколько десятков пунктов. Как и какие бы приоритеты Огнёв не расставлял, но он по-прежнему охранял Россию от врагов. Княжна, в отличие от него, сумеет зацепиться за ниточки и размотать клубочки. Грамотных следователей у неё хватает. — О-о, моя голова-а-а, — столкновение лица с подушкой и благостная тьма… 1Упо (китайск.) — ведьма, колдунья. * * * …Цок-цок-цок… Нервно поведя подбородком, император указательным пальцем правой руки оттянул тугой воротник-стойку. Сглотнул под удивлённым взглядом директора СИБ и расстегнул верхнюю пуговицу. — Навеяло, — ответил монарх на немой вопрос, плескавшийся в глазах главы спецслужбы. …Цок-цок-цок… Мерное поцокивание подбитых металлическими набойками каблуков женских туфель, доносящееся из-за приоткрытой двери в кабинет аудиенций в личной резиденции государя, стало громче. — У нас в лицее директриса обожала туфли с высокими каблуками с металлическими набойками. Мы Галину Васильевну за глаза кликали Главвыключательницей. Глянет, бывало, как кипятком ошпарит, и не дай бог тебя в её кабинет вызвали, считай апокалипсис и конец света наступили — туши свет, бросай гранату, а если она папеньке докладную подала… это для подданных он тюфяком был, а дома такой домострой царил… Мда, — погрузившись в воспоминания, император чуть прикусил нижнюю губу. — Боже, до чего же мы боялись звука её каблуков, столько лет прошло, а до сих пор сидит в подкорке. Накрепко она нам страх вколотила. …Цок-цок-цок… Цок! На мир, замерший в ожидании перемен, надвигался неумолимый рок. Владелица криповой обуви, видимо собираясь с духом или по иной причине, на секунду остановилась у приоткрытой двери, после чего, отсекая все возможные пути к отступлению, грозным ядерным линкором вплыла в кабинет, плотно прикрыв дубовую дверь за собою. Обжигающе-леденящий взгляд генерал-майора Вяземской, облачённой в уставную форму, буквально пришпилил обоих мужчин к креслам. Император и директор СИБ обеспокоенно переглянулись между собой. Они великолепно знали об одной особенности или даже отличительной черте княжны, надевающей мундир только в особых случая и не все они были торжественными. Точнее, они никогда не относились к торжественным, а судя по взгляду дамы с погонами на плечах сегодня в её меню заготовлены такие блюда, что ледяной душ покажется детским лепетом. — Очень хорошо, что вы оба здесь, — в несколько нервном жесте вздёрнула подбородок княжна. — Не придётся два раза повторяться. Ознакомьтесь, господа-товарищи Жестом фокусника она извлекла из кожаной папки пару тончайших электронных планшетов. — Ваше Величество, — императора чуть не перекосило от нарочитого титулования, прозвучавшего без привычной издёвки. — Перед тем, как вы получите планшеты и погрузитесь в чтение, включите экранирование и защиту кабинета по высшему приоритету. — Всё настолько серьёзно? — брови монарха самопроизвольно поползли вверх. — Всё ещё хуже, — генерал-майор в юбке на палец ниже колен вдребезги разбила робкие надежды на благополучный исход рабочей встречи. Покинув жалобно скрипнувшее кресло у камина, монарх прошёл к рабочему столу, активировав встроенный в столешницу сенсорный пульт управления системой безопасности и нажав на нём несколько «иконок». — Довольна? — резко спросил император, нисколько не сомневавшийся, что электронный прибор до самого последнего килобайта внутренней памяти забит отборным гуано. Никак не реагируя на грубость, Наталья, вбив длинные пароли, молча вручила планшеты присутствующим, после чего, не спросив разрешения, разместилась в одном из гостевых кресел у камина. Следующие полчаса в помещении властвовала тишина, но царила давящая на нервы напряжённая атмосфера, наливающая чернотой, будто лёгкое белое облачко, превращающееся в устрашающую грозовую тучу. — … ! — непечатно выругался император, со всей дури запустив планшет в камин. — Успокоительное дать? — лениво, будто ничего такого не происходит, поинтересовалась Наталья. — У меня есть с собой. — Дай, — на протянутую ладонь лёг блистер с таблетками. Покрутив упаковку перед собой и чуть ли не попробовав её на зуб, император подошёл к замаскированному бару, где плеснул в стеклянный стакан далеко не воду, коей запил одну из таблеток. — Ты… — начала возмущённо набирать в грудь воздух Наталья. — Отвали! — оборвал её монарх, выхватывая из рук начальника СИБ второй планшет и запуская его по маршруту плавящегося в огне собрата. — Это правда? — указующий перст ткнул в сторону камина. — От первого до последнего слова. Я бы сама хотела ошибиться и трижды перепроверила информацию по всем каналам, но… — «Но», — резко успокаиваясь, передразнил монарх, опускаясь в ранее покинутое кресло. — Ты понимаешь, что фактически подписываешь ему расстрельный приговор? Ему же лоб зелёнкой прямо сейчас можно намазывать! — Ты, — глядя монарху в глаза и не отводя взгляд, твёрдо произнесла Наталья. — Что «ты»? — опешил мужчина. — Ты подписываешь. Закинув ногу на ногу, директор СИБ, искоса поглядывая на грязные, пузырящиеся комки пластика в камине, старался не отсвечивать. Да, информационная бомба, которую принесла Вяземская, по разрушительности легко затыкала за пояс мегатонный ядерный заряд. Тут одной ваткой с зелёнкой не отделаться. Расход «Бриллиантового зелёного» придётся измерять в цистернах. — Да, я подписываю, — пригладив ладонью волосы на голове, обречённо произнёс император. — Что по остальным? — Я взяла под контроль главных ключевых лиц в правительстве. Дальше требуется прямое содействие СИБ. У меня элементарно не хватит людей. — Алексей Сергеевич? — повернулся к директору СИБ император. — Есть у меня верные человечки, не боящиеся ни чёрта, ни дьявола. Как я понимаю, помощь требуется вчера? — Позавчера, — капнула ядом княжна, — я направлю своих доверенных лиц для обсуждения взаимодействия и координации действий. Только брать придётся немногих из указанного списка, — Наталья указала взглядом на камин. — Немногих? — удивление, вырвавшееся из уст обоих мужчин, можно было резать ножом. — Смерть «главных героев» должна послужить на благо отечества, а следы их убийц обязательно приведут нас в британское посольство. Организация покушения на второе лицо государства не может пройти безнаказанно, а, как всем прекрасно известно, британцы давно финансируют различных экстремистов исламского толка, радикализируя наши исламские регионы. Активизировавшаяся пропаганда салафитов и ваххабитов идёт с их подачи. Я предлагаю воспользоваться наглой манерой самих англичан, первыми обвинив их самих во всех грехах и получив более, чем законный повод кардинально, можно сказать смертельно, закрутить гайки проповедникам различного толка с их сторонниками. Как вы думаете, покушение на канцлера достаточно весомый повод? До глубокой ночи троица обсуждала различные нюансы выхода из кризисной ситуации, но, как бы не пытались извиваться обличённые властью люди, без контролируемого кровопускания разрубить гордиев узел проблем не получалось. Во втором часу ночи резиденцию покинул директор СИБ и спать, по всей видимости, он не собирался, так как укатил прямиком в штаб-квартиру ведомства. — Наташ, — подбросив полено в камин, император тыльной стороной ладони потёр покрасневшие веки. — Чего им всем не хватало, а? Разве им нехорошо живётся? — Всего им хватает и живётся хорошо, а хочется ещё лучше, чтобы везде быть своими и дале лучше местных, чтобы царицами морскими и золотые рыбки у них в прислужницах. Как с Петра началось, так по сей день это низкопоклонство перед Западом никак не закончится, вот и наши денежные мешки решили будто им там маслом намазано и стали кубышки в их банках открывать, складывая в них всё, что непосильным трудом нажито. Вот за эти кубышечки их и прихватили аккуратненько, а денежки там немалые успели скопиться. У многих циферки с девятью нулями, понимаешь ли, через оффшоры выведенные, да на чёрный день спрятанные. Только кто ж из наших доморощенных умников мог подумать, что их кровно заработанные могут превратиться в удавки на шеях. Откажешься сотрудничать и оказывать содействие в какой-либо мелочи, что по словам пастухов из Форин-офиса и британских спецслужб никоим образом не запятнает честь и достоинство, твой круглый счёт моментально превратится в незаконно нажитое преступным путём. Схема проста и незамысловата. Работоспособность её проверена сотни лет назад и до сих пор она не давала осечек. У многих людей кошелёк — это самое слабое место и от этого никуда не деться. — Этих я понимаю, — устало отмахнулся император, — я Павла не могу понять. — Как мне кажется, он не простил тебе Машу. Ты же нагло увёл её у него в старшем классе, а потом посмел жениться. Морды вы тогда славно друг другу отрихтовали. Паша смирился на словах. Сделал вид, а на деле затаил обиду и мечтал отомстить. Я не читаю мыслей и не предполагаю, какие тараканы сидят у него в голове, просто думаю, что месть стала у него идеей-фикс, а тут ты «женишь» его на кресле канцлера… Лучшего и более удачного шанса просто представить нельзя. Главное — не подставиться нигде. Все мы упустили тот факт, что наш «профессор» одно время работал консультантом, а после советником у князя Салтыкова. Все источники информации твердили, что старый канцлер со скандалом расстался с молодым советником, а если это только ширма? Завеса, чтобы пустить пыль в глаза. Я просто потянула за одну нить совершенно по иному поводу, не предполагая, что косвенно зацеплю некоторых работников британского посольства, от них уже и начала разматывать во все стороны, благо зацепок хватало. * * * Бахнуло первого апреля, да так, что внешнеполитические и секретные ведомства некоторых стран заявились на дополнительные бюджетные финансирования из-за осыпавшейся в их офисах штукатурки и рухнувших стен, да и в кое-каких кабинетах и креслах обновились хозяева. По первости некоторые несознательные личности даже подумали, что русские в День дурака разыграли мировую общественность и всё случившееся в стране вечных снегов всего лишь чья-то неудачная шутка, но посыпавшиеся во все стороны оплеухи и заявления имперского МИД быстро остудили горячие головы, заставив не один десяток политиков с криками «караул!» за эти самые головы хвататься руками, но эхо, порождённое взрывами на выездном заседании правительства Российской Империи, продолжало подобно волнам от камня, брошенного в воду, носиться над планетой, баламутя политический бомонд, восседающий на кочках мирового болота. — Вова, включи телевизор! Вика, пулей влетевшая в гостиную, стремительной газелью перепрыгнула через ноги брата, без сил распластавшегося на диване после тяжёлого трудового дня. Он только-только, разделавшись со всеми делами и пациентами, присел отдохнуть в грёзах о верхнем полоке в парилке, как его спокойствие и робкие мечты оказались на корню растоптаны сестрой и Трофимычем, ввалившемся в дом следом за краснощёкой егозой. — Вова! — схватив пульт, Вика ткнула кнопку… — Полы сама мыть будешь, — поморщившись от вида быстро оплывающих пятен грязного весеннего снега, ткнул пальцем в непотребство Владимир. — Да ну тебя, — отмахнулась сестра. Трофимыч же успел разуться и вбить ноги в мягкие домашние тапки и теперь аккуратно обходил мелкие лужицы. — … невосполнимая утрата,…за террористическим актом стоят, — трагическим голосом вещала с экрана бессменная ведущая новостей главного новостного канала Империи. — Также пресс-секретарь Министерства двора только что сообщил нам, что СИБ в сотрудничестве с другими спецслужбами предотвращены ещё три террористических акта. Целью одного из них являлись Его и Её Величества, выехавшие из загородной резиденции в аэропорт… В роли отвлекающего манёвра должны были стать нападения на две школы, названия которых мы сейчас не называем в интересах следствия. В результате оперативных действий групп быстрого реагирования спецназа СИБ данные теракты были предотвращены, но во время перестрелки, возникшей в центре столицы, пострадало одиннадцать мирных граждан Империи. Двое из пострадавших скончались на месте от полученных ранений, за жизнь ещё пятерых сейчас борются врачи. Всего в результате беспрецедентного по своей……погибли двенадцать человек и двадцать один получили ранения различной степени тяжести. Нападения совершены членами радикальной исламской группировки… Координация действия исламистов и высокая степень осведомлённости свидетельствуют о том, что у них имелись сторонники или источники информации в высоких кабинетах… Погрузившись в тягучую патоку тяжёлых мыслей, Владимир практически не слушал дикторшу и не смотрел на экран. Зачем? У него и так не мелькало даже тени сомнения в том, что транслируемые кадры имеют прямую связь с информацией, переданной им Ворожее в январе. Удивлял только способ и размах грядущей чистки. Впрочем, если император, СИБ и Вяземская планируют ударить по заграничным бенефициарам и нашим доморощенным англосаксонским клевретам, то ничего удивительного в происходящем нет. Отрадно, что тестикулы коронованной особы оказались из металла, а не яйцами-пашот. Видимо княжна потянула за нить, а вытянула натуральный канат. Пустить разом под нож канцлера, нескольких министров с помощниками из финансово-экономического блока правительства и пару шишек, плоть от плоти выходцев промышленного лобби — это сильно и совершенно не то, что могли бы ждать от императора и силовиков внешние и внутренние враги. Теперь чиновники, погибшие от рук террористов, разом шагнули в лагерь мучеников и патриотов Российской Империи, отдавших за неё жизнь. Изящно, хоть и несколько грубо. Зато у императора и силовиков отныне для многого развязаны руки, посмотрим, как они воспользуются открывшимся окном возможностей. Плохо то, что фактически пришлось объявлять войну своим. Экстренный выпуск новостей закончился. Не дождавшись реакции брата, Вика по-тихому слиняла за шваброй и тряпкой убрала грязь со снегом. Трофимыч по-прежнему сидел на диване, будто примерный школьник сложив натруженные руки на коленях. — Ты этого ждал? — наконец отмер казак. — Ждал, но не такого, — закинув ногу на ногу, Владимир покрутил рукой в неопределённом жесте. — Видимо княжна накопала нечто, за что не прощают. Чужих не прощают, своих — тем более. Задумчиво потянув кончик уса, Трофимыч кивнул и направился на выход, ему и без суфлёров было понятно, что здесь не обошлось без чьих-то шаловливых ручек. Развитая интуиция подсказывала старому вояке о грядущих переменах. Только к добру они иль к худу? Кто знает, но приготовиться лучше заранее. Знать бы к чему. Вечерний выпуск новостей вся страна, чуть ли не поголовно, встречала у экранов телевизоров. Достоянием широкой общественности стала информация о серии арестов и задержаний с применением огнестрельного оружия и спецсредств. Следователи получили добро на применение психоактивных веществ, называемых в народе «сывороткой правды». Утром следующего дня грянуло едва ли не громче, чем первого апреля. Расколов террористов до донышка, следователи по горячим следам вышли на верхушку заговора. Широкая общественность была шокирована арестом князя Салтыкова. Бывшего канцлера под белые рученьки и под усиленной охраной препроводили в «Матросскую тишину», компанию ему составили около полутора десятков отставных и действующих чиновников и высокопоставленных лиц. Не вынеся позора, застрелились несколько генералов. В МИД были вызваны послы Великобритании и Соединённых штатов. В сети вовсю распространялась информация, что последние скоро получат пинки под зад, так как следствие вышло на источники финансирования исламистов и ниточки финансовых транзакций привели, кто бы сомневался, в Туманный Альбион и протянулись за океан. Естественно, сэры и янки ищеек русских варваров дальше не пустили, тем самым нагадив в собственный колодец и косвенно подтвердив тезис о пухе и даже лебяжьих перьях на рыльцах. Вал пикантной информации перекатился за границу Империи и выплеснулся на страницы европейских газет и новостных сайтов, где бриттов с американцами не клеймил и не пинал ногами только ленивый. Интересно, сколько денег ушло на подношения западным медиамагнатам? Видимо «кузены» настолько достали континентальную Европу, что она, забыв о внутренних распрях, лающей сворой набросилась на англосаксов, переступивших черту дозволенного. Из небытия всплывали старые обиды, островитянам с американцами припомнили мнимые и настоящие грехи, изрядно полив их дёгтем и обсыпав перьями. Глава 14 Проверка на прочность Глава четырнадцатая Проверка на прочность Тридцатого апреля Владимира вызвали к губернатору. Делать нечего, пришлось брать ноги в руки и скакать в Харбин, дабы предстать пред грозными очами хозяина Желтороссии. Константин Горин соответствовал фамилии. Настоящий человек-гора, с голосом, рождающимися в раскалённых глубинах мантии Земли. Бас Константина Андреевича конкурировал с грохотом туч, а широкие ладони с совковыми лопатами, но в остальном он нисколько не соответствовал образу тупого громилы. Умные глаза на тщательно выбритом интеллигентном лице, знание нескольких языков. Губернатор поддерживал себя в форме, прекрасно понимая, что стоит чуть себя запустить, как он моментально превратится в этакого увальня. Это аристократов спасают сонмы голубокровных предков за плечами, а выходцу из простого народа приходится руками и зубами выгрызать место под солнцем. Расплывшегося медведя конкуренты быстро выгонят из берлоги, тем более хабаровский генерал-губернатор давно мечтает протащить на «тёплое» место своего человека. Ему Горин как кость в горле. Как бы ни пыжились чиновники в Хабаровске и Владивостоке, Харбин крыл их по всем показателям: и по численности населения, и по промышленности с сельским хозяйством, и по прочим. Да что тут говорить… Нынешний экономический рывок неизменно связывают с Гориным, который десять лет возглавляет губернию, а ничто так не раздражает вышестоящее начальство, как чужие успехи на фоне собственных скромных достижений. — Проходи, — прогудел губернатор, отрывая взгляд от монитора на рабочем столе. — Попрошу без расшаркиваний, давай по-простому, на «ты». Чай, кофе? — Здравствуйте, Константин Андреевич, от чая не откажусь, — поприветствовал хозяина кабинета Владимир. — Елена Васильевна, соорудите нам чайку, пожалуйста, — нажав клавишу селектора, отыгрывал простого мужика губернатор. Впрочем, показная игра не оказывала на Владимира никакого впечатления и оба прекрасно знали об этом, просто иногда маска прирастает к лицу, а иногда хочется отбросить все ненужные или надоевшие формальности. Сейчас имел место второй случай. Горин прекрасно разбирался в людях и видел, что молодой целитель совсем не прост, недаром вокруг него будто мошкара вились барышни и господа из «Ведьминой конторы» и СИБ. А уж какие слухи ветрами заносит… Не зря он незримо привечал парня ранее. «Инвестиция» уже окупилась сторицей. — Хороший у вас чай, — оценил напиток Владимир. — Твоего наставника сбор, — одними уголками губ обозначил улыбку губернатор. — Покупаем по-тихому. Бодрит лучше кофе. Ладно, считай мы друг друга языками умаслили, я тебя по другой причине попросил приехать. Знаешь, что это? Горин вывел изображение на большой настенный экран. — График, — равнодушно пожал плечами Владимир, — а уж что это за график, вы мне, думаю, расскажете, хотя подозреваю, что вы продемонстрировали статистику роста заболеваемости в губернии. — Она самая, — кивнул Горин. — Мною принято решение не ждать указаний из столицы, а действовать самостоятельно. Позавчера я подписал распоряжение о развёртывании полевых госпиталей за счёт бюджета губернии в связи с эпидемиологической обстановкой. С завтрашнего дня все службы переводятся на работу в режиме повышенной готовности. — Я готов работать в Казаковке. Я так понимаю, что один из госпиталей вы планируете развернуть там по старой схеме? — Да, — кивнул Горин, — хотя у меня имеется большое желание вытянуть тебя в Харбин, но здесь тебя элементарно заездят — это я тоже прекрасно понимаю, поэтому в данной ситуации предпочитаю исходить из того, что лучшее — враг хорошего. — Константин Андреевич, вы могли просто попросить меня, вы же прекрасно знаете, что я не откажу в случае настоящей нужды. — Знаю, мог, но мне важно твоё личное согласие, а не по телефону или по сети, тем более тебя могут в любой момент забрать на запад, когда люди начнут умирать пачками. Это сейчас тебя спровадили сюда в ссылку, а как жареный петух клюнет, быстро вспомнят. Барон Корф лично на полусогнутых прибежит, и в ножки бухнется, — с тщательно маскируемым презрением сказал Горин. — Подумай, посчитай, что лично тебе потребуется и бумагу ко мне на стол, я всё организую. Даже Луну с неба, если потребуется. — Луна пусть остаётся там, где положено, а список я вам предоставлю… * * * Горин не обманул. Заявку по списку Владимира укомплектовали в десятикратном размере, выбрав едва ли не в полном объёме склады заготконтор дикоросов в губернии. Удивиться подобному обороту Огнёв не успел, так события начали развиваться стремительно и ответ он получил в самом начале строительства временного госпиталя. Оказывается, в отличие от большинства регионов и губерний Империи, угрозу повторения пандемии власти в Харбине воспринимали всерьёз и готовились загодя. Если больше года назад поле за Казаковкой словно шляпки грибов на грибной поляне покрывали островерхие своды армейских палаток в утеплённом северном исполнении, то нынче дорогу заполонили натуральные колонны строительной техники. Ни свет, ни заря жителей посёлка разбудил низкий гул двигателей тяжеловозов-трейлеров. Десятки машин с экскаваторами, бульдозерами, кранами и готовыми контейнерами из сэндвич-панелей. Одна за другой машины, чадя дизелями, проскакивали по центральной улице и замирали на отсыпанной площадке на краю поля, где инженеры и рабочие уже приступили к разметке корпусов будущего госпиталя, а буровые машины бурили скважины под водоснабжение. Несколько единиц техники ровняли площадку под модульную подстанцию в пятидесяти метрах от высоковольтной линии электропередач, рядом с которой рабочие вколачивали в землю трубы и арматуру под контур заземления. Работа спорилась, за неделю на глазах изумлённых казаковцев с нуля до голубей на крышах выросло несколько двухэтажных корпусов на три сотни койко-мест госпиталя со всей инфраструктурой и комфортабельным общежитием для медперсонала. Все дороги и тропинки между быстровозводимыми зданиями, вместе с парковочными площадками выложили сцепленными между собой толстыми перфорированными пластрезиновыми плитами. За ту же неделю на станции отремонтировали дорогу и возвели высокий перрон, позволяющий выполнять погрузку и выгрузку больных прямиком из карет и на кареты скорой помощи. Да, масштаб и темпы строительства впечатляли. Горин явно на мелочи не разменивался и несколько, мягко говоря, недоговорил при первой очной встрече с Владимиром. — Константин Андреевич, — подстроив так, что губернатор, приехавший на приёмку готового объекта, не сумел отказаться от приглашения в гости на чашку чая, Владимир припёр того к стенке, — временный госпиталь, говорите? Ну-ну! Какую сказку вы мне сегодня поведаете на ночь? — Нечего рассказывать, — принимая из рук Джу кружку с целебным отваром, вздохнул Горин. — Госпиталь, как ты сам, наверное, догадался, конечно, временный, но базовый. — Да уж догадался, потянул за связи в Харбине. — Вы должны меня понять, Владимир, я внимательно изучил статистику прошлой пандемии и просто не имею права сбрасывать со счетов ваш фактор и ваши навыки целителя. Можно я скажу прямо, по-простому? — дождавшись кивка, Горин продолжил: — Мне плевать на отсутствие у тебя медицинского образования, да Геннадию Петровичу, главному санитарному врачу, откровенно говоря, тоже. Извини, он бы меня без соли и перца сожрал, если бы я отпустил тебя в «свободное плавание», а мне мои тапки дороги — подарок дочки, как-никак, ведь он и тапки бы слопал, изверг. Один китайский лидер говорил, что без разницы, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей. Ты же не просто мышей ловишь, а крысиных королей давишь. Врачей и медперсонал в целом, как ты сам убедился, мы укомплектовали по полному штату и волонтёров привлечём с запасом. Без дела им сидеть не придётся. Заодно и за тобой присмотрят, да придержат, чтобы ты до полусмерти не урабатывался. Об истощении и обмороке я тоже прочитал. — И на том спасибо, — вяло проблеял Владимир. Почему ему вечно достаётся это гуано? — Впрочем, Константин Андреевич, поделитесь секретом, почему вы готовились к пандемии, а половина страны до сих пор в небе витает. — Тебе честно? — полушутливые искорки в глазах губернатора сменились холодной серьёзностью. — Ложь я почувствую, — ответил Владимир, взглядом указав Джу на дверь. Обиженно наморщив носик, девушка вышла из гостиной. — Канцлер и его реформа. Так талантливо сломать работающий государственный механизм не каждому по плечу, благо до армии и силового блока он добраться не успел, хотя и там подгадил. И ведь всё красиво и обоснованно обставлено было. Допив отвар в полной тишине, губернатор поставил опустевшую кружку на поднос. — У меня, слава Богу, своя голова на плечах и я, о чудо, иногда ею думаю, а не только пищу вкладываю. — Поэтому втихую саботировали налоговую и финансовые реформы и насколько это возможно оставили в губернии деньги, на которые формировали госпитали и вкладывали в другую инфраструктуру, — кивнул Владимир. — Знаете, я вас нисколько не осуждаю, Константин Андреевич. А вы не боитесь откровенничать со мною? — Не боюсь, — Горин потёр гладко выбритый подбородок. — Я тешу себя надеждой, что неплохо разбираюсь в людях. Знаешь, тяжело держать всё в себе. Иногда хочется выговориться, а не перед кем. С тобой же я уверен, что мои слова на сторону не уйдут. Да и тайн особых я не открываю. Ничего такого, чего бы ты сам не знал или не догадывался. Недаром на тебя, Владимир, сама Ведьма глаз положила. Вот, выговорился. Спасибо, Владимир Сергеевич, за чаёк, поеду дальше делами заниматься. Работа, понимаешь, сама себя не сделает. Да, чтобы всё было честно и по справедливости, тебя и твоих учеников поставят на довольствие. С оплатой не обижу, благое дело делаете. Проводив губернатора, Владимир вернулся в дом. Желтороссии сказочно повезло, что у её штурвала стоит Горин — личность, болеющая и всеми силами радеющая за родной край. Единицы управленцев в Империи могут настроить управленческий механизм подобно швейцарским часам. Горин мог. В Харбине шестерёнки государственного управления вращались и тикали без задержек и проволочек. Силовой блок, кроме муниципальной полиции, подчинялся центру, а остальное Константин Андреевич держал в ежовых рукавицах, щедро награждая отличившихся и жестоко карая провинившихся. Нельзя сказать, что на губернатора молились, но поддержка в народе у него была о-го-го! Жители на полном серьёзе опасались, что Горина заберут в столицу и на его место посадят какого-нибудь прохиндея. Про канцлера Огнёв решил не думать и не забивать голову государственными проблемами — без него разберутся. Уже разобрались! Ему со своими наболевшими траблами бы распырхаться. Со дня на день повалится поток пациентов и ни до чего иного ему не будет дела — плавали, знаем! Эх, с Настей бы повидаться. Боже, как же он соскучился… Редкие видеосвидания уже измотали душу. Несмотря на переполох, царящий в столице и в высшем обществе после убийства канцлера и волны арестов, прокатившихся по рядам чиновничьей братии, отец и матушка не сводили глаз с уросящей дочери, под предлогом обеспечения безопасности любимого дитя, приставив к ней пару «дуэний», следящих за любым её шагом в университете и за его пределами, поэтому каждый сеанс видеосвязи становился чуть ли не секретной операцией фронтового масштаба. Если бы не Вика, и с этими крохами редких лобызаний через экран пришлось бы распрощаться. Одно время Огнёв хотел сдаться под напором искушения как-нибудь проклясть или сглазить предков Анастасии, так они его достали, но хорошенько подумав, отказался от перспективной затеи. Свою женщину он обязан отвоевать другим методом. Непозволительно с будущей роднёй разбираться как с Васильчиковыми. На следующий день, как он предполагал ранее, лишние мысли покинули голову Владимира и весь мир сузился до госпиталя и медпункта заставы. Пациенты пошли резко и каждый день их поток только увеличивался. Вскоре госпиталь заработал на полную мощность. К июню от Огнёва осталась глазастая тень со впалыми небритыми щеками. Ученики и ученицы тоже не блистали статями, но он вовремя придерживал их энтузиазм и пресекал любую самодеятельность на ниве исцеления страждущих. Самого Владимира жёстко контролировал главный врач госпиталя, заставляя кушать и отдыхать по часам, для чего приставил к нему в услужение несколько медсестёр и пару медбратьев. Прямо медицинский барин получился. Варят-парят отдельно, обстирывают, чуть ли не в бане парят, медбратья водителями трудятся и буйных пациентов успокаивают. Как ни крути, никуда от последних не деться. Слава о целителе разлетелась далеко за пределы губернии и в Казаковку, несмотря на строгие карантинные меры, пробирались всеми правдами и неправдами, и везли детей. Получался нескончаемый, выматывающий душу и нервы круговорот. Пациенты в госпитале, больные ДЦП и другими недугами дети, родители с горящими от надежды и отчаяния глазами, и всем им что-нибудь от Владимира и его учеников надо. Благодарности, проклятья — замкнутый круг! Когда эпидемия и кошмар наяву достигли своего апогея, а Владимир вообще перестал видеть то, что творится вокруг и по сторонам кроме госпиталя и пациентов, его дом посетила гостья. — У нас кто-то был? — унюхав аромат дорогих французских духов, разуваясь в прихожей, спросил Владимир сестру, вышедшую встречать брата, вернувшегося с работы. — Знакомый парфюм. — Пять минут назад пришла, буквально перед тобой. Она в гостиной, — стрельнув взглядом в сторону ажурной двустворчатой двери, ответила Вика. — Понятно. Вспомнили, значит, и года не прошло, — вбив ноги в домашние тапочки, скривился Владимир. — Викусь, Джу, не в службу, а в дружбу соорудите чего-нибудь бодрящего. Чувствую я… мда, много чего чувствую… Не откладывая дело в долгий ящик, он направился в гостиную, в которой обнаружил гостью, с комфортом устроившуюся в мягком кресле. — Здравствуйте, Владимир! — первой поздоровалась женщина, обозначив уважительный кивок головой. — Здравствуйте, Ваше сиятельство! — Зачем же так, Владимир? А как же Наставница или Наталья Андреевна? — Слово «Наставница», Ваше сиятельство, кое-что подразумевает под собой, какую-то базу или фундамент. Ответьте мне, как давно в отношениях между нами не осталось даже фундамента? Стальной занавес очерченной границы наглухо отделил хозяина и гостью, которой оказалось нечего сказать в ответ. Вяземская отвела взгляд. В полной тишине кивнув самому себе, Владимир прошёл к небольшому сервировочному столику: — Чай, кофе или таёжный сбор? — спросил он, обернувшись к княжне. — Кофе, если можно, — разомкнула уста Вяземская. — Как скажете, Ваше сиятельство, хотя я бы рекомендовал сбор: по-настоящему бодрит, тонизирует, поднимает работоспособность и не лупит с ноги кофеином по центральной нервной системе, — спокойно произнёс Владимир, пожав плечами. — Гляжу, Ваше сиятельство, жизнь тоже неласкова обошлась с вами, не стоит усугублять последствия столкновения с действительностью с помощью кофе. — Что ж, последую вашему совету, Владимир, — царственно кивнула княжна под звук открывающейся двери в гостиную. В помещение лебёдушками вплыли Вика и Джу, держащие в руках подносы с чайничком, исходящим дразнящими нос терпкими травяными ароматами, в которых угадывались лесная земляника, смородина, мелисса с кучей незнакомых трав и вазочки с мёдом, печеньем и конфетами. Расставив всё на сервировочном столике, девушки также молча выплыли обратно. Княжна скупо улыбнулась: — Вышколили вы девчонок, Владимир. — Только доброе слово и ласка, Ваше сиятельство, — оценивающе втянув носом травяной аромат, Владимир разлил напиток по чашкам и подкатил столик к креслам. — Угощайтесь. На несколько минут разговор утих сам собою. Княжна, отдавая дань напитку, не спешила переходить к сути, Огнёв, смакуя сбор мелкими глоточками, также не торопил события. Так или иначе, гостья в любом случае поведает о причинах, заставивших её покинуть московские пенаты и прилететь в дальневосточные палестины. К тому же он не испытывал интереса ни к одному возможному предложению, готовому прозвучать под сводами его дома. Хватит, наелся. — Вы, Владимир, — княжна, наконец, выбрала удобный, по её мнению, момент, — наверное гадаете, какого чёрта меня к вам принесло? — Нет, Ваше сиятельство, — чувствуя, как отпускает усталость, Огнёв блаженно вытянул ноги и долил себе напитка, — абсолютно не гадаю. Вы сами приехали, вам и карты в руки. — Что, нисколько не интересно? — провокационно заломила бровь Вяземская. — Нисколько, — не поддался на мелкую провокацию Владимир. — У меня вон, за тремя заборами и пятью плетнями куча корпусов. Как вы думаете, много ли интереса остаётся, чтобы смотреть по сторонам и строить какие-либо догадки? Да пропади они пропадом. Предлагаю вам, Ваше сиятельство, поработать со мной с неделю, посмотрим, как изменится ваша оценка ценностей и мировоззрение. Гляну я на вас, как вы станете догадки с гипотезами в унитаз спускать. — Поэтому вы не пускаете Викторию в госпиталь? — проявила осведомлённость княжна. — Поэтому, — не стал спорить Огнёв, — Вика ещё успеет очерстветь и стать циником. В роли администратора от неё гораздо больше пользы. Она сама и администрация госпиталя это прекрасно понимают. А лишний раз смотреть на умирающих от вируса людей и человеческие страдания ей ни к чему. — А Джу и ваши ученики? — подалась вперёд Вяземская. — А им, как бы парадоксально не звучало, это, наоборот, помогает разбить розовые очки, через которые они раньше смотрели на мир, и трезво оценивать выбранный путь. Не свернут, значит не зря я в них вкладываю знания и душу. Свернут — освободят время для других. Стал быть не их стезя. Я никого насильно не держу. Вы прекрасно сами знаете, целители в первую очередь исцеляют не тело, а душу и лечат не болезнь, а человека. Впрочем, к тем, кого следовало удавить пуповиной в утробе матери, я их стараюсь не подпускать. Успеют ещё. — А как же ваши «иные» призвания? — княжна интонацией выделила слово «иные». — Можете не переживать, среди моих учеников нет тех, кому я бы смог передать «иные», г-хм, знания, — ответно поиграл интонацией Владимир и многообещающе ухмыльнулся. На мгновение опустив очи долу, княжна верно истолковала ухмылку. Никто, никогда не узнает о передаче сакральных знаний и передавались ли они, вообще, кому-либо. — Не интересно, — продолжал добивать Огнёв. — О чём вы, Владимир? — сделала непонимающие глаза княжна. — О не озвученном предложении взять в особые ученики кого-нибудь из ваших протеже. Не интересно, — пальцами левой руки обозначив кавычки над словом «особые», звякнул чайной ложкой Владимир, поставив опустевшую чашку на сервировочный столик. — Ваше сиятельство, пусть это прозвучит грубо, но я напомню вам, что именно по вашей инициативе взаимоотношения между нами были переведены в деловую плоскость и вы же решили свернуть сотрудничество, наплевав на договорённости. О долгах как бы не принято говорить, но я позволю себе озвучить, что они не списаны, продолжая копиться. Не сводится у нас дебет и кредит, Ваше сиятельство, уж простите за прямолинейность и не дипломатичность. Я не исповедую библейское: «всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твоё не требуй назад». Так ведь и без трусов остаться можно. — «Нечестивый берёт в займы и не отдаёт», — подхватила княжна, блеснув знанием Библии. — Ещё я крайне настороженно отношусь к высказыванию, что следует открыть руку и дать взаймы, смотря по нужде. Уж больно аппетиты у спецслужб ненасытные и нужды безграничные, да к долгам своим они относятся безответственно. Знаете, мне ближе сура «Ал-Бакара» аят двести восемьдесят второй с призывом писца и свидетелей, но и тогда возникает вопрос о сунна, ваджиб, макрух и хараме. Как определить, желательно, обязательно или не обязательно давать в долг, а может быть даже запретно? — перешёл на Коран Огнёв. — Важиб был зимой, когда вопрос шёл о смерти и жизни Империи. Я вам, Ваша светлость, безвозмездно, за простое человеческое спасибо передал десятки нитей с именами и фамилиями, ничего не требуя взамен, но даже спасибо не дождался, а теперь вы намекнули на харам. Не слишком ли? — «Остерегайтесь долга. Долг — это причина для печали и горя по ночам и унижения в дневное время», — процитировала княжна, показав, что священное Писание мусульман также не прошло мимо неё. — Я поняла вас, Владимир. — Тем не менее у вас осталось, что сказать, я вас внимательно слушаю, Ваше сиятельство. — Я хотела вас попросить оставить в покое барона Корфа. — Вы? — Владимир в точности повторил мимический жест княжны с заламываем брови. — Его Величество крайне негативно отнёсся к шельмованию губернатора Н-ской губернии в социальных сетях, — поморщилась Вяземская. — Барон сейчас находится в очень непростом и крайне неустойчивом положении. Поймите, сейчас Империи совершенно не нужны новые потрясения и смена губернатора, — даже не приоткрыла, а целиком подняла завесу княжна. — Отдаю вам должное, Владимир, вы мастерски выдержали паузу и отменно провели кампанию в сети по дискредитации барона. Прошу вас, остановитесь. Не наживайте себе лишних врагов. — Понятно, Его Величество переживает о собственном ставленнике, а учитывая второй виток пандемии и перестановки в правительстве и во властных структурах ему просто необходимы верные люди с незапятнанной репутацией, а та у барона ныне подмочена. Какой из этого следует вывод, а вывод простой — убрать точку напряжённости в лице одного обиженного гражданина, но пандемия и губернатор Желтороссии Горин спутали все карты. Скажите, Ваше сиятельство, барона вы также просили прекратить шельмовать меня на страницах газет и на сетевых ресурсах или это другое? Только честно. — Просила, — ответила княжна и Владимир не почувствовал лжи в её ответе. — Спасибо, — совершенно искренне прошептал Огнёв на выдохе, но тут же злобно блеснул глазами. — Жаль барон остался глух к вашим мольбам. Конечно, имея за спиной поддержку в лице монарха, можно плевать на глав всяких разных спецслужб. Что ж, я готов пойти на компромисс. Учитывая, что не я начал, барон первым зарывает топор войны, приносит извинения и восстанавливает меня в университете, а то, знаете ли, птичка на хвосте принесла информацию, что новый ректор подготовил списки на отчисление. С чьей подачи догадаетесь или подсказать? Прощать кого-либо просто так даже по настоятельной просьбе монарха я не намерен. Вылечу я, Корф тоже полетит вверх тормашками. Разного мелкого компромата у меня ещё достаточно — добрые люди поделились, а вода, как известно, камень точит. — С огнём играете, Владимир! — Не играю, я с ним борюсь. Или мне следовало применить «иные» таланты исходя из постулата о связи отсутствия проблем с отсутствием людей, создающих эти самые проблемы? Нет? Я так и думал. Надеюсь, этот вопрос мы утрясли. Предлагаю к нему больше не возвращаться до вашего сообщения о раскуренной «трубке мира». Что-то ещё, Ваше сиятельство? — Да, Владимир, есть ещё, оно же во-вторых. Есть и в-третьих. — По порядку, пожалуйста. — Её Величество надеется на ваше возвращение в Н-ск, — будничным тоном произнесла княжна. — Мария Александровна даже готова безвозмездно выделить личное имение в Подмосковье под ваши нужды, если вы вдруг решите перебраться в Москву. Также по её просьбе я передаю вам информацию, что полковник Ионесян и генерал-майор Свирьин больше не имеют никакого отношения к СИБ и прочим силовым ведомствам, в частности. Не знаю, что конкретно имела в виду Мария Александровна, но в личном разговоре она намекнула, что вы поймёте. Не знаю, в какие игры вы играете, к своему стыду, я упустила из виду этот процесс, но будьте осторожны, Владимир. То, что Её Величество «нажала на кнопки» и добилась увольнения озвученных господ с действительной службы могут связать с вами, если вы не сумеете сдержать язык за зубами. — Вот как⁈ — от удивления не сдержал эмоций Огнёв. — Очень хорошая новость. Для того, чтобы не оставалось неясности, я вам чуть позже продемонстрирую одну интересную запись. Про язык за зубами не спрашиваю. Что ж, я очень внимательно отнесусь к пожеланиям Её Величества, но пока о каком-либо переезде рано говорить, даже заикаться не стоит. Госпиталь я не брошу, а дальше время всё расставит по своим местам или Мария Александровна передумает. Готов выслушать третий пул новостей. — Он не очень приятный. Я бы выразилась грубее… — … но воспитание не позволяет… — Прошу не перебивать и отнестись со всей возможной серьёзностью. По внешним агентурным каналам нам поступила информация о готовящемся на вас покушении. — Дайте догадаюсь — японцы? «Протекло» где-то в разведке? — Да, вы правильно догадались. «Непримиримые» назначили вас одной из целей. К сожалению, мы не знаем, где и когда они планируют нанести удар. — Упорные твари, — сплюнул Владимир. — Так-так, наблюдатели и подтянутые санитары в госпитале и новые соседи, заселившиеся в дом напротив… — Это ваше прикрытие, призванное обеспечить безопасность вас и ваших родственников с учениками пока вы находитесь в Казаковке. — Вечер перестаёт быть томным. Придётся принимать меры. Так, это стоит утрясти в голове, благодарю за предупреждение. — И на закуску… — Как, ещё не всё? — Не всё, — плотоядно показала жемчужные зубки княжна. — Не далее, чем пять дней назад мои люди посредством подброса пикантного компромата расстроили переговоры о помолвке между родителями небезызвестной вам барышни и князьями Кропоткиными. Кандидатура Алексея Кропоткина вычеркнута из списка возможных женихов, но в Бархатной книге ещё много фамилий, да и просто князей хватает. Ну как, моя кредиторская задолженность уменьшилась? — Уменьшилась, — процедил Владимир, прекрасно понимая, что укол Вяземской достиг цели. Сидя «здесь», он имеет немалые шансы упустить счастье «там». — От прикрытия отказываться я не собираюсь, не маленький, понимаю, что к чему. Только мне во избежание непонимания и для взаимной координации необходимо наладить взаимодействие со страшим в группе или со старшими, если групп несколько. — Замечательно, что вы не стали артачиться. Я пришлю майора Черницына, — кивнула княжна, вставая… * * * — Дядя Володя! — тяжело дыша, в кабинет влетел красный, будто после парилки, Сашка. — Там… Там… Полусогнувшись от нехватки воздуха в лёгких, мальчишка махнул рукой за спину: — Они там, там соседей убили… — Что⁈ — забыв о пациентке, Огнёв, оттолкнув руками кушетку, на полметра подскочил над стулом, который занимал буквально пару секунд назад. — Кто? — Я там, за малиной по землянику пошёл, а они… — прислонился к стене Сашка. Мальчишка был знатным любителем сладкого, кто бы сомневался, что он упустит возможность полакомиться духовитой и сладкой земляникой, которой поросли склоны овражика за домом, снимаемым командой прикрытия. Из-за густого малинника, служившего своеобразным забором и преградой для любителей ароматной лесной ягоды, овраг был мало посещаем взрослыми, чем с успехом пользовались дети и подростки. По правде говоря, Санька не только собственное брюхо набивал, каждую вторую ягодку он складывал в подвешенный к поясу туесок, который относил домой к матери. — К ним, я это… — сглотнув, мальчишка более осмысленно продолжил: — К ним в калитку девки какие-то постучали, я их не рассматривал, голоса только из-за ворот доносились, а в овраге не больно-то слышно, и Марат, ну, тот рыжий со шрамом на подбородке подошёл к воротам. Я не понял, что случилось, из-за малины плохо видно было, но он вдруг схватился за живот и пополам сложился, а девки ловко так через воротину перемахнули, как кузнечики прям — бац, и они уже тут, и в дом что-то вроде дымовых шашек зашвырнули, только дымило не сильно, со стороны, если не присматриваться, то и не видно. Я залёг, чтобы меня не увидели, а девки пистолеты вытащили и двоих мужиков, что вот так из дома выскочили, — высунув язык и хрипя, Сашка изобразил, как выскакивали из дома задыхающиеся от отравы бойцы, — как рябчиков перещёлкали. Наглухо, там дырок, как дуршлагах наделали и Марата в голову добили. Одна потом в дом заскочила, а две и ещё такой чернявый парень, на китайца похожий, он, оказывается за воротиной остался и я его, пока он в калитку не заглянул, не видел, пошли к твоему дому, а я ползком из оврага выбрался и к тебе побежал. Тут Сашку оставили силы и покинуло самообладание, он и так долго держался, а тут стержень выпал с последним произнесённым словом. Мальчишка по стеночке опустился на пол и принялся тихо всхлипывать. Только в тот момент застигнутый врасплох и шокированный новостями Владимир обратил внимание, что малолетнего вестника колотит мелкой дрожью и он, того гляди, грохнется в обморок от стресса, конской дозы адреналина и перенесённых переживаний, но успокаивать парня времени у него не было. — Твари! — догадавшись, что по его душу пожаловали японские киллеры, выплюнул Огнёв, цепляя на ухо гарнитуру портативной тактической рации, оставленной майором Черницыным для экстренной связи: — Мрак — это Пламя, ответь! — нажав тангенту, назвал позывной Владимир. — Мрак канул во тьму, его душу пожрали демоны, — окропляя мир высокопарным пафосом, незнакомым мужским голосом с едва уловимым акцентом, цепляющимся за букву «л» в слове «канул», раздалось в ухе. — Приходи один. Ты знаешь куда, иначе твоя сестра умрёт. Команду прикрытия, кроме находящихся в госпитале, можно было списывать в утиль. Огнёв похолодел, Вика и Джу полчаса назад пошли домой обедать. Чёрт! Несмотря на предупреждение и предпринятые меры безопасности, японцы подловили группу «секьюрити» буквально со спущенными штанами, до смерти насовав по самые помидоры. В кабинете стало тихо: перестал всхлипывать Сашка, боялась лишний раз вздохнуть пациентка на кушетке, прикусившая пальцы рук, перестали долетать звуки с улицы, разбиваясь о невидимую преграду за окном, сами собой заглохли звуки госпиталя, живущего своей жизнью. В помещении ощутимо похолодало. Громом с небес для ушей присутствующих стал звук удара об пол выпавшей из рук Владимира тактической рации. — Сашка, хватит ныть, поднимай охрану госпиталя и звони Трофимычу на заставу. Быстро! Будто ядовитую гадину отбросив в сторону вынутую из уха гарнитуру, Огнёв одним слитным движением перемахнул через подоконник настежь открытого окна. И ничего, что этаж второй, видимо высота не являлась для него непреодолимым препятствием. В доме было пусто, если не считать Джу, что поломанной куклой лежала в гостиной в луже собственной крови, при этом, на радость хозяина, девушка ещё была жива и в сознании, но не могла говорить и шевелиться. — Тихо, милая, — на ходу соображая, что после того, как ей всадили нож в грудь, ученицу и помощницу обездвижили с помощью какой-то техники с ударами по акупунктурным и болевым точкам. Достав из нагрудного кармана телефон, Владимир позвонил Петру Ли. Трубку поднял Джен. — Алло! — Хватай батю в горсть и ко мне! — рявкнул в трубку Владимир. — Мухой! Сраные японские гуйцы1 напали на Джу. «Работал» умелец (или умелица), досконально разбирающийся в человеческой анатомии и владеющий искусством чженьцю. Вряд ли это были русские… В содеянном просматривался вызов и демонстрация намерений. Подобная дикость вполне в духе Востока и Японии, в частности, как бы страна и живущие в ней люди всеми силами и способами не причисляли себя к цивилизованным. То, что творили эти «цивилизованные» в прошлом веке, ни одному звероватому варвару Атиллы ни в одном самом диком кошмаре не снилось. Вот и сегодня «цивилизованные» 'белые'2 люди сделали это специально и демонстративно, чтобы девушка умирала как можно дольше, а её родителю и учителю оставалось только наблюдать за её медленным угасанием, ведь любая попытка повернуть процесс вспять вела к неминуемой гибели несчастной. Яркий живой пример того, что может случиться с Викторией или ещё чего похуже, откажись Огнёв от исполнения требований киллеров и похитителей. Тонкий психологический приём с болезненным уколом в профессиональной плоскости. Подмастерье чженьцю и целитель как никто другой понимает, что может сотворить с человеком настоящий мастер этого искусства, позволяющего врачевать и с ещё большей лёгкостью калечить. Видимо он серьёзно наступил кому-то на больную мозоль и с горкой наклал в кису, раз на его устранение задействовали подобные ресурсы и выделили ничем не гнушающихся ликвидаторов. Пётр и Джен ввались в дом Владимира через пять минут. Завидев дочь, Пётр рванул к ней, но оказался придержан сильной рукой Огнёва. — Пусти! — тщедушный, по сравнению с Огнёвым, китаец нанёс мощный удар грудь хозяина дома, но с тем же успехом можно было лупить голым кулаком по необхватному вековому дубу. — Как долго ты её сможешь поддерживать? — спустив воздух сквозь зубы, навис над Петром Огнёв. — Я… я… я не знаю. День, может быть больше. До завтра… Но… Ты куда? Пётр перестал видеть перед собой только своего умирающего ребёнка, наконец разглядев Владимира, ногой открывшего дверцу шкафа в котором висели камуфляжный костюм и разгрузка с колюще-режущей начинкой. — За сестрой! * * * Завершив выматывающее турне по дальневосточным городам и весям, генерал-лейтенант Вяземская устало перебирала ногами, шагая по обрезиненному полу телетрапа, поданному к открытой двери рейсового самолёта. Сегодня в Москву вылетала не глава спецслужбы, а дама из богатых мещан, позволяющая себе путешествовать с максимальным комфортом. Топтуны «конкурентов» и возможные шпики врагов по-прежнему следят за гостиницей и вертолётной площадкой. Пусть развлекаются, времени у них достаточно в отличие от неё. Вроде бы мелочь, но маленькое преимущество пассажира бизнес-класса позволяло не толкаться в спешащей на борт толпе. Княжна вздохнула и машинально поправила причёску, оглянувшись на пару охранников, изображавших молодую семейную пару, увлечённую друг другом. Впрочем, и за полем профессиональных обязанностей Всеслав и Людмила не спешили расставаться и разбегаться в разные стороны. Дело у молодых людей медленно, но верно двигалось к свадьбе. Дежурно улыбнувшись столь же дежурно улыбающейся бортпроводнице, встречающей VIPовских пассажиров, Наталья раздражённо фыркнула на телефонную трель, донёсшуюся из сумочки. Решив не брать трубку, княжна прошла в салон, но телефон, затихнув на мгновение, вновь разразился тревожной трелью. Заняв кресло, Наталья извлекла электронный девайс на белый свет. Глянув на номер входящего вызова, она, мгновенно став серьёзной, приложила трубку к уху: — Вяземская, слушаю! — отрывисто, будто рубя, сказала княжна. — … — от прозвучавших новостей между чаячьих бровей женщины пролегла глубокая морщина. — Информация точная, вы подтверждаете? — спросила она, неслышно, одними губами присовокупив непечатное слово. — Что с группой Черницына? — … — Код «Красный»! — бросила княжна в трубку, вставая с кресла. — Слава, поднимай людей, — сказала она, касаясь плеча охранника, — всех, до кого дотянешься. — Господа, куда вы? — навстречу бортпроводнице выдвинулась Людмила, на краткое мгновение сверкнувшая удостоверением, что сказочным образом сняло все последующие вопросы. — Мы не летим, — коротко, но ёмко ответила сотрудница силового ведомства, неуловимым движением руки спрятав грозный документ в складках одежд. Вернувшись по телетрапу обратно в здание аэропорта, княжна вновь извлекла из сумочки телефон: — Георгий Константинович, Вяземская на линии, мне срочно нужен борт до Харбина, — не здороваясь, озвучила она своё требование, — желательно с прикрытием. Со мной боевая группа в полной экипировке и средствами усиления. Из трубки донёсся возмущённый бубнёжь, напоминающий перекатывание камней в горном потоке. — Не можете или не хотите? Что ж, с этого мгновения я тоже не могу обеспечивать прикрытие и санитарно-медицинское обеспечение людей вашего ведомства. Закрылась лавочка. Вы довольны результатом, Георгий Константинович? Информацию о причинах я доведу до директора лично. Довожу до сведения, за проколы собственной конторы вы ответите по полной программе, а свои проблемы я решу сама, в ваших услугах я больше не нуждаюсь. О каких проколах я говорю? Скоро узнаете! Слава? Охранник за спиной княжны качнул головой. Наплевав на незамысловатые политесы с традиционным подводом «хромой» козы, босс «рубила шашкой» невзирая на погоны и былые заслуги. Да, все, сколь-нибудь знакомые с княжной и её манерой вести дела отмечали безупречную манеру построение диалогов, подпёртых непробиваемой логикой. Внешне мягкое преподнесение собственной позиции спокойным тоном с приведением необходимых доказательств с заранее описанным механизмом реализации того или иного довода или столь же грамотного аргумента против. Сейчас же генерал-лейтенант, не так давно прикрутившая дополнительные звёзды на погоны, показала себя совершенно с иной стороны и это было страшно. Страшно не ему, капитану Куликову, а тому, на кого излился гнев Ведьмы. Георгий Константинович Усольцев теперь до самой отставки не уснёт, гадая, какой козырь извлечёт из рукава чёртова баба, без предварительной записи вхожая к императору. Хватка у дамочки что у того бульдога — если и оторвёшь её от того, кого она ухватила за глотку, то только с мясом и не факт, что жертва потом кровью не истечёт или не пустит пулю с собственную лобную кость, вышибив наружу мозги. Все эти мысли скоротечным вихрем пронеслись в голове капитана, убрав указательный палец от гарнитуры в правом ухе, он ответил княжне: — Машины будут через две минуты, точка сбора прежняя. Армия даёт три вертолётных звена. * * * Щелчком пальца сбив с рукава костюма наглого овода, пытавшегося прогрызть плотную ткань, Пол Накадзима вернулся к наблюдению за местностью. На экране портативного ноутбука в металлическом корпусе высветились датчики и камеры наблюдения с привязкой к местности и геолокации. Наблюдатели сообщали, что русский акудзин3, виновный в гибели почтенного Мори-сана, направился в лес у зеркального ручья, но в секторе Пола он не появлялся. Оторвавшись от экрана, Пол повёл взглядом по небесам, разыскивая среди облаков точку наблюдательного коптера. Бесполезно, совершенный оптический камуфляж надёжно скрывал устройство от посторонних глаз, зато его передовой комплекс наблюдения позволял разглядеть муравья с километровой высоты. Замерев на месте, Пол проводил взглядом крупного медведя, который, капая слюной с отвисшей нижней губы, равнодушно копнул обнаруженный муравейник. Слизнув с когтей муравьёв, косолапый забавно чихнул, потёр лапой нос и поплёлся в сторону лагеря, где содержалась пленница. Скоро красная точка, толстого кумы4, уже полчаса высвечивающаяся на экране, покинула сектор с камерами и инфракрасными датчиками. Где-то на краю зоны вспыхнула засветка движения. Пол потыкал пальцем в экран, наводя коптер на цель. Изображение стремительно увеличилось, остановившись на рыси, крупными прыжками перемещающейся с дерева на дерево. Будь в голове нисея5 побольше знаний о повадках хищницы, он бы задумался, а так отметил цель, как не опасную, поправил амуницию с коротким автоматом под рукой, и вернулся к наблюдению. Между тем давешний кума, противно воняющий псиной, решил вернуться к добыче в виде муравейника, разорённого парой минут ранее. Возвратившись к разваленному жилищу насекомых, кума лениво копнул кислую кучу и попятился задом к ближайшему дереву, принявшись тереть об него пятую точку. На экране вновь моргнула предупреждающая сигнализация. Одним взглядом следя за любителем мёда, вдруг тот решит взобраться на замаскированный в ветвях насест, Пол скосил взгляд на прибор и внезапно кубарем полетел вниз от обрушившейся на его плечи тяжести. Извернувшись подобно кошке, он слегка компенсировал и погасил удар от собственного падения с высоты, да и мягкий подлесок с толстым слоем прелой листвы немного помогли от ушибов, но никак не спасли от когтей взбесившейся рыси, вновь набросившейся на человека. Автомат упал где-то в стороне и Пол выхватил громадный нож, но глухой медвежий рык и сокрушительный удар здоровенной когтистой лапы, будто спички сломавший пару костей в человеческой руке, заставили Пола вспомнить, что недаром с косолапыми не шутят. Обрызгав лицо Накадзимы вонючей пеной изо рта, кума рыкнул на отбежавшую в сторону рысь и двумя лапами придавил человека к земле так, что тому не то, что пошевелиться и крикнуть, вдохнуть больно было. Фыркнув, короткохвостая лесная кошка насмешливо пошевелила усами и лбом прильнула к ладони высокого человека, будто туман выплывшего из-за дерева с насестом… На разукрашенном зелёными и чёрными полосами лице русского йокая6 царствовали глаза с адским холодом, плескавшимся в их глубине. Пол замер, ему показалось, будто из пасти медведя несёт вовсе не смрадом и ночным горшком, в который разом нагадили сто рысей, а тленом погоста. Глазами русского на него глядела сама Смерть… * * * Акеми Танака аккуратно обогнула развесистый куст дикой малины, росшей на краю каменной осыпи, скрывающейся под толстым слоем мшистой подушки. Замерев, девушка всмотрелась в туманную марь распадка. Или ей показалось… или действительно не показалось — над деревьями возмущённо стрекотало несколько сорок. Сорочий треск — это первый признак, что в лесу что-то происходит. Но тревога, по всей видимости, оказалась ложной. Покружив над кронами деревьев, птицы, скрываясь от палящего солнца, нырнули прохладное чрево тайги. Отмерев, Акеми бесшумно заскользила к секрету, контролирующему подходы со стороны перевала. Акеми должна была сменить на посту напарницу, она бы прошла мимо незаметной ложбинки под старым выворотнем, не махни Касуми Ито ей рукой. Девушка чуть не сплюнула от досады, что так опростоволосилась, сделав вид, что заметила перенесённый под корягу секрет, просто поднялась чуть выше, чтобы визуально проконтролировать обе стороны перевала с другой точки. — Пусто, — имея в виду отсутствие сигналов наблюдения, Касуми отползла в сторону, давая место сменщице. — У Накадзимы аналогично. Акеми поморщилась. Давно пора поставить на место этого высокомерного ублюдка, родившегося в Америке. Воспитанный розовыми обезьянами считает себя патриотом Японии. Он и на японском говорит с акцентом, а всё туда же — незаменимый специалист! Чтобы быть настоящим японцем, нужно родиться в Японии, с молоком матери впитав её дух и традиции… Жаль, что у нас ныне в почёте грязнокровные выскочки со связами на Окинаве и ЦРУ. — Тс-с, — приложила палец ко рту Касуми, — ты ничего не слышала? Акеми пожала плечами отодвигаясь от напарницы, чтобы та проследовала на выход. — Х-н, вот, опять! — приглушенно пискнула девушка, голой рукой отбрасывая в сторону ядовитую гадину, свалившуюся на неё из переплетения высушенных и выбеленных временем корней. В следующий миг на женщин свалился крупный шевелящийся ком змей, Касуми замерла на месте, хотя до сезона клубкования ещё пара месяцев, но сюрприз нельзя было назвать приятным. Поначалу казалось, что обе дамы отделаются лёгким испугом, но второй клубок, свалившийся на спину Акеми, одним махом расставил точки над «I». Змеи как по команде набросились на обеих женщин. От ошеломления ни одна из них не успела подать сигнал опасности до того, как в них начали впиваться змеиные клыки. Здоровенные щитомордники и отборные гадюки с невзрачными орешницами хватали за пальцы, бросались в лицо… Ужаль Акеми простой щитомордник, она бы особо не переживала, но не сейчас, когда их сразу больше десятка вцепилось в ничего не подозревающую добычу... Через небольшой отрезок времени закусанные насмерть японские диверсантки отправились в поля вечной охоты… Питер Ван дер Линден проверил систему контроля периметра и поморщился. Опять эти узкоглазые мартышки напортачили с установкой датчиков. Тьфу! И ещё считают себя равными нормальным европейцам. Впрочем, япошки чуть поприличней китайских обезьян, Питер оглянулся на палатку с пленницей, но разница несущественна. С другой стороны, макаки зря полезли в берлогу русских медведей — эти варвары, вообще, пощады не знают. Было дело… Питер в Конго сталкивался с отмороженными русскими наёмниками… Его группа тогда еле ноги унесла от вошедших в раж «Иванов», на фарш покрошивших две сотни до зубов вооружённых банту и на десерт закусивших полуротой йомбе. Инструкторов MI6 спас вертолёт — древняя русская развалюха, не рассыпающаяся только из-за толстого слоя скотча с не менее толстым слоем потрёпанной изоленты, но исправно служащая старому седому буру, который неведомым образом и по неведомым причинам перекочевал из южноафриканских саванн в далёкие северные джунгли и пустыни. Морщинистый бур, не считая, сунул мятую пачку купюр, полученную от майора Йорка, ткнул узловатым пальцем в сторону боковой двери винтокрылой машины, а сам ловко запрыгнул в потрёпанное кресло пилота. На удивление, двигатели запустились с полуоборота. Не успели инструкторы загрузиться на борт, как машина сорвалась с места и на бреющем полёте скользнула за холмы, скрываясь от ярости русских наёмников, чьи джипы уже поднимали клубы пыли на краю аэродрома. Пять лет назад его пронесло, пронесёт ли сейчас? Питер не хотел ехать на восток — ногами упирался, но с полковником не поспоришь, тем более сидя на крючке английских собак. Лимонники крепко держали его за яйца — не вывернешься и долг, как его не отдавай, исключительно рос из года в год. Только и Питер, как говорят русские, не лаптем щи хлебал. Полковник с кураторами не в курсе тайной подушки безопасности в пятьсот тысяч фунтов стерлингов, скопленной голландцем. Нынешняя командировка последняя в его карьере, потом он «умрёт» со всеми следами, доказательствами и пропечатанным синими печатями заключением о собственной смерти. Даже как-то смешно, одни «левосторонние» «островные обезьяны'7 направили его к другим островным обезьянам. Английские рыжие орангутанги совсем с ума сошли со своей мистикой, да и не мудрено — любой с ума сойдёт, потеряв основную массу агентов среди московитов, что возможно было объяснить не иначе, как мистикой. Русская Ведьма настолько основательно проредила английскую клумбу, что те решили плотно снюхаться с 'Непримиримыми» япошками, решившимися на месть нечёсаному русскому варвару, на которого (о, совпадение!) положила глаз и обихаживала сама Ведьма! Если копнуть глубже, то вырисовывались контуры интересной многоходовки, но копать времени не было, тут бы шкуру сберечь, а не пойти на корм червям. Ван дер Линден нутром чувствовал, что ничем хорошим авантюра англичан и стоящей за их спиной «Ленгли'8 не закончится, поэтому оставил себе несколько запасных путей отхода, да и почти неопровержимую 'легенду» на случай собственной поимки придумал. Да, полковник тоже озаботился подобным прикрытием, тем более на Питера у того ещё были планы, но голландец планировал слиться и не мечтал о дальнейших встречах с ублюдочным лимонником. Хватит с него приключений! Вскоре его оживший трупик всплывёт где-нибудь в Аргентине или в Уругвае. Скажите, чем плох Монтевидео? Ничем — хорошее место для начала новой жизни! Питер вновь покосился на палатку, в которой сучка Наоми Сузуки и старый пень Мори — младший брат другого трухлявого пня, укокошенного русским на этом самом месте, обрабатывали русскую девчонку. У входа дежурил Кэтсэру Морита, о, Боже, дал же бог имечки, язык сломаешь, Питер сплюнул. Узкоглазый засранец прислушивался к сдавленным стонам, доносящимся из палатки, но, тварь такая, глаз с Питера не спускал. Чуял, видимо, трубка клистирная, что тот активно «мажет лыжи» и готов к побегу, а без аппаратуры им сейчас никак, вот и держал голландца на прицеле миниатюрного автомата, сволочь! Послав японцу презрительный воздушный поцелуй, Питер отвернулся к экрану ноутбука, на котором вновь отразилась засветка медведя, недавно кружившего у секрета Накадзимы. Питер усмехнулся, интересно, желтомордый янки отложил кирпичик-другой или нет? Стрелять-то им старый пень запретил, это у обезьяны возле палатки глушитель наверчен — мразота поганая. Над лагерем, стрекоча на все голоса и сбивая настройку аппаратуры, пронеслась большая стая голубых сорок. Птицы расселись на деревьях, потом дружно сорвались, горланя не переставая, на краю поляны мелькнул рыже-бурый бок косолапого. Питер повернулся к палатке и удивлённо моргнул, разглядев на шее Мориты то, чего там не должно быть — яркое оперенье дротика, в следующий миг взревевшее чувство опасности сдёрнуло Питера с места, но сигать куда-либо оказалось поздно. Человек, выросший перед Ван дер Линденом, с ноги зарядил тому по лицу. В руке пришельца мелькнула длинная игла, сестра игл Сузуки, и наступила тьма. Глянув на обездвиженных киллеров, Владимир, пригнувшись, неслышно подобрался к палатке, у входа в которую выпустил из рукавов несколько змеек. Ядовитые гады, подчинённые стальной воле жреца и волхва, скользнули вовнутрь. Выждав секунд пятнадцать и дождавшись крика, Огнёв ворвался в палатку. Верная лопатка, белорыбицей сорвавшаяся с левой руки, плашмя ударила по голове невысокую японку, сидящую около распластанной на земле Виктории, а набитый монетами мешочек кистеня глухо звякнул о висок седовласого японца, до боли в глазах похожего на старика-камикадзе, некогда взорвавшего лагерь диверсантов. Шагнув вперёд, Владимир кулаком добавил дезориентированной японке по пострадавшей голове. Мешочек с монетами будто живой описал полукруг, хрустнув наполнением ниже выпирающего кадыка на морщинистой шее старого недобитка. Ещё один шаг и нога, облачённая в мягкие сапоги, позволяющие бесшумно передвигаться по лесу, опустилась на кисть правой руки, которой японка неосторожно опёрлась о землю. Противный хруст ломаемых пальцев наполнил палатку. Удар локтём в лицо опрокинул Сузуки навзничь, ещё шаг и вновь под сводами палатки слышится глухой хруст ломаемых костей теперь уже в левой руке японки. Краем глаза Владимир контролировал старика, но тому хватило двойного знакомства с кистенем для отправки в страну розовых пони, чего нельзя было сказать о его подчинённой. Не делая скидки на то, что перед ним женщина — враг пола не имеет, Огнёв саданул её по грудям, от чего у японки слёзы брызнули из глаз, после чего в плечи поверженной «непримиримой» вонзились длинные иглы. — А-а-а! — задохнулась от боли японка, а её, между тем, перевернули на живот. Несколько быстрых ударов и обездвиженное тело отброшено в угол палатки, а Владимир вернулся к старику, тщательно обшмонав того с ног до головы и надёжно связав. Старички они такие — вертлявые. Иглы и удары по уязвимым точкам он применять остерёгся. Имелись немалые шансы того, что после оных Сморчок решит свалить к предкам, а вопросов к нему имелось множество. — Привет, сестрёнка, — присев перед плачущей Викой, Владимир разрезал пластиковые хомуты и провёл рукой над обнажённой грудью сестры, несущей следы пыток в виде опаленных пятен прижиганий и мелких ранок с застывшими кровяными коростами. Нос и щёки девушки тоже не избежали «украшений» из чего можно было сделать вывод, что в живых ни её, ни брата оставлять не собирались. — Давай прикроемся. Из маленького плоского рюкзачка за спиной Огнёв извлёк мягкую сорочку защитной окраски. — Накинь, Викуля, а с этим мы разберёмся, не переживай, будешь красивее прежней, — коснулся он одной из ранок. — Ничего не говори. Всё потом. Выйдя из палатки, Владимир опустился коленями на землю, принявшись читать странный горловой речитатив, в котором каждое последующее слово цеплялось за предыдущее. Голос с каждой минутой становился всё громче и громче, в конце концов начав напоминать хлопки крыльев большой птицы, чья тень, к вящему ужасу очнувшегося Питера, металась по поляне, но самой птицы нигде видно не было. Могильный ужас сковал и без того связанные члены голландца. Свидание с потусторонним не прошло до него бесследно, когда русский замолчал и подошёл к нему, он понял, что скажет ему всё без утайки и даже больше, лишь этот слуга дьявола оставил его в живых. Между тем жители Казаковки удивлённо наблюдали за громадной стаей воронья, что до того мирно кружила в небе, а теперь в едином порыве спикировала вниз на невысокого мужчину восточной наружности, который вышел из сельского магазина с покупками в руках и мирно шёл к своей машине. Несчастный не сумел защититься от взбесившихся птиц, за минуту лишившись глаз. Сделав чёрное дело, вороны разлетелись в разные стороны будто их и не было, только человек с кровоточащими ранами на лице никуда не делся. Сердобольные казаковцы из близлежащих домов вызвали карету скорой помощи, отправив пострадавшего в госпиталь. На одной из сопок, с которой вся Казаковка виднелась как на ладони, от обильной кровопотери умирал ещё один человек со страшными ранами на голове, руках и на груди, нанесёнными бритвенной остроты когтями пары филинов и рыси. Наблюдатель «непримиримых», контролировавший посёлок и подъезды к нему, не заметил спланировавших к нему птиц. В мгновение ока первый филин полоснул человека по голове, а второй умудрился чиркнуть когтистой лапой по шее жертвы. Почти синхронно с птицами на человека налетела рысь, располосовав несчастному грудь. Птицы и дикая кошка не стали задерживаться и добивать раненого человека, скрывшись в сумраке тайги. Волхв посчитал, что тот сам сдохнет и не ошибся. — Вов, что это было? — тихим голосом спросила Вика, остановившись за спиной коленопреклонённого брата. — Попросил духов Леса и Самаргла о помощи, — отряхивая колени от налипших иголок, хрипло ответил Владимир, призывно махнув рукой в сторону чащи. — Миша, пожалуйста, посторожи этих ухарей. Тяжело вздыхая от навалившейся работы, из-за кустов показался косолапый охранник. Вздохнув ещё раз для порядка, он мохнатым задом уселся на Питера, возложив передние лапы на Мориту. — Господи! Господи! — Питер судорожно вспоминал давно позабытые молитвы. — Погоди чуток, — обернулся к сестре Владимир, доставая из рюкзачка миниатюрную рацию. — Джен! Джен, как меня слышно? Приём! — Слышно хорошо! — ожила рация в руке Огнёва. — Из динамика послышалась ругань вперемешку со скрипом и свистом, а потом через динамик полился голос Трофимыча: — Огонёк, ты где, мать твою⁈ — Маму попрошу не касаться, хоть ни одного доброго слова о ней сказать не могу. Вас сколько, Трофимыч? — Два отделения и Синя с Мальком. — Ясно, как всегда, кавалерия прискакивает под занавес. Все мне тут не нужны, хватит тебя с Маккхалом и Сини с Мальком. Передай рацию Джену. — Слушаю! — горячо крикнул в рацию Джен. — Слушай внимательно, Женя, берите с отцом в госпитале носилки и вместе с мужиками несите Джу в лагерь, вы с Синей помните какой. Буду ставить девочку на ноги. Лишних с собой не берите, не надо! Свидетели ни мне, ни вам ни к чему. Всё понял? Отдай рацию Трофимычу. — Трофимыч, захватите с собой носимый комплекс РЭБ, а то с некоторых господ-товарищей станется подглядеть одним глазком с коптера. И ещё пару-тройку банок сгущёнки захватите, мне с охранником расплатиться нужно. — Что ты задумал, кочерыжку тебе в печень⁈ К-какой ещё, мать твою, охранник? ***ть, что ты несёшь? — Не истери, вспомните с Маккхалом домик на окраине Харбина. Ещё вопросы остались? — Твою мать! — выдохнул казак в микрофон. — Синя, организуй «Зонтик». Как-как? Быстро, затопчи тебя карась. Закончив переговоры, Владимир выволок из палатки девицу со стариком и привёл последнего в чувство. Присев перед японцем на корточки, он заглянул в тёмные глаза жителя Страны восходящего солнца. — Мне не важно кто ты, как и по какой причине вы решили мстить мне. Мне наплевать на должность и звание, — на английском языке проговорил он, — но вы совершили страшную, непоправимую ошибку, захватив мою сестру и навредив ей. Подобного я не прощаю. Старик, твой родственник или брат… Скорее всего брат, так как вы очень похожи, умер, как настоящий воин, а ты сдохнешь, зная, что по твоей вине в иной мир уйдут все твои родные до седьмого колена. Поверь, об этом я позабочусь. Знаешь, старик, вы сами объявили мне войну и дали право кровной мести, и я им воспользуюсь, уничтожив твой род под корень. Глядя в глаза йокая в человеческом обличье, японец только-только начал понимать, какое зло они пробудили, поддавшись на посулы англичан. Демон-акудзин не шутил. Или не демон? Настоящий Арахабаки — бог разрушения, движением пальца разрушивший все их планы. Какие же все они были слепцы. Нож, будто сам собою возникший в руке демона, полоснул японца по руке. Посланец ада профессиональным жестом подставил пластиковый пузырёк под тонкую струйку крови. «- Аматерасу, что мы наделали! — пронеслось в голове пленника». — Не надейся на Ками9, старик, боги отвернулись от вас, — прочитал его мысли демон. — Не бойся, тебя я оставлю в живых, только, — в руке акудзина мелькнула игла, впившись в дряблую шею, — позабочусь, чтобы ты не откусил себе язык. — А ты, — погладив медведя, Владимир навис над европейцем, — случайно не думаешь сбежать? Нет? Молодец. Скажу по секрету, Миша бегает по лесу со скоростью шестьдесят километров в час и обожает играться оторванными головами. Ты ведь не хочешь, чтобы он поигрался твоей, так что лежи, отдыхай… На небе проклюнулись первые звёзды, когда в распадке появилась короткая процессия с носилками на плечах, а далеко за сопками просвистели винтами несколько вертолётов, определённо направлявшихся в Казаковку. Ещё через полчаса пограничники смонтировали установку РЭБ, связав её с системой контроля периметра и подавления радиосигналов японской группы. Паролями любезно поделился Питер Ван дер Линден, за что его высвободили из-под мохнатой задницы медведя. Вылизав три банки сгущённого молока, косолапый навалил кучу и утопал в лес. Впрочем, Питер не обманывался мнимой свободой, прибежать обратно вонючей твари ничего не стоит, вряд ли он ушёл далеко. — Старика и белобрысую овцу оттащите подальше, нечего им видеть, что тут будет твориться, — принялся раздавать указания Владимир. — Хотя, перед началом ритуала я их вырублю, так надёжней. — А с этими что делать? — влез с вопросом Синя, указав на японку с переломанными руками и связанного молодого японца. — Я о них позабочусь, мне Вику и Джу лечить, — равнодушно, с оттенком холода ответил Огнёв, указав взглядом на усыплённых девушек. — Э-э? — у Сини отвисла нижняя челюсть. — Жизнь за жизнь, — пояснил Владимир. — Или осуждаешь? — Нет, ты в своём праве. — А теперь поклянитесь, что никому не расскажете… не заставляйте и вас вырубать. * * * — Ты гляди, какие люди! — подтолкнув пленника в спину, во весь стоматологический набор ухмыльнулся Трофимыч. Шлёпнув по присосавшемуся к шее комару, он обернулся к Владимиру: — Слышь, малой, ты нас давеча «кавалерией» обозвал, так я скажу тебе: никакая мы не кавалерия, так, Санчо Пансы на осликах, а кавалерия вон, пыль ластами загребает. Голландец, получивший обидный шлепок рукояткой плети пониже спины и просеменивший несколько шагов, невольно выдал знание русского языка, уставившись взглядом в направлении, указанном старым казаком. Невольный жест и мимика не остались без внимания Маккхала и Огнёва, оба интерпретировали заминку правильно, на что Владимир негромко цыкнул, указав на пленника взглядом. — Ышо раз обманышь, я тэбе язык отрэжу, — устрашающе ощерился Маккхал, сжав в стальной клешне подбородок голландца. — Топай! Мощный удар по спине лучше всяких доказательств свидетельствовал, что шутки кончились. Невольно втянув голову в плечи, Питер двинулся в сторону встречной процессии. Слава Богу, его не скормили Бледной Невесте, как остальных, значит ещё есть шанс побарахтаться. Как же хочется жить! — Прут как лоси, — сплюнул Синя, — треск на всю тайгу. Носороги, дери их коза. А вы чего встали? — рыкнул он на пограничников, несущих на плечах три пары носилок. — Команды «привал» не было. Старого хрена не уроните, а то рассыплется раньше времени. — Я сама могу идти, — вяло проблеяла со своих носилок Вика. — Не было такого приказа, — грозно отбрил Синя. — Огонёк сказал лежать, ты лежи и не брыкайся, наслаждайся видами природы. Внукам потом будешь рассказывать, как тебя богатыри на паланкине по тайге носили. — Но… — Кляп воткну! — здоровенный мужик, возвышавшийся даже над носилками, лежащими на плечах пограничников, скорчил грозную рожу, пришпилив струхнувшую девушку к месту. Бледная Джу, руку которой всю дорогу держал отец, ступающий рядом с носилками дочери, только улыбалась на грозные сентенции. Как никто другой она прекрасно чувствовала душевные переживания прапорщика. Что-то существенно сдвинулось в её мироощущении после нахождения на границе жизни и смерти, с которой её выдернул Наставник. Виктор совершил обмен, отправив на свидание с духами предков души злобной крашеной японской Ху-яо10 и гуйцы-демона, всадившего в грудь Джу нож. Даже находясь на границе миров, девушка чувствовала потустороннюю силу древнего воина-убийцы мошух-нанрен11 и яорен12, искусно маскирующегося под целителя, либо целителя, прошедшего через воплощения жреца и ассасина. Она окончательно запуталась. Немудрено, Наставник призвал в мир такие силы, о которых даже думать было страшно. В любом случае она решила хранить секрет Владимира даже от самой себя, не то, что от чужих и близких. Сам же прапорщик Синцов мог быть сколь угодно страшным и грозным, но в душе он искренне боялся и переживал за неё и Вику, даже больше, чем отец, воспитанный по лекалам конфуцианской модели и китайского мировоззрения, с детства держащий чувства в узде. Ведь Смерти нет — это лишь одно из множества воплощений и метаморфоз, которые, собственно, составляют сущность жизни. Пусть так, но Джу до гробовой доски останется в долгу перед Наставником за своё нынешнее существование, едва не завершившееся переходом в новое воплощение. Ей и в старом неплохо, тем более Наставник магией исцелил её и Вику от ран, нанесённых японскими демонами, а с душевными ранами они разберутся и справятся сами! Приподнявшись на локте, Джу глянула в сторону посёлка, интересно же, что там углядели Синцов и Трофимыч. Со стороны Казаковки к пограничникам двигался десяток спецназовцев, с головы до пят, упакованный в футуристические бронекомплекты «Витязь», которые она однажды видела по телевизору и никогда вживую. — Ты смотри, Трофимыч, каких упакованным ребят нам вертушками на погляд завезли, — хохотнул Синцов, — враг бежит и дрищет. Как пить дать, птицы высокого полёта пожаловали, ради простых смертных «киборгов» подвязывать не станут. — Угу, — поиграл усами Трофимыч, — хрен его знает, что это за клоуны в костюмах, но почерк, Синя, ты точно потренируешь и мозги тебе и всем нам до крестцового отдела нонеча модным церебральным сексом высушат. — Старый, не сыпь мне соль на сахар, — сплюнул прапорщик, махнув рукой связисту. — Паша, свяжись с нашими, пусть высылают взвод, не нравятся мне эти баре в цивильных костюмчиках. Бережёного, как известно… а то ещё отожмут япошек, доказывай потом, что не верблюд. * * * Видимо посчитав выше собственного достоинства карабкаться вверх по не самому пологому склону, «упакованные» перехватили колонну внизу распадка. Делать какие-либо выводы Владимир не спешил, ведь о поставленных перед десятком задачах ему не докладывали. Правда сектора обстрела и наблюдения спецназовцы выбрали грамотно, взяв под прицел все возможные опасные направления. Стоило пограничникам с пленниками спуститься на натоптанную тропу, вперёд выступил командир встречающей стороны. «Витязи», не поднимая забрал тонированных бронешлемов, внешне беззвучно заняли места в авангарде и арьергарде. Трое бойцов попытались взять под охрану пленников, но отступили назад, натолкнувшись на черные зрачки трофейных пистолетов-пулемётов в руках пограничников. Мол, свою добычу в лице двух «языков» мы сами из когтей не выпустим, а всякие примазывающиеся могут идти лесом, которого вокруг дофига. — Привал пятнадцать минут! — скомандовал Владимир. — Капитан Беззубко, — подняв забрало, снизошёл, наконец, до общения командир «Витязей», безошибочно определив в главных Огнёва, — мне приказано сопроводить вас до Казаковки. — Приказано, сопровождай, — пожал тот плечами. — Нам, как видите, требуется передохнуть. Впрочем, мы можем проследовать далее, если ваши люди сменят стрелков на носилках. — Не положено! — Тогда ждите, — равнодушно ответил Владимир, направляясь к сестре. — Ты как? — Лучше, — отвернулась в сторону Вика. — Ничего не болит, только кожа на лице шелушится и грудь чешется, это нормально? — Нормально, зато шрамов не будет. Потерпи пару часиков, сейчас лишнее осыплется, лучше прежнего станет. Ты сама как? — почти шёпотом спросил он. — Дома, — столь же тихо сказала сестрёнка, — реветь я буду дома. — Держись, ты же у меня сильная девочка. — Ага, братишкина сестричка. — Вся в меня, — через силу улыбнулся Владимир. * * * Ненависть. Питер чувствовал её всей поверхностью кожи. Не сформируй взвод русских пограничников вокруг него и пердуна Мори живой барьер, их бы порвали живьём. Разодрали бы на мелкие кусочки, не помогли бы и хвалёные «Витязи»: их бы просто-напросто опрокинули и затоптали, чтобы не мешали вершить правосудие или суд Линча, если рассматривать с другой стороны. Благо где-то за километр до посёлка к ним присоединился дополнительный взвод пограничников, ставший и конвоиром, и охраной от высыпавших на улицу жителей и сотен больных из госпиталя. Японец сохранял невозмутимую мину, но судя по глазам, проняло и его. Как бы старик не хорохорился, пытаясь сохранить лицо, получалось у него из рук вон плохо. Они и те, кто их отправил в Россию, проиграли с разгромным счётом. Слухи уже пошли и покатятся дальше, обрастая подробностями о нападении японских и европейских варваров на русского целителя и его семью. Цель и причина отныне не важны — они напали во время эпидемии на того, кто исцеляет от болезни. Кто они после этого? И не просто один конкретный японец, а вся страна? Мори с группой боевиков обезличат, расчеловечат и демонизируют, за ними нарисуют контуры виновных стран целиком… Питер хмыкнул про себя: русские спецслужбы при любом раскладе остались бы в выигрыше, даже убей они этого монстра. Что-что, а правильно подавать информацию русские умеют. Научились. Учителя у них были хорошие, ничем и ничего не чурающиеся. Остаётся гадать, как скоро со страниц газет, порталов социальных сетей и экранов западных масс-медиа, купленных русскими агентами, польётся грязь. Питер невольно отступил на шаг назад. Он не строил иллюзий, стоит им со стариком Мори угодить в лапы Ведьмы, языки им развяжут без труда. Русские давно и далеко опередили просвещённые страны в данном направлении, он и сопротивляться не будет, лишь бы его не отдали этому русскому мальчишке с мёртвыми глазами. Ван дер Линден отступил ещё на один шаг — проверку на прочность, в отличие от того же русского колдуна, он не прошёл. И японец тоже чтобы он там о себе не думал. * * * Конфликт с «Витязями» произошёл у поворота на госпиталь после того, как пограничники увели пленников, а Пётр с Дженом и Джу скрылись за высоким забором дома Ли. — Господин Огнёв, следуйте за мною, — заступил перед Владимиром командир «Витязей». — Капитан, вы следуйте куда вам надо, а мне необходимо в госпиталь, — не оглядываясь на Трофимыча с Маккхалом, которые остались с ним, сразу пошёл на обострение Владимир. — Во-первых, мне необходимо позаботиться о сестре. Во-вторых, у меня осталась пациентка, которой необходимо закончить сеанс лечения, иначе предыдущая работа полностью пойдёт насмарку и всё придётся начинать сначала. В-третьих, кто вы такой, чтобы что-то требовать от меня? — Мальчик, ты, наверное, не понял, — капитану не понравился задаваемый тон, — не хочешь по-хорошему, пойдёшь по-плохому… Но приступить к силовому варианту капитану не дали несколько бронированных джипов в армейском камуфляже, обдавших людей дорожной пылью и остановившихся возле отряда. — По-плохому — это как? — задал уточняющий вопрос Владимир. — Потащите силой? Дяденька, есть три варианта развития событий: первый — я иду в госпиталь, а ты сопровождаешь меня пока я не завершу дела. Потом мы сходим туда, куда тебе надо. Второй вариант разделяет походы: я иду к себе, ты к себе, я завершаю дела, после которых мы встречаемся. Третий вариант вовсе прост: кое-кто (и это не я), сразу идёт окучивать хрен на ближайшем огороде. Дяденька, мне срать, кто там и чего хочет из твоего командования. Вы бездарно просрали всё, что можно, и не в вашей ситуации и условиях что-то требовать от меня. Требовалка не выросла. Или попробуешь уволочь меня на глазах у всего госпиталя? — Капитан Беззубко и его «орлы», стоило догадаться, — из первого джипа вышла княжна Вяземская, облачённая в женский вариант полевой формы. — А где же генерал-майор Усольцев? Где-то рядышком, я полагаю. — Товарищ генерал-лейтенант! — вытянулись в струнку «витязи» и Трофимыч с Маккхалом. — Вольно. Не тянитесь, не на плацу, — холод в голосе княжны можно было черпать ложкой. — Вы не ответили на мой вопрос, капитан. Впрочем, можете не отвечать. Ошпарив бойцов спецподразделения высокомерно-снисходительным взглядом, княжна удостоила вниманием группу машин, подъезжающих к госпиталю со стороны станции, где несколькими часами ранее приземлились вертолёты. — А вот и господин Усольцев собственной персоной пожаловали, как мило, — княжна встретила полноватого широколицего генерал-майора улыбкой крокодила, завидевшего вожделенную добычу, только что зубами не клацнула. — Поди ж ты, и вертолётики у вас сыскались, и люди нашлись… Откуда, мил человек? Не было же ничего! Капитан, я вас не задерживаю. Владимир Сергеевич, не уделите мне тридцать минут вашего драгоценного времени после того, как я побеседую с господином Усольцевым о том, как так вышло, что вражеские агенты средь бела дня разгуливают по Харбину, а группы прикрытия киллеров разъезжают по губернии на машинах? Сотник Горелый, вам, до особого приказа, поручается организация охраны господина Огнёва, его семьи и учеников. Разрешаю привлекать любые ресурсы. Вам в подчинение передаётся группа поручика Коваля. — Есть организовать охрану! 1гуйцы (кит) — демоны; 2белые — расизм налицо. Как ни парадоксально для европейцев, японцы «белыми» считают себя, а европейцев кличут «розовыми» или даже «розовыми обезьянами», если желают оскорбить. 3Акудзин (яп.) — демон, злой дух. 4Кума — (яп.) — медведь. 5Нисей (яп.) — (второе поколение) японец, родившийся в Америке или Австралии. 6Йокай — сверхъестественное существо 7’левосторонние' «островные обезьяны» — собирательные клички англичан. «Левосторонними» их называют в Голландии из-за направления автомобильного движения. «Островными обезьянами» англичан презрительно именуют в Германии. 8Ленгли — Центральное разведывательное управление (ЦРУ, США) 9Ками (яп.) — бог, боги 10Ху-яо (кит.) — злая лиса-оборотень. 11Мошух-нанрен — организации агентов-шпионов, ассасинов и членов тайных обществ, орудовавших в Китае до I века до нашей эры. 12Яорен (кит.) — маг Глава 15 Интриги, скандалы, расследования… Внимание! НЕ БЕЧЕНО! Глава пятнадцатая Интриги, скандалы, расследования… В малом конференц-зале личной загородной резиденции ЕИВ царила атмосфера, которой сложно было подобрать однозначное определение или название, но то, что она царила… Да, с последним никто не спорил, тем паче практически невозможно спорить с давлением, ощущаемым на физическом уровне. Ещё тяжелее спорить с грызущим напряжением, чувством вины и грозовым напряжением, витающим под потолком. Завсегдатаи императорских «посиделок» в узком кругу просто не понимали, как интерпретировать очередную причуду коронованной особы, изменившей освящённую традицию выслушивать доклады и проводить совещания в «красном» кабинете. Конференц-зал — это что-то новенькое, тем более для сбора «силового блока» правительства с некоторыми приглашёнными лицами из числа «гражданских». Необычный формат заставлял задуматься, какой фортель император выкинет в этот раз. Кое-кто присматривался к погонам: с ними ли он выйдет за двери из благородного ясеня или без них, или, вообще, с погонами, но без головы — прямиком в отставку. Никто ничего не знал, поэтому все и каждый по отдельности чуть ли не перемигивались друг с другом: директор СИБ с командиром корпуса пограничной стражи, тот с министром обороны, контрразведчиками и главой МВД. Глава полицейских пытался, толи пробурить взглядом дыры в председателе Государственной Думы с губернаторами Желтороссии и Н-ской губернии, толи высмотреть в них что-то гастрономически полезное, настолько разноплановым казался его взгляд присутствующим. Последние, вообще, не понимали, зачем их пригласили, оторвав от нескончаемого сонма дел в подведомственных губерниях. Командующий жандармерией сидел с самым безучастным видом, никак не реагируя на внешние раздражители, впрочем, он всегда славился умением сохранять покерфейс в любой ситуации. Ещё из общего строя выбивалась единственная дама среди приглашённых на «междусобойчик». Глава самой молодой спецслужбы страны витала где-то в облаках, не обращая на окружающих ровным счётом никакого внимания. Зашла, «упала» в ближайшее кресло, прикинулась ветошью и не отсвечивает, что тоже не вязалось с неугомонным характером княжны, генерал-лейтенанта Вяземской. Если резюмировать кратко, в конференц-зале царили разброд и шатания. Появление Императора для большинства стало спасением от неопределённости и мучительного ожидания. А что: делать уже что-то поздно, спасаться от неизвестности рано, так как неизвестно от чего спасаться и бежать, а повинную голову меч не сечёт. К разброду и шатанию добавились фатум и смирение, одна княжна по-прежнему не желала спускаться с облаков: встала, поприветствовала монарха и опять усвистала на небеса, наплевав оттуда на грешную землю. Почти все приготовились к эпическому разносу, но Его Величество, благожелательно поздоровавшись с гостями, сходу сумел удивить и ошарашить публику: — Господа-товарищи, дама, позвольте пролить свет на приглашение гражданских коллег в компанию золотопогонных товарищей. Не буду ходить вокруг да около, сразу озвучу, что работа Ивана Карловича и Константина Андреевича на ниве управления губерниями заслуживает наивысшей похвалы. Заслуги каждого в отдельности и по совокупности оцениваются не менее, чем в орден Святого Владимира II степени. Представления мною подписаны. Поздравляю! Между тем не время почивать на лаврах, — взяв паузу, император пожевал губами и решительно рубанул с плеча, — работы у вас, Константин Андреевич и Иван Карлович, меньше не станет, только добавится и добавится много. Не спрашивая вашего мнения и не принимая возражений, я хочу рекомендовать Константина Горина, — присутствующие зримо напряглись, включая даму, решившую покинуть облака, — на хлопотную должность Канцлера Российской Империи, а Ивана Карловича надеюсь сманить креслом первого вице-канцлера. На конференц-зал опустилась тишина, с разгромным счётом уделывающая гоголевскую паузу после всемирно известной фразы: «К нам едет ревизор». — К-хм, удивил! — разбила звонкий хрусталь молчания княжна, по хрупкой лестнице самообладания пытаясь взобраться к розовым пони, скачущим средь небесных лугов. — Господа, — придавив генералитет взглядом и аурой, император продолжил, — я уповаю на ваше благоразумие и всецело надеюсь на то, что информация до поры до времени не покинет этих стен. Константин Андреевич, Иван Карлович жду от вас кандидатуры на освобождающиеся вакансии, вы лучше меня знаете, кто может заменить вас, не навредив. У вас есть три месяца на передачу дел на местах и подготовку преемников, то есть до осенней сессии Госдумы. Конечно, не до её начала, как вы понимаете, а до октября и проведения необходимой подготовительной работы. Уважаемые товарищи генералы, с сегодняшнего дня вашим ведомствам вменяется готовить справки и аналитические записки с учётом вышеназванного, Иван Карлович и Константин Анлреевич включаются в списки получателей конфиденциальной информации. Прошу вас позаботиться о необходимых допусках и сохранения режима секретности. Времени на раскачку у вас нет. Олег Михайлович, — император голосом выделил имя-отчество председателя Государственной Думы, — на ваши плечи ложится подготовка общественного мнения, а также положительного голосования фракциями и депутатами в Думе. Срыва я не потерплю — разгоню к чёртовой матери, — тут же махнул кнутом монарх, — уважаемые товарищи генералы помогут вам с формированием нужного мнения в обществе и в подконтрольных средствах массовой информации. О личной ответственности не упоминаю, вы все люди взрослые. Надеюсь на вашу плодотворную работу. Впрочем, я неправильно выразился: я ни секунды не сомневаюсь в плодотворности вашего сотрудничества. Потратив ещё несколько минут на мягкие увещевания с ненавязчивым показом кнутов и пряников, Его Величество закруглил шокирование с трепетанием, попросив на выход главу думы, компанию которому составили барон Корф и почти все силовики. Стоило захлопнуться двери за министром внутренних дел, император пригласил оставшуюся троицу, состоящую из княжны, директора СИБ и Горина, следовать за собой, приведя гостей в каминный зал. — Располагайтесь, можно курить, — широким жестом махнул император. — Удивлены, Константин Андреевич? — спросил монарх, предложив всем коньяк и получив многозначительный хмык дамы, стрельнувшей взглядом в сторону бара, в котором скрывалась бутылка с ликёром. — Я бы не назвал это удивлением, — дипломатично ответил Горин. — Шокирован, мягко говоря. Ваше Величество, почему я? — Потому, что вы государственник. Потому, что вы пользуетесь этим, — император пальцем постучал себя по виску, — потому, что явно переросли губернию. Потому, что вам не плевать и вы из тех, кому за державу обидно. Я десять лет, с первого дня назначения слежу за вашими успехами. Вы — тёмная лошадка для нашего серпентария, не принадлежащая ни одному политическому лагерю, поэтому «шишки» и «прыщи», мнящие себя горами, не устроят фронду из-за вашей кандидатуры. Покричат, помашут кулаками и успокоятся. Каждая фракция будет надеяться и предпримет все меры, чтобы подмять вас под себя, так что ковры будут бугриться из-за невидимой грызни бульдогов. Работайте, не оглядываясь, спину мы вам прикроем. Почему не барон Корф? Иван Карлович всем хорош, но он ставленник тех сил, с которыми мне сейчас не по пути несмотря на личную симпатию. Вы, Константин Андреевич, прекрасно разделяете личное и государственное, я тоже тешу себя надеждой, что умею делать тоже самое. Личная симпатия не должна мешать делам государственным, критерии, понимаешь, не те. Иван Карлович хорош, выше всяких похвал как исполнитель, но он не вырос из губернаторских штанишек. К сожалению — это его верхний предел, но его личные амбиции не позволяют ему трезво глядеть на вещи. Готовьтесь к тому, что воз вам тащить одному, ваш первый зам станет громоотводом, ведь «интересанты», назовём их так, «заходить» будут через него, так как барон фигура уже достаточно известная и изученная со всех сторон. Думаете, сегодняшний секрет продержится хотя бы сутки? Я вас уверяю, завтра же во всех салонах новость обсосут до косточек. Я не для того приглашал думского главу, чтобы сохранить тайну. Для всех барон моя креатура на кресло Канцлера с перспективой его занятия лет через пять. Пусть так и остаётся, не будем их разочаровывать. Года через три или четыре ему найдётся другая работа подальше от рулей и штурвалов по озвученной выше причине. Если не деньгами, то «борзыми щенками» его начнут сманивать или сманят на сторону. На этом мы попрощаемся, попутно отвадив от кормушки бывших хозяев «щенков». Ныне же я не могу не кинуть кость оппонентам и ситуативным союзникам. Скажете цинично, Константин Андреевич? — Нет, всего лишь трезвый взгляд на вещи. — Трезвый взгляд… — император достал сигарету из сигаретной коробки на столике, помял пальцами, проводив взглядом высыпавшиеся на пол крошки табака, после чего положил на место и захлопнул крышку. — Трезвый взгляд… Скажите, Константин Андреевич, как вы оцениваете работу силовиков, особенно в свете последнего инцидента под Харбином. — Саботаж и вредительство, — глядя на директора СИБ, ответил Горин. — Показательный пример того, когда личные обиды встают во главу угла, а на выходе получается дурно пахнущая субстанция. — Алексей Сергеевич, Наталья Андреевна, ну, как вам, приятно слышать независимую экспертизу организации взаимодействия родственных спецслужб? По глазам вижу, рады оба. Касаемо вас, Алексей Сергеевич, вы сами дадите всестороннюю оценку действиям ваших подчинённых или потребуется моё вмешательство? — Справлюсь, — поиграл желваками директор СИБ, которому пришлось краснеть за генерал-майора Усольцева и за региональное управление в Харбине. — Наталья Андреевна, вас же я попрошу делиться со смежниками информацией, а не держать её при себе. — Ваше Величество, Алексей Сергеевич дал слово разобраться. Надеюсь, он разберётся, почему сведения, предоставленные моими людьми и мною лично, легли под сукно. Прошу также предоставить объяснения тех, кто заявляет о том, что их держали в неведенье. Свои слова я готова подтвердить аудиозаписями и бумажными носителями. Если Алексей Сергеевич по полной не взыщет с тех, на чьей совести смерть группы майора Черницына, то с них взыщу я. Генерал-майор Усольцев показал свою полную некомпетентность. С выводами вы имели возможность ознакомиться в рапорте, повторяться не вижу смысла. Опять один человек и несколько пограничников делают работу целого регионального управления, которое не подумало сделать выводы из прошлого провала и повторно вляпалось на том же самом месте и с теми же людьми за малым исключением. Если первый раз был трагедией, то фарс во второй раз ничем не оправдан. На всю страну прогремели. Должна заметить, муниципальная полиция и общественные дружины охраны правопорядка действовали выше всяких похвал. Работа харбинских органов власти не вызывают нареканий. Она у Константина Андреевича отстроена подобно швейцарским часам. Везде бы так. Оперативно сработали пограничники. Кто сделал выводы из прошлых событий так это они. Пограничники отработали на зависть многим. В представлениях на награждения я отметила отличившихся. — Алексей Сергеевич, твой заместитель по направлению совсем мышей не ловит, — недобро прищурился император. — Тебе нужен кот, не ловящий мышей? Гони всех взашей! А вас, Наталья Андреевна, я предупреждаю, если поступит хоть одна жалоба на отказ в обслуживании в центрах народной и нетрадиционной медицины, я лично с вас взыщу по полной программе. Показательный разнос со снятием стружки длился ещё минут пятнадцать. Всё это время Горин наблюдал, стараясь подмечать мельчайшие нюансы. То, что перед ним разыгрывают своеобразный спектакль не вызывало у Константина Андреевича сомнений. Зачем только? Он бы с удовольствием отказался от высокого кресла, но тогда и с губернаторским придётся распрощаться. Император верно рассчитал, не оставив ему выхода. Откажись он от предложенной должности, его скоренько сожрут с потрохами, и никакая поддержка народа не поможет, а так есть неплохие шансы побарахтаться как та лягушка в кувшине с молоком. Глядишь, масло будет. За себя ему есть кого оставить. Константин Лишуди справится, не спустив десятилетие трудов в унитаз. Хватка у Кости стальная, никому спуска не даст… Вскорости приглашённые персоны оставили монарха наедине с тревожными думами, но недолго он оставался один. Княжна Вяземская, которая вроде как вышла вместе с директором СИБ и губернатором Гориным, через тридцать минут собственной персоной появилась из-за неприметной двери. — Они не сработаются, — умастившись в кресле и пригубив дорогой ликёр, сказала княжна. — У Горина великолепные отношения с Огнёвым. Они испытывают взаимную симпатию и уважение, и оба недолюбливают барона. Интересно, с чего бы это? Если нелюбовь Огнёва насквозь прозрачна, то антипатия Горина остаётся загадкой. Они ранее нигде не пересекались. Признаю, он великолепный хозяйственник и умеет разделять личное с государственным, безошибочно расставляет приоритеты и намечает цели, и ты многое выиграешь в долгосрочной перспективе, но на первого зама он всё равно будет поглядывать через призму личных симпатий. — Я в курсе, — император погонял коньяк в снифтере. — Сработаются Корф и Горин — хорошо. Не сработаются, тоже неплохо. — Разделяй и властвуй? — Разделяй и властвуй, — опрокинув коньяк в горло, кивнул монарх. — Обжёгшись на молоке ты дуешь на воду. — Ты это думским придуркам скажи и финансовым воротилам. Посмотрю я на тебя как ты быстро начнёшь плевать через левое плечо и по три раза обстукивать встречные деревья. Курицы под себя меньше гребут, чем эти двуногие прямоходящие… — Горина они не купят. — Купить можно любого, подстрелить в крайнем случае. Такса киллеров не столь велика. На цифры с шестью нулями найдётся множество охотников. Неизвестно до чего бы дошли в личной беседе старые школьные друзья, не зазвони у императора мобильный телефон. Глянув на входящий номер, монарх провёл пальцем по экрану и прижал мобильник к уху. — Слушаю, Солнце моё! — … — Что? — … — Когда? — … — Так, Солнышко, успокойся, я подниму всех, кого необходимо. Да-да, её прямо сейчас подключу к поискам, благо она прибыла на аудиенцию. Нажав отбой, император повернулся к Наталье: — Анастасия пропала. Утром выехала на практику, но в университете не появилась. — Намечается хороший скандальчик, — бросила в пустоту княжна. ПРОДА от 17 ноября. НЕ БЕЧЕНО! * * * — Лидия Артемьевна, скажите, кто знал о проводимых работах? — нажав кнопку цифрового диктофона, следователь СИБ откинулась на спинку кресла. Заместитель ректора университета по общехозяйственной части, завхоз, проще говоря, седовласая пожилая женщина с округлым располагающим лицом, сняла очки, принявшись протирать линзы бумажной салфеткой. — Да кто угодно, — Лидия Артемьевна водрузила очки на место. — Секрета о проводимых работах никто не делал. Когда же их ещё проводить, если не летом? Договор у нас официальный, конкурсные процедуры прошли зимой, проектно-сметную документацию одобрили в апреле, тогда же определились со сроками и этапами работ по замене сигнализации и видеонаблюдения. Старые камеры же лет пятнадцать назад установили, они уже не просто морально устарели, там сыпалось всё постоянно и служило на честном слове. Тем более в лабораторном корпусе начали работы по замене проводки с освещением. Мы работы и совместили, чтобы дважды по одним и тем же лоткам и кабельным каналам не лазить. Мы и охрану здания на период работ увеличили, чтобы предотвратить различного рода инциденты с возможными кражами. У нас все документы получены и прошли согласования в полагающихся инстанциях. Инспекторы несколько дней назад приходили с проверкой. Переглянувшись с молчаливыми коллегами из хозяйства «Ведьмы» и криминальной полиции, следователь СИБ тихо вздохнула. Майор Блиновская с самого начала подозревала, что копать в университете — голимый тухляк, даже несмотря на то, что «топтуны», приставленные любящим папочкой к Анастасии Гагариной, проводили девушку до входных дверей учебного заведения. Обратно они её в положенное время не дождались и подняли вселенский переполох, когда через час поиска по аудиториям обнаружили в туалете первого этажа сумочку с вещами и телефоном девушки. Как выяснилось позже, виновница суматохи просто растворилась в стенах ВУЗа, элементарно не дойдя до кабинета руководителя практики. Оперативники уже изъяли и просмотрели записи всех камер видеонаблюдения близлежащих зданий и магазинов, которые захватывали подходы к университету и лабораторному корпусу, в частности. Пока ничего подозрительного не выявили. В данный момент оцифрованные записи прогоняли через систему распознавания лиц. Под особый контроль взяты все вокзалы и воздушные гавани столицы. Все записи из данных заведений также пропускают через систему «Интуит». Работы с Эверест и пару Эльбрусов, на дорогах введён план «Перехват». Будет ли толк? Хотелось бы, чтобы был, иначе скандалу не оберёшься. Всем достанется на орехи. Плохо то, что в лабораторном корпусе система видеонаблюдения не работала по озвученным выше причинам, чем воспользовался злоумышленник или злоумышленники, провернув похищение человека. Майор мысленно ухмыльнулась. Или злоумышленница… Сама Блиновская склонялась к версии, что ушлая девица сама себе «приделала ноги». Слухами, как говорится, СИБ полнится, а про горячо любимых родителей пропажи чего только втихомолку не шепчут… С другой стороны, распускание слухов про родственников монарших особ может быть чьей-то тонкой игрой, рассчитанной на далёкую перспективу, то есть работой в долгую. А кто у нас такой ушлый и мечтает стричь купоны? Кандидатов навалом, тут особо далеко ходить не надо. Эх, дали бы майору волю пошукать в посольствах некоторых «заклятых» друзей. Мечты-мечты… — А камеры на переходах между корпусами и во внутреннем дворе работают? — оживился полицейский. — Работают, — ответила Блиновская вместо завхоза. — Все копии записей мы вам предоставим, может быть, ваши специалисты заметят что-то, что мы пропустили. Я уже отдала соответствующее распоряжение. Полицейский кивнул, сделав пометку в личном блокноте. Пышноусый капитан из хозяйства «Ведьмы» отрицательно повёл подбородком. Опрос продолжался ещё минут десять, пока Лидию Артемьевну не выдоили досуха. Проводив изрядно взопревшую женщину, оперативник пригласил в кабинет бригадира подрядчиков… * * * — Да сделайте уже что-нибудь! — заламывая руки, с надрывом в голосе прокричала княгиня Гагарина, одновременно обращаясь к помощнице Натальи Вяземской и самой княжне. — Оля, сядь! Не истери! — Наталья грубо осадила княгиню. — Сядь, я сказала! Звуковой волной мать Насти вколотило в близстоящее кресло, рядом с которым на мягком диванчике разместилась Её Величество. Бросив на княжну осуждающий взгляд, императрица предпочла запереть гнев и раздражение в себе. С княжной она потом переговорит тат-а-тет, не опускаясь до пошлой грубости. Генеральше в юбке позволены грубость и крепкое словцо, но никак не ей. — Варвара Михайловна? — мягко обратилась Наталья к молодой женщине, водящей узкой ухоженной ладонью с изящным маникюром на пальцах над фотографией улыбающейся девушки. — Нет, я не могу пробиться, — хрипло, чуть ли не мужским басом ответила та. — Что-то серьёзное, Варвара Михайловна? — стрельнув взглядом в сторону императрицы и княгини Гагариной, Наталья свела брови вместе. — Серьёзнее не бывает, — экстрасенс осторожно отодвинула фотографию от себя. — Будь я на месте девушки или её родителей, я бы радовалась подобной защите. Кто-то сильно постарался, защитив её от проклятий, сглазов и порч, заодно на корню обрубив возможность проследить за самой хозяйкой с помощью экстрасенсорики. Я даже пытаться не стану, боюсь. Обернувшись на Её Величество, княжна несколько секунд вела с тою молчаливый диалог. Головы женщин одновременно посетили мысли-близнецы о личности того, кто мог постараться с защитой Анастасии от потустороннего вмешательства, но осев на извилинах, во внешний мир мысли не вышли. — Боишься, Варвара? — перестав насиловать собственный мозг, княжна вернула внимание к подчинённой. — В обратку такое может прилететь, Ваше сиятельство, что не откачают. Защиту ставил настоящий монстр. Простите Ваше сиятельство, я не враг сама себе. — Понятно, — Наталья машинально потёрла ладони друг о друга будто озябла, — спасибо, Варвара Михайловна, подождите меня внизу. Вас проводят. По-мужски обозначив поклон, женщина вышла. Исполнять книксен или реверанс в присутствии Её Величества не позволял брючный костюм, в котором они бы выглядели комично и нелепо. — Цирк шапито, — потушив очередную сигарету в переполненной окурками пепельнице на подоконнике, сплюнул глава семейства, до того мрачно смоливший сигареты одну за другой, от чего под потолком висело сизое облачко табачного дыма несмотря на настежь открытое окно, смотрящее во внутренний двор особняка. — Вы совсем с этой мистикой рехнулись. Весь мир с дуба рухнул! Как пить дать, твой щенок, с которым ты носишься как писаной торбой, постарался. Жаль, что узкоглазые его не добили. — Что ты сказал? Повтори! Никто не понял, как княжна оказалась рядом с Михаилом Гагариным. Только что она стояла около стола с фотографией, лежащей на красного дерева столешнице — миг, она около князя. — Мишенька и Олечка, вы мне ничего не хотите рассказать? — ядовитой гадиной, обнажившей клыки, прошипела княжна. — Откуда ты, мальчик мой, владеешь секретной информацией? Дай догадаюсь, ты специально проболтался при дочери, чтобы сделать ей очередное внушение, так? А Олечка тебе подыграла. Она всегда тебе подыгрывает. Так, я тебя спрашиваю⁈ — Не ори на меня, — нисколько не испугался грозной дамы князь. — Родишь своих, их воспиты… От мощнейшего удара, нанесённого маленьким кулаком внешне хрупкой женщины, князя снесло со стула, на котором он сидел у окна. — Мразь! — острая женская туфелька остановилась в считанных миллиметрах от паховой области с первичными мужскими половыми признаками. Княжна не била, она всего лишь обозначила удар. — СИДЕТЬ! — рявкнула она на императрицу и супругу пострадавшего от её руки. — Ты, Мишенька, забыл, по чьей вине я когда-то словила пулю? Тебе напомнить, по чьей вине я не могу родить? Ты ведь у нас мужчина и аристократ с безупречной репутацией и незамаранной биографией, которую я тогда не стала портить. Расскажи Олечке, почему ты уволился со службы на второй год после выпуска из академии. Поведай миру грязные секреты. А ты, — бросив брезгливый взгляд на поверженного представителя сильного пола, Наталья нависла над перепуганной княгиней Гагариной, — ты, помнится, руками и ногами отбивалась от женихов, навязываемых родителями, орала, как оглашенная, что руки на себя наложишь, если тебя будут насильно отдавать замуж. Что изменилось? Или «это другое»? Почему же ты сейчас относишься к дочери, как к племенной кобыле? Торгуешься, как торговка на базаре, обещая её тому, кто больше даст. Говорите, откуда вам известна информация! — Это я нечаянно проболталась, — совсем тихо, почти шёпотом произнесла Её Величество, которая оказалась не в курсе некоторых скелетов в шкафах родственников и близкой подруги. — Я не думала… — С каких пор у вас, Ваше Величество, допуск к оперативным донесениям и рапортам? — казалось из Натальи выпустили весь воздух. Заняв освобождённый стул, она достала из сумочки пачку тонких женских сигарет. Сухо щёлкнул кремень дорогой бензиновой зажигалки. — Я жду ответа! — суше треска кремня потребовала Наталья. — Я, я… — Ты, Машенька! Ты! Ты, не подумав своей прелестной головкой, подставила супруга. Ты допустила разглашение конфиденциальной информации. Знаешь, от тебя я подобного не ожидала. Кому ещё ты проболталась? — Никому, — перестав прятать взор и виновато разглядывать носки туфелек, ответила Мария Александровна. — Это мой первый и единственный… — Да-да, редко, но метко, — перебила её Наталья, выпустив струю дыма в окно. — Как тебе плоды несдержанности на язык? Впечатляют, не правда ли? А вы, голуби мои? — Твоё счастье, — потирая челюсть, поднялся с пола кипящий гневом Михаил Гагарин, — никому. — Это не моё счастье, Мишенька — это твоё и Оленькино счастье. Ознакомьтесь и распишитесь, — Наталья извлекла из сумочки несколько бланков из плотной бумаги. — Я очень не советую вам трепать языками, иначе они вас не до Киева, а до тюрьмы доведут. А если ты, Мишенька, мне сейчас солгал, я тебя в «Матросской тишине» сгною. Так, Ваше Величество, о чём вы от простоты душевной успели рассказать? Мария Александровна в трёх предложениях повинилась в грехе. — Мишенька, Олечка, — ядовито выплюнула княжна, — скажите, а в ваши не убелённые сединами бестолковки не закралась случайная мысль, что молодой человек, голыми руками удавивший, да-да, не удивляйтесь — голыми руками, несколько профессиональных киллеров, может и вас, ни разу не кашлянув на тот свет отправить? Вы не подумали над этим? Как вам перспектива? Не подумали. Вообще, работать мозгом, как я посмотрю, у вас не сильная сторона. Чем отличились японцы, подумаешь, подняли руку на его сестру и ученицу… Если рассматривать ситуацию его глазами, вы подняли руку на его любимую девушку, ради которой он блюдёт жёсткий целибат, а что такое воздержание в период жесточайших гормонных штормов, надеюсь, вам рассказывать не стоит. Крышу на «раз» сорвёт, — расписывала ужасы княжна. — Молите Бога, чтобы никто не проболтался, что Настя из-за вас пропала, иначе я за ваши душонки ломаной копейки не дам. Докурив, Наталья сложила потушенный окурок в специальную коробочку, которую убрала в сумку. Слишком давно и плотно она работала с «нематериальным», чтобы оставлять за собой подобный мусор. Окурки потом сгорят в камине. С первого мгновения прихода в трёхуровневую квартиру Гагариных Наталью не переставал грызть острозубый червячок сомнений… Возможно, княжна бы попыталась избавиться от неприятного писка интуиции, что Гагарины сами себе изрядно нагадили, но тот же комариный зуд вещал, что ниточка потянется выше. Поэтому, доверившись шестому чувству, Наталья намеренно пошла на обострение, разом получив рычаги давления на несколько высокопоставленных особ, пусть даже одна из этих особ является её подругой. Тем более следует иметь увесистую дубинку для направления на путь истинный. Помимо прочего её никак не желали отпускать долги перед одним молодым человеком, а тут сам бог велел поработать на карму и уменьшение процентов. И в-третьих, она много лет мечтала выпустить пар, безнаказанно съездив князю по физиономии. Грех было не воспользоваться им же предоставленным моментом. Хоть душу отвела. Зато теперь Гагарины её должники. С Настей же пока было непонятно. Не защити её Владимир, на след девчонки давно бы уже вышли её штатные медиумы. Не получилось — это плохо. Судя по отсутствию явных следов, работали профессионалы. Настю из университета вывели чисто. Обычные простачки-киднепперы где-нибудь угодили бы в объективы камер и даже девушка, соверши побег она, не избежала бы электронного ока. Но нет, ни следов, ни зацепок. Кто работал, свои или чужие — это другой вопрос, она в любом случае доберётся до истины, пусть это будет несколько позже, чем хотелось. Сейчас вставал ребром другой вопрос: привлекать ли к поискам Насти Огнёва или нет? Точнее, через сколько времени они привлекут к поискам Огнёва. Nota bene Книга предоставлена Цокольным этажом , где можно скачать и другие книги. Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом . У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах . * * * Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: Знахарь