#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 18



Глава 1

Подготовившись, мы с Ледзором вдвоем отправляемся в ночной Капитолий. Улицы погружены в тишину, луна лишь изредка освещает наш путь сквозь тени.
— Слушай, граф, — ухмыляется Ледзор, глядя на меня с интересом, — а я-то думал, мы тут с тем префектом воюем, хо-хо.
— И с ним тоже, Одиннадцатипалый, — киваю я, невозмутимо шагая дальше. — Но знаешь, он всего лишь повод. Я специально уделял Луцию побольше внимания, чтобы настоящие враги ничего не заподозрили.
— Хо-хо, подло, но хитро, граф! Хрусть да треск! Это в стиле телепатов! — он хохочет, обнажая свою фирменную ухмылку в ореоле белой бороды.
— Да, у нас это в крови, — усмехаюсь я. — Мы не любим сдерживаться. Хотя вы, физики, такие же. Только вы работаете мышцами, а мы — мозгами.
Я легко перепрыгиваю двухметровую стену, Ледзор следом за мной. Приземлившись, он хмыкает:
— Мозгами, говоришь? Хо-хо!
— Ну, мышцами иногда тоже приходится, — признаю я с легкой усмешкой. — Как и вам — мозгами.
— Это верно, хо-хо. Думать полезно иногда. А много — вредно, хо-хо.
Подходя к храмовому комплексу, я окутываю нас Облаком Тьмы, и мы бесшумно проходим сквозь сеть сканеров и камер, оставаясь совершенно незамеченными. Ледзор, с его природной скрытностью морхала, становится почти невидимым для любых устройств слежения. А если бы добавить ему еще Дар темника, он бы и вовсе превратился в идеального двухметрового бородатого ниндзя. Надо будет потом предложить ему такую идею.
Для начала мы направляемся в храм Юпитера. Ломтик через теневой портал перекидывает мне из Новинска жезл, добытый в склепе монахов на Той Стороне. Пробую, сработает ли. Махаю жезлом, словно дирижер, задающий ритм концерта.
— Ну что, давай, «Юпитер», поприседай, понаклоняйся, — командую.
Каменный «Юпитер» оживает и послушно начинает выполнять упражнения, как добросовестный новобранец: приседает, разминается. Похоже, это именно тот тип голема, что и был в склепе. Родственник, можно сказать. Еще одно доказательство связи храмовников с Обителью Мучения.
Ледзор фыркает, разглядывая голема:
— Ну и страшила, хо-хо! Борода — словно веник! А брови как кусты!
Я кидаю взгляд на Ледзора, потом на голема, и что-то в голове щелкает. Медленно обвожу взглядом морхала, затем снова смотрю на каменного «Юпитера» и обратно на Ледзора. Уж слишком это странное совпадение. Будто смотрю на одного мужика.
— Одиннадцатипалый, — прищуриваюсь я, — а ты случайно не бывал в Риме раньше?
Ледзор, немного озадаченный, морщится:
— Ну, приходилось, а что?
— Да «Юпитер» этот — вылитый ты!
— Этот урод⁈ — Ледзор возмущенно таращится на голема. — Ты издеваешься, что ли?
Я качаю головой, недоумевая. Правда, совпадение, что ли? Или скульптор храма как-то пересекся с Ледзором и решил взять его в качестве вдохновения для создания «Юпитера»?
На прощание оставляю «Юпитера» сидящим на троне, его каменный палец демонстративно согнут в откровенно неприличном жесте.
Следующая остановка — храм Януса. Миновав алтарь, мы спускаемся в подземелье. Пора выяснить, кто такая эта «Дочь Богини» и зачем её заточили здесь.
* * *
 Капитолийский холм, Рим 
Ночь тиха, но в голове послушника Ромео — полный шум. Он бродит по пустому храму Юпитера, держа веник в руках и пытаясь сосредоточиться на подготовке алтаря к утренней службе. Однако работа никак не спорится, мысли упрямо возвращаются к одному и тому же. Отец уже давно уговаривает его бросить храмовую службу, взяться за семейную лавку и, наконец, жениться на дочке соседнего лавочника — Джульетте. Её глаза сияют, как первые солнечные лучи, волосы — блестящие и шелковистые, а улыбка словно свежий бриз. И, если уж честно, грудь у неё просто… внушительная.
Кроме того, лавка приносит стабильный доход, немалые деньги, и Ромео имеет талант к ведению своего дела. Возможно, его жизнь действительно сложилась бы иначе, если бы он выбрал лавку и Джульетту…
Но храмовником он тоже мог бы стать. Наставники его одобряют, а голос в хоре — просто загляденье. Даже понтифик Геберий однажды похвалил его за музыкальный слух и звучание. Правда, теперь понтифик настаивает на небольшой операции, чтобы голос Ромео оставался чистым и звонким. С одной стороны, мудрый старец говорит так уверенно — мол, для служения храму это жизненно важно. Но с другой стороны, если Ромео и вправду послушается, то тогда ему уже никакая Джульетта не будет нужна, да и женитьба потеряет смысл.
Ромео останавливается перед алтарем Юпитера, глядя на огромную каменную фигуру. Он вздыхает, с трудом находя слова, и наконец, шепотом обращается к статуе:
— О, Юпитер… Дай мне знак, есть ли смысл мне оставаться на жреческом пути? Нужна ли тебя моя преданность и служба?
Он, застыв, вдруг замечает, что каменный Юпитер сидит, демонстративно выставив вперед один из пальцев в откровенно неприличном жесте. Ромео замирает, ошеломленный таким «знаком», на мгновение сомневаясь в реальности происходящего. И тут до него доходит: это ли не ответ? Похоже, судьба ясно дает понять, что храмовая служба — путь не для него. Смущенно пробормотав извинения, он ставит веник в угол и уходит прочь, твёрдо решив оставить храм и уже завтра утром посвататься к Джульетте.
Послушник даже не догадывается, что это решение спасло ему жизнь. Ведь сегодня ночью в Капитолийском холме будет шумно и весело.
* * *
Мы продолжаем спускаться в темные глубины подземелья и вдруг сталкиваемся с пятью трехголовыми псами. Ночью решетку загона открывают и выпускают клыкастых пирожков в подземелье. Они явно мельче Пса Кербера, в пять раз как минимум, но порода не вызывает сомнений: точно из одного помета. Да еще и оранжевый уровень у всех пятерых. Юпитерский не стал полагаться лишь на сканеры и камеры, доверившись еще и инстинктам этих чутких созданий.
Ледзор сразу хватается за топор, но я поднимаю руку, останавливая его:
— Эй, не вздумай трогать животин. Ты чего?
Подхожу к ближайшему псу и, немного нагнувшись, чешу его за ухом. Тот, в ответ, блаженно облизывается. В этот момент рядом с Ледзором материализуется Ломтик и, глядя на него с неодобрением, демонстративно отворачивает кудрявую голову, мол, я был о тебе лучшего мнения.
— Да я и не собирался, малой, — Ледзор сразу оправдывается. — Хо-хо, ты не подумай! Я люблю мордастых. А топор… это я просто спину почесать, — и он действительно начинает почесывать себе спину топором. — Вот видишь? Хо-хо-холод, когда прямо между лопаток.
Ломтик подозрительно глянул на морхала да и ушел в тень. Псы же ведут себя странно, шатаются и мечутся, но совершенно не проявляют агрессии. Явно под кайфом — префект Аврал не пожалел для них своих специальных «вкусняшек». Ночью действие усилителя только обостряется, что мне и нужно. В состав «вкусняшки» я предусмотрительно добавил пару хитрых эффекторов. Храмовые псари, похоже, даже не догадываются, что их сторожевые «песики» после полуночи становятся куда более дружелюбными.
Мы с Ледзором проходим мимо псов. Ледзор наклоняется, поглаживает одного за ухом и, подмигивая теням, с легкой улыбкой говорит:
— Хорошая морда, хо-хо! Никто и не собирался бить тебя топором и расплескивать по полу твои мозги. Если увидишь одного кудряша, так и передай ему.
Псы провожают нас добрыми взглядами, и мы двигаемся дальше. Но вскоре натыкаемся на стаю огромных летучих мышей, зависших под потолком и чутко реагирующих на любой звук. В принципе Облако Тьмы и глушит сигналы отлично даже для этих тварей, но рисковать не стоит. Впереди мы вынужденно можем сделать некоторый шум, и враг за спиной мне не нужен. Тем более что эти нетопыри — людоеды, которых Юпитерский подкармливал неугодными ему людьми.
— Этих можно, — сообщаю морхалу по мыслеречи.
Ледзор, немедля ни мгновения, вскидывает топор. Я сосредотачиваюсь и отправляю мощный псионический импульс вверх, мгновенно вырубая пятерых летучих мышей, мирно висевших под потолком. В рядах остальных поднимается суматоха: пара мышей судорожно хлопает крыльями, пытаясь улететь. Но я не теряюсь — несколько пси-гранат, и взрывная волна сносит их с курса, заставляя рухнуть на пол.
— Ни одной не упусти, — посылаю мыслеречью Ледзору.
Он лишь ухмыляется, кивая, и, словно молния, бросается к поверженным тварям. Топор мелькает над его головой, и с каждым четким, выверенным ударом головы мышей падают одна за другой.
По пути нам попадается ответвление коридора, которое, как оказывается, ведет прямо в портальный зал. В центре зала возвышается стела — удобно, даже удачно. Правда, жаль, что уже использованные маршруты зашифрованы, но зато свои маршруты я могу настраивать. Хе, а я уже хотел перевозить в Рим свою стелу для переброски дружины и взятия винодельного завода. Оказалось лишним.
Возвращаемся на основной коридор и, наконец, входим в зал, откуда ощутимо веет чужой энергией. В центре зала возвышается массивный саркофаг из мутного хрусталя, покрытый древними символами и рунами. К саркофагу тянется источник энергии — артефакт из чёрного камня с багровыми прожилками. Он напоминает сердце, которое едва уловимо пульсирует в такт невидимой силе, словно живое. Тонкие кабели вьются вокруг саркофага, будто сосуды, несущие сквозь себя мощный поток силы.
Я быстро понимаю: саркофаг выполняет роль своеобразного фильтра, преобразующего энергию в зависимости от сущности, заточенной внутри. Пропуская энергию сквозь себя, он меняет её природу, перенаправляя к артефакту, а оттуда — к генераторам геномантии.
Вот и она — Дочь Богини.
Я кидаю быстрый взгляд на Ледзора и коротко командую:
— Руби трубки.
Морхал принимается за дело, размахивая топором и перерубая соединяющие саркофаг линии. Я не знаю точно, кто именно лежит внутри, но в одном уверен: быть превращённым в инструмент для перегонки энергии — это незавидная участь. А если внутри ещё и родственник моей жены, то избавить его от этой судьбы — мой долг.
В этот момент Лакомка связывается со мной по мысленной связи, её голос звучит весело и с едва скрываемым торжеством:
— Мелиндо, подумала, что тебе будет интересно. «Картофельный жук» уже в деле и прекрасно пожирает жуков ханьцев. Друиды Русского общества подтверждают — работает, как часы!
Я как раз в этот момент осторожно поднимаю крышку саркофага, ощущая поток энергии, который почти замирает, когда открывается древняя печать. Внутри, под слабым светом, мерцает неподвижная стройная фигура. Быстро осматриваю содержимое и спокойно отвечаю, хотя сама находка впечатляет даже меня:
— Отличные новости, но тут я нашёл кое-кого поважнее — твою сестру!
Лакомка мгновенно подключается к моему зрению, я не препятствую этому. Чувствую растущее волнение жены. В саркофаге, погружённая в состояние анабиоза, лежит прекрасная девушка. Она выглядит как точная копия Лакомки — такие же черты, та же аура, но чуть ниже ростом, да и фигурка чуть тоньше. Лакомка задерживает дыхание на мгновение, а затем выдыхает потрясённым шёпотом:
— Ненея…сестренка…что они с тобой сделали?
Словно не веря увиденному, Лакомка продолжает всматриваться в её черты, не отрываясь ни на секунду.
— Она спит, в целом с ней всё в порядке, — говорю, оглядывая саркофаг. — Придётся потрудиться, чтобы привести принцессу в норму, но главное — организм цел, повреждений нет.
— Слава богам! — выдыхает жена.
— Лакомка, сейчас тебе нужно собраться.
— Я собрана, мелиндо, — отвечает она, и я слышу в её голосе привычную твёрдость.
— Отлично. Тогда свяжись с Морозовым. Князю наконец-то выдался шанс проявить себя как заинтересованному жениху, — делаю паузу. — И ещё звякни Ольге Гривовой и скажи: в Риме скоро грянет сенсация. Если у неё есть репортеры под рукой, пусть направит их поближе к Капитолию. Но предупреди: в храмовый комплекс лучше не соваться — будет жарко.
Я равнодушен к шумихе, но что ж, пусть княжна останется мне слегка обязана.
— Ухожу звонить, — кивает Лакомка, бросив последний долгий взгляд на сестру.
Тем временем Ледзор качает головой и вздыхает:
— Бедная девочка… Что дальше, граф?
Я хищно оскаливаюсь:
— Берём саркофаг и идём к стеле. Будем встречать друзей и захватывать Капитолий.
* * *
 Усадьба Морозовых, Москва 
Ночью раздаётся звонок, вырывая князя Морозова из глубокого сна. Он вслепую хватает мобильник и, едва сфокусировавшись, слышит мелодичный сладкий голос на том конце. Первой мыслью ему кажется, что это зовёт его во сне прекрасная невеста, но, как оказывается, звонившая — графиня Вещая-Филинова.
— Юрий Михайлович, извините за поздний звонок, но, возможно, вам интересно: моя сестра жива, и сейчас мой муж её спасает из заточения в Римском Капитолии, — быстро и четко сообщает золотоволосая графиня. — У вас появился шанс посвататься к ней.
Эти слова мгновенно поднимают Морозова с кровати. Он, ещё не до конца проснувшись, но уже натягивая шаровары и прикидывая план, громко отвечает:
— Сестра⁈ Конечно, я в деле, черт возьми! Графиня, полностью положитесь на меня! Полёт до Рима займёт три часа, плюс сбор гвардии… Я смогу быть там через четыре. У меня есть допуск, но в Рим пустят не больше тридцати человек.
— У вас час, князь, — холодно прерывает Лакомка. — И людей мы ждем не меньше двух сотен.
— Час⁈ Две сотни⁈ Это нереально! — восклицает он, пытаясь сообразить.
— Более чем реально. Летите в Невинск, берите с собой максимум людей, а оттуда уже сможете попасть в Рим.
Морозову хочется задать десяток вопросов, но он решает не спорить. В конце концов, граф Данила и его главная жена знают, что делают. Блин, этот телепат уже вытворял столько, казалось бы, невозможного для Мастера: одолел Грандмастера камня, приручил Золотого Дракона… Да и разве можно спорить с такой красавицей? К тому же, это сестра его будущей жены!
— Вылетим через двадцать минут, — кивает Морозов и вешает трубку.
Быстрый набор, и на том конце звучит встревоженный голос начальника СБ:
— Юрий Михайлович…
— Срочный сбор княжеской гвардии! Я еду свататься!
* * *
 Капитолийский холм, Рим 
Юпитерский, основательно напившись в своих покоях, уже третий раз наполняет бокал, а затем, нахмурившись, делает долгий глоток. Мысли скользят в голове, подобно зыбкому туману. Как обойти Цезаря? Как выйти из этой информационной войны победителем? Сейчас Цезарь на шаг впереди, но разве может римский трибун сравниться с истинным жрецом? Лихорадочные идеи мерцают в его сознании.
А что если заставить статую Юпитера «признать» его, Юпитерского, величайшим жрецом всех времён? Он почти видит, как мраморный Юпитер кланяется и вещает о славе своему «избранному». Мысль сверкает, манит, словно давно забытая мечта. В его воображении уже раздаётся восхищённый шёпот толпы.
Но идея сразу же разбивается о стены реальности. Нельзя частить с этим трюком. А если вскроется что статуя — всего лишь голем? Разоблачение обернётся катастрофой, скандалом на века. Тогда Цезарь растопчет верховенство Капитолия, казнит Юпитерского и поставит уже лояльного ему главного жреца.
Юпитерский мотает головой, будто пытаясь стряхнуть обрывки соблазнительных видений. Он отпивает ещё глоток вина.
Внезапный грохот раздаётся снаружи, заставляя Юпитерского подскочить. Он выбегает на балкон, откуда виден главный храм, и застывает, оцепенев. Ожившая статуя Юпитера яростно разносит здание, швыряя колонны, как будто это детские игрушки. В следующий момент гигантский голем хватает одну из колонн и с дикой силой обрушивает её прямо в стену храма, разбивая камень на куски.
— Какого Плутона⁈ — вырывается у Юпитерского в панике. — Почему он снова вскочил⁈ Да кого демона здесь происходит⁈
Позади него раздаётся насмешливый, грубый голос:
— Хо-хо! Веселье пошло! Хрусть да треск!
Юпитерский резко оборачивается и видит перед собой огромного бородатого мужика. Лицо… Да, кажется знакомым. Но кто это? Осмыслить у него нет ни секунды: мощный пинок сносит его с ног и выбрасывает с балкона.
Последняя мысль мелькает, как вспышка:
«Меня пнул сам Юпитер⁈ Снова⁈»



Глава 2

 Золотой дворец, Рим 
Цезарь сидит на роскошных подушках, погружённый в музыку. Загорелая до бронзового блеска, почти обнажённая гетера сидит перед ним, перебирая струны лиры — её тонкие пальцы так и скользят, будто сами являются частью инструмента. Звук завораживает, лёгкий и томный, словно обещание долгой ночи. Вино слегка пьянит, убаюкивает. Глоток за глотком —отдых среди бесконечной суеты, как короткое затишье перед бурей.
— Мило, мило, — улыбается Цезарь, глаза его прищурены от удовольствия. — Продолжай, дорогая, а ты, — указывает он другой девушке, сидящей позади, — расчеши мои волосы.
Но вечер вдруг прерывается: дверь распахивается, и в зал стремительно входит легат легиона Жаворонков — аналог русской Охранки, служба силовиков, ближайшая к Цезарю.
— Ваше Величество!! — восклицает он, торопливо падая на колени и склоняя голову. — Прошу прощения! Срочное известие! На Капитолий напали!
Цезарь в шоке, роняет бокал, и алое вино расплёскивается по шелковым подушкам.
— Капитолий⁈ На жрецов⁈ — выдыхает он, ошеломлённо выпрямляясь. — Как такое возможно? Кто посмел?
Цезарь стряхивает головой, скидывая полупьяное расслабление. Нападение на Капитолий — это вовсе не простая прогулка. Жрецы очень сильны. Для такой дерзости нужна переброска гвардейцев и легионеров с других баз. Но все дворянские базы под строгим контролем… Никто не может просто так собрать войска и переместить их в сердце столицы. Жаворонки бы сразу узнали о марше войска.
Он бросает быстрый взгляд на гетер, которые испуганно замерли в тени.
— Вон, все! Пошли прочь! — цедит Цезарь, и женщины спешат покинуть комнату, по привычке качая бедрами.
Жаворонок поднимается с колен и, собравшись с духом, произносит:
— Это русские, Ваше Величество. Граф Вещий-Филинов.
Цезарь резко вздёргивает брови, не веря своим ушам:
— Мальчишка⁈ Как⁈ Откуда у него столько людей? Или он осмелился напасть со своей жалкой горсткой?
— Нападающих не меньше трёхсот, — добавляет Жаворонок, и зала заполняется гнетущим молчанием.
Цезарь, ошеломлённый, вцепляется в пропитанные вином подушки.
— Яйца Юпитера! Этот мальчишка-телепат обвёл нас вокруг пальца! Где он прятал всю эту ораву⁈ И как вы это умудрились проморгать⁈ — Он обжигает Жаворонка взглядом. — Да вы не Жаворонки! Вы — петухи и курицы!
Легат покорно склоняет голову, сдерживая оскорблённую гордость, и молчит. Цезарь, не выдержав, добавляет:
— Немедленно провести чистки! Убрать всех ленивых и слабых! В казематы их!
Легат почтительно склоняет голову.
— Как прикажете, Ваше Величество. Но что нам делать с Капитолием?
Цезарь замолкает, напряжённо обдумывая происходящее. Непоправимое уже свершилось. С одной стороны, эта ситуация может сыграть ему на руку: Филинов способен устранить коварного скота Юпитерского, и это избавит его от потенциальной угрозы. Но с другой стороны, столь дерзкое нападение русских в самом сердце Рима — это удар по репутации самого Цезаря. Капитолий — один из священных столпов Империи, и теперь он под чужеземной атакой. Это вмешательство — камень в огород Цезаря, вызывающий вопросы о его власти и безопасности Империи.
Но уже ничего не изменить. Русские там.
Цезарь хмурится, его взгляд острый, пронизывающий.
— Сколько народу уже в курсе этого безобразия? Может, успеем отправить когорты в Капитолий и по-тихому ликвидировать этих русских? — в его голосе проскальзывает напряжённая надежда.
Легат мрачно качает головой.
— Боюсь, по-тихому не выйдет, Ваше Величество. Царский «Новостной лев» уже вещает о «смертельном оскорблении рода Вещих-Филиновых» и о возмездии, которое они принесли жрецам.
Цезарь стискивает зубы, понимая: мальчишка всё предусмотрел.
Он знает о планах Юпитерского — схватить молодого телепата и сделать из него Аватара Плутона. Вероятно, нападение Филинова на Капитолий имеет цель покончить с Юпитерским. В этом есть выгода и для Цезаря, но дерзость этой атаки в центре Рима подрывает его собственный авторитет. Весь город будет шептаться, что столь священное место было осквернено вмешательством иностранцев.
Вдруг Цезаря осеняет. Он вспоминает недавний разговор с послом Геннадием Григорьевичем, когда сам же дал мальчишке зелёный свет на захват виноградного завода Ланг. В глазах Цезаря вспыхивает ярость.
— Немедленно окружите Капитолий! — резко приказывает он, оборачиваясь к легату. — Никого не впускать и, тем более, не выпускать!
Но Жаворонок мрачно качает головой.
— Слишком поздно, Ваше Величество. Колонна рогатых людей на джипах и бронемобилях уже покинула Капитолий и движется за пределы Рима, прямо к виноградному заводу в Ланге.
Цезарь ошеломлён, его лицо бледнеет от неожиданного поворота.
— Бронемобили? Да где телепат это всё прятал? А рогатые люди? Это что, те самые тавры, иномирцы⁈
Он судорожно взмахивает рукой, словно пытаясь перехватить ускользающую ситуацию.
— Перекрыть все дороги! Не пропускать их ни под каким предлогом! Я не собираюсь терять один из лучших винзаводов Рима!
Но Жаворонок, избегая взгляда Цезаря, тихо добавляет:
— Боюсь, уже поздно, Ваше Величество. Люди Вещего-Филинова уже в Ланге.
— Гребаная простата Юпитера!!!
* * *
Всё идёт по плану. Конечно, я оставил запас времени на операцию, но работаем мы быстро. Морозовы уже успели прибыть в Невинск. Вслед за таврами княжеская гвардия сейчас заполняют портальный зал в подземелье. Причем все гвардейцы в экипировке без княжеских нашивок. Я решил, что афишировать участие Морозовых в этой операции необязательно. Князь имеет торговые связи с Римом и незачем ему портить жизнь.
Первым делом отправляю двести тавров-дружинников на бронемобилях — захватить Ланг. В подземелье предусмотрен скрытый проход, ведущий наружу из зала со стелой, и тавры, выезжая один за другим, растворяются во тьме на машинах. Теперь очередь заняться Капитолием.
Торопиться некуда: Ледзор пошёл за Юпитерским, сестра Лакомки уже спасена, а сокровища Капитолия спокойно дожидаются нас в своих хранилищах. Тем временем репортёр Ольги Гривовой уже разворачивает сюжет о «великом возмездии». Подготовка идеальная.
Цезарь не сможет устранить нас втихую; ему придётся действовать открыто. Конечно, он может объявить меня святотатцем и оскорбителем святынь, но тем самым признает легитимность Юпитерского, с которым у него давняя вражда. Думаю, Цезарю выгоднее под шумок убрать Юпитерского и захватить понтификов. Со мной он ещё сумеет договориться, а потом объявит, что Юпитерский впал в немилость у богов., затем назначит в Капитолий собственных жрецов.
Так что надо воспользоваться моментом.
Ко мне стремительно подходит князь Морозов в полностью черной экипировке, без герба рода. Его лицо напряжено, глаза горят решимостью, а борода от волнения топорщится и покрывается инеем.
— Данила! Наконец-то мы спасём мою невесту! Где же она⁈ — голос его дрожит от едва сдерживаемого нетерпения, отдаваясь в зале тихим эхом.
Я киваю в сторону саркофага, который Ледзор перетащил сюда перед тем, как отправиться на задание.
— Сейчас Её Высочество принцессу Ненею перенесут в Невинск, а мы займёмся сокровищами Капитолия, — отвечаю спокойно. — И заодно успеем перехватить понтификов, старших жрецов Капитолия, пока Цезарь сам не взялся их задерживать.
Морозов сначала удивлённо вскидывает брови, затем, осознав, что саркофаг уже здесь, его лицо темнеет, и в глазах появляется тень обиды. Он качает головой, явно разочарован:
— Сокровища, понтифики… Данила, так ты уже спас мою невесту, а меня позвал только для того, чтобы ограбить каких-то жрецов?
Я спокойно пожимаю плечами:
— Зато вы участвуете в спасительной операции, и Её Высочеству Ненеи обязательно доложат о вашем значительном вкладе. Я лично доложу, Юрий Михайлович, — добавляю для убедительности.
Морозов тяжело вздыхает, опуская плечи, обида на его суровом лице сменяется мягкостью.
— Спасибо, Данила. Ну, а хоть взглянуть на неё можно?
Я качаю головой, давая понять, что лучше не стоит.
— Саркофаг — это замкнутая энергосистема, — объясняю. — Я напитал его энергией, чтобы помочь Ненее восстановиться. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
Морозов кивает.
— Хорошо… Данила, спасибо, что спас её. Но позволь мне кое-что прояснить. Я не знаю, как сложится жизнь и станет ли альвийская принцесса моей женой. Надеюсь на это, но в любом случае приму свою судьбу. Пришёл я сюда в первую очередь, чтобы помочь своему другу и человеку, который дорог моей дочери.
Я чувствую неожиданный прилив уважения и благодарности к этому мужественному вдовцу.
— Спасибо тебе, Юрий Михайлович. Твоя помощь бесценна.
Пока гвардейцы уносят саркофаг в портал Стеллы, мы с Морозовым направляемся к дворцу понтификов. Здесь обитают около пятнадцати старших жрецов, и тот, кто контролирует их, контролирует и Капитолий. Среди них — будущий преемник Юпитерского, которого Цезарь планировал превратить в свою марионетку.
В это же время люди Морозова обхватывают территорию комплекса и прочёсывают подземелья храмов. Благодаря моим наводкам они точно знают, где искать спрятанные сокровища — золото, артефакты, древние реликвии. Правда, римские святыни меня не интересуют — незачем создавать новый повод для вражды с Цезарем. Заберем только золото и артефакты.
Жрецы храмового комплекса дают очень слабый отпор. Удар из самого сердца Капитолия они точно не ожидали. Повсюду вспыхивают и утихают короткие схватки, стены слышат приглушённые крики и лязг оружия. Вдобавок голем «Юпитер» тоже участвует и топчет жрецов, а это также наносит большой ущерб их моральном духу. Еще бы — сам верховный бог их топчет!
Тем временем Змейка, Светка, Настя и Камилла пробиваются к дворцу понтификов. Мы встречаемся на самых подступах к нему. Светка ухмыляется довольно, глядя на меня:
— Вокруг всё кипит! Даня, ну наконец-то ты не забыл нас в этот раз!
Я усмехаюсь:
— Как мог бы забыть? Да и безопаснее вам сейчас со мной, чем на вилле.
Настя осматривается и спрашивает:
— А где Ледзор?
— Он на задании, — отвечаю я, бросая взгляд в сторону далекого дворца Юпитерского. Морхалу поручено важное дело: захватить самого главного жреца.
Вдруг через кольцо я ощущаю мощный прилив радости Лакомки. Её светлая, искренняя эмоция буквально захлёстывает меня. Она у саркофага, её руки дрожат, глаза блестят, а губы растягиваются в трепетную, едва сдерживаемую улыбку. Она словно не верит своему счастью, и всё-таки её слёзы — радостные, глубокие — скатываются по щекам. Я чувствую её облегчение.
«Мелиндо, спасибо!» — голос жены звучит в моей голове.
Я улыбаюсь, мысленно отвечая: «Это только начало, солнышко, только начало. Я верну всех твоих родных, мы узнаем, где они.»
Мы подходим к дворцу понтификов.
Жаворонки уже проникли в храмовый комплекс, плотно оцепив дворец, никого не пропуская внутрь. Мы направляемся в сторону главного фургона, где развернуто полевое командование операции. У ворот нас сначала пытается остановить дежурный, но его осаживает римлянин в погонах трибуна — он делает знак рукой, и путь перед нами открывается. Я оборачиваюсь к Морозову:
— Юрий Михайлович, останьтесь с моими женщинами. Вам незачем лишний раз показываться.
Морозов кивает, соглашаясь без слов. Оставив своих спутников, я направляюсь к фургону.
Трибун, оглядев меня, сдержанно, но с едва скрываемым вызовом произносит:
— Итак, русские. Цезарю очень интересно узнать, на каком основании вы вторглись в римский Капитолий.
Я спокойно отвечаю:
— Угроза жизни. Моя свояченица была заточена в местных подземельях.
Трибун хмурится, его взгляд полон недоверия.
— Ваша родственница? Что за нелепость? С чего бы ей находиться здесь?
— Этим я и хотел бы поинтересоваться у понтификов, — отвечаю я. — Может, всё же позволите нам поговорить?
Трибун вскидывает голову, бросая мне неприязненный взгляд:
— Мы сами разберёмся с понтификами. Они под защитой Цезаря.
Между тем из массивных дверей и высоких окон дворца доносятся глухие, но явные звуки перестрелки — ритмичные вспышки выстрелов, перекрываемые криками и лязгом стали. Жаворонки схлестнулись с охраной понтификов, и бой разгорается с полной силой.
Я усмехаюсь:
— Под защитой, значит? Ну что ж, хорошо.
Цезарь вступил в игру, и теперь всё сводится к гонке. Он намерен захватить Капитолий. У меня планы поскромнее — обчистить сокровищницы, но и от старших жрецов грех отказываться.
Я включаю энергозрение. Жаворонки ворвались внутрь дворца, и, несмотря на их слова о «защите», убивают всех, кто встаёт у них на пути, лишь бы добраться до понтификов первыми.
Трибун смотрит на меня с холодной решимостью.
— Граф, я впустил вас не для того, чтобы выслушивать ваши просьбы, — произносит он резко. — Цезарь ставит ультиматум: у вас есть три часа, чтобы покинуть Капитолий. Какие бы причины у вас ни были для мести Юпитерскому, утром мы уничтожим каждого русского, ступившего на священную землю.
Я невозмутимо киваю.
— Чего-то подобного я и ожидал услышать. Передайте Цезарю, чтобы он не волновался. Через три часа наших людей здесь уже не будет. Просто исчезнет всякий смысл.
Возвращаюсь к Морозову и своим женам с Настей и Змейкой. Я бросаю взгляд на дворец, подвергшийся штурму, и принимаю решение. Воевать с Жаворонками — глупо. Но это вовсе не значит, что я собираюсь отступить.
Я обращаюсь к Морозову:
— Сейчас мы с Змейкой ненадолго прогуляемся. Юрий Михайлович, ты оставайся здесь и присмотри за моими жёнами и невестой. У твоих людей есть два часа чтобы обчистить хранилища.
Морозов кивает:
— Понял, граф.
Светка хмурится, немного разочарованная:
— То есть, нам даже не придётся ни с кем драться?
Я ухмыляюсь:
— Жаворонки на вас не полезут. Даю семьдесят процентов вероятности. Им сейчас важнее выдворить нас отсюда, а я уже согласился уйти. Так что просто постойте, полюбуйтесь архитектурой. Пошли, Змейка.
Горгона приподнимает голову, шипя:
— Я — Мать выводка, фака-а-а.
Мы уходим за здание, Змейка ступает за мной бесшумно, как тень. Оказавшись за дворцом, я окутываю нас обоих Облаком Тьмы, скрывая от посторонних глаз.
— Идем, Мать, — с усмешкой бросаю по мыслеречи.
— Рда, мазака.
Змейка легко проникает в Дворец понтификов, проходя прямо сквозь стену, а я следом, используя окно, скольжу внутрь.
Мы быстро проходим комнаты первого этажа и идем к подвалу. Стараемся не задерживаться — у нас мало времени. Дворец, словно огромный лабиринт, наполнен скрытыми переходами, ритуальными залами и коридорами, в которых тишина разбивается гулом сражений.
По пути доносятся приглушённые звуки ожесточённой борьбы: Жаворонки сражаются с охраной жрецов. На мгновение в боковом коридоре мелькает сцена схватки — Жаворонок в огненном доспехе едва уворачивается от биомолнии одного из жрецов. Мы проскальзываем мимо, скрытые Облаком Тьмы, так что ни те, ни другие не замечают нас.
По мере того, как мы углубляемся в подземелье, звук выстрелов и магических вспышек затихает. Интересно, а почем Жаворонки сюда не пошли?
Через пару поворотов я получаю ответ. Посреди коридора громоздится завал — массивная груда камней и обломков полностью перекрывает коридор. Понтифики, отступая, обрушили своды, пытаясь отрезать путь преследователям. К счастью, у меня в разгрузке есть артефакт для удалённой телепатии. Придётся потратить немного энергии, но что ж, я ещё не успел как следует повоевать.
Указываю Змейке на завал:
— Вперёд, Мать. Пройди сквозь камни и двигайся дальше по коридору.
Змейка кивает:
— Мать пошшшла, мазака.
Она легко проходит сквозь завал, как будто твёрдая каменная преграда для неё просто иллюзия. Я поддерживаю с ней связь через телепатию, чувствуя каждый её шаг и наблюдая её глазами.
Она движется дальше по коридорам и, наконец, оказывается за пределами Капитолия, выйдя в одном из укромных зданий поблизости. Внутри пусто. Она быстро поднимается на крышу, откуда открывается вид на дворцовые постройки.
И вот, она замечает понтификов — те уже у вертолёта, спешат занять места. Вертолёт гудит, винты раскручиваются, готовясь к взлёту. Змейка успевает зафиксировать, как понтифики поднимаются на борт, а лопасти начинают набирать скорость, поднимая машину в воздух.
Змейка шипит:
— Мазака, ускользают! Рррр! Мне пррррыгать за ними⁈
Я усмехаюсь:
— Не нужно, милая. Как говорится, врёшь — не уйдёшь. Возвращайся, Змейка.
— Я — милая, рррр, — огрызается она, но послушно поворачивает назад.
Связываюсь через кольцо с Леной. Лакомка сейчас занята сестрой, ей нужно время, чтобы прийти в себя, так что Лена отвечает за связь.
— Пора впустить в портал Золотого и Дубного с сеттью. Пусть сбивают вертолёт на юго-западе, ловят добычу, а затем, словно метеор, направляются на юг, за город.
— Уже передала гвардии у портала, — тут же откликается Лена.
Используя артефакт, я мысленно перемещаюсь в портальную комнату Капитолия, чтобы наблюдать за операцией. Через мгновение Золотой вырывается из портала стелы, каменщики-тавры расширили проход, чтобы пропустить громадного ящера через раструб подземелья. На драконе уже устроился Дубный, сжимая сеткомёт в руках.
Оставив тавров, я переподключаюсь на мысли Золотого.
Желточешуйчатый стремительно взмывает в небо, следуя направлению, которое я указал Лене. Взмах крыльев — и он с невероятной скоростью несётся к вертолёту, вырывая из пасти огненный поток. Пламя с оглушающим ревом обрушивается на вертолёт, сбивая его с курса. Машина, охваченная огнём, начинает падать. Пилот и охрана не выдерживают удара, но понтифики, выносливые Мастера, переживают крушение, пусть и тяжело раненые.
Дубный, спустившись к месту аварии, быстро накрывает понтификов сетью и ловко закидывает их на спину дракона. Золотой взмывает обратно в воздух, направляясь к винзаводу Лангу — нашей будущей временной базе.
Я усмехаюсь — понтификов взяли. Теперь, если Цезарю вздумается катить на меня бочку, у меня есть пряник, которым можно его утихомирить. Кстати, о прянике. Понтифики — это хорошо, но ещё важнее захватить самого Юпитерского. Интересно, как там дела у Ледзора?
* * *
 Дворец главного жреца, Капитолийский холм, Рим 
Ледзор с силой пинает Юпитерского, выбрасывая его прямо с балкона.
— Хо-хо-холод! Полетай, поп!
Тот с глухим ударом врезается в плитку, расплываясь кровавым пятном. Но нет, этого оказывается недостаточно. Геномант будто прилипает к камню, а затем, словно герой дешёвого фарса, встаёт на ноги — весь истекая кровью.
— Тревога! Тревога! — его вопль разносится, перекрывая весь шум во дворе, звонким эхом пробиваясь в коридоры дворца.
Крики разносятся по дворцу. В считаные секунды сбегается охрана. Правда, до Юпитерского добираются далеко не все. Основная часть стражи уже увлечена ожесточённой схваткой с цезарскими Жаворонками, которые не преминули прилететь на запах жареного.
Ледзор прыгает за ним вниз, приземляясь с глухим ударом. Стража замерла, не отрывая взгляда от его массивной фигуры, взъерошенной бороды и ледяного взгляда:
— Юпитер⁈ Это сам Юпитер⁈ — доносится потрясённый шёпот стражников.
Ледзор усмехается, поднимая топор:
— Хо-хо, обознались, внучата! Какой же я Юпитер⁈ Я — Одиннадцатипалый, хо-хо! А также Йоулупукки! Ледяной Медведь! Отмороженный Дед! Да много кто еще! Хо-Хо!
С тяжёлым топором в руках он набрасывается на охранников-Каменщиков. Гранитные доспехи под его ударами трещат, словно тонкий лёд под весом яростной зимы. Каменщики в отчаянии швыряют в него каменные глыбы, но Ледзор лишь ухмыляется, отшвыривая их, будто пушинки.
Каменные шлемы разлетаются под его кулаками и топором, эхом разносится его громогласный смех, оглушающий, как морозный ветер:
— Хо-хо-холод! И чего такие хрупкие⁈ Мясо надо было есть, а не макароны! Или это тёплый климат размягчил ваши кости⁈
Каменщики разлетаются кровавыми ошмётками — Ледзор с пугающей лёгкостью прорубается через них, как через щепки. Юпитерский, дрожа от ярости, вытягивает руки, метая в него био-молнии:
— Почему у тебя лицо нашего бога⁈
Ледзор легко уворачивается от разрядов, мгновенно сокращая дистанцию, и резким взмахом отрубает Юпитерскому руку:
— Хо-хо, чёртов геномант! Вашего бога, говоришь? Да я просто таким красивым родился!
Юпитерский, побелев от боли, здоровой рукой выхватывает из кармана нечто странное — багрового таракана. Не раздумывая, он сдавливает его и жадно отправляет в рот, громко чавкая.
Ледзор фыркает с усмешкой:
— Хо-хо! Так вы, оказывается, не только макароны предпочитаете?
Юпитерский с трудом проглатывает мерзкое существо и, едва отдышавшись, сквозь зубы сипит:
— Я не хотел прибегать к этому… Покровители дали мне его на крайний случай. Но ты сам напросился.
Вокруг Юпитерского начинает клубиться зловещая тёмная аура, его глаза наливаются кровью, а из уголков рта пузырится пена. Ледзор мгновенно понимает: перед ним уже не человек — Юпитерский одержим Демоном.
Демон захохотал, его голос прорезал воздух, словно ржавый клинок:
— Мразь да грязь! Наконец-то меня выпустили на волю!
Ледзор фыркает, крепче сжимая топор:
— Хрусть да треск! Ну ты и дуралей — сожрать сосуд с астральным дерьмом! Знаешь кто ты после этого? Дерьмоед, хо-хо!
Впервые Ледзор пожалел, что с ним сейчас рядом нет графа Данилы. Мочить этих существ — как раз по части телепатов. Но что ж, граф в другом месте, а значит, придется разгребать самому. Хо-хо, не впервой.
Юпитерский начинает искажаться, его тело разбухает и деформируется, превращаясь в отвратительный, колышущийся мясной пузырь, испещрённый вздутыми венами и уродливыми наростами. Из его тела тянутся плотные, жёсткие жгуты плоти, которые сжимают Ледзора, словно смертоносные змеи, обвивая его руки, ноги, грудь. С каждым мгновением они всё сильнее сдавливают его мышцы, лишая возможности двигаться.
— Мразь да грязь! — хохочет Демон, его голос звучит мерзко и визгливо. — Как бы ты ни был силён, без размаха ты меня не зарубишь!
Ледзор хрипит, с трудом переводя дыхание:
— Хрусть да треск! Какая вонь… потустороннее дерьмо….
Огромные путы из плоти давят всё сильнее, затрудняя каждый вдох. Воздух пропитан удушливым зловонием. Ледзор чувствует, как демонические щупальца обхватывают его грудь и начинают сжимать, словно пытаясь раздавить его рёбра. Ледзор, задыхаясь в этой отвратительной ловушке, прикрывает глаза…
* * *
 Дворец главного жреца, Капитолийский холм, Рим 
…И на его месте просыпается Одиннадцатипалый.
Хрусть да Треск! Мороз на кости!
Руки и ноги стянуты. Не пошевелиться. Так что же делать? Хо-хо, мороз — вопрос!
Одиннадцатипалый вгрызается в плоть демона, как безумная пиранья.
Его зубы с влажным хрустом разрывают жгуты тёмной плоти, выплёвывая куски в стороны, а часть проглатывая. Демон вопит от боли, сжимая его всё крепче, но Одиннадцатипалый не сдаётся — он продолжает грызть. Каждый укус приближает к свободе. Наконец, он прогрызает достаточно, обретая пространство для размаха руки.
— Хо-хо! Хрусть да треск! Давненько я не грыз человечину! — хохочет он, захлёбываясь в кровавом азарте. Мелькает воспоминание об Арктике, где ему однажды пришлось съесть собственную правую руку с одиннадцатым пальцем. Но демонятина? Это, пожалуй, новый опыт. — На вкус, как дерьмо моржа, хо-хо!
Вскинув топор, он обрушивается на врага, снова и снова вонзая лезвие в его плоть. С каждым взмахом из демона вырываются остатки жизни. И вдруг Одиннадцатипалый слышит короткое «тяв!» — и у него в руке оказывается взрыв-артефакт.
— Спасибо, малой, хо-хо! — бросает он, запуская артефакт прямо в разорванное тело демона.
Взрыв сотрясает воздух, и огромный кусок чудовища отлетает прочь. Демон вопит, его оболочка с трудом держится вместе, но Одиннадцатипалый лишь хохочет. В последний раз он поднимает топор и точно отрубает голову демона.
Ледзор оглядывается на разорванные тела вокруг и, прищурившись, усмехается. Ах да, задание от графа. Тихо и незаметно? Он пожимает плечами, довольный результатом:
— Живым взять, говорите? Ну, Ледзор бы и смог, а вот Одиннадцатипалый так не умеет, хо-хо!
И тут груда разрубленной плоти вдруг начинает шевелиться. Одиннадцатипалый, поддев её лезвием топора, недоумённо прищуривается, а затем, осознав, что происходит, разражается громовым смехом:
— Хрусть да треск! Значит, всё же умеет! Хо-хо!
* * *
Выхожу наружу вместе со Змейкой, и мы присоединяемся к своей группе. Камила тут же оборачивается ко мне:
— Ну что, Даня?
— Удачно, — отвечаю сдержанно, но с намёком на улыбку.
Настя широко улыбается и гладит Змейку по змейкам-волосам:
— Молодец, Змейка.
Змейка довольно фыркает:
— Ммилая, фака-а-а!
Похоже, наше пребывание здесь совсем не радует цезарских легионеров. От кольца оцепления отделяется один Жаворонок с надменным лицом:
— Трибун приказывает вам немедленно покинуть дворец и его окрестности.
Морозов хмыкает, но я с лёгкой улыбкой отвечаю:
— Ну что ж, если Цезарь решил, что это его трофей, так тому и быть. Мы оставляем вам Дворец понтификов.
Но только не самых понтификов, хех.
Мы движемся в сторону храма Януса. Морозов внимательно смотрит на меня, потом тихо замечает, прищурив глаза, почти исчезнувшие под косматыми бровями:
— Ты всё-таки что-то провернул, Данила.
Я подмигиваю ему, намекая держать это при себе, и быстро даю распоряжение:
— Переносите все трофеи в портал стелы. И вашим тоже пора возвращаться, Юрий Михайлович. Задерживаться в Капитолии больше не стоит. Терпение Цезаря небезгранично, — добавляю с усмешкой. — Тем более что в Ланге я его снова испытаю.
Морозов, приподняв бровь, удивляется:
— Ланг? Винзавод с элитными винами по миллиону за бутылку? Ха, Данила, ты прямо тот самый пострел, что везде поспел. Зови, если что. Всегда рад помочь, особенно зная, что ты не забудешь рассказать об этом Её Высочеству принцессе Ненеи, — теперь уже он подмигивает мне.
— Рассказ будет непременно, — киваю я.
— И мы тоже не забудем рассказать о вашей неоценимой помощи, Юрий Михайлович, — улыбается Камила, отчего Морозов улыбается ещё шире. Князя задобрить проще простого, словно школьника. Достаточно пообещать, что расскажу его любимой девочке, какой он у нас тимуровец и спортсмен.
Отправка людей Морозова в портал занимает не более получаса. По пути они успевают добыть любопытные артефакты, преимущественно геномантского толка: генномодифицированные кроличьи лапки, жала скорпионов, головы мышей — то ещё разнообразие для коллекции.
Уже у самого портала Морозов, обернувшись, с лёгкой улыбкой говорит:
— До сих пор не понимаю, как нам удалось не пересечься с Жаворонками. Как ты всё это просчитал?
Я пожимаю плечами:
— Всё просто. Точные расположения хранилищ в лабиринтах под храмами известны только понтификам. Ну, и мне. Поэтому Жаворонки и не сунулись туда, а предпочли броситься в погоню за понтификами и Юпитерским, чтобы выудить эту информацию.
— Вот как, — удивлённо тянет Морозов, понимая хитрость плана.
На прощание мы крепко пожимаем друг другу руки.
Наконец я закрываю портал. Ну что ж, пора покидать Капитолий, пока Цезарь вдруг не вздумал захлопнуть ловушку. Не хотелось бы покидать Римскую Империю через портал. Ведь меня ждет Ланг!
Оставшиеся дружинники рассаживаются по бронемобилям, когда к нам, весь в крови, прибегает Ледзор. Его борода усыпана кусками мяса, а взгляд сверкает дикой усмешкой. Я поднимаю бровь и спрашиваю:
— Ну и где Юпитерский?
Ледзор поднимает мешок из-под муки и с гордостью трясёт им:
— Вот его голова.
— Я же просил живого, — тяжело вздыхаю.
— А она живая.
Он, с довольной ухмылкой, открывает мешок, и там действительно что-то шевелится. Голова Юпитерского испускает хриплый, но вполне отчётливый звук, словно бы пытаясь что-то выговорить.
— Сойдёт, — качаю головой. — Брось его в багажник. А то воняет.
Мы мчимся прочь через северные ворота Капитолия. Жаворонки довольно быстро спохватываются — увидели, что Филинов вдруг остался с колонной всего из пяти машин — куда же делась вся его армия? По дороге нам пытаются перекрыть путь, выставляя кордоны для задержания и допросов. Но я использую удалённый артефакт, чтобы заранее видеть преграды и обходить их.
Цель ясна: городок Ланг и его одноименный винзавод.
* * *
 Невский замок, Невинск 
Лакомка, получив долгожданное разрешение от Дани, медленно открывает саркофаг. В его глубинах, окружённая заряжающими артефактами, покоится её младшая сестра — лицо её спокойно, как будто она просто спит. Лакомка бережно прикасается к сестринским чертам, пальцы дрожат. Слёзы тихо скатываются по щекам, блестя в мягком свете артефактов.
Лакомка шепчет, словно боясь нарушить эту трогательную тишину:
— Мелиндо… такой он у меня хороший… чудесный. — Её голос звучит срывающимся шёпотом. — Сдержал слово. Я и не сомневалась, но всё равно… это такое счастье…
Она гладит сестру по золотым волосам. Рядом стоит Лена, которая тихо поддерживает «сестру», обнимая её за плечи и мягко гладя по руке. Спустя пару мгновений она тихо произносит:
— Конечно, это же Даня. По-другому и быть не могло. И я тоже очень ему благодарна. — Лена улыбается, взгляд её теплеет. — За то, что он выслал моего отца в лес и за то, что помог маме устроиться на хорошую работу. Теперь ей даже не нужно трудиться, она ни в чём не нуждается — и всё это благодаря Дане.
Лакомка кивает:
— Мелиндо не связывался?
— Связывался, но ты не волнуйся — я держу на контроле стелы во дворе. Если Дане что-то понадобится — я сделаю.
— Спасибо, — альва обнимает «сестру». — Я бы ни за что не хотела подвести мелиндо после того, что он для меня сделал.
* * *
 Друзья-мазаки, просим поддержать книгу лайком) 





Глава 3

 Золотой дворец, Рим 
Цезарь сидит в своих покоях, обставленных с помпезной роскошью, и, не отрывая взгляда от корзины яблок, тихо произносит:
— Играй что-нибудь повеселее.
Почти обнажённая гетера послушно подстраивает лиру, и мелодия постепенно меняет настроение — становится живее, отчётливее. Она сидит на подушке, изящно скрестив ноги и откинув назад длинные волосы, словно не замечая напряжения, которое царит в комнате.
Цезарь снова возвращается к своим мыслям, пытаясь отвлечься, перебирая яблоки из своего сада. Ему не спится. Плоды падают в две корзины: лучшие — те, что он оставит себе или одарит заслуживших сановников, и побитые, но еще годные плоды, которые отправятся на пироги для придворной кухни.
Он двигается механично, но мысли его заняты совсем иным. Ночь выдалась насыщенной событиями, и ей ещё далеко до завершения. Этот русский мальчишка, Филинов, заставил его изрядно понервничать. Зачем он только позволил этому русскому ступить на римскую землю? Но, с другой стороны, ситуация может обернуться в его пользу: Капитолий уже почти в его руках, и вскоре императорская власть станет ещё прочнее.
Цезарь бормочет себе под нос:
— Староват я для таких сюрпризов.
Однако, если кому и не повезло, так это Юпитерскому. Главный жрец сам себя перехитрил. Хотел заполучить Филинова в свои лапы? Что ж, получи сполна, хи-хи.
Тишина в комнате нарушается лёгким скрипом дверей — на пороге появляется легат Жаворонков. Он делает несколько твёрдых шагов вперёд, останавливаясь у стола Цезаря.
Цезарь, до сих пор рассеянно перебирающий яблоки, замечает приближение легата и, небрежно бросив взгляд на гетеру, коротко приказывает:
— Замолчи.
Красавица послушно замирает, пальцы останавливаются на струнах лиры, последний звук угасает в полутёмной комнате. Цезарь сморит на легата.
— Что у тебя?
Жаворонок склоняется в лёгком поклоне, соблюдая строгость придворного этикета, и отвечает ровным голосом:
— Аве, Цезарь! Понтифики скрылись. Мы расчистили завал обрушенного подземного коридора, через который они покинули Капитолий. Проход ведёт к зданию на окраине, но оно оказалось пустым.
Цезарь хмурится, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. Легат, заметив его раздражение, быстро добавляет:
— Мы продолжаем поиски, Августейший.
Цезарь фыркает, его голос звучит с нотками недовольства:
— Ну хотя бы понтифики не достались мальчишке… А что люди Филинова? Они покинули Капитолий?
Легат слегка пожимает плечами и отвечает:
— «Покинули» — это ещё мягко сказано, Августейший. Они словно испарились, будто их там и не было.
Цезарь раздражённо вздыхает, проведя рукой по лицу:
— Что это за безобразие? Русские и их тавры появляются и исчезают в самом центре Рима! Неужели в Капитолии открылся какой-то иномирский портал?
— Мы разберёмся, Августейший, — поспешно отвечает Жаворонков, стараясь выглядеть уверенным.
Цезарь сжимает в руке побитое яблоко и швыряет его в легата:
— Врёшь, и даже не краснеешь. Что ты мне втираешь? У тебя нет специалистов по этим порталам… — Цезарь хлопает рукой по столу: — Но в конце концов, если испарились — тем лучше. Капитолий теперь под нашим контролем.
Однако, не успокоившись до конца, он задерживает взгляд на бледном легате.
— Скажи, ведь Филинов не мог найти хранилища с артефактами?
Легат опускает голову:
— Исключено, Августейший. Только понтифики знают точное местонахождение этих хранилищ. Подземные лабиринты не позволят никому постороннему приблизиться. Помимо понтификов, еще, конечно, Юпитерский мог бы, но его нашли мёртвым возле его собственного дворца. Точнее, его тушу — разросшуюся и ужасную. Это зрелище…
Он осекается, заметив раздражение во взгляде Цезаря. Император нетерпеливо хватается за подлокотники кресла.
— Уверен ли ты, что Юпитерского убил не лично Филинов? — спрашивает Цезарь, нахмурив брови. — Русский ведь телепат, возможно, ему не составило бы труда «прочитать» жреца.
Легат покачивает головой, стараясь говорить чётко и спокойно:
— Нет, Августейший, это маловероятно. В момент ликвидации Юпитерского Филинов находился под надзором наших людей и был с Жаворонками. Мы бы заметили, если бы он воспользовался телепатией. А даже если бы он каким-то образом «прочитал» Юпитерского, прошло всего полчаса с момента его смерти до исчезновения людей Филинова.
Легат слегка поднимает голову и внимательно смотрит на Цезаря:
— Им просто не хватило бы времени даже добраться до хранилищ, не говоря уже о том, чтобы вынести артефакты и золото.
Цезарь некоторое время молчит, обдумывая услышанное, затем кивает, выражение его лица меняется — в нём появляется удовлетворение:
— В итоге получаем, что Капитолий снова наш. Рано или поздно мы найдем артефакты жрецов.
— Именно так, мой Император.
— Это хорошо. Очень хорошо. — Настроение Цезаря улучшается. Он кивает гетере, лениво добавляя: — Сыграй что-нибудь нежное.
Девушка вновь касается струн, и тихие, мелодичные звуки заполняют комнату. Цезарь закрывает глаза, погружаясь в свои мысли и почти наслаждаясь моментом:
— Значит, хранилища остались в сохранности, Капитолий под моим контролем, Юпитерский мёртв… В итоге всё сложилось даже лучше, чем я мог рассчитывать. Русский мальчишка проделал для меня всю грязную работу и ушёл ни с чем — ни золота, ни артефактов, ни понтификов. Наивный юнец, хи-хи… — К счастью, Августейший не знал, что ошибается по всем трем пунктам, и юный телепат везде успел. А иначе Императору бы не было так весело. — Легат, обыщи весь Капитолий, я хочу, чтобы артефакты были найдены и надёжно защищены.
Затем он, как бы мимоходом, спрашивает:
— А что со статуей?
Легат, слегка поколебавшись, отвечает:
— Она снова заняла трон в разрушенном храме Юпитера. Очевидно, это магическая конструкция, вероятно, иномирского происхождения.
— Голем, что ли?
— Это вполне возможно, Августейший.
Причина сомнений легата кроется в явной нехватке специалистов. Жаворонки располагают множеством геномантов, сканеров, боевых магов и даже друидов, но вот с портальщиками, телепатами и руномастерами ситуация намного хуже. Жаворонкам далеко до уровня российской Охранки. Вот Красный Влад, тот и правда молодец: говорят, он даже привлекает иномирцев, тех же казидов, чтобы трудились на благо России. Пробивной мужик!
Цезарь принимает решение:
— Пора убрать её в подземелье, чтобы моя марионетка на месте главного жреца не оконфузилась, как Юпитерский. А если паства начнёт задавать вопросы о пропаже статуи, можно будет объявить, что Юпитер разгневался на Юпитерского и забрал её себе.
Легат осторожно спрашивает:
— А что делать с винзаводом Ланг?
Цезарь морщится:
— Ничего. Я дал слово сдури… кхм, вернее, в расчёте на немного другой исход. Теперь Филинов имеет полное право считать его своим трофеем. Пусть Луций займётся возвратом завода. И, кстати, передай префекту, что возвращение — не вопрос обсуждения, а его обязанность.
Погибнет Луций или мальчишка — Цезарь останется доволен в любом случае. Префект был верным слугой Юпитерского, а Филинов ведёт себя в Риме как хозяин, творя, что вздумается. Стравить этих бесов друг с другом — что может быть лучше?
* * *
 Резиденция префекта Луция Марк Авита, Рим 
Луций сидит в своём кабинете, окружённый начальниками гвардии, и в полном отчаянии почти рвёт на себе волосы. Как могло случиться, что винзавод захватили так быстро? Откуда у Филинова столько людей? Его раздражение растёт, и, не выдержав, он срывается на подчинённых, крича и требуя объяснений. Но те лишь молча переглядываются, пожимают плечами и, старательно избегая его взгляда, уставляются в пол, явно не имея ответов.
Вдруг раздаётся звонок телефона. Луций вскидывается, стиснув зубы, и берёт трубку. На линии — легат Жаворонков, и его голос звучит холодно и безапелляционно:
— Префект, Цезарь приказывает вернуть Ланг любой ценой. Не дело, чтобы один из лучших аппелласьонов Рима оказался под властью иностранца. Исправьте это.
Раздаются частые гудки. Луций раздражённо опускает трубку и, обведя подчинённых тяжёлым взглядом, отрывисто приказывает:
— Свяжитесь с Филиновым. Узнайте, какой выкуп он хочет за этот чёртов завод. И выясните, сколько у него людей.
* * *
Еду с жёнами, Настей, Ледзором и Змейкой в сторону Ланга. Темнота сгущается, прорезаемая лишь светом фар. В сопровождении идут четыре бронемобиля, а позади нас исчезает Рим — яркие столичные огни постепенно растворяются в зеркале заднего вида.
Мой род продолжает крестовой поход по Риму. Мы закончили в священном Капитолии, теперь очередь за элитным Лангом.
Тавры уже захватили винзавод и перекрыли единственную дорогу, ведущую из этого небольшого городка, так что все сотрудники, включая топ-менеджеров, остались внутри — никто не сбежит. Теперь весь город Ланг, все его двадцать тысяч жителей, у меня в заложниках. Это вынужденная мера, чтобы винзавод не опустел. Пока они пленники, но лишь временно — до тех пор, пока мы не введём их в курс дела. А там уж пусть сами решают, стоит ли покидать насиженные места. Ведь ничего по сути не меняется, только владелец предприятия.
Из багажника доносятся хрипы, приглушённые стоны и обрывки проклятий — голова Юпитерского, уложенная среди прочего груза, никак не желает смириться с происходящим. Временами до нас долетают бормотания, полные угроз и проклятий:
— Мразь да грязь! Только дайте мне испить крови десяти девственниц, чтобы отрастить себе руки и ноги… Нечестивцы! Порву вас всех! — раздается из багажника вместе со странными, едва слышными шипящими звуками. — О! Чую, здесь есть девственница! — добавляет он с хриплым торжеством.
Настя мгновенно краснеет, и тут же раздаются звуки, будто голова принюхивается.
— Ням-ням, какая аппетитная… Рыженькая, но не совсем. А волосы-то… не везде такие рыжие…
Не дожидаясь, пока тот договорит, я напрягаю мысли и ментальным усилием заставляю эту наглую голову замолчать. Настя, розовая как малина, опускает глаза и старается сосредоточиться на пейзаже за окном, избегая встречаться взглядами с остальными. Но через ее кольцо до меня доносится тихое по мыслеречи:
«Спасибо, Данечка».
Светка же морщится:
— Лучше бы радио играло. Почему она вообще живая?
Я поясняю:
— В голове Юпитерского обосновался Демон. — Поворачиваюсь к Ледзору: — Откуда вообще взялся этот «Мразь да грязь»?
Ледзор, как всегда грубовато, хохочет:
— Хо-хо, этот дерьмоед додумался сожрать таракана — здоровенного и толстого, как мой одиннадцатый палец. Хрусть да треск!
Настя и Камила переглядываются ошарашенно, а Светка лишь фыркает.
— Понятно, — киваю. — Сосуд с демоном.
— А ты смекаешь, граф, — усмехается в бороду Одиннадцатипалый, с интересом косясь на меня. — Уже сталкивался с такой дрянью?
— Именно с тараканами — не доводилось, это скорее специфика геномантов. Но понимаю, что такое ментальная ёмкость.
— Тогда в следующий раз передам такую астральную тварь тебе, — хмыкает Ледзор. — Мне больше по душе рубить того, кто способен чувствовать боль, а не просто отправляется в Астрал, чтобы переродиться.
Я окидываю Одиннадцатипалого новым взглядом. Морхал оказался совсем не прост. Он понимает, что его топор не может окончательно уничтожить Демонов, но при этом догадывается, что я обладаю силой, позволяющей убивать их навсегда — способностью, которую мне дали демонские когти. Выходит, Ледзор хорошо понимает природу моих резаков.
— Заметано, — лениво киваю. — Взамен увеличу тебе норму живых врагов.
— Только мне оставь кого-то, Даня, — тут же встревает Светка. Ну, без бывшей Соколовой ни одна пьянка…то есть бойня не обходится.
Камила тем временем достаёт салфетки и протягивает их Ледзору, чтобы тот вытер окровавленную бороду. Одиннадцатипалый благодарно кивает:
— Спасибо, внучка.
Кстати, самое время задать морхалу любопытный вопрос.
— Ледзор, давай колись: как ты умудрился стать Юпитером? Ну, тем самым истуканом, который восседает на троне в храме.
Ледзор морщится, вглядываясь в даль, словно выискивая в памяти давние события. Нехотя отвечает:
— Да это было сотню лет назад… Выпивал я тогда с одним макаронником, скульптором Фидием. Тот, видать, решил, что такая рожа, как у меня, — самое то для величественной статуи.
Светка фыркает:
— Сотню? Ну ты и дед, дед.
— И не говори, внучка, — ухмыляется Ледзор.
Я лишь киваю, делая вид, что поверил ему на слово. Морхал явно что-то недоговаривает, но пока оставим это. Статуе Юпитера точно больше пяти веков — это позволяет мне определить Дар Жоры, старые энергоузлы так просто не спутать. Конечно, облик Юпитера могли придать голему позже его создания, но… пусть эта деталь останется у меня на заметке.
Настя сидит тихо, взгляд её устремлён в окно, и явно что-то переваривает. Я мысленно обращаюсь к ней:
— Всё ли в порядке?
Она отвечает с каким-то растерянным смехом:
— Да, просто немного в шоке, Даня. Папа ведь никогда не возил меня за границу. Я была только в Москве. И вот никогда бы не подумала, что окажусь за пределами Русского Царства… и не просто погуляю по достопримечательностям, а захвачу Капитолий — на целых пару часов.
Я ухмыляюсь: ну конечно, обычная прогулка по историческим местам.
Тем временем Камила просматривает на экране телефона сообщение и внезапно вскидывает брови:
— Нас показывали по «Новостному Льву»… Представляете? Не успели выехать из города, а уже сенсация.
Для меня это вовсе не новость. Я сам позаботился о нужном освещении событий — через Лакомку. Ну а княжна Ольга откликнулась на предложение с явным энтузиазмом.
Настя тоже достаёт свой телефон, и вдруг её лицо приобретает тот самый выраженный оттенок изумления, что и у Камилы. Она смеётся:
— Даня, тут мама интересуется, правда ли ты решил захватить Рим?
Я отвечаю, пожав плечами:
— Конечно, нет, мы всего лишь осматривали святыни и устроили себе небольшую экскурсию, чисто туристический визит.
Настя качает головой, не зная, то ли смеяться, то ли верить.
Вскоре дорога к винзаводу Лунга оказывается перекрытой кордоном, что, впрочем, неудивительно. Я ещё заранее почувствовал Жаворонков впереди благодаря телепатическому артефакту. Но, откровенно говоря, даже без него я бы ожидал подобной встречи — «птички» Цезаря не могли позволить мне спокойно добраться до Ланга.
Наши пять машин притормаживают, и вскоре мы с девушками, Змейкой и Ледзором выходим наружу. Светка демонстративно потягивается, словно готовится не то к разминке, не то к очередной весёлой потасовке. Камила и Настя, плавно отступив, становятся у меня за спиной — не из страха, конечно, а чтобы прикрыть мой тыл.
Жаворонки подступают ещё ближе, с той самой выученной серьёзностью, как будто собрались подавлять вооружённое восстание. Один из них, приосанившись, делает шаг вперёд и, с особой холодной вежливостью, произносит:
— Граф, мы настоятельно просим вас пройти с нами для дачи показаний, касательно событий в Капитолии. Вот официальная повестка, — произносит он с холодной вежливостью, протягивая документ, словно это приглашение на светский раут.
Я с улыбкой беру документ, но в бумагу даже не смотрю:
— Боюсь, у меня на это нет времени, господа полицейские. Случились неотложные дела, и с новым предприятием нужно срочно разобраться.
Жаворонки переглядываются. Один из них, стоящий чуть впереди и похоже возглавляющий группу, хмурится, с нажимом повторяя:
— У нас приказ, граф. Показания нужны немедленно.
В ответ я лишь пожимаю плечами:
— Понимаю, но ничем не могу помочь, господа полицейские.
— Мы — легионеры, а не полицейские, — бычится другой Жаворонок.
— Видимо, для римлян это и так, — отвечаю небрежно. Ведь для меня есть только один Легион. — Но в моем понимании вы стражи римских законов, то есть полицейские.
Змейка, стоящая рядом, хищно обнажает медные когти, Ледзор с кривой усмешкой медленно достаёт свой топор, ожидая моего знака.
Но силовики оказываются не из робкого десятка. Жаворонки начинают медленно сужать круг. Все они — Мастера второго ранга, и, судя по характерным энерговсплескам, готовы включить свои доспехи в любой момент. Главный произносит:
— Вам всё же придётся пройти с нами, граф.
— Может, вы объясните это ему? — киваю вверх.
Мастера следят за моим движением, их взгляды поднимаются вверх, и вся их решимость мгновенно куда-то исчезает. Над нами, словно грозовая туча, повис Золотой дракон. Раскинув крылья, он застыл в небе, неподвижный, как патрульный самолет. Каждая его чешуйка сверкает, как выточенное золото. Горящие глаза, словно угли в горниле, смотрят на Жаворонков так, будто перед ним всего лишь мелкие зверюшки, которых в любой момент можно зажарить.
— Или им. — Мой взгляд перемещается на колонну бронемобилей, что подъехала со стороны Ланга. Из машин уже выскочили тавры. Я вызвал их заранее — как только почувствовал приближение преграды, мгновенно сориентировался.
Мастера застыли. Их решительность мигом улетучилось. Схватить графа с несколькими спутниками — это не то же самое что напороться на Дракона и бронеколонну. Хотя им в любом случае ничего не светило бы. Просто у них не хватало мозгов это понять.
— Мои люди ждут меня, — повторяю как дебилам. — Так что, извините, но не могу сейчас задерживаться.
Жаворонки, побледнев, спешат вернуться к своим машинам. Главный, все же собравшись с духом, бросает через плечо:
— Ваш ответ принят. Всего доброго, граф.
— До свидания, господа полицейские. — А я-то уже думал, что не попрощаются.
Ледзор, с кривой усмешкой, кидает им вслед:
— У нас, хо-хо, найдётся место в багажнике для одного-двух из вас. Если хотите — подбросим. Головы точно поместятся, хо-хо.
Он обнажает крепкие белые зубы в жестокой ухмылке.
Мы садимся обратно в машины и направляемся к винзаводу. Вокруг простираются зелёные виноградники, спокойные и бескрайние. Сам винзавод пока остаётся в стороне — до него очередь ещё дойдёт, как и до понтификов. С ними я пока не решил, как поступить: отдать их Цезарю или убить. Всё это будет потом, после того как я просканирую их память. Вдалеке, на горизонте, едва различим город, а мы едем к большому коттеджу, который, был поставлен под охрану двух тавров.
Дружинники встречают нас у ворот коттеджа.
— Он внутри? — спрашиваю тавров-постовых.
— Да, конунг! Трясется аки заяц! — хохочут суровые рогатые мужи в своей манере.
Я задумываюсь. Если аж трясется, то, пожалуй, Змейку и Ледзора брать с собой не стоит. Некоторым слабонервным хватит одного вида когтей Горгоны, чтобы откинуть ноги. Да и Ледзор паршиво вытер бороду.
Внутрь иду в сопровождении лишь жён и Насти, оставив остальных снаружи. В гостиной нас встречает генеральный директор винзавода, Джордж Мелони, его лицо бледное и напряжённое, будто он не уверен, чего ожидать от встречи.
— З-здравствуйте, граф Данила Степанович, — произносит Джордж Мелони с волнением, от которого у него подрагивает челюсть. Он встает и кланяется. А коленки-то дрожат. Мда, надо вести себя с ним побережнее.
— Здравствуйте, господин Джордж, — улыбаюсь вежливо, затем представляю ему своих жён и Настю. — Позволите сесть?
— Да-да, конечно! Хотите… чай или кофе? — спрашивает гендир Ланга, нервно потирая руки.
— Чай, пожалуйста. Четыре чашки, — отвечаю я, сразу же получив по мыслеречи пожелания от своих женщин.
Служанка торопливо подаёт чай, её движения ловкие, но заметно нервозные — похоже, она волнуется не меньше, чем сам хозяин дома.
Джордж, всё ещё нервничая, начинает:
— Сейчас в кладовых Ланга хранятся элитные сорта вин на сумму не меньше десяти миллионов, граф, и если вы хотите их получить…
— Простите, но, наверняка, вина уже заказаны и распроданы вашим клиентам, возможно, даже получен аванс, — прерываю гендира.
Джордж, недоумевая, подтверждает, гадая, к чему я клоню:
— Д-да, вы правы…
— Ну вот. Тогда о каких кладовых может идти речь? — улыбаюсь. — Расслабьтесь, Джордж. Я не собираюсь грабить винзавод или превращать его в средство быстрого заработка. Никаких распродаж по частям, никакого хаоса. Хочу, чтобы предприятие продолжало работать так, как и раньше. А может, и лучше — стабильно и с хорошей прибылью. Вы меня понимаете?
— Да, кажется. То есть вы… ничего не заберёте? — в голосе Джорджа слышится неподдельное удивление.
— Только положенные владельцу дивиденды, — отвечаю спокойно. — Раз в год, как обычно.
Директор явно ошеломлён, увидев перед собой не русского варвара, а разумного человека, нацеленного на стабильную прибыль и долгосрочное развитие.
Уловив его замешательство, я спрашиваю:
— Джордж, говорите начистоту, что вас смущает?
Директор, заметно нервничая, всё же решается:
— Ну… стабильная работа… вы уверены, что это вообще возможно?
— А почему бы и нет? — я пожимаю плечами. — Продолжайте вести те же контракты, поставляйте вина, пусть работники делают свою работу, как раньше. Возможно, вы думаете, что лучше не давать этому ход, ведь префект Луций может настроиться против вас? Но представьте, если префект каким-то чудом вернёт себе винзавод. Что для него будет выгоднее получить: разорённое или процветающее предприятие?
Джордж слегка моргает, явно обдумывая мои слова.
— Работайте на совесть и покажите себя с лучшей стороны. Сохраните коллекции вин, выполните контракты, удержите клиентуру, чтобы, если завод и перейдёт к Луцию, он оказался в идеальном финансовом состоянии — благодаря вам. Ну в случае, если, правда, перейдёт, а этого, скажу вам по секрету, не произойдет, — подмигиваю Джорджу. — В ином же случае вы всё равно останетесь ценным человеком — уже для меня. Так что вам выгодно продолжать в том же духе, держать все контракты и не нарушать обязательства. Вы согласны?
— Да, граф, — кивает Джордж, уже куда увереннее. — Я не могу работать не на совесть. Я двадцать лет отдал Лангу, у меня здесь же и дети работают.
— Вот и славно. — Что-то подобное я и хотел услышать. — Тогда организуем в вашем доме прямой эфир, чтобы объявить жителям Ланга и всем заинтересованным о моей политике.
Джордж согласно кивает, и я, не откладывая дело в долгий ящик, набираю номер Ольги Гривовой, ненавязчиво намекая, что в Ланге сегодня ночью пригодился бы хороший репортёр.
— Очередная сенсация? О, конечно, граф! Можете быть уверены, скоро к вам прибудет лучший репортер, — отвечает княжна с лёгкой иронией, смысл которой я уловил только часом позже.
Чуть более чем через час к коттеджу подъезжает машина с логотипом телеканала «Новостной Лев». Из неё выходит не кто иной, как сама княжна Ольга Гривова. Мои жёны и Настя делают реверансы представительнице царской семьи и родственнице самого Царя. Всё по этикету. Правда, в этот момент Света и Камила, облачённые в военную экипировку, выглядят немного забавно, да и Настя в джинсовых шортиках и топике невольно вызывает улыбку своим несоответствием официальному жесту. А Ольга Валерьевна, как всегда, безупречна: от стильных туфель до тщательно уложенной причёски.
Я весело приветствую княжну:
— Ваше Высочество, вы действительно прислали лучшего.
С тонкой улыбкой, прищурив глаза, Ольга отвечает:
— Я прилетела в Рим всего три часа назад, Данила Степанович. Не могла удержаться. Пусть захват Капитолия я и пропустила, но элитный винзавод под самым Римом— это тоже событие. Тем более, вы же обещали мне сенсацию, граф. Как я могла уступить её кому-то другому? — кокетливо хлопает она ресницами.
Я, указывая на коттедж, произношу:
— Тогда пройдёмте внутрь и взорвем эфир.
* * *
 Золотой дворец, Рим 
Цезарь собирается выйти в прямой эфир на имперских каналах, когда легат подходит к нему с тревожной новостью: по телевидению уже идёт репортаж с участием Филинова и княжны Ольги Гривовой, племянницы Царя Бориса. Цезарь нахмуривается, раздражённый этим внезапным поворотом, но жестом велит легату включить трансляцию, чтобы понять, чем занимается мальчишка и что именно он говорит на весь мир.
На экране граф Данила уверенно сообщает, что рабочим винзавода не стоит волноваться: их работа будет сохранена, и за хорошую службу они даже получат премии. Ольга, умело поддерживая разговор, задаёт следующий вопрос:
— Давайте поговорим о Капитолии. Ведь это событие произошло совсем недавно, всего несколько часов назад.
Данила делает вид, что вздыхает, и отвечает:
— Пришлось временно взять Капитолий под контроль, чтобы освободить сестру моей жены, которая попала в плен к главному жрецу Юпитерскому. И знаете, я благодарен Цезарю и Легиону Жаворонков за их поддержку. Мы действовали одновременно, наши усилия объединились. Жаворонки помогли завершить эту операцию, вернуть мою родственницу и наказать Юпитерского за его многочисленные преступления. Но подробности, полагаю, расскажут сами Жаворонки или даже сам Цезарь, если захочет.
Цезарь сжимает кулаки, сердито произнося:
— Ты видишь, что этот мальчишка устроил?
Легат кивает, понимая всю суть уловки:
— Да, Августейший. Филинов преподнёс ситуацию так, будто мы вместе с ним захватывали Капитолий, и даже будто вы лично содействовали освобождению его родственницы.
— Именно! Хитрый малец! — цедит сквозь зубы Цезарь. — И самое забавное — его слова не опровергнуть. Жаворонки ведь действительно были в Капитолии и осаждали Дворец понтификов. Многие это видели!
Легат осторожно спрашивает:
— И что же нам теперь делать?
Цезарь хмыкает, немного расслабляя напряжение в голосе:
— Придётся поддержать озвученную версию. Но и пусть! Главное, что Капитолий теперь под моим контролем.
Цезарь направляется в студию и становится перед камерой. Эфир начинается, и, скрывая раздражение за маской торжественной серьёзности, он официально объявляет:
— Аве, Империя! Сегодня вскрылось ужасное предательство. Главный жрец Юпитерский предал свой долг перед Римом и понёс заслуженное наказание. Мы благодарим наших русских друзей за помощь в раскрытии его истинного лица и содействие правосудию…
* * *
 Невский замок, Невинск 
Морозов стоит рядом с Лакомкой возле хрустального саркофага, и в груди у него растёт какое-то странное волнение. Он сам себе удивляется: чувствует себя чуть ли не юнцом, ей-богу. Лакомка, заметив его нерешительность, мягко произносит:
— Откройте саркофаг, Юрий Михайлович.
— Точно можно? — переспрашивает он, пытаясь скрыть смятение.
— Можно, — уверенно улыбается альва, успокаивая его.
Морозов тянется к крышке, и она с тихим шорохом отодвигается, обнажая содержимое саркофага. Все его мысли и внимание мгновенно сосредотачиваются на девушке внутри.
Когда он видит принцессу Ненею, покоящуюся в таинственном сне, его взгляд приковывается к её лицу. Тонкие, спокойные черты, словно высеченные из нежного мрамора, поражают его. Морозов зачарован. Красота девушки завораживает. Весь мир для князя исчезает, остаётся только она. И, да что уж тут скрывать, — он почти забывает, где находится.
Лакомка внимательно наблюдает за его реакцией и, заметив его явное восхищение, слегка улыбается. Наклонившись к нему, она тихо говорит:
— Может, отойдём и поговорим?
Морозов кивает, прикрывает крышку саркофага, и они переходят в соседнюю комнату. Как только дверь за ними закрывается, Лакомка спокойно произносит:
— Если вы действительно заинтересованы в моей сестре, Юрий Михайлович, вам придётся сделать предложение лично. Она не из тех, кто прячется за чужими спинами.
Её слова выводят Морозова из транса. Он с трудом прогоняет мысли от образа Ненеи, переводит взгляд на Лакомку и замечает в её глазах требовательность. Князь уже собирается что-то ответить, но Лакомка не даёт ему времени, продолжая с мягкой улыбкой:
— Моя сестра также весьма… требовательна. Особенно к внешнему виду.
Морозов слегка сбит с толку её замечанием:
— Внешний вид? Ну, я ведь в форме… — Он хлопает себя по плоскому животу. — Это всё просто широкая кость и мышцы.
Лакомка сдержанно улыбается и уточняет:
— Юрий Михайлович, речь не только о телосложении. Некоторая… умеренная франтоватость тоже не помешает.
— Мне подкрутить усы? — с сомнением переспрашивает он.
— Хм… Позвольте мне немного поработать над вашим образом, — предлагает Лакомка. — Подчеркнём ваши лучшие черты, уберём лишнее… Это придаст вам больше уверенности и, возможно, повысит ваши шансы.
Морозов, не привыкший к подобным предложениям, неловко улыбается.
— Вы считаете, это… поможет? — с сомнением спрашивает он, пытаясь сохранить невозмутимость.
— О, это совершенно необходимое условие, — с лёгкостью отвечает Лакомка, как будто уже приняв решение за него.
В это время в дверь входят Лена и адъютант Морозова. Адъютант чётко докладывает:
— Юрий Михайлович, гвардия готова к вылету в Москву.
Морозов, задумчиво кивнув, бросает взгляд на Лакомку и, будто взвесив все возможные последствия, отвечает:
— Нет, вылет отменяется. Мы немного задержимся. Графиня, делайте всё, что нужно.
Лакомка кивает с лёгкой улыбкой и, повернувшись к Лене, даёт указания:
— Скажи служанкам, чтобы принесли парикмахерские ножницы, набор для маникюра, пинцеты для бровей, бритву и всё необходимое для ухода за бородой.
Морозов бледнеет. Сейчас князь, как никогда в жизни, испугался за свою лохматую гордость на подбородке.



Глава 4

 Кремль, Москва 
Царь Борис и Красный Влад сидят в кабинете ранним утром. Подниматься с рассветом для них дело привычное, но редко их утро начинается перед экраном телевизора. Однако сегодня утро выдалось совсем особенным. И за это, пожалуй, стоит поблагодарить одного юного телепата.
В окнах кабинета лениво тает предрассветная темнота, а на экране большого телевизора беспрерывно идут новости канала «Новостной Лев». Борис смотрит задумчиво, скрестив руки, когда на экране появляется интервью с Данилой. Молча, они наблюдают, как юный рассказывает о захвате Ланга и даже самого Капитолия. Затем проматывают запись к прямому эфиру с Цезарем.
— Операция по захвату Капитолия была необходима, — вещает Цезарь с торжественным лицом. — Наши союзники из России сыграли свою ключевую роль в победе над лжецом Юпитерским.
Царь Борис еще несколько секунд внимательно всматривается в экран, затем, не спеша, тянется к пульту и щелчком выключает телевизор. В кабинете воцаряется тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканием старинных часов. Борис переводит взгляд на Красного Влада и чуть усмехается.
— А Данила неплохо прогулялся по Риму, — замечает он, — да еще и в Капитолий заглянул. Весьма масштабно.
Красный Влад хмыкает:
— Да, кто бы мог такое предсказать, — говорит он, вздыхая. — Данила ведь должен был всего лишь помериться силами с Луцием. А вместо этого, гляди, и до жрецов добрался, и самого Юпитерского прикончил. Теперь Цезарь полностью владеет Римом, и всё благодаря нашему телепату.
Царь усмехается, откинувшись на спинку кресла, и коротко хмыкает:
— Одним Капитолием не ограничился. Да и что там Капитолий? Это, можно сказать, даже не главный его успех за минувшую ночь. — Борис с легкой иронией добавляет: — Даже наш Геннадий Григорьевич, когда договаривался с Цезарем о Ланге как о трофее, и то не верил, что Данила его действительно возьмет. А вот как оно обернулось!
Владислав задумчиво качает головой:
— Ланг еще удержать придется. Пускай рабочие остались на местах, да и топ-менеджмент не разбежался, но Луций своих попыток не оставит и наверняка отправит войска на родной винзавод. Тут-то Даниле понадобится вся его хитрожопая смекалка. Каким-то образом он закинул часть дружины в Рим, но у Луция гвардейцев больше в разы.
— Ну, посмотрим-посмотрим, — Царь неспешно кивает, явно не проявляя особой тревоги за Данилу. — Кстати, а что это за «сестра жены», о которой упомянул Данила? Оказывается, она была заточена у жрецов. Тебе что-нибудь известно?
Влад морщится:
— Выясню, Ваше Величество. Узнаю, что это за сестра.
Царь усмехается, с нескрываемой иронией оглядывая Влада.
— Выходит, у Данилы до сих пор есть секреты, о которых не знаешь ты, Влад, — произносит он, в голосе мелькает насмешка.
Владислав пожимает плечами, признавая правду, которая совсем не добавляет ему авторитета как главе Охранки.
— Возможно, я вообще ничего о нем не знаю, — тихо отвечает он, будто размышляя вслух.
* * *
Утро в Ланге начинается для меня рано. Я вылезаю из постели, натягиваю мягкий махровый халат, приготовленный для гостей, и спускаюсь вниз. На кухне, сверкающей новизной свежего ремонта, меня уже ждет новая кофемашинка. Ставлю чашку, наблюдая, как струи крепкого кофе заполняют комнату ароматом. Мм, чудесный запах.
Я устроился в гостевом коттедже Ланга — месте для особо важных персон. Всё здесь радует глаз и, что приятно, весьма удобно. Ломтик, потявкав, приносит газету, и я, цокнув языком, с удовольствием пью кофе и читаю репортаж об интервью Цезаря. Затем выхожу на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух, пропитанный средиземноморскими ароматами. На соседних крылечках уже появились топ-менеджеры местного винзавода, каждый с газетой в руках. Издалека вежливо кланяются — приветствуют, как полагается. Надо отдать должное: соседи тут, пожалуй, исключительно учтивы.
Кофе выпито, заряд получен. Я возвращаюсь к себе, чтобы переодеться. После моего интервью тавры убрали заставы, позволяя всем желающим покинуть город. Небольшой процент горожан действительно уехал, но на работе винзавода это, к счастью, почти не сказалось. Ушло мало народу.
Накануне я попрощался с княжной Ольгой, которая до последнего надеялась полетать на Золотом драконе. Отказывать княжне — дело непростое, и я, конечно, не отказал, но и полет Ее Высочества пришлось отложить на неопределенное время. Это слегка расстроило Гривову, но, думаю, ничего страшного, потом реабилитируюсь. Затем мы с женами и невестой прибыли в коттедж под самое утро. Даже Светка, обычно полная энергии для ночных кувырканий, в этот раз оказалась настолько вымотана, что едва добралась до кровати и мгновенно отключилась, не предприняв привычных попыток меня донимать. Мои перепончатые пальцы, в кои-то веки!
Я выхожу на задний двор. На лужайке Ледзор обливается ледяной водой. Капли сверкают на его бороде и плечах, но, похоже, бодрость тут долго не держится. Морхал с раздражением ворчит, выливая на себя очередное ведро:
— Хрусть да треск, эта вода ледяная только пока в кране! Моментально нагревается в этом римском климате. Пропадаю я тут! — Он, нахмурившись, поднимает взгляд. — Граф, когда уже домой, на Балтику?
Я усмехаюсь и пожимаю плечами:
— Думаю, еще недельку максимум.
Ледзор закатывает глаза так драматично, словно услышал страшный приговор.
— Недельку? Да я за эту неделю окончательно растаю! Хрусть да треск! — Он ставит ведро с решимостью обреченного и, осмотревшись, решительно добавляет: — Ладно, пойду искать морозильник, пока не превратился в теплую лужу!
— Ну, удачи, Ледзор. А если надумаешь превратиться в лужу, постарайся хотя бы не на моем любимом ковре.
Я же направляюсь в гараж, открываю багажник и вытаскиваю голову Юпитерского. Как только она оказывается на свету, тут же начинает возмущенно ворчать:
— Мразь да грязь! Человек! Ты хоть объяснишь, что тебе от меня нужно⁈
Я ухмыляюсь и, наклонившись поближе, спокойно озвучиваю свою «щедрую» сделку:
— Слушай сюда, бошкастый. У тебя есть два пути. Либо ты по доброй воле даешь мне доступ к мыслям Юпитерского, либо я, как ни жаль, взламываю твои ментальные щиты сам. Да, затратное это дело, но ничего, справлюсь.
Голова на мгновение притихает, но явно собирается возмутиться снова. Я перебиваю ее с показным равнодушием:
— И еще. Если решишь сотрудничать, обещаю: утилизировать тебя не стану. Напротив, отправлю к одному твоему собрату по несчастью по имени Йорик. На тебя похож, правда, он без кожи.
— Череп, что ли?
— Ага. Вместе устроитесь, будете «дружить» и сериалы смотреть.
Демон, хоть и продолжает ругаться, но почти сразу соглашается, ворча:
— Да не выбирал я эту судьбу, как же! Демоном быть вообще тяжело. Вечное бессмертие, да, но очень дурацкое. Думаешь, мне нравится кровь девственниц? Терпеть их не могу! Пью только для регенерации, если уж совсем прижмет. А так, честно говоря, лучше бы колы выпил. Мразь да грязь! А кто-нибудь когда-нибудь спросил, хочу ли я всё это? Вот нет же! Глянул бы я на любого, кто по 24/7 привязан к таракану! Что это вообще за астральный сосуд? Вонючий таракан, фу! Ни одного намека на понимание, хоть тресни! А если только заикнусь о том, чтобы пересесть в нормальное тело, тут же все — в ужасе, мол, «демон вырвался»!
Я сочувственно киваю на жалобы, хоть и не верю ни единому слову. Для подстраховки показываю ему демонские когти:
— На всякий случай. Так что не вздумай хитрить.
Голова мгновенно округляет красные глаза и восклицает:
— Эй, эй, погоди! Я знаю эти когти… Бехема, да? Ладно, признаю, с такими шутки плохи.
— Открывай уже щиты, — бросаю я, не особо скрывая нетерпение.
Демон тут же подчиняется, и я начинаю погружаться в воспоминания Юпитерского. Сам главный жрец тоже еще жив, но Демон его полностью подавил. Впрочем, с одной головой Юпитерский всё равно не жилец, и Демон его спасает, по сути.
Образы всплывают один за другим, наползают волнами, как всполохи смутной памяти. Постепенно мне становится ясно, что Капитолий был не просто знаком с монахами из Обители Мучения — римские жрецы смотрели на этих монахов как на учителей, почти божеств. Именно они снабдили Капитолий артефактами геномантии. Щедрые подарки, но, как оказалось, на этом они не остановились.
Стела, голем по имени Юпитер… монахи явно не жалели ресурсов. Более того, они могли приходить в Капитолий через стелу, будто через обычную дверь. Для них это было делом привычным, но сам Юпитерский так и не овладел этим искусством. Иронично, конечно: вся эта магия была у него буквально под рукой, а в портал он войти не мог.
Что ж, у меня все равно есть доступ к римской стеле. А значит, из Невинска в Капитолий я смогу попасть без особых сложностей. Нужно лишь разобраться, как дальше добраться до самой Обители Мучения. Тут, конечно, не обойтись без хорошего портальщика. Хм, а как там поживает Лиан с его осадой замка Портакла? Похоже, придется мне самому участвовать в штурме, чтобы добыть этого мастера порталов. Эх, ладно, это дело на потом.
— Окей, Демон, спасибо за сотрудничество, — киваю я, выныривая из его мыслей.
— Ну что, ты доволен? — звучит упрямый голос из головы.
— Сойдет, — отвечаю с легкой ухмылкой. — А тебя, оказывается, Пеппи зовут.
— Недемонское имя, да? Но я и не злой вовсе, если уж на то пошло, — бурчит Пеппи, явно пытаясь оправдаться.
— Ага, — говорю я, засовывая его голову обратно в мешок.
— Эй, а это еще зачем? — возмущается он. — Мы же нашли общий язык, и на твою рыжую девственницу я не претендую…
— Это, Пеппи, всего лишь транспортная упаковка. Расслабься, всё же получше таракана, верно? — Я усмехаюсь. — А за хорошее поведение получишь банку колы.
Пеппи что-то бормочет в ответ, но я уже закидываю мешок в багажник и направляюсь обратно в коттедж.
Как только открываю дверь, в нос ударяет аппетитный запах свежих блинов. Из кухни доносится веселое шипение сковородок и приглушенные голоса. Заглядываю внутрь — картина весьма идиллическая: Настя и Камила активно работают над горой блинчиков, ловко переворачивая их на сковородках.
За столом, широко зевая и сонно потирая глаза, сидит Светка. Блондинка вполглаза следит за движениями блинов и сковородок. Однако стоит ей заметить меня на пороге, как она тут же встряхивается, словно её поймали на месте преступления. Светка резко вскакивает со стула и, пытаясь изобразить крайнюю занятость, тут же начинает суетливо метаться по кухне.
— Настя, нужно больше яиц… ой, Даня, ты тут? А мы… готовим! — выпаливает она, запинаясь и отчаянно изображая бурную активность, как будто её внезапно застали за работой в роли шеф-повара.
— Вижу, — усмехаюсь, наблюдая за её показной суетой. — Ты бы лучше не мешала «сестрам». А то место у плиты не резиновое.
Светка, с отчаянием в голосе, почти жалобно:
— Камилааа!
Брюнетка, не оборачиваясь, спокойно отвечает:
— Даня, да она не мешает. Свет, а не могла бы ты подвинуться… ну, хотя бы на метр?
Блондинка закатывает глаза и вздыхает:
— Ну блин…

В этот момент из стены, словно привидение, высовывается Змейка, с обычным безмятежным видом наблюдая за кухонной вознёй. Она одаряет Настю таким жалобным взглядом, что та не выдерживает и, вздохнув, протягивает ей блинчик. Змейка ловко забирает угощение и исчезает так же внезапно, как появилась.
В кухню заходит один из моих гвардейцев и, коротко поклонившись, сообщает:
— На винзавод прибыл эквит-вассал Луция. Говорит, что просит переговоры.
— Давно пора, — киваю.
Что ж, интересно, что предложит префект.
Позавтракав, я вместе с жёнами и Настей отправляюсь на винзавод. Девушек сразу отправляю на экскурсию — пусть разбираются в местных делах, вникают в процессы и оценивают, что тут к чему. Кто-то в роде же должен хотя бы примерно понимать, что тут за алкашка производится. Мне, честно говоря, вникать самому как-то лень — и без того забот хватает: Астрал еще толком не исследован, Боевой материк всё еще вне зоны контроля, Луций живее всех живых… Куда уж тут ещё виноделие и все его тонкости.
Пока жёны уходят осматривать завод, я направляюсь в переговорную. Там меня уже поджидает эквит, выглядящий так, будто пришёл сюда с намерением сразу взять рогогора за рога.
— Ваши условия по возврату Ланга? — не тратит он время на церемонии, переходя сразу к делу. — Какую сумму вы хотите?
Я усмехаюсь. Забавные макаронники. Они, правда, думают, всё можно решить деньгами? Даже кровную месть? Будто Ланг и моя заинтересованность в нём — это всего лишь вопрос количества нулей в чеке.
— Сумму? Деньги пусть префект оставит себе. Ему пригодятся… на организацию собственных похорон.
Эквит моргает, явно ошарашенный таким поворотом. Видимо, не ожидал, что я столь бесцеремонно откажусь. Вижу, как он напрягается. Я не тороплюсь разъяснять и продолжаю, сохраняя ровный тон:
— Передай Луцию, что я вызываю его на поединок один на один. С артефактами или без — мне всё равно, выбор за ним. Главное условие: чтобы он сам вышел на бой. Лично. Без замены и без уловок.
Эквит выпрямляется, пытаясь скрыть удивление. Но, похоже, я всё же застал его врасплох — такой поворот точно не входил в его расчёты.
— Победитель получит Ланг и право окончательной победы в нашей родовой войне, — подытоживаю, глядя ему прямо в глаза. — Если префект, правда, заинтересован вернуть винодельный район, а не просто создает видимость для Цезаря, то пускай соглашается.
Эквит вскидывается, возмущённо восклицая:
— Поединок⁈ Да это же абсурд! Полная глупость! Префект никогда на это не согласится! Мы не варвары, как вы, русские, чтобы решать судьбу целого региона взмахом одного меча!
Я пожимаю плечами с невозмутимым видом:
— Ах, римляне предпочитают взмахи сотен мечей и сотни жертв вместо одной? Что ж, пожалуйста. Тогда выезжайте на поле, берите столько людей, сколько хотите и сколько не жалко. Устроим бой подальше от города, чтобы сохранить завод и уберечь мирных жителей. Победитель забирает Ланг и решает исход войны.
Эквит сжимает губы, явно недовольный, и, пытаясь успокоиться, делает несколько глубоких вдохов. Наконец, он коротко кивает:
— Я передам префекту.
Затем, резко повернувшись, уходит. Я хмыкаю: какой нервный переговорщик. Может, он родственник Луция? Это бы всё объясняло. Сам префект тоже недалекого ума.
Я вызываю дежурного гвардейца:
— Приводи понтификов по одному. Пора устроить Их Святейшествам небольшую проверку.
Гвардеец уходит, и я готовлюсь к ментальному сканированию. Стоит мне начать — и передо мной разворачивается впечатляющая по своей мерзости картина. «Достойнейшие» представители высшего духовенства, ничего не скажешь! Каждый из этих понтификов оказывается не просто скользким мерзавцем, а настоящей образцовой сволочью. Слова «насильник», «убийца» и «интриган» можно было бы смело печатать на их визитках. А уж «извращенец» и «лицемер» даже упоминать излишне. Похоже, для этих типов не существует запретов — они изучили каждый круг морального дна, прошли через него и вернулись с отличием.
Что ж, моё мнение об их «святейшествах» складывается довольно быстро. Выпустить их на свободу? Это всё равно что оставить в городе бомбу замедленного действия, готовую рвануть при первом удобном случае. Отдать их Цезарю? А вот это, знаете, как бы не входит в мои планы.
Но меня, конечно, интересовала только информация об Обители Мучения. К сожалению, старшие жрецы знают о монахах ещё меньше, чем Юпитерский. Подозрительно мало, как для тех, кто «служит» неизвестным иномирцам.
— Ваше Святейшество, — обращаюсь я к понтифику Авралу с легкой иронией, — как же так? Вы служили каким-то незнакомым монахам и вас это ни капли не смущало?
— Ну… они ведь дали нам артефакты… — замялся Аврал, глядя куда-то в сторону.
— Это всяких гусениц и тараканов-то? — подхватываю.
— Ну да, граф, — еле слышно соглашается он. — Однажды их пиявки… вылечили меня от… эээ… ужасной болезни.
Я хмыкаю, прекрасно зная, о каком именно «недуге» идёт речь. Очередной венерический «подарочек», подхваченный в каком-нибудь борделе, от которого Его Святейшество потом избавлялся с помощью геномантских пиявок. Нет, я не спорю, те гусеницы и червяки-артефакты мне самому очень даже пригодятся. Всё же трофейному драконы в зубы не смотрят. Например, та саранча очень даже способна усилить физика. Осталось только придумать другой способ ее приема внутрь, а то, хм, основной ректальный как-то чересчур.
Что ж, выводы сделаны. Пора принимать решение. Спустя полчаса я собираю всех понтификов в зале. На каждого из них надеты антимагические наручники. Перед каждым из «Святейшеств» появляется длинный пси-клинок, сверкающий, как приглашение к откровенному разговору.
Я окидываю понтификов взглядом:
— Итак, Ваше Святейшества, предлагаю два варианта. Либо ваши сознания отправляются в мой ментальный Легион — у меня там уже собралась достойная компания таких же… выдающихся личностей, как вы, — либо я разбираю вас на ментальные запчасти и использую по частям для других легионеров.
Я делаю паузу, наблюдая за их реакцией, и добавляю:
— Если согласны на Легион, кладите руку на пси-ножик.
Понтифик Легало подскакивает с места так резко, что антимагические наручники звенят на его руках, и, гневно побагровев, переходит на крик:
— Как ты смеешь! — его голос дрожит от ярости, а лицо исказилось в презрительной гримасе. — Я — преемник самого Юпитерского, и моё место — в кресле верховного жреца! Во мне нуждается сам Цезарь!
Он кидает взгляд на остальных понтификов, словно ожидая, что они поддержат его. Затем поворачивается ко мне, голос его становится зловеще язвительным:
— Свяжись с Цезарем, русский, — почти плюёт он это слово. — И, возможно, тебе ещё повезёт избежать казни. Тебя пощадят, если ты преклонишь колени перед истинной властью!
Легало смотрит на меня с высокомерной ухмылкой, явно полагая, что его связи и титулы сделают своё дело.
Остальные понтифики вскидывают головы, ободрённые громкими заявлениями Легало. Их взгляды оживляются, но никто не решается вставить хоть слово. Я улыбаюсь вежливо и произношу:
— Ваше Святейшество, кажется, вы не совсем понимаете стуэйшен. Я прекрасно осведомлён о ваших планах, теперь ясно? Я всё знаю. Вот прямо всё-всё. Вы собирались поместить в моё тело Короля Теней, а моё сознание законсервировать в каком-то таракане-сосуде.
— Не Короля Теней, а Плутона! — Легало перебивает меня, его голос становится холодным и повелительным, глаза сверкают почти фанатичным блеском. — Бога подземного мира! Это большая честь, русский. Прими это как дар и осознай своё благословение.
Нет, ну вы гляньте на него — ему даже не стыдно. Я вздыхаю, качая головой разочарованно:
— Ну что ж, я ведь пытался по-хорошему…
Не дав ему опомниться, я мгновенно активирую пси-хлыст, проникая в его сознание. Подключаю Хому и забираю всю ментальную матрицу Легало. Его личность становится еще одной маскировочной личиной в моей коллекции. Лишним не будет. Тем более что у меня в голове уже созрел интересный план.
Тело понтифика падет замертво. Затем я медленно поворачиваюсь к остальным понтификам, которые заметно побледнели.
— Ну что, Ваше Святейшества, — говорю спокойно, едва заметно улыбаясь. — Понтифик Легало сделал выбор. А какое ваше решение? Время для принятия пошло: три, два, один…
Понтифики дрожат, переглядываются, словно надеясь найти хоть тень поддержки друг у друга, но, осознав безвыходность положения, один за другим неохотно тянут руки к пси-клинкам. Есть контакт. С легкой усмешкой и холодной точностью я медленно, осторожно разрушаю их ментальные щиты, вытягивая их сознания и добавляя их в Легион.
Хмыкаю про себя: что ж, теперь у меня есть своя когорта Понтов. Сделаю Аврал главным, пускай следит за собратьями. Авось справится.
Вообще, в Легионе надо навести порядок — ввести жёсткую иерархию, систему командования. Легионеров становится всё больше, и вскоре их число перевалит за полсотни. Если так пойдет дальше, не исключено, что я сам начну путаться, кто на каком месте и за что отвечает. Раз уж Легион носит это гордое имя, пусть будет легионом во всём.
Организационную структуру, пожалуй, позаимствую у римлян. Они в своём деле точно знали толк, да и дисциплину поддерживали не хуже, чем настоящие офицеры. Легион должен быть легионом во всем.
Разделим на центурии, а тех — на когорты; каждому звену своя должность, своё подчинение и сфера ответственности. На самом деле, система простая, даже элементарная, но дисциплину и порядок держит намертво.
В Легионе, помимо самих бойцов, будут и те, кто следит за тактикой и стратегией, отвечает за особые поручения и управляет специфическими задачами. Кто-то должен поддерживать связь между легионерами и мной, кто-то — настраивать тактику и держать ряды в нужной форме. Станут, наконец, сплочённой силой — без разрозненных голосов и противоречивых распоряжений.
Решаю проведать своих девушек. Выхожу из административного крыла и почти сразу натыкаюсь на оживлённую экскурсию, среди которой замечаю своих жён и Настю. Они как раз участвуют в дегустации. Перед ними красуется какой-то самодовольный макаронник из соседней группы. Задрав подбородок и выпрямившись, он гордо заявляет:
— Я учусь на технолога виноделия, пробую лучшие вина Рима! Девушки, если хотите, можем потом пообщаться вечерком.
Светка, не сдержавшись, саркастически парирует:
— Ты, может, не заметил, но у меня кольцо на пальце.
«Винный технолог» не растерялся:
— Кольцо? Ну и что? Мы ведь просто поговорим! Вашего мужа ведь здесь нет, хи-хи, правильно? — с улыбкой размахивает он бокалом. — Тем более, экскурсия по скидке — идеальный шанс познакомиться!
Камила фыркает:
— По скидке?
— Ну да, — кивает он, будто это самое обычное дело. — Вы ведь тоже по скидке сегодня зашли в Ланг. На этой неделе гиды снизили цену.
Наблюдаю за этой сценкой из-за угла, усмехаясь. Ну, типичный пройдоха, явно не в курсе, что перед ним жёны нового владельца. Решаю слегка проучить хвастуна. Через теневой портал Ломтика дотягиваюсь до бокала вина у него в руке и незаметно окисляю напиток, меняя вкус. Дар геноманта в помощь.
Технолог поднимает бокал, делает уверенный глоток — и тут же давится, кашляет, выплёвывает содержимое, лицо его искажается в ужасе:
— Что за гадость, что за дрянь! Я будто выпил жидкое дерьмо! О-о-ох, меня сейчас вырвет…
Не в силах больше терпеть, он, позеленев, убегает в сторону туалета, оставив девушек в полном удовлетворении. Светка, Камилла и Настя переглядываются и, хихикнув, кивают, явно довольные таким исходом.
«Даня, твоя работа?» — доносится в мыслях голос Светки.
«Какая? Я только что вышел от понтификов», — притворяюсь удивленным.
«А, ну тогда, видимо, у одного макаронника просто слабый желудок», — усмехается Светка, посылая мне мысленный смешок.
Я же быстро восстанавливаю содержимое бокала, возвращая его в норму, чтобы не оставалось никаких следов. Другие туристы, тем временем, недоумённо переглядываются. Один старик, пригубив вино, с любопытством замечает:
— И чего это он? Вино как вино, из одной бутылки же пьем. Видимо, не ценитель.
* * *
 Вблизи Ланга, Римская Империя 
Луций сидит в своём шатре, погружённый в свои мысли, когда ему передают сообщение от эквита. В нём говорится о вызове на дуэль от Филинова. Префект фыркает, бросая взгляд на смс. Дуэль? Абсурд. Никаких поединков, конечно! Луций не дурак и прекрасно понимает, что Филинов — это не тот тип, с которым можно просто выйти один на один и надеяться на победу. Этот телепат явно далеко не обычный противник.
Луций кривит губы. Всё это пахло большим риском. Нет, дуэль ему не нужна. Его армия уже выдвинулась. Это будет война, а не какая-то глупая личная стычка.
Тавры префекта, по правде говоря, не особо пугали. Подумаешь, их пять сотен — ничего, справимся. Единственное, что по-настоящему тревожило Луция, — это Золотой Дракон. Вот уж проблема так проблема, куда серьёзнее любой наземной армии. Ещё утром Луций связался с легатом Жаворонковым и, не теряя времени, попросил ракеты «земля-воздух» для предстоящего боя с летающим багровым зверем.
Неожиданно легат согласился без долгих уговоров:
— Хорошо, ты получишь десять «Аспидов», префект. Но больше не жди, это вся поддержка Цезаря. Остальное решайте сами.
Обрадованный Луций заверил его, что этого хватит с лихвой.
Ближе к обеду, едва получив ракеты, армия Луция выдвинулась к Лангу. В открытом поле они остановились и разбили лагерь.
Честно говоря, префекту не хочется связывать с Драконом, даже с «Аспидами» и численным перевесом на своей стороне. Потому Луций и послал переговорщика. Префект надеялся, что мальчишка испугается и потребует лишь номинальный выкуп, но нет, тот оказался настоящим смертником. Что ж, бойня так бойня.
Вскоре разведка докладывает о небольшой группе, выехавшей из Ланга. Похоже, тавры перевозили кого-то важного. Разведчики, решив рискнуть, попытались отбить группу. Тавры, словно трусы, поспешно убежали, оставив главную машину позади. Внутри оказался знатный пленник — сам понтифик Легало. Тот самый преемник Юпитерского, которого Цезарь намеревался поставить во главе Капитолия.
Похоже, у Луция наконец появился новый козырь. Префект жадно потирает руки, его глаза сверкают от предвкушения. Вот она, долгожданная награда за войну с русским мальчишкой — хоть какая-то польза из всей этой каши. И какая! Сегодня Филинов, скорее всего, умрет, но Луций будет жить дальше и вертеться, как уж на сковородке. Цезаря нужно как-то задобрить, а лояльный ему понтифик является отличным инструментом для этого. С ним всё будет проще.
А потом уже Луций, окрепнув в Риме, доберется и до Екатерины Вещей-Филиновой. Он заставит телепатку выйти за него замуж и превратит ее в Аватара Плутона. Тогда-то Луций и захватит Рим, а может и весь мир.
Луций отдает приказ стражникам:
— Приведите Его Святейшество.
Префект стоит в шатре, рядом с ним — верный телепат. И вот, спустя некоторое время, в шатёр приводят пленного понтифика. Его руки скованы антимагическими наручниками, а глаза полны страха, но скрытого, хорошо сдерживаемого. Луций встречает его с любезной улыбкой.
— Ваше Святейшество, как я рад, что мы вас вызволили из плена! Я даже не чаял вас найти здесь! Скоро вы будете переданы Цезарю, не волнуйтесь. Вы больше не пленник, — произносит Луций радостно.
— П-правда? — с дрожью в голосе спрашивает понтифик Легало, его глаза недоверчиво блестят. — Тогда почему я всё ещё связан?
— Это лишь временная мера, — успокаивает его Луций, затем оборачивается к телепату и негромко приказывает: — Внуши ему преданность мне. Закладку спрячь как можно глубже. Если Цезарь узнает об обмане, нам обоим конец. Понял?
— Слишком грубо, монсеньор, — телепат нахмуривается, отвечая спокойно и без тени страха. — Я внушу ему доверие к вам и расположение. Он будет склонен выполнять ваши просьбы, но не станет марионеткой. Полное подчинение — это риск. Цезаревы телепаты заметят вмешательство.
Луций качает головой, недовольно поджимая губы, но, понимая, что перед ним специалист, решает пойти на компромисс. Префект привык доверять профессионалам.
— Ладно, — бросает он наконец, помедлив. — Раз уж настаиваешь, действуй по своему усмотрению.
Луций решает, что даже простое расположение будущего главного жреца Капитолия — вполне сгодится. Можно сказать, удачный ход. Важно лишь начать с малого.
Телепат напрягается, сосредотачивается, медленно погружаясь в разум понтифика. Всё выглядит спокойно, но вдруг его лицо искажается от боли. Из носа и глаз начинают струиться кровавые потоки. Он в панике вскрикивает:
— Мама! Нет! Я не хочу обратно рождаться! Не-е-ет! Не пихайте меня! Только не это-о-о-о!
Луций отшатывается, потрясённый происходящим. Телепат захлёбывается хрипом и, сделав последний отчаянный вдох, с глухим стуком валится на землю. Луций, в ужасе вскинув руку к лицу, бормочет:
— Мошонка Аполлона! Что за х….
Прежде чем он успевает закончить фразу, «понтифик» разрывает антимагические наручники как хрупкие браслеты из фольги. Лицо понтифика меняется — с каждым мгновением оно становится моложе, а голос приобретает нотки уверенности и силы, от которых у Луция пробегает холодок по спине.
— Ну что, Луций, — с лёгкой усмешкой произносит он, — кажется, наша дуэль всё же состоится.
Луций застывает, не в силах оторвать взгляд от своего неожиданного противника. Перед ним, вместо связанного понтифика, стоит сам граф Данила Вещий-Филинов, с нескрываемым удовольствием наблюдающий за эффектом своего внезапного появления.
Русский телепат с хищной усмешкой бросает:
— Пожалуй, начнем, префект. А теперь — потанцуем! Бу-га-га-га!



Глава 5

В старом мире у меня было золотое правило: видишь мутанта — бей или беги. Всё просто: если мутант крупный, хватаешь ноги в руки; если поменьше — пускаешь в ход кулаки. Разбираться в правильности действий можно и потом. А иначе тебе могут оттяпать перепончатые пальцы.
Это я сейчас к чему? Да потому что Луций раздувается и вздувается, как один из тех мутантов из апокалиптической пустоши. Гребаные геноманты, всё как под копирку. И тут же у меня срабатывает старый инстинкт опытного выживальщика. Псионические удары обрушиваются на префекта волной, скручивают, заставляют поморщиться и пошатнуться, но он упирается, сжимает зубы. В глазах плещется ярость и ненависть.
— Сам пляши, русский щенок! — прорывается из его горла.
Его лицо перекосилось, искаженное гримасой, а рука взмывает вперед, из пальцев вырывается биомолния. Она извивается, как змея, шипит и трещит. Но, словно контуженная, вдруг сбивается и… шандарахает прямо в самого Луция.
Раздается жуткий треск. Он корчится, подкошенный собственной атакой, и с отчаянием в голосе орет, ошарашенный:
— Что за чертовщина⁈ Почему это произошло⁈ Как⁈
Я ухмыляюсь, не сдерживая смех. Всё до смешного просто: я шарахнул по его сознанию так, что его координация полетела к чертям. И теперь все его движения и атаки — разряды и потоки энергии — становятся хаотичными, неконтролируемыми.
Луций яростно пытается исправить положение, его руки снова мелькают в воздухе, испуская биомолнии, но теперь они летят куда попало. Разряды энергии врезаются в стены шатра, расползаются по тканевым покрытиям, и вскоре они начинают тлеть и вспыхивать. И вот уже весь шатер объят пламенем — огонь разрастается, пожирая всё вокруг. Мы оказываемся в самом центре этого раскаленного хаоса, посреди самого настоящего начинающегося ада.
Я снова шарахаю Луция псионикой, и пока он дезориентирован, подскакиваю сзади, вонзая демонические когти. Он реагирует мгновенно: тело вздувается, разрастается, и, как положено геноманту, превращается в жуткий мясной пузырь, который тут же начинает смыкаться вокруг меня. Плоть пульсирует, словно дышит, захлопываясь и пытаясь поглотить меня. Изнутри пузыря он хлещет биомолниями, явно надеясь поджарить меня в собственном соку. Но не на того напал! Я с хрустом прорезаю его мясные стены когтями и насылаю огонь, молнии, Тьму, ветер — этого добра у меня хватает.
Я вырываюсь наружу. Луций корчится на полу, его распухшая морда покрывается обугленной коркой, но он всё ещё цепляется за жизнь, как жуткий кусок мяса, который упрямо не хочет дожариваться.
В горящий шатёр врываются двое стражников. Их лица искажены ужасом от увиденного, но это их не останавливает. Ошибочка. Они бросаются на меня — но получают по пси-клинку в глаза. Раз — и готово. Пусть они и Воины, но у геномантов есть слабое место: уязвимость к телепатии. Доспехов ведь у них нет.
— Тебе меня не убить…ссопляк…. — шипит Луций из последних сил.
— Убить? — удивлюсь. — Зачем, сеньор? У меня нет такой цели. Префект Луций, конечно же, будет жить.
Префект явно не понял иронии. Но сейчас объясню на деле. Я сразу склоняюсь над ним, активирую легионера Хому и начинаю вытягивать его личину, медленно поглощая остатки сознания. Готово.
Шатёр ревёт в огне, языки пламени лезут по стенам, затягивая всё вокруг в бушующий жар. Снаружи слышен грохот оружия, гул голосов и, конечно, шаги — слаженные, тяжелые. Гвардейские когорты. Отлично, подоспели.
Я выбрасываюсь наружу, как будто в водоворот огня. На миг теряю ориентир, но тут же попадаю прямо в ловушку из окруживших меня эквитов. Лица напряженные, суровые, стихийные доспехи блестят в свете пламени, а взгляды колючие, будто ждут от меня чего-то этакого. Они собираются в плотное кольцо, не спуская с меня глаз. Выжидают, что я скажу, что сделаю.
И вот, наконец, один из них, видимо самый главный, вскидывает руки и с пафосом восклицает:
— О, монсеньор, слава Богу, вы живы! Но что, ради всего святого, произошло в шатре⁈
Он смотрит на меня, видит Луция — и в его взгляде проскальзывает то ли растерянность, то ли беспокойство. Так-так, а тебя-то как зовут? Ну-ка, Луций, подскажи… Ага, вспомнил: Марк Антоний.
Я с устрашающим видом поглаживаю иллюзорную бородку Луция и бросаю, будто в ярости:
— Дорогой Марик! Мой верный Антоша! Ложь и коварство, вот что здесь произошло! Понтифик оказался подсадной уткой, да ещё с сюрпризом внутри. В нём была заточена псионическая бомба. Наш телепат не просто умер — он сошёл с ума и напал на меня, так что мне пришлось его ликвидировать.
Эквиты, словно по команде, разражаются возгласами облегчения и восхищения:
— Монсеньор, вы просто лучший! Господин монсеньор, как вам это удалось! Эти русские… такие коварные! Но застать вас врасплох? Да никогда!
Я слегка киваю и, сдержанно улыбаясь, добавляю:
— Да уж, русские и правда хитрые, сильные, умные — да и вообще красавцы! Именно поэтому я должен обдумать ситуацию, учитывая… новые обстоятельства. Подготовьте мне запасной шатёр.
Марк Антоний бросает взгляд на шатер, где остатки огня уже почти потушили гвардейцы с Даром Льда. В воздухе еще вьется легкий дымок, отгоняемый ледяными всполохами. Марк хмурится:
— Монсеньор, что делать с телом понтифика?
Я киваю в сторону за лагерь и произношу, словно отдаю самое обычное распоряжение:
— Бросьте его в канаву на востоке. Этот выродок не стоит даже похорон.
С этим, оставив Марка распоряжаться отходами в лице понтифика, ухожу в свой шатер. Подзаряжаюсь с помощью энергопластырей — личина Луция, как ни крути, требует немалых затрат.
Заодно отправляю Светке по мыслеречи координаты тела Луция с пометкой «Найти и сохранить» — еще пригодится. Бывшая Соколова откликается почти мгновенно:
— Ну и как тебе в самом сердце римской гвардии, Даня?
Косо смотрю на кубок с вином, одиноко оставленный на столе, и фыркаю:
— Комфортно, что сказать. Хоть и поход, а условия вполне себе.
— Бабы есть? — вот что ей на самом деле интересно.
— Светка, да это же военный лагерь! Какие еще бабы? Скажешь тоже! Иди работай! — отрезаю я.
И вдруг, словно по заказу, в шатёр плавно входят полуголые девушки. Одна за другой, будто актрисы на сцене, сдержанно улыбаются и слегка кланяются. Да это же гетеры! Раздетые, в откровенных нарядах, при каждом движении подчеркивающих их гибкие фигуры. Полуоткрытые шелковые халатики, скользящие по плечам, и изящные ожерелья, мерцающие в полумраке, говорят сами за себя. Тонкие руки, лениво перебирающие подвески, плавные шаги — они явно пришли не с военными докладами.
Я поднимаю брови. Ого. Светка прямо как чуяла!
— Судары… Сеньоры, чем могу помочь?
Одна из них наклоняет голову с притворной скромностью и мягко, почти интимно говорит:
— После боя вы всегда хотите любви, монсеньор. Мы здесь для этого.
Я лишь вздыхаю, оглядывая этот парад походной «доброжелательности», и отсылаю их восвояси. Вместо этого вызываю коменданта-эквита Марка Антония.
Когда эквит наконец входит, я, изображая глубокое сожаление, вздыхаю и говорю:
— Марк…Марик, друг мой, я жестоко ошибся… промах вышел серьезный, — беру кубок с вином и, с выражением глубокой скорби, пригубливаю, как будто пытаясь заглушить муки совести.
Марк Антоний хмурится, явно встревоженный:
— Монсеньор, что случилось?
Я тяжело вздыхаю, словно признаваясь в какой-то невыносимой оплошности:
— Я недооценил Вещего-Филинова. Русские — молодцы! По глупости своей я принизил его Золотого Дракона. Видишь ли, наш телепат всё-таки успел выцарапать кое-что из сознания понтифика перед его… уходом. Золотой Дракон слишком силён. Ему не страшны и десяток «Аспидов», как выяснилось. Придётся вернуться, запастись по полной — взять у Цезаря еще ракет побольше — и снова ехать громить русских.
Марк Антоний, тут же кивнув, отвечает с полной готовностью:
— Понял вас, монсеньор. Ничего страшного. Мы готовы следовать за вами хоть на край света. Ваш гений войны непременно приведёт нас к победе!
— Спасибо, Марк, — киваю. — Я ценю твою поддержку. Тогда немедленно командуй гвардии отступать на базу.
Гвардия быстро собирается, а я устраиваюсь в своём личном бронемобиле, почти первом классе, с комфортом, который для префекта — норма. По бокам — гетеры, будто я не командир войска, а какой-нибудь праздный мажор. Но нельзя выбиваться из образа префекта, так что потчую красавиц вином, они звонко смеются, извиваются, строят глазки, как положено.
Колонна выдвигается вперёд, и я, повернувшись к Марку Антоний, бросаю:
— «Аспидов» нужно отправить вперёд. Русские, похоже, уже знают о них и будут считать своей целью номер один, так что давай переместим их поближе к базе. Отправь с ними сопровождение.
Марк Антоний согласно кивает, и с небольшим гарнизоном ракеты отправляются вперёд. Я, улыбаясь смеющимся гетерам, подключаюсь к Светке по мыслеречи:
— «Аспиды» отправлены вперед основных сил. Не упустите.
— Даня, это что, женский смех? — мгновенно реагирует блондинка.
— Светка, ну опять двадцать пять! Я, между прочим, под прикрытием, в боевом походе! Думай лучше о деле.

Колонна медленно движется вперёд, когда спустя несколько часов я получаю тревожный доклад от Марка:
— Монсеньор! Катастрофа! Тавры, будто знали наш маршрут, устроили засаду, уничтожили сопровождение и захватили все «Аспиды».
Я сквозь зубы бросаю:
— Что?!!! Чёрт, эти русские — коварные ублюдки!
— Самые настоящие ублюдки, — тут же вторит Марк Антоний. — Выродки!
— Но красавцы! — нехотя признаю я, и, заметив его удивлённый взгляд, добавляю: — Запомни, Марик, признавать силу врага — это ключевое качество хорошего командира.
Марк Антоний кивает, впечатлённый.
— Вы правы, монсеньор. Я поражаюсь, как вам хватает силы воли уважать врага, когда он так скверно нам пакостит.
— Много лет практики, мой друг. Вот весь секрет.
Продолжаю путь с колонной префекта, направляясь на базу. Как ни странно, база оказывается всего лишь маленькой деревушкой. Когда-то здесь жили рабочие, каждый день добираясь до заводов в Ланге. Деревушка из себя особого ничего не представляет: простые домишки, пыльные дорожки, скромные заборы — место так себе, если честно. Но среди этой скромной застройки вырастает помпезный особняк Луция. Высокий, с колоннами, с крышей, покрытой черепицей, будто пытается компенсировать размеры всей деревни. Видимо, Луций считает, что шик должен быть везде, даже если вокруг одни лачуги.
Меня, конечно, тоже размещают в этом дворце «местного масштаба». Оглядываю кабинет, присаживаюсь, изучая обстановку, когда дверь тихонько отворяется, и в помещение плавно заходит служанка.
Высокая, стройная, с идеальной осанкой и чуть наклоненной головой. Улыбка — как у актрисы, взгляд — мягкий, но уверенный. На ней простое, но подчёркнуто элегантное платье, которое облегает фигуру настолько, что сразу становится ясно: скромность этой деревушки её явно не коснулась.
Служанка без лишних слов заходит мне за спину и начинает массировать мои плечи, явно добавляя в процесс лёгкий эротический подтекст. Но я мягко убираю её руки и говорю:
— Сегодня не стоит, милая сеньора.
Она приподнимает бровь, явно удивлённая:
— Вы не заболели, монсеньор? Обычно вы только рады, когда я разминаю ваши плечи без слов, едва вы переступите порог.
Я вздыхаю, стараясь держаться ровно:
— Нет-нет, всё в порядке. Просто мне нужно подумать. Я вынужден был отступить от коварных русских, так что…
Разочарованная, но всё же послушная, она кивает и покидает кабинет. Оставшись один, я начинаю прохаживаться по комнате, внимательно оглядывая обстановку. В углу вижу изящные дорогие вазы — закидываю их в теневой карман Ломтика. Несколько ценных книг — туда же. Золотые безделушки — как же без них? Внимание привлекает сейф с магическим замком. Подхожу и начинаю его взламывать, как вдруг в дверь негромко стучится Марк Антоний.
Сейф приходится на время оставить, и, обернувшись к эквиту, я говорю:
— Марик, у нас проблема!
— Что случилось, монсеньор? — с готовностью отвечает Марк.
— Враги ведь у нас не только русские. В родной Провинции тоже нашлись те, кто пронюхал о сборе войска. Нам здесь не нужно такое огромное воинство — отправь две трети гвардии обратно домой. Главное сейчас — получить ракеты от легата Жаворонков и покончить с этим Золотым Драконом. А горстку русских мы и так легко сметём.
Марк Антоний кивает с готовностью:
— Как скажете, монсеньор. — Но тут он слегка мнётся. — Но вы уверены? Сейчас у нас перевес в численности почти в десять раз.
— И какой толк от этого перевеса, если наша Провинция останется без защиты? Поумерь гордыню, Марик, и подумай о тех, кого мы там оставили — о наших жёнах, детях. Они нуждаются в безопасности.
Марк Антоний выпрямляется, поражённый:
— Вы как всегда правы, монсеньор! Прошу прощения за мою недальновидность. Я немедленно распоряжусь.
Марк уходит, а я, наконец оставшись один, принимаюсь за книги в библиотеке. Перекидываю их домой через Ломтика. Здесь есть действительно ценные экземпляры — дорогие издания в кожаных переплётах. Их ценность не столько в содержании, сколько в формате: один такой том стоит десятки тысяч рублей. Несколько минут — и самые редкие тома исчезают с полок, аккуратно отправленные на хранение.
Ближе к вечеру Марк возвращается и докладывает, что большая часть армии префекта отправилась обратно в провинцию. В этот момент раздаётся звонок от легата Жаворонков. С явным раздражением он врывается в разговор:
— Какого хрена вы творите, префект? Почему вы отступили? Почему Ланг до сих пор не захвачен?
Спокойно отвечаю:
— Захвата Ланга не будет.
Легат взрывается:
— Ты что, совсем с ума сошёл⁈
Я хладнокровно объясняю:
— Я вызову графа Данилу на поединок. Он предложил альтернативный вариант — решающую дуэль. Я решил принять его предложение. Это моё окончательное решение.
В этот момент в кабинет заходит Марк Антоний и, услышав последние слова разговора, останавливается. Я кладу трубку, а он, с восхищением глядя на меня, произносит:
— Вы всё же решились на дуэль? Какой же вы сильный человек, монсеньор!
— Пустяки, Марк, это всего лишь мой долг, — отмахиваюсь я с лёгкой усмешкой.
Марк Антоний кивает и выходит, а я снова принимаюсь за сейф.
Приходится повозиться, но наконец мне удаётся обесточить магическую сигнализацию и открыть его. Внутри обнаруживаю несколько интересных геномантских артефактов, среди которых — пять жуков, способных наращивать эластичную искусственную кожу. Любопытная находка. Помимо артефактов, в сейфе лежат разнообразные драгоценности, которые я отправляю через теневой карман Ломтика прямиком на базу. Там Камила принимается за сортировку и, восхищённо перебирая трофеи, восклицает:
— Это же бриллиантовое колье… Антикварные серьги! О боже! Даня! Даня, ты посмотри! Это же «Даймонд»! Какой изумительный подбор!
— Ага, выбери себе что нравится, — улыбаюсь. — И не забудь про «сестер». И про Настю…
— Настя тоже «сестра», — на автомате добавляет брюнетка, занятая изучением трофейной ювелирки.
А дружные у меня всё-таки жены, не что у некоторых.
Вскоре заходит улыбчивая служанка с чаем и пирожными. Я, усевшись за стол, достаю из кармана небольшую изящную брошь — золотая филигрань в форме листа, украшенная мелкими камнями.
— Вот, сеньора, возьми за верную службу, — говорю, протягивая ей украшение.
Её лицо озаряется радостью, глаза блестят, и она прижимает брошь к груди. Восторженно поклонившись, благодарит:
— Монсеньор, спасибо большое! Вы так добры!
Но благодарность её на этом не заканчивается. Не проходит и секунды, как она неожиданно скользит под стол, оставляя меня в лёгком замешательстве. Подняв взгляд, она тихо добавляет с озорной улыбкой:
— Я знаю, что вам нравится, когда я получаю подарки.
Я слегка опешиваю, но не успеваю и слова вставить — её пальцы уже уверенно скользят к поясу моих брюк. Ловким движением она расстёгивает застёжку. Пожав плечами, я откидываюсь на спинку кресла, решив, что пусть всё идёт своим чередом. Она явно осознает, чего обычно хочет её префект, и, судя по всему, не ждёт от меня никаких возражений. Да и выбиваться из роли — это уж точно лишнее.
Неожиданно по мыслеречи подключается Светка, как только служанка уходит, а я начинаю застёгивать брюки.
— Не тяжело тебе там притворяться римлянином?
Я усмехаюсь, застёгивая пояс, и отвечаю:
— Почти нет. Света, назначаю тебя своим секундантом. Завтра состоится дуэль. Привози Дубного — как договаривались, он будет играть меня. Я решил проблему с лицом.
Затем добавляю, подумав:
— Ну и Камила с Настей тоже пусть приезжают. Потусим, будет весело.
Я провёл ночь, запершись в спальне, чтобы служанка не навестила с очередной «благодарностью». Наконец-то я смог выспаться. Светки не было рядом, и никто не донимал.
Ближе к утру прибывает дружина тавров. Я, перед самым рассветом, накрывшись Облаком Тьмы выскальзываю из особняка и перебираюсь к ним, пользуясь своей ментальной невидимостью. Подкрадываюсь к лагерю тавров и сбрасываю Тьму. Вдруг навстречу выходит Ледзор, с топором наперевес и хитрой улыбкой на лице:
— Хрусть да треск! Кто тут у нас за гость, хо-хо?
Я, выйдя из зарослей, отвечаю уверенно и с лёгкой усмешкой:
— Не гость, а хозяин.
Увидев, что это я, Одиннадцатипалый радостно восклицает:
— Мороз на кости! Граф-то вернулся!
Его глаза сияют довольством.
— Ненадолго, — киваю. — Проводи к Дубному. Есть дело.
Я иду с ним в шатёр к Дубному. Тот уже встал со спального мешка, видимо, не ожидая визитеров так рано, и встречает нас с улыбкой:
— О, шеф, какие люди!
Я, с лёгкой усмешкой, отвечаю:
— Сегодня ты будешь шефом. Только подравняем тебе физиономию.
Дубный удивлённо поднимает брови, но я уже достаю из кармана прихваченного жука из сейфа. В его взгляде мелькает опаска.
— Какой здоровый! Что ты с этим будешь делать?
— Я уже сказал — делать из тебя шефа. Давай подставляй фейс. Времени мало.
Кладу жука ему на лоб. Под давлением геномантии жук размазывается в искусственный слой кожи на лицо дроу. Я превращаю это мессиво в точную копию моего собственного лица. Стараюсь, чтобы маска выглядела идеально.
Эти жуки — настоящее чудо, я таких ещё не встречал. Вероятно, они были подарены Луцию монахами. Но даже с такой уникальной маскировкой лицо всё равно не будет точным без моих усилий. Моя геномантия и память телепата, конечно, всё сделают. Обычно эту маскировку можно использовать только в темноте, но я не любитель ограничений. Сделаю её настоящей даже при свете дня.
Наконец, я заканчиваю. Лицо Дубна теперь выглядит абсолютно как моё. Я внимательно осматриваю результат, затем довольно киваю:
— Сойдёт.
Ледзор, хохоча, хлопает в ладоши:
— Хрусть да треск! И правда похож!
Дубный в изумлении хватает зеркало и, глядя на себя, тихо произносит:
— Мама мия…
Я задумчиво добавляю:
— Хорошо, что у тебя прическа пышная, хотя бы острые уши можно спрятать. Ладно, мужики, до скорого. На дуэли увидимся.
Тайком возвращаюсь в покои Луция, стараясь быть как можно тише. Вскоре начинается подъём. Служанка, наверное, не успела забыть нашу последнюю встречу, потому что снова появляется на пороге, в откровенном наряде. Она подходит ко мне с улыбкой, явно настроенная отблагодарить, но я, не поднимая головы, говорю:
— Принеси кофе и завтрак, пожалуйста. Больше ничего не нужно.
Она слегка приподнимает брови, но всё-таки кивает и уходит, оставив меня в тишине. Через несколько минут в кабинет входит Марк Антоний, его лицо напряжено, глаза полны воинственного огня.
— Монсеньор, русские готовы к дуэли, — сообщает он.
Решительно киваю, пере этим высоко задрав подбородок:
— Мой друг, отлично! Я уничтожу этого выскочку-телепата!
Марк Антоний с уважением и восхищением в голосе восклицает:
— Монсеньор! Вы сильный и смелый лидер! Настоящий префект!
— Ага, я такой, — охотно соглашаюсь. — Пойдем, Антоша. Мне уже не терпится надрать русскому графу задницу!
Две группы собираются на чистом поле за деревней. С одной стороны — машины Марка и префекта, с другой — бронемобили тавров. Всё готово, но внимание сосредоточено на одном человеке — Дубном, который выходит вперёд, с лицом, словно вылитым под моё. Он молчит, но я знаю, что сейчас начнётся.
За его спиной стоит Светка, уверенная и решительная. Моя жена — не только его секундант, но и глашатай, готовая вести переговоры по всем правилам.
Блондинка, уперев руки в бока, заявляет:
— Без подписания документов никакой дуэли не будет. Вы оба подпишитесь под тем, что победителю достается Ланг.
Я киваю и с насмешкой отвечаю:
— Конечно, графиня Светлана, будет вам договор. Но его подготовят мои юристы.
Светка делает шаг назад, немного теряется, но, поджав губы, соглашается:
— Хорошо, но наши юристы тщательно проверят текст.
— Как угодно, графиня, — усмехаюсь насмешливо.
Марк Антоний с восхищением смотрит на меня. Эквиту явно понравилось как я «поставил на место» жену нашего врага. Светка же хмыкает по мыслеречи:
— Ну ты и прирождённый актёр, Даня. Я просто обалдела.
— Главная сцена впереди, Свет.
Договор был подготовлен заранее — по моему указанию Марк Антоний позаботился об этом. Дубной, по плану, лишь делает вид, что ставит свою подпись, имитируя движение. Затем моя очередь, и я ставлю две подписи — одну за себя, другую за префекта.
Итак, время дуэли. Мы с Дубным выходим на арену. Дубный облачается в каменный доспе. Я же посылаю ему мыслеречью короткое: «Не сдерживайся». Он едва заметно кивает, и игра начинается.
Без лишних раздумий, Дубный обрушивает на меня Каменный град — массивные куски породы летят прямо ко мне, как лавина. Я, стараясь держаться в рамках префектского стиля, отвечаю геномантией. Швыряюсь биомолниями, вытягиваю руки, превращая их в длинные, живые щупальца, которые извиваются, перехватывая удары. Каждое движение —попытка отбить его натиск и получить преимущество.
В один миг я специально подпускаю Дубного к себе. Он оказывается прямо рядом. Я подставляюсь под удар, и каменная пика молниеносно пронзает мою утолщенную шкуру. Резкая, острая боль пронизывает тело. Но Дубный, молодец, не останавливается: ещё один удар — и снова боль, новая пика находит свою цель. Моя одежда начинает темнеть от крови, просачивающейся через разрывы. Еще несколько ударов пронзают мое распухшее тело.
Я падаю на землю. Дубный, самодовольно возвышаясь надо мной, смотрит, как на побеждённого, и с торжеством произносит:
— Ты покойник, макаронник. Я победил.
А бывший легионер неплохо играет. Браво. Только вот сейчас наступит мой сольный номер.
Я рычу, отлепляясь от земли и с трудом вставая на ноги. Кровь стекает из ран, но мне плевать.
— Рано радуешься, русский!
На край арены подскакивает Марк Антоний. Лицо эквита — смесь ужаса и отчаяния.
— Монсеньор…! Префект Луций, вы истекаете кровью! — его голос дрожит, он тянет руку, как будто надеется отговорить меня. — Сдавайтесь, мы немедленно вызовем Целителя!
Но я лишь с трудом распрямляюсь, сплевываю кровь, смотрю ему прямо в глаза и, не отворачиваясь, бросаю:
— Нет, Марк, это бой насмерть.
Он округляет глаза:
— Но… монсеньор…вы погибните!
Я поднимаю руку, заставляю его остановиться. Улыбка скользит по моим губам, кривоватая, будто порезанная болью:
— Марк… слушай меня. Ты мне был как сын.
Эквит не выдерживает и плачет:
— А вы… вы для меня были как отец.
Я ухмыляюсь, быстро подмигиваю ему.
— Передай моей жене, пусть найдёт себе нового мужа. Я не возражаю — пусть он будет моложе, красивее, умнее, воспитаннее и, главное, не такой, как я, долб…в общем, достойный человек.
Марк Антоний, не сдерживая слёзы, глубоко вздыхает. Он заставляет себя улыбнуться и тихо произносит:
— Вы всегда отдавали всего себя Провинции, монсеньор, — он оборачивается на гвардейцев и орет: — Аве, префект Луций!
— АВЕ, ПРЕФЕКТ! — громогласно вторит гвардия. И многие эквиты плачут на этих словах.
— Аве, Рим! — ору я, прежде чем рвануться в последний бой префекта Луция.
«Дубный! Жги!»
Поле вокруг превращается в безумие — камни взлетают в воздух, словно разъярённые звери, огонь клубится со всех сторон, как живое, ревущее существо. Дубный размахивает руками, создавая вокруг нас круг из пылающих валунов и жара, запирая меня в этом пекле.
И тут, без единого звука, прямо в огненное пекло проскальзывает Ледзор, укрытый ментальной невидимостью. Ни один римский сканер не сможет засечь морхала. Под мышкой у него — обугленный труп Луция, бережно сохранённый для этого финального акта. Одиннадцатипалый бросает тело мне под ноги и коротко кивает, дескать, пора убираться.
Дубный открывает коридор в огненной стене. Я бросаю последний взгляд на этот горящий хаос, чуть усмехаюсь и, бесшумно отступая вместе с Ледзором, оставляю позади «последний след» префекта Луция — обугленный труп. Всё выглядит безукоризненно: обугленная плоть, согнутые, словно в последнем мучительном движении, руки. Никто не усомнится в его «смерти». Даже если кто-то рискнет проверить, ДНК-тест подтвердит кончину.
— Хрусть да треск! Ну и жарень там! — выдыхает Ледзор, стоит нам оказаться за бронемобилями тавров. — Думал, что растаю. Граф, ты вообще меня слышишь?
— Не прибедняйся. Ты всё же не снеговик, а Грандмастер, — отмахиваюсь от жалоб морхала.
Дальше я наблюдаю за ареной глазами Светы. Когда пламя стихает, Дубный стоит среди тлеющих камней, словно монумент своей «победы».
Марк Антоний бросается к обгорелому телу префекта, падает на колени и, забыв обо всём, рыдает, не сдерживая себя. Затем, собравшись, он поднимается и, холодно глядя на Дубного, бросает, сдерживая рвущуюся ярость:
— Ланг ваш, но не слишком ликуйте, русские. Я вас запомнил. И однажды, когда представится случай, я брошу вам вызов, граф Данила Филинов.
Дубный лениво поправляет:
— Граф Вещий-Филинов, попрошу.
Эквит замирает, сжимая кулаки.
— Я запомнил, — кивает Марк Антоний.
Ну вот и завершилась война с римским префектом. Он погиб смертью героя, хех. Едва я незаметно устраиваюсь в бронемобиле, меня тут же встречают Камилла и Настя, сияя от радости, и обнимают так, будто я три года был в осаде. Чуть позже и Светка устраивается рядом, ухмыляясь:
— Ну что, девочки, скажу вам честно — наш муж та еще хитрая морда! —замечает она, не сдерживая улыбки. — Я хрен знает, как этот цирк сработал, но он сработал! Римляне сдались! Очуметь!
Повод для радости действительно есть. Без единого серьёзного сражения, если не считать нашей горячей стычки с Луцием в его шатре, нам удалось одолеть тысячную армию рода Авит.
* * *
 Золотой дворец, Рим 
Выслушав донесение, Цезарь с раздражением проговаривает сквозь стиснутые зубы:
— Какого черта этот Луций ввязался в дуэль? Он что, совсем дебил безмозглый? Что это вообще было⁈
Легат Жаворонков спокойно отвечает:
— Так уж вышло, Августейший.
Цезарь взмахивает рукой, не скрывая досады:
— Пусть Авиты возвращают Ланг! Мне всё равно, кто именно — его дети, эквиты, этот Марк Антоний, хоть кто. Главное, чтобы Ланг был возвращён!
Легат сдержанно напоминает:
— Вы понимаете, что в родной провинции префекта уже начинают нарастать протесты, особенно это чревато, если там не будет армии для поддержания порядка. Регион и так неспокойный. Если префектская армия понесёт серьёзные потери, оставшиеся эквиты захотят захватить земли тех, кто будет ослаблен. Это грозит большими волнениями. А у нас, под Римом, остаётся три сотни тавров. Может, имеет смысл заключить договор с Филиновым и договориться, чтобы он увёл хотя бы их обратно в Россию?
Цезарь с минуту молчит, явно раздумывая, затем тяжело вздыхает и произносит:
— Ладно… чёрт с ними. Временно пусть Ланг остаётся у русских.
* * *
Мы празднуем победу в ресторане «Ланга» при винном заводе. Я сижу за столом в окружении жён и Насти, настроение у всех просто отличное. Ледзор с Булграммом тоже здесь. Ледзор угощает Великогорыча русской водкой, которая каким-то образом нашлась даже в этом ресторане.
— Хрусть да треск! Всякую водку пробовал, — рассказывает Ледзор, держа рюмку, — финскую… немецкую… но русская, — он поднимает рюмку в воздух, — она всё-таки лучшая! Вздрогнем!
Я, довольный, размышляю, что осталось всего пару дней на всякие формальности и регистрацию завода с прилегающим городком — и можно будет возвращаться в Невинск.
Светка поднимает бокал, глядя на меня с легким возмущением:
— Даня, я хочу высказаться! Мы захватили Капитолий на несколько часов, получили виноградный аппелласьон под Римом, подняли всю Европу на уши. Такие результаты…А по факту их принесла всего одна битва в Капитолии. Теперь так всегда будет, да? Мы что, больше вообще не будем сражаться? Ты будешь всех обводить вокруг пальца, Данила, а мы с «сестрами» будем просто сидеть, хлопать глазками и смотреть, как ты дуришь наших врагов?
Она говорит это с лукавой улыбкой, при этом нежно обнимает меня и слегка сжимает ноготками мое плечо. Ну всё, Светке больше не наливать. Закончились мои выходные без бывшей Соколовой.
Камилла подхватывает, смеясь:
— А я, вообще-то, не против такого подхода. Точный удар — это настоящее искусство! А Данила как раз мастер этого искусства.
И тут просыпается телефон. Звонит Морозов. Просто поболтать. Кроме прочего, узнаю, что он всё ещё в Невинске.
— Почему так долго? — спрашиваю с удивлением.
Князь тяжело вздыхает и отвечает:
— Данила, меня так оприходовала твоя жена, что теперь я не знаю, как кому-то на глаза показаться.
Мои перепончатые пальцы! Ну вот, теперь есть отличный повод поскорее разобраться со всеми делами и вернуться в Невинск! Чтобы от души поржать!



Глава 6

Наконец возвращаемся в Невинск. Дом, милый дом. Тишина, порядок, знакомые запахи, даже Мушка на оконном карнизе — и та родная. Хотя… Ох, чёрт! Гранитный карниз теперь под ней выгибается, трескается и рассыпается в облаке пыли. Тяжеловата девочка, ничего не скажешь. Ну, что ж, бывает. Ремонтная бригада привыкла к таким неожиданностям, а дракониха пускай летит на свою вышку.
Всё-таки приятно вернуться туда, где всё под контролем, где тебя любят и ждут. Даже горожане на площади Невского замка выстроились, махают шапками, улыбаются во все зубы. Мол, граф приехал, жизнь продолжается. Хорошо быть тем, кого встречают с радостью, а не с камнями.
А что в Риме? Там тоже порядок. Приобретения я без присмотра не оставляю: небольшой гарнизон бдит в Ланге, как положено. Виноградный завод, само собой, под защитой. Мало ли — вдруг какой-то патриций решит, что итальянский пейзаж не завершён без вандализма. Такой вот креативный порыв будет пресечён быстро и жестоко.
Лишние претенденты на мои территории — это вообще особое развлечение. Сначала они нагло вторгаются, а потом, с раскрасневшимися ушами и дрожащими коленками, получают по самолюбию. Чуть позже — по сознанию. В результате превращаются в послушных марионеток, и жизнь снова налаживается.
Ну, если вдруг что-то пойдёт не так, всегда есть вариант перебросить дополнительные силы через стелу в Капитолии. Маленький секретик, о котором никто официально не знает. Хотя, надо признать, римские дворяне что-то начали подозревать. Прошлый раз, когда я удивил всех молниеносной переброской тавров, всё-таки не прошёл бесследно.
Теперь макаронники будут осторожнее. Но, если кто-то вдруг решится испытать судьбу и сунется в мои дела, что ж, шапки летать не будут — их просто разнесёт в клочья вместе с головами.
В общем, Ланг под контролем, а я наконец могу позволить себе немного расслабиться. Хотя бы здесь, в Невинске.
За воротами замка нас встречает делегация радостных лиц. Жены обнимаются. Лакомка сияет так, что кажется, ещё немного — и затмит солнце. Лена не отстаёт: её улыбка мягкая, как любимый плед, и такая же уютная. Не отстают и другие домочадцы. Гереса и Веер в отличном настроении, словно только что выиграли в лотерею. Даже Кострица улыбается! Правда, это явление длится ровно до тех пор, пока её взгляд случайно не пересекается с довольным Ледзором. Тут же её лицо становится серьёзным, будто у учителя, поймавшего ученика на списывании.
— Ну, а где же наш дорогой Юрий Михайлович? — спрашиваю, оглядываясь. Чего-то в общей картине не хватает. — Князь говорил, что задержался в гостях.
Лакомка отвечает с лукавой улыбкой:
— Юрий Михайлович нынче очень стеснительный. Лучше тебе самому зайти к нему в покои.
Ах вот как? Стеснительный? Это будет интересно. Ох, главное не заржать при нем, а то ведь обидится.
Иду с Лакомкой к покоям Морозова. Подходим к двери, стучу. Из-за неё раздаётся глухой, недовольный голос:
— Что такое? Кого ещё принесло?
Ох, настроение, смотрю, солнечное. Я невозмутимо отвечаю:
— Юрий Михайлович, может, поболтаем? Расскажете, как у вас дела, да и вообще…
Сквозь дверь доносится тяжёлый вздох.
— Данила, с прибытием! Но нет у меня желания общаться, — ворчит он, но после короткой паузы всё-таки сдаётся: — Ладно, заходите.
Открываю дверь и сразу же замираю на пороге. Морозов стоит, скрестив руки, а его борода — это отдельная картина. Подкрученные усы, кружевные завитки, напоминающие цветочки — настоящее произведение искусства.
Я, конечно, стараюсь держать лицо, но уголки губ предательски дрожат.
— Образ у вас, Юрий Михайлович, весьма… любопытный, — выдавливаю с лёгкой усмешкой, чувствуя, как из-за спины Лакомка едва сдерживает хихиканье. — Парижские франты нервно курят в сторонке, а некоторые, наверное, даже плачут.
Морозов хмуро смотрит на меня, выпрямив плечи. Его взгляд красноречиво говорит: «Ну смейся, смейся, граф, твой час тоже придёт. Когда обзаведешься бородой».
Но нет, такого эпатажного часа у меня точно не будет. Во-первых, как физик, я могу контролировать растительность на лице. Во-вторых, Лакомке я подставляться не собираюсь. В отличие от князя я ее знаю как облупленную.
Решаю проявить великодушие к другу рода и спасти его от дальнейших мучений.
— Дорогая супруга, — Оборачиваюсь к своей озорной альве, — должно быть, этот выдающийся образ имеет какую-то определённую цель? Ведь это не может быть стиль на каждый день?
Лакомка невинно улыбается.
— На самом деле, данные изменения временные, — весело заявляет она. — Это всё ради волнистости бороды. Финтифлюшки можно уже убирать.
Морозов, до этого стоически молчавший, оборачивается к Лакомке и смотрит на нее с укором.
— То есть это было временно? — в его голосе одновременно и шок, и лёгкая обида. — Почему же вы мне об этом не сказали? Я ведь уже думал, что мне придётся так ходить всю жизнь, если я хочу жениться на вашей сестре!
Лакомка с неподдельным удивлением смотрит на князя:
— Но вы же не спрашивали, Юрий Михайлович! А я, знаете ли, мысли читать не умею. Это вот мой муж телепат, а не я.
Морозов вздыхает тяжело. В глазах читается обречённое понимание: вот какую хитрую и проказливую мордашку он получит в родственники, если решится жениться на принцессе Ненеи.
— Ну хоть так… — бормочет он, устало проводя рукой по своей кружевной эпопее.
Морозов, нахмурившись, ворчит.
— Можно тогда поскорее снять эти финтифлюшки?
Лакомка елейным голоском уверяет:
— Конечно, Юрий Михайлович, сейчас всё исправим.
Она зовёт служанку с ножницами и целым арсеналом для укрощения бородатых шедевров. Я же решаю навестить нового члена семьи. Направляюсь в покои, где Ненея лежит в саркофаге, неподвижная, словно спящая статуя. Тишина, лёгкий аромат трав — здесь всё дышит покоем. Возле саркофага моя сестра Катя со сосредоточенным видом протирает её лицо влажными салфетками.
— Спасибо, сестра, — говорю, улыбнувшись.
Катя вздрагивает, едва не роняя салфетку.
— Ко-ко-ко… ой, — она тут же спохватывается и старается придать лицу спокойное выражение. — Ничего особого, Даня. Просто помогаю Лакомке.
Я улыбаюсь, одновременно глядя на неё внимательно.
— Смотрю, Петушок всё ещё норовит «вылезать» без спроса, — замечаю.
— Есть такое, брат, — вздыхает Катя.
— Значит, придётся повременить с расширением Легиона. Не стоит торопиться с новым легионером, пока ты не научишься полностью контролировать свой ментальный багаж.
Катя лишь кивает, её плечи немного опускаются, и она тихо вздыхает.
— Конечно, как скажешь, Даня, — отвечает она, аккуратно отложив салфетку в сторону.
Сестре, конечно, не терпится увеличить Легион — желание похвальное, но явно неуместное сейчас. Это не тот случай, когда скорость что-то решает. Поторопишься, нахватаешь ментальных подчинённых без должного контроля, а потом начнутся бунты. И всё, можешь попрощаться с родным телом.
После этого я сосредотачиваюсь и приступаю к детальному анализу состояния Ненеи, погружённой в анабиоз. Её организм, переживший энергетические перегрузки, нуждается в восстановлении. Саркофаг, оснащённый моими целебными артефактами, делает своё дело, постепенно приводя её тело в порядок.
Я погружаюсь в её разум, осторожно, словно прохожу по хрупкому мосту. Начинаю стабилизировать мозговые процессы, одно за другим убирая нервные перекосы. Электрические импульсы снова текут ровно, как тихие речные струи. Одновременно мягко активирую работу нервной системы, чтобы уменьшить вероятность стресса и расстройств после пробуждения. Процесс требует сосредоточенности и осторожности: любое неверное движение может обострить её состояние вместо того, чтобы улучшить.
Наконец, чувствую, как беспорядок в её разуме постепенно рассеивается, уступая место чёткой гармонии. Её состояние и так стабильное, но мои действия улучшают ситуацию. Энергия внутри саркофага начинает циркулировать ровнее, эффективнее, словно нашла правильный ритм. Я аккуратно выхожу из ментального контакта, выпрямляюсь и глубоко выдыхаю, ощущая лёгкую усталость. Всё идёт по плану, но расслабляться рано — впереди ещё достаточно работы, прежде чем принцесса проснется.
В комнату входят преобразившийся Морозов и Лакомка. Морозов выглядит необычайно довольным, его борода вновь приобрела волнистую пышность, и он явно этому рад. Поглаживает её пятернёй, как бы проверяя, на месте ли это «чудо», словно боится, что внушительный княжеский атрибут может испариться в любой момент.
Лакомка же выглядит озабоченной. Её глаза ловят мой взгляд, и она с лёгким волнением обращается ко мне:
— Дорогой… мелиндо, как она?
Я перевожу взгляд на Ненею. Задумчиво рассматриваю её лицо, хрупкое и неподвижное, и наконец отвечаю:
— Принцесса пропустила через себя слишком много энергии. Её заставили перегонять такой объём, что это сильно ударило по организму. Понадобится время, чтобы вывести последствия. Но как я и говорил, ей уже ничего не угрожает.
Я делаю небольшую паузу, позволяя словам осесть в голове жены, и добавляю:
— Лучше не пробуждать её пару недель. Если форсировать восстановление, всё станет только хуже.
Лакомка кивает, грустно глядя на Ненею, а Морозов, по-прежнему гладя свою бороду, хмурится.
— Значит, будем ждать, — альва снова вздыхает, а затем переводит взгляд на Морозова. Её лицо тут же озаряет хитрющая лыба прямо как кошки, которая увидела бедного мышонка.— Ну что, Юрий Михайлович, у нас ведь ещё полно времени, чтобы как следует обучить вас альвийскому этикету.
Морозов тяжело вздыхает, всем видом выражая предчувствие скорых мучений, качает головой и бормочет, почти молитвенно:
— Может, не стоит, графиня? Мне хватило и прошлого раза…Да и у меня еще дела в княжестве…
Но Лакомка, конечно же, не обращает внимания на его жалобы. С широкой улыбкой она уверенно машет ему рукой, мол, идите за мной, и, как это свойственно ей, мягко, но настойчиво увлекает за собой в церемониальный зал. У бедного Морозова нет шансов.
Камила подходит как раз в тот момент, когда обреченный князь топает следом за Лакомкой. Брюнетка смотрит им вслед с легким беспокойством в глазах.
— Надеюсь, Лакомка окончательно не затравит Юрия Михайловича, — тихо замечает она, словно вслух выражая мысли, которые мы все немного разделяем.
Я пожимаю плечами.
— Ей нужно отвлечься. Уделить внимание другим вещам, чтобы не зацикливаться на Ненее. А Морозову и самому полезно окунуться в культуру альвов. Всё-таки это народ его возлюбленной.
Делаю паузу, затем добавляю с улыбкой:
— Камила, хочешь посмеяться? Хотя, что я спрашиваю — конечно, хочешь.
На этих словах перед ее глазами всплывает образ Морозова с кружевными завитушками в бороде, и она неожиданно для самой себя начинает смеяться. Звук смеха Камилы заставляет Катю удивлённо посмотреть на меня.
— Что смешного? — спрашивает сестра.
— Борода Морозова, — тоже не выдерживаю я.
Катя качает головой, явно стараясь сохранить серьёзный вид, но вскоре сдаётся. Уголки её губ поднимаются, а через мгновение она уже смеётся вместе с нами.
— Спасибо Юрия Михайловичу, — Камила вытирает слезы с глаз, — что подарил нам отличный повод для шуток на ближайшее время.
После диагностики Ненеии решаю проведать Пса. Заодно беру с собой Настю — невеста явно соскучилась по нашему внушительному любимцу. Мы направляемся к его «конуре». Хотя назвать это сооружение конурой — всё равно что назвать дворец сараем. По сути, это огромный ангар, полностью соответствующий размерам Пса и его аппетитам.
Когда мы заходим внутрь, три головы Пса увлечённо грызут тазобедренную кость коровы. Осколки кости разлетаются в стороны, а сам он выглядит вполне довольным жизнью. Увидев нас, Пёс явно не спешит менять свои планы. Лишь одна из голов лениво приподнимается, а вторая медленно переводит взгляд в нашу сторону. В этот момент раздаётся его мыслеречь, полная сонного безразличия:
— Чё надо?.. О-о-о-о! Хозяйка! Тяв-тяв-тяв!
Стоит ему заметить Настю, как огромный Пёс падает на спину, лапы взмывают вверх, подставляя живот для чесулек. Настя с улыбкой склоняется к нему и охотно принимается скрести огромному зверю брюхо. Три головы поочерёдно прикрывают глаза, выдавая безграничное блаженство.
Я усмехаюсь: всё верно, пусть перед Настей стелется. Она всё равно моя невеста, а значит, и моему роду животина будет служить.
Оставив Настю баловать своего любимца, я покидаю ангар. Первоначально собирался заняться делами Легиона, но, поразмыслив, решаю, что пора провести ревизию недавно полученных артефактов из Капитолия.
Я направляюсь на склад, куда недавно прибыли трофеи из Капитолия. Там, среди пыльных полок и ящиков, шевелится то, что можно назвать кошмаром любого здравомыслящего человека. Крупные черви, муравьи размером с котенка, полуметровые жуки с панцирями, будто покрытыми потускневшим золотом, и другие симпатичные создания. Эти твари — не просто результат экспериментов геномантов, а сосуды для различных магических свойств. Артефакты, по сути.
Я останавливаюсь перед контейнером, в котором извивается червь, переливающийся оттенками тусклого серебра. По инструкции, если его съесть, можно зарядиться магической энергией до предела. Своеобразная замена энергопластырям. Правда, после этого всё содержимое желудка наверняка решит выйти наружу. Необходимо привыкнуть к подобной пище. Видимо, капитолийские жрецы были гурманами не только по части макарон, но и по гастрономическому экстриму.
Рядом в углу лежит стеклянная сфера, внутри которой крутится крохотная стрекоза. Артефакт назван «Стрекот Мести». Если расколоть стрекозу, наружу вырывается буря, уничтожая всё в радиусе нескольких метров.
На полке выше стоит сосуд с жидкостью насыщенного фиолетового цвета. Это «Слёзы Януса». Если закапать в глаза, то на некоторое время станешь видеть сквозь стены. Правда, потом может быть побочный эффект в виде куриной слепоты.
Я оглядываю эти «достижения магической науки» с задумчивой усмешкой. Понятно, что капиталийцы позаимствовали это добро у монахов. Но интересно, до чего еще додумались последователи Обители Мучения, ведь самое интересное они наверняка припасли для себя.
Разобравшись с частью содержимого, я выхожу со склада, решив, что остаток коллекции стоит изучить позже. Что-то поднадоели мне черви со стрекозами и тараканами.
Сижу в кабинете, наслаждаясь редкими минутами покоя. Астрал, будь добр, дай хоть полчаса без суеты. Но, как говорится, не судьба. Ровно через двадцать минут дверь распахивается, и на пороге появляется гвардеец. Вытянулся по струнке, лицо серьёзное, как у солдата на смотре.
— Шеф, к воротам прибыл посол из Финского конунгства.
— Прям посол? — поднимаю бровь, не скрывая удивления.
— Да, он корочку показал. Посол как есть.
— Прикольно, — усмехаюсь. — Ну что ж, впускай.
Фишка в том, что в Невинске посольств нет и быть не может. Город у нас, конечно, с перспективами, но пока маловат для таких привилегий, как иностранные представительства. Да, мы расположены на месте Питера из моего мира, но до его размаха ещё расти и расти. Всё впереди, конечно.
А ближайшее финское посольство, как ни крути, находится в Москве. Значит, наш гость проделал путь прямиком из столицы.
Наконец заходит и финн — светлый и бледный, как поганка.
— Здравствуйте, уважаемый. О чём хотите поговорить? — начинаю я, не теряя времени. — Неужели снова о возврате Акульей Пади?
Посол выдерживает паузу, словно проверяя, как я отреагирую. Затем прочищает горло и, подняв подбородок, отвечает:
— Конунг Финляндии Тапио Лопухинен просил передать, что он хотел бы оставить территориальные разногласия за рамками этого обсуждения.
Я вскидываю бровь. Ну-ну, посмотрим, о чем тогда пойдет речь.
— Продолжайте, — спокойно произношу, позволяя послу выложить суть дела.
Он снова прочищает горло.
— Тапио Лопухинен просит вас, как конунг конунга, небезвозмездно отдать ему мархалов. Всю деревню.
— Как интересно. Действительно, необычная просьба. С женщинами и детьми? — уточняю невинным тоном.
— Да, — кивает посол с таким видом, будто речь идёт о чём-то само собой разумеющемся. — Это исконные враги нашего народа, и наша древняя вражда не в вашей власти, чтобы её останавливать.
— Конечно-конечно, — отвечаю я, тоже кивая. — Я и не пытаюсь её остановить. Враждуйте на здоровье, кто ж вам мешает. Только вот причём здесь выдача людей, которые доверились мне?
Посол слегка напрягается, но молчит.
— Ладно, не утруждайтесь с ответом, — продолжаю я. — Тогда скажите, что вы собираетесь с ними сделать?
— Это вам знать не нужно, — отвечает он резко, как будто отрезал.
— Изведёте под корень? — уточняю с невинным любопытством.
Посол мрачнеет, но всё-таки говорит:
— Если конунг решит, то да, изведём.
— Понятно, — протягиваю я, чуть откидываясь в кресле.
Он спешит добавить:
— Если же вы согласитесь передать нам наших врагов, конунг Финляндии обещает заплатить вам шведскими кронами. Сколько вы попросите — столько он предоставит.
Звучит, как будто финны предлагают сделать меня богачом. Словно я и так не могу распорядиться Акульей Падью так, чтобы она окупила себя десять раз. Но пока играем дальше.
— Допустим, — протягиваю я.
Посол выжидательно смотрит на меня, нисколько не страшась за свою жизнь. Пресловутая консульская неприкосновенность.
Я же неспешно откидываюсь в кресле, делая вид, что размышляю над его словами. На самом деле, ни фига я не размышляю. Было бы над чем. Я лишь посылаю ментальный сигнал Ледзору Одиннадцатипалому: «Зайди-ка ко мне, тут назревает интересная беседа. Думаю, тебе понравится».
Спустя минуту дверь кабинета с грохотом распахивается, и внутрь, как буря, вваливается Одиннадцатипалый. Его массивная фигура заполняет собой всё пространство, а густая борода кажется готовой начать атаку самостоятельно. Он бросает взгляд на посла, вдыхает полной грудью и недобро усмехается в бороду:
— Хо-хо! Чую запах фина!
Посол мгновенно теряет самообладание. Его лицо бледнеет до мелового оттенка, а взгляд беспомощно мечется между мной и Ледзором. Едва шевеля губами, он выдавливает:
— Йоулупукки⁈
— Как-как? — переспрашиваю с любопытством. — «Ёлки-палки»?
— Хо-хо, Йоулупукки, граф, — поясняет довольный Ледзор. — «Дед Мороз», по-фински. Моя кликуха у финнов.
— Зачем вы его позвали⁈ — почти истерит посол.
Я, абсолютно невозмутимый, складываю руки на столе и отвечаю с деланным спокойствием:
— Видите ли, вопрос мархалов находится в ведении моего нового вассала. То есть, господина Ледзора Одиннадцатипалого. Думаю, вам лучше обсудить ваши вопросы непосредственно с ним. Он весьма компетентен в таких делах. Можете, повторить господину Ледзору всё, что рассказали мне. Например, как вы хотели купить всю деревню с женщинами и детьми. Или как рассматриваете возможность уничтожить их под корень, если, конечно, это будет угодно вашему конунгу. Мм, что там ещё? И про древнюю вражду, которой, по вашему мнению, настало время закончиться.
Ледзор, всё так же скалясь, с удовольствием раздувает ноздри. В комнате становится ощутимо холоднее, и кажется, что вот-вот пойдёт снег. Финн, похоже, точно замерз. Просто потому что со страху его сердце почти остановилось и едва ли продолжает качать кровь.
Посол, срывающимся голосом, резко выкрикивает:
— Предупреждаю! У меня консульская неприкосновенность!
Ледзор лениво произносит:
— Хо-хо, а зачем ты это рассказываешь? И главное — кому?
Я встаю, поправляю манжеты и бросаю:
— Ну что ж, думаю, вам есть что обсудить. Всего доброго.
Небрежно выхожу из кабинета, оставляя в кабинете оскалившегося Ледзора и посла, который стоит, как статуя, бледный и трясущийся.
Я же направляюсь в медитативный зал, чтобы наконец заняться Легионом. Идея о необходимости чёткой иерархии и структуры уже давно назрела. Без неё увеличение числа легионеров превращается в хаос, а хаос в моей голове — последнее, что мне нужно.
В отличие от Кати, для которой один единственный Петушок остаётся вечной головной болью, я обладаю достаточной волей, чтобы держать под контролем гораздо большее количество ментальных подчинённых. Но даже мне становится сложнее, когда структура оставляет желать лучшего.
Порядок и дисциплина — основа сильного войска, будь оно из плоти и крови или из теней и сознаний. Сегодня я намерен навести этот порядок.
Решив внедрить в Легион структуру, подсмотренную в Риме (всё-таки поездка туда должна была окупиться чем-то большим, чем виноградники, альвийская принцесса и полуметровые тараканы), я вызываю Воронова
— Привет, — начинаю спокойно. — Назначаю тебя легатом всего Легиона.
Он буквально каменеет, его глаза становятся размером с блюдца.
— С чего это вдруг, шеф? Такая честь! Я ведь помню, как ты мне когда-то мозги в трубочку скатывал, а теперь — второй Дар Воды и сразу легат? Это что, шутка?
— Не спорю, ты был ещё тем… — я делаю небольшую паузу, глядя на него оценивающе. — Убийцей, насильником и прочим негодяем. Но факт остаётся фактом: ты полезен, умеешь руководить и, как ни странно, у тебя есть голова на плечах…ну образно выражаясь, буквально-то это моя голова, хе-хе. Поэтому да, ты будешь легатом всего Легиона. Заодно — центурионом когорты Тьмы и когорты Воды.
Воронов по привычке почесал затылок, потом посмотрел на меня, всё ещё недоверчиво.
— Так у нас темников кроме меня вообще нет, шеф. Я что, сам себе начальник буду?
— И себе, и другим, Воронов. Так что не ворчи. Скоро у нас будет пополнение. Видел, сколько геномантов привалило вчера? Темников тоже прибавится, будь уверен. А ты замотивирован их обучать. Чем больше будет подчинённых у меня, тем больше станет их у тебя. Всё честно.
Воронов молчит, задумавшись. Видимо, в его голове уже складывается картина новой ответственности.
— Тебе предстоит отвечать за их подготовку, развитие и дисциплину, — добавляю я пищи для ума. — Работа не из лёгких, но когда-нибудь, лет через двести-триста, может, ты сможешь выйти из Легиона с двумя Дарами и стать опытным командиром. Тогда ты станешь супер-пупер-нагибатором, вершителем судеб и кошмаром для врагов. Представь себе: легенды будут слагать, песни петь, а твоя борода войдёт в моду.
— Лет через двести-триста? — морщится Воронов.
— А чего ты хотел? — хмыкаю. — Напомнить тебе, что ты вытворял в моём городе?
— Ну ладно, шеф. Уговорил. Буду я, значит, вашим легатом и центурионом Тьмы и Воды.
Я «выключаю» Воронова и переключаюсь на следующего легионера. На очереди — Стоеросов. Бывшего солдата назначаю центурионом когорты Камня.
— Служу роду Вещих-Филиновых! Ура-ура-ура! — восклицает Семен, выпрямившись.
А у меня на душе становится немного грустно. Парень-то Сёма хороший — доблестный, честный, с правильным стержнем. Но именно поэтому делать его вышестоящим командиром нет никакого смысла. У него не будет времени закрепиться в Легионе. Как только я подберу ему подходящее тело, он отправится служить в гвардию.
Но вернемся к мерзавцам и убийцам. Следующим я вызываю Наггера. Дроу назначаю центурионом когорты Некротики. Далее на очереди когорта геномантов. Здесь у меня уже есть кандидат — бывший понтифик Аврал.
А вот с когортой Крови дела обстоят сложнее. Я решаю назначить её центурионом Егора-кровника. Егор слегка удивлён, даже кажется, что на секунду потерял дар речи.
— Но есть же ушастый выродок Бесчлин… — офигевает он.
— Бесчлин слишком хитрый гад, чтобы ему доверять такую власть, — парирую я. — Пусть остаётся твоим советником. Раз он такой умник, это его уровень.
Дальше идут когорты Физики, Сканеров, Металла, Огня, Ветра…Кстати, самой многочисленной оказывается когорта Друидизма. Многих я ханьцев-то убил. Вообще тот же Егор теперь еще и Даром геномантии владеет, но его не стал напрягать на два лагеря.
Наконец, я задумываюсь о создании новой, необычной когорты. Зоокогорта. Василиск, Хома, Жора. Зоокогорта пока что будет под управлением Воронова. А там посмотрим, как она разовьётся.
Вообще, наверно, может возникнуть вопрос, зачем мне столько легионеров одной масти… Десятки огневиков или друидов, например. Ведь логичнее было бы прокачать одного-двух огневика до максимума и использовать их силы по необходимости.
Но, как говорится, дьявол кроется в деталях. А сюртут два дьявола: Астрал и Расширение сознания.
В Астрале я могу материализовать весь Легион. Да-да, каждого из них. И вот тут количество начинает играть ключевую роль.
Так что, если спросите, зачем мне столько однотипных бойцов, ответ прост: иногда лучше количество, чем качество. Особенно когда это количество способно сжечь, заморозить или разорвать всё, что встанет на моём пути.
Закончив с назначениями, я перемещаюсь в свой мираж, где на песчаном берегу уже собрались все легионеры. Картина, надо сказать, впечатляющая: почти сотня ментальных воинов, каждый из которых стоит, ожидая приказа, а за их спинами — бескрайнее миражное море.
— Как загорается? — усмехаюсь. Голос мой звучит громко, перекрывая шум волн. Все взгляды мгновенно обращаются ко мне. — Сейчас объявлю перестановки. Часть из вас уже в курсе.
Я начинаю объявлять назначения. Когда дело доходит до нового плана размещения, указываю направо. На берегу миражного моря, из золотистого песка, начинает вырастать массивная крепость. Высокие стены с зубчатыми бойницами, массивные ворота, обшитые железом, и угловые башни с видами на бескрайний горизонт.
— Что ж, теперь немного изысков, — бормочу себе под нос.
Воздвигаю в центре крепости башню, настолько высокую, что её шпиль будто протыкает облака. На её вершине — огромное горящее Око Саурона, которое лениво вращается, разбрасывая огненные отблески. А почему бы нет? Моя голова: что хочу — то и ворочу.
— Теперь вы будете размещаться внутри этой крепости, — говорю, обводя взглядом собравшихся. — Также сюда будут пополняться новые легионеры.
Поворачиваюсь к Воронову, который стоит чуть в стороне:
— Воронов, выберешь сам коменданта для Бастиона.
— Бастиона? — уточняет он, приподняв бровь.
— Да, — улыбаюсь. — Так и назовём крепость. Бастион.
Затем указываю на пляж, который до этого момента был их любимым местом отдыха.
— С сегодняшнего дня доступ к пляжу будет только по разрешению. «Увольнительные» для отдыха будет выдавать Воронов или тот, кого он назначит.
Эти слова вызывают мгновенный ропот среди легионеров.
Я поднимаю руку, призывая к тишине.
— Лафа кончилась, — говорю твёрдо. — Если хотите развиваться как легионеры, то придётся соблюдать дисциплину. Порядок — это основа силы. И давайте начистоту: вы здесь не для загара. Я трачу ментальные силы на ваше существование.
Легионеры переглядываются, возражения постепенно сходят на нет. Бастион станет их новым домом, а порядок — их новой реальностью. Правда, и без пряников нельзя.
— Если у кого-то есть гениальные идеи по улучшению крепости, — продолжаю, — милости прошу. Книга предложений ждёт вас в библиотеке. Второй этаж, рядом с отделом фантастики. Записывайте свои мысли, не стесняйтесь. Может, кто-то хочет рядом с башней с Оком Саурона фонтан с русалками или спортивный бассейн? Всё рассмотрим.
Оцениваю реакцию — кто-то хмыкает, кто-то явно собирается воспользоваться шансом. Отлично, народ загорелся.
— Ну а на сегодня у меня всё, — заключаю. — Работайте, развивайтесь, и отдыхайте… в меру. До скорого, легионеры.
Выныриваю из медитации, потягиваюсь и направляюсь обратно в кабинет. Первым делом внимательно осматриваю обстановку: нигде ни следа крови, ни ошмётков разрубленного тела. Всё чисто и опрятно.
Ну и хорошо. Мебель-то дорогая, пачкать её кровью посла — жалко.
Шутка, конечно. На самом деле Ледзор был строго предупреждён: «Не убий». Всё-таки посол официальный. Если замочишь — потом проблем с Охранкой и дипломатическими разбирательствами не оберёшься.
Да и честно говоря, ну что с него взять? Важности в этом финне — как в сломанном компасе. Разве что для Ледзора он оказался интересным развлечением на вечер. Попугал, погонял, сказал пару ласковых и отпустил обоссанного и поседевшего как лунь.
Десять минут я посидел, потупил, заодно попил кофе. Которое, кстати, вдруг принесла Змейка, сопровождая доставку своей фирменной репликой:
— Ллакомка передала мазаке, фака!
Не успеваю ответить, как она уже скрылась, оставив меня наедине с горячей чашкой.
Вдыхаю аромат кофе, откидываюсь в кресле и решаю взглянуть, чем же занят наш князь. Подглядываю за его мучениями на уроке альвийского этикета.
Картинка достойна портрета: Морозов сидит за длинным столом, на котором едва помещается море вилок и ножей — от крошечных до устрашающе огромных. Бедный Юрий Михайлович смотрит на этот блестящий арсенал, будто его отправили в разведку без карты.
— Ужас. Врагу такого не пожелаешь, — качаю головой, раздумывая, не предложить ли ему эвакуацию в Легион.
Но нет, на сегодня другие планы. Надо же заглянуть к Гумалину. У меня к Хмельному дело, очень важное, а ещё подарок из Рима припасён. Хе, вот сейчас посмотрим, как он обрадуется.



Глава 7

Собираюсь отправиться к Гумалину, но, как только поднимаюсь из-за стола, в дверь раздаётся лёгкий стук. Разрешаю войти, и в кабинет заглядывает Веер. Вся на позитиве, с яркой улыбкой на накрашенных губах, панна выглядит так, будто только что сошла с плаката очередного фильма.
— Дорогой, как ты поживаешь? — приветствует она, грациозно переступая через порог. — Мы с тобой так давно не общались!
Улыбаясь уголками губ, отвечаю:
— Действительно, давно. Ты, наверное, пришла рассказать об успехах Лены, так ведь?
Веер едва заметно кривится, но быстро берёт себя в руки, выравнивает осанку и продолжает с лёгкой улыбкой:
— Ну, давай, и о Лене можно поговорить. Леночка вообще большой молодец.
— Правда?
— Конечно, не всё у неё получается, и, если честно, я не вижу в ней убийцу. Ведь она не наёмница, как я. Она — милая, домашняя девочка, которая просто старается не отставать от своих «сестёр». — Она задумчиво наклоняет голову и добавляет с лёгкой улыбкой: — А что, если я предложу ей пару ролей в кино? Ты не будешь против?
Я не вижу причин отказать:
— Да, можешь предложить. Пусть займется, если она сама захочет. Но никаких сомнительных сцен. Мы с тобой понимаем друг друга, верно?
Веер оживлённо кивает, её глаза сверкают энтузиазмом:
— Конечно, дорогой. Не волнуйся, всё будет прилично. Под мою ответственность. Леночка просто будет подругой главной героини, — говорит она, чуть приподнимая подбородок и гордо выпячивая грудь. Становится совершенно очевидно, кто именно играет главную роль в фильме.
Её голос наполняется лёгкой ноткой удивления:
— Знаешь, честно говоря, я не ожидала, что ты согласишься. Благодаря стараниям Царя у нас до сих пор не уважают работу актёров.
Я поднимаю руку, покачав головой:
— Панна, впредь воздержись от критики царских решений. Проблемы тебе ни к чему. А насчёт роли… — задумываюсь, — ничего страшного я в этом не вижу. Мало ли что там кто думает. У меня есть своя голова на плечах, и она далеко не пустая. — Особенно учитывая Легион, хех.
Её губы трогает лёгкая улыбка.
— Рада иметь столь сообразительного работодателя, дорогой. Кстати, не забудь, скоро «Бутоны Лады» выйдут. Это тот самый фильм, ради которого ты купил мою киностудию.
— А разве не ради того, чтобы ты могла лопать пирожные в любых количествах? — удивляюсь.
Она моргает, её выражение становится озадаченным:
— Правда?
Киваю с серьёзным видом, скрывая усмешку:
— Конечно. Разве я мог допустить, чтобы наставница моей жены жила некомфортно?
Её улыбка медленно гаснет, в глазах мелькает досада. Поджав губы, Веер тихо произносит, отворачиваясь:
— Конечно, всё дело в твоих жёнах… Что ж, не буду отвлекать.
Она демонстративно разворачивается, плавно поправляя складки платья, и уходит, оставляя после себя едва уловимый аромат духов. Проводив ее взглядом, пожимаю плечами. Ну, что поделать — у панны всегда был непростой характер. Шутка ли: наемница и актриса в одном флаконе, да еще до сих пор не замужем. Зато как наставник по магнетизму она идеально подошла Лене.
Направляюсь на склад, но по дороге замечаю в коридоре Студня и Гересу. Они оживлённо обсуждают что-то важное, жестикулируя так, будто решают судьбы мира. Прислушиваюсь на ходу: кажется, речь о том, как лучше тренировать новоприбывших гвардейцев. Кстати, к нам прибыло почти два десятка новобранцев, и многие — Воины. Неплохо. Гвардия растёт, но до идеала ещё далеко.
Притормаживаю, чтобы подключиться к разговору.
— Эй, вассалы, вы как раз про новобранцев? — начинаю с дружелюбной улыбкой, привлекая их внимание.
— Верно, милорд, — кивает Гереса. — А почему «как раз»?
— Потому что вопрос очень насущный. У нас всё равно не хватает гвардейцев даже с последним пополнением. Да, у меня есть дружина тавров, но у неё основные задачи на Боевом материке. А в графской гвардии до сих пор недобор.
— Сколько бы мы ни росли, а людей всё равно не хватает, — замечает Студень с тяжёлым вздохом. — Шеф, ну у тебя просто талант в захвате зарубежных земель. Если так пойдет дальше, то скоро придётся ставить по одному человеку на завод в какой-нибудь Персии, чтобы хоть как-то всё удержать.
Задумчиво постукиваю пальцем по подбородку. А Студень прав.
— А что поделать? Если территории сами идут в руки, грех отказываться, — вздыхаю. — Проблема, конечно, есть. Ланг, по сути, некому охранять, как и Шпиль Теней. Маленькие гарнизоны не в счет. А ведь это стратегически важные объекты.
— Впервые слышу, шеф, — замечает Студень.
— Ну не в плане безопасности рода, а для моего обогащения, — поясняю на удивленные взгляды вассалов. — Один Ланг приносит… кхм, очень много денег.
— Спасибо, что доверяете нам важную информацию, милорд, — серьезно кивает Гереса. А Студень посмотрел на богатыршу как на подлизу.
Ну а я продолжаю мысль:
— Слушайте, а почему бы нам не организовать своё училище? Академию нам, конечно, никто не разрешит открыть без лицензии, это ясно, но училище — другое дело.
— А где именно? — спрашивает Студень.
— Да рядом где-нибудь. В Невинске полно молодых, амбициозных парней, которые сейчас просто слоняются без дела. Если ничего не предпринять, они рано или поздно окажутся в криминале. Да, сейчас преступность у нас под контролем, но она всё ещё не искоренена полностью. И вместо того, чтобы потерять этих ребят, почему бы нам не дать им шанс стать гвардейцами? Даже если далеко не все станут магами.
Гереса оживляется, словно её только что осенило:
— Да! Это отличная идея! Я бы с удовольствием преподавала рукопашный бой. Время пришло!
Студень тоже явно впечатлился предложением:
— Шеф, это просто гениально. Мы могли бы воспитать новое поколение бойцов с самых яслей.
Киваю, обдумывая детали, и бросаю Студню:
— Тогда так: среди своих предприятий или в конторах вассалов поищи подходящее здание. Нам нужно место, где можно организовать всё с нуля. И давай начнём мутить что-то толковое.
Гереса, похоже, загорелась сильнее всех:
— Милорд, милорд, послушайте…Я, конечно, мало смыслю в хозяйственной деятельности, но отлично умею строить людей! Девочки в борделе ходят у меня как шелковые! — приводит она неоспоримое доказательство своих организационных навыков. — Я пока накидаю идеи для учебной программы и подумаю, где взять наставников. У меня есть пара знакомых наемников в Заиписе, да и мои сынки те ещё крепкие бойцы. У каждого по отряду наемников! Думаю, они с радостью помогут!
Вообще, если говорить без шуток, богатырша в прошлом командовала армиями наёмников. Так что ее помощь актуальна.
— Меня это устраивает, — говорю. — Тогда так: у вас есть неделя, чтобы подготовить полный план. Где именно разместим училище, какие помещения нужно будет доработать, и кто станет наставниками по каждой дисциплине. Разложите всё по полочкам, чтобы мы могли сразу приступить к делу без проволочек.
Вассалы отправляются по делам, а я, зайдя на склад с артефактами, направляюсь дальше в отсек Гумалина. В руках держу большую коробку, которую несу с особой осторожностью — содержимое всё-таки специфическое.
Подхожу к казиду, который сидит, увлечённо крутя ручку старого радиоприёмника, издающего хриплые звуки и едва различимую музыку. Ставлю коробку перед ним на старый стол.
— Вот тебе подарок.
Гумалин, подняв кустистые брови, уставился на коробку. Внутри раздается тихое шебаршение. Но любопытство всё же берёт верх, и он медленно открывает крышку. Изнутри тут же показываются крупные жуки, их хитиновые панцири блестят в свете лампы, будто отполированные.
— Мать-гора! Шеф, нахрен они мне нужны? — выпаливает он, хмурясь и подозрительно глядя на ползущих созданий. — Это что, на закусь, что ли? К «пьяной ухе»?
— Всё тебе только бухать, — хмыкаю. — Но, вообще да, это действительно связано с твоими пьянками. Только с другой стороны. Эти жуки — лекарство от похмелья. Геноманты придумали.
Гумалин, прищурившись, снова заглядывает в коробку.
— То есть их надо жрать?
— Можно и жрать, если тебе так больше нравится, — усмехаюсь. — Но лучше просто сжать в руке. Жук растворится, а вещество из их панциря впитывается через кожу, и тебе сразу станет легче. А то ты уже задолбал бегать к Камиле и ныть про свои головные боли после каждой твоей буйной ночи.
Гумалин хмыкает, берёт коробку в руки и начинает задумчиво вертеть её.
— Ну, спасибо, что ли, шеф, — бурчит он с сомнением, затем убирает коробку под стол.
— Ну и как там наш «волшебный горшочек»? — спрашиваю, лениво облокотившись на край стола.
Казид широким жестом оглаживает бороду.
— Как сказала графиня Лакомка, получается отличный скорпионий яд. Правда, готовится только раз в месяц, амфора не делает большего количества, но, говорят, что стоит он кучу денег, так что выхлоп приличный. Да и в её друидских разработках этот яд очень полезен. Она очень радовалась.
— А что с моторным маслом?
— Не выходило, и я забил.
Смотрю на него задумчиво.
— Понятно. Вернемся к ядам. Значит, теоретически можно делать любой яд? —во мне разгорается нешуточный интерес.
Гумалин начинает задумчиво мять свою густую бороду, словно пытаясь выудить из неё ответ.
— В принципе, да, — протягивает он. — Но без подготовки тут не обойтись. Сначала нужно просканировать яд, разобраться в его составе. Потом — подобрать подходящие руны. К каждому составу — свои руны.
Он делает паузу, будто мысленно уже рисует рунические формулы, и продолжает:
— Когда руны будут готовы, их нужно будет нанести на амфору. Тогда она сможет производить новый яд, причём в больших объёмах.
Киваю, а в голове уже выстраиваются возможные варианты применения.
— Звучит перспективно. Значит, будет тебе новый яд, Хмельной, — улыбаюсь.
— Опять работать, — вздыхает Гумалин.
— А как ты хотел? Труд сделал из обезьяны человека, а из пивного бочонка — казида.
Возвращаюсь в кабинет, на ходу прикидывая возможные варианты. Помните, «горшочек, не вари»? Вот то-то же, у меня сейчас есть тот самый горшочек братьев Гримм, только вместо каши он варит скорпионий яд, но и это не предел, как оказалось.
Едва сажусь за стол, как мысленно переключаюсь на сознание Бесчлина. Этот дроу не просто маг-кровник — он ходячая энциклопедия ядов. Особенно ему нравилось подмешивать свои смертельные смеси в кровь жертв, превращая их тела в поле экспериментов. Жуткий типа, ага. Его знания нельзя назвать поверхностными — это истинный мастер отравлений, холодный и методичный, травивший сотни людей. В его сознании сокрыта целая библиотека алхимических рецептов, сложнейших формул и хитросплетений ядовитых веществ. Кажется, нет такого яда, о котором он бы не знал — будь то экзотическая экстракция или редчайшее сочетание компонентов.
Погружаясь глубже, натыкаюсь на интересную деталь. «Синяя зявка». Это редкое насекомое, производящее всего одну крупицу ядовитого вещества за раз. Сам по себе яд зявки смертельным не является — его доза слишком мизерна. Но даже в микродозах он считается одним из самых мощных известных веществ. Если бы удалось наладить массовое производство этого яда, он мог бы стать настоящим смертельным оружием.
А еще зявка обитает в Боевом материке…
Задумчиво побарабанив пальцами по столу, активирую артефакт связи. В голове уже вырисовывается план. Береника, вождь урсаров, может стать неплохим ловцом насекомых. Медведи ведь часто поедают жуков, бабочек и разоряют муравейники. Значит, и Бурое племя в этом что-то смыслит.
— Конунг Данила, — раздаётся женскией голос, едва я устанавливаю связь. — Чем могу помочь?
Времени на церемонии нет — я сразу перехожу к делу:
— Вождь Береника, а у вас случайно нет сачков?
* * *
 Бурое племя, Боевой материк 
Береника Когтистая, вождь Бурого племени, сидит во главе массивного стола. Её взгляд, острый и цепкий, словно когти медведя, проникает в души стоящих перед ней воинов. Эти оборотни-медведи — воплощение силы и суровости, но сейчас они выглядят так, будто готовы провалиться под землю. Плечи вжаты, головы опущены. Настоящие громилы, а ведут себя, как нашкодившие мальчишки перед строгой учительницей.
— Он не выполнил норму по сбору мяса? — голос Береники раскатывается по залу, как гром над тайгой.
Воины синхронно вздрагивают.
— Порвать этого старого барсука! — рявкает она, её кулак с глухим стуком падает на стол. — Слышите? Казнить этого дармоеда!
— Да, вождь, — отвечают они хором, не рискуя поднять взгляды. Их лица красноречиво говорят одно: «Лишь бы это был не я».
Мгновение тишины. Только потрескивание огня в камине нарушает мрачную атмосферу. И всё же никто не смеет возразить. Да и кто осмелится?
Раздаётся резкий сигнал артефакта связи. Береника, нахмурившись, бросает взгляд на устройство и видит, кто вызывает. Её выражение меняется моментально.
— Конунг Данила? — её голос неожиданно становится мягче, даже теплее.
Не теряя ни секунды, она резко встаёт и направляется к большому зеркалу в углу зала — покупке у тавров. Воины с изумлением наблюдают, как их вождь, только что готовая рвать и метать, вдруг начинает торопливо приводить себя в порядок. Она слегка поправляет ворот одежды, намеренно подчёркивая свою пышную фигуру, и приглаживает волосы, чтобы придать им больше ухоженности. Легко прикоснувшись к костяным серьгам, проверяет, на месте ли они.
— Чего уставились⁈ — рявкает она, обернувшись к своим бойцам.
— Н-ничего, вождь, — хором отзываются «мишки», опуская глаза.
Наконец удовлетворённая своим видом, Береника активирует связь. Её лицо озаряет улыбка.
— Да, конунг Данила, чем могу помочь?
Перед ней в мерцающем сиянии артефакта появляется чёткий образ молодого конунга. Голос Данилы звучит ровно, деловито, но в то же время с ноткой дружелюбия:
— Вождь Береника, а у вас случайно нет сачков? И, кстати, как ваши земли? Всё ли в порядке? Надеюсь, наше сотрудничество остаётся таким же плодотворным. Торговля идёт без сбоев? Претензий ко мне нет?
Береника качает головой, потряхивая сережками:
— Конунг Данила, да какие претензии! Мы просто счастливы получать ваших «бычков». У вас за них можно купить всё, что угодно. Вот недавно я себе замечательный тулуп из барсуков приобрела, настоящий шедевр! Очень теплый. Как-нибудь обязательно приеду к вам, чтобы похвастаться… А что за сачки?
— Для охоты. В ваших землях, насколько мне известно, обитает синяя зявка — редкое насекомое. Я бы хотел его заполучить.
Береника наклоняется чуть ближе к артефакту:
— Насекомое? И сколько ты готов дать за него?
— Тысячу «бычков» за одну особь, — спокойно отвечает Данила.
Глаза Береники расширяются от удивления, а потом наполняются азартом. Она едва сдерживает довольный смешок.
— Тысячу? — Береника прикидывает товарное соотношение. Да это же пять дамских сумочек «Гусей», иномирской марки. — Отличная сделка, конунг. Можете не волноваться, мы поймаем их столько, сколько увидим.
— Даже одна зявка будет чудом, — уточняет Данила. — Но если вам удастся поймать больше, я тоже не откажусь.
Связь обрывается. Береника оборачивается к своим воинам.
— Чего сидите? — её голос снова грозный, на лицо наползает маска свирепости. — Быстро хватайте сачки и на охоту за зявками!
* * *
На следующий день от Береники прибывает долгожданный груз — синие зявки. Не одна, а целых три! Признаюсь, ожидал меньше. Они выглядят даже страннее, чем я представлял: маленькие букашки, с переливающимися крыльями и плотным хитином, который словно светится изнутри.
Я сразу передаю их Гумалину. Его глаза вспыхивают профессиональным азартом, как у ребёнка, которому дали новую игрушку. Забавно, ведь ещё вчера он ворчал, что у него и так дел по горло. Но сейчас это уже неважно — с коробкой в руках он исчезает в своей мастерской быстрее, чем я успеваю что-то сказать. Из-за двери почти сразу начинают доноситься привычные звуки: стук, скрежет металла, странное жужжание, а иногда даже его приглушённое бормотание. Гумалин с головой уходит в работу. Пару дней его не видно — всё время он проводит за сканированием, написанием рун и сложными расчётами.
Я же не теряю зря ни минуты. Уделяю внимание Легиону и заботам рода: привожу в порядок здоровье Ненеи, а также помогаю Лакомке провести очередные переговоры с ханьскими друидами. На удивление, в этот раз обошлось без летальных исходов, что можно считать настоящим успехом в наших взаимоотношениях.
Наконец, казид зовёт меня к себе. Захожу в его отсек и сразу замечаю, что он стоит в массивном противогазе. Пахнет в комнате так, что у меня в горле сразу начинает першить. Гумалин протягивает мне ещё один противогаз, даже не спрашивая, нужен ли он мне. Ну, я и не отказываюсь — отрава, правда, серьёзная. Даже моя регенерация будет долго разбираться с такой дрянью, если что-то пойдёт не так.
— Ну что ж, шеф, вот он, яд, — говорит Гумалин, довольный, как будто только что создал шедевр.
Хотя гордиться есть чем. Вонь от амфоры такая, что кажется, стены замка вот-вот начнут осыпаться. Гумалин постарался на славу: из одной маленькой, невинной на вид букашки он сотворил целую амфору концентрированного, безжалостного яда. Даже смотреть на неё страшно, не то что дышать рядом.
Для полной уверенности я подключаю лорда-дроу Бесчлина. Пусть проверит, всё ли так идеально, как кажется.
Бесчлин получает в ограниченное управление моё тело, и буквально через секунду его охватывает энтузиазм. Он быстро берётся за дело: аккуратно переливает жидкость в колбы, подносит каплю к огню горелки, наблюдая за её реакцией, добавляет какие-то химические реагенты, явно наслаждаясь процессом. В какой-то момент я замечаю, как мои (в данный момент — его) глаза начинают блестеть, будто он только что нашёл клад.
— Это действительно зявка! Целая канистра! Никогда бы не подумал, что такое возможно! Ну ты и монстр, менталист… — произносит он с восхищением, глядя на амфору, как на священный Грааль. — Целая амфора сильнейшего яда! С таким запасом можно и королей травить, и престолы захватывать! Хи-хи!
— Всё тебе кого-нибудь бы потравить, — возвращаю назад себе тело.
— Не прибедняйся, — парирует дроу, ухмыляясь. — Ты такой же, как я.
— Не неси ерунды, — отмахиваюсь. — Ты тупо садист. А у меня другая фишка: всё в дом, всё в род.
«Выключив» Бесчлина, я наконец получаю тишину в своей голове. Обращаюсь к Гумалину:
— А теперь из этого яда сделай мне газовые шашки.
Казид приподнимает бровь, затем ухмыляется, явно забавляясь моей просьбой:
— Ого, ну у тебя и фантазия, шеф, — протягивает он, но в глазах уже горит профессиональный интерес. — И как назовёшь эти гранаты? Такие штуки заслуживают чего-то особенного.
— «Душегубка» пускай, — пожимаю плечами.
* * *
На следующий день я отправляюсь через портал к замку Портакла. Местной стелой я уже пользовался однажды, а где однажды — там и пожизненный доступ. Маршрут давно записан в мою систему стел, так что теперь дорожка к замку проторена.
Едва успеваю сделать шаг на чужеродную землю, как вокруг меня выстраивается кольцо дроу-часовых. На их кирасах сверкает эмблема с жёлтой молнией — фирменный знак турбо-пупса.
На этот раз, в отличие от прошлых встреч, дерзости в их взглядах нет. Очевидно, они прекрасно помнят, что я знаком с их «обожаемым» Лианом.
— Ну что, ребята, как поживаете? — спрашиваю с лёгкой усмешкой, оглядывая кольцо стражников. — Всё ещё караулите портальщиков? Или нашли себе развлечение поинтереснее?
Дроу, кажется, не настроены на разговоры, но одна гибкая девушка, держа копьё наготове, делает шаг вперёд. Задор в её глазах выдаёт, что у неё осталась пара фраз в запасе.
— Мы вас отведём к господину, — говорит она строго, но тон всё равно чуть задиристый. — Только прошу: при нём говорите почтительно. Это ведь Великий Златокудый Лиандриль, покоритель Твердыни Луны, обрушитель Чёрных Горгулий.
Я едва удерживаюсь от смешка. Уж очень пафосно прозвучало для того, кого я привык про себя называть «турбо-пупсом».
С интересом смотрю на воительницу:
— Это наш-то малыш — обрушитель Горгулий? А вы случайно не няня Лиана?
Дроу мгновенно заливается краской и сжимает копье.
— Да как вы смеете! — выпаливает она, но другой часовой строго поднимает руку, обрывая её.
— Успокойся, придержи коней, — говорит он сдержанно, но твёрдо. — Он знаком с господином и имеет право говорить с ним так, как господин позволяет.
Девушка неохотно отступает, бросив на меня последний яростный взгляд. После этого меня молча ведут к главному шатру, внутри которого я застаю Лиана. Он неожиданно сидит перед стареньким телевизором марки «Заря» — выпуклый экран, массивный корпус, громоздкая тумба. Лиан полностью поглощен просмотром «Ну, погоди!».
— Мультики смотришь? — ухмыляюсь, подходя ближе, заметив попкорн и почти детское выражение лица Лиана.
Малыш мгновенно краснеет, словно его поймали за чем-то постыдным. Суетливо выключает телевизор, а миску с попкорном отодвигает подальше.
— Да что ты, конунг! Просто настраивал, вот и всё! — оправдывается он, явно смущённый.
Я скрещиваю руки на груди, глядя на него с лёгким прищуром.
— Как ты вообще умудрился его здесь включить?
— Артефакт энергии… — бормочет Лиан, стараясь не встречаться со мной взглядом.
— А сигнал? — поднимаю бровь.
— А, это артефакт передачи радиосигнала из вашего мира, — отвечает Лиан, указывая на большую алмазную сферу, стоящую на «Заре». Он выглядит довольным, будто только что изобрёл нечто гениальное. — Всё настроил, круто же.
Я задумчиво смотрю на этот артефакт. Радиосигнал, передача… Хм, интересная штука. Каких только приблуд ни встречаешь! Но эта определённо вызывает желание узнать больше.
В голове уже вертится несколько идей. Если эта штуковина действительно работает так, как я думаю, она могла бы стать полезной. Настроить вещание в самые удалённые уголки Царства? Отлично, деньги потекут в карман рекой. А для операций и разведки — вообще бесценно. Конечно, у меня уже есть связь-артефакты, но они дорогие, и всем подряд их не раздашь. А вот если этот новый артефакт способен настраивать сразу несколько раций… Это уже совсем другой уровень.
— Так что, мой друг конунг Данила, что тебя привело ко мне? — меня отвлекает вопрос Лиана.

— Короче, мне нужен Портакл, — говорю я, сосредоточив взгляд на карапузе. — Давай договоримся. Я вытаскиваю его из замка, и он достаётся мне.
Лиан офигевает от моей наглости.
— Конунг, ну ни хрена себе заявочки! Ты хочешь сказать, что я, Организатор и Высший Грандмастер, стою тут уже которую неделю, мучаюсь с этим замком Портакла, а ты просто придёшь и возьмёшь его, как щёлкнешь пальцами?
— Да, всё так, — отвечаю развязно. — Не вижу проблемы.
Лиан хмыкает, прищурив свои золотистые глаза:
— Знаешь, если бы это сказал любой другой Мастер, я бы от души посмеялся. Но тебе, конунг Данила, сам Астральный черт — не брат, похоже. — Карапуз надувает пухлые щеки в задумчивости. — Сначала ты грохнул Странника, и мы всей Организацией решили, что это случайность. Но вот Ратвера уже который месяц найти не могут, и знаешь что? Я начинаю кое-что подозревать.
— Не переоценивай меня, — улыбаюсь я, нарочно скромничая.
— Ну-ну, — фыркает он, качая головой. — Тут скорее вероятность — недооценить.
Он быстро тянется к миске с попкорном, берёт щепотку и закидывает её в рот, обдумывая за хрустом.
— Тогда так. У меня два условия. Первое: Портакл будет обезврежен. Если ты его не убьёшь, то заточишь, лишишь сил, что угодно.
— Окей. — Это и мне не помешает. Портакл всё-таки не хрен с горы, а Организатор.
— Второе: он расскажет, зачем передал орнитантам яйцо Золотого Дракона.
— Конечно, расскажет. Самому интересно.
Лиан маленькими ручками уминает попкорн, словно это помогает ему собраться с мыслями.
— Ну и как ты собираешься брать замок? Ты вообще видел этот рой над стенами и башнями? —фыркает. — Это одна из главных проблем.
— А в чём проблема? — делаю вид, что не понял.
— Это гиппокрыл, оранжевый уровень, — хмурится Лиан, сдавленно выдыхая. — Даже я не могу проскочить мимо них. Как только подхожу ближе, они тут же слетаются на меня. Я, конечно, могу разобраться с десятками, да и сотней, но их там сотни. Понимаешь, сотни! Эти твари ещё и летают. По воздуху не пройти, потому что они именно там, над парапетами, и кружатся.
— Мне бы на одну взглянуть. Потестировать, — как бы бросаю идею в воздух.
Лиан подозрительно смотрит на меня.
— А с чего ты взял, что у нас одна есть?
— Уж поверь, знаю, — ухмыляюсь. А всё дело в результатах ментального сканирования через артефакт удаленной телепатии. В лагере я уже нашёл то, что мне нужно. — Давай-ка её сюда. Посмотрим, на что она способна.
После недолгих переговоров Лиан и дроу ведут меня к клетке. Металлическая, с толстенными прутьями, обшитая дополнительными укреплениями. Внутри яростно бьётся крылатое создание, внешне напоминающее помесь бегемота с дракона. Гиппокрыл? Подходящее имя для такой громадины.
— Вот она, — насмешливо произносит Лиан, сложив руки на груди. — Телепатия его не берёт, кожа прочнее металла, выдерживает гигантские температуры. И что ты с ним сделаешь, конунг?
— Зато у него большой нос, — замечаю я невозмутимо, доставая небольшую газовую гранату.
Лиан фыркает, не впечатленный. Но это пока что. Я активирую гранату и бросаю её в клетку. А сам отхожу как можно дальше. Синий газ моментально заполняет пространство, и через несколько секунд тварь оседает на дно клетки, словно её выключили.
Лиан выпучивает глаза, его челюсть едва не отвисает.
— Как ты это сделал? Что в гранате? Гипокрыл же выносливее дракона! Его ни с чем не сбить! — карапуз трясет золотыми кудрями, подпрыгивая на месте.
Я ухмыляюсь.
— Секрет фирмы. Точнее, рода. А ты лучше от отойди от клетки. Опасная зараза, предупреждаю.
Лиан фыркает, словно я только что рассказал шутку средней паршивости.
— Я, между прочим, Высший Грандмастер, — бурчит он, но всё равно делает пару шагов назад. Его охрана, видя, что шеф слушается, без лишних вопросов следует примеру.
Я бросаю взгляд на замершую тварь и задаю вопрос, который давно вертится на языке:
— Кстати, а как Портакл их контролирует, если телепатия не действует?
Лиан вздыхает и пожимает плечами.
— Да никак. Он просто перенёс их через порталы и оставил вокруг замка. А сам спрятался в подвале, как крыса. Трус, чего ты от него хочешь?
— Ладно, Златокудрый, — ухмыляюсь, посмотрев на девушку-дроу, что сразу поджала губы. — Мы с тобой договорились. Через пару дней вернусь и плотнее займусь замком.
Лиан тяжело вздыхает.
— Помни, там, помимо прочего, ещё Саламандры Огненные. Газ их не возьмёт, яд тоже. Эти твари — ходячий огонь, им без разницы, в какой атмосфере существовать. Сейчас они облепили замок и укрылись на стенах.
— Это не проблема, — отмахиваюсь. — До скорого, малыш.
— Шшшш…. — девчонка-дроу едва сдерживает себя, стискивая челюсти так, что скулы проступают. Видно, как сильно ей хочется наорать на меня, но дисциплина берёт верх.
Лиан же смотрит на меня с недоверием, но ничего не говорит. Дрыхающий гиппокрыл уже всё сказал своим храпом. Эта «душегубка» была со средней концентрацией яда, потому всего лишь вырубила зверюгу.
Покидаю лагерь и шагаю к порталу. Но направляюсь я не в Невинск. На этот раз маршрут лежит в Давирис. Там начнётся подготовка к следующему этапу.
* * *
По прибытии сразу велю Булграмму собрать небольшой отряд дружинников. Готовьтесь к скорой вылазке, витязи. Куда именно? Да хрен его знает. Где-то там в междумирье, где трусливый портальщик прячется в подвале замка.
Но планы резко меняются, когда Булграмм, почесывая затылок, заявляет:
— Конунг, тут такое дело… к нам едут эти пернатые, ну как их там? Павлинари. И не простые «петухи»— а король с кортежем.
Я приподнимаю бровь, внимательно глядя на него:
— Павлинарх? С визитом? И без предупреждения?
Булграмм кивает, но тут же виновато добавляет:
— Ну, вообще-то, пернатые предупреждали, что приедут. Я тебе не сообщил.
— И почему, интересно, ты решил это скрыть? — спрашиваю строго, сверля его взглядом.
Воевода пожимает плечами, словно это мелочь:
— Ну, это же какие-то пернатые. Кому они нужны? У них даже рогов нет! Они же не с войной, а с визитом.
Я выдыхаю, сцепив руки за спиной.
— Что за расизм, Великогорыч? Это серьёзный косяк, ты понимаешь? Ко мне едет король дружеской страны, а я даже встретить его нормально не могу! Поваров не предупредили, придворных не собрали…
— Моя вина, конунг. Подвел тебя, — с надрывом произносит Булграмм, а затем выпрямляется и, гордо вскинув рога, заявляет: — Я готов умереть в бою за свою вину!
Я фыркаю:
— Умереть? Слишком просто. Так легко ты не отделаешься, Великогорыч. Наказание придумаю позже, — отмахиваюсь. — Ладно, сколько у нас времени?
— Час, не больше.
— Мои перепончатые пальцы! — восклицаю я. — Быстро готовьте Зал Торжеств!
Булграмм морщится, скептически глядя на меня:
— Конунг, да куда там! За час ничего не успеем приготовить.
Я закатываю глаза и, поднимая взгляд к потолку, мысленно просчитываю варианты.
— Ладно, будем импровизировать, — тут же передаю мыслеречью Лакомке:
— Срочно собирайтесь и наряжайтесь! Через час Павлинарх припрется с королевским визитом. Все жёны должны выглядеть как с иголочки.
Мысленный ответ от Лакомки не заставляет себя ждать.
— Кхм, через час? Мы же не знали…
— Никто не знал, — бросаю взгляд на смурного Великогорыча. — Почти.
— Мелиндо, тогда что насчёт еды? Тавры же ничего не готовили. И наши кухарки тоже.
— Верно. Пошлите кого-нибудь в забегаловки Студня и других вассалов, пусть накупят еды.
Ну, а что? Импровизация, как-никак.
— В «Метрополь»? — уточняет альва.
— Нет, там долго готовят.
— Тогда какие варианты?
— «Невская шаверма» и «Шаурма на бегу» сойдут.



Глава 8

 Ресторан «Матрешка», Москва 
Тусклый свет свечей мягко освещает роскошный ресторанный зал, полностью арендованный для этой встречи. Толстые шторы плотно закрывают окна. Атмосфера здесь напоминает заговорщический клуб
Красный Влад, молча входит в зал. Его тяжелые шаги почти не слышны на ковровом покрытии. Владислав ненавидит подобные сборища, особенно когда в них участвуют сильнейшие бояре Русского Царства. Тайные встречи влиятельных людей никогда не предвещают ничего хорошего — слишком часто такие разговоры перерастают в интриги, угрожающие государственной стабильности.
«Надо бы такие сходники вообще запретить на законодательном уровне», — думает Владислав, подходя к столу. Но раз его позвали, то стоит выслушать бояр.
За длинным дубовым столом сидят семеро бояр, чьи лица наполовину скрыты тенью. Эти люди когда-то составляли Семибоярщину, ту самую, что помогла Царю удержаться у власти в смутные времена. Однако время изменило и страну, и их самих.
— Владислав Владимирович, мы благодарны, что вы откликнулись на наше приглашение, — произносит один из бояр, седовласый мужчина с глубокими морщинами на лице.
Владислав кивает в ответ, безэмоционально оглядывая каждого из собравшихся. Он медленно садится на свободный стул.
— Итак? — бросает он коротко, переплетя пальцы рук на столе. — В чем дело?
Мужчины переглядываются, словно подталкивая друг друга начать разговор. Наконец, один из них, дородный боярин с массивной золотой цепью на груди, решается.
— Владислав Владимирович, мы не хотим отдавать наши земли Данилу Вещему-Филинову, — произносит он резко.
— Нас беспокоит декрет, который он выпустил и который Царь поддержал несколько месяцев назад, — продолжает другой боярин, сжимая в руках край своего кафтана так, что его костяшки побелели.
— Декрет о возвращении земель Филиновых их потомку? — уточняет Владислав. — И что же вас так тревожит?
Бояре переглядываются, их взгляды наполняются скрытой досадой.
— Мы воевали за Царя, — наконец произносит седовласый мужчина, его голос звучит громче. — Мы проливали кровь, сохраняли Царство единым. А теперь какой-то мальчишка, едва вылупившийся птенец, может забрать наши земли! Награды, которые мы заслужили честно!
Владислав хмыкает.
— Ваше недовольство понятно. Но почему вы говорите об этом только сейчас? Или, может быть, — он делает паузу, — вас пугает, что Вещий-Филинов растет в силе? Что у него уже не только багровые звери на поводке, но и усиленная гвардия? Что он становится кем-то, с кем стоит считаться?
Эти слова, как кинжал, проникают в сердца бояр. Один из них хмурится, другой отворачивает взгляд, третий нервно постукивает пальцами по столу. Очевидно, что Владислав попал в цель.
— Мы просто обеспокоены, — наконец выдавливает тот, кто заговорил первым. — У нас есть предложение к Царю.
— Просьба, — холодно поправляет Владислав.
— Да, просьба, — послушно кивает боярин с цепью. — Мы предлагаем передать Даниле Вещему-Филинову его земли, но взамен… Пусть Царь отдаст нам Буян. Остров, который до сих пор удерживает князь Буревестник.
Владислав замечает:
— Сомнительная информация. Князь признаёт царскую власть, даже налоги платит.
— И всё же Буревестник держится обособленно, — упирается боярин. — На Буяне даже нет царских частей. Мы предлагаем: пусть Буревестник отдаст нам Буян. Земли наших предков. Когда-то наши роды владели этим островом до начала Гражданской войны. Буревестник отобрал его, но мы готовы отдать Филинову его земли в обмен на Буян.
Владислав хмыкает, откидываясь на спинку стула.
— И как вы предлагаете это провернуть? Отправить царские части, чтобы забрать Буян? Или, быть может, сами возглавите поход?
— Нет, пусть этим займется птенец Филиновых, — вмешивается другой боярин. — Пусть он докажет свою силу.
Владислав даже не удивился. «Чужими руками жар загребать… Очень удобно».
— Я вас услышал. Сообщу Царю вашу просьбу, — бросает он, поднимаясь. — И заодно расскажу о вашей тесной дружбе, господа. Уверен, Царю будет приятно знать, что его старые товарищи не забывают о друг друге.
Лица бояр мгновенно бледнеют.
Ни слова прощания, ни дежурного кивка — Владислав молча разворачивается, его шаги уверенно отдаются в тишине зала. За ним остается лишь легкий взмах плаща и подавленное молчание за спиной.
Спустя некоторое время Владислав прибывает в Кремль. Войдя в кабинет Царя, он застает правителя за столом, заваленным бумагами, картами и отчетами. Царь, не отрываясь от изучения документа, коротко кивает Владиславу.
— Ну, что скажешь? — интересуется он.
— Бояре из Семибоярщины вновь строят козни. Они предлагают забрать земли у Буревестника, чтобы компенсировать себе будущую потерю наделов Филиновых, но, конечно же, хотят, чтобы Данила сделал всю грязную работу, — с легкой усмешкой излагает Владислав.
Царь хмыкает.
— Хитрые бояре, хитрые… — протягивает он, постукивая пальцами по подлокотнику. — И Данилу ослабить хотят, и Буян себе получить. Знатно придумали.
— А ты что об этом сам думаешь? — задает Владислав прямой вопрос.
Царь встает, подходит к большому окну, из которого открывается вид на город.
— Думаю, Буревестник действительно демонстративно показывает свое неповиновение. Да и налоги его мы толком проверить не можем — наши аудиторы не допускаются ко многим его отчетам. Слишком уж он сам по себе.
Царь ненадолго замолкает, затем оборачивается к Владиславу:
— Но войны в государстве я не хочу. Незачем Даниле разбивать голову о Буян. Не время.
Владислав, честно говоря, и сам не верит, что Данила, каким бы талантливым он ни был, сможет справиться с Буревестником. Репутация далекого князя была мрачной, почти легендарной. Его называли черным колдуном, говорили, что он живет уже сотни лет. С этим именем всегда были связаны слухи и загадки, как паутина, окутывающая заброшенный замок. Когда Владислав еще под столом ходил, князь уже прославился тем, что в одиночку разбил армаду викингов из Винланда. Истории о той битве передавались из поколения в поколение, обрастая все новыми и новыми подробностями.
Да, Данила был не из простых, он сумел уничтожить иномирца Странника, который, возможно, жил даже дольше самого Буревестника. Но интуиция Владислава — тонкая, натренированная годами службы в Охранке — настойчиво шептала, что столкновение с Буревестником станет совершенно другим испытанием. Буревестник, наверняка, не силен, как Странник, да и не владеет иномирскими магическими технологиями, но хитер будь здоров.
Царь рассуждает.
— В целом же идея здравая. Но только пусть Данила не воюет за Буян. Лучше пусть он договаривается с Буревестником. У князя есть своя идея фикс, и, возможно, юный телепат сумеет её реализовать.
— Ты о….
— Да о том самом. Буревестник всегда раздает награды щедро: земельные активы, ресурсы… Если всё получится, бояре получат земли на Буяне, Буревестник ослабнет, а Данила вернет свои фамильные территории. А мы получим больше налогов с бояр — уж они наших аудиторов пусть только попробуют не впустить. Почему бы и нет?
Владислав кивает, соглашаясь
— Значит, так и передам Даниле, — коротко подытоживает он.
* * *
Давирис встречает кортеж короля Павлинарха ровным строем дружины и суровым видом массивных каменных стен. Издалека уже слышен звонкий перестук лошадиных копыт и скрип позолоченных карет.
Кареты, украшенные рельефами и сверкающими гербами, останавливаются у главных ворот. Дверцы распахиваются, и наружу выбираются придворные — дамы в пышных платьях, усыпанных рюшами и кружевами. Рядом с дамами из карет выходят… на первый взгляд, я даже не сразу понял, что это мужчины. Даже заподозрил нехорошее. Но обошлось без всякого. Обычные мужики. Просто с раскрашенными перьями на головах.
Я спускаюсь во двор крепости. Улыбка Павлинарха сияет ярче его кареты, когда он видит меня.
— Конунг Данила, мой дорогой друг! — восклицает он, раскинув руки, будто собирается обнять меня.
— Приветствую вас, Ваше Перьешество, — отвечаю. — Добро пожаловать в мои скромные края.
Павлинарх смеется, его смех звучит как трель флейты.
— Скромные? Я вижу, что эта крепость дышит историей и силой.
Однако стоит мне бросить взгляд на его свиту, как становится ясно: их впечатления от моей крепости далеки от королевского восторга. Каменные стены с грубой кладкой, массивные ворота и суровый облик тавровской архитектуры явно выбивают их из привычного мира роскоши. Лица придворных вытягиваются, их улыбки становятся натянутыми. Один из сударей, осторожно шагая по булыжной мостовой, оглядывается вокруг с таким видом, будто боится испачкать свои сверкающие туфли.
Я мысленно ухмыляюсь. Ну, это только начало.
Веду гостей внутрь, в Торжественный зал.
Как только они видят интерьер, их выражения становятся еще более выразительными. Дубовые столы, грубо вытесанные стулья, балки из массивного дерева под потолком. Тут и там видны следы прошлого: царапины на мебели, следы от клинков на стенах. Этот зал видел многое, и его грубоватый вид лишен вычурности.
— Прошу садиться, — говорю, не скрывая улыбки. — Чувствуйте себя как дома.
Гости морщатся всё больше, но сдержанно занимают места. Один из сударей с опаской касается дубового стула, словно боится занозы. А вот Павлинарх, наоборот, выглядит очарованным. Он с интересом оглядывает зал, проводя рукой по резным узорам на столе.
Тем временем мой взгляд падает на придворных дам. Их настроение меняется только при виде моих жен и Насти Горнорудовой, которые, сумели подготовиться к визиту. Лакомка в своем белоснежном платье с эльфийскими узорами вызывает у них явный восторг. Взгляды скользят к Камиле, Свете, Лене и Насте — каждая из них выглядит безупречно.
И пусть гости все ещё протестуют против облика моей крепости, женское изящество хозяек заставляет их хотя бы на мгновение забыть о претензиях.
— Ну что ж, — любезно добавляю я, усмехнувшись. — Добро пожаловать в тавровский уют.
Один из павлинарских снобов c надменным видом поправляет цветные перья и насмешливо замечает:
— А чем вы нас будете кормить, конунг? Кашей из топора?
Дамочки-павлинари тут же хихикают, пряча улыбки за веерами.
Павлинарх тут же бросает строгий взгляд на слишком вольного подданного:
— Поумерь пыл, — коротко обрывает он, а затем обращается ко мне, уже с извиняющейся улыбкой: — Позвольте представить моего главного церемониймейстера.
Я с невозмутимым видом отвечаю:
— Церемониймейстер? Забавный у вас церемониал. Нет, каша из топора у нас подаётся исключительно по пятницам. Но сегодня для вас приготовлено меню куда более изысканное.
В этот момент в зал входят слуги, ловко балансируя подносами с угощениями. На массивных дубовых столах начинают появляться блюда. Вазы с разнообразными семенами и орехами занимают почётное место: тыквенные и подсолнечные семечки, миндаль, фундук и грецкие орехи, поджаренные до золотистой корочки и приправленные щепоткой пряных специй.
Рядом расставляют подносы с яркими ягодами и фруктами. Чуть дальше — сеты из хлебных палочек, обсыпанных маком и кунжутом, и миниатюрные пирожки с начинкой из сладкого творога и злаков.
Павлинари принимаются лузгать семечки, показывая этим пренебрежение ко всем траво- и плотоядным, не принадлежащим к миру пернатых.
— Птицебог, как вкусно! — восклицает одна из дамочек, глаза которой буквально сияют.
Я переглядываюсь с сияющей Лакомкой. Альва просто молодец. Удержала меня от того, чтобы выставить на стол фастфуд, и вовремя вспомнила о наших запасах семян и орехов, которые были давно заготовлены для визитов орнитантов. Как оказалось, павлинари с их пернатым наследием оценили это не меньше.
Кроме того, фрукты, ягоды и выпечка тоже оказались в наличие. А павлинари больше и не надо.
Шаурму, кстати, тоже приносят. Сами с женами съедим. Нам семок мало будет.
Даже главный сноб из свиты, который весь вечер выглядел так, будто его насильно заставили быть здесь, нехотя качает головой и выдавливает:
— Да, действительно… необычно.
Павлинарх тем временем поднимает бокал с широкой улыбкой:
— По-моему, это не просто необычно, но и весьма изысканно. Что это такое, конунг Данила?
— Тыквенные семечки, — с улыбкой поясняет Лакомка.
— Изумительно!
Павлинари продолжают щелкать семки и орехи. Когда трапеза подходит к концу, я неспешно поднимаюсь со своего места, позволяя паузе добавить значимости моим словам. С лёгкой улыбкой я обращаюсь к гостям:
— А теперь, дамы и господа, мы приготовили для вас ещё одно небольшое удовольствие. Уверен, оно вас порадует.
— Удовольствие? — переспрашивает Павлинарх, его брови приподнимаются.
Я чуть поднимаю руку, жестом указывая на окно:
— Небольшое огненное шоу.
Король, явно заинтригованный, наклоняется вперёд. Его придворные тут же замолкают, с нетерпением оборачиваясь к окнам.
В небо взмывают одновременно десятки салютов. Ночное небо расцветает красками и огнями.
Дамы вскрикивают от неожиданности и восторга, одна из них роняет веер, другой требуется несколько секунд, чтобы подобрать челюсть обратно.
— Эти огни даже затмили звезды и луну! — восклицает одна из ценительниц.
— Сколько же магов огня вы использовали для этого? — подаёт голос главный сноб, скрестив руки на груди и пытаясь придать себе как можно более важный вид. — И что это за магическая техника?
Светка, не удержавшись, смеется над непросвещённостью сноба. Я же просто улыбаюсь.
— Это вовсе не магия, — спокойно отвечаю, оглядывая собравшихся. — Это, скажем так, массовые артефакты. Фейерверки. В моем мире запускают их в праздники. Кстати, они у нас в продаже. Есть разных ценовых диапазонов: достаточно скромные и грандиозные с десятками залпов. Если хотите, можем обсудить условия оптовых поставок.
Павлинарх с интересом наклоняет голову, его взгляд оживляется.
— Думаю, это будет весьма перспективный разговор, — задумчиво произносит он, а затем, улыбнувшись, добавляет: — Весьма эффектно, Данила, весьма эффектно.
Сноб, всё ещё оправляющийся от вида салютов, кривит губы в попытке вернуть себе надменный вид.
— Конечно, это впечатляет, — неохотно признаёт он. — Но если у вас нет бала и оркестра, никакие артефакты не смогут скрыть этого недостатка. Этикет всё-таки превыше всего. Это я говорю как главный церемониймейстер.
— Клювор! — резко обрывает его Павлинарх, в голосе слышится едва сдерживаемое раздражение. — Не позорь меня перед хозяином дома.
Сноб выпрямляется, скрестив руки на груди, и отвечает с ледяной сдержанностью, словно его правоту ничто не способно поколебать:
— Ваше Пернатое Величество, прошу прощения, но мой долг диктует мне говорить правду. Я служу Вашему Величеству, делая всё, чтобы Перьяндар оставался самой изысканной и приличной страной. Я стал законодателем модных интерьерных решений, в том числе канделябров на потолке. Многие за нами повторяют. Наш дворец стал потрясающим благодаря моим стараниям, и я не могу позволить себе молчать, когда вижу, что что-то не соответствует высочайшим стандартам.
Павлинарх угрюмится и, поджав губы, смотрит на своего шумного придворного. Явно за снобом числится определенная репутация. Он здесь типа метра моды, и спорить с ним на этом поприще не могут даже короли.
Я развожу руками:
— Ну что ж, господин церемониймейстер, вы мне просто не оставляете выбора, — произношу с театральной серьёзностью. — Придётся вам доказать состоятельность моего приёма… тогда прошу вас, господа, в бальный зал!
Конечно же, никакого бального зала в крепости тавров нет. Но есть тренировочный зал для дружинников. Сегодня он послужит развлечению павлинари.
Павлинарх и его свита с интересом следуют за мной.
Когда мы заходим в «бальный зал», на лицах павлинарских придворных появляется выражение шока, граничащего с негодованием. Они медленно осматривают помещение: тяжелые кольца для борьбы, деревянные манекены, стоящие вдоль стен, гири, сложенные в углу. Всё это освещается парой тусклых ламп, которые едва справляются со своей задачей.
— Вот, — говорю я с улыбкой, небрежно указывая в угол, — и оркестр.
В углу действительно стоит аккумуляторный караоке-центр. Металлический корпус слегка поблёскивает в свете, а динамики обещают достойное музыкальное сопровождение.
Слуга быстро включает устройство, и зал тут же наполняется мелодией. На экране появляются строчки текста песни, а первые аккорды вызывают удивление у придворных дамочек.
— Это караоке, — объясняет Лакомка, обращаясь к гостям.
Камила и Лена, с улыбками, присоединяются к ней, демонстрируя, как пользоваться устройством. Одна из дамочек с розовыми перьями, не теряя времени, первой берет в руки микрофон. Под строгим взглядом сноба она начинает напевать весёлую песенку.
Даже главный сноб, тот самый, кто ещё минуту назад хмурился, словно его заставляют вкушать мясную похлебку, не выдерживает. Он, пытаясь сохранить свою надменность, берёт следующий микрофон. Секунду он колеблется, а затем начинает распевать шансон. И быстро входит в раж. Его лицо краснеет, а голос звучит неожиданно эмоционально.
Я ухмыляюсь и, дождавшись, пока он закончит, насмешливо произношу:
— Вот вам и наш этикет.
Павлинарх одёргивает своего подданного, уже собравшегося зарядить второй вокал:
— Не мешай дамам веселиться, Клювор. Ты свое отпел. Уступи им очередь.
Неугомонный сноб, у которого уже забрали микрофон, делает шаг ко мне. Его взгляд скользит по суровым стенам зала, и на его лице вновь появляется холодная маска критика:
— Конунг Данила, у вас, безусловно, впечатляющая крепость. Честно говоря, это вызывает у меня диссонанс. Я всё же не могу понять, почему интерьер у вас такой… отсталый, простите за правду. Дубовые столы, каменная кладка, никакой штукатурки. Даже намёка на изысканность.
Мои перепончатые пальцы! Как он достал! Я уже готов бросить какую-нибудь резкую отмазку этому снобу, но, к счастью, на помощь приходит модница Камила.
— Сударь, это же стиль лофт, — с лучезарной улыбкой произносит брюнетка, словно объясняет что-то очевидное.
— Лофт? — сноб явно теряется, нахмурив брови.
— Да, — Камила ловко разворачивает объяснение, — открытые коммуникации, грубая отделка, промышленные элементы архитектуры. Новый писк моды. Всё это говорит о статусе и прогрессивном вкусе владельца.
Подошедшая Лакомка кивает:
— Абсолютно верно. Это сейчас самый актуальный тренд в дизайне интерьеров. Промышленные элементы — настоящий мейнстрим.
Жены так увлекаются вешать лапшу на уши снобу, что я не могу удержаться и решаю добавить масла в огонь. Вернее, одного малого в тень. Ломтик, жги.
— Вот, чтобы вы могли оценить, взгляните сами, — с улыбкой произношу я и достаю из своей тени каталог интерьеров из моей библиотеки. Она — моя гордость. Чего там только нет: от подробных схем замков до редких викингских комиксов. И, самое главное, всё удобно распределено по алфавиту, так что найти нужное — пара секунд.
— О, точно! — Камиля буквально сияет, моментально перехватывая у меня каталог. Её энтузиазм виден за версту.
Эта жуткая модница знает каталог практически наизусть. Она быстро находит нужную страницу, даже не заглядывая в оглавление. И вот перед глазами сноба предстают изображения лофтов в лучших традициях: открытые деревянные балки, грубая кирпичная кладка, массивные столы с нарочито неотёсанными краями.
Сноб, у которого до этого было выражение лица человека, готового отчитывать за плохие манеры, мгновенно меняется. Его глаза жадно впиваются в иллюстрации. Видно, что глянцевые картинки сделали своё дело. Он явно загорелся идеей.
— Нам нужен такой же интерьер! Во дворце! — с энтузиазмом спрашивает он, обглаживая пальцами иллюстрации какого-то гаража. — Ваше Величество, мы не можем отставать от моды! Конунг Данила ввел новые стандарты! Наше величие в прошлом! Между нами пропость!
Павлинарх хмурит брови.
— Ну, не знаю. У нас же лепнина, барельефы, золотые инкрустации…
— Всё снести! — восклицает сноб. — Содрать обои, открыть кирпичные сены и вентиляционные трубы! Это же тренд!
Я поднимаю ладонь, останавливаю его пыл.
— Церемониймейстер, советую всё-таки подумать ещё раз, — указываю на черноволосую красавицу жену. — Есть и другие модные стили, не такие радикальные. Моя младшая супруга Камила вам подскажет, если нужно. А вообще, у нас есть собственная студия дизайнеров. Мы можем подключить их к вашему проекту, и они создадут что-то эксклюзивное — специально под ваши требования.
Камила, с улыбкой и ноткой гордости в голосе, добавляет:
— Мой конунг-муж абсолютно прав. Обращайтесь к нам — мы не только подскажем и поможем, но, если потребуется, полностью организуем всё для вас.
Церемониймейстер буквально бросается с каталогом к Камиле, как будто она, засыпая её вопросами о другом стиле, который только что привлёк его внимание. Камиле явно нравится её роль, она с энтузиазмом объясняет каждую деталь.
Тем временем Павлинарх просит меня о разговоре наедине. Я, кивнув, увожу его на балкон, оставляя гостей в разгар обсуждений. На балконе свежий ночной воздух кажется особенно приятным.
— Конунг Данила, — произносит король Перьяндара. — На самом деле я прибыл в твою столице не только ради визита вежливости.
— Неужели?
— Дело в том, что мой восточный сосед — баран.
— Звучит резковато, — замечаю.
Король отмахивается.
— Я имею в виду буквально. Он — расы бараноидов.
— А!
— А ещё, — добавляет он, слегка понизив голос, — он, похоже, связался с некромантами из заморья. Того самого проклятого острова.
— Некроманты? — внутри меня вспыхивает неподдельный интерес. Теперь это действительно становится занятно.
— Именно, — кивает король, его лицо хмурится. — По нашим сведениям, они подняли несколько деревень других рас, полностью уничтожив их жителей, превратив их в нежить. Нежить распространяется, как зараза. По разведке, некромантов немного — три-четыре, ну, может, пять. Но их пакости уже наносят серьёзный урон.
Он вздыхает:
— Я предлагаю объединиться против бараноидов и их проклятых союзников. Тем более, — он на мгновение колеблется, — что по нашей разведке где-то в той же стороне прячется Белюга.
        — Мм, Белюга, — заинтересовываюсь еще сильнее. Белюга в уравнении добавляет новый уровень пикантности. Неспроста это. Возможно, некромантов подослал сам Лич, Организатор-нежить. И что тогда? Некромантов посылает сильнейший некромант? Если так, то он         почти         не палится. Хе.      
Я задумываюсь над самым важным. Над плюшками, канеш. Конечно, звучит заманчиво заполучить в Легион целую когорту некромантов. А ещё это возможность выяснить, кто скрывается за Белюгой и что задумал Лич.
— Некромантов я возьму на себя, но позже, — спокойно отвечаю, глядя на короля. — По старой дружбе. Если тебе не горит, конечно. А ты можешь взять на себя разведку.
Павлинарх тут же оживляется.
— Вот это я понимаю! Вместе мы справимся. Спасибо, Данила, я знал, что могу на тебя рассчитывать!
Интриг, похоже, будет больше, чем я думал. Ну вообще красота же.
* * *
После ужина с Павлинархом я возвращаюсь в Невский замок. Жёны обсуждают последние модные идеи Камилы — возможно, теперь стиль лофт станет популярным на Боевом материк. Но у меня в мыслях совсем не декор.
Кабинет встречает привычной полутьмой, только слабое пламя камина гоняет тени по углам. Я сажусь за стол и начинаю обдумывать одну конкретную проблему. Портакл.
Портальщик окружил себя стаями чудовищ и сидит в подвале.
Гиппокрылы? Забавно. Но с ними уж справлюсь. А вот саламандры… Это уже посложнее. Хотя и они, если честно, не производят впечатления неуязвимых. Так, ходячие факелы.
Но настоящая проблема — не чудовиа. Настоящая проблема — это сам Портакл.
Этот тип — не просто кто-то из Организации. Он портальщик. А это уже серьёзно. Пока портальщики на низком ранге, они совсем слабачки. Без доспехов, без атакующих техник. Соплёй пришибить можно. Но когда они растут… вот тут становится весело.
Высшие Грандмастер-портальщик — это ходячая катастрофа. Если дать такому разгуляться, он будет творить хаос с такой лёгкостью, с какой я вызываю Ломтика из тени. Даже Ратвер вряд ли смог бы его одолеть. А ведь Ратвер — это тебе не мелочь пузатая. Он считается одним из сильнейших в Организации.
В лобовую на Портакла идти? Нет, мне с ним не справится. Надо оценивать свои силы разумно
Здесь нужна тонкость. Дипломатия. А лучше — игра на страхах. Потому что Портакл, при всей своей магической мощи, трус. Знатный трус.
Я барабаню пальцами по столу, ловя мысли, как рыбу в мутной воде. В целом складывается неплохой план, но эту идею ещё предстоит хорошенько обдумать.
Кстати, о Ратвере. Оборотень застрял в своей пустынной передышке и, наверное, уже забыл обо мне. А это недоразумение нужно исправить.
Почему бы не отправить к нему Ледзора? Морхал уже давно просил достойного противника. Даже не просто достойного, а чуть сильнее его самого. Но не настолько сильного, чтобы у Ледзора вообще не оставалось шансов на победу. Тут главное — найти баланс между вызовом и реальной угрозой. Такой соперник даст Одиннадцатипалому шанс развиваться в бою, подтянуть свои навыки и, возможно, достичь следующего рана.

Решаю заглянуть к Морозову. Вхожу в его кабинет и застаю князя за мрачным листанием пухлых томов по альвийскому этикету. Заметив меня, Юрий Михайлович вздыхает и с непередаваемой усталостью выдаёт:
— Фака, мазака!
— У Змейки нахватался?
— Слышал в коридоре, — угрюмо бурчит он. — Судя по звучанию, очень точно описывает ситуацию.
Я понимающе киваю. У князя, конечно, есть телепаты, которые могли бы внушить ему все эти знания за пару минут. Но, видимо, доступ к княжескому сознанию строго ограничен. И Морозов, как истинный аристократ, решает разбираться с этим сам, упорно погружаясь в этикетную науку.
— Удачи тебе, князь, — говорю сочувственно, кивая на книжные горы.
Оставляю Морозова наедине с его мучениями и возвращаюсь к себе. Из окна балкона замечаю Айру, которая спаррингуется с Кострицей на тренировочной площадке. Заметно, что ликанка уже прилично подтянулась в рукопашке. Если так пойдёт дальше, скоро будет драться наравне со Светкой. В рукопашной, конечно. Боевая магия — это другой уровень, туда ещё расти, а у Светки настоящий талант, ее далеко не каждый Мастер завалит.
Сажусь в кресло, потягиваюсь,. И тут дверь кабинета приоткрывается, и появляется Лена.
— Даня, — мягко говорит она, входя внутрь, — можно с тобой поговорить?
Я отодвигаюсь от стола, устало потирая виски:
— Давай, —приглашающе махаю рукой.
Лена не садится напротив, как это делают все, кто хочет обсудить что-то важное. Нет, она мягко устраивается ко мне на колени, обнимает за шею и шепчет, почти касаясь губами уха:
— Лакомка очень грустит.
— Это из-за сестры, — киваю, прекрасно понимая причину. Лакомка, конечно, старается не подавать виду, держится с привычной гордостью, но наши узы с жёнами дают мне доступ ко всем их чувствам. Я ощущаю сильные всплески в настроении своих благоверных.
Лена кивает, её взгляд тревожный.
— Да. — Лена выдерживает паузу, словно подбирает слова. — А ты помнишь коктейли, которые Лакомка заготавливала для укрепления рода?
— Ты имеешь в виду препарат «Альвийский демографический рывок»? — уточняю, нахмурив брови.
— Всё ты знаешь, Даня, — хлопает глазами она, словно от меня можно было такое утаить.
— И что? — спрашиваю, начиная подозревать, куда она клонит.
— А что, если сейчас самое время? — говорит Лена тихо, но уверенно.
Я приподнимаю бровь, внимательно глядя на неё:
— Э-эм. Ты думаешь, пора?
Лена чуть поднимает голову, чтобы заглянуть мне в глаза, её голос звучит мягко, но с решимостью:
— Да. Это отвлечёт её от грусти. Ведь Ненея скоро проснётся и расскажет, как тяжело приходится её народу. Ты же понимаешь, в заточении у монахов им вряд ли хорошо. А ребёнок… ребёнок — это надежда на будущее. Он может дать Лакомке утешение.
Я тяжело вздыхаю, откидываясь в кресле. Час от часу не легче. Нет, Лена умничка, тут не поспоришь. Её слова разумны, всё логично. Но дети… Это же не просто новый виток в жизни — это огромная ответственность. Причём такая, к которой я не имею ни малейшего опыта.
В прошлой жизни детей у меня не было, и, честно говоря, я даже не знаю, с чем их едят. С другой стороны — мне не помешает компаньон. Вместе веселее. Интересно, а верхом на Золотом во сколько можно уже летать? Сразу после родов или стоит подождать пару дней? Может, для начала прикрутить к чешуе детское автокресло?
Да, время пришло. Род действительно укрепился. Жёны есть, земли тоже. Причём не только в этом мире, но и в Боевом материке. Всё выстроено для стабильности. Но впереди ещё так много работы…
Мысленно пробегаю список ближайших целей: вернуть земли Филиновых, освободить родственников Лакомки, самому достичь уровня Грандмастера. И самое главное — укрепить положение рода так, чтобы мои будущие дети жили в настоящем величии.
— Ну что ж, — говорю тихо, прижимая Лену ближе, — пора так пора.
* * *
 Друзья-мазаки, Фирсову было Провидение: если вы не отожмете сердце под книгой, первое слово Данилы-младшего будет «ЛАЙК!!!» 





Глава 9

 Южная пустыня, Боевой материк 
Ратвер сидит на раскалённых песках. Вокруг — пустыня, скучная и бескрайняя. Его массивное тело всё ещё ослаблено. Шерсть местами потускнела, словно давно не видела расчёски. Вены пульсируют, напоминая о еще не вышедшем яде.
На сухих губах Ратвера играет кривая ухмылка, полная самодовольства. Новая техника, которую он выдумал, действительно достойна аплодисментов. Превращаешься в полуволка, рвёшь из себя клочья шерсти, словно сдираешь старую шкуру, а затем мнёшь их, пока они не становятся дубовыми от магии. И вот, пожалуйста, результат: из этих слепленных клочьев получаются уродливые, антропоморфные фигуры. Кривые, плотные, словно склеенные наспех монстры. Вместо рук у них — острые, зазубренные палки.
Они вставали, как по команде, готовые к бою. И, что важнее, подчинялись его воле. Марионетки, но какие послушные.
Ратвер довольно хмыкает, наблюдая, как один из созданных им марионеток медленно выпрямляется. Удивительно, как много пользы может быть от клока шерсти. Линька — это путь к спасению.
Теперь осталось дождаться менталиста. Ратвер знает, что Данила скоро снова явится. И что ж, сюрприз уже почти готов. Высшего оборотня распирает предвкушение. В этот раз человечек получит сполна, а он добудет свою Истинную пару.
Внезапно воздух прорезает резкий свист. Топор с глухим ударом врезается в одного из шерстяных клонов. Марионетка разлетается на клочья, как старый коврик под метлой. Песок взвивается облаком, и на второго клона, словно метеор, приземляется массивная фигура. Земля содрогается. Ещё немного — и бархан покатился бы в закат. От марионетки не остается целого места.
— Хо-хо-хо-хо! — раздаётся низкий, басистый смех, от которого у любого песчаного червя мурашки побежали бы. — Хрусть да треск! Не зря я заглянул в эту жару!
Ратвер поднимает взгляд, отмахивая прядь шерсти, попавшую на морду. Перед ним стоит настоящий голиаф: мускулы, как у горного тролля, белоснежная борода длиной до пояса, а глаза сверкают так, будто за ними вечный лёд. Всё это дополняет огромный топор, рукоять которого запросто могла служить мачтой для парусника.
— Ты кто такой? — рычит Ратвер.
Бородач не торопится отвечать. Он лениво разминает пальцы, будто примеривается, что лучше — схватить за горло или сломать пару костей для начала.
— Я? Я — Одиннадцатипалый, хо-хо. Я пришёл посмотреть на достойного врага, — наконец произносит он, небрежно скользнув взглядом по фигуре Ратвера. Этот взгляд — как у мясника, оценивающего тушу. — Граф Данила говорил, что ты таков. Пока не впечатляешь, конечно. — Его глаза останавливаются на ранах ликана. — Но ты ведь, как собака, быстро лечишься.
У Ратвера дёргается глаз, а нервы напрягаются до предела.
Бородач поднимает топор, небрежно закидывает его на плечо.
— Что ж, восстановишься ещё немного, — я снова приду. И тогда мы сразимся насмерть. Либо я стану сильнее, либо… В любом случае, ты этот бой запомнишь навсегда, хо-хо!
Не оборачиваясь, громила разворачивается и уходит. Ратвер остаётся стоять, словно пригвождённый к месту. «Это слуга менталиста? Целый Грандмастер? Где он его достал?»
Земля под ним еле заметно вибрирует. Высший оборотень опускает взгляд и с удивлением замечает, что это трясутся его собственные колени.
* * *
На следующий день звонит Лиан. Я уже отошел от разговора с Леной, ну и успел позвать Лакомку на свидание. Причину не назвал, конечно. Сказал, что просто так. Место тоже пока не выбрал, эту обязанность взяла на себя Лена. Всё же хорошо иметь несколько жен. Одна помогает подготовиться к свиданию с другой. Удобно.
Из связь-артефакта раздаётся знакомый голос турбо-пупса, который за словом в карман не лезет.
— Конунг Данила, когда ты уже возьмёшься за Портакла? — выпаливает он с той же интонацией, с какой дети выпрашивают сладости.
Я лениво отвечаю:
— Ну куда торопиться? Всего-то день прошёл с нашего уговора. Да и, если честно, у тебя ещё есть шанс самому его поймать. Что, не хочешь воспользоваться возможностью показать, какой ты Организатор?
С другой стороны артефакта раздаётся тяжёлый вздох, как будто я предложил ему вымыть всю посуду в замке.
— Да надоело мне всё это, — жалуется Лиан. — В палатке жить, сторожить этого Портакла — это уже перебор. Я хочу вернуться в люкс-апартаменты, расслабиться. И, кстати, попутешествовать по вашему миру. По телику всякую всячину рекламируют. Хочу побывать в зоопарке. Или в стриптиз-бар сходить. А это что вообще? Типа кинотеатра?
Представить этого золотого кудряшку в стриптиз-баре — это уже аттракцион, за который стоит брать деньги.
— Ага, кинотеатр, только в который тебя не пустят, — ухмыляюсь. — Возрастной ценз, знаешь ли. Так что успокойся, не торопи события. Всё сделаю, как только буду готов.
Тут я вспоминаю:
— Кстати, мне нужна пара твоих глушилок порталов. Десять штук где-то.
— Десять? — его голос чуть не звенит от удивления. — Ты вообще представляешь, что это за цифра? Откуда ты ее вообще взял?
Если честно, цифру взял от балды.
— А сколько дашь?
— Одну. Хватит на полкилометра площади.
— Ладно, — соглашаюсь я, прикидывая, как всё это организовать. — Одну так одну. Это всё нужно для разговора с Портаклом.
— В смысле для его пленения?
— Ну там посмотрим на его поведение, — уклончиво отвечаю.
Выбив глушилку у Лиана, я направляюсь к полигону, откуда доносится шум ударов. Там Студень применил нестандартный подход к обучению. Он создал из своей слизистой массы клонов, придал им форму и надёжно прикрепил к тяжёлому основанию. Эти желейные груши выглядят нелепо, но свою задачу выполняют на все сто. А еще они похожи на Студня. А кто не мечтает побить своего тренера, хех? Новобранцы с энтузиазмом обрушивают на них удары, однако удовольствие оказывается обоюдным: груши не только пружинят и принимают урон, но ещё, рикошетом «колошматят» их самих в ответ.
— Студень, — зову я, останавливаясь на краю площадки. — Хватит заниматься сладкой местью желе. Есть поручение для тебя.
— О, шеф! — старший гвардеец двигается ко мне. — Что-то серьёзное или так, на разминку?
— Нужно облагородить один домик в Турьем Роге. Любой, на твой выбор, — говорю я, обводя взглядом его «тренировочную площадку».
— Облагородить? — не понимает он.
— Именно. Вокруг поставить батарею громобоев средней тяжести, раскидать мины для полной гармонии, установить заградительные артефакты и одну глушилку от Лиана.
— Ну и кого туда поселим? Это что, высокоранговый пленник?
— Не пленник, а гость. Но всё это нужно сделать в Сковородщине. Портал тебе в помощь.
— Понял, шеф.
— А как там училище?
— Гереса договаривается со своими наёмниками, — отвечает Студень. — Сам тоже ищу своих ветеранов. Надо найти тех, кто не занят и готов научить молодняк уму-разуму.
— Здорово, — киваю. — Значит, всё движется.
Он отвечает лёгкой ухмылкой и возвращается к своим «грушам».
Просыпается мобильник. Звонок от Владислава совсем не вовремя. Интуиция подсказывает: ну сейчас навалят новой головной боли. Может, не брать? Эх, нет, нельзя, да и всегда я выжимал максимум из любого поручения Царя. Грех жаловаться.
— Данила, у меня мало времени, поэтому изложу суть. У тебя задание от Царя, — сразу переходит к делу Владислав, без предисловий.— Оно связано с твоей основной целью: приёмничество и возврат земель Филиновых.
Я молчу, давая ему возможность развернуться. Разговор выходит занимательным. В деле замешаны какой-то князь Буревестник. Суть в следующем: Царь задумал рокировку земель. Бояре получают земли на острове Буяне, а мне возвращают мои наследственные владения. Но это слишком просто звучит, верно? Вся соль в вопросе: а что в итоге получит сам Буревестник?
Я слушаю внимательно, но не могу не отметить: всё это звучит как какая-то недоработанная легенда для детей. Буревестник, Буян… Не хватает только золушки и тыквы. Я хмурюсь, пытаясь уложить в голове эту путаницу.
Князь Буревестник. Фигура в тени, не то, чтобы совсем неизвестная, но и не вхожая в круг публичных обсуждений. Слышал, что он держался на периферии гражданской войны, пока Царь завоёвывал Царство. Забрал себе весь остров Буян, закрылся там и… всё. Формально, говорят, преклонил колени перед Царём, но что значит «формально», с ними никогда не разберёшь. Может, просто кивнул с вежливой усмешкой. Хотя налоги же платит.
Сейчас же мне предстоит разобраться с этим самому. Остров Буян, земли Филиновых — всё это пахнет квестом, от которого не отвертеться. Причём чем дальше я слушаю, тем сильнее ощущение, что лёгкой прогулки мне не обещают.
— Понял, Владислав Владимирович, — отвечаю я наконец, когда Красный Влад заканчивает. — Приму к сведению.
И отключаю мобильник, пока он не начал вдаваться в сроки.
Захожу в гостиную и сразу вижу Ледзора. Усевшись в кресле, лениво щёлкает пультом телевизора. Экран мигает кадрами — то новости, то какой-то фильм. Я останавливаюсь у дверного проёма и, скрестив руки на груди, спрашиваю:
— Ну что, как пустыня?
— Хо-хо-хо! Хрусть да треск! — Ледзор ухмыляется так, будто только что вернулся с грандиозного праздника. — Отлично, просто великолепно! Жарко как в печке, но не суть. Эта псина мне понравилась. Думаю, я готов сразиться с ней насмерть, как только она немного подлечится.
Он смотрит на меня, и продолжает, чуть прищурив глаза:
— Ещё чуть-чуть восстановится, но не слишком. А то, сам понимаешь, с Высшим Грандмастером в полной силе бодаться мне пока рановато. Но, ох, предвкушение!
Я хмыкаю.
— Ратвер тебе в поединке точно не откажет, — замечаю я. — Да его никто и не спросит.
Он расплывается в широкой улыбке, словно уже мысленно разминает плечи перед схваткой. Очевидно, это будет эпичное зрелище.
По телевизору тем временем включается очередной выпуск новостей. Экран заполняет торжественная картинка: величественный Капитолий, залитый светом, а на ступенях стоит сам Цезарь, словно позирующий для нового учебника истории. Его голос звучит громко и уверенно:
— Сегодня я назначаю нового главного жреца Капитолия. Им станет человек из народа! — Голос Цезаря приобретает патетичную интонацию, словно он лично вернул солнце в пасмурный день. — Капитолий теперь очищен от скверны Юпитерского!
На этом месте он делает театральную паузу, а затем, чуть склонив голову, добавляет:
— Особую благодарность хочу выразить нашим друзьям из России, и отдельно графу Вещему-Филинову.
Я невольно поднимаю бровь.
— Ого, даже меня упомянул! — вырывается у меня.
Ледзор поворачивает ко мне голову с хищной ухмылкой:
— Знаменитость, не иначе, хо-хо.
Я хмыкаю.
— Интересно, с какой целью?
Цезарь не делает такие заявления просто так. Что-то он задумал, старый волк. Или он просто пытается так оправдать потерю Ланга перед римскими подданными? Пойми-разбери.
Вообще вечером мне предстоит важный разговор с Лакомкой — да, тот самый. Лена взяла выбор ресторана на себя, и я ей доверяю, но даже думать об этом слегка волнительно. Планирование семьи, знаете ли, дело серьёзное. Такие темы требуют настроя, а я, похоже, пока ищу, куда бы спрятать своё волнение.
Чтобы отвлечься, я решаю заняться делом. Вместе с Дятлом отправляюсь в Невинск. Вдвоем на «Майбахе» уезжаем на север города. Там мы осматриваем старый жилой район — местное гетто, по сути. Останавливаемся возле одной особенно обветшалой хибары. Дом выглядит так, будто только чудом держится на последнем гвозде, и даже тот, кажется, раздумывает, стоит ли ещё постоять или уже пора рухнуть.
Дятел достаёт из бардачка папку с документами.
— Вот, проект готов, — говорит он с ноткой гордости в голосе, указывая на затёртый лист с чертежами. — Нашёл застройщика, готов приступить хоть завтра. Мы сможем организовать здесь строительство многоэтажек. Часть квартир пойдёт этим жителям, чтобы они наконец жили в тепле и не мёрзли.
Я киваю, пролистывая планы.
— Ты очень заинтересован в этом, смотрю, — замечаю с одобрением.
Старший гвардеец чуть улыбается. Его взгляд остаётся прикованным к разваливающемуся дому, словно он видит в нём не руины, а что-то большее.
— Так точно, — наконец произносит он. — Я сам вырос в похожем районе. Знаю, каково это, жить в холоде и сырости. Мне повезло выбраться. Хочу, чтобы у других ребят тоже был шанс.
— Да, я тоже из похожего места, — соглашаюсь, разглядывая загаженный подъезд без двери.
Мой взгляд снова цепляется за полуразрушенные дома, когда из-за угла появляются двое ребят. Молодой парень, наглый, идет вразвалочку. Семнадцать на вид. Безбородый прямо как я. Штаны у него спущены так низко, что, даже интересно, как они не путаются в ногах. Он выходит с вызывающим видом и спрашивает с кривой усмешкой:
— Вы чего припёрлись сюда, богатеи? Пялитесь на мой дом. Кто такие вообще?
Рядом с ним держится девчонка. Она молчит, безостановочно жуя жвачку.
Сделав предупредительный жест Дятлу, я произношу спокойно:
— А что, посмотреть нельзя? Дорога общая.
Парень щурится, тут же хмурится и с вызовом отвечает:
— Это наш район, ясно? Сейчас покажу, куда вам идти!
И, словно пытаясь подкрепить слова аргументом, задирает футболку, чтобы продемонстрировать пистолет за ремнем.
Нас с Дятлом это, конечно, несильно впечатлило.
— А зачем тебе змея?
Мгновение — и на его лице отражается замешательство. Он рефлекторно бросает взгляд вниз, туда, где должен быть пистолет. Но вместо оружия он видит извивающуюся змею. Это фантазия, конечно, но для него — самая настоящая.
— А-а-а-а! — орёт парень, хватаясь за «змею» и пытаясь её стряхнуть. Он метается, как в театре, пока не падает на землю, дрожа от страха.
Я неспешно открываю дверь машины, подбираю выпавший из-за пояса пистолет и, небрежно крутанув его в руке, передаю Дятлу.
— Закинь в бардачок, — говорю вполголоса.
Девчонка рядом замерла. Её лицо стало на тон бледнее, но жвачка работает так же интенсивно. Похоже, это её единственная защита от всего мира.
Парень, лежащий на земле, поднимает на меня взгляд. Лицо его мгновенно меняется — страх мешается с осознанием. Теперь-то он заметил дворянское кольцо.
— Вы… вы граф! — бормочет он, заикаясь.
Я наклоняюсь к нему, холодно произношу:
— Это мой район, как и весь город. Ты зря его себе присвоил. Есть что сказать?
Парень сжимает челюсти, но ничего не произносит. Гордый слишком. Мог бы хотя бы ради сестренки попросить прощения. Но нет, туповат для этого. Хотя за сестренку и боится — это я в его голове прочитал. А за себя — вот нет, ни капли. Говорю же, что туповат.
— Я тебе в голову вшил номер. Как только успокоишься и штаны сменишь, позвони, — бросаю. — Тебе объяснят, куда идти и что делать. Потому что барыжить наркотой в моём городе запрещено. Наркоторговля карается смертью. Ты понял?
— Д-да, — хватаем ему мозгов не промолчать в этот раз.
Потом поворачиваюсь к девчонке и добавляю:
— Тебе я тоже вшил номер.
Она не отвечает, только слегка кивает, не переставая жевать.
Я спокойно сажусь в машину рядом с Дятлом.
— Едем в одно место, — бросаю, откинувшись на сиденье.
— Куда, шеф?
— К начальнику этих ребят, — усмехаюсь. — Я же сказал, что наркоторговля в моем городе карается смерть. Время это показать.
Мотор тихо рычит, и мы трогаемся, оставляя ребят на дороге.
* * *
 Ресторан «Ёлки-палки», Невинск 
Лена сидит с Камиллой в одном из самых дорогих ресторанов Невинска. Их столик у окна уставлен изысканными блюдами, которые официанты приносят одно за другим. Подача впечатляет, но каждая тарелка подвергается тщательному осмотру. Лена, с серьёзным видом дегустатора, пробует кусочек очередного шедевра и отдает короткие указания:
— Вот это оставьте, очень неплохо. А вот это… — она взмахивает рукой, будто прогоняя неудачный вкус, — уберите из сегодняшнего меню. Граф Данила не любит оливки, а они почему-то не указаны в составе.
— Мы можем сделать это блюдо без оливок, Ваше Сиятельство, — предлагает официант.
— Не стоит рисковать, — качает головой Лена. — Человеческий фактор никто не отменял, и лучше снизить его до минимума. Вдруг повар забудет и всё же добавит?
— Согласна, — кивает Камила.
Девушки здесь не просто наслаждаются ужином, а выбирают блюда для предстоящего ужина Данилы и Лакомкой. Каждая деталь должна быть идеальной, и Камилла, явно настроенная не менее решительно, осматривает помещение.
— Что это за пятно на двери? — вдруг замечает брюнетка, прищурившись.
Администратор, стоящий поблизости, подскакивает, как будто его укусил электрический угорь.
— Простите! Мы это всё уберём незамедлительно!
Камилла чуть хмурится, обводя взглядом интерьер:
— И шторы, кажется, в этом году ещё не стирали. Пожалуйста, позаботьтесь об этом тоже. Всё должно быть безупречно.
— Всё будет исправлено к вечеру, — торопливо кивает администратор, стараясь излучать профессионализм.
Лена и Камилла, довольные наведённым порядком, спускаются из ресторана и направляются в торговый центр неподалёку. Там они прогуливаются по магазинам, обсуждая предстоящий ужин и, конечно, семейные планы.
— Как я рада, что у нас наконец-то появится… — Лена вдруг запинается, разглядывая витрину. — А кто у нас появится, собственно?
Камилла мягко улыбается:
— Если мальчик — то сын. Если девочка — то дочка. В дворянских семьях дети общие, не забывай.
Лена округляет глаза, как ребёнок, услышавший, что скоро Новый год:
— Я стану мамой? О, это же так круто!
Но её энтузиазм внезапно меркнет. Она замирает на месте, нахмурившись.
— Что случилось? — спрашивает Камилла, заметив её растерянность.
Лена мотает головой, словно прогоняя неприятную мысль:
— Мне почудилось, что я видела дроу.
Камилла приподнимает бровь с лёгким недоверием:
— Дроу? Здесь? Откуда бы? Наверное, показалось.
Лена ещё раз оглядывается, но ничего странного больше не замечает. Она делает глубокий вдох, стараясь успокоиться.
— Да, может, и правда показалось, — бормочет она, всё ещё пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
Камилла пожимает плечами, и девушки продолжают прогулку.



Глава 10

Знаете, у меня бомбануло. Наркоторговцы — это отдельная категория, которая бесит меня до жути. Терпеть их не могу. Эти крысы, паразиты общества, всегда вызывают у меня одно желание — раздавить. Поэтому, вместо того чтобы отправлять штурмовую группу, как сделал бы любой дворянин на моем месте, я решил разобраться с этим барыгой лично. Ну а что, иногда самому приятно показать, кто здесь хозяин.
Мы с Дятлом подъезжаем к закрытому магазину. Вечер, мрак, атмосфера будто из криминального романа, только я не частный сыщик, а персонаж с куда большими полномочиями. Я граф этого города. У двери нас встречают двое амбалов. Типичные громилы: плечи шире, чем дверь, интеллект едва ли тоньше этих же дверей.
Я выхожу из машины спокойно, почти лениво. Держу руки за спиной, будто готовлюсь раздать автографы.
— Пропустите, — говорю спокойно, будто спрашиваю, где ближайшая кондитерская.
Амбалы переглядываются. У одного появляется ухмылка, второй хмурится. Но вместо ответа оба синхронно достают стволы.
— Куда это тебя пропустить? Может, на тот свет? — прогремел первый, явно гордясь своей «оригинальностью».
Я не тороплюсь. Не вздрагиваю, не дергаюсь. Телепату не нужно трясти конечностями. Он работает мозгом.
Зато Дятел за моей спиной заметно напрягается, но послушно ждет моего приказа.
— Ещё раз на моё лицо взгляните, — произношу.
Один мордоворот прищуривается, морщась, словно пытается что-то вспомнить. Второй вдруг распахивает глаза, как если бы перед ним внезапно материализовалась сама смерть.
— Мать моя… Это…это же граф Невинска! Ваше Сиятельство, эм, простите…— он судорожно прячет пистолет за ствол и пятится. Другой амбал тоже побледнел.
Я едва заметно киваю, даю понять: узнали — хорошо. Молодцы. Теперь время работать.
— А теперь открой дверь, — спокойно добавляю.
Амбалы начинают двигаться быстрее, чем, казалось бы, позволяют их массивные фигуры. Дверь открывается так стремительно, что на миг кажется: она сама поняла, кто пришёл.
Амбалы встают по бокам двери, как швейцары на входе в отель. Брови словно сведены судорогой, руки подрагивают. Я отмечаю, что их пистолеты с глушителями. Это кстати.
— Спасибо за гостеприимство, — говорю с холодной усмешкой. — А теперь, будьте добры, пристрелите друг друга.
На миг повисает тишина, словно даже воздух в комнате застыл в ожидании. Амбалы переглядываются, но сопротивляться не способны. Одновременно поднимают оружие, и через мгновение — два выстрела, тихих, как шёпот. Оба тяжело оседают на пол. Даже щитов не было. Шестерки, что с них взять.
За моей спиной Дятел стоит в шоке. Я чувствую его взгляд, но не оборачиваюсь.
— Пошли заглянем.
Мы входим внутрь, пересекаем коридор, поднимаемся на второй этаж. Там нас встречают ещё двое. У одного в кармане пистолет без глушителя. Громко. Шумно. Значит, здесь обойдемся без выстрелов. Благо, что фантазия у меня богатая.
Я спокойно смотрю на него и говорю:
— Выйди через балкон на асфальт.
Он кивает. Просто поворачивается, открывает окно и шагает вниз. Глухой удар подтверждает, что приказ выполнен.
Оборачиваюсь ко второму, который прижимается к стене, как бык на забое.
— А ты иди на кухню, оголи провод от чайника и крепко зажми его в руке. Только предварительно проверь, что вилка вставлена в розетку.
Тот кивает, будто я попросил его подать соль за ужином, и уходит исполнять указание.
— Вперёд, — бросаю Дятлу, который молча кивнул, хотя его лицо ясно говорит: «Что за чёрт здесь творится?»
Продолжаем путь, пока, наконец, не оказываемся перед дверью главного кабинета. Вот теперь начинается самое интересное.
Мы входим. В комнате, обставленной с претензией на солидность, сидят двое: здоровенный мужик с видом откормленного волкодава и клерк в строгом костюме, который явно не рассчитывал оказаться в эпицентре событий. При виде меня оба вскакивают.
— Кто ты, пацан… Граф⁈ Граф Данила⁈ — проговаривает здоровяк, его голос дрожит, а взгляд мечется, как у загнанного зверя.
Я неторопливо сажусь на стул у стены, все прочие присутствующие же остаются на ногах. Затем холодно произношу:
— Верно, дилер Пиранья. Ты должен был исчезнуть с горизонта ещё тогда, когда я взял город под контроль. Открытую преступность я вычистил, а ты, видимо, решил, что можешь пролезть через щели, барыжа наркотой через малолеток.
— Граф, простите… — растерянно бормочет Пиранья. — Я…. я поделюсь, я заплачу графский налог. Девяносто….нет, сто процентов!
— Неужели я что-то упустил? — делаю удивленное лицо. — Ты, может быть, лавочник или мастеровой, чтобы платить налоги? По-моему, ты всего лишь барыга. А наркоторговля в Царстве запрещена. В моём городе же она вообще жизненно противопоказана.
— Я…
Одним броском отправляю пси-клинок прямо в голову Пираньи. Барыга даже не успевает дернуться. Клинок проникает в череп, псионика убивает мозг, и тот тяжело валится на пол, словно мешок с песком.
Клерк в костюме, оставшийся в живых, отступает назад, прижимаясь к стене, его лицо становится белее мела.
— Я… я просто секретарь… пожалуйста, — лепечет он, дрожа всем телом.
Я кидаю в него второй клинок — на этот раз поменьше, метя в ногу. Клинок пробивает слабые ментальные щиты, и разум его открывается.
— Раз ты секретарь, то вот тебе поручение. Всем малолеткам, которых вы втянули в свою торговлю, передай этот номер. Я его уже вшил тебе в голову.
Секретарь кивает так, будто его шея работает на автоматике.
— Организуй для них лекции. Объясни, как это вредно и опасно. Покажи документальные фильмы. А потом объясни, что звонок по этому номеру — это их шанс на новую жизнь. Служба поддержки сирот, инвалидов и беспризорников.
Я делаю шаг вперёд, и клерк сжимается ещё сильнее.
— Кого-то запишут в гвардию, кого-то отправят в техникумы. У них есть будущее, если ты сделаешь, как я сказал. Если нет — тебе крышка. Даже не пытайся спрятаться. Всё равно найду. Я был в твоей голове и видел все места, куда ты можешь зарыться. Ясно?
Он судорожно кивает. Я поворачиваюсь к Дятлу, который всё это время молчал и таращил глаза
— Уходим, — бросаю коротко.
Мы выходим из комнаты, оставляя позади один труп и одного дрожащего, как осиновый лист, секретаря. Работа сделана. Так или иначе «служба поддержки» сама явится в это «гетто». Не зря же я выделяю деньги на ее финансирование. Ошибившихся в жизни подростков вытащат из грязи и направят на верный путь. Кто-то из них отправится в техникумы, станет рабочим или инженером. Другие найдут себя в лавочном деле, пополняя ряды торговцев. Все они, так или иначе, начнут вносить вклад в экономику моего графства.
А кто-то окажется боевитым и упрямым. Их путь лежит в мою гвардию. Там они не просто найдут дело по душе, но и помогут укрепить безопасность моих земель. Каждый, даже самый упрямый, станет винтиком в механизме, который работает на благо меня, графства и, разумеется, их собственной судьбы.
Вечером я жду Лакомку в гостиной. На мне смокинг — не сказать, что мой привычный выбор, но иногда стоит соответствовать моменту. Минуты текут медленно, но, когда она наконец появляется, всё ожидание оправдывается с лихвой. Чёрное платье с глубоким, но элегантным декольте подчёркивает её изящество, серьги ловят свет, добавляя блеска её образу. Я молча смотрю на неё, позволяя себе восхищение.
— Я готова, — говорит она мягко, встречая мой взгляд.
Я только киваю, не раскрывая, зачем пригласил её на этот ужин. Пусть пока остаётся загадкой.
Мы садимся в «Майбах» и отправляемся в ресторан, который так тщательно выбрали Лена и Камилла. Как только мы входим, нас встречают с должным уважением, провожая к столику у окна. Вокруг другие посетители поглощены своими беседами, но я замечаю лишь Лакомку. Остальное теряет значение.
После первого тоста я наконец начинаю разговор:
— Помнишь то средство, о котором ты говорила? — спрашиваю с лёгкой улыбкой, глядя на Лакомку через стол. — То самое, что возвысит нас среди всех родов Царства и даже всего мира.
Она слегка хмурится, пытаясь вспомнить, о чём идёт речь.
Тогда я добавляю подсказку:
— Цитирую тебя годик назад: «Это то, о чём будут мечтать каждый правитель, когда заполучит красавицу-альву и захочет создать с ней семью, но не смогут завести с ней детей. А мы предложим им решение — лекарство, способное вылечить межрасовое бесплодие».
И её лицо буквально озаряется, губы расплываются в радостной улыбке.
— Ах, неужели ты об этом, мелиндо! Препарат «Аист»! — восклицает она, словно услышала что-то давно желанное.
Я улыбаюсь.
— Именно, — подтверждаю. — Это средство чрезвычайно важно для нас. Но, прежде чем продвигать его на рынке, нужно провести тестирование.
Я слегка наклоняюсь вперёд, делая паузу. Мой голос становится чуть тише, с долей интриги:
— А я привык проверять всё самое лучшее на себе.
Её щеки заливает лёгкий румянец, а в глазах загорается волнение.
— Это самые прекрасные слова, какие я когда-либо слышала, — отвечает она, не скрывая трепет в голосе.
Я киваю, удовлетворённый её реакцией. Лена предложила то, что нужно.
— Ты достойна этих слова.
Я вдруг замираю. За соседним столиком сидит, казалось бы, ничем не примечательный мужчина. Обычный, если не сказать — серый. Но теперь открылось, что скрывалось за фасадом. Это дроу. Он старательно прятал свои уши, однако в какой-то момент поправил что-то у лица, и его внешность на долю секунды изменилась.
Мой взгляд задерживается на нём, и он, почувствовав, что его заметили, медленно поднимает руку и указывает пальцем себе на голову.
Я сосредотачиваюсь на мыслеречи с ним.
— Ты её не достоин, человечишка, — раздаётся в моей голове холодный, презрительный голос.
Мгновение спустя его облик снова меняется: уши исчезают, возвращаясь к своему замаскированному виду, а цвет кожи перестает быть серым.
Мм, иномиряне в Невинске. Это, конечно, интересно, но препираться с каким-то выскочкой в такой момент? Да ну нафиг. Как ни в чём не бывало, я переключаю внимание обратно на Лакомку:
— Тебе всё понравилось?
Она кивает, её глаза сияют:
— Да, всё было идеально.
— Тогда продолжение уже в нашем доме, — говорю с улыбкой.
Я поднимаюсь, подаю ей руку, и мы вместе покидаем ресторан. Всё идёт, как и должно. Снаружи нас ждёт «Майбах», и мы усаживаемся в машину.
Кортеж трогается, двигаясь спокойно и уверенно. Однако я чувствую через артефакт удаленной телепатии, что история не закончилась. Дроу не остался в ресторане. Он едет следом на иномарке вместе с ещё одним из своих, а за рулём у них обычный человек.
Я не испытываю желание разобраться с ними. Наоборот, это лишь повод дать кому-то возможность проявить себя.
— Ломтик, — мысленно обращаюсь я к своему верному компаньону, — у нас появились гости. Разберись.
* * *
 Кольцевая дорога, Невинск 
Лорд Бершарк, дроу с непреклонным характером и изрядной долей самоуверенности, был послан Багровым Властелином для выяснения причин катастрофы, постигшей Совет Лордов. Как они могли потерять власть? Ответ оказался не просто ошеломляющим, а унизительным: всему виной был человек-иномирянин. Эта мысль разжигала в Бершарке смесь гнева и презрения, но ещё больше его бесило другое.
Принцесса Люминария — его цель на протяжении пяти веков — вышла замуж за этого никчёмного смертного.
— Да как она посмела⁈ — взрывается он, ударяя кулаком по окну машины. — Шесть раз я сватался к ней, шесть! А она решила связать свою жизнь с каким-то человечишкой⁈
Его голос, полный злобы и обиды, эхом разносится по салону. Рядом, пытаясь сохранить спокойствие, сидит его спутник — более рассудительный дроу, привыкший гасить пыл своего лорда.
— Слушай, милорд, прошло уже полтысячи лет, — он привык обащаться с господином на равных. — Она пропала без вести и считалась погибшей. И потом, этот человек не так прост. Он же подчинил Совет Лордов. Очевидно, что он не просто смертный, а, скорее всего, мощный менталист.
Бершарк злобно фыркает, откидываясь на сиденье.
— Совет Лордов! — презрительно бросает он. — Эти слабые идиоты всегда были бесполезны. Настоящие сильнейшие дроу служат только Багровому Властелину.
Спутник качает головой, его взгляд наполняется тенью сомнения.
— Мы с тобой прошли через портал в этот мир, чтобы понять, как этот менталист смог провернуть такое, — осторожно напоминает он. — Мы оделись, как они, ездим на их каретах, пытаемся слиться с этим миром. Но сегодня ты зачем-то решил показать своё истинное лицо. Думаю, это ошибка.
Бершарк отмахивается, словно услышал глупость.
— Да какая разница⁈ — восклицает он с раздражением. — Сейчас мы догоним его, прибьём и заберём принцессу. А заодно выясним, какого хрена она выбрала именно его.
Но прежде чем его гнев успевает найти выход, происходит нечто странное. На капоте их машины внезапно материализуется странная рогатая собака. Она спокойно поднимает лапу и, с наглым видом, демонстративно метит лобовое стекло.
Водитель, побледневший от ужаса, резко сворачивает руль. Машина теряет управление, шины визжат, и вскоре транспортное средство врезается в ограждение.
Собака исчезает так же внезапно, как появилась.
Когда машина останавливается, водитель, тяжело дыша, пытается объяснить произошедшее:
— Это была… какая-то собака! Большая, с рогами!
Единственным доказательством его слов остаётся мокрое пятно на лобовом стекле.



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 #Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 18