#Бояръ-аниме. МИМ-2. Артефактор



Глава 1

Даже если бы я не слышал двадцать минут назад о том, какой обычно магический потенциал у первокурсников, я бы все равно удивился. Я и так знал, что максимум, сколько может показать секстан — девяносто девять. Это просто было последнее число на его шкале. Даже если мой потенциал на самом деле больше, прибор просто не сможет его показать!
— Девяносто девять… — задумчиво повторил старец, которого я принял за директора. Его задумчивый голос звучал как шорох старых страниц, полных тайн и загадок. Затем он внезапно повернулся к преподавателям, и его глаза, полные мудрости и строгости, засияли: — Срочное собрание! Прямо сейчас! Тэсса Литова, присмотрите за студентами!
Все преподаватели, включая директора, быстро вышли из зала через незаметные двери в дальнем углу, оставив за собой легкий шлейф волнения и недоумения.
Толпа студентов сразу загудела, как растревоженный улей. Кажется, присутствие директора сдерживало их, как невидимая преграда. Они начали переглядываться, особенно те, кто сидел за красным столом, пихали друг друга локтями и показывали на меня пальцами, словно я был диковинным зверем, попавшим в их мир.
Им только и остается мечтать о таком уровне магического потенциала, как у меня. Даже старшекурсники-структурники смотрели на меня с завистью — они явно не могли похвастаться таким уровнем, и это было видно по их недовольным лицам и шепоткам.
Ада и Дима смотрели на меня с удивлением и восхищением. Глаза Ады даже заблестели золотистым, как тогда, когда она использовала свою магию. Когда я посмотрел на них, Ада покачала головой с широкой улыбкой, а Дима показал большой палец. Они действительно рады за меня, настоящие друзья, и это придавало мне уверенности.
Ко мне подошла профессор Литова, ее голос был тихим, но в нем слышалась настойчивость:
— Тэр Оникс, пройдите на свое место за столом, пожалуйста.
Она явно не хотела, чтобы другие слышали — я едва расслышал ее слова из-за шума. Я еще раз посмотрел на секстан, который показывал «99», положил его обратно на столик, спрыгнул с кресла и пошел к черному столу.
Сидящие за ним ребята и девчата раздвинулись, освобождая место рядом с рыжим Пашей. Он смотрел на меня с недовольным лицом, как будто я у него занял деньги и не возвращаю уже год.
— Почему ты не сказал? — начал он, его голос был полон недоумения.
— Не сказал что? — не понял я, пытаясь разобраться в его эмоциях.
— Про магический потенциал! — Паша продолжал смотреть на меня с недоверием. — Как ты вообще попал в технари с таким уровнем? Тебе место в структурниках, да еще и в первых рядах!
— Предлагаешь вернуться к секстану и подвинуть стрелку на другой символ? — спросил я, садясь рядом с ним, но не ногами к столу, как остальные, а спиной. — А потом сказать, что артефакт передумал? Или, может, ошибся?
— Нет, так не получится. — Паша серьезно покачал головой, его лицо стало еще более сосредоточенным. — Секстан Болтона Бейтса никогда не ошибается. Он всегда точно показывает предрасположенность к магии. За всю историю Урмадана не было случая, чтобы при обучении выяснилось, что у студента на самом деле тяга к другому виду магии.
Я хотел ответить, но Литова снова заговорила, ее голос звучал как колокол, призывающий к порядку:
— Уважаемые студенты, оставайтесь на местах и сохраняйте спокойствие! — громко сказала она, выходя на середину зала и поднимая руки, как дирижер, призывающий к тишине. — Это всего лишь небольшая задержка! Через пять минут все вернутся на свои места, и мы продолжим!
Камень в моей груди немного потеплел.
Да, ты прав. Я это уже слышал. Буквально несколько часов назад, когда мы летели в стонущем от бури дирижабле прямиком в ад. И сейчас все складывается похоже. Никто не знает, что произошло и что делать, но решения принимать надо, и поэтому принимаются первые попавшиеся. Учиться в Урмадане — это не то же самое, что разбиться на дирижабле, но все равно важно. И я не собираюсь оставлять это на произвол судьбы.
— А ты… — снова начал Паша, но я его перебил:
— Подожди минутку.
Я снова посмотрел на Аду и Диму, которые продолжали следить за мной, и незаметно указал ей на Литову, а потом на глаза и рот и покрутил пальцем вокруг головы. Надеюсь, они поймут.
Ада нахмурилась, потом удивленно подняла брови и, отчетливо складывая губы, проговорила: «О Т В Л Е Ч Ь?»
Я кивнул. Ада осуждающе покачала головой, но потом кивнула тоже, толкнула Диму в бок локтем и что-то ему передала. Он секунду сидел, глядя на нее, а потом улыбнулся и громко, на весь зал, закричал:
— Анекдот!
В зале воцарилась тишина, даже Литова замерла. Студенты, которых не удалось заткнуть даже строгой преподавательнице, тоже замерли и стихли.
— Тэр Чуров? — подозрительно произнесла Литова, глядя на Диму. — Простите, что вы сказали?
Я не стал выяснять, что будет дальше. Я просто встал со своего места и быстрым шагом, но не бегом, чтобы не привлекать лишнего внимания, дошел до двери, за которой скрылись преподаватели.
— Я говорю «анекдот»… — донеслось мне в спину. — Заходят как-то нормик, маг и викс в бар…
Я юркнул в дверь, закрыл ее за собой и зашагал по узкому коридору. Мой путь лежал к двери напротив — она была приоткрыта, и через щель сочился яркий, явно искусственный свет.
— Что мы вообще знаем о магии? — продолжал разговор, начало которого я не слышал, директор школы. — Мы узнаем что-то новое каждую неделю, если не каждый день! Почему ты думаешь, что этого не может быть, Янус?
— Я не говорю, что этого не может быть! — скрипучим голосом ответил Янус. — Я говорю, что это выглядит крайне подозрительно!
— Вот-вот, и я… я о т-том! — поддержал его другой голос, уже не скрипучий, но заикающийся. — П-подозрительно!
— Особенно в свете того, что нам рассказал Скат. — снова вступил Янус. — Сам посуди, Родион — самая передовая метеостанция, которую проверяют перед каждым вылетом дирижабля, и вдруг стала показывать какую-то чушь? Из-за этого дирижабль попал в бурю, а спас всех снова этот молодой человек, который только что нарушил все известные нам принципы магии? Тебе не кажется, что это слишком много совпадений для одного человека?
— Раз в год, как известно, и палка стреляет, — спокойно ответил Виктор. — Все это могло быть простым совпадением? Могло. Поэтому обвинять невиновного человека на основании только домыслов и подозрений… Лично мне такая позиция кажется недостойной преподавателя Урмадана.
— Да мало ли что тебе кажется, Виктор! — снова проскрипел Янус. — Мы обсуждаем не твои личные хотелки, а будущее всего университета! Как на нас будут смотреть академии других стран, если мы примем в свои ряды какого-то проходимца, который каким-то образом обманул нашу систему поступления и проник сюда обманом!
Обманом?
Это уже перебор. Я понимаю, можно подозревать меня в чем угодно, и, честно говоря, вся эта история не выглядит правдоподобно, если смотреть на нее со стороны…
Но называть меня обманщиком⁈ Вместо того, чтобы поблагодарить за то, что я сделал, чтобы мы все долетели до Урмадана целыми и невредимыми!
— Это клевета! — возмутился Виктор. — Этому молодому человеку надо наоборот благодарность объявить, да перед всеми студентами! Если бы не он!..
Но я уже не слушал. Во мне поднялась волна гнева, и я дернул за собой приоткрытую дверь, распахивая ее и заходя внутрь.
— Скажите, пожалуйста, это учебное заведение или балаган? — невинно поинтересовался я, входя. — Потому что я планировал попасть в учебное заведение, а тут, все-таки похоже, балаган.
Преподаватели собрались в небольшом помещении, в центре которого стоял огромный коричневый глобус из темного дерева. Они сидели вокруг него на мягких пуфиках, но при моем появлении некоторые вскочили, как будто я ворвался с пушкой и криком «Это ограбление!» Хотя я не собирался никого грабить. Да и пушка осталась в пакете с вещами.
— М-молодой ч-человек! — возмущенно начал кругленький лысый мужичок в пиджаке с моноклем. Его лицо покраснело от возмущения, и он выглядел так, будто только что увидел призрака. — Что вы т-тут делаете?
— Вопросы задаю. — удивился я, ощущая, как растет напряжение в воздухе. — Я ж вроде с этого и начал. Так как все-таки, это учебное заведение или балаган?
Я повторил вопрос, не отводя взгляда от их лиц, полных недоумения и растерянности.
— Молодой человек! — проскрипел высокий худощавый блондин с крючковатым носом и собранными в хвостик волосами. — Как вы можете так говорить! «Балаган»! Наш университет — самое элитное и уважаемое учебное заведение во всей…
— Значит, все-таки учебное заведение, — я кивнул, не давая ему закончить. — В таком случае, у него, наверное, есть Устав, не так ли? А в Уставе должен быть полный список причин, по которым студента могут отчислить, верно? Я, честно говоря, этот Устав пока не читал, поэтому позвольте спросить — есть ли там пункт о том, что следует отчислять студента за то, что она спас дирижабль, полный других студентов и членов экипажа?
— Нет, — с легкой улыбкой ответил Виктор, его глаза блестели от интереса. — Конечно, нет.
— Нет? Я так и думал. А есть ли там пункт о том, что студентов нужно отчислять, если их уровень магического потенциала выше, чем даже у некоторых преподавателей?
— Конечно, нет! — хохотнул полненький мужчина в зеленом костюме, держа руки в узких карманах жилетки. Его смех был заразительным, и я почувствовал, как напряжение в комнате немного ослабло. — Что за вздор! Я думаю, даже наоборот, там написано, что таких студентов нужно поддерживать и развивать!
— Тоже нет? — удивился я, поднимая брови. — Что ты будешь делать…
— Зато есть пункт, что можно отчислять студентов за неуважительное отношение к преподавателям! — проскрипел Янус с ухмылкой, его голос звучал как скрип старого дерева. — И, чтобы вы знали, по этому пункту у нас ежегодно происходят отчисления!
— Понял, — кивнул я. — Как только мне представят моих преподавателей, так сказать, объяснят, кто есть кто… Я буду общаться с ними с уважением, какое только смогу придумать. Честное слово!
Виктор прыснул и в голос рассмеялся, а директор только улыбнулся и тут же спрятал улыбку в бороду, словно не хотел, чтобы ее видели.
— Вы слышали его⁈ — весело спросил Виктор, вытирая слезы с глаз. — Какое отчисление? Где еще вы найдете такой фрукт, Янус! Не пудрите нам мозги, честное слово!
Янус, который стал еще мрачнее, чем раньше, повернулся боком, пряча лицо в тени, и сел обратно на пуфик. Больше он ничего не сказал.
— Спасибо, Олег… — начал директор, но Виктор толкнул его в бок и что-то прошептал на ухо.
Директор удивленно поднял брови:
— Вот как? Оникс? Хм… В общем, спасибо, что напомнили, что наше заведение работает по уставу, а не по… личным предпочтениям. — Он посмотрел на Януса, который уставился в угол, как будто потерял интерес к разговору. — И правда, в уставе университета нет ни одного пункта, который мог бы оправдать ваше отчисление. Я прав, тэр Бейтс?
Директор повернулся к картине на стене. Это был портрет мужчины в строгом сюртуке и белой рубашке. Он немного напоминал Райана Гослинга, только с небольшой светлой бородкой, словно клочок тополиного пуха прилип.
— Верно! — хитро улыбаясь, ответил мужчина. — Ничего подобного в уставе нет и не будет! Это противоречило бы всем принципам Урмадана и было бы просто глупо!
— Но он ж-же не из м-магического рода! Он п-простолюдин!
— А я, по-вашему, кто? — нахмурился первый директор Урмадана. — Я тоже из простой семьи. Или вы намекаете, что мне тоже не место в этом учебном заведении?
— Н-нет, простите! — испугался толстячок. — Я н-не это имел в виду!
— В таком случае, вопрос закрыт. — Директор снова обратился к остальным преподавателям. — Очевидно, что нет никаких оснований отчислять этого замечательного молодого человека из Урмадана. А если вы спросите меня, то я думаю, что он доставит нам еще много приятных минут и удивительных открытий!
— Даже не сомневаюсь в этом! — поддержал его Болтон Бейтс. — По крайней мере, могу сказать точно — этот юноша знает, чего хочет! А когда человек знает, чего хочет, да еще и обладает такой огромной силой, это взрывное сочетание! Попомните мои слова!
— Ну, тогда предлагаю закончить эту приятную беседу и вернуться к остальным. — Виктор хлопнул по коленям и встал. — Жрать хочу не могу!
— Виктор… — укоризненно посмотрел на него директор. — Выбирайте выражения… Хотя, в принципе, вы правы. Не дело это — морить студентов голодом, так что давайте скорее вернемся в зал и закончим процедуру. Оник… Хм… Олег, пройдемте.
Мы вышли из кабинета, а те двое, которые хотели отчислить меня, шли сзади и о чем-то тихо переговаривались. Похоже, они затаили на меня злобу, и теперь нужно быть осторожным.
Мы вернулись в зал, и все взгляды сразу же устремились на нас. Литова, увидев меня, сразу же просияла и бросилась к директору:
— Родион Сергеевич, простите, я!..
— Все в порядке, Петуния, все в порядке, — улыбнулся директор, останавливая ее жестом. — Мы все обсудили и решили.
— Но Оникс… Простите, Стрельцов!.. Он за…
— Замечательный молодой человек, — с улыбкой закончил за нее директор. — Мы это уже поняли, спасибо, Петуния. Как я и сказал, все в порядке, мы обо всем поговорили.
— И он? — Литова подняли брови.
— Остается учиться, — кивнул директор. — Конечно, он остается учиться у нас. Давайте все за стол, мы уже и так все затянули дальше некуда. Давайте-давайте, за стол!
Он помахал руками, как будто отгонял мух.
Я показал большой палец Аде и Диме, которые с удивлением смотрели на меня, и сел на свое место рядом с Пашей.
— Ты где был? — только и спросил он. — И что делал?
— Восстанавливал справедливость. — так же тихо и уклончиво ответил я.
— А… — Паша от удивления открыл рот. — Как понять?
— Тихо ты, — сказал я, кидая взгляд на стол преподавателей. — Директор сейчас будет говорить.
Директор действительно остался стоять. Он поднял руку и щелкнул пальцами так громко, что эхо разнеслось по всему залу. Казалось, будто не два пальца потерлись друг о друга, а сработала петарда.
Директор убедился, что привлек всеобщее внимание, и заговорил:
— Здравствуйте, дорогие студенты Урмадана! Теперь я могу вас так называть, поскольку вы все прошли процедуру распределения и официально зачислены в университет! Впереди у вас годы обучения, которые пролетят так быстро, что вы даже не заметите… Уж поверьте моему опыту! — его голос звучал уверенно, и в зале воцарилась тишина, полная ожидания.
Директор продолжил:
— Вы все поделены на факультеты, и каждый факультет будет получать или терять очки в зависимости от того, насколько активно он участвует в жизни университета. В конце года мы подведем итоги, и тот, кто наберет больше всех очков, станет победителем и получит кубок университета!
Среди студентов раздались шепоты, полные волнения и любопытства. Я почувствовал, как волна всеобщего интереса захлестывает и меня тоже — судя по всему, этот кубок это важная штука. Каждый факультет хочет получить его, недаром же из этого сделали целое соревнование! Турнир прямо!
— Теперь, — сказал директор, — я хочу, чтобы вы все достали свои телефоны и подключились к университетской сети. Вам нужно будет скачать наше приложение, которое станет вашим верным помощником на ближайшие годы. В нем будет ваше расписание занятий, медицинская карта и вся информация о вас. Без него вы не сможете учиться, поэтому как только мы закончим с торжественным завтраком, займитесь этим. Ну а сейчас… Всем приятного аппетита!
Он взмахнул руками, как дирижер перед оркестром, и в зале раздались аплодисменты.



Глава 2
Студентики

Как только директор поднял руки, все столы в зале сразу же наполнились едой. Столько разнообразных блюд появилось, будто из ниоткуда. Даже стол в особняке Идзуми выглядел скромно по сравнению с этим угощением. Здесь было всё: рыба, мясо, птица, овощи, салаты, и всё приготовлено по разным рецептам. Каждого блюда было много, чтобы никто не тянулся за едой на другой конец стола или не просил кого-то передать.
— О-о-о… — удивленно произнес Паша, глядя на это великолепие. — О-о-о!..
Он не мог сказать ничего более разумного. Было видно, что он действительно поражен, и, похоже, никогда не видел ничего подобного. Парень явно из простой семьи, раз так себя ведет. Может, они и не голодали, но сейчас у него явно разбегались глаза.
Я положил себе тушеную картошку с золотистым стейком из форели, полил всё соусом тар-тар, а в тяжелый металлический бокал налил сок из кувшина. Судя по запаху, это был апельсиновый сок.
А Паша всё сидел, не зная, с чего начать. Его руки тянулись то к одному, то к другому блюду, но он каждый раз отдергивал их, как будто боялся, что его отругают за такую наглость. В конце концов, он осмелел, положил себе картофельного салата и начал тыкать его вилкой, не поднимая глаз.
Ничего, он привыкнет. Остальные ребята за столом техномантов, вероятно, тоже в своё время вели себя так же, а за другими столами иногда встречались выходцы из простых семей, которые вели себя как Паша. Зато ребята постарше уже вовсю наслаждались едой, не стесняясь и не испытывая никакого чувства вины.
Еда преподавателей была такой же, как у нас, только вчетверо меньше. Но их и было намного меньше, чем студентов за столами. По примерным подсчетам, в зале находилось около трехсот молодых магов, примерно по шестьдесят на факультет, а преподавателей — всего пара десятков.
— Эй… — вдруг обратился ко мне один из тех техномантов, который выглядел старше, чем я, наверное, уже на последнем курсе учится. — Скажи, а ты… Олег, да?
— Оникс.
— Скажи, а ты… Ну…
Он смущался, явно не зная, как начать разговор. Вот это да — здоровенный парень, а ведет себя как стеснительная девушка на выпускном.
— Ну? — подбодрил я его. — В чем вопрос-то?
— Ты не будешь просить, чтобы тебя перевели на другой факультет? — наконец выпалил он, глядя куда-то мимо меня.
— А разве так можно? — я пожал плечами. — Кажется, распределение по факультетам окончательное и не подлежит изменению, разве нет?
— Ну… — парень смутился еще больше. — Вообще да… Но раньше не было таких случаев, как с тобой. Никто никогда не показывал такого высокого уровня магического потенциала. Так что для тебя, может быть, и сделают исключение и оформят перевод.
— Ты меня сплавляешь, что ли? — подозрительно прищурился я, глядя ему в глаза. — Или что?
— Нет, наоборот! — он замахал руками. — Я рад, что с нами такой одаренный студент, как ты! И я бы хотел, чтобы ты остался!
— Ну, тогда ты делаешь всё наоборот. — я ткнул в его сторону вилкой. — Пока что всё выглядит так, словно ты уговариваешь меня перевестись на другой факультет.
— Я не уговариваю… Я наоборот боюсь, что ты переведешься. — признался студент. — Мы же техноманты, мы побочная ветвь магии, мертворожденный факультет, как некоторые нас называют. И то, что самый одаренный маг за всю историю мира оказывается именно среди нас — это… Странно.
— Слушай, а ты кто?
— Я? Я Максим. Максим Кривов, пятый курс. Староста факультета техномантов.
— Привет, Максим. — я кивнул. — А теперь скажи мне, откуда у вас такая уверенность, что техноманты это… всё то, что про вас говорят? Я понимаю, когда так говорят ученики других факультетов — каждый будет хвалить свой факультет и принижать чужие… Но почему вы сами себя так недооцениваете?
— Так ведь… Техноманты же! — Максим аж всплеснул руками.
— Вот именно! — я повторил его жест. — Техноманты, черт возьми! Вы вообще видите, что происходит вокруг? У нас десятки артефактов и магических механизмов, которые делают мир лучше! Над нами магический потолок, перед нами магические столы, сюда мы летели на магическом дирижабле, а до этого поднимались на него на магическом лифте! Везде люди используют артефакты — в стройках, больницах, в повседневной жизни. Даже в бою — и то артефакты! А теперь скажи мне, есть ли у какой-либо другой магии такое влияние на мир? Нет, нет и еще раз нет! Мы, техноманты, те, в ком мир нуждается больше, чем в остальных магах. Я в шоке, что вы этого не понимаете! Выпускаясь из Урмадана, каждый техномант начинает менять мир к лучшему гораздо больше, чем другие маги! Люди могут худо-бедно справляться с разломными тварями и без магии, но что будет, если все артефакты исчезнут?
Я сделал небольшую паузу, давая всем возможность представить этот мир.
— Не знаю, как вы, а я не считаю, что техноманты — это какой-то второй сорт магов. — продолжил я, отрезая еще кусок рыбного филе. — Наоборот, я считаю, что техноманты — самые сильные, гибкие и универсальные маги, какие только могут быть в этом мире.
— Эх, твои бы слова… — вздохнул Максим, не продолжая, но было понятно, что он хотел сказать.
— Слова — это слова, их цена — копейка. — я улыбнулся. — У меня есть идея получше. Я это докажу на деле. И вам, и всему миру. Вы еще удивитесь, насколько вы сильны. И только попробуйте после этого продолжать жалеть себя!
* * *
Через двадцать минут, когда все уже наелись, ужин официально закончился. Директор встал, снова хлопнул в ладоши, и вся еда со столов исчезла, не оставив ни крошки, ни капли, ни жирного следа на скатерти.
— А теперь, дорогие студенты, — громко начал он, — позвольте представить вам деканов наших факультетов! Вениамин Косов, декан факультета элементомантов!
Под громкие аплодисменты от стола стихийников встал высокий мужчина средних лет. У него была стильная бородка заодно с усами, волосы аккуратно уложены, и вообще он выглядел так, будто только что вышел из барбершопа. Девушки в зале начали шептаться, глядя на него, и по столам прокатилось нестройное «Красавчик… Красавчик!»
Интересно, они действительно все на него срочно запали или это у него такое магическое прозвище — Красавчик?
— Петуния Литова! Декан факультета материамантов! И по совместительству — заместитель директора нашего университета!
Литова встала, сдержанно кивнула в ответ на аплодисменты и села обратно.
— Виктор Радонецкий! Декан факультета псиомантов!
Встал тот самый Виктор, с которым я уже был знаком с дирижабля. Он с ехидной улыбкой поклонился, прижав руку к груди, в ответ на аплодисменты псиомантов, хитро подкрутил ус и сел обратно.
— Антон Котов, декан факультета биомагии!
Встал тот самый толстячок в зеленом, который поддержал меня во время разговора с преподавателями. Он широко и искренне улыбнулся, помахал всем и сел обратно, продолжая уплетать куриную ножку.
— И наконец, Милослав Пушкарев — декан факультета техномагии!
А вот этого я не ожидал! Встал капитан дирижабля, сейчас без своей белой формы и шляпы, а в более повседневной одежде! Оказывается, он не только управляет дирижаблем, но и является деканом!
Я искренне зааплодировал своему декану, но я был единственным, кто это сделал искренне. Остальные техноманты отбоярились редкими вялыми хлопками.
— Деканы будут курировать вашу учебу на протяжении всех этих лет, — продолжил директор, когда редкие аплодисменты техномантов стихли. — Вы можете обращаться к ним с любыми вопросами о учебе и университете в целом, но, пожалуйста, не загружайте их слишком сильно, у них и так много работы.
Он широко и искренне улыбнулся.
— Ну и наконец, я. Родион Сергеевич Вербин, бессменный директор Урмадана на протяжении последних пятнадцати лет! Рад познакомиться со всеми вами.
На этот раз весь зал разразился аплодисментами, даже техноманты хлопали с энтузиазмом — директора здесь явно любили. Хлопали так долго и громко, что Вербинe пришлось даже снова поднять руку, чтобы успокоить студентов.
— Теперь, когда все формальности закончены, прошу первокурсников собраться вместе и следовать за тэссой Литовой, которая проведет вас в вашу гостиную! И не забудьте скачать наше приложение, потому что завтра уже начинаются занятия!
Студенты, переговариваясь, встали из-за столов и нестройной толпой двинулись за Литовой. Конечно, это были только первокурсники — все старшие уже знали, где находится их гостиная.
Я думал, что нас сразу разделят по факультетам, но Литова повела нас всех вместе. Интересно, что она направилась в ту же дверь, через которую я выходил на собрание преподавателей. Оказалось, что дальше по коридору есть еще одна лестница, более широкая и тоже винтовая. Она вилась вокруг большой круглой колонны, и на каждом витке висел новый живой портрет. Все они радушно приветствовали нас, а когда мы дошли до самого низа, я увидел портрет Болтона Бейтса. Это дало мне понять, что остальные портреты тоже изображают бывших директоров Урмадана, а вместо портрета Родиона Сергеевича, который должен висеть вверху лестницы, пока что был пустой холст.
Болтон Бейтс, приветливо машущий каждому студенту, заметно оживился, когда увидел меня, и подмигнул, как будто у нас была какая-то общая тайна. Я улыбнулся ему в ответ и подумал, что эти магические картины — это не просто фоторамки с эффектами, а скорее искусственный интеллект, который копирует живых людей.
Мы прошли еще несколько коридоров, и наконец Петуния Литова остановилась у высокой деревянной двери с большой цифрой «1».
— Дамы и господа, тэссы и тэры… — она торжественно открыла дверь. — Добро пожаловать в гостиную первого курса.
Гостиная оказалась небольшой и уютной, занимая два этажа. Внизу был камин, несколько плотно зашторенных окон, тяжелые столы и стулья, несколько шкафов с книгами и настольными играми, а также огромный пушистый ковер, как в дирижабле. На одном из столов стоял большой медный самовар, рядом с ним — коробки с чаем и кофе, а также корзинки с печеньем, халвой и еще какими-то вкусняшками.
На втором этаже, где был балкон, стояли уютные кресла с пледами и большие мягкие мешки для сидения.
Короче говоря, назвать это помещение гостиной было сложно. Это было что-то среднее между готическим лофтом и модной кофейней, только без кальяна… Хотя, может, и не факт, что без.
— Пожалуйста, располагайтесь, — улыбнулась Литова, показывая на гостиную. — Проходы в спальни находятся в дальней стене, так что разбивайтесь на пары и занимайте комнаты, которые вам понравятся. Но не забудьте, чтобы в одной спальне не оказались студенты разных факультетов, а то бывают конфликты. И не забудьте про приложение! Завтра уже занятия! Опоздавшие будут оштрафованы!
Я хотел поселиться с Димой, которого хоть немного знал, а тут такой облом. Условие, конечно, логичное — соседи с одного факультета точно уживутся лучше, чем с разных, но все равно неприятно, что планы сорвались.
Пока все остальные обсуждали, как разбиться на пары, я подошел к другому студенту, которого тоже знал, и толкнул его в плечо:
— Пошли занимать спальню.
Паша Красс, который выглядел немного растерянным, посмотрел на меня с удивлением:
— Ты серьезно?
— Да. Идем, пока остальные не заняли лучшие комнаты.
На самом деле я сомневался, что комнаты чем-то отличаются друг от друга — это же не дирижабль, тут нет технических ограничений. Но на Пашу это подействовало, и он, схватив свой чемодан, поспешил за мной.
В дальней стене действительно было девять дверей, ведущих в спальни, и еще девять на втором этаже. Чтобы не тратить время, я выбрал центральную спальню на первом этаже, и мы зашли внутрь.
В спальне было две кровати, два шкафа, два небольших окна, возле каждого стоял письменный стол и стул, а также одна дверь в общий санузел. Убранство было простым, но уютным и чистым. При нашем появлении в светильниках, висящих над кроватями, вспыхнули и затрепетали огоньки, а покрывала на самих кроватях из белых прямо на глазах стали черными.
— Ох… — восхищенно выдохнул Паша, глядя вокруг, как будто попал в сказку. — Как же круто! Сколько места!
На мой взгляд, места было достаточно, но не настолько, чтобы этим прямо восхищаться. Я направился к шкафу на правой стороне и спросил:
— У тебя клаустрофобия, что ли?
— Не то чтобы… — Паша слегка покраснел, что выглядело забавно, учитывая его рыжие волосы. — Просто у меня пятеро братьев. У нас обычная семья, не знатная, дом небольшой, и места всегда не хватало. Для меня поступить в Урмадан — это как выиграть в лотерею. И семье теперь меньше ртов кормить, и я, когда стану магом, смогу помогать им деньгами.
— Отличная цель, — кивнул я, закидывая в шкаф свой пакет. — Эта половина комнаты моя.
— Да мне все равно, — махнул рукой Паша и тоже потащил свой чемодан к шкафу. — Как скажешь.
Паша начал раскладывать свои вещи по полочкам, а я просто положил пакет на полку и сел на кровать с телефоном в руках. Нужно было скачать университетское приложение и посмотреть, что оно из себя представляет.
Но как только я подключился к университетской сети, дверь, которую глупый Паша не закрыл, распахнулась, и в комнату ввалились двое. Каждый тащил по три чемодана, такие блестящие и вычурные, что сразу стало понятно — у этих ребят деньги есть. Они были одеты с иголочки, а их высокие носы говорили о том, что они смотрели на нас свысока.
— Отлично, тут мы и расположимся, — сказал один из них, с зализанным чубом, осматривая спальню. — Именно тут и обитал мой папаша, когда учился в Урмадане.
Я опустил телефон и с интересом наблюдал за двумя новыми пришельцами, которые, тяжело дыша, пытались протащить свои чемоданы через дверь.
— Э-э-э… — осторожно сказал Паша. — Тут вообще-то мы уже…
— Да плевать на вас, — махнул рукой чубатый, на секунду отпустив чемодан. — Просто убирайтесь отсюда, и все будет хорошо. Для вас, конечно.
Паша закрыл рот и посмотрел на меня. Я поймал его взгляд и улыбнулся, ничего не говоря, продолжая лежать на кровати.
Новые ребята наконец-то затащили свои чемоданы в комнату и встали посередине, уперев руки в бока:
— Вы еще тут? Вы, недоразумение магическое, с вами вообще-то маги разговаривают! Давайте, освобождайте нам помещение по-быстрому!
— А какие конкретно маги с нами разговаривают? — наконец вмешался я, спуская ноги с кровати и садясь. — С кем, так сказать, имею удовольствие познакомиться?
— Я Николай Разумовский! — вскинул подбородок чубатый. — А это Юрий Марипосов! Так что давайте, у вас пять минут, чтобы собрать вещи и освободить эту спальню для господ аристократов!
Паша что-то тихо пробубнил и начал собирать вещи обратно в чемодан. Я щелкнул пальцами, привлекая его внимание, и, когда он посмотрел на меня, покачал головой с улыбкой. Затем снова обратился к аристократам:
— А где тут аристократы? Я вижу только двух клоунов, которые оделись в дорогую одежду и думают, что так сойдут за своих. Но их выдает колхозный лексикон и замашки гопники. Вы вообще откуда, из какой деревни? Верхние Пышки?
— Как ты смеешь, тля… — прошипел приятель чубатого, поднимая руки. — Убирайся отсюда, пока мы просим по-хорошему!
— А, это по-хорошему? — я улыбнулся. — А по-плохому это как?
В ответ на мой вопрос в руках аристократа закрутился маленький вихрь, похожий на торнадо. Паша, увидев это, издал какой-то непонятный звук и выскочил из комнаты, словно у него была торнадофобия.
А я вздохнул, поднялся с кровати и приготовился начистить еще одну аристократическую рожу.
Что ж вы себя не бережете-то, а⁈



Глава 3
Лесные сказки

— Ну что, тля? — угрожающе протянул Разумовский, поднимая руки с крутящимся вихрем, который, казалось, был готов вырваться из его контроля. — Начнем показательную порку?
Юный аристократ понизил голос, стремясь придать ему угрожающих ноток, но на самом деле по покрасневшему лицу было видно, что он чуть не пустил петуха от напряжения.
— А ты что, из этих? — делано удивился я, стараясь скрыть волнение за маской иронии. — Я не осуждаю, просто ни за что бы не подумал. Ну, это как минимум смело — так признаваться, что ты мечтаешь, чтобы тебя выпороли.
Я усмехнулся, чувствуя, как теплеет камень в груди.
Согласен, сейчас будет веселуха.
— Все, ты мне надоел! — выдохнул Разумовский, его лицо исказилось от злости, и он размахнулся, чтобы послать вихрь в мою сторону. В этот момент я почувствовал, как напряжение в воздухе нарастает, словно перед грозой.
Я повернулся, выставив вперед плечо, чтобы принять удар, и на мгновение пожалел, что ледоруб остался в пакете. Было бы приятно огреть этого выскочку по лбу обухом, как молотком. Но, в общем-то, и руками сойдет. Я собрался, готовясь к столкновению, и в этот момент время словно замедлилось.
Разумовский двинул рукой, как поршнем, выбрасывая вихрь. Я напрягся, готовясь его принять и впитать, как губка впитывает воду…
— Эй! Что тут происходит⁈ — вдруг раздался знакомый голос за спиной Разумовского. — Разумовский! Что ты творишь? Ты что, нападаешь на другого студента⁈ Прямо в общежитии⁈
Вихрь исчез, не дойдя до меня. А за спиной Разумовского появился… Стас! Вот почему его голос показался знакомым! Он был в том же синем комбинезоне, что и на борту «би-би», живой и здоровый, как будто и не получал разряд молнии вовсе. Стоит и смотрит на Разумовского с недовольством, брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию.
— Разумовский, я снова спрашиваю, что тут происходит⁈ — гневно спросил Стас, его голос звучал как удар молота по наковальне.
Удивительно, как он, простой человек, так смело разговаривает с аристократом. Судя по тому, как Разумовский нехотя опустил руки, у этого были причины. Я заметил, как его уверенность начала трещать по швам, хотя и не мог до конца понять причину этого.
— Ничего не происходит… — пробормотал он, глядя мимо Стаса, словно искал где-то у него над плечом подсказку, что сказать дальше. — Все нормально, уважаемый комендант. Никаких проблем нет.
Комендант! Вот оно что! Стас здесь главный, значит, он отвечает за все! Не только за дирижабль, но и за общежитие. Это логично. Кого ставить на место коменданта, если не того, кто лучше всех разбирается в технике? Пусть даже он простой человек.
— Ну а мне сообщили совершенно другое! — не отставал от Разумовского Стас, его голос становился все более настойчивым. — Что вы пытаетесь выселить других студентов из комнаты, которую они заняли до вас!
Из-за спины Стаса выглянул Паша Красс. Так вот куда он так быстро ускакал, когда Разумовский начал свои выходки! Я думал, он просто испугался и побежал. Оказалось, он прекрасно понимал, куда и зачем он побежал.
— И, судя по тому, что я вижу, именно так все и происходило! — продолжил Стас, его глаза сверкали от гнева. — Минус пять очков элементомантам!
— Мой отец — Сергей Разумовский… — сквозь зубы произнес Разумовский, его голос дрожал то ли от ярости, то ли от страха. — Он это так не оставит!
— Очень на это надеюсь! — кивнул Стас, его уверенность была непоколебима. — Надеюсь, что он разберется с вами, когда вы вернетесь домой! А пока что убирайтесь из этой комнаты и найдите себе другую! И знайте — вы теперь под моим контролем!
Разумовский еще несколько секунд стоял, сжав кулаки и зубы, и смотрел на Стаса с недовольством. В нем явно боролись гордость и страх, но в итоге страх победил. Я видел, как его плечи опустились, а взгляд стал менее уверенным.
— Идем, — велел он своему другу, который все это время молчал и не отсвечивал, как будто был лишь тенью своего более яркого товарища. — А то господин комендант нервничает. Еще удар хватит, а мы потом виноваты окажемся.
И они исчезли из комнаты быстрее, чем вошли, даже с кучей чемоданов, оставив за собой лишь легкий шорох и едва уловимый запах страха. Стас, посмотрел на меня, и в его глазах промелькнуло что-то вроде облегчения.
— Все нормально? — спросил он, его голос стал мягче, как будто он только что сбросил тяжелый груз.
— Я бы справился, — я пожал плечами. — Так что ничего и не могло быть ненормально.
— Охотно верю, — улыбнулся Стас, и в его улыбке была искренность, которая располагала к себе. — Но я все равно у тебя в долгу, после того, что ты сделал, так что…
— А ты что, помнишь, что было? — удивился я, вспоминая, как он отключился в самый разгар событий. — Ты же сразу отключился.
— А я и не помню, — покачал головой Стас, его лицо стало серьезным и задумчивым. — Но мне это рассказали. И у меня нет причин не верить этой истории. У меня в памяти есть ее начало и ее конец. И середина, которую мне рассказали, отлично в них вписывается. Так что…
Я еще раз посмотрел на Стаса. Тогда, в рубке управления, и тем более на «би-би» было не до того, чтобы его рассматривать, а сейчас я заметил, что он довольно молод! Ему, наверное, около тридцати, и, скорее всего, даже меньше. А он уже комендант общежития в Урмадане! Это было впечатляющим результатом, тем более, для простого человека.
— Все нормально, — кивнул я, и улыбнулся. — Я не мог поступить иначе, в любом случае.
— И все равно, я в долгу. Если что-то понадобится, забегай. Моя комната под общежитиями, по лестнице вниз. Не пропустишь, — Стас подмигнул, и в его глазах сверкнула искорка дружелюбия. — Ну все, устраивайтесь. Хорошего дня, парни!
Он махнул рукой и вышел из комнаты, а Паша, наоборот, вошел, его лицо все еще было бледным от пережитого стресса.
— Спасибо, — кивнул я ему, чувствуя, как напряжение в комнате наконец-то начинает спадать. — Но в следующий раз так не делай. Я легко бы разобрался с ними сам.
— Я знаю. Просто так получилось, — вздохнул Паша, его голос звучал устало. — Я даже сам не понял, как оказался рядом со Станиславом Сергеевичем.
— Да я тебя не обвиняю, — усмехнулся я, стараясь развеять напряжение до конца. — Может, все вышло даже лучше, чем если бы я просто с ними разобрался. Так они еще и очков лишились, а значит, мы на шаг ближе к кубку Урмадана в конце года.
— Да ну… — Паша с недоверием посмотрел на меня, его брови приподнялись. — Я думал, ты шутил насчет кубка… Ты не шутил?
— Кто шутит такими важными вещами? Кубок будет наш, вот увидишь… Да что там «увидишь» — я тебе его даже дам подержать! А теперь давай наконец нормально обустроимся в нашей комнате!
После того, как мы с Пашей устроились, я скачал приложение и авторизовался в нем. К сожалению, я не мог объяснить цифровому помощнику, как меня зовут на самом деле, поэтому пришлось ввести имя и фамилию по паспорту. Ну да ладно — ему простительно, он же электронный долдон.
Оказалось, что приложение имеет гораздо больше функций, чем просто расписание занятий, которое, к слову, пока еще не было заполнено. Тут была и моя полная медицинская карта, и отдельная вкладка с прогрессом в магии. Сейчас там ничего не было, но, судя по краткой справке, тут будут сохраняться все мои достижения в изучении магии: созданные артефакты, изученные заклинания, повышение уровня мастерства. В общем, все, что показывает, насколько я силен в магии.
Также в приложении нашлась карта Урмадана, да не обычная, а трехмерная, которую можно было крутить и приближать, заглядывая внутрь помещений. Но мне больше всего было интересно, как университет выглядит снаружи, поэтому я быстро отмасштабировал ее и начал рассматривать.
А рассматривать было что. Оказалось, что Урмадан располагается в древнем замке романской архитектуры, с толстыми стенами и высокими башнями, увенчанными каменными коронами. Никакой красоты и вычурности, только твердость и решительность в каждой линии. Я не мог не восхититься монументальностью университета. Он производил впечатление истинного стража знаний, стоящего на защите магии, чтобы только достойные могли прикоснуться к ее секретам.
Гостиные и спальни Урмадана объединялись в один общий блок и занимали целую отдельную башню, при этом номер курса соответствовал номеру этажа — первый курс, то есть мы, на первом этаже, а пятый — на самом последнем.
Еще одна башня вмещала в себя причальную площадку для «би-би», медицинский блок, который занимал целый этаж, а не один кабинет, как я решил поначалу, Большой Зал, где проходила процедура распределения, а прямо под ним — кухня и продуктовые склады, которые были помечены красным. Типа, студентам туда хода нет, ясно-понятно. Я усмехнулся, представляя, как кто-то из студентов пытается пробраться туда в поисках закусок… А потом ненадолго призадумался, пытаясь представить, что именно ждет такого умника.
Но самым интересным в замке, пожалуй, было то, что находилось не в здании, а рядом с ним, за пределами замковых стен. Первым, что привлекло внимание, была небольшая рощица с озером, через которое протекала речка. Я не стал уделять ей особого внимания и перешел дальше — к двум огромным кубам, каждый метров по десять в каждом ребре. Один из этих кубов стоял почти перед главным входом в замок, а второй — напротив него, недалеко от реки. Я не мог даже представить себе, для чего они нужны, и это интриговало.
Также у меня не было идей насчет последнего интересного строения, за пределами замковых стен. Хотя назвать это «строением» было сложно. Это были полукруглые многоярусные трибуны, напоминающие стадион, но то, что находилось под ними, стадион напоминало лишь условно. Это была замкнутая в восьмерку трасса, и на разных концах этой восьмерки находились три кольца, все на разной высоте. Это явно предназначалось для какого-то спорта, но я никогда не слышал о чем-то подобном.
Учебные классы тоже располагались в башнях, причем три отдельных кабинета вообще не были подписаны. Для теоретических занятий магией было отведено целых пять башен, по одной на каждый вид магии. Они были разной высоты и вмещали разное количество учебных классов. Так, башня техномагии имела четыре кабинета — зельеварения, артефакторики, мехамагии и алеромагии, а башня структурников всего два. Один был подписан как «Армамагия/Конфирмагия», а другой — «Либермагия/Конструктомагия».
Все эти названия мне ничего не говорили, и я не стал тратить время на их изучение. Завтра начнется учеба, и мне все расскажут о магии. Вместо этого я решил прогуляться по университету и увидеть все, что было на карте, своими глазами. Я написал Диме и Аде, но они отказались идти со мной. Ада не могла уместить все свои вещи в один шкаф, а Дима успел познакомиться с какой-то девушкой и теперь окучивал ее в надежде, что ему «обломится».
Я предложил прогуляться Паше, но тот тоже отказался — видимо, происшествие с Разумовским все еще было свежо в его памяти, и он не хотел лишний раз светиться за пределами спальни. Пришлось идти одному.
Пришлось идти одному, и, раз никто не будет меня тормозить, я решил совместить приятное с полезным и снова надел спортивный костюм. Еще раз посмотрел на карту, запомнил путь до рощицы с озером и вышел из спальни.
Пройдя несколько коридоров с живыми картинами и доспехами, я вышел через одну из маленьких дверей Урмадана, которых в стенах имелось пара десятков. Один большой вход — это хорошо для защиты, но много маленьких дверей удобнее. Нет нужды переться к центральным воротам, если нужно попасть ровно на другую сторону двора.
Первым, что я увидел, выйдя наружу, был «Би-би». Дирижабль оставался пристыкован к Урмадану — то ли еще не отсоединился, то ли он вообще будет тут жить. Чешуя дирижабля, еще вчера блестевшая на солнце так, что глаза болели, сейчас помутнела и поблекла от разводов, оставленных дождем. Да и вообще дирижабль выглядел побитым и уставшим, но по нему уже ползали две крошечных фигурки, приводя его в порядок. Я надеялся, что они найдут поломанный страховочный карабин и заменят его. Надо будет сказать Стасу на всякий случай.
С этими мыслями я опустил взгляд обратно к грешной земле и припустил легкой трусцой, стараясь сохранять дыхание. Нынешнее тело требовало хорошей тренировки, и бег сейчас был лучшим способом эту тренировку обеспечить.
На улице была отличная погода для пробежки. Солнце скрывалось за облаками, дул легкий ветерок, отгоняя жару. Под ноги стелилась неширокая асфальтовая дорожка, огибающая Урмадан по кругу, мой путь лежал в рощицу, и я им откровенно наслаждался. Еще бы музыку в уши, но, увы, я не купил наушники. Надо будет это исправить при первой же возможности.
Через десять минут я вбежал в рощу, и кроны деревьев сомкнулись над головой, создавая уютный полумрак. Асфальтовая дорожка сменилась тропинкой, которая вела через лес. Через километр я должен был выйти к мосту через речку. Там я планировал развернуться и вернуться обратно — как раз получится пять километров, идеальная дистанция для начала тренировок.
Роща явно не пустовала. Даже наоборот — она жила на полную катушку. Шелестели кусты, птицы щебетали, а белка прыгала с ветки на ветку. Вряд ли здесь есть опасные дикие животные, но приятно осознавать, что это настоящий лес, а не ухоженный лесопарк. Может, в реке даже есть рыба. Я, конечно, не любитель рыбалки, но было бы приятно.
Чем дальше я углублялся в лес, тем менее ухоженной становилась тропинка. Сюда явно редко забредают люди — кое-где прямо посреди дороги уже проросла трава.
И на очередном шаге я заметил, что трава примята. Причем, похоже, совсем недавно — минут десять назад. И примята она конкретной ногой, размером примерно тридцать шесть. Это интересно. Зачем кому-то было лезть в рощу передо мной? Я-то понятно зачем туда двигаюсь, но вряд ли аристократы первым делом ломанулись на пробежку, как и я. Да и не аристократы тоже.
Я немного сбавил темп и почти перешел на шаг, прислушиваясь. Во мне зажегся азарт — я снова наткнулся на что-то необычное! Это, конечно, не магический артефакт, но все равно интересно же!
Камень в груди слегка потеплел. Я заметил, что следы свернули с тропинки, уводя меня к озеру. Я сбавил шаг еще больше и теперь почти крался по следам. Я даже сместился в сторону, поближе к кустам, чтобы меня меньше было видно, но чтобы я видел все перед собой.
И, когда деревья немного расступились, и солнце выглянуло из-за облаков, я увидел.
На берегу реки стояла девушка. Она была полностью голая — ее одежда лежала рядом, словно сброшенная с ветра. Зажимаясь от холода, она подняла ногу и осторожно коснулась воды. Отдернула, как будто обожглась, потом осмелела и шагнула вперед, вызывая рябь на воде. Я замер, не в силах отвести взгляд.
У девушки была прекрасная спортивная фигура с двумя выраженными ямочками чуть выше поясницы. Я готов был поспорить с кем угодно на что угодно, что у нее и спереди тоже все прекрасно. Единственное, что выбивалось из этого идеального образа — это какая-то длинная узкая полоса татуировки, тянущаяся по диагонали через спину. С такого расстояния было трудно разглядеть, что именно она изображает, но ее черные длинные волосы почти полностью скрывали татуировку. Если бы не ярко-красный цвет с черной окантовкой, я бы мог ее не заметить вовсе.
Девушка опустилась в озеро по самые глаза, и ее волосы растеклись по воде, как чернила, создавая вокруг нее волшебный ореол. Она несколько секунд оставалась неподвижной, а потом неожиданно развернулась, и увидела меня.
А я разглядел ее.
Вернее — ее зеленые кошачьи глаза с вертикальными зрачками.



Глава 4

Мы замерли, глядя друг на друга. Она — по самые глаза погруженная в воду, я — присевший в кустах недалеко от берега. Время словно остановилось для нас двоих, и не существовало ничего, кроме нее и меня.
У меня не было с собой никакого оружия — я даже трофейный нож с собой не взял, поскольку был уверен, что на территорию Урмадана никакие убийцы не способны проникнуть.
У нее не было оружия тоже — ей просто негде его прятать, она абсолютно голая.
Поэтому, спустя секунду после того, как наши взгляды пересеклись, мы оба посмотрели в одну и ту же точку. На сваленную в одну кучу одежду девушки.
А потом оба рванулись к ней со всех ног!
Я был дальше, но ей пришлось выбираться из воды, поднимая много брызг, которые скрывали ее фигуру и лицо. Поэтому мы добрались до одежды одновременно.
Я заметил ножны, выглядывающие из ткани, схватил нож и дернул на себя, отскакивая назад, чтобы избежать удара. Девушка тоже потянула руку туда же, куда и я, но вместо ножа ее рука нырнула в один из подсумков, закрепленных на кожаном поясе. Нырнула — и достала оттуда маленький темный шарик с хвостиком.
Я уже отпрыгнул от убийцы и вскочил на ноги, готовясь к атаке, но она вдруг бросила шарик на землю, как будто собиралась его разбить! Под ее босым ногами ярко вспыхнуло, и я на мгновение ослеп. Поднялся черный дым, который скрыл ее фигуру. А когда дым рассеялся, ее уже не было. Ничего не осталось, только мокрая трава на месте, где она стояла.
Я огляделся, не опуская ножа, и убедился, что она действительно исчезла. Она не затаилась где-то у меня за спиной для неожиданной атаки. Она действительно сбежала — так же быстро и незаметно, как тогда, в особняке Идзуми.
Занятный факт — оба раза она не довела задуманное до конца.
Еще более занятный факт — технически, ей ничего не мешало это сделать. Ни в первый раз, ни во второй. Она могла продолжить свару в особняке Идзуми, даже несмотря на присутствие Ады. Игнорировать ее вряд ли вышло бы, она все-таки маг, но можно было попробовать устранить, пользуясь эффектом неожиданности. Тогда количество жертв увеличилось бы на одну, но задание было бы выполнено.
Сейчас ей не мешало вообще ничего. Мы здесь были вдвоем и в равных условиях. Да, она была голая и мокрая, но для опытного бойца это не минус, а даже и плюс — если дойдет до борьбы, попробуй удержи мокрую голую фигуру, на которой даже зацепиться не за что. Ничего не мешало ей тоже схватить нож и вступить со мной в бой.
Но она не стала. Вместо этого она опять сбежала. И по этим двум случаям уже можно сделать какие-никакие, а выводы.
Первый вывод — она не хочет просто убить меня. Ей нужно сделать это четко по плану, который она сама же и придумает. Просто так вступить в бой в непонятных условиях в надежде на успех — это не про нее. Даже когда шансы на первый взгляд высоки, она не верит первому взгляду и отступает, чтобы переоценить ситуацию.
Второй вывод — она все еще преследует меня. Возможно, она не может попасть в Урмадан, но за его пределами может напасть, когда ей будет удобно где ей будет удобно.
А это значит, что наше противостояние только начинается.
Противостояние, в котором на сей раз не замешаны другие маги. И никто не помешает мне вытянуть из нее нужную мне информацию и наконец-то узнать, что это за Кантор и что ему от меня нужно.
Я покрутил нож в руках и метнул его в дерево в десяти метрах от себя. Рукоять плавно выскользнула из пальцев, нож размытой тенью пронесся над водой, совершая половину оборота, и с глухим стуком вонзился в ствол. А я развернулся и побежал обратно в замок. Все, что произошло — еще не повод отменять тренировку.
Даже наоборот — повод тренироваться еще усерднее.
Я добрался до университета без приключений и решил попутно прояснить один вопрос. Вместо того, чтобы идти в гостиную, я спустился в подвал и нашел дверь с надписью «комендант общежития». Стас был прав — пропустить ее было невозможно. На этом этаже она была одна.
Я постучал, дождался ответа «Открыто!», вошел и остановился на пороге, оглядывая помещение.
Это был не просто кабинет Стаса, он явно прямо здесь и жил. Комната напоминала обиталище хакера из фильмов девяностых годов: повсюду лежали какие-то железки, на столе стоял компьютер с несколькими мониторами, а освещала все светодиодная лента, протянутая по периметру потолка
Из динамиков играло техно, пахло горячей канифолью, а сам Стас сидел перед столом и через лупу прилаживал какую-то мелкую детальку к такой же мелкой плате, орудуя сразу двумя пинцетами. Паяльник при этом он держал в зубах и оставалось только гадать, как он умудрился мне ответить.
— Олег! — обрадовался он, выплевывая паяльник. — То есть, Оникс… Мне сказали, что ты предпочитаешь такое обращение. Что случилось? Опять кто-то донимает?
— Да нет, — я махнул рукой. — Все нормально. Я просто хотел задать вопрос.
— Валяй, — сказал Стас, ставя паяльник в подставку.
— В Урмадане есть какие-то защитные системы? Чтобы посторонние не проникли?
— Конечно, есть, — удивился он. — Целых два уровня защиты. Первый — мягкая защита, которая отвлекает всех, кто подходит слишком близко. Они вдруг вспоминают, что у них что-то важное дома. Утюг там невыключенный, или молоко на плите убегает, ну что-то такое, что требует немедленно вернуться.
— А второй?
— Второй — сигнализация, которая уведомляет преподавателей, если кто-то посторонний окажется внутри.
— А как она определяет, кто посторонний?
— Очень просто. Каждый, кто побывал на «би-би», получает магическую метку. На нее и реагирует сигнализация. Если кто-то без метки попытается войти, преподаватели сразу узнают.
— Значит, чтобы проникнуть за стены, нужно побывать на борту «би-би»?
— «Просто»? — усмехнулся Стас. — Экипаж «би-би» состоит из сильнейших магов. Попробуй-ка пролезть туда без приглашения!
Ну да, маги сильнейшие, а с грозой не справились. Хотя, конечно, это не их профиль был, вот и не справились.
— А почему, собственно, ты спрашиваешь? — поинтересовался Стас, закончив рассказ о мерах безопасности в Урмадане.
— Для общего развития, — улыбнулся я. — Чтобы знать, какие казусы могут произойти и как мне с ними справляться.
Я незаметно свернул разговор о безопасности, немного поболтал со Стасом о его делах и ушел.
По итогам визита получалось следующее — в сам университет девушка-убийца не проникнет, по крайней мере, не сможет сделать это незаметно. А «заметно» она и не станет, это не в ее стиле. Значит, у меня появилось преимущество — я знаю, где от нее можно ждать атаки, а где — нет.
А это значит, что роли поменялись.
Она думает, что охотится на меня, но с этого момента это она сама стала жертвой.
* * *
Пока я размышлял, наступило время обеда, и он был таким же шикарным, как и завтрак. Здесь, похоже, разделение на приемы пищи было условным, привязанным лишь ко времени. Столы ломились от еды как на завтрак, так и на обед, да и на ужин, надо думать, будет то же самое.
За обедом я встретил довольную Аду, которая наконец-то разобралась со своими вещами (правда, ей пришлось попросить соседку отдать две полки в шкафу) и расстроенного Диму, которому так ничего и не обломилось.
После обеда я предложил им прогуляться по Урмадану, чтобы сопоставить виртуальную карту с реальной планировкой и не путаться потом в спешке на занятиях. Друзья согласились, и мы отправились блуждать по коридорам, сверяясь с картой и отвечая на редкие приветствия живых портретов, развешанных по стенам.
Мы бродили по коридорам и лестницам почти два часа, но не обошли и половины замка. Зато Ада умудрилась подвернуть ногу на лестнице. Пришлось вернуться и отвести её в медпункт. Она вышла оттуда через минуту, но сказала, что теперь не хочет гулять. Я тоже собирался закончить прогулку, потому что мы уже изучили основные маршруты, а мне еще нужно было почитать о магии и найти информацию о её видах. У меня самый высокий уровень магического потенциала в университете, и мне хотелось узнать, что мне это может дать и как это можно использовать — хотя бы в теории.
Мы вернулись в спальни, и я до ужина изучал разломных тварей и артефакты. Это было так интересно, что я не заметил, как продолжал читать и после ужина, даже после отбоя, когда свет в спальне погас. Я ещё немного полежал, дочитывая про артефакт «Цетус», который усиливал звуковые волны и превращал их в разрушительное оружие. Когда я закончил, заблокировал телефон и закрыл глаза, решив хорошенько отдохнуть перед важным днем.
Уже в девять утра, после быстрой разминки, плотного завтрака и получения университетской формы черного цвета моего факультета, я сидел на первой парте в классе либермагии. Я пришел первым и занял лучшее место. Лучшее для того, кто пришел учиться магии, а не прожигать время впустую на «камчатке».
Рядом со мной сидела Ада, а за нами — Дима. Паша тоже был здесь, и все первокурсники собрались на урок. Первый урок по либермагии был вводным, поэтому на нем присутствовали все новички, независимо от факультета.
Когда все расселись, в классе прозвучал глубокий удар колокола, заменяющего в Урмадане обычный звонок, и дверь открылась. Вошел преподаватель. Я его уже знал — это был Янус, который на собрании хотел выгнать меня без объяснений. Он быстро пересек класс и поднялся на трибуну.
— Здравствуйте, студенты. Меня зовут Янус Меньшов, и я ваш преподаватель по либермагии. Мой предмет — самый важный из всех, что вы будете изучать! Кто скажет, что такое либермагия?
Ада подняла руку даже раньше, чем он закончил вопрос. Он кивнул ей:
— Пожалуйста.
Ада встала и быстро ответила:
— Либермагия — это одна из дисциплин материамагии, которая позволяет работать со свободной маной без необходимости её формировать! Либермаги, как и другие материамаги, не нуждаются в словах для заклинаний, но теряют много маны в процессе из-за!..
— Достаточно, — сказал Меньшов, подняв руку. — Спасибо, достаточно. Пять очков материамантам за отличное знание базиса. Да, либермагия — это основа магии, с которой начинается обучение любого мага. Либермаги действуют интуитивно, но не совсем верно говорить, что они ни во что не формируют свободную ману. Они формируют её в удобные для себя структуры на подсознательном уровне. Это могут быть геометрические фигуры, линии и векторы. Бывают и уникальные субъекты, которые излучают ману просто потоками. Может произойти множество разных ситуаций, когда все остальные виды магии вам не помогут, даже если вы в них будете мастерами… Но ваша собственная мана всегда с вами., и вы никогда ее не лишитесь. Именно поэтому материаманты считаются сильнейшими магами — им ничего не нужно, и они ни от чего не зависят. Их сила всегда с ними. И сегодня вы, под моим руководством, все станете немного материамантами, научившись видеть в себе свободную ману и формировать ее в те структуры, которые привычны вашему сознанию. Выглядеть это будет примерно вот так.
Он поднял руку, развернув ладонь к потолку, и над ней зажглось небольшое светящееся кольцо ярко-красного цвета. Словно световой меч ситха лишили рукояти, а сам луч замкнули в кольцо и подвесили над рукой Меньшова.
— Многие из вас уже умеют это делать, — продолжил он, заставляя кольцо вращаться. — Если вы умеете, то можете просто показать это, и вы свободны до конца занятия.
Ада подняла руку, и из её ногтей потянулись золотистые нити. Дима тоже не отставал — над его рукой возник треугольник фиолетового цвета, который разделился на несколько треугольников и превратился в пирамидку.
Еще несколько студентов тоже показали свои способности, включая Хромова, который снова хвастался своей призмой. Из тех же, у кого руки остались пустыми, некоторые пытались украдкой что-то создать, но у них ничего не получалось.
— Отлично, опустите руки, — сказал Янус и сам опустил руку. — Теперь разберемся с теми, у кого ничего не получилось. Кто знает, что такое мана?
Снова подняла руку Ада, у которой даже золотистые нити ещё не погасли.
— Есть ли другие желающие? — спросил Янус, обводя взглядом класс. Вдруг руку поднял Паша. — О, молодой человек, прошу вас.
— Мана — это особый вид энергии, который есть у некоторых людей, — начал Паша, не так уверенно, как Ада. — Эта энергия позволяет взаимодействовать с законами мироздания. Именно наличие маны делает мага магом, в то время как обычные люди её не имеют. Мана производится организмом, но для его существования не нужна.
— В целом, верно, — кивнул Янус. — Но вы не сказали главного.. Разные люди склонны по-разному применять ману, а люди, которые не обучены — не склонны ее применять вообще, кроме как интуитивно, в моменты острой опасности или других душевных переживаний. Вы можете сколь угодно долго изучать материамагию, но вам не стать в ней даже мастером, если у вас склонность к… например, элементомагии. Природу не обмануть. Но научиться чувствовать эту ману в себе должен любой маг. И именно этим мы сейчас и займемся.
Следующие двадцать минут Янус объяснял, где в организме производится и накапливается мана, показывая это на человеческом скелете в натуральном размере. Оказалось, что она создается везде, но основными источниками являются мозг и печень. Накапливается мана в грудной клетке, рядом с сердцем, и именно там её нужно искать.
— Глубоко вдохните, расправляя плечи, — говорил преподаватель. — Почувствуйте, как легкие наполняются воздухом, но представьте, что есть еще один мешочек для воздуха, который наполнится только после основного объема. Когда вы заполните и его тоже, вы поймете, где спрятана ваша мана. У всех получилось?
У меня получилось сразу. Я понимал, о чем говорит Янус, потому что подобные вещи происходили со мной на тренировках. Я почувствовал свою ману с первой попытки, и, надо сказать, её запасы были огромны. Я продолжал «вдыхать» этот лишний мешочек для воздуха, и у меня закололо в легких — я так долго держал воздух, а мешочек всё не кончался.
Наконец, я выдохнул и заметил, что воздух, вышедший из легких, слегка серебрится, как будто в нем появились блестки.
— А теперь переходим к самому сложному, — снова поднял руку Янус. — Делаем то же самое, но теперь направляем этот вдох через найденный мешочек в руку. Представьте, что в пальцах у вас открылись клапаны, и воздух проходит через мановое хранилище, чтобы выйти через эти клапаны. Не думайте о форме — ваша мана сама примет ту форму, которая вам ближе всего.
Ада снова украдкой зажгла свои золотистые нити, и тут же им погасила, а я, ради интереса, повернулся, осматривая студентов.
У кого-то получилось сразу, и под всему классу зажглись разноцветные геометрическое фигуры, или нити — как прямые, так и изогнутые, а то и вообще шевелящиеся. Другие, как Паша Красс, упорно шевелили бровями и надувались, как индюки, пытаясь что-то изобразить, но в итоге, на третьей или четвертой попытке, получилось даже у них.
— Тэр Стрельцов, — ехидно произнес Янус, обращаясь ко мне. — У вас проблемы?
Я оказался последним, кто ещё не попробовал, и Янус не упустил возможности это заметить. Взгляды всего класса обратились ко мне, и я пожал плечами, глубоко вдохнул и «прогнал» воздух через себя, выпуская его через пальцы.
В классе воцарилась тишина, настолько абсолютная, что было слышно, как за окном дует ветер.
— Да уж… — задумчиво произнес Янус, глядя на меня. — А вы на самом деле удивительный человек, Стрельцов… Уж сколько работаю преподавателем… А такое вижу впервые!



Глава 5
Бездарь

Я посмотрел на свою ладонь, чтобы понять, что вызвало такую реакцию. Но там ничего не оказалось. В смысле, в руке у меня ничего не оказалось. Ни одной капли той самой свободной маны, которую нужно было извлечь! Вместо этого было легкое серебристое облачко, похожее на то, что я выдохнул в начале, когда искал ману внутри себя. Оно блестело и переливалось, но не собиралось превращаться во что-то более серьезное! Даже у Саши Герасимова, техноманта, которому на распределении определили уровень магического потенциала всего в семь единиц, получилось создать несколько пересекающихся линий! А где моя мана?
— Никогда не видел ничего подобного… — снова задумчиво сказал Меньшов, глядя на мою руку. — Это правда все, что вы можете? Может, попробуете еще раз?
Я сжал руку и потряс ею, разгоняя серебристое облачко, а потом глубоко вдохнул и снова попытался выпустить ману через руку. И снова получил то же самое серебристое облачко! Может, оно стало чуть плотнее, а может, это мне просто показалось, но главное — с этим совершенно нельзя работать! Даже я с моим мизерным опытом в магии понимал это!
— Да уж… — хмыкнул Меньшов. — Удивительно, как маг с таким потенциалом может быть не расположен к материамагии. Я впервые вижу такой случай. Обычно чем выше потенциал, тем больше шансов, что маг будет склонен именно к структурной магии, а вы… Вы, похоже, уникальный случай.
По его глазам было видно, что он хочет сказать что-то более грубое, но профессиональная этика удерживала его.
— Ничего. — я снова сжал кулак, раздавливая облако. — В конце концов, я техномант. Мне это не так важно.
— Я даже не буду говорить, как вы ошибаетесь. — Меньшов покачал головой. — Вы сами это поймете рано или поздно… А пока что…
Что именно он хотел сказать, я так и не выяснил, потому что раздался гулкий удар колокола, сообщающий о конце занятия.
— Домашнее задание для всех — отрабатывать выделение свободной маны, добиваясь большей четкости структур! — велел Меньшов, встрепенувшись. — Кроме вас… Вам бы хоть какую-то четкость для начала обрести.
Эти слова были адресованы мне. Сказав их, Меньшов снова задумался и отошел, а я встал из-за парты и пошел на выход.
Я не был расстроен — я этого и ожидал, хотя не в таких масштабах. Не зря же секстан определил меня в техноманты, несмотря на мой уровень магического потенциала. Он никогда не ошибается, а значит, мой час триумфа должен наступить на уроке техномагии, а до этого…
А до этого нас ждал вводный урок по биомагии. Преподаватель — знакомый мне толстячок в зеленом, — уже сидел на месте и, как только прозвенел колокол, начал говорить.
— Добрый день, дорогие студенты! Меня зовут Антон Сергеевич Котов, я декан факультета биомагии и преподаватель анимагии. Кто скажет, что такое анимагия? На этот раз, кроме Ады, поднялось еще несколько рук, в том числе и моя.
— О, молодой человек, прошу вас. — Котов указал на меня с улыбкой. — Поделитесь своими знаниями.
— Анимагия — это магия, связанная с превращением в животных. Это очевидно из названия. — я слегка улыбнулся.
— Совершенно верно! Напомните, как вас зовут?..
— Оникс.
— Тэр Оникс? — Котов поднял бровь. — Так или иначе, это правильный ответ, пять очков техномантам. Да, анимагия — это искусство превращения в различных животных, и это — запомните! — самый важный предмет, который вы будете изучать здесь! Анимагия поможет вам выжить и победить в любой ситуации! Вы под водой? Превратитесь в акулу и презрейте угрозу задохнуться! Падаете с крыши? Обратитесь орлом и парите! Вам нужно подняться по стене? Гекконы делают это каждый день по двадцать раз! Какой-то злодей назвал вас козлом? Не расстраивайтесь, и превратитесь в настоящего козла, чтобы врезать рогами ему по голове! Анимагия позволяет превращаться даже в разломных тварей, сохраняя все их преимущества! А самое главное — она позволяет в состоянии животного продолжать пользоваться магией! Анимагия — это потрясающее искусство, и сегодня вы в этом убедитесь на собственной… хе-хе, шкуре. Начнем с простого — научимся превращать свои ногти в длинные, острые и прочные когти. Это даже не первый уровень анимагии, это так, подготовительное упражнение. Оно ближе к мутомагии, нежели к анимагии, но оно многое вам прояснит. Делается это вот как!..
Но с анимагией у меня не получилось так же, как и с материамагией. Это было неудивительно, ведь действия, которые нужно было сделать, были очень похожи на те, что у меня уже не получились на либермагии. Нужно было найти в себе ману, направить её в пальцы, но не выпустить наружу, а сосредоточить в ногтях, стараясь силой мысли придать им форму когтей — любых, что придут в голову.
Странно было думать, что во второй раз у меня получится то, что не получилось в первый. Максимум, чего я смог добиться, — это заставить кончик ногтя на указательном пальце слегка согнуться, в то время как у других всё шло намного лучше. Ада и Дима смогли полностью превратить один ноготь в коготь, Паша умудрился сделать это со всеми десятью, а те, кого распределили на факультет биомагии, не стеснялись и пошли дальше, затрагивая не только ногти, но и пальцы.
В итоге к концу урока я так ничего и не добился, получил вместе со всеми остальными домашнее задание изучить строение лап кошки и отправился на обед. Ада, Дима и Паша странно смотрели на меня, как будто собирались что-то сказать, но в итоге ни один из них так и не решился. После плотного обеда мы отправились на урок аэромагии.
— Здравствуйте, студенты! — радостно поприветствовала нас молодая женщина с волосами, окрашенными наполовину в черный, а наполовину — в белый. — Меня зовут Марина Калужская, но вы можете знать меня как Перышко! Я буду преподавать вам аэромагию, и это, без преувеличения, самый важный предмет из всех, которые вы будете изучать в нашем университете!
В аудитории раздались смешки, но Калужская, похоже, не обратила на них внимания и сразу же перешла к делу, рассказывая о газовых средах и особенностях взаимодействия с ними.
— Искусство управлять газовыми средами — это потрясающее умение, поверьте мне! Одна только способность свободно летать, лучше любой птицы, уже стоит многого! Но свободный полет — это, конечно, высший уровень аэромагии, поэтому о нем вам пока что можно только мечтать. А сегодня мы будем изучать основы аэромагии — создание контролируемого маленького торнадо!
Я не удивился, когда у меня не получилось создать торнадо. Я делал всё так же, как и остальные, но максимум, что я смог сделать, — это заставить маленький кусочек бумаги, оторванный от тетрадного листа, кружиться вокруг своей оси. И то — лежа на парте. Ни о каком торнадо не шло и речи, даже когда Ада, у которой всё получилось с первой попытки, взяла на себя ответственность и начала следить, чтобы я всё делал правильно.
Стихийная магия оказалась единственным видом магии, где требовался «вербальный компонент», как сказала Калужская. Проще говоря, стихийные заклинания требовали выкриков вроде «ку-дзё» и других непонятных звуков, чтобы заклинание сработало.
— Опытные маги могут заменять вербальные компоненты на соматические, то есть заменять звуки движениями, — объясняла Калужская, показывая, как она создает тот самый торнадо легким волнообразным движением рук. — В зависимости от стихии, которую предпочитает маг, его стиль движений меняется. Так, терраманты предпочитают короткие и уверенные жесткие движения, а пироманты — широкие и размашистые. Но вам об этом пока думать рано, это так, для общего развития.
За других не скажу, а мне об этом точно было думать рано. Сколько бы я ни шептал «э-дзё-но», сколько бы ни складывал пальцы, как показала Калужская, и сколько бы ни крутил их, торнадо у меня так и не возникло. Оставалось только признать, что в стихийной магии мне тоже не суждено добиться успеха, даже на начальном уровне.
Получив домашнее задание попробовать новое заклинание, которое удаляет из воздуха всю воду, мы отправились на следующий урок — магии разума, или псиомагии. Вёл его мой старый знакомый — усатый Виктор.
— Всем привет! — радостно поприветствовал он студентов, как старых друзей. — Сегодня мы с вами погрузимся в удивительный мир псиомагии, и, поверьте, это самый важный предмет из всех, которые вы будете изучать в этом университете!
Смех в аудитории раздался даже раньше, чем Виктор закончил говорить. Но, вопреки ожиданиям, он не удивился и не рассердился, а просто широко улыбнулся и продолжил:
— Псиоманты — это мастера иллюзий и обмана, а также чтения и внедрения мыслей. Поэтому, чтобы стать псиомантом, нужно иметь особый склад ума, и это дано не каждому. Каждый псиомант должен быть готов к тому, что другие маги будут немного сторониться его, опасаясь его сил. Это происходит потому, что от псиомагии почти нет защиты. Нельзя закрыться от нее щитом, развеять заклинанием или спрятаться за броней. Единственное, что может противостоять псиомагии, — это сила разума и личность… И, конечно, артефакты! Но сегодня у нас нет ни того, ни другого, поэтому мы начнем с основ десептомагии, магии иллюзий. Сейчас вы разобьетесь на пары и попробуете создать у партнера иллюзию, что у вас… скажем, волосы другого цвета, чем на самом деле. Это довольно просто, и я сейчас вам это покажу.
Так как я по традиции сел рядом с Адой, то и в пару тожепопал к ней. Девушка быстро поняла, что нужно делать, и с третьей попытки поменяла цвет волос на угольно-черный, а потом обратно. Или, если говорить честно, ее цвет волос остался таким же, только немного темнее. Но, когда я захотел, чтобы моя способность впитывать чужую магию, отключилась, когда захотел увидеть иллюзию и удостовериться, что у нее все получилось, Ада моментально превратилась в жгучую брюнетку.
И ей это совсем не шло.
А у меня ничего не получалось. Сколько бы я ни старался, ничего не выходило. Мана уходила из меня, и уходила быстро — я это чувствовал! А результат…
Ну, Ада неуверенно сказала, что, кажется, часть волос на моей голове стала серебристой, как седые. Но это не точно.
В итоге уже четвертый вид магии меня подвел. Я буквально заливал их маной, благо мой потенциал позволял это делать, и я не чувствовал даже намека на опустошение, а толку не было. Ирония судьбы — дать мне невероятную силу, но не дать инструментов для ее использования! Цирк!
— Ничего, сейчас будет артефакторика, там тебе точно повезет, — утешал меня Дима по пути на последний урок, хотя я и не расстраивался. Мне было даже интересно, чем все это закончится, ведь не может быть такого, чтобы я оказался бездарем во всех видах магии! Должен же быть способ изменить мир вокруг, раз уж я владею энергией, необходимой для этого!
— Дима, шнурок! — предупредила идущая перед нами Ада, даже не оборачиваясь, и парень спешно остановился, чтобы завязать развязавшийся шнурок.
— Ну, даешь! У тебя глаза, что ли, на затылке есть?
— Ну да, — серьезно ответила Ада, остановилась и раздвинула волосы на затылке. — А у тебя нет, что ли?
С затылка девушки глянули два круглых злобных глаза. Они свирепо вращались, и казалось, вот-вот выпадут.
— Э-э-э… — протянул Дима, отшагивая назад и путаясь в только что подобранном шнурке. — Чтоб меня!.. Что за хрень⁈
Ада засмеялась и убрала иллюзию, вернув все на свои места. Я улыбнулся, а Дима с подозрением посмотрел на девушку и пробурчал:
— Вообще не смешно. Как ты так быстро сделала эту иллюзию?
— Так она ее и сделала кое-как, — с улыбкой ответил я. — Они же были полупрозрачные, ты не заметил?
Дима с подозрением посмотрел и на меня, наконец-то завязал шнурки и пошел впереди всех.
Кабинет артефакторики находился на первом этаже башни техномагии. Он ничем не отличался от других классов, но парты стояли не перед трибуной преподавателя, а вокруг нее, чтобы все могли видеть, о чем говорит учитель. Мы с Адой сели на первую парту, и я осмотрел кабинет. По стенам висели живые картины, в в том числе и портрет Болтона Бейтса, который снова подмигнул мне, когда я на него посмотрел. В дальнем конце класса было еще одно узкое помещение с закрытой дверью на большом стальном замке. Замочная скважина выглядела так, будто для нее нужен ключ в форме шахматной фигуры.
Я заметил, что несколько студентов не пришли на занятие вовсе — видимо, они решили, что техномагия не стоит их времени и внимания. Я не удивился, когда понял, что это Хромов, Укропов, Ватрушкин, Разумовский и его друг со странной и сложной фамилией Марипосов.
Преподаватель вошел в кабинет в тот момент, когда по университету прозвучал удар колокола. И, к моему удивлению, он оказался мне знаком! Это был тот самый заика, который вместе с Янусом голосовал за мое отчисление из университета! Получается, он хотел отчислить студента своего же факультета⁈
Он подошел к трибуне, встал на нее и обвел студентов долгим взглядом через монокль.
— З-здравствуйте! — начал он. — М-меня з-зовут Ир-раклий Б-бурков, также известный к-как Х-хронометр. С-сегодня мы с в-вами отк-кроем д-для с-себя удивительный м-мир артеф-факторики, и х-хочу в-вам с-сказать, что этот п-предмет — с-самый…
— Важный из всех, что вам предстоит изучать в этом университете! — хором подхватили студенты, и зал разразился громкими аплодисментами.
Бурков вздрогнул от такого, да так, что выронил монокль и едва успел поймать его в падении. Когда аплодисменты смолкли, он несмело улыбнулся, протер стекло платочком и вставил его обратно в глаз, будто ничего и не случилось:
— В-вы м-можете оказаться в м-мертвой з-зоне, где н-не действуют н-никакие заклинания и т-техники! В-вы м-можете оказаться б-без м-маны вовсе! В-вы м-можете столкнуться с п-противником, на которого м-магия просто н-не действует! И в-всех этих с-случаях в-вам помогут артефакты! Да ч-что я т-тут распинаюсь — д-достаточно и т-того факта, что л-любой м-маг, к-каким бы с-сильным он ни б-был, всегда им-меет п-при себе п-парочку-д-другую артефактов!
Теперь мне стало понятно, как мой экзаменатор на экзамене так быстро залечил раненую руку, но не смог позже залечить ногу — это был артефакт. Одноразовый или требующий зарядки перед следующим использованием.
Я внимательно слушал лекцию Буркова. Это было непросто из-за его заикания, но основную суть я улавливал без проблем.
Артефакты делятся на два вида: те, что падают из разломов, как «антиграв», который я потерял, и те, что создают сами люди. «Истинные», то есть пришедшие из разломов, содержат в себе, предположительно, бесконечный запас маны и могут выполнять свои функции до конца времен. «Искусственные», то есть рукотворные, делятся на «открытые» и «закрытые» — те, что требуют насыщения маной от мага, и те, в которых заряд маны заложен изначально, и артефакт перестает работать, когда его исчерпают.
Артефакты могут делать разные вещи: от простых заклинаний до сложных комплексов, которые в свободной форме конфликтовали бы. Разумеется, чем сложнее артефакт, тем выше его стоимость и больше желающих его приобрести.
Но так как сегодня был вводный урок в техномагию, Бурков остановился на этой общей информации и не стал углубляться дальше. Вместо этого он объявил, что сейчас мы попробуем взаимодействовать с простыми артефактами открытого типа и ушел в то самое помещение с замком.
Вернулся он через две минуты, неся на вытянутых руках поднос, на котором лежал пяток загогулин разных форм, размеров и цветов.
Но не это в них было главное.
Главное — то, что я их почувствовал еще до того, как толком разглядел.



Глава 6

Я не испытывал таких ощущений с «антигравом», потому что тогда еще не умел чувствовать ману в себе. Для меня артефакт был просто чем-то вроде гранаты, которая вместо взрыва делала что-то другое.
Сейчас все было иначе. Вокруг меня как будто появилось что-то вроде магнитного поля, которое я мог ощущать. И профессор только что внес в это поле несколько магнитных материалов, которые я тоже ощутил. Но на самом деле это поле было магическим. Как и сами материалы.
Артефакты на подносе начали светиться разными цветами, превращаясь для моего взора из серых предметов в яркие игрушки. Я сильно захотел их взять в руки, потрогать и пропустить через них ману, как пытался делать на других занятиях. Но я сдержался. Всему свое время.
Преподаватель поставил поднос на стол, взял первый артефакт и повернулся к нам. Он показал странный предмет, похожий на букву омега, и сказал, что это «Сигнус», и он появился из разлома. Сила его была не очень велика, но полезна: при активации он создавал щит, защищающий от огня путем его охлаждения. Щит не был вечным и после поглощения определенного количества тепла уходил на перезарядку, самостоятельно восполняя свой заряд через время. С ним нельзя было ничего делать, кроме как использовать: его нельзя было вскрыть, передать его свойства другому предмету или подпитать маной.
Остальные артефакты уже были рукотворными. Сперва профессор показал толстую стрелу с светящимся оперением — «Сагитту». Она была сделана из артефактных материалов и, будучи наполненной маной, подчинялась магу. Ее пробивная способность увеличивалась, и она могла пробивать все, что маг мог представить. Но для управления «Сагиттой» требовалось много маны, поэтому такое оружие было редкостью, потому что просто никому не нужно. Артефакторы обычно недостаточно сильны для того, чтобы позволить себе такие траты маны, а те, кто могут себе это позволить — достаточно сильны для того, чтобы не нуждаться в этом артефакте.
Следующим был «скутус» — широкий браслет, который превращался в небольшой стальной щит. Он не требовал подзарядки маной, поскольку имел собственный запас, который постепенно пополнялся от мага. Щит защищал от многих физических атак, включая пули малых калибров.
Четвертым артефактом была «джокер» — простая игральная карта, которая ярко сверкала обрезами, словно под краской скрывается полированная в зеркало сталь. Несмотря на название, это была двойка треф. Но, когда преподаватель ею махнул, она внезапно превратилась в пятерку пик, а, когда перевернул вверх ногами — в короля бубей. Мало того — он взмахнул рукой еще раз, и одна карта разложилась сразу в целый идеальный веер, где номинал и масти шли по порядку друг за другом… И, разумеется, Чтобы «джокер» мог делать такие фокусы, его нужно было напитать маной.
Последним артефактом было кольцо с темным камнем. Кольцо называлось просто и ненавязчиво — «поводок», и было одним из самых распространенных, дешевых и востребованных артефактов в мире. «Поводок» привязывался к любому предмету, какой только душа пожелает, и, при активации, призывал этот предмет к хозяину. Имелись ограничения по весу, да и по размеру тоже, но все равно это была очень полезная вещь, пользоваться которой не брезговали и маги тоже. Бурков даже показал собственную руку, на которой красовалось кольцо его собственного «поводка», только не с желтым, а с красным камнем.
А вообще, как оказалось, артефакты могли делать много всего, даже то, что нельзя было сделать с помощью обычной магии, например, перемещать предметы или размещать их в одном месте, создавая пространственные карманы, где вещи не занимали места.
— Н-но с-само с-собой, что м-много артефактов од-дновременно использовать не п-получится! — продолжал профессор. — Это очень затратно п-по мане, особенно если артефакт с-сделан ч-человеческими руками. Д-даже я не с-смог бы к-контролировать все эти артефакты одновременно!
Я внимательно слушал, но на самом деле лишь выжидал момент, когда профессор даст нам поработать с артефактами. И вот на этом моменте у многих начались проблемы. Структурники, которые легко могли вить из свободной маны веревки, не могли активировать артефакты. Они по привычке вытягивали ману наружу, вместо того чтобы пропустить ее через артефакт. Поэтому они и не работали, кроме «Сигнуса», который всегда был готов к работе. У техномантов получалось взаимодействовать с артефактами с первой или второй попытки. У стихийников дела обстояли средне, а биоманты, похоже, вообще не понимали, что от них требуется.
Как-то так получилось, что я был самым последним, до кого добрались пущенные по рядам артефакты. И, когда они наконец оказались у меня в руках, когда я смог их пощупать, оценить, ощутить их — все изменилось.
Не было больше никаких проблем в том, чтобы изобразить что-то с помощью маны. Она испарялась с моих ладоней, пропитывая каждый артефакт, насыщая их, привязывая их ко мне самой крепкой из всей связей. Я видел их все изнутри, я понимал, как они устроены, я мог ими управлять, как частями своего тела… Да что там — я мог бы их повторить, если бы у меня были подходящие материалы!
— Т-тэр Стрельцов? — донесся до меня голос Буркова, будто из другой реальности. — Вы в п-порядке?
Я улыбнулся и открыл глаза, которые, даже будучи закрытыми, не мешали мне видеть чудеса, лежащие на моих ладонях.
— В полном порядке, — ответил я и поднял руки.
В левой я держал «джокера», зависшего прямо в воздухе дождем рассыпавшихся карт, словно время для него остановилось.
В правой — «скутус», закрывший руку до локтя, и «поводок», который подчинился моему требованию и уже призвал в пальцы то, к чему был привязан — какой-то тяжелый медный кубок, тронутый патиной.
А над плечом парила, ожидая мысленных команд, «сагитта».
* * *
То, что я раньше считал иронией судьбы, оказалось ее подарком. Мой бесконечный запас маны позволял мне управлять несколькими артефактами одновременно и даже «понимать» их. Один раз просветив «сагитту» своей маной, я запомнил ее структуру и теперь мог воспроизвести ее с тем же функционалом, только дайте подходящие материалы. «Поводок» был еще проще: я мог создать его сам, просто соединив два предмета с помощью маны.
Я перевел взгляд на «сагитту», и она, подчиняясь моим мыслям, сорвалась с места и долетела до двери, а потом вернулась обратно. Я слегка шевельнул пальцами, и «джокер», зависший в воздухе, снова сложился в одну тонкую карту, игнорируя гравитацию.
Я аккуратно сложил все артефакты на парту перед собой и поднял руку, как прилежный студент.
— Скажите, есть ли еще какие-нибудь интересные артефакты?
— К-конечно есть… — пролепетал Бурков, не сводя с меня взгляда. — Н-но их не п-положено… Т-так сразу… П-первокурсникам… Э-это… Д-дальше п-по п-программе…
— Ну хорошо, — я кивнул и опустил руку. — Я подожду.
— Эй, — шепнула мне Ада, ее глаза сверкали золотистым. — Я же говорила, что получится!
Я тоже улыбнулся ей, и в этот момент прозвенел колокол, возвещая о конце урока.
— Д-домашнее з-задание!.. — переполошился Бурков. — Д-домашнее… Ч-что я т-там… З-задание… А, ч-черт с ним, б-без задания!
Студенты радостно загудели и тут же забыли о том, что я только что проделал с артефактами. Они спешно засобирались, но я вышел из кабинета первым. На пороге я почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Это был Бурков, и он смотрел на меня с задумчивым выражением, как срочно вызванный сантехник на пиво, текущее из крана вместо воды. Вроде и надо что-то исправлять, а вроде и исправишь — сделаешь только хуже.
На сегодня это было последнее занятие, за которым последовал ужин и свободное время в гостиной. Студенты разбились по группам, выполняя домашние задания преподавателей. Я немного понаблюдал за ними и решил заняться своим собственным домашним заданием, которое придумал для себя сам.
Я хотел создать первый артефакт. Для «поводка» подойдут два любых предмета, кольцо выбирают просто потому, что его удобно носить.
Но у меня было кое-что поинтереснее простого кольца. У меня был камень в груди, который, в отличие от кольца, невозможно снять и оставить где-то. Поэтому я решил привязать «поводок» к нему, а другой конец — к ледорубу. Я уже много раз жалел, что не могу призвать его к себе по желанию, поэтому выбрал именно его для эксперимента.
Я вытянул из себя нить маны и без труда пропустил ее через камень и рукоять ледоруба. Это оказалось проще, чем я думал, даже легче, чем сшить иголкой два куска тонкой ткани. Мановая нить словно сама стремилась проникнуть в предметы и остаться там.
Я резко оборвал нить и наблюдал, как ее конец медленно угасает. Но связь между ледорубом и камнем в груди осталась. Проведя рукой между ними, я даже почувствовал легкое сопротивление, как будто разорвал невидимую паутинку.
Я занимался всем этим в спальне, где не было много места, чтобы проверить, насколько все удалось. Пришлось бросить ледоруб на кровать Паши, ведь это была самая удаленная от меня точка, и призвать его обратно.
Через мгновение я с удовлетворением перебирал пальцами резиновую рукоять ледоруба, который появился в руке прямо из воздуха. Даже ремешок темляка оказался на запястье — все было в том же виде, в каком я зачаровывал предметы.
Пока остальные студенты учились превращать ногти в когти или создавать иллюзии глаз на затылке, я уже сделал свой первый артефакт! Он работал безукоризненно, и это — с первой попытки! Если так пойдет и дальше, я смогу легко воспроизводить все артефакты, которые мне попадутся. Это значит, что привести мой факультет к победе и получить кубок университета будет проще, чем я ожидал!
Ох, не тот вид магии назвали самым сильным в этом мире, ох, не тот…
До самого отбоя я развлекался с новой игрушкой, пытаясь понять, есть ли у нее какие-то ограничения. В итоге выяснилось, что ограничений нет — ледоруб всегда оказывался у меня в руках, независимо от того, где он находился: под подушкой, в закрытом шкафу или даже за каменной стеной, когда я выбросил его из окна. Надо будет на следующем занятии уточнить у Буркова, есть ли ограничения у «поводка», не может быть, чтобы их не было.
Но на следующем занятии, уже на следующий день после завтрака, нас ждал «аэробол». Так как это был единственный предмет, у которого вместо кабинета было указано «стадион», я решил, что это что-то вроде физкультуры.
Так оно и оказалось. А еще оказалось, что стадион — это та самая свернутая в восьмерку структура, которую я приметил еще на карте, но не понял, что она из себя представляет. Пять секторов высоких ступенчатых трибун окружали котлован, в котором расстелилась огромная широкая восьмерка с покатыми стенами. Это выглядело так, словно когда-то здесь была гигантская змея, свернувшаяся в два кольца, а потом она просто исчезла, оставив после себя пустое пространство.
Возле стадиона нас ждала преподавательница — молодая, спортивная девушка в топе и шортах. У нее были светлые волосы, собранные в хвост, а на руках и ногах были налокотники и наколенники. Под мышкой она держала открытый шлем, похожий на мотоциклетный.
— Доброе утро, студенты! — радостно поприветствовала она. — Я Виктория Пименова, ваш тренер по аэроболу! Это даже не предмет как таковой, это что-то вроде физкультуры, для общего развития… Так что нет, это не самый важный предмет, который вы будете изучать в стенах нашего университета!
Из толпы студентов раздались смешки, а кто-то тихо выдохнул: «Ну наконец-то…»
— И тем не менее, это не значит, что аэробол можно прогуливать! — Пименова в шутку погрозила пальцем, чуть наклонившись вперед.
— Да ни за что в жизни… Чтоб меня… — прошептал стоящий рядом со мной Дима, неотрывно следящий за грудью преподавательницы под спортивным топом.
— Пойдемте на стадион! — Пименова махнула рукой и первой шагнула в темный проход.
Дима громко сглотнул, и не только он. Я не мог не согласиться с ним — сзади у Пименовой было все так же привлекательно, как и спереди. Вот что делает спорт и активный образ жизни!
Правда, насладиться ее фигурой мне не удалось — внезапно поднялся ветер, который забил глаза пылью, и пришлось долго моргать, чтобы очистить их. А когда я поднял голову, то увидел, что погода стремительно портится — солнце спряталось за облаками, на горизонте появились тучи.
Но раз Пименова ведет нас внутрь, значит, у нее есть информация о погоде. Мы переглянулись и пошли за ней.
Мы вошли в стадион и оказались внутри той самой огромной восьмерки. Пол был земляным и плотно утрамбованным, как будто здесь неделю работал асфальтовый каток.
— Итак! — Пименова остановилась у деревянной стойки, взяла большой мяч, похожий на тот, что используют в американском футболе, и обернулась к нам. — Начнем с того, что такое аэробол! Это вид спорта, в который могут играть только маги. Играют они вот этим мячом, но это не так важно сейчас! Главное, что нам нужно освоить сегодня — это главный инструмент для игры в аэробол.
Она указала на стойку, где были два вида предметов: короткие доски, похожие формой на сноуборды, и маленькие дощечки с ремешками, выглядящие один в один как японские сандалии гэта.
Пименова взяла одну из досок и показала нам:
— Это аэродоска. А это, — она указала на дощечки. — Аэроконьки. Они сами по себе ничего не делают, потому что являются артефактами открытого типа. Вам нужно добавить немного маны, и тогда…
Она закрепила доску на одной ноге, подпрыгнула и поставила вторую ногу тоже. И зависла на доске в полуметре над землей, слегка покачиваясь и расставив руки для равновесия.
— Аэроконьки работают по такому же принципу, — объяснила она, слезая с доски и прикрепляя дощечки к ногам.
Пока она крепила их, снова поднялся ветер, который здесь, внутри стадиона, почти не ощущался. Но тучи над головой было трудно не заметить. Пименова бросила недовольный взгляд на небо, но продолжила занятие и показала, как работают коньки.
Я поднял руку:
— А есть ли разница между ними?
— Отличный вопрос! — Пименова указала на меня. — Да, есть! Доска сложнее в освоении, чем коньки. Аэроконьки не такие быстрые, но более маневренные. Доски используют только спринтеры и бомбардиры… Но это уже тема отдельного занятия, где мы рассмотрим правила игры и составы команд! А пока что разбирайте инвентарь и попробуйте хотя бы просто освоиться с ним!
Студенты загалдели и обступили стойку, разбирая коньки и доски. Большинство выбрали коньки, а доску взяли только я, Паша Красс, Дима Чуров и рыжая первокурсница, с которой мы вместе были в медпункте. Я никогда не любил коньки, а вот покататься на сноуборде в свободное время было бы интересно.
Оказалось, что аэродоска совсем не похожа на сноуборд. Она больше напоминала доску для серфинга. Она не стояла стабильно, а постоянно норовила завалиться вбок, как сноуборд, поставленный на кант. Приходилось держать равновесие даже для того, чтобы просто стоять на месте. Рыжая даже несколько раз упала, заливисто смеясь при этом — ей явно было весело.
Дима тоже упал, а вот Паша и я ни разу не упали. Теперь стало понятно, почему все так ринулись за коньками — они, похоже, знали, что это проще. Ни у кого из «конькобежцев» не возникло проблем с освоением.
Освоившись с основами управления доской, я решил попробовать двигаться. Доска охотно реагировала на наклоны. Если наклониться на переднюю ногу, она быстро скользила вперед. Если навалиться на заднюю ногу, она замедлялась, а потом даже могла покатиться задом, «в свиче», так сказать. Повороты тоже были простыми, как скейтборде — достаточно было наклониться и повернуть. Радиус поворота был довольно большим, но благодаря тому, что крепилась доска только к задней ноге, всегда можно было снять переднюю, и опереться на нее, чтобы развернуться.
Остальные студенты развлекались на аэроконьках, а самые смелые уже катались по полутрубе восьмерки, заезжая на вертикальные стены и разворачиваясь в верхней точке. Особенно выделялся Хромов, который явно не в первый раз надевал аэроконьки. Он даже позволял себе немного вылетать над вершиной восьмерки, явно рисуясь.
— Что, Стрельцов? — хмыкнул он, проезжая мимо меня спиной вперед. — Никак не можешь освоить маленькую досочку? Это потому что ты сам тупой, как эта доска!
Бедняга, он же пропустил урок артефакторики и не видел, что там произошло. Ну, ему же хуже.
— Я тебя и на этой маленькой досочке уделаю, как стоячего, — ответил я, сходя с доски на землю и подкидывая ее в руках легким толчком ноги. — Видишь кольца на шестах? Как думаешь, в какое из них пролезет твоя голова? Думаю, в самое маленькое — у тебя же мозгов, как у курицы.
— Ты бы следил за словами, — резко сказал Хромов, останавливаясь. — А то ведь отвечать за них придется.
— Отвечают дети на уроках, — спокойно ответил я. — А мужчины свое слово держат.
С неба упали первые капли дождя, но вместо того, чтобы впитаться в землю, они скатились по ней, как по плитке, и образовали ручеек. Стадион был построен с помощью магии, и строители позаботились о том, чтобы он не превратился в болото от дождя. Наверняка, из-за него даже игры не отменяют.
Но игры — это не уроки. Поэтому, как только начался дождь, Пименова тут же засуетилась и закричала, размахивая руками:
— Все в стадион! Урок окончен, быстро в стадион, укройтесь от дождя!
Студенты спешно понеслись ко входу в стадион на коньках, а те, кто был на досках, слезли с них и потащили в руках.
Внутри огромной восьмерки остались только мы с Хромовым. Он стоял на своих аэроконьках и смотрел на меня с прищуром.
Дождь уже лил вовсю, его потоки обтекали наши фигуры, но земляной пол стадиона оставался сухим, словно был покрыт каким-то водоотталкивающим материалом.
— Ну так что, — спросил я. — Погоняем?
— У меня есть идея получше, — злобно улыбнулся Хромов и достал мяч, тот самый, что показывала Пименова. — Мы сыграем!



Глава 7

— Какие правила? — сразу спросил я, глядя Хромову в глаза. Его самодовольная улыбка меня раздражала. — Или тебе главное потрындеть погромче, а как играть ты еще не придумал?
— Все просто, — ответил он, откинув голову назад и расправив плечи, словно готовясь к важному заявлению. — Играем на одной половине восьмерки. Три раунда. Один атакует с мячом, другой защищается. Пасы можно отдавать от любых поверхностей, толчки и силовые блоки запрещены, игра только в мяч. Когда мяч отбирают, атакующий и защищающийся меняются ролями. Гол в любое кольцо с любого расстояния — одно очко. Тот, кому забили, начинает следующий раунд атакующим. Тот, кто забил, соответственно, переходит в защиту. Старт атакующего от середины восьмерки.
— Идет, — легко согласился я, не желая затягивать разговор. — Тогда начнем. Дамы вперед.
Я издевательски поклонился, приглашая Хромова начать атаку, и в этот момент дождь усилился, превратившись в ливень средней интенсивности. Капли воды, как мелкие пули, били по нашим лицам, и мы уже были мокрыми до нитки, но это вообще не повод сейчас давать заднюю.
Надо отдать Хромову должное — даже он не собирался этого делать.
Хромов с мячом в руках откатился к обговоренной стартовой точке, а я встал посередине между ним и кольцами, и присел, чтобы затянуть поплотнее ремешок на ноге.
Хромов, заметив, что я отвлекся, тут же ринулся вперед на своих аэроконьках, прижимая мяч к боку, как заправский игрок в американский футбол. Он хотел воспользоваться моей неготовностью и забить гол, пока я ошалело пытаюсь застегнуть ремешок.
Вот только я его уже застегнул. Застегнул, но не на кроссовке, а мимо него, освобождая ногу.
А еще — я знал, что Хромов так поступит. Что он попытается воспользоваться моей неготовностью.
Трусливая свинья остается трусливой свиньей всегда и везде.
Как только Хромов рванулся вперед, я ногой толкнул доску ему навстречу, вложив в нее немного силы, чтобы она не упала на половине пути. Доска подпрыгнула и рванулась вперед, как ракета, и угодила точно в мяч, которым Хромов рефлекторно попытался отгородиться! Мяч не был твердым, он спружинил от удара, вырвался из рук Хромова и отлетел в сторону. Доска, оттолкнувшись от мяча, тоже отлетела обратно ко мне, и я, начав разбег сразу после броска, запрыгнул на нее, вставляя ногу в крепление и заливая в артефакт приличную дозу маны!
Доска рванулась вперед, и я быстро догнал мяч, отлетевший от стены, и схватил его. Он был шершавым и не скользил в руках, даже будучи мокрым. Я крепко сжал его в руках, развернулся на вертикали рампы, промчался мимо Хромова, который упал после столкновения с доской, взлетел над рампой рядом с кольцами и медленно, аккуратно и почти что лениво, одними пальцами, положил мяч в самое маленькое кольцо. Размером всего-то на пару сантиметров больше, чем сам мяч.
После этого я снова вкатился в рампу, развернул доску поперек движения, тормозя и поднимая брызги воды, и посмотрел на Хромова. Он наконец встал и подкатывался ко мне, явно недовольный, его лицо было искажено гневом, а капли дождя стекали по его лбу, придавая ему вид еще более угрюмый.
— Нарушение! — закричал он издалека, его голос звучал пронзительно, как свисток судьи. — Так нельзя!
— Почему? — удивился я, поднимая брови и стараясь выглядеть как можно более невинно. — Все по правилам. Игра была в мяч. Или ты это будешь отрицать?
— Нельзя отрывать обе ноги от доски! — выпалил он, сжимая кулаки так, что суставы побелели.
— Этого в правилах не было, — я развел руками, стараясь не улыбаться прямо уж очень откровенно. — А без внятного ТЗ, результат, как известно, ХЗ.
Хромов скрипнул зубами так громко, что это было слышно даже в плотного шуме дождя, но не стал спорить. Вместо этого он подобрал мяч и откатился обратно на стартовую позицию. Я ждал, стоя одной ногой на доске, готовый в любой момент толкнуться и покатиться в любую сторону. Хромов тоже чего-то ждал, но так и не дождался, и вдруг кинулся в мою сторону, все так же зажимая мяч под мышкой.
Я не стал повторяться и делать то же самое, что в первый раз — он был к этому готов. Вместо этого я откатился назад и встал под кольцами — там, где можно еще было стоять и не скатываться при этом вниз. Хромов летел на меня, забирая чуть вбок, двигаясь по дуге… Я немного сдвинулся ему навстречу, готовясь к его маневру.
И в этот момент он резко рванулся в другую сторону, зная, что я не успею за ним! Пользуясь тем, что его коньки маневреннее моей доски, он без труда преодолел точку, где я мог бы его перехватить, поднял руку и бросил мяч в самое большое кольцо.
Но я и не собирался перехватывать Хромова. Мне нужно было, чтобы он думал, что я попытаюсь это сделать. На самом деле я снял одну ногу с доски и катнул ее по рампе вверх, к кольцам. И теперь я не вкладывал в нее ни капли силы.
Доска скользнула по воде, как по льду, и вылетела за пределы рампы, на мгновение зависнув в верхней точке прямо напротив самого большого кольца.
И в этот момент в нее ударил мяч, брошенный Хромовым! Он отбросил доску прочь, но и сам отлетел вниз.
А там его уже подхватил я на новой доске, которую выхватил все из той же пирамиды с инвентарем. Там этих досок было полным-полно, ведь никто их не брал.
Набрав разгон одним мощным толчком ног и маны, я подхватил мяч, отскочивший от земли, вылетел из рампы на уровень колец и так же аккуратно, как и в первый раз, положил гол в самое маленькое из них.
— Сукин сын! — закричал Хромов, подкатываясь ко мне, его голос был полон ярости и недовольства. — Это нечестно! Почему ты так играешь⁈ Играй нормально!
— Я играю по правилам, — спокойно ответил я. — В правилах сказано, что можно пасовать от любых поверхностей. Доска — это поверхность. Я не виноват, что ты решил отдать пас мне, и от моей же доски.
— Нельзя использовать другую доску! — его голос звучал как рёв, полон отчаяния и злости. — Надо играть на одной и той же!
— Этого в правилах не было, — я широко улыбнулся, видя, как Хромов буквально слетает с катушек. — Ты что, на ходу их придумываешь?
— Не строй из себя идиота! И не цепляйся к словам! — орал взбешенный Хромов, сжимая кулаки так, что пальцы побелели от напряжения. — Ты все прекрасно понимаешь, так что хватит паясничать!
— Паясничаешь только ты, — я сменил тон, добавив в голос металла. — Как я уже сказал, мужчины держат свои слова. Если ты не готов играть по тем правилам, которые сам же предложил, ты не мужчина, а истеричная девчонка. Хотя, судя по твоему поведению, ты и есть истеричная девчонка.
Краем глаза я заметил движение за стеной дождя — кто-то из студентов заметил, что нас нет, и решил выйти под дождь, чтобы выяснить, что происходит. Мелькнула ярко-рыжая шевелюра — то ли Паша Красс, то ли та рыжая первокурсница, которую я принял за его сестру. Остальных не было видно, но их явно там было много — я буквально чувствовал, как на нас с Хромовым скрестились десятки посторонних взглядов.
— Я тебе покажу, кто тут истеричная девчонка! — еще раз подтвердил мои слова Хромов.
— Маме своей покажи, пусть она тебе ремня всыплет, — я покачал головой. — Я выиграл два очка. Мы закончили.
— Нет, мы не закончили! Мы договаривались не на два очка, а на три раунда! Впереди еще один раунд! Или ты не держишь свое слово⁈
— Если тебе так хочется, чтобы тебя унизили еще раз… — я усмехнулся. — То я всегда за.
В конце концов, я же дал ему возможность соскочить и не терять лицо окончательно. А то, что он ею не воспользовался — это уже не мои проблемы.
Хромов снова откатился на исходную, прижимая мяч к боку и нехорошо усмехаясь.
Камень в груди слегка толкнулся.
Да, я в курсе, что Хромов задумал какую-то пакость. По нему это прямо видно.
И, когда противник снова понесся на меня, выставив вперед плечо, я выяснил, какую именно.
Руки Хромова внезапно засияли фиолетовым, как тогда, на борту «би-би», а потом это сияние распространилось по его рукам, до локтей и плеч, и в итоге окутало его сплошным коконом! Он словно оделся в рыцарский доспех, в котором все ребра и острые грани заменили на светящиеся линии!
А затем Хромов сделал и вовсю странную вещь — размахнулся и швырнул мяч прямо в меня!
Он и не собирался его забивать, он прекрасно знал, что уже проиграл два-ноль. Он просто хотел сбить меня на максимально скорости, и причинить мне как можно больше повреждений. И для этого он даже не побрезговал воспользоваться своей магией.
С одной стороны, в правилах не было сказано, что магией нельзя пользоваться, тут он прав.
С другой стороны…
Если ею пользуется он, то, значит, и мне тоже можно.
Я откатился назад, чтобы набрать скорость, и добавил немного маны в камень в груди. Он отозвался, натягивая «поводок». Я сжал рукоять ледоруба правой рукой, а левую поднял перед собой и поймал в ладонь мяч, который летел прямо мне в голову.
И в этот же мяч я встретил удар Хромова!
Мяч сработал как амортизатор между нами, и вместо того, чтобы подмять меня под себя, Хромов лишь толкнул меня вперед — прямо на вертикаль рампы. Скорость при этом почти не снизилась — он набрал прямо очень до хрена разгона, пытаясь раздавить меня!
Поняв, что что-то пошло не так, Хромов попытался остановиться, но было уже поздно. Я уже вытянул руку с ледорубом и зацепился им за его шею, которая была защищена светящимися линиями маны. Клюв ледоруба скользнул по защите, но зубья нашли за что зацепиться, и, таща Хромова за собой, я взлетел вверх, за пределы рампы.
Я не поднялся так высоко, как в прошлый раз, потому что тянул за собой тяжёлый груз. Но мне хватило инерции, чтобы поставить доску на край рампы, напрячь ноги, и двумя руками выдернуть Хромова из-под себя, как рыбак выдергивает рыбу из воды! Только вместо удочки у меня был ледоруб, а вместо рыбы — туша Хромова.
Хромов совершенно потерялся в пространстве и замахал руками, когда вылетел над рампой. Мне же оставалось только аккуратно направить ледоруб так, чтобы траектория его движения закончилась в маленьком кольце.
Конечно, в сами кольцо поместилась только его голова, и то — с трудом из-за мановых доспехов, — но этого было достаточно. Проскрежетали по металлу защитные линии доспеха Хромова, слегка поблекли, но остались на месте, защищая его шею и не давая кольцу его задушить. А заодно — покрепче удерживая Хромова внутри.
— Так я и думал, — произнес я, отзывая ледоруб и глядя снизу вверх на Хромова. — Пролезает. Мозгов-то нет.
Хромов зарычал и задергался в кольце, сотрясая его, но никак не понимая, что для того, чтобы вылезти, придется выключить его магические доспехи. Я посмотрел вниз и увидел толпу студентов, которые десять минут назад убежали прятаться от дождя. Теперь они стояли у нас под ногами, внизу рампы, открыв рты и не обращая внимания на дождь. Все смотрели на меня, а Паша Красс и рыжая, заметив, что я на них смотрю, даже отреагировали на это. Паша показал большой палец, а рыжая улыбнулась и недвусмысленно подмигнула мне.
Но вдруг всё изменилось. Студенты резко повернулись и уставились за спину, туда, где был стадион. Из-за дождя появилась Пименова. Из-за пелены дождя, такая же мокрая, как и все остальные, бесшумно появилась Пименова. Бесшумно, но не незаметно — даже стоя от нее в десяти метрах, я ощущал, как от нее идет настоящая волна какой-то магической ауры, не заметить которую было просто невозможно.
Пименова молча прошла через толпу студентов, как ледокол через ледовое поле — они сами расступались перед ней, словно пытались оказаться от нее подальше, и тут же смыкались, как только она прошла.
Пименова остановилась под рампой, сложила руки на груди и посмотрела на меня, щурясь от дождя:
— Стрельцов! Немедленно вниз!
— Да, тэсса Пименова, — ответил я с улыбкой, в прыжке развернул доску и скатился к ней.
Да, как я и думал — никакого белья под тренировочным костюмом тренерши не было, и литры воды, льющиеся с неба, прекрасно это подчеркнули. Особенно соски, так и торчащие под мокрой тканью.
Пименова, кажется, заметила мой взгляд, потому что слегка стушевалась, подняла сложенные на груди руки еще выше, чтобы прикрыться, а потом скомандовала, хоть и не так уверенно, как изначально:
— Снимите Хромова и укройтесь в здании! Не хватало, чтобы вы все заболели! Стрельцов — за мной!
— … дец ему… — до моего уха донесся обрывок осторожного шепота. — Полнейший!
— И поделом, — поддержал его второй голос, даже не пытаясь скрываться. — Нехер выпендриваться.
Я ткнул пальцем в ту сторону, откуда раздавались шепотки, не особенно заботясь о том, чтобы угадать, кто говорит, а потом показал указательным пальцем на себя, а потом — на висящего в кольце Хромова.
И только после этого пошел следом за Пименовой, которая уже успела отойти на пяток шагов.
Да, сзади ее мокрые облегающие шорты тоже обрисовали все как надо. Надо будет вечером справиться у Димы о его здоровье, а то если он ее увидел в таком виде, его ж инсульт должен был разбить.
— Куда вы меня ведете? — невинно поинтересовался я, когда мы вошли в пределы стен замка.
— Увидишь, — коротко ответила Пименова, ее голос звучал решительно, но в нем проскальзывала нотка усталости. — А пока что никаких вопросов!
Ну, никаких вопросов, так никаких вопросов. Раз отказывается предоставить мне ответы, пусть хотя бы продолжает предоставлять отменный вид.
Мы зашли в главное здание, где Пименова свернула в башню техномагии. Там поднялась на третий этаж, постучалась в кабинет с табличкой на двери «зельеварение», в котором я еще не был, заглянула внутрь и громко спросила:
— Простите, пожалуйста. Можно мне на минутку украсть у вас мауса?
Мауса⁈
Я чуть не хихикнул, представив, как сейчас из двери выйдет двухмерная мышь с огромными черными ушами и в красных штанах. И обязательно с логотипом Диснея на самом видном месте.
Но вместо мыши из двери вышел простой паренек — кажется, я его видел за столом техномантов. Высокий, на вид учится курсе на третьем, с приметной родинкой над бровью, словно туда муха присела. Он выглядел немного растерянным, но быстро собрался, когда увидел Пименову.
— Тэсса Пименова, — он осмотрел ее с головы до ног, уделив особенное внимание луже, которая натекла у нее под ногами. — Что случилось?
— Случилось чудо! — сияя, как утреннее солнышко, ответила Пименова, внезапно схватив меня за руку и вытянув ее вверх, как будто пыталась оторвать меня от земли. — Я нашла спринтера в вашу команду!



Глава 8

У нас было не особо много времени, потому что урок никто не отменял, но главное я успел узнать. Герман Маус, а именно так звали паренька, был капитаном команды факультета техномантом по тому самому аэроболу, в жалкое подобие которого мы играли с Хромовым. И так получилось, что в этом учебном году их (да что там «их» — наша!) команда не имела полного состава, а значит и не могла участвовать в университетских матчах.
— А как так получилось? — между делом поинтересовался я, а Герман кисло хмыкнул:
Предыдущий спринтер закончил пятый курс и выпустился. А на замену ему никто даже не подал заявки. Мы ведь самая слабая команда в университете, уже лет двадцать не выигрывали ни одного матча, кроме парочки технических побед. Некоторые даже считали, что-то, что мы не сможем играть в этом сезоне — это хорошо, ведь мы не опозоримся в очередной раз.
Судя по его тону, и не особенно довольному взгляду, который он бросил на Пименову, он тоже принадлежал к этим «некоторым». Может, не явно, но в душе — точно.
— А спринтер — это вообще кто? — спросил я. — Или что?
— Давай об этом потом, — сказал Маус, поморщившись. — У меня как-никак занятие идет, и сейчас не то чтобы лучшее время… Давай после занятий сегодня встретимся на стадионе и я там тебе все объясню. Заодно и посмотрим, на что ты годишься. Ну, конечно, это все только при условии, что ты согласен вступить в команду техномантов.
Согласен ли я вступить в команду, которая уже много лет не выиграла ни одного матча? Да еще и при том, что я не знаю даже правил игры и вообще пятнадцать минут назад встал на доску?
Черт, конечно, да!
Я же собираюсь сделать факультет техномагии самым популярным, и для этого нужно завоевать уважение и в спорте тоже! Так что, не знаю, что там за игра у магов с досками и аэроконьками, и какие у нее правила, но я, черт возьми, в деле!
На том мы и порешили, и Маус заспешил обратно в кабинет, Пименова — сворачивать урок, а я — к себе, чтобы переодеться в сухое и успеть на следующее занятие.
Это была «историческая география» — что-то среднее между историей и географией, что логично. Скучный Бурков читал скучную лекцию, тыкая указкой в карту мира. Учитывая, что он при этом еще и люто заикался, получалось, что он умудряется сочетать несочетаемое — читать самую унылую лекцию из всех, что я слышал за свою жизнь, но при этом не позволять уснуть под нее постоянными сбивками на то, чтобы заикнуться.
Чудовищным усилием воли я все же смог выделить из его лекции основные тезисы и скомпоновать их в более или менее стройный рассказ.
История моего и этого миров разошлись когда появились первые разломы, и одновременно с ними — магия. В самый первый раз разломы открылись массово и по всей планете, сея панику, хаос и разрушения, и не только лишь все пережили это событие. Острова, даже большие, с которых некуда было бежать, и на которых нечем было отбиваться, вымерли подчистую. Дошло до того, что вымерла даже Австралия, но с нее множество людей успели эвакуироваться на большую землю — на Евразию, конечно же. В то время люди вообще мигрировали хаотично и кому как придет в голову — тогда за этим никто не следил особо. Да и некому было следить, все были заняты спешным освоением магии и попытками отбиться от разломных тварей.
Это и положило начало великой глобализации, когда границы стран стали менее значимыми и существовали только на картах.Стало абсолютно нормальным отправиться в другую страну и остаться в ней жить насовсем, как это произошло с тем же Райко Идзуми. Языки начали упрощаться и приходить к общему знаменателю, но универсального языка еще не было.
Но не везде было так радужно. Некоторые страны наоборот отгородились от всех остальных, заявив, что каждый сам за себя и наплевав на все договоренности, которые были до этого. Как ни странно, это оказались не всякие там банановые республики, а те, кто раньше имел какой-никакой вес на мировой арене — Франция, Англия, Чехословакия, которая снова объединилась в одну страну, и множество других. Каждая из них с тех пор стала напоминать маленькую, но злую и лишенную страха собачонку, которая сидит над своей костью и скалит зубы на всякого, кто пройдет мимо. А если подойдешь слишком близко — то и наброситься может. Не убьет, конечно, да и покусает так, чисто номинально, но все равно неприятно.
Большинство беженцев, уходящих от опасностей разломов, направились в Россию, и это сразу же сделало ее центром мирового внимания. Здесь было больше всего магов, больше всего магии и больше всего, конечно же, монстров, куда без них. Поэтому российские маги быстро стали лучшими и самыми опытными среди всех стран, поэтому любая страна мечтала заполучить себе в инструктора русских магов, а взамен была готова делиться собственными наработками и магическими техниками.
Все это звучало очень здорово, но что-то подсказывало мне, что на самом деле все далеко не так хорошо. Какая бы глобализация тут ни произошла, какое бы радушное отношение друг к другу не демонстрировали страны, это все больше походило на притворную улыбку того, кто пытается усыпить твою бдительность, а сам прячет за спиной нож.
После урока географии последовал обед, на котором ко мне пристал Паша. Он откуда-то уже знал, куда и зачем меня увели со стадиона, и теперь капитально присел мне на уши с вопросами, как я добился того, чтобы меня взяли в команду. Он явно и сам был бы не прочь туда попасть, и его даже не останавливала «убогость» команды. Но, так как ему не повезло, а повезло мне, он отводил душу тем, что пытался выяснить у меня все подряд про аэробол и команду.
А мне даже ответить ему было нечего. Я сам еще ничего не знал и с нетерпением ждал первой тренировки.
Первым уроком после обеда стала монстрология, заменяющая здесь биологию. Симпатичная курносая ведьмочка, представившаяся Настасьей Кругловой, была преподавательницей мутомагии. Это один из подвидов биомагии, сосредоточенный на умении частичной трансформации собственного тела для того, чтобы отращивать новые органы или изменять имеющиеся для достижения каких-то целей. Мутомаги всегда оставались в человеческом облике, но могли отрастить себе пару щупалец или крыльев из спины, а то и целую пару ног, заканчивающихся, например, ластами, если понадобится быстро плыть в воде. Кто еще, как не такой маг, подойдет для объяснения, как половчее убить ту или иную тварь?
Мы изучали двух тварей: форга и люмиера. Круглова показывала изображения огромной жабы и летающей каракатицы, и рассказывала о строении каждой твари, особенное внимание уделяя уязвимым точкам, которые нужно стремиться поразить в бою. После этого следовал рассказ о том, какие полезные ресурсы можно получить с тварей, и если с икрой форгов все было понятно — просто вкусный легкий стимулятор, — то глаза люмиеров оказались настоящим чудом. Если их съесть, то на какое-то время, зависящее от самого человека, он приобретал полный иммунитет к псиомагии.
Правда чтобы съесть глаза люмиера, их еще надо было добыть, а это тоже не просто так делается — тварь летает, ослепляет яркими вспышками через любые защитные заклинания, и атакует щупальцами с острыми костяными шипами на них.
Полтора часа пролетели незаметно — настолько интересно Круглова рассказывала про тварей. Особенно это было заметно на контрасте с лекцией Буркова, хотя на самом деле монстрология была лишь расширенной версией того же Вивария. Очень интересно, что будет, когда мы дойдем до тех тварей, которые в Виварии не имеют никакого описания, кроме пару сумбурных строк… Но до этого момента нам надо изучить еще добрую сотню тех тварей, о которых информации полно. И, пожалуй, монстрология станет одним из моих любимых предметов.
На четвертом занятии у нас не было урока, и все ученики разошлись по своим делам. Я написал Маусу, узнал, что он тоже освободился, и поспешил на стадион. Погода немного улучшилась — все еще было облачно, но дождь не шёл.
Маус уже ждал меня на стадионе. У него был один комплект аэроконьков и одна доска — для меня, конечно. Он был одет в черную спортивную форму, но без брони, как у Пименовой на уроке. На стойке, где раньше лежал только один мяч, теперь было целых пять.
— Привет снова! — сказал Маус, приветливо помахав рукой. — Подходи, поговорим!
Я вошел на стадион, удивленно оглядываясь — он изменился с урока с Пименовой! Теперь здесь появился мост, словно сделанный из чистой энергии, который пересекал стадион сверху. Он выглядел потрясающе, как хрустальный.
— Итак, начнем с забивача, — сказал Маус, взяв в руки мяч. — На самом деле он называется «Основной мяч стандартного размера», но никто его так не называет.
— А «забивач», потому что им забивают, да? — усмехнулся я.
— Верно, — сказал Маус, бросив мяч мне. — Каждая команда состоит из шести человек: два бомбардира, два нападающих, спринтер и защитник. У каждой команды есть кольца на одной из половин стадиона. Чтобы получить очки, нужно проехать по стадиону восьмеркой хотя бы один раз в любую сторону, а потом забросить мяч в кольцо. Один круг принесет тебе одно базовое очко, два круга прибавит еще два очка, и три круга — еще два, то есть, в итоге три круга принесут пять базовых очков. Дистанция броска не важна, можно даже вплотную мяч засосывать, важно только, в какое кольцо ты попадешь. Большое кольцо даёт не дает бонуса к базовым очкам, среднее — дает двойной бонус, а малое — тройной. Нетрудно посчитать, что два круга по восьмерке и гол в самое большое кольце принесет столько же очков, сколько один круг и гол в самое малое.
— Тогда что выбрать?
— Зависит от ситуации. Если ты выберешь малое кольцо, то рискуешь промахнуться, потому что его проще защищать. Если выберешь большое, то пока ты катаешься по стадиону, тебя могут сбить или в тебя прилетит вышибала.
Он взял второй мяч — поменьше и явно поувесистее первого.
— Это он, засранец. Каждая команда имеет четыре мяча-вышибалы, которые летают по их половине поля в случайном порядке. Бомбардиры могут их подбирать и использовать для атаки игроков другой команды, при этом атаковать можно в любой части поля. Если бомбардир ошибется и попытается схватить чужой мяч — он вышибет самого бомбардира, точно то же самое случится, если мяч, даже свой, попытается схватить кто-то кроме бомбардира. Так как бомбардирам нужно быстро перемещаться, чтобы успевать и за мячами и за своими целями, они катаются на досках.
— Как и спринтеры, — заметил я, возвращая забивач Маусу. — В чем моя задача?
— Спринтер это особый член команды. — Маус положил мяч обратно на стойку. — Спринтер не имеет права играть забивачем в восьмерке, если мяч попадает к спринтеру, он обязан любым способом избавиться от него в течение трех секунд. Или он может выйти с ним на радужный мост.
Маус указал на мост, который тянулся над стадионом.
— Как видишь, радужный мост тянется над всем стадионом, и открыт со всех сторон. Пользоваться радужным мостом может только спринтер, причем независимо от того, есть у него в руках мяч или нет. Полный проход с мячом по радужному мосту приносит команде сразу два базовых очка, половина моста — одно базовое очко. Спринтер может забивать прямо с моста или в течение двух секунд после того, как покинул его, множители очков для него остаются такими же, как и для остальных.
— В чем подвох? — спросил я. — Звучит слишком просто.
— Подвох в том, что мост открыт со всех сторон, — улыбнулся Маус. — В спринтера моментально летят все вышибалы. Чужие кидают, чтобы сбить тебя с моста, свои — чтобы сбить чужие в полете. Хотя чаще они промахиваются и опять же попадают в тебя. И это еще не говоря о том, что чужой спринтер вполне может попытаться помешать тебе силовым способом. Поэтому для того, чтобы быть спринтером, нужно не только уметь быстро летать, но еще и быстро соображать, и главное — быстро выполнять то, что ты насоображал. И, если верить тэссе Пименовой, у тебя с этим полный порядок.
— Что, прямо так и сказала? — делано удивился я. — Ну и отлично, а то пришлось бы самому хвалиться, а я это дело не люблю.
— Ну-ну, — улыбнулся Маус и подбросил в руке забивач. — Ну что, посмотрим, на что ты способен?
И я с радостью показал, на что способен. Без противного дождя, который лил мне в глаза и стучал по голове, это было намного легче и приятнее. Сначала я просто забивал мяч в разные кольца с разных расстояний, потом начал делать это с радужного моста. С каждым разом я набирал все больше скорости, и на шестой попытке смог долететь от конца моста до колец меньше чем за две секунды. Это позволило мне аккуратно забросить мяч в самое маленькое кольцо, не рискуя, что его перехватят или я промахнусь.
— Теперь я понимаю, почему эту позицию в команде называют спринтером, — улыбнулся я, когда все получилось.
— Смотрю, ты уже освоился, — сказал Маус, поднимая со стеллажа два вышибалы. — Теперь попробуем что-то посложнее. Ты, конечно, без защиты, но и вышибалы сейчас спят и не будут пытаться выбить из тебя дух. Если я в тебя попаду, будет неприятно, но не больше.
— Не попадешь, — ответил я с улыбкой.
— Посмотрим, — ответил мне Маус с той же улыбкой.
Сначала он бросал в меня мячи внизу, в восьмерке. Потом я перебрался на радужный мост и снова забивал с него, а Маус атаковал меня мячами снизу. Он ни разу не попал — я всегда успевал увернуться или подставить доску, подпрыгнув — это не запрещалось правилами, я специально выяснил. А один раз я даже отбил вышибалу прямо забивачем, держа его обеими руками.
— Отлично! — сиял Маус, когда я закончил очередной заезд. — Просто прекрасно! Никогда не видел такой великолепной игры! У тебя настоящий талант к аэроболу!
— Ну, это мы еще посмотрим на игре, — уклончиво ответил я.
— Еще как посмотрим! — кивнул Маус. — Завтра соберу всю команду и скажу, что мы не пропускаем этот сезон, а играем! Пусть сами посмотрят на тебя, заодно и пару стратегий разыграем.
— А когда сама игра?
— Первая через три дня, со структурниками. — Маус на секунду задумался, а потом кивнул, словно что-то решил. — Да, успеваем.
— Ну, завтра так завтра, — я щелчком по хвосту поднял доску и взял ее в руки, чтобы положить обратно на стеллаж.
— Да, еще, — вспомнил Маус. — В университете доски, конечно, есть, но они такие… обычные. Я бы посоветовал тебе прикупить свою, получше… Если деньги есть. Обычная университетская просто не раскроет твой талант, она за тобой не поспевает, это видно.
Я с сомнением посмотрел на доску. По мне так она была отличная, хотя довольно простенькая. Те же аэроконьки, только в другом формате и из-за этого по-другому реагирующая на воздух. Аэроконьки отталкивались от него, а доска скорее разрезала его, как нож — свежий торт.
Или серебряный поднос…
Хм…
Попрощавшись с Маусом, я побыстрее вернулся в спальню и достал из шкафа трофейный нож кошкоглазой. И, еще не вынимая его из ножен, еще только тронув рукоять, уже все понял.
Это был артефакт.Тоже несложный, но ладный и крепко сбитый. У него имелся свой источник маны, поэтому он работал всегда и везде. Заклинание на нем было одно — способность резать все подряд, и заряда маны хватило бы на много лет.
Я видел, как светящиеся нити протянулись из комочка маны в рукояти и распределились по клинку, сливаясь в одну единую режущую кромку, будто обнимающую клинок по периметру… И это было красиво.
А потом я вспомнил про еще один нож.
Схватил пистолет, сунул его за ремень штанов и легкой трусцой побежал за замковые стены, к реке. Туда, где застал купающуюся кошкоглазую.
Но, когда я туда прибежал, оказалось, что я бежал зря.
Или наоборот — не зря. Как посмотреть.
В любом случае, ножа, который я кинул в дерево на другой стороне реки, там больше не было.



Глава 9

На улицах южной части вечернего Смекалинска все было по-старому. Тускло горели редкие уличные фонари, в тенях шныряли разные сомнительные личности, а редкие загулявшие сюда прохожие втягивали головы в плечи и старались как можно скорее отсюда убраться.
Вася Муха распахнул дверь и зашел в «Яму», привычно проверив кастет в кармане и морально готовясь к тому, что уже пропустил ежевечернюю драку. Судя по спокойной музыке и голосам, и отсутствию разрушений в баре — нет, пока еще не пропустил. Вот и отлично, а то еще надо Ваньке Шпале еще ответить за выбитый в прошлый раз зуб.
Муха прошел через прокуренный зал, слушая, как щелкают друг об друга бильярдные шары, и подошел к барной стойке, предвкушая рюмочку холодненькой, да с долькой лимончика. И еще одну сразу за первой, не отходя от кассы.
Но внезапно выяснилось, что место Мухи занято. В самом углу, откуда хорошо видно весь зал, на высоком барном стуле сидела тонкая невысокая фигурка. На ней были обтягивающие черные штаны, тяжелые ботинки с высоким голенищем, и свободная тоже черная кофта в глубоким капюшоном, прячущим от света лицо наглого выскочки.
Или, вернее, наглой. Судя по коротким ногтям, крашеным тоже в черное, но с какими-то витиеватыми красными буквами на каждом ногте, это была девушка, причем молодая. И, судя по всему, здешних правил она не знала.
Во-первых, вместо водки, виски или даже пива перед ней стоял высокий бокал и початая стеклянная бутылочка газированной воды. У бармена Гриди, конечно, была вода в баре, и даже газированная была, но наливал он ее только в одном случае — в коктейли, которые требовали пузыриков в составе. Получить у него газировку просто чтобы попить ее означало получить презрительный взгляд, и презрительное «педик».
Во-вторых, девчонка сидела, скрыв лицо, хотя в «Яме» действовало неписанное, но железное правило — здесь никто не скрывает лица и все друг друга знают и видят.
И в-третьих — черт возьми, эта пигалица сидит на месте Мухи! Все на свете знают, что это место Мухи! Весь Смекалинск!
Но Муха не дожил бы до своих лет, если бы он просто очертя голову бросался на все, что ему не понравилось с первого взгляда. Если девчонка в нарушение всех правил все еще находится в баре, значит, на то есть причины. И их надо выяснить.
Муха поймал короткий взгляд Гриди, который по неизменной привычке протирал стакан полотенцем, и указал глазами на девчонку. Гриди коротко глянул на нее, задумчиво потянул сережку в носу и покачал головой.
Ну что ж, раз Гриди ничего про нее не знает, то, значит, не знате никто. А то, что девчонка вообще здесь находится… Ну, бывает, и левые всякие забредают, куда без этого.
Муха глубоко вздохнул, расправил плечи и подошел к девчонке. Привалился к стойке и издевательски протянул:
— Миле-е-еди, добрейшего вечерочка! Смею вас побеспокоить, чтобы сообщить, что вы занимаете чужое место! Еще раз нижайше прошу прощения!
Муха сделал самый издевательский и саркастичный голос, какой только мог представить и выдавить из себя. Но девушка это будто бы совершенно не проняла. Она даже не повернула голову к Мухе, и только и сказала:
— Прошу прощения.
А потом она стекла с высокого барного стула так мягко и незаметно, что Муха чуть не полез протирать глаза, боясь, что ему показалось. Девушка в одно мгновение словно бы стала жидкой и просто обтекла высокую табуретку только лишь для того, чтобы через секунду оказаться на соседней. И стакан с бутылкой тоже переместились, причем совершенно незаметно.
Муха еще секунду подивился на гибкую девку, которая теперь сидела к нему лицом, и сел на свое место, нагретое ее задницей. Поймал взгляд Гриди, ухмыльнулся, и махнул ему рукой — как всегда.
Первая пошла по горлу, как ведро свежего масла в пятилитровый двигатель. За ней сразу же последовала вторая, и Муха почувствовал, что жизнь налаживается. Даже инцидент с наглой девкой стал почти неважным, хотя она и продолжала сидеть совсем рядом, и даже к воде своей ни разу не притронулась.
Кто же она такая все-таки? Муха все пытался подозвать к себе Гриди, чтобы расспросить, откуда она вообще тут появилась, или хотя бы как давно, но бармен как назло постоянно отвлекался на новых посетителей бара. Тогда Муха попытался рассмотреть лицо незнакомки, но хрен там на рыло — капюшон был таким глубоким, что под него не проникал даже свет, не то что взгляд Мухи.
Муха бахнул уже третью, и сразу же — четвертую, которую налил ему напарник Гриди, мелкий Бамбук. Он вообще ничего не знал про девчонку, потому что только что подошел за бар и раньше ее не видел.
Любопытство разбирало Муху все больше и больше, и после пятой он не выдержал. Встал и снова подошел к девушке на слегка заплетающихся ногах.
— М-миледи! — снова начал он. — Разрешите в-вас угостить! Наладать такскть контакт!
Девушка ничего не ответила, и даже не перевела взгляда на Муху. Вообще не двинулась, словно ее столбняк прошиб.
— М-миледи! — снова начал Муха. — Ну хотя бы давайте просто познакомимся! Я вот Муха, меня тут все знают!
Девушка слегка повернула к нему голову, секунду ее так подержала, и отвернулась обратно. Словно быстро просканировала и не нашла ничего интересного для себя.
Да что эта пигалица вообще себе позволяет⁈ Да за Васькой Мухой такие девки бегают, этой уж никак не чета! Наплялила на себя какие-то обноски, что ни рожи, ни жопы не видать, и еще рожу воротит!
— Э, слышь! — Муха протянул руку и ухватил девушку за плечо. — А ну повернулась, когда с тобой люди разговаривают!
Муха потянул девушку на себя, чтобы развернуть ее вместе с барным стулом…
А в следующую секунду его рука оказалась выпрямленной и заломленной под неестественным углом, да заодно еще и прижата к барной стойке!
— Э-э-э… — протянул Муха, в чей затуманенный алкоголем мозг едва пробивалась боль. — Э!
— Еще раз меня коснешься, я сломаю тебе вторую руку. — спокойно произнесла девушка, не отпуская руки Мухи.
— Вторую? — не понял он. — А первая?
— А первую уже сломала. — ответила девушка и сделала короткое движение корпусом, словно обруч на талии крутанула.
Рука хрустнула сразу в нескольких местах, и этого напора боли алкогольная блокада уже не выдержала. Ее прорвало, и Муха тихо завыл от боли и от вида того, как рука повисла бессильной плетью.
Из глаз от боли брызнули слезы, Муха отшатнулся от незнакомки, держась за плечо и тихо подвывая в ожидании, когда же боль утихнет.
А в это время в его голове уже созрел план мести коварной девке, которая воспользовалась его добротой и искренним желанием познакомиться! Ну, раз она играет грязно, то и другим тоже можно!
Продолжая подвывать, чтобы не привлекать внимания незнакомки, Муха резко выбросил вперед здоровую руку, схватил бутылку с водой, стоящую возле девушки, за горлышко, и ударил ею по голове, скрытой под черным капюшоном!
Но, даже раньше, чем бутылка начала движение, в воздухе мелькнула размытая черная молния. Мелькнула — и пересекла бутылку в районе горлышка.
И в руке Мухи только это самое горлышко и осталось. Остальная часть бутылки, крутясь и разливая вокруг себя воду, полетела в зал, но далеко не улетела. Незнакомка, далеко вытянув руку, перехватила ее в полете, а потом крутанулась на барном стуле, и с разворота впечатала бутылку в голову Мухе!
Бам!
Зазвенели осколки, в голове резко помутилось и затрялось, как от хорошей двоечки в бороду. Муха зашатался, ноги подкосились, и он упал на одно колено, едва держась.
Девушка не спеша стекла с барного стула и подошла к Мухе. В руке у нее лежал длинный черный нож, простой формы, без всяких там зубьев и пил…
И почему-то именно его простота пугала больше всего… Сразу становилось понятно, что это инструмент для убийства. Настолько же простой, насколько и эффективный.
— Я предупреждала. — тихо прошелестела девушка, подходя ближе.
— Я тебя не коснулся! — заорал Муха, опираясь на здоровую руку. — Я тебя не коснулся!
— Знаю. Поэтому и ломать руку тоже не буду.
И ее нож тремя короткими росчерками мелькнул в воздухе, пересекаясь с рукой Мухи в трех местах. Запястье, локоть и плечо.
Секунду все оставалось на своих местах, а потом рука внезапно подломилась и просто перестала слушаться. Дощатый пол бара внезапно резко подпрыгнул, и ударил Муху прямо в нос, отчего тот поплыл окончательно. Он упал на пол, кое-как перекатился на спину, и попытался позвать на помощь, но из легких донесся только булькающий хрип.
А потом над ним склонилась незнакомка. Ее лицо все еще прикрывал широкий капюшон, но в его глубине хорошо были видны глаза девушки. Ярко-зеленые, с невозможными вертикальными зрачками, как у кошки.
— Увижу тебя еще раз… — прошелестела она. — Выпотрошу, как свинью на скотобойне. И гарантирую — ты после этого даже останешься жив. Какое-то время.
И она исчезла, оставив Муху дергаться на полу бара. Хлопнула входная дверь, звук громко ударил по больной голове, заставляя мир гулять и крутиться вокруг. Муху замутило, и он почувствовал, что еще чуть-чуть — и он окончательно вырубится.
— Ты идиот! — над Мухой возникло лицо Гриди. — Что ты творишь⁈ Я же тебе с самого начала показал — не связывайся с ней!
Муха попытался объяснить, что он воспринял это как «Я ее не знаю», но из легких опять вырвался только булькающий хрип. Сознание уплывало куда-то вдаль, свет постепенно мерк, и откуда-то издалека, как через слой ваты, снова донесся голос Гриди:
— Тебе еще повезло, что ты жив остался! Она же из Черных Сестер!
* * *
Следующие два дня были очень напряженными. У нас не только продолжались занятия по университетской программе, но и добавились тренировки по аэроболу. Команда, с которой меня познакомил Маус, поначалу восприняла мое появление без энтузиазма… Впрочем, судя по их виду, они все воспринимали без энтузиазма — как и сам Маус поначалу.
Но как только мы немного поиграли вместе, их мнение изменилось. Когда они увидели, как я забиваю мячи, уворачиваюсь от вышибал и делаю на вылетах радиуса всякие трюки (вспомнил сноубордическое прошлое, грешен), их мораль резко поперла вверх.
Да так поперла, что они украдкой, когда думали, что никто не видит, даже позволяли себе обсуждать вероятность победы в следующей игре.
Аэробол действительно оказался несложной игрой. Травмоопасной — да, но по крайней мере правил в ней было меньше, чем в том же футболе, а зрелищности — на порядок больше. С аэроболом я подружился в рекордно короткие сроки…
Чего не скажешь о магии. За два дня мы изучили все виды магии, и я не смог добиться успеха ни в одном из них, кроме техномагии. Да что там, говоря честно — я был полнейшим бездарем! Я не смог даже отрастить перышко на голове на мутомагии, не смог залечить простой порез на медимагии и не смог оживить гусеницу на геномагии. Псиомагия тоже не поддавалась мне — на администрагии я не смог контролировать даже бабочку. На вертигомагии я так упорно пытался навести головокружение на Аду, что в итоге голова закружилась у меня самого, а на когитомагии не смог прочитать ее же мысли даже после того, как она начала уже знаками мне подсказывать, о чем думает.
Со стихийной магией было чуточку получше. У нее были четкие формулы, и нужно было просто добавить немного маны, чтобы заклинание сработало. Разница заключалась в том, что у тех, кто хорошо владел элементарной магией, заклинания получались мощнее и требовали меньше маны, а у остальных — наоборот. Я был среди остальных. В самых последних рядах остальных, если говорить точно. На то, чтобы заставить двигаться по стеклу каплю воды, у меня ушло столько маны, что я мог бы сотворить тысячу «поводков», повесив на другой конец каждого из них по круизному лайнеру.
Оставшиеся дисциплины стуктурной магии и техномагии мы пока что не затронули, но зато затронули другую интересную тему на монстрологии. Затронули, причем, случайно — когда обсуждали очередных разломных тварей, и перепрыгнули в итоге на сами разломы.
— Неужели никто не пытался отправиться внутрь разлом и… Не знаю, закрыть его изнутри? — спросил я, когда до этого дошло.
— Еще как пытались! — всплеснула руками преподавательница. — Многие пытались, я бы даже сказала, многие десятки! Увы, ни у кого ничего не вышло!
— Что с ними случилось?
— В самом лучшем случае — они просто теряли свою магию. В более плохом — возвращались мертвыми. А в самом ужасном — не возвращались вовсе. — преподавательница скорбно покачала головой.
— Есть идеи, почему маги теряли магию? — не отставал я.
— Конечно, есть! И даже несколько теорий! Но основной является теория «бутылки». Согласно ей, хранилище маны любого мага сродни бутылке, имеющей дно и вмещающей определенный объем маны. А разлом излучает из себя огромное, просто невообразимое количество маны, которая неминуемо проникает в мага, если он пытается войти в разлом. Это неизбежно, ведь мана льется оттуда, из другого мира, в наш мир, а маг пытается идти навстречу этому поток.
— И бутылка переполняется.- я кивнул, показывая, что понял. — И лопается. Я понял, спасибо. Вопросов больше не имею.
Этот разговор навел меня на несколько интересных идей, но проверить их не было возможности. К тому же игра была на носу, и я проводил все свободное время на стадионе с командой, изучая их тактики и предлагая свои идеи.
И вот наступила суббота — день игры. В выходные в Урмадане занятий нет, но я все равно проснулся рано, сбегал на пробежку и размялся на стадионе, чтобы быть в форме. Только после этого начали приходить остальные.
Первыми явилась команда структурников. Среди них были сплошь студенты старших курсов, все рослые, высокие, в одинаковой золотисто-белой форме, прямо как Ада любит. Они прошли мимо меня, высоко вздернув носы, и ни один не то что не поздоровался, проявляя спортивное уважение, а даже просто не взглянул на меня.
Ну и ладно. Посмотрим, куда и как будете глядеть, когда вас размажут по восьмерке.
Команда техномантов, подтянувшаяся парой минут позже, выглядела не ахти. По ним было видно, что весь их запал и энтузиазм, которым они лучились на тренировках, резко пропал, да и вообще они были бы рады сюда не являться вовсе. Но, раз уж явились, придется играть.
И это хорошо. Аппетит, он, так сказать, приходит во время еды. А в нашем случае — во время игры.
Мы отправились в раздевалку, чтобы переодеться, и я снова с неудовольствием отметил медленные и неуверенные движения моей команды. Один только Маус смотрел на меня с надеждой, и я ему кивнул, показывая, что надеется он не зря.
— Эй! — позвал я, когда все уже переоделись и построились для выхода на стадион. — Просто делайте все так же, как делали на тренировках. Не делайте ошибок, и мы победим.
Маус открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут в раздевалку внезапно ворвался голос комментатора, Никиты Журавлева, объявляющего о нашем появлении:
— А теперь на поле появляется команда факультета техномантов! Вы все их знаете, но протокол обязывает меня потратить время на нужное перечисление, поэтом не будем тянуть! Перед вами — защитник Герман Маус! Бомбардиры Катя Парова и Данила Кашин! Нападающие Лена Коленова и Денис Романов! И спринтер, он же темная лошадка, он же восходящая звезда аэробола в отдельно взятом университете — Олег Стрельцов, так же более известный как О-о-о-оникс! Дамы и господа, придержите ваши аплодисменты, они вам еще понадобятся для тех моментов, когда мяч окажется в кольце… А окажется там он оч-чень скоро, ведь мы уже начинаем! Мяч в игре… И, поехали!



Глава 10

Забивач взмыл над восьмеркой, как будто его выстрелили из пушки. Он на мгновение завис в верхней точке, закрыв собой даже солнце…
— Какой напряженный момент! — горячо шептал в микрофон Журавлев, и его слова разнеслись по трибунам. — Куда же сейчас разыграется забивач⁈ К фаворитам прошлых лет или к неудач…
— Журавлев! — закричала Литова, перекрывая даже голос комментатора. — Я кому сказала!..
— Простите, тэсса Литова! — поправился Журавлев. — Я больше не буду!
А забивач, к которому были прикованы сотни взглядов, внезапно сорвался с места и ринулся по диагонали вниз, целя в ту половину восьмерки, на которой располагались кольца структурников!
— Итак, забивач выбрал сторону материамантов! Он попадает в руки Наташи Мартыновой, и, черт возьми, как я ему завидую! Я бы тоже не отказался…
— ЖУРАВЛЕВ! — снова закричала Литова, и на этот раз ее голос был таким громким, что я даже поморщился рефлекторно.
— Простите, тэсса Литова! Итак, Наташа Мартынова проходит через центр стадиона, ее блокируют Парова и Коленова, секунда до столкновения!.. Нет, Мартынова успевает отдать пас Кириллу Смородинскому, опасный момент! Да, меткий вышибала от Кашина сбивает Смородинского с ног, и он выпускает мяч! Его подхватывает Романов, теперь все внимание приковано к нему, наперерез мчатся материаманты, и… Вы только посмотрите на это сальто! Романов перелетает Сверра Хансена, который пытался его атаковать, и мчится на чужую половину поля! Половина восьмерки пройдена, бомбардиры материамантов пытаются перехватить Романова на возврате, сразу два вышибалы в воздухе!.. Романов чудом уворачивается и передает пас Маусу, отвлекая вышибал на него! Маус возвращает мяч Романову, когда тот проходит опасный участок!.. Романов снова на центре, первый круг пройден, уже можно забивать, и!.. О нет, вышибала от Хансена настигает Романова и бьет прямо в затылок — отомстил так отомстил! Хорошо, что игроки носят шлемы, да, Денис⁈ Сверр Хансен подбирает выпавший мяч, перепасовывает его Мартыновой, та сразу же отдает пас Смородинскому… Посмотрите — материаманты разыгрывают свою коронную тактику! Они успели распределиться по всей восьмерке и просто перекидывают мяч друг другу! Благодаря этому мяч проходят по кругам намного быстрее, а вышибалы не успевают нацелиться на игрока с мячом! Первый круг, второй круг, тре… А нет, третьего не будет — Смородинский делает обманный маневр, запутывая Мауса, и тут же кидает мяч в среднее кольцо! Есть попадание, четыре очка уходят на счет материамантов!
С трибуны структурников раздались радостные крики и громкие аплодисменты. Смородинский высоко поднял руки, празднуя забитый гол.
— Струк-тур-ни-ки! — скандировала белая трибуна, на которой расположился факультет материамантов в полном составе. — Струк-тур-ни-ки!
Маус, который не удержался на ногах, пытаясь отреагировать на быстрый маневр Смородинского, поднялся с земли и бросил на меня короткий взгляд. Я, который в этом быстром раунде не то что ничего не сделал, а даже с места не сдвинулся, только покачал головой — делаем все, как на тренировках. Маус поджал губы, но кивнул, поймал за рукав проезжавшую мимо Лену и передал ей то же самое. Она бросила на меня взгляд, кивнула и унеслась прочь.
— Мяч у команды техномантов, Маус выводит его от колец, отдает пас Ониксу, как самому близкому, тот вынужден сразу же избавляться от мяча и передать пас… Кому же, ага, Романову! В Романова тут же летит вышибала от Хансена, но его прямо в полете сбивает Парова своим мячом! Потрясающая реакция и невероятная точность! На Романова с мячом выходят сразу трое, включая защитника, сейчас должен быть опасный силовой блок!.. Ого, вы только посмотрите — Романов отдает пас Смородинскому, противнику, и тот едва успевает его поймать! И тут же в него влетает вышибала от Кашина, который атакует его чуть ли не раньше, чем Романов отдал мяч! Вы знаете, что вышибалы целятся в игроков чужой команды, предпочитая того, у кого мяч, поэтому Смородинский получает мощный удар прямо в шлем и теряет равновесие! Романов перепрыгивает через упавшего противника, расталкивает двух других и снова подхватывает забивач! Половина первого круга позади!
Я толкнулся ногой, выкатываясь на доске вперед, поближе к Романову, который изо всех сил работал ногами, стараясь уйти от преследующих его структурников. Увидев меня и мою вытянутую руку, он размахнулся и швырнул мяч вперед, прямо в меня.
— Романов отдает пас Ониксу — это что за новая стратегия такая, играть через спринтера⁈ В любом случае, Оникс снова не задерживает мяч у себя, а тут же отдает его Маусу, прямо под кольца, а сам… Что, радужный мост⁈ Так быстро⁈
Отдав мяч Маусу, я разогнался и вылетел на мост, точно в его середину. Ко мне тут же устремился как минимум один вышибала — противники решили, что я собираюсь атаковать с моста.
Они ошиблись.
Я пересек мост поперек и снова спрыгнул в восьмерку, ловя по пути мяч, который мне швырнул Маус, едва только поймав его. Поймал — и тут же передал дальше, Коленовой, которая уже ждала паса на середине стадиона.
— Вот это трюк! Использовать радужный мост для такой перепасовки… Это точно не против правил? Что, нет? В любом случае, то, что мы сейчас увидели… Ну, во-первых, это красиво! Техноманты неожиданно обернули тактику материамантов против них же, только еще и модифицировали ее, добавив радужного моста по вкусу! Блюдо, надо сказать, получилось на славу!
Структурники резко сбавили обороты после того, как их переиграли. Они растерялись, и в их действиях больше не было той слаженности и уверенности, которой они так бравировали в самом начале. Перепасовываясь с Романовым, чтобы не стать добычей вышибал, Лена Коленова под прикрытием бомбардиров нашей команды прошла еще один круг по восьмерке, а потом подлетела к кольцам и положила мяч в самое маленькое.
— Вот это да! Коленова забивает гол! Рискованная стратегия на грани нарушения приносит техномантам сразу шесть очков! Те, кто ставил на структурников, сейчас серьезно задумались о своих деньгах!.. А мяч тем временем снова переходит к материамантам, и они начинают разыгровку! Мяч сразу же переходит к Смородинскому, его плотно окружают оба бомбардира, намекая на то, что они снесут любого, кто попытается помешать нападающему… А второй нападающий держится чуть в отдалении, чтобы получить пас назад, если что-то пойдет не так! Материаманты явно сменили тактику и решили играть жестко, по-силовому! Посмотрим, чем им ответят техноманты!
— Два-девять! — громко закричал Маус, и замахал рукой, привлекая к себе внимание команды. — Два-девять!
— Два-десять, — поправил я его сквозь зубы, но остальные, кажется, и так поняли его выкрики.
Как только противники оказались на нашей половине поля, и мы получили возможность атаковать их, я сразу разогнался и переместился к их кольцам, оказавшись вплотную к защитнику. Этот ход сильно смутил атакующих и заставил их замедлиться.
— Оникс перемещается на чужую половину поля, и никто не понимает, зачем он это сделал! Разве что он собирается прокатиться по радужному мосту два раза — туда и обратно, в надежде на четыре базовых очка⁈ Но это совсем наивные мечты, это так не работает! А тем временем материаманты тоже озадачены таким поворотом и явно придержали свою стремительную атаку… И тут же поплатились за это! Пока они раздумывали, что к чему, бомбардиры техномантов получили возможность поймать всех вышибал и отправить их к структурникам плотной кучей! Вся атакующая тройка материамантов оказывается на земле, а забивач отскакивает к техномантам! Смородинский остался на ногах, он пытается заблокировать Коленову, но она моментально отдает пас — и снова Ониксу! Он прямо под кольцами структурников, но забивать он не может, поэтому сразу же отдает пас Романову — и вот мяч уже прошел половину кольца! А структурники не успели даже на ноги подняться! Перепасовывая друг другу мяч, команда техномантов обводит первый круг, заходит на второй… И Оникс снова на радужном мосту — вы только посмотрите! Неужели он снова повторит свою распасовку⁈ В него уже летят целых три вышибалы!..
— ЖУРАВЛЕВ!!! НЕ ПОМОГАТЬ!!! — закричала Литова на весь стадион.
Но мне не нужны были подсказки комментатора, потому что я и не собирался перехватывать забивач. Я просто запрыгнул на радужный мост, отвлекая на себя внимание, и тут же спрыгнул обратно, уворачиваясь от вышибал. А забивач так и остался в руках Романова, который завершил первый круг по восьмерке и положил мяч в самое маленькое кольцо.
— Опять гол! Не могу поверить, еще один гол от техномантов! Романов приносит команде еще три очка, и это закрывает третий гейм нашего сегодняшнего матча! Осталось всего два, и настрой материамантов как-то подостыл, не находите?
А мы находили. Трибуна структурников притихла и больше не орала, поддерживая свою команду, зато остальные трибуны начали гудеть, как растревоженный улей. Кроме техномантов. Они продолжали хранить молчание, словно не могли поверить в то, что происходит на стадионе. Или боялись спугнуть удачу неверным словом или жестом.
— Четвертый гейм! Мяч снова у материамантов, и вы посмотрите, как изменилась их игра — они стали осторожнее и осмотрительнее! Они уже не пытаются ломиться напролом, используя свои наработанные тактики, они, кажется, выообще соображают прямо на ходу! Мартынова с мячом, ее страхует Хансен, а все остальные уехали далеко вперед и не сводят взглядов со своих противников. Мартынова входит в игровую зону, и сейчас начнется жара!..
Техноманты заняли свои места, готовые к следующему этапу игры. Но вдруг все пошло не так, как планировалось. Лена Коленова, которая с самого первого гола от нашей команды не переставала улыбаться, вдруг потеряла контроль над собой. Она громко и радостно взвизгнула, словно ей на день рождения щенка подарили, и понеслась к соперникам, вытянув руки, как будто планировала, что они просто отдадут ей мяч, и еще спасибо скажут.
— Лена, назад! — закричал Маус из-за моей спины, но остановить Коленову уже было невозможно. По крайней мере, не простыми словами.
И соперники воспользовались этим. Бомбардиры быстро бросили в нее мячи, и Лена с такого расстояния не успела увернуться. Два мяча попали в нее, сбив с ног, а структурники резко воспряли духом и набрали скорости.
— Материаманты снова в игре, бомбардиры готовятся к следующему броску! Вышибалы техномантов пытаются остановить их, но Хансен становится живым щитом для Мартыновой, прикрывая ее! Маус пытается остановить ее, но она легко его обходит и передает мяч… Сикорскому! Они тоже используют чужую тактику и играют через спринтера, который оказался в совершенно неожиданной для него позиции! Сикорский снова передает мяч, и первый круг завершен! Бросок с дальнего расстояния, Маус пытается защитить кольцо, он даже дотягивается до мяча в прыжке… Но он лишь оттолкнул его от маленького кольца в среднее! Еще два очка для материамантов! Еще один гол от материамантов, и остается последний решающий гейм!
— Тайм-аут! — закричал Маус, размахивая руками. — Тайм-аут!
Дождавшись кивка Пименовой, которая выступала судьей, мы собрались в тесный кружок голова к голове.
— Лена, — строго начал Маус.
— Я поняла, — девушка шмыгнула носом. — Я буду себя контролировать. Правда-правда.
— Уж сделай одолжение. — я поддержал Мауса. — А теперь играем на меня. Просто играем на меня.
— Слушайте его. — кивнул Маус. — Пока что все, что он говорил, работало. Играем на Оникса. Поехали.
Мы разошлись по позициям, и Маус взял мяч в руки, готовясь начать игру.
— Итак, техноманты начинают решающий гейм. Маус передает мяч Ониксу, это мы уже видели, он отдает пас Коленовой… Надеюсь, она сейчас не побежит отдавать его материамантам… Шучу, тэсса Литова, шучу! Коленова разгоняется с мячом, она подходит к середине поля совершенно без прикрытия и даже без возможности отдать кому-то пас… Что за самоубийственная тактика⁈ Бомбардиры соперников уже готовы сбить ее, как только мяч окажется в игре! Но посмотрите — в тот момент, когда мяч пересекает середину, Коленова отдает пас… Назад! Нет, пасы назад это не редкость, но не в самом же начале гейма! Все вышибалы соперников теряют цель и летят на половину техномантов… А там на радужный мост снова вылетает Оникс! Мяч, отданный назад, через Мауса попадает к нему, и новичок мчится к кольцам по мосту! Соперники не могут его остановить — все их вышибалы на другой стороне поля, их еще надо сначала поймать! На мосту появляется Сикорский, пытаясь перехватить Оникса, но тот делает обманный маневр влево, а сам уходит впра… Нет, это и был обманный маневр, Оникс уходит влево, обходит Сикорского и прямо с моста отправляет мяч в кольцо! Защитник материамантов не успевает среагировать и пропускает гол! Го-о-ол! Гол, гол, техноманты победили! Не может быть! Просто не может быть! Впервые за долгое время техноманты победили, и все благодаря новичку — Ониксу! О-никс! О-никс!
— О-никс! О-никс! — неожиданно поддержала его трибуна техномантов. — О-никс!
Они вскинули вверх руки и дергали ими вверх и вниз в такт своим словам. Это выглядело так, словно черное штормовое море шло неровными волнами… Это было красиво. И очень непривычно, в первую очередь для самих техномантов.
— Да! — Лена Коленова налетела на меня, как ураган, обняла меня, прижала к себе и тихо запищала от восторга.
— Хорош! Вот это бросок! — вторил ей Романов, подъезжая тоже и отвешивая дружеского леща по спине. — Я в тебе и не сомневался!
— Все молодцы! — улыбнулся я, слегка от отстраняя Лену и беря ее за руку. — А ну-ка все взялись за руки!
Не возражая, техноманты взялись за руки и развернулись к трибуне своего факультета.
— Три-четыре! — скомандовал я, и мы подняли руки вверх, громко закричав:
— Техноманты!
— Техноманты! — подхватила черная трибуна, и раздались громкие аплодисменты.
— Это потрясающе! Это невероятно! — орал в микрофон Журавлев. — Кто-нибудь, ущипните меня, потому что мне кажется, я сплю! Ай, черт, да я же шутил!.. Кто это сделал⁈ Признавайтесь, кто меня ущипнул⁈
* * *
После матча я сдал форму в стирку, а сам пошел в спальню и принял душ. Все тело гудело, как после хорошей тренировки, но это было приятное ощущение. Я снова чувствовал себя живым, полным энергии и готовым к любым действиям.
Когда после душа я оделся и вышел в гостиную, меня уже ждали. Целая толпа первокурсников дружно закричала и начала хлопать в ладоши, как только я появился. Только обиженных структурников не было видно в этой толпе, но Дима и Ада, как настоящие друзья, стояли в первых рядах и кричали громче всех.
Хотя нет, громче всех кричал Паша Красс.
— Ну что⁈ — Дима хлопнул меня по спине, когда все немного успокоились. — Как насчет отпраздновать первую победу Оникса и техномантов? Давно пора посидеть и поговорить по душам, все дела!
— Где? — усмехнулся я. — В Общем зале, что ли? За обедом или ужином?
— Эй, какой общий зал? — возмутился Дима. — В общем зале тебе максимум кефир дадут, или айран. Я говорю о нормальных посиделках!
— Предлагаешь собраться в гостиной? — я все еще не понимал, к чему он клонит.
— Да чтоб тебя… Сегодня же суббота! Конец недели!
— Ага, и? — я вопросительно поднял бровь.
— Так выходной же! Свободный день! Мы можем спокойно собраться и отправиться в Смекалинск! Где еще можно нормально отпраздновать твою первую победу, если не там⁈



Глава 11

Смекалинск никогда не был большим городом. В настоящее время в нем жило всего около пятидесяти тысяч человек, и некоторые злые языки даже говорили, что он не заслуживает звания города — маленький слишком. Но его все равно так называли, потому что по экономическим показателям он не подходил под определение села или деревни.
А все дело в том, что Смекалинск появился, жил и развивался рядом с единственным в России учебным заведением, которое готовит профессиональных магов, способных сражаться с разломными тварями. Говоря проще — тех, у кого водятся денежки, причем немалые.
Уже никто не вспомнит, когда и кому конкретно пришла в голову эта гениальная мысль, но она стала основой для появления Смекалинска. Мысль была так же гениальна, как и проста — будущим магам тоже нужно где-то отдыхать. А если им отдыхать негде, то надо создать такое место. Поэтому на перекрестке дорог, в нескольких километрах от Урмадана, сначала появился одинокий кабак, который очень скоро превратился в постоялый двор. Прошло совсем немного времени, а он уже превратился в целый жилой квартал! А спустя пятьдесят лет город изменился так, что даже его основатель, которого никто, увы, не запомнил, не узнал бы его. Вот забавно — кто именно основал городок, никто уже не помнил, но назвали его именно в честь экономической смекалки этого человека.
Смекалинск даже сейчас оставался городом, который жил лишь благодаря молодым магам и их состояниям. Дети аристократов с удовольствием проводили выходные здесь, тратя деньги и поддерживая город на плаву. Поэтому неудивительно, что в Смекалинске было много баров, ресторанов, магазинов, кинотеатров и гостиниц, которые с радостью принимали чужие деньги. Конечно, на такой почве появилась и преступность, но бандиты и воры старались не высовываться, ведя себя довольно тихо. Их заведения обычно не имели вывесок, а внутри все знали друг друга по местным прозвищам. Потому что если будешь сильно активно бычить на магов, можно легко получить и огненный шар в лицо или там сваренные вкрутую мозги в черепушке.
Это все мне рассказал Дима зато недолго время, что мы топали от Урмадана до Смекалинска.
Оказалось, что по выходным дням в университете не просто нет занятий — у студентов вообще свободные дни, которые они вольны проводить как пожелают. Кто-то делает домашние задания, если не успел на неделе, кто-то занимается какими-то другими молодыми делами, а кто-то отправляется в Смекалинск, который находится всего в двадцати минутах пешком по удобной дорожке, уложенной крупной плиткой. Все для людей!
Даже можно было доехать до городка на такси, которые целой стаей паслись возле ворот Урмадана прямо с самого утра, но мне хотелось прогуляться. Я хотел посмотреть на окрестности Урмадан и заодно — проверить, не попытается ли кошкоглазая напасть на меня за пределами университета.
Паша и Дима сразу согласились пройтись пешком, а вот Ада немного поморщилась, но тоже в итоге согласилась.
— Только потому, что ты сегодня победитель! — сказала она, грозя мне пальцем.
— А ты разве не должна быть на меня в обиде за это? — улыбнулся я. — Разве нет? Твой факультет же проиграл.
— Не мой факультет, а команда моего факультета! Это большая разница! — Ада подняла палец. — И мне на ваш аэробол все равно! Если бы за проигрыш сняли баллы, тогда да, но их не сняли. А то, что эти баллы получили вы — я за вас только порадоваться могу!
— Мы получили баллы? — удивился я.
— Ты не знал? — Паша тоже удивился моему удивлению. — Победа в матче приносит факультету сразу пятьдесят очков. Так что мы сегодня не просто победили, ты нас буквально подтолкнул к кубку факультетов на добрый километр ближе!
— То ли еще будет! — я тоже поднял палец, как Ада — Ты даже не представляешь, какие еще победы нас ожидают! Ладно, идем уже, а то до вечера проболтаем!
Мы вышли из Урмадана пешком. Я взял с собой пистолет, кошелек и немного манолита на всякий случай. В местах, где могут быть преступники, могут быть и скупщики всякого… такого, что лучше не светить в официальных магазинах и людных местах. И манолит отлично подходил под эту категорию.
Все мое имущество поместилось в небольшую сумку, которую я купил еще вместе с одеждой. Я закрепил ее на поясе, и мы отправились в путь.
Погода была отличной для прогулки. После дождей земля напиталась влагой, и растения радовали глаз свежей зеленью, укрывающей нас от палящего солнца плотным зеленым зонтиком. Мы шли по дорожке и весело обсуждали мой первый матч. Ада и Дима общались с Пашей как с равным, и им совершенно не важно было, что он простолюдин, или техномант. Хорошие у меня друзья все-таки, ничего не скажешь.
Наконец, мы добрались до Смекалинска. Табличка на дереве и невысокий забор с калиткой красноречиво говорили о том, что мы вошли в город. Он был небольшой, с домами не выше пяти этажей и такими широкими улицами, словно тут ездят не на автомобилях, а как минимум на танках. Кстати, машин тут как раз было мало, в основном люди ходили пешком, и среди них я заметил несколько студентов Урмадана. Некоторые из них даже не сняли свою учебную форму и сверкали цветами своих факультетов.
Но еще ярче, чем форма студентов, сверкали многочисленные вывески. Неоном, позолотой, блестками — каждая из них пыталась перещеголять соседок и привлечь внимание именно к себе. Бары, кинотеатры, кафешки, магазины, прокаты того и сего, клубы, что-то еще… Вокруг было так много вывесок и логотипов, что даже солнце померкло перед их объединенным светом.
— О, отлично! — Дима дернул меня к ближайшей вывеске. — А вот и бар!
— А ты уверен, что он хороший? — с сомнением спросила Ада, глядя на вывеску «бар КАС».
— Не важно! — ответил Дима. — Если не понравится, уйдем в следующий! Здесь баров много, не пропадем!
Бар на первый взгляд действительно казался неплохим. Небольшой, столиков на двадцать, с крошечной сценой в уголке, и огромной стойкой, вмещающей два десятка пивных кранов и целую батарею различных бутылок в шкафу за спинами барменов.
Половина столиков уже была занята, из чего мы сделали выбор, что это место популярно среди местных, и решили тут и остаться. Заняли один из столиков и к нам почти тут же подошла милая молодая официантка в белом передничке.
— Я буду пиво, — сказал Дима, тыкая пальцем в меню. — Темное! Сто лет не пил хорошего пива!
— Я возьму вино, — сказала Ада, посмотрев на него с укором. — Мерло, полусухое. Один бокал для начала.
Паша долго глядел в меню, но в итоге что-то решил для себя и тоже заявил про пиво.
Я же просто показал официантке, что хочу заказать. Она удивилась, но ничего не сказала и ушла.
Через пару минут наш заказ уже был на столе: две кружки пива — темное и светлое, вино для Ады и высокий бокал со свежевыжатым апельсиновым соком для меня.
Даже в своем старом теле я практически не употреблял алкоголь. Он расслабляет мышцы, притупляет реакцию, рассеивает сознание… Он мешает мне быть собой. А мне нравится быть собой. Поэтому еще в двадцать лет я решил, что с алкоголем, как и с любыми другими подобными веществами, мне не по пути. С того момента пил я только в двух случаях. Первый — похороны тех, кого я хорошо знал.
Второй — когда мне нужно было перестать быть собой. Но это случалось всего-то пару раз.
Ребята обратили внимание на мой выбор напитка, но ничего не сказали — видимо, решили, что это какой-то коктейль, а я не стал им ничего говорить. Больше всего ненавижу, когда тебя начинают уговаривать выпить, не слушая никаких доводов против. Мои друзья, конечно, не создают впечатление подобных типов, но рисковать не хотелось.
Зал постепенно заполнялся посетителями, и уже почти все столики были заняты. Я даже порадовался, что мы успели занять для себя место.
— Уф! — выдохнул Дима, залпом высадив половину кружки. — Это просто нектар! Надо что-то заказать на закуску!
— Да ладно… — тихо ответил Паша. — И так нормально.
Ему было неуютно в компании аристократов, и, наверняка, он заказал самое дешевое пиво, чтобы иметь возможность расплатиться за него.
— Не переживай за деньги, — сказал я Паше. — Это не вопрос. Мы же друзья.
— А мы друзья? — удивился Паша, глядя на Аду и Диму.
— Друг моего друга — мой друг, — улыбнулась Ада, слегка подняв стакан. — Да и сам ты неплохой парень, как я уже поняла.
Дима хотел что-то сказать, но вдруг в зале раздался скрежет микрофона, и зазвучал жизнерадостный голос:
— Добрый-добрый день-вечер-ночь-сами выберите нужное время, дамы и господа! Сегодня суббота, а значит, в нашем баркасе — субботняя барная викторина!
— О, нет… — простонал Дима, с сожалением глядя в свою кружку. — Думал, нашли нормальное место, а теперь придется…
— Придется что? — я посмотрел на него. — Что делать?
— Да валить отсюда, вот что! — Дима разочарованно кивнул на сцену, где появился мужик в красном костюме. — Сейчас начнется гребаная викторина! Чтоб меня!
— И что? — я пожал плечами.
— Будет шумно! — Дима дернул щекой. — Будут вопли, крики… Короче, надо уходить.
— Зачем? — фыркнула Ада. — Это же просто викторина, а не драка в баре.
— Верно, — поддержал я. — И я больше скажу — мы не просто не уйдем, мы даже поучаствуем!
И, не дожидаясь ответа, я поднял руку, когда ведущий предложил представить команды.
— Э-э-э… — протянул Дима, глядя на меня, но Ада наклонилась к нему и что-то шепнула.
— Да, ваш столик! — ведущий указал на меня. — Как называется ваша команда?
Я быстро посмотрел на друзей в поисках ответа и призадумался. Материаманты, техноманты…
О, точно!
Я хихикнул про себя и громко сказал:
— Манты́!
— Манты́⁈ — удивился ведущий и тоже заулыбался. — Отлично, команда «Манты»! Итак, у нас уже двенадцать команд, переходим к правилам!
Правила оказались простыми: каждая команда вносит по пять тысяч, после чего им показывают поле с вопросами. Горизонтальные ряды — это категории вопросов: «Оружие», «Древние реликвии», «Транспорт», «Хочу все знать», «Кухня народов мира», «Разрушители мифов» и «Пятьдесят на пятьдесят». Вертикальные ряды показывают количество очков за правильный ответ. Сложные вопросы дают больше очков. Команды выбирают вопросы по очереди, но отвечать может любая команда — достаточно поднять руку и ответить правильно.
— Итак, мы начинаем! По итогам жеребьевки первый выбор за командой «Манты»! Прошу вас!
— Оружие, один! — сразу ответил я, не дожидаясь реакции друзей.
— Сколько патронов в пистолете Ярыгина со стандартным магазином?
Рука поднялась за одним из соседних столиков, и, когда ведущий указал на них, уверенно прозвучало:
— Восемнадцать!
— Неверно! — радостно сказал ведущий. — Кто еще?
Я медленно поднял руку, и, когда ведущий указал на меня, сказал:
— Девятнадцать. Восемнадцать в магазине и один в патроннике.
— И это верный ответ! Ведь вопрос был не про емкость магазина, а именно про то, сколько помещается патронов в целом! Команда «манты» получается одно очко и снова выбирает вопрос.
— Оружие, пять! — решительно заявил я, уже поняв, что вопросы не будут сложными.
Для меня — не будут.
— Кто сконструировал автоматическую винтовку М шестнадцать, принятую в США как основной вид пехотного вооружения? Я снова поднял руку, опередив остальных, и ответил:
— Армалайт аэр пятнадцать, принятую на вооружение под армейским индексом эм шестнадцать разработал Юджин Стоунер в шестидесятых годах на базе винтовки Аэр 10. Это ее облегченный и укороченный вариант под промежуточный патрон.
— Исчерпывающе! — снова заявил довольный ведущий. — Манты снова зарабатывают очки, сразу целых пять! Выбирайте вопрос!
— Оружие, четыре!
— В переносных зенитно-ракетных комплексах перед выстрелом оператор сжимает большую резиновую грушу. Зачем?
— Чтобы активировать охлаждение матрицы захвата теплого следа цели! Оружие, три!
— Это холодное оружие появилось в Японии в средние века из обычного серпа для уборки риса…
— Кама! И ее более сложный аналог с цепью — кусаригама! Оружие, два!
— Почему гранаты Ф один называют лимонками?
— Потому что они являются почти полной копией аналогичной гранаты Ф1 французской разработки, которую придумал капитан Лемон!
— Вы только посмотрите! — восхитился ведущий. — Ни одного неправильного ответа! Но категория «Оружие» закрыта, что выберете теперь?
— Как будто это проблема! — усмехнулся я. — Древние реликвии, один!
— Эти вещи — самые распространенные артефакты мезоамериканской эпохи, хотя почти все из них — подделки, сделанные в относительно современных мастерских.
— Хрустальные черепа!
Не скажу же ему, что один такой череп мне заказал толстосум, обещая миллион, а я просто съездил в Перу, отдохнул там недельку и заодно купил ему мечту всей его жизни в первом же городке.
— Древние реликвии, два! — продолжал я.
Эту тему я тоже мог бы закрыть всю в одиночку — как-никак, это то, чем я зарабатывал в прошлой жизни себе на хлеб с маслом, черной икрой, красной икрой и шматом осетрины. Но я решил дать другим командам шанс поотвечать тоже, чтобы они не чувствовали себя обделенными. Я уже выбил нам хорошее количество очков, так что можно немного расслабиться и выпить сок, который уже успел осесть в стакане.
— Что это было? — удивился Дима, когда я не стал отвечать на следующий вопрос и просто откинулся на стул. — Ты что, когда садился, сел на какой-то информационный кабель, подключенный к интернету?
— Просто он не такой дуб, как некоторые, — покосилась на него Ада. — У него широкий кругозор. Я тоже хотела ответить на некоторые вопросы, но Оникс меня постоянно опережал.
— Ага, и я, — тихо добавил Паша. — Только не успевал.
Я краем глаза заметил движение у двери и перевел туда взгляд. В бар продолжали приходить люди, хотя мест уже не было. Но новички, похоже, не собирались садиться. Они стояли у входа, скучившись, и смотрели на происходящее внутри. Среди них я заметил несколько студентов Урмадана, которые с интересом глядели на наш столик. Похоже, кто-то разнес слух, что заезжий парень разносит местную викторину, и все пришли посмотреть.
— Ну что ж… — я переплел пальцы и потянулся. — Передохнули, можно снова за дело!
— Ой, подумаешь! — фыркнула Ада. — Как будто не проживем мы без этих шестьдесяти тысяч!
— Ну, если вам они не нужны, мы с Пашей заберем, — подмигнул я ей. — Но ты права, деньги тут ни при чем. Это уже дело чести! Ответ — парадокс шмеля основан на том, что его полет пытались описать при помощи неправильных моделей аэродинамики! Тогда еще не подозревали, что крылья шмеля выписывают в воздухе при полете самые разнообразные фигуры, включая восьмерки! Что и позволяет ему держаться в воздухе!
— И это правильный ответ! Еще четыре очка уходят на счет команде «Манты»!
Конечно же, мы победили. Я знал ответы на все вопросы, но не на все отвечал, давая конкурентам поучаствовать тоже. Шансов на победу у них не было, но они все равно боролись до последнего, и это вызывало уважение. Наконец, когда все вопросы были исчерпаны, ведущий объявил результаты:
— И с большим отрывом побеждает команда «Манты»! Поаплодируем же им!
Аплодисменты были довольно жидкими, единственными, кто хлопал громко и от души, была кучка студентов возле входа, которая только разрослась с того момента, когда я впервые их увидел.
И самое интересное — среди них были даже структурники, причем не какие-то там незнакомые, а те самые, которые несколько часов назад играли против меня на стадионе. Нападающие материамантов — Мартынова и Смородинский.
И они хлопали чуть ли не активнее всех остальных.



Глава 12

Мы выиграли викторину и получили честно заработанные деньги. Я хотел так же поделить их честно между всеми, по-дружески, но Ада и Дима наотрез отказались даже касаться их.
— Не уговаривай! — сказала Ада, отгораживаясь руками от денег так, как будто я ей дохлую крысу предлагал. — Не возьму! Я же сразу заявила, что мне эти деньги не нужны! Мы же это обсуждали!
— Мы не просто обсуждали, а вроде как даже договорились, — пробурчал Дима, тоже пальцем отодвигая свои деньги. — Не ей не нужны, а нам не нужны. Ты и Паша забираете все деньги. Вроде так все звучало.
— А я чего… Я вообще ничего. — Паша беспокойно заерзал, словно на его стуле внезапно выросли гвозди. — Я вообще ничего не сделал же.
— Ладно, тогда мы с Пашей оплатим счет, — решил я, снова собирая деньги. — Так будет хотя бы честно. А потом пойдем гулять. Хочу посмотреть этот город. Кажется, он интересный.
Никто не возразил, поэтому мы допили напитки, которые успели дважды обновить за время викторины, я расплатился по счету, оставив неплохие чаевые, и мы вышли на улицу.
Прошло несколько часов с тех пор, как мы зашли в бар, а на улицах Смекалинска будто ничего не изменилось. По тротуарам ходили те же люди, те же машины ездили по дорогам, и вывески тоже светились так же, как и тогда. Как будто город раз за разом прокручивает перед нами один и тот же кусок кинопленки в надежде, что никто этого не заметит. Словно это и не город вовсе, а только декорации города, а люди вокруг — актеры, создающие видимость жизни, но не живущие в реальности. Хорошие актеры, профессиональные, но все же — лишь актеры.
— Интересный город, — сказал я, осматриваясь и подмечая не только то, что город хотел показать, но и то, что пытался спрятать. Например, узкие темные переулки, где даже сейчас, когда вечер только начинался, было мрачно. Или редких людей, которые спешили прочь, оглядываясь, как будто за ними кто-то гнался. Или пару неприметных серых типов, которые наблюдали за нами с другой стороны улицы.
— Кто-то здесь вообще был раньше? — спросил я, глядя на яркие вывески.
— Нет, — ответил Дима, а Паша только отрицательно покачал головой.
— Я была один раз, — сказала Ада. — Но очень давно, лет в двенадцать.
— Что тебя сюда занесло? — удивился Дима. — Тем более, в двенадцать лет. Тут была распродажа кукол или что?
— Папа взял меня с собой в деловую поездку, — ответила Ада. — Сказал, что я уже большая и должна начать понимать семейный бизнес.
— Это про стаб-фермы? — уточнил я.
— Да. Тогда у нас с Хромовыми наклевывалось что-то вроде сотрудничества, и папа поехал сюда, чтобы посмотреть их стаб-ферму и решить, нужно ли нам это.
— Стоп, у Хромовых стаб-ферма здесь, в Смекалинске?
— Да, а что?
— Покажи! — улыбнулся я. — Мне всегда было интересно, как это выглядит!
Я не врал, мне правда было интересно.
— Там и смотреть-то нечего, — Ада пожала плечами. — Стаб-фермы это же не парк развлечений, что там смотреть?
— Это для тебя нечего! — поддержал меня Дима. — Мне тоже интересно! Для меня это самый настоящий парк развлечений!
— Ой, все! Ладно! — Ада закатила глаза. — Пойдем к ферме! Мы же собирались гулять, так почему бы не пройти к ферме? Ну, чего встали?
Мы направились туда, куда она указала, продолжая разговор.
— Значит, тогда ничего с Хромовыми не вышло? — спросил я. — Когда про объединение думали?
— Ну да, не вышло. Сначала что-то получалось, а потом одна семья из нашего клана резко передумала и стала против Хромовых, — сказала Ада. — Те, конечно же, не были рады отказу… Но это же Хромовы, они редко чем довольны.
— Да я уж понял. — хмыкнул я. — Их сыночка это прямо эталон недовольства всем и всеми.
— А что они получают с этой фермы? — спросил Паша, который молчал с момента выхода из бара.
— Что принесет стаб, то и получают, — улыбнулась Ада. — Принесет форгов — будет икра форгов. Принесет фениксов — будет солнечный металл. Когда-то приносит что-то помельче, когда-то — покрупнее. Да и цены постоянно плавают на артефактные материалы, но в любом случае ферма это всегда хороший доход. Владеть даже одной стаб-фермой — значит получать много денег… Но и рисковать, конечно, тоже.
— Например, чем?
— Например, тем, что при очередном выбросе тварей они вырвутся наружу. — Ада вздохнула. — Из-за того, что хозяин зажал денег на охрану. Или что кому-то придется в голову разорить ферму, такое тоже бывало. Ущерб просто катастрофический.
— А как вообще семьи получают стабы? — спросил я. — В смысле, в пользование?
— Их не просто получают… — Ада посмотрела в небо, подбирая слова. — Их захватывают. Группы реагирования летят на разлом, уничтожают всех тварей, а разлом не закрывается, но и новых тварей не появляется. Значит все просто и понятно — это стаб. По идее, все стабы должны контролироваться государством, но у него нет столько ресурсов, чтобы это делать на должном уровне. Ведь каждый стаб это по сути дремлющий вулкан, который неизвестно когда проснется. Поэтому контроль над стабами продается на аукционе, и кто заплатит больше — получает его.
— Значит, любой может владеть стабом, если у него достаточно денег? — я всерьез задумался о потенциальных возможностях такого приобретения. И даже не в том плане, что это много денег, а в первую очередь в том плане, что это отличный источник артефактных материалов, так необходимых для создания артефактов.
— В общем и целом, да. Но просто владеть стабом недостаточно, его еще нужно содержать, — покачала головой Ада. — Это тоже большие расходы. Да, они окупаются, но до прибыли еще надо дожить. Стаб может быть закрыт несколько недель, а платить работникам нужно здесь и сейчас. Да к тому же нет никакой гарантии, что он не закроется через месяц. А если он закроется, то все твои деньги просто пропадут!
— Как это «закроется»? — не понял Паша. — Я думал, стаб на то и стаб, чтобы всегда быть открытым!
— Стаб не закрывается, когда умирают твари, которые из него вышли, это правда, — кивнула Ада. — Но это не значит, что он не может закрыться вообще. Через какое-то время после выпуска монстров стаб может закрыться. Количество разное: минимум было пять циклов выпуска, максимум — сто девятнадцать.
— И чем закрытие стаба отличается от обычных разломов? — спросил я.
— Ничем, — ответила Ада. — Разве что последствиями. Во-первых, вероятность того, что рядом появится новый разлом, возрастает. И еще — вероятность, что это будет снова стаб, тоже возрастает. Ферма Хромовых — хороший пример.
— У них был стаб, он закрылся и открылся заново? — уточнил Дима.
— Не совсем. Был просто стаб, ничей, дикий. Он закрылся, но рядом открылся новый, и его забрали себе Хромовы. Кстати, мы как раз пришли.
И Ада указала на серую бетонную стену через дорогу. За разговором мы и сами не заметили как прошли почти через весь город и оказались на самом его краю. Здесь и находилась ферма Хромовых, хотя назвать это фермой язык не поворачивался. Заборчики из реек, красные амбары, гуляющие по зеленой травке коровы — забудьте! Высокая стена из серого бетона с шипами поверху, злой КПП с выдвижными блоками против машин, охрана с оружием, и даже что там внутри не разглядеть — только пара антенн торчала над гребнем стены.
— Это и есть ферма? — разочарованно спросил Паша, глядя на забор.
— Нет, конечно. Ферма внутри, — ответила Ада. — Но нас туда не пустят.
— А что там внутри? — снова заинтересовался Паша.
— Понятия не имею.
— Но ты же говорила!..
— Да, — Ада пожала плечами. — Когда мы сюда приехали, папа сказал, что мне пока не следует знать таких слов, которыми они будут разговаривать, и оставил меня в машине. Так что я внутри не была.
— Ладно, а на ваших-то фермах что есть? — не отставал Паша. — Они же наверное все одинаковые?
— Ой, много всего. Загон для тварей, если они не агрессивные, поилки и кормушки, арсенал с оружием, хранилища материалов… Короче, много всего! Если хотите, на каникулах устрою вам экскурсию по одной из наших ферм.
— Отличная идея! — обрадовался Паша. — Я с удовольствием!
— Ну тогда договорились. — улыбнулась ему Ада. — Ну что, какие у нас дальнейшие планы? Я лично подустала что-то ходить за сегодня. Как насчет вернуться в Урмадан и отдохнуть?
— Я за, — неожиданно согласился Дима, который последние несколько минут неотрывно смотрел в телефон и периодически клацал пальцами по экрану, набивая сообщение. Все ясно — треплется с очередной девчонкой, с которой ему «ну точно обломится, сто процентов!»
— А мне нужно домашку доделать, — вспомнил Паша.
— Тогда езжайте в университет, а я попозже, — сказал я. — Хочу кое-что еще посмотреть.
— Э, нет, так не пойдет! — сразу изменил мнение Паша. — Вместе так вместе! Мы что тебя, бросим тут что ли⁈
— Спокойно, друг, все нормально, — я положил руку ему на плечо. — Ничего со мной не случится, я большой мальчик. А если какой-нибудь там Хромов опять накатит, то ему же хуже, ведь тут некому будет меня остановить. Так что езжайте в Урмадан, а я нагоню вас через часок-другой. Тоже на такси поеду, нечего ноги бить.
— Ладно, — Паша расслабился.
— Только будь на связи, ладно? — серьезно попросила Ада, поднимая руку и ловя такси. — А то я тебя знаю…
— Все будет хорошо, — я улыбнулся ей, и они сели в машину, которая остановилась рядом, и уехали.
Я остался один в Смекалинске, и это было именно то, что мне нужно. Пока мы шли к ферме Хромовых, я не терял времени и внимательно осматривался, замечая то, что было недоступно взгляду моих друзей. Темные личности в кепках, стоящие в узких переулках, внимательно следили за нами. Заведения без вывесок и с заклеенными окнами, из которых выходили пьяные молодчики, не внушали доверия. В общем, все это создавало атмосферу, будто город прятал что-то опасное. Что-то такое, что с законом если не на ножах, то на вилках — точно.
А там, где происходит что-то подобное, там всегда найдутся несколько торговцев, готовых купить то, что никто другой не рискнет. Осталось только их найти.
Я достал из кармана свою половину денег, выигранных на викторине, пролистал их и помахал в воздухе, глядя при этом в небо. Как будто думал, на что их потратить — на выпивку или на казино. Затем я пошел в ближайший переулок, не убирая деньги, держал их в руке, обернутые резинкой.
Камень в груди предупреждающе толкнулся, но я только покачал головой — я и сам все прекрасно знаю. Мало того — я на это и рассчитываю.
Мой расчет оказался верным. Как только я дошел до середины переулка, мне преградили путь. Спереди встали трое, сзади — еще трое. Не шкафы, не дрищи, средние во всех отношениях. Настолько средние, настолько неприметные, что даже лица их запомнить было бы непросто.
Да я и не старался. Наше с ними знакомство не продлится дольше пяти минут.
Они не стали тормозить меня, пытаться поговорить, или еще как-то тянуть время. Они знали, чего хотят, поэтому просто кинулись на меня с обеих сторон.
Хорошо хоть, что они были без оружия… Иначе бы им досталось намного, намного сильнее.
Я просто кинул в лицо первому противнику то, что держал в руках — пачку денег. Она попала ему в лицо, и он так удивился, что остановился, пытаясь поймать ее. Остальные двое тоже замешкались, не понимая, что делать с прилетевшим богатством, а я уже развернулся к другой троице противников, и призвал в руку ледоруб.
Моя рука с ледорубом оказалась длиннее, чем рука центрального противника, поэтому обух достиг его лба раньше, чем он успел дотянуться до меня. Раздался глухой удар, и противник упал на асфальт, так и не дотянувшись до меня. Я скользнул между двух оставшихся врагов и, развернувшись, подцепил ногу второго ледорубом, дернув ее вверх.
Бандит сделал полусальто и приземлился на лицо. Раздался треск сломанного носа и зубов, и он сразу отключился. Как и первый, который даже не пытался подняться.
Последний из этой тройки добежал до остальных и остановился, не понимая, как так вышло, что двое из них уже лежат. Все четверо смотрели то на меня, то на деньги в руках одного из них.
Если они сейчас выберут убежать с деньгами, я окончательно перестану их уважать. Я и так не то чтобы прямо уважал их, но это вообще атас будет.
— Сука-а-а! — закричал один из них и снова бросился ко мне.
Я не стал ждать, когда он добежит, снял с запястья петлю ледоруба и просто метнул его вперед, как топор.
Ледоруб смазался в сверкающее стальное колесо, и прилетел в лоб не успевшего отпрыгнуть бандита обухом. Раздался еще один глухой удар, и он упал на спину без чувств. Я призвал ледоруб обратно и посмотрел на оставшихся троих:
— Как сами?
Они не отвечали. В их душах боролись жажда наживы — уйти с деньгами, — и желание отомстить за своих друзей. Хотя их отношения нельзя назвать дружбой, ведь они дружат только пока это выгодно… Но это максимум приятельских отношений, на что способны такие шакалы.
В итоге желание отомстить победило. Деньги они, конечно, не бросили, а аккуратно сунули в карман одного из бандитов, но все равно кинулись вперед, пытаясь задавить меня числом.
И через несколько секунд все закончилось. Двое лежали без чувств, а последний стоял на коленях, держась за ледоруб, который прижимал ему горло. Одной рукой, потому что вторая была сломана.
— Брать чужое нехорошо. Особенно без спроса. Особенно силой, — сказал я, слегка надавив на горло бандита. — Но ты это и так знаешь, правда? Тебя это просто не волнует.
— Кто ты такой? — прохрипел он, пытаясь одной рукой отодвинуть ледоруб.
— К твоему счастью, не тот, кто будет читать тебе нотации, — усмехнулся я. — Можешь расслабиться.
— Тогда что тебе нужно?
— О, сущая мелочь. Информация, всего лишь информация. Мне нужно, чтобы ты сказал, где можно купить и продать вещи, которые не купишь и не продашь в другом месте.
— Так тебе нужен старьевщик? — даже через хриплый голос пробилась нотка интереса. — Зачем?
— Это мое дело, зачем, — спокойно ответил я, чуть прижав ледоруб к его горлу. — Не твое.
— Я думал, ты из тех мажоров-недоучек! Почему сразу не сказал, что ты свой?
— Во-первых, вы не спрашивали, сразу полезли кулаками махать. Во-вторых, я тебе такой же свой, как генерал-майор морского флота, — начал я перечислять. — А в-третьих, я действительно из мажоров-недоучек. Только не такой, как те, кого вы привыкли ловить в переулках. Впрочем, ты это и так уже понял. Так как же мне пройти к старьевщику?
— Выйдешь из переулка, два квартала прямо, потом направо, — прохрипел бандит, и я чуть ослабил нажим, чтобы он не задохнулся. — Здание с красной кляксой на двери, как будто краской брызнули.
— Надеюсь, ты не обманываешь меня, — доброжелательно сказал я. — И что там не будет никакой засады или группы таких же гопников, как вы. Я ведь тогда вернусь сюда и буду очень недоволен, что пришлось дважды ходить ни за чем.
— Никакой подставы! — замотал головой бандит. — Все по чесноку!
— Ну смотри у меня, — сказал я и отступил на шаг, убирая ледоруб от его шеи. Тот сразу схватился за горло и закашлялся.
— Кто ты вообще такой? — наконец выдавил он свой вопрос, ради которого так мучился.
— Я Оникс, — задумчиво ответил я, переворачивая ледоруб обухом вверх. — Но ты этого не запомнишь.
И я быстро ударил его обухом по затылку. Бандит потерял сознание, обмяк и упал на бок, став последним штрихом в картине «Переулочное побоище».
Я забрал свои деньги у бандитов, и направился к старьевщику, не забывая осматриваться по сторонам, и особенно — вверх.
Эй, кошкоглазая! Если ты еще сама не поняла, сейчас лучший момент для нового нападения!



Глава 13
Старьевщик

Я без проблем добрался до магазина старьевщика. Просто пошел по тому пути, что указал мне спящий на асфальте бедолага, и через пять минут оказался в еще менее благополучном районе, чем тот, в котором я только что был. Разрухи здесь, конечно, еще не царило, но выбитые, а то и заколоченные крест-накрест окна, уже присутствовали.
Люди тоже попадались… разные. К счастью, никто не пытался ко мне прицепиться и не обращал на меня внимания. Тут явно действовало правило «Здесь чужие не ходят», и это отлично, потому что тратить лишнее время на очередной мордобой не хотелось. В этот раз я ничего полезного от него не получу.
Я дошел до нужного здания и быстро нашел то, что искал — дверь с ярким красным пятном. Действительно похоже на то, как будто бы кто-то плеснул краской из бутылки наотмашь.
Я взялся за тяжелую медную ручку, от холода которой заныли пальцы, и открыл дверь. Она скрипнула, и на меня дохнуло стариной. Древней, как сама планета.
Это был запах из прошлого, из предыдущей жизни, когда я равнодушно относился к байкам о магии. Запах заброшенных пещер, в которых много десятилетий не было ни единого живого существа. Запах древних свитков, в которых загогулинами и клинышками было написано, как миновать ловушки и куда пойти на очередном перекрестке.
Я полной грудью втянул этот привычный запах и шагнул в магазинчик.
Я окунулся в ветхую полутьму. Она тепло обняла меня, как старого знакомого, как доброго друга, и вежливо пригласила пройти подальше, в комнату, которая худо-бедно, но освещалось теплыми желтыми лампами, висящими по периметру.
Хотя назвать это комнатой было бы неправильно. Это был архив прошлого. Кладовая воспоминаний. Сокровищница ветхости. Даже не знаю, как еще это описать.
Единственным предметом мебели здесь был огромный, как вертолетная площадка, и тяжелый, как линкор, стол из темного дуба. Все остальное пространство занимали товары — ветхие книги с железными уголками обложек, части доспехов, а то и доспехи целиком, старинный граммофон с пластинками, пара глобусов, один из которых изображал луну, и непонятный прибор, который при ближайшем рассмотрении оказался астролябией.
И заведовал всем этим богатством старьевщик, сидящий за столом. Теперь я понимаю, почему его так называют, и даже не особенно важно, это род деятельности, или его «кликуха». Это и то и то. Очевидно же.
Старьевщик был низеньким плотным человечком с длинными седыми волосами, зачесанными назад, и такое же длинной седой бородой, сросшейся с усами. На морщинистом носу сидели маленькие очки-половинки, а в руках хозяин лавки держал самое настоящее перо для письма. Он шустро бегал им по листу бумаги (или пергамента? Не удивлюсь!) перед собой, но, когда я вошел в лавку, тут же бросил перо в чернильницу, и поднял на меня взгляд:
Здравствуйте, молодой человек! — радушно поприветствовал он меня. — Вот уж ни за что бы не подумал, что такие молодые люди могут заинтересоваться моей скромной… Барахолкой.
Несмотря на то, что он улыбался и прямо-таки лучился радушием, я ему не поверил. Я достаточно общался со всякими проходимцами, и сейчас безошибочно распознал фальшь в его голосе. Он не был рад меня видеть. Он бы с большим удовольствием предпочел бы продолжить корпеть над своими бумажками, нежели отвечать на вопросы какого-то пацана, которому лет меньше, чем любому товару из ассортимента лавки.
— Молодой человек молодому человеку рознь, — заметил я, подходя ближе к астролябии. — Интересная вещь. Красивая.
— О, очень интересная! — улыбнулся он, уже не скрывая фальши. — В древние века ее использовали для того, чтобы отражать солнечные лучи и подавать сигналы другим людям! Видите, какая она блестящая и отражающая?
— Действительно, нужная штука. — согласился я, протянул руку и перевернул астролябию, которая стояла вверх ногами, в правильное положение. — А если расположить ее правильно, то можно еще и высоту Солнца над горизонтом узнать. А через это — узнать собственную широту. Не так ли, уважаемый?..
Я посмотрел на продавца и вопросительно поднял брови.
Поняв, что меня на кривуле не объедешь, он резко перестал корчить радушного дядюшку, и нахмурился:
— Так-так… А молодой человек и правда не промах. Что ж, зовите меня Старьевщик. Можно Стар. С кем имею честь?
— Оникс. — коротко представился я.
— Отлично. Итак, господин Оникс, что привело вас ко мне? Судя по тому, что вы разбираетесь в старье, вы здесь не из-за него. Ведь у меня нет ничего такого, чего не было бы у других продавцов.
— Верно, — кивнул я. — Раритет мне не нужен. Мне нужен… особый товар.
— Особый? — Стар поднял брови. — Могу предложить шестопер тринадцатого века. Говорят, он заколдован самим…
Я не стал дослушивать — мне не хотелось. Я просто залез в сумку, вытащил кристалл манолита и положил его на стол.
Стар заткнулся на полуслове. Он внимательно посмотрел на кристалл, потом на меня, и проникновенно спросил:
— Это что?
— Это манолит. И вы это знаете лучше меня, — вздохнул я. — Уважаемый Стар, я не люблю терять время. Давайте определимся — будет сделка или я пойду в другое место, где продавец более сговорчивый.
Стар немного подумал, потом сказал:
— Ладно, Оникс! Уговорили!
Он полез под стол и, судя по щелчку, нажал там какую-то скрытую кнопку. В тот же момент столешница приподнялась, разделилась на две половины, и они разъехались в стороны, демонстрируя, что под ними лежит.
А там, под бронированным стеклом, чего только не лежало. И манолит, уложенный ровной кучкой, и горошины какого-то ярко-красного металла, и кристаллы, лучащиеся слабым светом, настолько одинаковые, словно их отксерили, и даже какой-то артефакт…
Последнее меня заинтересовало больше всего. Артефактбыл всего один, но зато такой, какой я совершенно точно не видел раньше — ни в Виварии, ни тем более на занятиях. Надо будет спросить про них у Стара… Но сначала — манолит.
— Сколько? — спросил я, пальцем толкая кристалл манолита к Стару.
— За пять граммов — двадцать тысяч, — быстро ответил он.
— Двадцать пять, — покачал я головой.
— Двадцать две, — нахмурился Стар. — Мы не на базаре.
— Верно. На базаре я бы затребовал сорок. Мы оба знаем, что вы предлагаете половину реальной цены. Но я готов согласиться на это ради анонимности.
— А разве кто-то обещал вам анонимность? — спросил он.
— Ну раз не обещал, тогда сорок, — ухмыльнулся я. — Согласны?
— Двадцать пять так двадцать пять, — поднял руки Стар. — И сколько у вас такого?
— Граммов двести наберется, — улыбнулся я, вытаскивая из сумки ту половину манолита, что взял с собой в Смекалинск. — Точный вес скажите мне вы. И не вздумайте мухлевать с весами, я все вижу.
— Ой, ну что вы такое говорите… Как можно! — с укоризной произнес Стар, но я не поверил ему ни на мгновение.
Из-под стола появились тяжелые аптечные весы с двумя чашами, и Стар, аккуратно перемещая туда-сюда гирьки, привел их в равновесие.
Манолита оказалось сто девяносто пять граммов, что в итоге давало почти миллион. У кого-то другого от таких чисел, наверное, снесло бы крышу, и, судя по взгляду Стара, он именно на это и рассчитывал… Но, похоже, обломался.
— У меня выплаты только наличными, — слегка разочарованный моей спокойной реакцией, сказал Стар. — Сами понимаете, специфика товара обязывает…
Я понимал. Этот мир, несмотря на магию, не забывал и о технологиях тоже. Электронные переводы здесь могли отслеживаться так же легко, как и в моем мире. А то и еще легче, если у них тут есть какие-нибудь артефакты, которые умеют еще и это тоже. Вообще не удивлюсь, если есть.
— Есть предпочтения по номиналу купюр? — поинтересовался Стар.
— Подождите с купюрами, — махнул я рукой. — Я сюда не только продавать пришел. Покажите мне этот артефакт.
— О-о-о, да вы еще и в артефактах разбираетесь, уважаемый Оникс! — Стар почмокал губами и полез под стекло. — Уникальная вещь! Добыта с боями полгода назад, когда недалеко от Смекалинска открылся дикий разлом!
— И что он делает? — спросил я, беря у него артефакт и пропуская через него капельку маны.
— О, совершенно невероятные вещи! Когда он при вас, вас не может поразить ни одна болезнь, ни один яд! Вы становитесь почти бессмертным, и все это — за жалкие полтора миллиона рублей! Сущие копейки за такой эффект, не так ли?
Я слушал его и улыбался, глядя, как мановые нити пронизывают артефакт, высвечивая его внутреннюю суть. Я уже знал о нем все. Я знал, сколько маны он будет требовать для каждого использования, ведь это был артефакт открытого типа. Я знал, как его использовать — нужно просто отбросить от себя и потянуться к нему сознанием, как я тянул за «поводок». И, конечно, я знал, что он делает.
Он переносит хозяина к себе, где бы тот ни был. То же самое, что и поводок, только для человека. Или персональный телепорт, если так понятнее.
Я перевел взгляд на Старьевщика и улыбнулся:
— Вы понятия не имеете, что он делает, так?
— Уважаемый Оникс! — с упреком в голосе сказал Старьевщик. — Почему вы обвиняете меня без оснований⁈ Как вы можете так думать⁈
Он секунду смотрел на меня недовольным взглядом, но я его выдержал. А он мой — нет. Выдохнул, ссутулился и недовольно признал:
— Да, не знаю. Никто не знает, что это за артефакт. Никто с таким не сталкивался и не знает, что с ним делать. Может, это вообще бесполезный кусок камня, достойный только быть разбитым на манолит.
— Полгода, говорите? — я снова посмотрел на артефакт. — Значит, вы не можете его продать уже полгода? Я предлагаю сто тысяч.
— Сто пятьдесят! — тут же вскинулся Старьевщик.
Я покачал головой и положил артефакт обратно на стекло.
— Сто двадцать! — быстро снизил цену торговец.
— Сто десять.
— Ай, черт с вами, уважаемый Оникс! По рукам!
И он действительно отвел в сторону растопыренную пятерню. И, когда я тоже протянул вперед руку, он со звонким хлопком впечатал в нее свою пятипалую лопату.
В итоге все остались довольны. Я забрал только четверть оставшихся после покупки артефакта денег, а остальные оставил у Старьевщика «на счету». Я не переживал за хниъ — я ясно дал ему понять, что вижу его намерения, и он не сможет меня обмануть. А он ясно дал мне понять, что понял меня.
Да и потом — это всего лишь деньги. У меня в сумке в Урмадане лежит еще столько же манолита, и это не говоря уже о тех разломах, что мне еще встретятся на пути.
А в том, что они встретятся, я не сомневался. Как показывает практика, я просто притягиваю к себе всякого рода неприятности.
Я забрал деньги и артефакт, вышел из магазина и посмотрел на небо. Как-то незаметно я проторчал в лавке целый час, а то и больше На улице стало темнее, и мой желудок напомнил о себе — я не ел с завтрака, а уже и вечер близится.Как-то так получилось, что в баре во время викторины было не до еды, и мы только напитки заказывали, а теперь уже определенно надо что-то перехватить.
Я огляделся, но не увидел ни одной вывески с едой. В этом районе владельцы таких заведений не хотят привлекать внимание. Ведь в таких районах кабак это в первую очередь место встречи и сбора всяких мутных личностей, и это знают не только эти личности, но и те, кто не прочь им попортить малину. В прошлой жизни мне приходилось искать такие заведения, собирая информацию по крупицам. Иногда это занимало неделю, иногда два дня.
Но сейчас мне не нужно искать именно «серый» кабак. Мне просто нужно поесть, а для этого подойдет любая кафешка. кабак. Мне просто нужно было поесть, а для этого сгодилась бы любая кафешка. Поэтому я решил просто выбраться из этого района к нормальной цивилизации и завернуть под первую же понравившуюся вывеску. С тем количеством денег, что лежали в моей сумке, я мог себе позволить даже не смотреть на эту вывеску — даже если я попаду в дорогой пафосный ресторан, где крутоны вместо сухариков, мне не надо думать о том, хватит ли налички, чтобы оплатить счет.
Хотя я сейчас любым омарам и перепелкам предпочел бы большую сочную шаурму с кучей мяса, литром соуса и килограммом овощей… М-м-м, красота, чуть слюни не потекли от одной мысли!
Камень в груди шевельнулся, словно разделял мои гастрономические предпочтения, и я, не в силах больше терпеть, отправился на поиски едальни.
И, когда я прошел уже добрых пару кварталов, внимательно оглядывая плывущие навстречу вывески, я почувствовал его. Этот запах, который я буквально пять минут назад мог себе только воображать, сейчас стал реальным. Аромат жареного сочного мяса, хрустящего золотистого лаваша и хитрых специй… То самое, что я искал! Клянусь, это оно самое!
Я остановился и огляделся в поисках источника этого аромата. Он шёл из открытой двери небольшой кафешки с названием «Капель» на скромной вывеске. Кафешка была простая, не привлекала внимания, только пара столиков и стульев под зонтиками у двери говорила о том, что здесь есть заведение. Но запах! Он был самым важным знаком.
Мне было плевать, насколько хорошо хозяева этой «Капели» умеют в маркетинг, рекламу и продвижение. Я уже решил, что я буду есть тут. Поэтому я перебежал дорогу, вызвав пару недовольных выкриков у водителей, и зашел в кафе.
Интересно, а у есть шаурма в сырном лаваше?..
* * *
Девушка в черном следила за своим объектом с балкона дома напротив. Она преследовала его весь день, с того самого момента, как он с друзьями приехал в Смекалинск. Она не спешила нападать, а собирала информацию, ведь только знание противника могло спасти от нового провала. А новый провал недопустим. Даже тот, первый, уже был недопустим, а второй подряд — это точно конец. Конец всего.
Девушка никуда не спешила. Уже давно стало ясно, что этот паренек — вовсе не так прост, как о нем думают другие, и сегодня он в очередной раз это подтвердил. Когда его друзья сели в такси и уехали, и, казалось, сейчас самый лучший момент для того, чтобы напасть, парень внезапно ввязалась в драку с шестерыми местными отбросами, и отделал их похлеще, чем повар отделывает отбивную для важного гостя. И ладно бы он просто их отделал — этим уже никого не удивить, в общем-то. Он отделал их при помощи ледоруба, который оказался у него в руке просто из ниоткуда!
Это уже было интересно. Плохо, но интересно. Цель очевидно прогрессирует, и прогрессирует очень быстро. Еще совсе недавно, когда они встретились в лесу возле Урмадана, он схватил ее оружие, а значит тогда он еще не мог призывать свое собственное. Теперь — может. Что же он будет уметь к тому моменту, когда наконец план устранения будет полностью готов, продуман и приведен в исполнение? С какими трудностями и неожиданностями придется столкнуться?
Надо придумать план как можно быстрее. Придумать — и сразу же реализовать, не мешкая и не давая обстоятельствам измениться за это время. Потому что с каждым днем эта необычная цель становится все более и более сложной. И, как бы ни было печально это признавать, такими темпами очень скоро она станет невероятно сложной. Невозможно сложной. Даже для Старшей Сестры.
Ручка двери за спиной со скрипом повернулась. Девушка стрельнула назад ярко-зелеными глазами с вертикальными зрачками, и ее рука скользнула в подсумок на поясе. Девушка вытащила из него маленький шарик с коротким хвостиком и с силой кинула его себе под ноги.
Хозяйка квартиры, тащившая на просушку целый таз белья, еще долго ругалась с соседом сверху, утверждая что он задымил ей весь балкон своим кальяном, а тот так же долго отбивался, утверждая, что никакого кальяна у него даже нет.



Глава 14
Одуванчик

Внутри кафе оказалось таким же уютным и милым, как и снаружи. Всего лишь несколько столиков, стоящих возле окон, с простенькими, но не лишенными вкуса стульями рядом. Один из столиков занимал пожилой мужчина, и больше никого в кафе не было. Перед ним стоял чайник с чаем и одна чашка, а он сам сидел, расслабившись на стуле, и читал газету. На мое появление он даже не обратил внимания — похоже, вовсе не заметил.
Кроме столов, в кафе присутствовала пара тонких, явно декоративных, колонн и небольшая барная стойка. Никакого алкоголя ни на ней, ни за ней, видно не было, только термопот и маленькая кофемашина. Это все сразу намекало — здесь выпивку можно не искать. Ну и хорошо, я все равно пришел не за ней.
Запах, который привел меня сюда, доносился из двери рядом с барной стойкой. Работников не было видно, и я уже собирался открыть дверь и нагло зайти на кухню в поисках моего сокровища, как она вдруг открылась сама.
Вернее, ее открыла своей попкой, пятясь при этом спиной вперед, молодая девушка. Обе ее руки были заняты подносом, который был буквально уставлен едой — там был и керамический горшочек, накрытый хлебной крышкой, и тарелка с салатом, и блюдце с хлебом и салом, и даже та самая шаурма, которую я так хотел!
Но когда я посмотрел на девушку, и я рассмотрел ее получше, я на мгновение забыл даже о шаурме.
Это была не девушка, это был оживший одуванчик! Я еще ничего не знал о ней, но по одной лишь улыбке и сияющим от внутреннего света голубым глазам уже видел, насколько она светлая и воздушная. Натуральная блондинка, волосы собраны в длиннющую, почти до колен, косу, толстую, как моя рука. Глаза голубые как ясное небо, а щеки в контраст им румянятся, как будто за них только что слегка ущипнули. Пухленькие нежно-розовые губки слегка улыбаются, словно девушка мурлыкает про себя какую-то милую песенку… А, может, так оно и есть!
Даже одежда ее идеально подходила к этому образу. Вместо формы или хотя бы фартука на девушке было светло-голубое платье, перетянутое на талии узким белым пояском. Такое же легкое и воздушное, как и сама девушка, платье так и стремилось взлететь в воздух от каждого движения. Длиной до колен, оно тем не менее совершенно не скрывало прекрасную спортивную фигуру девушки, и особенно — ее грудь, не стесненную никаким бюстгальтером.
Я проводил взглядом это чудесное создание, которая проплыла по кафешке будто бы не касаясь пола, и не смог не улыбнуться. После обрыганов в подворотне, после ушлого торгаша, одно лишь присутствие этой особы вернуло мне хорошее настроение.
— Пожалуйста, ваш заказ, — сказала она, ставя поднос на стол к мужчине. — Что-то еще, господин Вилатов?
— Нет, спасибо, душенька, — ответил мужчина, улыбаясь из-за газеты. — Большое спасибо!
— Всегда пожалуйста!
Девушка развернулась и заметила меня. Увидев, она осветила комнату своей улыбкой:
— Здравствуйте! Извините, не заметила вас! Я сейчас подойду! Присаживайтесь!
Я тоже улыбнулся, прошел к столику в самом углу и сел за него. Девушка перепорхнула к барной стойке, схватила с нее папку с меню, блокнотик с ручкой и подплыла ко мне:
— Рады видеть вас в нашем кафе!
В отличие от Стара, она не кривила душой. Она и правда была рада меня видеть. И мужчину того тоже рада видеть. Она вообще заочно рада каждому гостю.
— Меня зовут Астрид! Я могу принять ваш заказ сейчас или подождать, пока вы выберете!
— Здравствуйте, Астрид, — ответил я с улыбкой. — Я Оникс. Я готов заказать прямо сейчас. Хочу шаурму, как у того мужчины на тарелке. Чтобы там было много мяса и соуса.
— Конечно, господин Оникс! — ответила Астрид, нисколько не удивившись тому, как я представился. — Что-то еще?
— Кофе. Американо. Черный, без сахара. Прямо сейчас. Возможно, позже закажу что-то еще.
— Конечно, господин Оникс! — Астрид записала заказ. — Сейчас все будет! Приятного вам отдыха!
И она отчалила от моего столика, как легкая яхта — от причала, и отправилась в плавание к барной стойке.
Теперь я понял, почему это кафе выглядит так скромно по сравнению с другими. Ее главное украшение — оно внутри. Оно ходит по зале и разносит заказы. Вряд ли найдется человек, который устоял бы перед этой няшкой и смог бы не вернуться сюда еще раз хотя бы для того, чтобы зарядиться от нее бесконечным позитивом.
Я не успел даже толком осмотреться, а передо мной уже стояла исходящая ароматным паром чашка на блюдце. Кофе даже на вид был отличным — с правильной кремовой пенкой на поверхности, и, как я и просил, без сахара. Вместо него на блюдце лежало маленькое, буквально с два пальца, печенье в виде улыбающегося смайлика.
Ставя передо мной чашку, Астрид практически коснулась моего лица своей прекрасной грудью через ткань платья.
— Ваш заказ будет готов через пять минут! — сообщила она, улыбаясь.
— Прекрасно, Астрид, спасибо, — я кивнул и взял чашку в руки.
На вкус кофе оказался так же прекрасен, как и на вид. Отличный баланс горечи и кислоты, правильная экстракция и температура воды. Толковое зерно и толковый мастер, который это зерно превратил в напиток.
Как только я допил кофе, Астрид принесла шаурму на продолговатой белой тарелке. Она была огромной и источала такой аромат, что у меня закружилась голова. Я заказал еще стакан свежевыжатого апельсинового сока, вытер руки влажным полотенцем, которое подавали к блюду, и откусил от шаурмы столько, сколько смог.
Черт возьми, да… Это было именно то, что я хотел! Вот буквально, это был тот самый вкус, который появился у меня во рту, едва только я подумал про шаурму! Или я настолько голоден, что сам готов принять желаемое за действительное, или здешний повар — тоже какой-то волшебник, который воплощает фантазии гостей в блюдах!
Астрид принесла сок, поставила его передо мной и улыбнулась:
— Как вам блюдо?
— Невероятно! — искренне ответил я. — Передайте, пожалуйста, повару мое восхищение.
— Спасибо, мне очень приятно, — ответила Астрид с улыбкой.
Я даже не мгновение есть перестал. Смерил ее с ног до головы взглядом, и переспросил:
— Это вы готовили?
— Да, — она кивнула, и ее коса закачалась. — Я здесь одна работаю.
Теперь стало понятно, почему в кафе так мало столиков. Она просто не справилась бы с большим потоком гостей. К счастью, сейчас нас было всего двое.
— Огромное спасибо, Астрид, — от всего сердца поблагодарил я. — Вы буквально вернули меня в прошлое этим вкусом.
— Всегда пожалуйста! — она слегка присела в книксене. — Если что-то понадобится, зовите!
Она вернулась к барной стойке и начала что-то делать, кажется, вязать.
Да неважно, что она там делает! Главное, что у меня шаурма стынет, и нужно съесть ее, пока она не остыла окончательно!
Я справился с ней даже быстрее, чем с кофе. Сказать, что такой вкусной шаурмы я никогда не ел, было бы неправдой. Ел. Но один раз, когда меня занесло в Сербию и тамошние повара от широкой души навалили мне в лаваш размером с летающую тарелку килограмм мяса, литр соуса и целый огород овощей — все как я люблю, короче. После той шаурмы все последующие казались «шаурмой у нас дома»…
До этого момента.
Я с удовольствием прикончил блюдо, даже съев лавашное донышко — настолько все было вкусно. Я допил сок и поймал взгляд Астрид, которая, даже будучи занята, не упускала из виду зал. Она сразу же поднялась со стула, но я просто обвел пальцем по воздуху пустую чашку из-под кофе, она кивнула и взяла холдер от кофемашины.
Через пару минут передо мной снова стояла чашка свежего кофе, а вся грязная посуда исчезла, как по волшебству.
— Все ли вам понравилось, уважаемый Оникс? — спросила Астрид, все так же улыбаясь.
— Все просто прекрасно. Будьте добры, принесите счет, — я снова не удержался от улыбки.
— Разумеется! Одну минуту!
Астрид унеслась к стойке, а я взял чашку двумя руками, пригубил кофе — такой же прекрасный, как в первый раз, — и взглянул в окно, возле которого сидел.
И увидел, как к кафешке направляется троица парней лет двадцати.
Они были одеты одинаково: в джинсах и расстегнутых кожаных куртках, под которыми не было ничего. Волосы у них были зачесаны назад, и казалось, что они таким образом пытаются показать, что принадлежат к какой-то группе.
Это еще полбеды. Но вот то, что у каждого из них в руках была бутылка крепкого алкоголя, и они уже слегка шатались, — это было плохо.
А еще хуже было то, что они направлялись в «Капель».
Астрид принесла мне чек в маленькой красивой шкатулке, и заметила движение у двери.
И впервые за все это время на ее лице появилось что-то кроме улыбки.
Беспокойство.
— О нет… — прошептала она и, раньше, чем я успел что-то сказать, подскочила к двери.
— Простите, мы закрываемся! — крикнула она, пытаясь закрыть дверь.
Но один из парней подставил ногу, не давая ей это сделать.
— Как это закрываемся? — хитро прищурился он. — Астрид, детка, ты что, это же мы! Для нас все двери всегда открыты, даже если они закрыты!
Астрид без возражений отошла, и они вошли в зал.
Мужчина за соседним столиком, который тоже только что закончил есть, посмотрел на них и тоже попросил счет. Астрид, потеряв улыбку при появлении парней, принесла ему такую же шкатулку, как у меня.
Все ясно. Какие-то очередные обрыганы, которые считают себя хозяевами жизни в целом и этого кафе в частности. Прием обрыганы достаточно известные, раз мужичок резко засобирался, хотя вроде минуту назад еще никуда не торопился.
Парни, громко смеясь и переговариваясь, заняли один из столиков, при этом сели на стулья задом наперед, расставив ноги и положив локти на спинки.
— Астрид, детка! — заорал один из них. — Неси пожрать скорее! Мы голодные, как волки!
Девушка, даже не уточняя их заказ, быстро ушла на кухню. Мужчина, бросив последний взгляд на парней, положил деньги в шкатулку, взял шляпу с соседнего стула и вышел из кафе. Парни проводили его взглядами, но ничего не сказали.
Я тоже положил деньги в шкатулку, добавив сверху еще двадцать процентов на чай, но уходить не спешил. Пока рано, тут все только начинается.
Я продолжал сидеть и пить уже остывший кофе, пока Астрид не вернулась с кухни, неся на подносе таща на подносе целый ворох съестного. Там было ведро картошки фри, три шаурмы, как у меня, гора куриных крылышек и несколько баночек с соусами. Даже не хочу знать, как она успела все это приготовить за десять минут и при этом не обожглась кипящим маслом и даже на платье не посадила ни одного жирного пятна.
— Вот это другое дело! — обрадовались парни. — Так бы сразу! А то закрыты, закрыты!
— Приятного аппетита, — произнесла Астрид, глядя в сторону, и поставила поднос на стол, пытаясь уйти.
Но один из них схватил ее за талию и притянул к себе.
— Постой, не уходи! Какой ужин без прекрасной дамы⁈
— Простите, мне нужно работать… — пряча глаза, Астрид пыталась убрать его руки. — Правда, надо…
— Да тут никого нет, кроме нас! Что ты там работать собралась⁈
— Есть, есть… — тихо произнесла Астрид. — Мне нужно рассчитать гостя, он ждет!
— Чего? — главный из них, заметив меня, повернулся. — А! Этот… Ну давай, иди, только быстро!
Астрид отскочила от него, как ошпаренная, но он все равно успел дотянуться и шлепнуть ее по заднице прямо через платье. Девушка от этого подскочила чуть не до потолка, и ринулась ко мне на второй космической скорости.
— П-простите… Могу я вас рассчитать? — тихо спросила она, глядя мимо меня.
В уголках ее глаз блестели слезы.
— Да, конечно, — я подвинул шкатулку к ней. — Но сначала скажите, кто эти му… жчины?
— Это братья Карабасовы, — тихо ответила Астрид. — Они здесь… авторитеты. Им никто не смеет перечить… Ну, некоторые смеют, но не хозяин этого заведения.
— Ваш хозяин их терпит? — удивился я.
— Скорее делает вид, что их нет, — тихо ответила Астрид, тихо шмыгнув носом. — Он просто списывает все, что они съели, каждый раз, когда они приходят, и всё… К счастью, это было всего два раза… до сегодняшнего дня.
— И что, никто не может с ними справиться? — спросил я.
— Все боятся. Они запугали всех, и каждый раз, когда полиция пытается их взять с поличным, жертвы отказываются от обвинений. Всем очевидно, что они виноваты, но они не несут никакой ответственности… Простите, могу я вас рассчитать?
— Астрид, детка, где ты там? — снова закричал главный. — У нас тут бухло кончилось, а тебя всё нет и нет! Принеси нам еще бутылку!
— П-простите, но у нас нет спиртного! — робко ответила Астрид через зал.
— Ну тогда сходи и купи! — заржал главный. — Я что, должен рассказывать тебе, как делать твою работу⁈ Клиент должен уходить довольным, ты разве не знаешь⁈
— Да, конечно… — шмыгнула носом Астрид. — Я сейчас!..
— Подождите, — я взял ее за руку, останавливая, и встал из-за стола, пряча девушку за спиной. — Эй, гоблины.
Я произнес это тихо, но в тишине кафе, где были только мы и они, это прозвучало громом. Парни даже перестали есть и удивленно уставились на меня. Сначала с недоумением, а потом с возмущением.
— По-моему, он что-то сказал, — задумчиво произнес один из них.
— Да не, показалось, — покачал головой другой. — Тля не разговаривает.
— Гоблины тоже не разговаривают, — спокойно ответил я. — Впрочем, ваше похрюкивание на разговоры не очень-то и похоже.
— Слушай, парень, вали отсюда, пока цел! — повернулся ко мне главный. — Мы тут важные клиенты!
— Клиенты у проституток бывают, — глядя ему в глаза, произнес я. — А в заведениях — гости. Посетители на край. Но никак не гоблины.
— Всё, он мне надоел, — решительно произнес второй, бросив на тарелку обглоданную куриную кость и вытирая руки о скатерть. — Я щас, быстро, без меня не жрите.
Он вылез из-за стола, подошел ко мне и замахнулся. Он был выше меня на полголовы и тяжелее на двадцать килограммов. Я слегка сдвинулся в сторону, чтобы его кулак вскользь прошел по моей скуле, и через это получил возможность ответить.
Моя нога взлетела в ударе, который закончился между ног противника. Он громко икнул, схватился за причиндалы и повалился на пол, тихо пища, как сломанный динамик.
Я не стал его добивать — он не встанет еще долго. Вместо этого я посмотрел на оставшихся:
— Извините, парни, он вас обманул. Он не быстро.
— Тебе конец, — пообещал главный, вскочил со стула, схватил его и швырнул прямо в меня!
Я перехватил стул в полете за ножки, развернулся, гася инерцию, и поставил его ножками на пол, а потом перепрыгнул через спинку, опираясь руками и вынося обе ноги вперед!
Удар двумя ногами пришелся в грудь главного, который рванулся следом за стулом, и он отлетел к стойке. Ударился об нее спиной и головой, попытался подняться, но ноги его снова расползлись.
Я приземлился задницей на стул, который только что бросили в меня, и сложил ногу на ногу, задумчиво глядя на последнего оставшегося:
— Ты как, умнее прочих? Или тоже не особо?
Вместо ответа тот встал из-за стола и демонстративно выставил вперед руку, в которой блеснул клинок ножа. Оскалившись, он пошел на меня.
— Не советую, — я решил предупредить его. — Если ты сейчас попытаешься меня порезать, тебе будет намного хуже. Недружеский совет — убери нож, и тогда отделаешься по минимуму.
Вместо ответа Карабасов грязно выругался и бросился на меня, выставив руку с ножом вперед.
За моей спиной завизжала Астрид.
В моей груди резко вздрогнул камень.
А я даже вставать не стал. Просто протянул руку к столу, зацепил пальцами чашку с остатками кофе и небрежно швырнул ее в голову противника.
Он успел закрыться, и чашка разбилась о его локоть, но кофе выплеснулся и попал ему прямо в глаз. Хотя он уже остыл, это все равно был кофе, со всей его горечью и кислотой.
Карабасов резко замедлился и принялся тереть глаз одной рукой, грязно ругаясь. А я встал со стула, подошел к нему, увернулся от неловкого удара вслепую, заблокировал руку с ножом в крест, ударил коленом под дых, чтобы не сопротивлялся, вывел нож от себя, перехватил одной рукой за запястье, второй — за пальцы, держащие нож…
И рывком приблизил одно к другому.
Треснули рвущиеся связки и кости, сустав вылетел с положенного места, так же как нож — из руки. Из горла Карабасова вырвался полный боли крик, и он рухнул на колени, держась за руку, кисть которой висела и болталась, как мертвая.
— Сука-а-а! — завыл он. — Сучара-а-а!
Он попытался дотянуться до ножа другой рукой, и я позволил ему это сделать. Но как только его пальцы сомкнулись на рукояти, я наступил на них, с удовольствием слушая, как трещат под подошвой тонкие кости.
Я его предупреждал.
Он не внял.
Внезапно от двери раздался какой-то шум, и в кафе ввалилось сразу несколько человек. Все взрослые, и все в одинаковой форме — синих безрукавках, синих брюках и синих кепках.
— Так, что тут происходит⁈ — раздалось от них. — Всем оставаться на местах! Полиция!



Глава 15

— Никому не двигаться! Полиция! — снова заявил один из полицейских, обводя нас всех вытянутым указательным пальцем. — Вы все тут задержаны до выяснения обстоятельств!
У него не было оружия в руках, но он все равно выглядел серьезно. На нем был легкий бронежилет, второго класса на вид, и прямо на нем был закреплен пистолет в кобуре. Вместо обычного ремня на нем был оперативный пояс с молле-ячейками, и на нем висело несколько магазинов для оружия, подсумок с наручниками и металлическое кольцо, в котором болталась резиновая дубинка. И он был не один — за ним стояли еще двое таких же полицейских. Все трое спортивные, мощные, подкачанные, короче, спорить с ними вряд ли кто-то стал бы.
За их спинами стоял кто-то еще, но я не мог разглядеть, кто это, из-за того, что он был ниже полицейских.
— Я капитан полиции Круглов, — представился старший, опустив руку. — Что здесь произошло? Драка?
— Ну да. — внезапно подал голос тот, кому я переломал руки. — Подрались немного, с кем не бывает.
Капитан поднял глаза на меня:
— Это правда?
— Нет, это неправда, — спокойно ответил я. — Никакой драки не было. Это было нападение, совершенно группой лиц. Эти молодые люди атаковали меня один за другим, и последний даже пытался использовать нож. Мне пришлось защищаться.
Круглов обернулся к парню и сказал:
— А вы говорите, драка! Драка это одно, а нападение — это, знаете ли, совсем другое!
— Да врет он все! — заорал с пола Карабасов. — Драка, обычная драка была!
Кажется, он тоже прекрасно понимал разницу между дракой и односторонним нападением.
Круглов посмотрел на него, потому на меня, и в итоге перевел взгляд на Астрид:
— Скажите, у вас есть здесь камеры наблюдения?
— К… Конечно. — несмело ответила она.
— В таком случае нам понадобятся записи с них, если… — Круглов приподнял брови. — Если, конечно, молодой человек решится написать заявление. Как вас зовут?
— Оникс.
— Оникс? — брови Круглова взлетели вверх, под самый козырек кепки. — Оникс… Что-то знакомое, что-то я такое слышал уже… А вы не из Урмадана ли часом?
— Да, я оттуда. Первокурсник.
Астрид тихо ахнула у меня за спиной, а Карабасов на полу зашевелился и произнес:
— Сука, да что за невезуха… Не сидится этим выскочкам в своем Урмадане…
Глаза Круглова после того, как он узнал, что я маг, нехорошо заблестели, словно он принял каких-то стимуляторов. Он даже спину выпрямил, развернув плечи и сразу став вполовину шире и на голову выше.
Нападение на мага, да еще и с применением холодного оружия!.. Уедете далеко и надолго, можете не сомневаться! А если остальные ваши жертвы, глядя на то, как вас сажают, решатся все же дать показания… Вы не думайте, те дела не закрыты, они просто ждут своего часа!
— Ничего не докажете! — зло выплюнул с пола единственный находящийся в сознании Карабасов. — А ты, выскочка, ходи теперь и оглядывайся! Мы тебя из-под земли достанем!
— В том месте, куда вы скоро попадете, единственное, что вы сможете достать, — это заточку из своей задницы, — ответил Круглов. — И то лишь при условии, что ее туда сперва кто-то засунет. Давай, парни, пакуйте их, а я пока возьму показания.
Его напарники кивнули и подошли к Карабасовым с наручниками, а сам Круглов подошел ко мне с планшетом, на которым был закреплен бланк.
Я рассказал ему все, что произошло, не упомянув разве что разговор с Астрид. Получилось, что они приставали к девушке, я заступился, и они попытались меня отправить на тот свет. Когда же Круглов обратился к Астрид, она слово в слово повторила мой рассказ, добавив лишь подробностей про то, как готовила гору жратвы для этих молодчиков.
— Спасибо. Подпишите здесь и здесь, — попросил Круглов, протянув нам планшет и ручку. Я внимательно прочитал протокол и поставил роспись.
— Спасибо, — кивнул Круглов, забирая планшет. — Сегодня произошло знаковое, не побоюсь этого слова, событие для нашего города. Наконец-то эти шакалы поедут за решетку. Спасибо вам за то, что помогли их засадить… И за то, что остались целы, конечно, тоже. Сопровождать вас в больницу нам было бы очень не с руки.
Хороший парень этот Круглов. Открытый и честный. Говорит, что думает, не лицемерит, не врет. Понимает, что будь я ранен, у них в приоритетах стояло бы спасение моей жизни, а не возня с Карабасовыми и напрямую об этом говорит.
— В общем, всего доброго, — сказал Круглов, прикладывая руку к кепке. — Если будут вопросы, мы вам позвоним.
— Нет проблем, — я улыбнулся. — Покажите им, где зэки зимуют.
Круглов рассмеялся и вместе с напарниками увел братьев из кафе.
Когда они вышли, я наконец смог увидеть, кто стоял за их спинами все это время. Это был тот самый мужчина, который сбежал, как только появились братья. Как его? Вилатов?..
Мужчина стоял возле входа и нервно мял шляпу в руках. Глаза его бегали по кафе, словно он искал что-то забытое, но никак не мог найти.
А он все-таки молодец. Я думал, он просто сбежал, а он оказывается пошел за полицией.
— Вы вызвали полицию? — спросил я его прямо.
Когда я обратился к нему, мужчина вздрогнул, словно забыл, что здесь кто-то еще есть, и посмотрел на меня:
— Да. — он коротко кивнул. — Я.
— Спасибо. — сказал я, чтобы поддержать его. — А то если бы они очухались и снова полезли в драку, тут был бы погром.
Вилатов, похоже, ожидал, что я начну его упрекать за то, что он сбежал. Но, услышав от меня благодарность, он снова вздрогнул, а потом расплылся в улыбке, как ребенок, которому дали конфету:
— Ой, не за что! Это я должен вас благодарить! Наконец-то эти гамадрилы отправятся за решетку благодаря вам!
— Они вас тоже донимали? — спросил я.
— Еще как! Они всех тут донимают, трясут деньги, утверждая, что это «за крышу». Всякие кафе и рестораны просто объедают, а жрут как троглодиты! И никто им слова не мог сказать поперек! Честно говоря, я боялся, что они вас тут уже… Того… И полицию позвал, чтобы они это зафиксировали.
— Как вас зовут? — перебил я его.
— Что? Ах, да, простите! Я — Стефан Вениаминович Вилатов! У меня здесь, в Смекалинске, небольшая мануфактура по производству бытовых артефактов!
— Вы маг? — удивился я.
Вилатов коротко взглянул на Астрид, которая уже убирала со стола Карабасовых, и кивнул, затем шепотом добавил:
— Да, я маг-артефактор. Только Астрид не говорите. Не хочу, чтобы она стала относиться ко мне как к господину, аристократу, и вот это вот все. Мне нравится, как она относится ко мне сейчас.
Мне тоже это нравилось.
А вот то, что теперь, узнав, что я — маг, она будет ко мне относиться как прислуга к господину — это мне не нравилось.
— В общем, я это к чему! — вдруг вспомнил Вилатов, надел шляпу и полез во внутренний карман пиджака. — Вот моя визитка, тэр Оникс. Если вам что-то понадобится из артефактов или артефактных материалов, я с радостью продам вам их с хорошей скидкой! Да что там — по себестоимости отдам!
Ого, а вот это предложение что надо! В стенах Урмадана мне будет проблематично отыскать материалы, нужные для создания артефактов — они там все под счет… А вот если у меня появится свой «поставщик» — это совсем другое дело! Тут есть куда развернуться!
— Спасибо, тэр Вилатов, — я кивнул и взял визитку. — Будьте уверены, я обращусь к вам в ближайшее время.
— Буду ждать с нетерпением! — Вилатов слегка приподнял шляпу. — Хорошего вечера, тэр Оникс!
— И вам того же, тэр Вилатов.
Я проводил его взглядом и подошел к Астрид, которая все еще собирала посуду со стола братьев.
— Ты в порядке? — спросил я.
— А? — она встряхнулась, как будто выходила из задумчивости. — Да… Спасибо за помощь, тэр Оникс.
Ее глаза больше не светились радостью, они стали мертвыми и стеклянными. Она смотрела мимо меня и говорила так, будто не со мной, а с ожившим потретом из Урмадана.
— Прошу прощения за все это, тэр Оникс. Мы сделаем все возможное, чтобы загладить нашу вину. Наше заведение готово предоставить вам пожизненную скидку в пятьдесят процентов на все меню, — произнесла Астрид, глядя мне через плечо.
— Эй, эй! — я пощелкал пальцами перед ее глазами.
Она дернула головой, моргнула, и в ее глазах снова загорелся огонек жизни.
— Астрид, что с тобой? — я взял ее за руку, и она оказалась холодной. — Ты же десять минут назад нормально со мной разговаривала! Почему ты вдруг стала такой странной? Это из-за того, что ты узнала, что я маг?
Астрид посмотрела на мою руку, что держала ее, оглядела кафе и тихо сказала:
— Да…
Я не выдержал и засмеялся. Это было так смешно и глупо одновременно, что я просто не сдержался. Астрид обиженно посмотрела на меня, но через несколько секунд ее лицо тоже разгладилось, а потом она улыбнулась и тоже засмеялась вместе со мной.
— Почему ты смеешься? — спросила она, вытирая слезы с глаз.
— Потому что это так глупо! — ответил я, улыбаясь. — Какая разница, маг я или обычный человек? У меня что, рога на голове от этого растут?
— Если ты не биомант, то не растут, — серьезно ответила Астрид и снова улыбнулась. — Прости. Это из-за хозяина… Сам видишь, кафе у нас маленькое, и он строго велел, чтобы, если к нам зайдет маг, обслуживать его лучше, чем самого императора. «Облизывать со всех сторон», как он сам говорит. Стелиться перед ним… А я так… Не могу.
— И не нужно, — снова улыбнулся я, беря ее за другую руку. — Как маг, могу официально заявить — не нужно переступать через себя, оставайся самой собой. Это намного лучше!
— Тогда меня уволят, — с разочарованием вздохнула Астрид.
— Не уволят, — подмигнул я ей. — Мы же никому не расскажем.
Астрид снова улыбнулась, как в начале нашего знакомства, и опустила глаза:
— Извини, мне нужно прибраться. И придумать, что делать с оплатой за все это…
— Но хозяин же все списывает, — удивился я.
— Он списывал, когда Карабасовы уходили довольные, — покачала головой Астрид. — А сейчас, когда их поймали и посадят… Боюсь, он спишет все это на мою зарплату… Ой, прости, я не хотела тебя грузить!
Она вырвала у меня руки и прижала их к рту, округлив глаза от ужаса.
— Все в порядке, — улыбнулся я. — Ты меня не грузишь. Если с этим такая проблема… Пробей все, что им приготовила, я оплачу.
— Что⁈ — Астрид ахнула. — Нет, ни в коем случае! Ты и так меня спас сегодня от них, я не могу тебе позволить!
— А я разве спрашивал, что ты можешь себе позволить? — спокойно спросил я. — Этот вопрос вообще не стоял. Главное, что я могу себе это позволить. Так что давай, жду чек через тридцать секунд.
— Ни за что! — Астрид замотала головой.
— Так, — я слегка добавил строгости в голос. — Разве хозяин не велел тебе угождать магам и выполнять все их требования? Быстро чек мне! Барин желает расплатиться!
Астрид странно на меня посмотрела, но все же отошла и вернулась с чеком в руках.
— И все равно это неправильно! — заявила она, протягивая мне чек. — Это они должны расплачиваться!
— Боюсь, в ближайшее время единственное, за что они будут расплачиваться это за неправильный выбор из двух стульев. — хмыкнул я, забирая у нее чек.
Сумма оказалась не такой уж большой — всего десять с хвостиком тысяч. Пока Астрид заканчивала уборку на столе, я сходил к своему столику, взял свою шкатулку с деньгами, свалил все деньги и чеки в одну кучу и вернулся к девушке, которая как раз закончила.
— Астрид, — позвал я, и она обернулась.
И испуганно ойкнула.
— У тебя… — тихо произнесла она, поднимая руку и касаясь моей щеки, где осталась царапина от кулака Карабасова. — Тут…
— Царапина, — улыбнулся я, перехватывая ее руку. — Даже скорее ссадина.
Я не стал говорить, что специально допустил это, чтобы со стороны выглядело, будто меня атаковали, а я лишь защищался.
— Больно? — тихо спросила Астрид, делая шаг ближе.
— Очень, — продолжая улыбаться, я положил руку ей на талию и притянул к себе. — Но ты можешь это исправить.
— Я? — тихо спросила Астрид, закрыв глаза и потянувшись ко мне.
Наши губы соприкоснулись…
И в этот момент на двери, которую полицейские закрыли за собой, звякнул колокольчик, оповещая о новых гостях!
Астрид отскочила от меня, как будто ее ошпарили, разглаживая платье и глядя в пол. Я обернулся к двери и увидел компанию молодых людей — два парня и две девушки, которые входили в кафе, оживленно переговариваясь и улыбаясь. От них не исходило никакой опасности, поэтому я снова посмотрел на Астрид:
— У тебя гости.
— Да, — тихо ответила она.
Я снова протянул ей шкатулку с деньгами, и она взяла ее, все еще не поднимая глаз.
— Еще увидимся, — улыбнулся я и пошел к выходу.
Ребята у двери все никак не могли определиться, куда им сесть. Я притормозил рядом с ними и доброжелательно улыбнулся:
— Советую выбрать тот столик в углу. Когда за ним сидишь, происходят интересные вещи, хочу вам сказать!
Ребята странно на меня посмотрели, но отошли к указанному столику, наконец-то освободив проход. Я взялся за ручку двери.
— Подожди! — раздалось за спиной, а потом сзади прижалось молодое девичье тело.
Тонкие руки сцепились у меня на поясе, а щеки коснулось сначала горячее дыхание, а потом — и пухлые губы.
— Спасибо… — прошептала на ухо Астрид. — За все…
Ее рука нырнула в мой карман и что-то там оставила.
А потом Астрид отстранилась от меня, и я вышел за дверь.
А за спиной снова раздался ее звонкий голосок:
— Здравствуйте! Рада видеть вас в нашем кафе! Пожалуйста, присаживайтесь, а я сейчас подойду к вам!
Выйдя на улицу, я сунул руку в карман, в который Астрид что-то положила. Доставать это я не спешил, даже нащупывать не стал. Просто сунул руку в карман и поднял взгляд к небу.
Да, я задержался сегодня — небо уже темное, а часы показывают десять вечера. Через час уже отбой, надо возвращаться в Урмадан, меня, наверное, уже с собаками там ищут. Не хотелось бы в первую же учебную неделю получить выговор или, еще хуже, стать причиной, чтобы у техномантов вычли десяток-другой очков. Мы только-только начали выбираться со дна.
Но, прежде чем возвращаться, я достал из кармана то, что Астрид туда положила. Это оказалась ее резинка для волос, которой она перетягивала свою косу. А сейчас эта резинка перетягивала кое-что другое — лист бумаги, на котором широким, отнюдь не девичьим почерком, был написан номер телефона.
Я улыбнулся и махнул рукой, ловя ближайшее такси.
— В Урмадан. — велел я молчаливому брюнету за рулем. Он только кивнул, показывая, что понял меня, и втопил по улицам вечернего Смекалинска.
До Урмадана мы добрались за пять минут. Не до самого университета, конечно, а до асфальтированной площадки перед главными воротами, где с утра стояли таксисты. Сейчас их не было, но завтра они снова будут на своем месте в поисках клиентов.
Я расплатился с таксистом наличкой, которой у меня все еще оставалось полным-полно, вышел из машины, и прошел через калитку в главные ворота. На секунду мне показалось, что вокруг меня лопается пленка огромного мыльного пузыря, и я приготовился к какой-нибудь новой атаке…
Но потом вспомнил, что Стас рассказывал про сигнализацию Урмадана, и решил, что это оно и было. Я же почувствовал натяжение «паутинки» между ледорубом и камнем в груди, когда протягивал «поводок» — наверное, и это что-то вроде. Только уже не паутинка, а целый защитный купол, или стена.
На улице уже стемнело, и только редкие фонари освещали внутренний двор замка, создавая небольшие светлые пятна. Фонари почему-то стояли вразнобой, а не стройным рядом, и световые пятна от них тоже были разных размеров, отчего тени между ними казались непроницаемо-черными.
Из этой тени ко мне навстречу вышли пять знакомых фигур.



Глава 16
USB здесь

Хромов, Разумовский, Марипосов, Ватрушкин и Укропов. Это просто бинго какое-то! Вся шваль первого курса объединилась в одну ультрамегашваль и решила, что это-то уж точно поможет сладить со мной!
— Вы только посмотрите. — ухмыльнулся я, глядя на них. — Здесь все. Никита, Стас, Гена, Турбо и Дюша Метёлкин. А где ведущий?
— Что он опять несет? — тихо спросил Ватрушкин у Хромова, но в в ночной тишине его было отлично слышно.
— Не знаю, наверное, от страха у него в голове помутилось, — ответил Хромов, вовсе не стараясь говорить тихо.
— И он правильно делает, что боится, — добавил Разумовский. — Ведь сейчас рядом нет никого взрослого, кто мог бы его защитить.
Я улыбнулся и едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Обидятся еще, развернутся и уйдут… А я уже настроился потрепать их как следует — братья Карабасовы как-то слишком уж быстро кончились, я только-только успел во вкус войти…
— Ну что, псина? — Хромов вышел вперед, его ухмылка попала в свет фонаря. — Догавкался? Тебе повезло, что я сегодня добрый. И от своей доброты душевной один раз позволю тебе избежать проблем. Просто вылижи мои ботинки, и, так и быть, я перестану обращать на тебя внимание.
Я посмотрел ему в глаза, но в них не было ничего, кроме самодовольства и презрения.
Хромов действительно верил, что я сейчас упаду перед ним на колени и обслюнявлю его ботинки.
А, впрочем… Почему бы и нет.
— Да, ваше благородие! — ухмыльяясь, ответил я. — Конечно, ваше благородие, спасибо за вашу доброту и щедрость! Сейчас только, увлажню ваши ботинки, чтобы сухой тряпкой не поцарапать их!
И я от души плюнул на ботинки Хромова. Сначала на один, потом на другой.
Рожа Хромова слегка вытянулась, когда это произошло, но с места он не двинулся.
— Ох, ваше благородие! — сказал я, хлопая себя по карманам. — Вот незадача! Тряпки-то нет! Подождите, я быстро сбегаю за ней! Вам всего лишь нужно подождать чуть-чуть… Совсем чуть-чуть… Ну, скажем, до тепловой смерти вселенной!
Укропов за спиной Хромова тихо прыснул, но тут же оборвал сам себя.
А до Хромова только сейчас дошло, что вообще случилось.
— Ты чё-ё-ё… — протянул он, как ему казалось, угрожающе, а на самом деле — почти истерично. — Ты чё-ё-ё, псина!
— Вот же заладил — псина да псина. — Я покачал головой. — Тебя в детстве покусали что ли?
— Псина-а-а… — продолжал тянуть Хромов, остекленевшими глазами глядя на свои ботинки. — Как ты посме-е-ел…
— Ну меня нет тряпки, нет! — развел я руками.
— Твоя рожа сгодится! — не вытерпел Разумовский, шагнул вперед, отодвигая Хромова в сторону, и атаковал меня.
В отличие от прошлого раза, он не стал пользоваться магией, а полез на меня по старинке — с кулаками. Ударил правой, сделал обманный удар левой и тут же перевел в апперкот… О, он что-то умеет!
Я поднырнул под первый удар, не повелся на обманку, уклонился поворотом от апперкота, и, заканчивая разворот, через себя ударил локтем.
Разумовский успел худо-бедно закрыться, и устоял на ногах, но вынужден был отступить. Да, он действительно что-то понимал в рукопашном бою — кажется, боксом занимался. Но он даже близко не был хорош настолько, чтобы меня это напрягло.
— Сучара-а-а! — внезапно заорал из-за спины Разумовского Хромов, которого, кажется, только сейчас отпустило, и он тоже кинулся на меня.
И мало того, что он просто кинулся — в его руке снова зажглась та самая фиолетовая призма, которой он уже однажды угрожал мне на борту дирижабля.
Это он зря. Мне, конечно, его магия, как слону дробина, но, раз он применил ее, то и я не буду отставать!
В руке сгустилась рукоять ледоруба, я заблокировал ею удар Разумовского, отводя его в сторону, шагнул навстречу Хромову и вытянул ледоруб в длинном ударе, будто рапирой.
Хромов налетел башкой на оголовье ледоруба, как бильярдный шар — на кий. Скорости двух движущихся тел сложились, и Хромов, мотнув в воздухе ногами, упал на траву.
— Сука, наших бьют! — заорал Ватрушкин, тоже кидаясь вперед. А за ним и все остальные, кто до этого момента не вмешивался в драку.
Вот теперь наконец-то можно развернуться на полную! До этого момента я сдерживал себя, чтобы они не сбежали с поля боя, напуганные тем, как быстро пали первые товарищи, а теперь…
А теперь ледоруб весело метался между телами противников, нанося удары по конечностям и телам. Я не целился в головы и, да и вообще бил в четверть силы, ведь моя цель не была в том, чтобы кого-то убить или покалечить. Я просто развлекался, а не устранял угрозу. Какая из них угроза, в самом деле?
Четверка противников, пыхтя, толкалась локтями, пытаясь поймать меня, а я порхал между ними, как бабочка между цветами, и наносил короткие легкие удары обухом ледоруба по ребрам, коленям и пальцам. Каждый удар сопровождался легким «Ай, с-с-ука…» и пострадавший на несколько секунд выбывал из общего веселья, держась за больное место. Парни уже пыхтели как заправские паровозы, и при этом они даже не понимали, что основные силы потратили не не потому, что пытались поймать меня, а потом что усиленно мешали друг другу.
— Да нахер! — внезапно заорал Разумовский, на котором уже живого места не осталось. — А ну разойдись!
И, не дожидаясь, когда хоть кто-то выполнит его команду, он приложил запяться друг к другу, ладонями наружу, и толкнул руки вперед, выбрасывая в мою сторону торнадо!
Смерч начался из его ладоней, скрутил воздух вокруг себя в спираль, и ударился прямо в мою выпрямленную ладонь… И всосался в него, как вода — в сухой песок.
Я уже не раз видел, как магия реагирует на мое тело, поэтому даже не удивился. А вот Разумовский… он был в шоке. Увидев, как я впитываю его магическую атаку, он выпучил глаза и потерял дар речи.
— К… Как⁈ К-как ты это сделал⁈
Остальные трое тоже резко сбавили напор и отскочили от меня, держась на расстоянии. И, если Ватрушкин и Укропов уже знали, на что я способен, то для Марипосова это тоже было откровением.
Для Хромова было бы тоже, если бы он до сих пор не валялся бездыханной тушей.
— Что это за магия⁈ — снова прошептал пораженный Разумовский, не пытаясь снова атаковать меня. — Как ты это сделал⁈
И в этот момент из темноты послышался знакомый голос Литовой:
— Так! Кто здесь⁈ Что происходит⁈ Всем оставаться на местах, иначе исключу!
— Валим! — панически прошептал Ватрушкин, глядя на своих друзей.
Разумовский быстро пришел в себя, недовольно посмотрел на него и первым прыгнул за пределы освещенной зоны.
— А Хромов⁈ — крикнул ему Ватрушкин, глядя вслед неожиданному дезертиру.
— Ты сто, дебил⁈ — шепеляво ответил ему друг Разумовского, Марипосов. — Посел он нахер, этот твой Хромов! Это он все сатеял, пусь сам и расбирается с преподами! А нам это нахер не надо!
Теперь понятно, почему Марипосов до этого момента молчал как рыба об лед. Он же разговаривает, как продырявленный шланг, и минуты без смеха не продержаться в беседе с ним!
Пошипев на Ватрушкина, Марипосов тоже прыгнул в темноту следом за Разумовским и пропал в ней.
— Ну хоть ты помоги! — Ватрушкин умоляюще посмотрел на Укропова, и тот молча кивнул. Они подскочили к Хромову, который так и не пришел в себя, подхватили его за руки и ноги и скрылись в темноте.
Я же отозвал ледоруб и прислонился к фонарному столбу, ожидая прибытия кавалерии.
Петуния Литова пришла не одна, с ней был Виктор Радонецкий. Литова недовольно хмурила брови, а Виктор, наоборот, с хитрой улыбкой смотрел по сторонам, подкручивая усы пальцами.
— Оникс! — ахнула Литова. — Как вы здесь оказались⁈ Что вы тут делаете⁈
— Ой, знаете, просто вышел подышать свежим воздухом, — ответил я, глядя в небо. — Такая хорошая погода, решил проветриться перед сном.
— Оникс! — укоризненно произнесла Литова, глядя на меня.
— А что «Оникс»? — развел я руками. — Это запрещено, или что?
— Нет, не запрещено, но… — Литова резко сменила тему. — Мы слышали голоса! Что здесь произошло?
— Голоса? — удивился я. — Странно. Откуда бы им тут взяться? Здесь никого нет. Сами видите.
Виктор бесшумно усмехнулся и хитро посмотрел на меня, потирая кончик уса.
— В любом случае, через пятнадцать минут вы должны быть в гостиной! — строго сказала Литова, выпрямляясь так, словно ручку от метлы проглотила. — Иначе я буду вынуждена лишить ваш факультет баллов! А вы только-только начали выбираться со дна рейтинга факультетов! Не падайте туда снова!
— Ни в коем случае, тэсса Литова, — уверил я преподавательницу и оттолкнулся от фонаря. — Я ни в коем разе не допущу подобного развития события! Так что позвольте откланяться на этой ноте. Доброй ночи, тэсса Литова. Тэр Радонецкий.
Литова поджала губы и сухо кивнула, а Виктор подмигнул мне и усмехнулся.
Хитрый псиомант явно сразу понял разницу между «здесь никого нет» и «здесь никого не было».
Оставив преподавателей во дворе, я быстро дошел до дверей замка, поднялся по лестнице и вошел в гостиную первого курса.
И практически нос к ному столкнулся с Димой, Адой и Пашей!
Троица как раз стояла около двери, и что-то вполголоса обсуждала. Все одетые, причем не в форму университета, а в обычную одежду, словно они тоже собрались подышать воздухом перед сном.
Когда я вошел, они все трое подпрыгнули, как будто я застал их за чем-то плохим, и принялись смотреть в разные стороны, как будто пытались убедить меня, что я ничего не заметил. Для полного абсурда ситуации не хватало только, чтобы они еще насвистывать начали, показывая, что их вообще не волнует, что происходит вокруг.
— Эй, да это же Оникс! — сказал Дима, переводя на меня взгляд. — Чтоб меня!.. Вернулся наконец-то!
Паша и Ада тоже посмотрели на меня и заулыбались. Паша даже хлопнул себя по ноге от радости:
— Ну наконец-то! Мы уже собирались тебя искать! Где ты пропадал⁈
Ах, вот оно что! Вот почему они стоят тут, да еще и одетые! Они думали, что со мной что-то случилось, и собирались отправиться на поиски, даже несмотря на то, что до отбоя оставалось всего ничего. Они готовы были даже нарушить правила университета, лишь бы выяснить, что со мной!
Хорошие у меня друзья, сколько раз я это сам себе повторял уже…
Вот только…
— А почему не позвонили? — улыбнулся я и полез за телефоном в карман.
Но вместо телефона я вытащил кирпич. По экрану змеилась сетка трещин, а батарейный отсек очевидно вздулся, слегка отогнув заднюю крышку. Хорошо хоть вообще не полыхнул в кармане, получилась бы очень неприятная яичница.
Интересно, когда это произошло? Вряд ли когда я проводил уборку в подворотне, уж скорее во время драки с Карабасовыми. Там как раз стулья летали, ножи блестели, может, что-то из них и зацепила телефон мимоходом. Да к тому же, если бы это произошло еще в середине дня, я бы точно заметил, что с моим телефоном что-то не так.
Я поднял свой сломанный телефон и грустно покачал им:
— Теперь понятно, почему не позвонили.
— Я так и знала, что тебя нельзя оставлять одного! — укоризненно произнесла Ада. — Как ты умудрился?
— Стреляли. — я неопределенно пожал плечами и спрятал телефон обратно в карман. — Доживу до завтра без него, а завтра куплю новый.
— Из-за этого куда-то ехать? — удивился Дима. — Давай я тебе свой дам, у меня два. Перебьешься с ним до следующих выходных.
Я вспомнил про телефон Астрид в кармане, улыбнулся и покачал головой:
— Спасибо, друг, но я все равно сгоняю. Бешеной собаке семь верст не крюк, как говорится.
— Ну, дело твое. — Дима развел руками. — Так, ладно, раз Оникс нашелся, тогда все, отбой?
— Конечно, отбой. — Паша с удивлением посмотрел на него. — Идти-то больше некуда и незачем.
— Ну да. — непонятным тоном произнесла Ада, глядя на меня. — А где ты был вообще?
— Немного там, немного сям, — уклончиво ответил я, глядя на лица друзей, а потом рассмеялся. — Да в кафе я был, с девчонкой познакомился, вот и задержался!
Среди них, конечно, нет псиомантов, которые могли бы уличить во лжи, но я все равно сказал им правду. Я же на самом деле познакомился с девчонкой, и на самом деле сидел в кафе.
— Везет… — с завистью сказал Дима. — А я так никого и не подцепил…
Ада громко фыркнула и посмотрела на него недовольным взглядом:
— Ладно! Раз все закончилось хорошо, я иду спать! Всем спокойной ночи!
Она развернулась и отправилась в свою спальню, чеканя шаги сапожками на маленьком каблучке.
— Да, я тоже, наверное, — зевнул Дима. — Хороший день был. До завтра, парни.
Мы обменялись рукопожатиями, и Дима ушел в свою спальню.
— Ну а мы что, рыжие? — хмыкнул я, глядя на Пашу. Тот тоже улыбнулся довольно топорной шутке и махнул рукой:
— Пойдем. До отбоя две минуты осталось.
Дождавшись, пока Паша почистит зубы, я сказал ему, что приму душ перед сном, и задержался в нем на полчаса, смывая уличную пыль и грязь горячей водой. Это было приятно, но не главной задачей.
Главной задачей было потянуть время и дождаться, когда Паша уснет. И с этой задачей я справился успешно.
Когда я наконец вышел из душа, Паша уже тихо посапывал на своей кровати. Я подошел к нему и убедился, что он действительно спит, коснувшись его закрытого века пальцем. Если бы он только притворялся, он бы сразу дернул глазом, но Паша только поворчал во сне и громко шмыгнул носом.
Вот и отлично. Мне совершенно не нужно было, чтобы он сейчас видел, чем я занимаюсь, потому что меньше знаешь — крепче спишь. Причем в нашем случае — буквально. Если Пашу потом будут спрашивать о сегодняшней ночи, ни один псиомант не сможет вытянуть из него информации, если Паша не будет этой информацией обладать.
Я аккуратно открыл свой шкаф и начал одеваться. Не в школьную форму и не в повседневную одежду, а в темный спортивный костюм, который пригодился мне во время путешествия по обшивке дирижабля. Он идеально подходил для того, что я задумал: незаметный в темноте, с капюшоном, скрывающим лицо, и кроссовками с мягкой, бесшумной подошвой.
Еще во время разминки с пятеркой избалованных детишек, еще даже до нее, в тот момент, когда я только шел от стен Урмадана к основному корпусу, я заметил, что фонари освещают внутренний двор по какой-то очень странной схеме. Если обычно в городах, хоть даже в том же Смекалинске, фонари стоят через каждые сколько-то метров, то в Урмадане никакой системы словно вовсе не было. Фонари стояли на совершенно разном расстоянии друг от друга, и так было не только на главной аллее, соединяющей ворота замка и главный вход, а вообще везде, как я успел увидеть во время разговора с преподавателями. Куда бы я ни повернул голову, везде была та же картина — яркие точки фонарей светились на разном удалении друг от друга, будто их расположением занимался пьяница в последней стадии белой горячки.
И, будто этого мало, фонари еще и светили по-разному. Круги света, падающие на асфальт, были разными по размеру, хотя и отличались друг от друга не сильно — процентов на десять. Этого не заметишь, если стоять в круге света, но отлично заметно, если смотреть на цепь фонарей со стороны. Даже небольшая разница в яркости свечения отлично видна на расстоянии.
Можно было, конечно, свалить это все на старую проводку, на человеческий фактор, на пофигизм строителей… Но мы же, черт возьми, находимся в магическом замке! В магическом замке, в котором есть целый Стас, который отвечает за всякое такое, и который вряд ли допустил бы, чтобы с проводкой творилась такая чертовщина. Не говоря уже о том, что все эти проблемы можно было запросто решить при помощи магии.
А значит, это и не проблема вовсе. Это загадка.
А загадки — это как раз по моей части!



Глава 17
Путеводная звезда

Хотя отбой уже давно объявили, двери спален не были закрыты, чего я в глубине души ожидал. С одной стороны, это понятно: если что-то плохое случится и потребуется срочная эвакуация, закрытые двери могут стать очень большой проблемой. Но с другой стороны, если студенты могут спокойно бродить по коридорам Урмадана ночью, зачем тогда вообще объявлять отбой? Просто для того, чтобы вычесть пару десятков очков у тех, кто решится нарушить этот запрет?
Впрочем, никого, кто решился бы на это, я не встретил. Даже в выходной день в гостиной было пусто. Никто не сидел допоздна с книгами или играми, никто не болтал за чашкой чая, все разошлись по своим комнатам, как и положено по распорядку Урмадана. Даже хулиганы вроде Хромова и Разумовского.
Одному мне не спится.
Мне, и еще кое-кому.
В гостиной свет никогда не гас, разве что на ночь лампы становились тусклее, примерно как свечи. Но даже этого приглушенного света хватило, чтобы портрет Болтона Бейтса, который висел в каждом втором помещении замка, заметил меня.
— Так-так-та-а-ак… — довольно протянул он, даже не пытаясь понизить голос. — Вы посмотрите, полуночник! Самый настоящий! Тэр Оникс, если я правильно помню?
— Доброй ночи, тэр Бейтс, — ответил я с улыбкой. — Не ожидал вас увидеть бодрствующим.
Судя по довольной улыбке бывшего директора, он не собирался бежать и сообщать кому-то обо мне. А, может, он вообще не способен ни бегать, ни как-то еще передвигаться за пределами своего портрета. Может, он заперт в его рамках, как в клетке.
— Я могу сказать вам то же самое, тэр Оникс! — подмигнул он. — Разве вы не знаете, что ночью по территории университета нельзя гулять без серьезной причины? Это чревато потерей очков для факультета, а при систематических нарушениях — даже отчислением!
— Но у меня есть очень серьезная причина, — ответил я. — Настолько серьезная, что мне придется нарушить этот запрет. Вы же никому не скажете?
— Я? Зачем мне это? — удивился Бейтс. — Это не мой запрет! Мало того — я и сам его считаю пережитком прошлого!
— Не ваш? — удивился я.
— Нет, его ввела третья директриса Урмадана — Наталья Строгова, также известная как Шинель.
— Шинель? — хихикнул я.
— О да! Женщина просто несгибаемая, оправдывающая и фамилию свою, и прозвище тоже. Из семьи военных, сама тоже военная до мозга костей, при ней Урмадан превратился в какую-то казарму, честное слово!
— Не пойму, вы ей восхищаетесь или осуждаете? — я покачал головой. — Запрет ходить по ночам это хорошо или плохо?
— Тэр Оникс, директора Урмадана — это обычные люди, — улыбнулся Бейтс. — Как и все остальные люди, они не плохие и не хорошие. Они такие, какие они есть и не в наших полномочиях развешивать ярлыки. При Шинели Урмадан превратился в казарму — да. Но все время, пока она была директором, из него выходили самые опытные и сильные боевые маги, дисциплинированные и обученные. Армия нашей страны в те годы была на недосягаемой высоте. Так хорошо это или плохо?
— Ладно, тэр Бейтс, — махнул я рукой. — Я понял вашу мысль. Но сейчас мне нужно идти. Чем быстрее я закончу свои дела, тем быстрее вернусь в спальню… И прекращу нарушать запреты, какими бы глупыми они ни были.
— Не смею задерживать, тэр Оникс! — подмигнул Бейтс. — Удачи вам! И помните — для того, чтобы увидеть, надо знать, куда и как смотреть!
Я кивнул и вышел из гостиной.
Коридоры Урмадана были освещены даже слабее, чем гостиная — ровно настолько, чтобы не нужно было идти вперед, вытянув руку и нащупывая препятствия. Я двигался вдоль стены, скрываясь в тени и внимательно прислушиваясь — кто знает, вдруг преподаватели по ночам дежурят в коридорах, отлавливая нарушителей порядка?
Я не беспокоился о магических сигнализациях, которые могли быть здесь, чтобы предупредить о полуночных гуляках — магия меня не берет, это факт. Я могу попасться только при личной встрече или на камеру какую-нибудь, но именно поэтому я и прячусь в тенях.
В коридорах Урмадана было тихо. Никакого движения, никакой жизни. Только один раз за углом явственно зашевелились неясные тени, и я услышал тихие, едва различимые голоса. Я тут же замер, прижимаясь к стене, но уже через несколько секунд раздались звуки частых мелких шажочков. Словно от меня убегала парочка детей, но какие, к черту, дети в Урмадане⁈
Не понимая, действительно ли это произошло или мне просто показалось, я добрался до дверей замка и вышел на улицу. Ночь выдалась прохладной, но это меня не остановило. Я уже прошел половину пути, так что теперь что вперед что назад — одинаково. Тем более, что я уже настроился решить эту загадку.
Сначала я снова подошел к тому месту, где меня пытался поймать Хромов с друзьями. Встал возле самого яркого фонаря и начал осматривать окрестности. Я пытался найти какую-то закономерность в том, как светили остальные фонари, но ее как будто и не было. Они просто светили вразнобой, и все.
А что, если все дело в том, что я неправильно смотрю? Ведь для того, чтобы увидеть, надо знать, куда и как смотреть. В этом Болтон Бейтс абсолютно прав.
Я поднял взгляд на небо и пожалел, что у меня нет дрона. В прошлой жизни у меня был отличный маленький дрон, который помещался в кармане и управлялся с телефона. Я нередко использовал его для быстрой разведки уже на месте, чтобы не ползать по джунглям два дня в поисках поляны с нужными мне ритуальными тотемами, а найти ее за пять минут с воздуха.
Сейчас он мне очень пригодился бы. Я бы просто поднял его в воздух, направил камеру вниз и посмотрел на Урмадан с высоты птичьего полета.
Впрочем…
Как говорится, шкуру с кошки можно снять несколькими способами. В этом мире я и сам могу уподобиться дрону… В какой-то степени.
Я полез в карман и достал артефакт, выкупленный у Старьевщика. Повертел в руках эту странно изогнутую улитку размером в два моих пальца, размахнулся и кинул ее так далеко, как получилось с ее-то небольшим весом.
И тут же потянул в ту же сторону из руки нить маны, прицепляясь к артефакту и желая переместиться к нему.
На меня дохнуло ледяным пронизывающим ветром, словно я не просто перенесся, а доехал из одной точки в другую со сверхзвуковой скоростью. Это было неприятно, прямо скажем.
Зато что было приятно — это то, что после переноса артефакт снова лежал у меня в руке, и нет нужды бродить в потемках и искать его в густой траве.
Я прикинул расстояние от места, откуда я начал, и получилось примерно двадцать пять метров. Неплохо! А если я придумаю, как бросать артефакт дальше, будет ещё лучше.
А пока что мне и этих двадцати пяти метров хватит. Для того, что я задумал — вполне хватит.
Я подошел ближе к зданию Урмадана, подбросил артефакт в руке, глядя вверх и присматривая точку поудобнее и понадежнее. Затем я размахнулся и швырнул артефакт вертикально вверх, тут же потянувшись к нему сознанием.
Короткий порыв ледяного ветра — и я оказался на высоте трех этажей, прямо рядом с окном, в которое и целился. В руке сгустилась рукоять ледоруба, я зацепился им за каменную грань и повис на стене, как паук. Ледоруб надежно держался зубастым клювом за каменную кладку, а в другой руке снова лежал артефакт, готовый к новому использованию.
Я не стал медлить. Оттолкнулся от стены и, отпрыгивая назад, снова бросил артефакт вверх, на самую крышу башни.
Короткий порыв ветра — и я уже стою на самой вершине конической крыши. Она не была рассчитана на то, чтобы здесь кто-то появлялся — слишком уж крутыми были ее скаты, — но я уцепился ледорубом за ось флюгера в виде подзорной трубы, который тут находился, и не испытывал особенных неудобств.
Кроме одного — башня была слишком низкой. Здесь не было и речи о «высоте птичьего полета». Это и высотой-то назвать можно было только с большой натяжкой, а уж о том, чтобы увидеть отсюда весь двор Урмадана, оставалось только мечтать. Как я ни пытался заменить собой флюгер, крутясь вокруг его оси, я так и не смог найти ракурс, с которого бы весь двор оказался перед моим взором.
Значит, придется лезть выше. И я даже знаю, куда именно — на ту самую башню, к которой до сих пор был пришвартован «би-би».
Её высота была около пятидесяти метров, и выше неё в Урмадане просто не существовало строения. Забраться выше можно было только на сам дирижабль, но тогда двор будет скрыт его огромной тушей. Поэтому — только башня. Только ее вершина.
Я прикинул место для следующего броска, подбросил артефакт в руке и швырнул его вперед, к нужной башне.
Я двигался небольшими прыжками по пять метров, переносясь от одного окна к другому. Зацепившись ледорубом за камень и уперевшись ногами в стену, я каждый раз подкидывал артефакт в свободной руке, чтобы он удобнее лег в пальцы, и бросал его вверх еще на пять метров. В принципе, я мог бы и без артефакта добраться до самого верха — щели между камнями позволяли цепляться не только ледорубом, но и просто пальцами. Однако, с артефактом это будет быстрее, а значит, меньше шансов, что меня кто-то заметит.
Через две минуты я уже был на самой вершине башни. В отличие от первой, она заканчивалась не остроконечной крышей, а плоской, с зубчатым парапетом, как у шахматной ладьи. Тут даже был люк в полу, через который сюда попадали нормальные люди, которым не приходит в голову косплеить Человека-паука.
'«Би-би» огромной китовой тушей растележился совсем рядом с башней, но благодаря тому, что гондола его была закреплена всего-то на пару метров ниже меня, он почти не загораживал мне обзор. Я пошел вдоль зубчатого парапета по кругу и смотрел на двор с высоты пятидесяти метров, пытаясь понять, что же зашифровано в фонарях. Отсюда было видно, что фонари группируются по яркости свечения, причем между группами обязательно было расстояние, и нигде не было такого, чтобы группы перемешивались. Однако размеры групп были совершенно разные — где-то это был одинокий фонарь, а где-то я насчитал целых пятнадцать!
Мне хватило двух кругов, чтобы догадаться. Чтобы убедиться в правильности догадки, я поднял голову, посмотрел на небо и не сдержал улыбки.
Созвездия. Вот что изображали фонари. Сгруппированные по яркости свечения, они буквально являлись отражением звездного неба. И понять это можно было только ночью, когда фонари зажигались. Точно так же, как звезды на небе появляются только ночью. Вон Андромеда, которая привлекла мое внимание самым большим количеством фонарей. Вон Рысь, состоящая всего из двух «звездочек»…
А вон местная Малая Медведица, которая содержит в себе самую яркую «звезду» всего двора. У всех остальных фонарей свет был теплым, естественным, у этого же — холодным, ярким, явно от светодиодной лампы.
И изображал этот фонарь, конечно же, Полярную Звезду. Ту самую, по которой в древности люди ориентировались, пользуясь тем, что она находится ровно на полюсом.
Здесь «полярная звезда» находилась близко к стене Урмадана, и единственное, на что она могла указывать, — это либо сама стена, либо что-то рядом с ней.
Кто бы ни придумал эту загадку, он явно приколист еще тот. Заберись к черту на рога для того, чтобы узнать, что тебе надо снова спуститься.
И, судя по тому, что эта загадка — очередная вещь, связанная со звездами, я даже знаю, кто именно ее придумал!
К счастью, мне нет нужды аккуратно слезать вниз по стене. И даже нырять в люк, который здесь наверняка именно на такой случай и существует — не нужно. Я могу просто вытянуть руку за край парапета и разжать пальцы, позволяя артефакту упасть на траву. Досчитать до десяти, чтобы наверняка, и потянуться к нему, перенося себя к подножью башни.
Это швырнуть его я могу на двадцать пять метров. А вот если он упадет сам, то никакого ограничения по расстоянию и вовсе нет. Его, в общем-то, и так нет — я могу оставить артефакт в любой точке планеты и перенестись к нему в любой момент времени!
Снова порыв ледяного ветра — и я уже шагаю к точке, которую мне указали фонари, пряча артефакт в карман и убирая ледоруб. Думаю, что они мне больше не понадобятся.
Я прошел мимо одного из тех кубов, которые заинтересовали меня на карте еще в первый день, и даже задержался на несколько секунд, оглядывая его, насколько позволяло освещение. Это действительно оказался куб, причем не какой-то магический, а вполне себе обычный, грубо сваренный из толстых листов металла, а где-то вообще на заклепках. Металл явственно отливал красным, и это живо напомнило мне горошины, которые я видел на прилавке Стара. Они точно так же отливали красным, но тогда они меня не интересовали… А вот теперь — еще как заинтересовали.
Поставив в памяти зарубку спросить у Стара про горошины, я пошел дальше, избегая световых пятен от фонарей, и через две минуты достиг своей конечной точки — единственного во всем дворе фонаря с холодной светодиодной лампой.
Этот фонарь освещал небольшую «площадь», если это можно так назвать. Одна из дорожек Урмадана здесь разделялась на две и они огибали высокую каменную статую. Свет фонаря падал именно на неё, явно намекая, что разгадка кроется именно в этой статуе.
Я даже не удивился, когда понял, что это статуя Болтона Бейтса. Ну кого же еще, в самом деле? Хитро улыбаясь, каменный старикан стоял, подняв одну руку к небу, как будто указывая на него, и подмигивал мне, зажмурив один глаз. Это было довольно странно — видеть самого важного мага Урмадана в таком виде, но я уже привык к тому, что Бейтс — персонаж с приветом, и не удивлялся. Черт, да я даже не удивлюсь, если сейчас окажется, что эта статуя тоже живая и заговорит со мной.
Нет, не оказалась. Когда я шагнул в круг света от фонаря, статуя не повернулась ко мне и не стала задавать никаких каверзных вопросов, как это делал портрет в гостиной. Я быстро перебежал освещенный участок, который было невозможно миновать как-то иначе, и скрылся в тени статуи, задумавшись, что делать дальше.
Мне нужна была статуя — это было очевидно. Но от того, что я её нашел, ничего не изменилось. Её каждый день «находят» десятки студентов. Значит, для разгадки, мне нужно найти не просто статую, а что-то такое, чего не нашли бы другие.
Я начал осматривать статую сверху донизу. Внимательно присматривался к каждой трещинке в камне, трогал пальцами, даже принюхивался пару. Ничего. Просто статуя.
Тогда я сжал руку, снова материализуя в ней ледоруб, и посмотрел снизу вверх на каменное лицо древнего мага.
— Тэр Бейтс, вы меня вынудили, — вздохнул я, подпрыгнул и уцепился кончиком ледоруба за каменную складку на балахоне мага.
Используя ледоруб как опору, я начал медленно исследовать статую, двигаясь вокруг неё как обезьяна вокруг дерева. Меня уже не беспокоило, что меня могут заметить в свете фонаря — азарт и чувство близости к цели захлестнули меня! И, чем выше я поднимался, чем ближе к остроконечному колпаку, немного криво сидящему на голове Бейтса я становился, тем сильнее было это чувство.
Даже камень в груди перенял его и принялся пульсировать в такт биению сердца.
И, когда я достиг колпака, я нашел то, что искал. Прямо на самом колпаке, скрываясь в тени от поднятой руки, я заметил несколько точек и соединяющих их линий — всё то же созвездие Малой Медведицы.
Я сделал первое, что пришло в голову — провел пальцем по линиям, закончив на Полярной Звезде.
И это сработало! Что-то в голове статуи щелкнуло, заскрежетало, и половина колпака повернулась, открывая полость внутри.
Внутри колпака лежала крошечная книжечка в кожаной обложке, перетянутая ремешком. И больше ничего. Уцепившись ледорубом за шею статуи, я протянул свободную руку и поднял книжечку с её места.
В тот же момент в небе, прямо надо мной, загремели и засверкали яркие огненные разрывы!



Глава 18

Как только я услышал грохот разрывов, в голове сразу же промелькнула мысль, что я оказался под каким-то обстрелом. Но это длилось лишь мгновение, а потом я вспомнил, что нахожусь в университете для молодых магов и никакие обстрелы мне тут не грозят. Не должны, по крайней мере.
Все так же держась ледорубом за шею статуи, я поднял голову к небу и наконец разглядел, что там грохочет.
А это оказался ни много ни мало — фейерверк! Почти такой же, как на праздниках в городах, только поменьше масштабом. В небе над моей головой рвались огромные разноцветные люстры, шутихи накручивали дымные спирали, а медленно падающие крошечные капельки сияющего света придавали всему этому атмосферу сказочности.
Хотя, конечно, я бы предпочел обойтись без всяких там сказок и просто незаметно отсюда исчезнуть. Увы, теперь это невозможно — через двадцать секунд тут будут все преподаватели Урмадана и половина студентов. И даже если я успею исчезнуть отсюда за это время, меня все равно потом будут искать. И это будет выглядеть намного подозрительнее, чем если я просто приму заслуженное наказание с достоинством.
Я вздохнул и медленно слез со статуи, убирая ледоруб в пространство, а найденную книжечку пряча в карман. Почитаю ее позже, если у меня будет такая возможность.
Я почти угадал со временем — через двадцать три секунды из темноты появился первый преподаватель. Это оказался Янус Меньшов, и выглядел он так, словно не просто не спал, а даже и не собирался ложиться. Словно он только и делал целыми ночами, что сидел перед окном в надежде, что именно сегодня какой-нибудь полуночник запустит фейерверковую ловушку. И наконец дождался.
— Так-так-так! — прокаркал он, свирепо щурясь и раздувая ноздри. — Что тут у нас? Нарушитель порядка! В ночное время все студенты должны находиться в своих спальнях, любое передвижение по территории университета запрещено! Минус пятьдесят очков техномантам!
— Подождите, Янус! — раздался голос Ворона, и вперед вышел Радонецкий. — Не так быстро!
— В чем дело, Виктор? — недовольно спросил Янус.
— Ты разве не видишь, что происходит? — Виктор поднял руку и ткнул в статую. — Этот молодой человек только что решил первую великую загадку!
— А? — Янус удивился и задумался.
Он так обрадовался, когда понял, что может вычесть у техномантов очки, что совершенно забыл о том, что в мире есть и другие, более важные и интересные вещи.
— А вы думали, откуда этот фейерверк? — раздался из темноты сильный уверенный голос Литовой. — Он же не просто так начался! Это самое настоящее празднование в честь того, кто решил первую загадку!
Литова вышла в свет фонаря, кутаясь в забаный серый плед с рукавами. В отличие от Януса и Виктора, она выглядела как только что поднятая с кровати, но глаза ее светились решимостью и уверенностью.
— Нехорошо так, Янус, — покачала головой Литова. — Этот молодой человек сделал то, чего никто не мог сделать за всю историю Урмадан, а ыы сразу очки вычитаете!
— Так! — решил я вмешаться. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит⁈ Что за фейерверк? Что за загадки? Что за статуя?
— Ах да, вы же не знаете, тэр Оникс! — улыбнулся Виктор. — Я расскажу! Дело в том, что при создании Урмадана Болтон Бейтс оставил пять великих загадок. Он был уверен, что разгадать их сможет только тот, кому достанет решимости, в ком пылает жажда открытий и кто не боится пойти против привычного уклада жизни. И за всю историю никто из студентов не смог ни одной не то что разгадать — даже найти… Хотя многие пытались! Но потом, со временем, поскольку никто так и не нашел ни одной загадки, история о них постепенно начала забываться и превратилась в легенду, в которую теперь уже никто особо не верит.
— А вы сегодня доказали, что это не легенда, а правда, — добавила Литова.
— Значит, вы знали, что статуя — это загадка? — спросил я.
— Конечно, знали, — кивнула Литова. — Не в подробностях, но знали, что загадка связана именно с ней. Поэтому, увидев этот фейерверк и поняв, что он исходит именно от этой статуи, мы уже поняли, что произошло. Расскажите, как вы разгадали загадку?
Я пожал плечами и в общих чертах рассказал алгоритм, опустив при этом момент с артефактом и вообще подъемом на башню. Еще нервничать начнут…
Про книжечку я тоже не стал говорить. Она лежала там для меня — для того самого, в ком достает решимости, в ком пылает жажда открытий.
Если бы Болтон Бейтс хотел, чтобы она были у преподавателей, он бы сделал так, чтобы она попала к следующему директору и передавалась по наследству из рук в руки. Но он сделал так, что она попала ко мне, а значит, именно на это он и рассчитывал. Я уже успел понять, что хитрый старикан не так прост, как кажется на первый взгляд.
— И колпак открылся, и фейерверки вылетели, — сказал я, указывая на статую. — Вот и все. Что теперь, вы лишите факультет очков?
— Обязательно, — строго ответила Литова. — То, что сделали — это грубейшее нарушение порядка обучения в Урмадане, так что я думаю, что предложенные тэром Меньшовым пятьдесят штрафных очков — это даже мало для такого проступка! Я штрафую ваш факультет на все сто!
Меньшов при этих словах чуть в обморок не хлопнулся от радости — столько счастья появилось в его глазах. Аж рот приоткрылся от удивления.
— Но! — Литова подняла палец. — Нельзя забывать и о том, что Болтон Бейтс завещал награду за каждую решеную загадку! И конкретно того, кто решит первую загадку, он велел наградить двумя сотнями очков!
Меньшов моментально захлопнул рот, и сжал зубы так, что скулы проступили через кожу. Стиснув кулаки, он резко развернулся, хлопнув по воздуху полами своего то ли фрака, то ли макинтоша, и быстро зашагал обратно к замку.
Фейерверк над головой уже стих и растворился в ночном небе. Ни одного дымного облачка не осталось — вот что делает магия.
— Значит, я могу идти? — спросил я.
— Да, конечно, — улыбнулась Литова. — Но, тэр Оникс, я надеюсь, что вы усвоили урок из сегодняшнего происшествия и больше не будете нарушать порядок.
— Доброй ночи, тэсса Литова, — с улыбкой ответил я. — Тэр Радонецкий.
И я вернулся в гостиную, в которой уже было не протолкнуться от проснувшихся студентов. Они взволнованно перешептывались, гадая, что произошло, а когда я вошел, все взгляды моментально скрестились на мне.
— Так-так-та-а-ак… — протянул Разумовский, у которого до сих пор под глазом виднелся фингал. — И кто бы сомневался… Техноманты теперь снова окажутся на дне турнирной таблицы. Где им самое и место.
— Да нет, почему же? — я улыбнулся. — Как раз наоборот, я принес еще сто очков для факультета.
— Что⁈ — взвизгнул Разумовский. — Как⁈
— Ой, тебе все равно не светит. — я махнул рукой. — У тебя мозгов бы не хватило на то, чтобы решить даже первую из великих загадок.
Несколько секунд в гостиной висела мертвая тишина, а потом студенты снова загудели, как рассерженный пчелиный улей. Все заговорили одновременно, и в итоге это слилось в один сплошной шумовой фон.
Внезапно дверь гостиной открылась, и на пороге снова возникла Литова. Она уже успела переодеться из пледа в официальную одежду, и от этого выглядела еще солиднее и представительнее.
— Так, что здесь происходит⁈ — с порога громыхнула она. — А ну-ка немедленно все разошлись по своим спальням! А не то у всех вычту по пятьдесят очков!
— Но ведь если вычесть очки у всех, то ничего не изменится! — пискнула какая-то девчонка из толпы, и Литова недовольно поджала губы:
— Хм, действительно… Тогда я вычту только у тех, кто через десять секунд не будет в спальне! Время пошло!
Гостиная опустела стремительно, словно в нее засунули трубу огромного пылесоса и высосали всех студентов. Никто не хотел лишаться турнирных очков, ведь это означало бы еще больше отстать от техномантов, которые сегодня и так вырвались вперед всех. Я бросил последний взгляд на Литову, благодарно кивнул ей за то, что она избавила меня от горы лишних вопросов, и тоже пошел в спальню.
Паша, конечно, не спал. Он сидел на кровати и смотрел на меня с восторгом, как будто я только что в одиночку закрыл очередной разлом.
— Ты не врал? — спросил он. — Ты правда решил великую загадку? Я думал, все эти загадки это лишь миф!
— Все думали, — улыбнулся я. — А я допустил, что это правда.
— И как ты ее решил⁈ В чем вообще она заключалась⁈
Я вкратце рассказал ему ту же историю, что и Литовой с Радонецким. Думал, что Паша начнет задавать вопросы, и придется его обломать с ответами, но, как ни странно, ему все стало понятно с первого раза.
— Во дела… — он восхищенно покачал головой. — Просто не верится!
— Если не верится, то утром сходи к статуе и посмотри на ее колпак, — сказал я, сбрасывая одежду на пол и ложась в кровать. — А сейчас пора на боковую. Времени поспать осталось не так уж и много.
Паша еще раз восхищенно покачал головой и тоже лег в кровать, отвернувшись к стене.
А я под подушкой провел пальцем по корешку книжечки, которую достал из колпака статуи.
Ужасно хотелось открыть ее прямо сейчас, но тогда я точно привлеку лишнее внимание. Даже если уйти в туалет, то Паша обязательно заподозрит неладное, как только пройдет больше пяти минут. Нет уж, лучше подождать до завтра и спокойно посмотреть, что мне подарил Болтон Бейтс… Да хоть даже в том же Смекалинске! Друзья явно не настроены туда ехать со мной, так что я смогу без лишних глаз изучить подарок древнего мага.
С этими мыслями я закрыл глаза и провалился в сон.
* * *
Я боялся, что утром меня завалят вопросами, которые не успели задать ночью, но все обошлось. За ночь студенты слегка успокоились и уже не пытались получить от меня ответы. К тому же, я мельком разглядел в одной особенно большой толпе рыжую макушку Паши, который вовсю пересказывал мальчишкам и девчонкам ту же историю, что рассказал ему перед сном я.
Ну и пусть рассказывает, там нет ничего такого, чего нельзя было бы рассказать другим.
За завтраком я ощущал на себе множество взглядов, причем не только студентов, но и преподавателей тоже. То и дело кто-то из них задерживал на мне задумчивый взгляд, а через несколько секунд спохватывался и снова переводил глаза на свою тарелку.
Даже портрет Болтона Бейтса на стене хитро блестел глазами, не сводя их с меня, и, казалось, статуя ему каким-то образом рассказала, что я решил его первую загадку.
А, впрочем, может, так оно и было. Я бы не удивился.
После завтрака я пошел к площадке перед воротами Урмадана, влез в первое попавшееся такси и приехал в Смекалинск. Побродив по городку с полчасика, я нашел наконец магазин электроники и зашел в него за новым телефоном.
Приветливый продавец-консультант провел мне ликбез по здешним моделям и производителям, вкратце описав все характеристики. Он даже предлагал мне архидорогие, «элитные» модели, выполненные из артефактных материалов, но это дело я смело отмел. Ничем, кроме внешнего вида и ценника они не отличались от обычных моделей, но при этом я совершенно не представлял, как они могут себя повести рядом с остальными артефактами. Я ведь только начал собирать свою собственную коллекцию полезных финтифлюшек, поэтому и не знаю — вдруг какой-то из разломных материалов от контакта с таким же разломным артефактом сдетонирует нахрен с мощностью килограмма тротила? Нет, спасибо, такая бомба в штанах мне не нужна.
Я выбрал усиленную модель с закаленным стеклом и металлически корпусом с прорезиненными углами. Водонепроницаемость, большая батарея, противоударные накладки — все, что нужно для того, чтобы после очередной потасовки с очередными обрыганами не обнаружить свой телефон в состоянии кирпича. И это только начало. В будущем я планирую защитить его еще больше, применив какие-нибудь защитные артефакты… Если, конечно, это вообще возможно.
Выйдя из магазина с новым телефоном, я первым делом сохранил в нем номер Астрид, а потом и набрал его. Приложил телефон к уху, послушал гудок, другой, третий…
Девушка не брала трубку. После восьмого гудка звонок автоматически сбросился на автоответчик, и хорошо знакомый мне милый голосок попросил оставить сообщение после звукового сигнала.
Я не стал оставлять сообщение, а просто сбросил звонок и убрал телефон в карман. Так-то у меня есть еще дела, которые было бы неплохо сделать.
И я направился к лавке Старьевщика. Из этой части городка я дороги до нее не знал, мог только азимут держать, поэтому пришлось немного поплутать, несколько раз заходя в тупики и возвращаясь по своим следам. Пользоваться картой на новом телефоне не хотелось, хотелось на собственном опыте изучить Смекалинск, чтобы лучше понимать, что он из себя представляет и как устроен.
Несмотря на то, что путь до лавки занял почти час, никто в этот раз не пытался до меня докопаться и «пощипать». То ли час слишком ранний для всяких урок, то ли молва обо мне уже растеклась по городу, и они просто не рискуют связываться.
Я дошел до лавки Старьевщика, дернул дверь и был неприятно удивлен, когда понял, что она не поддается. Неужели никого нет дома?
Я постучал в дверь сначала костяшками пальцев, потом — ногой, и в конце концов даже обухом ледоруба, оставляя свежие царапины поверх старых и уже поблекших.
Никто не открыл.
Чудеса.
По ходу, Старьевщик свою лавку открывает только во второй половине дня, и это, в принципе, логично — именно это и есть основное время бодрствования всякой мелкоуголовной шушеры.
А, может, он вообще ее открывает когда сам захочет. С его оборотами торговли он вполне может себе позволить абсолютно свободный график работы. Он, конечно, потеряет кучу выручки, но позволить — все-таки может.
Ладно, вернусь сюда попозже, когда господин Старьевщик соизволит донести свой зад до рабочего места. Знал бы, что он работает когда хочет — записал бы его телефон, чтобы он работал, когда я хочу. Ну да ладно, это еще будет, а пока…
А пока я достал телефон и снова позвонил Астрид. И снова она мне не ответила. Я сбросил звонок и убрал телефон в карман.
Астрид не похожа на человека-динамо из тех, кто дает неправильные номера. Или даже дает правильные, но потом не берет трубку, закатывая глаза и цедя сквозь зубы «Опять этот звонит». Нет, Астрид определенно не относится ни к тому типажу, ни к этому. И мне приходит на ум только один вариант, почему она не берет трубку — что-то случилось.
И, если вспомнить вчерашний день, то вариант «что-то случилось» становится практически единственным возможным. Вчера в обезьянник отправились местные «авторитеты», и совершенно не удивительно, если какие-нибудь их друганы решили за них отомстить. А так как реального виновника ситуации, то есть меня, под рукой нет, урки вполне могли отыграться на кафешке и на Астрид.
Ох, надеюсь, что этого не произошло… Ох, надеюсь, что у них хватило ума не трогать хотя бы девушку.
Ох, надеюсь, что у них хватило ума вообще сидеть в своих норах и никуда не лезть, а только злобно ругать того, кто отправил их корефанов за решетку!
Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы погасить вспыхнувшую злобу, я зашагал к «Капели». Случилось там чего-то или нет, но я в любом случае проголодался, и не прочь чего-нибудь перехватить — как-никак уже время к обеду подошло, пока я тем да этим занимался. А пока обедаю, как раз найдется время, чтобы полистать книжечку Бейтса без лишнего внимания со стороны.
Так я думал, пока шел по улицам и переулкам, чтобы в итоге добраться до «Капели».
Но, когда я дошел и увидел кафе со стороны, я понял, что пообедать мне не удастся…



Глава 19

Нет, кафе не горело. Кафе не было разрушено и даже не было закрыто.
Но это не означало, что в него будет просто попасть.
Потому что в кафе была очередь. Таких размеров, каких я не видел ни ни одном старте продаж ни одного нового айфона!
Что там говорить о занятых столиках летней веранды — очередь была такой длины, что несколько человек буквально стояли на улице!
Какого, спрашивается, хрена⁈
Я снова посмотрел на свой телефон, на два вызова без ответа и мне все стало понятно — бедняжке Астрид даже на телефон ответить было некогда, небось бегает там как савраска от фритюра до бара и обратно.
Черт, да что же там такого случилось, что такая куча народа пришла⁈
Сперва я хотел нагло пройти мимо всей очереди, но потом подумал — а зачем? Зачем мне толкаться через десятки людей, слушая в свой адрес всякие гадости? Не ровен час, кто-нибудь особенно нервный не выдержит и полезет в драку, а это же опять — потеря времени.
У меня же есть способ провернуть все намного быстрее… И, главное, незаметнее.
Бросив еще один взгляд на людей, осаждающих «Капель», я перешел дорогу, зашел за угол дома, в котором располагалось кафе, и оказался в узком переулке. Он живо напомнил мне тот, в котором я вежливо спрашивал у аборигенов о месте расположения Старьевщика, только тут никто не пытался меня ограбить… Да и вообще было намного чище, чем там.
Я прошел вдоль стены и наткнулся на то, что искал — служебный выход «Капели». Я определил это по характерному шипению раскаленного масла, доносящемуся из помещения и соответствующим запахам. Дверь была приоткрыта по случаю летней жары и держала ее лишь цепочка, но такая цепочка, на которую и Цербера было бы нестыдно посадить. Каждое звено толщиной с мой палец. Хрен разломишь, хрен перекусишь.
Но мне не нужно было ни ломать, ни тем более перекусывать ее. У меня был более намного более простой и изящный план.
Я достал из сумки артефакт и кинул его в щель между дверью и косяком. Артефакт со звоном запрыгал по плитке, я потянулся к нему сознанием и через мгновение уже стоял внутри служебных помещений «Капели».
С кухни, откуда тянули вкусными ароматами, раздались тихие причитания, а потом что-то упало на пол и громко разбилось. Я нахмурился, спрятал артефакт обратно в сумку и вошел на кухню.
Астрид была там. А еще там был абсолютный бардак. В мойке полно грязной посуды, в разделочной доске торчит сразу два ножа, а на крутящемся держателе висит целая бахрома маленьких бумажек с заказами.
Астрид стояла возле бурлящего фритюра и смотрела на разбитую тарелку у себя под ногами. Ее руки мелко дрожали, и губы тоже. Казалось, она сейчас заплачет…
Но тут она увидела меня. Ее глаза округлились, и она тихо, словно не веря в происходящее, прошептала:
— Оникс…
Быстрее, чем девушка успела прийти в себя, я пересек кухню, подошел к ней и крепко обнял. Она всхлипнула, уткнулась лбом мне в плечо, обняла в ответ и прижалась так сильно, словно пыталась стать со мной единым целым.
— Я не могу так больше! — прошептала она, едва сдерживая слезы. — Я не могу!
— Тихо, тихо… — я погладил ее по спине. — Что случилось? Почему так много людей?
— Отовсюду! — снова всхлипнула девушка. — Они как с цепи сорвались! После вчерашнего «Капель» резко стала самым популярным заведением в городе, ведь именно тут братья Карабасовы совершили свою последнюю выходку! Вот все и пошли сюда! За модой погнались! А я не могу, я не успеваю! У меня в жизни не было столько гостей разом!
— Э как. — крякнул я. — Это получается, в какой-то степени я тоже виноват в происходящем.
— Что? — Астрид подняла покрасневшие глаза. — Нет, ты что! Не выдумывай!
— Да чего тут выдумывать. — я улыбнулся, глядя ей в глаза. — Это же я с Карабасовыми всю возню затеял. Так что как ни крути, а моей вины тоже есть доля… Но ничего, я знаю, как все поправить… А то, может быть, даже и сделать лучше.
— Правда? — в ее глазах не было сомнений. — Ты можешь помочь?
— Правда, правда. — улыбнулся я. — Делаем так. На тебе кухня, на мне бар. Я выиграю тебе… Ну где-то полчаса. И гарантирую, что за эти полчаса никто не вспомнит о заказанном. Уложишься?
— Да! — Астрид радостно кивнула. — За полчаса я все успею! Но что ты собираешься делать?
— Выполнять вторую по значимости работу бармена. — я подмигнул. — Развлекать людей!
Мы потратили пару минут, чтобы найти на моем телефон подходящую музыку и подключить его к динамикам кафе. Я нажал на кнопку воспроизведения, и, когда музыка заиграла, вышел в зал, распахнув дверь ногой.
До момента моего появления все гости в зале недовольно гудели, обсуждая отвратительное обслуживание и долгую подачу блюд, но, как только там появился я, они все замолчали. Замолчали и уставились на меня.
А я молча, без слов, и даже не глядя на них, прошел к бару и встал за него.
Бар в «Капели» не имел алкоголя, видимо, из-за отсутствия лицензии… Но это не помеха тому, кто три года отработал за стойкой в кабачке Кибы в Малайзии. В баре Астрид была целая батарея бутылок с сиропами и топпингами, а также свежие фрукты, кусковой лед, шейкеры и весь прочий инвентарь, который мне был нужен для задуманного.
Подгадав момент секундого затишья в музыке, я дернул пальцами за горлышко одну из множества бутылок с сиропами, подбрасывая ее в воздух, и тут же поймал снова. Уже за спиной, и уже другой рукой. Рывком перевернул бутылку еще раз, горлышком в пальцы, закрутил и отправил в полет по дуге над головой…
А потом вытянул далеко в сторону руку, и поймал бутылку на тыльную сторону ладони.
Гости в зале снова зашептались и загудели, но на сей раз уже заинтересованно. Они зашевелились, некоторые приподнялись со своих мест, чтобы лучше рассмотреть, что происходит за баром.
А за баром чего только не происходило. Все так же держа бутылку на руке, я взял в другую руку два лайма и принялся жонглировать ими. Сначала медленно, а потом все наращивая и наращивая скорость…
А потом я скинул бутылку с руки, поймал ее за горлышко и принялся вращать над головой, точно попадая в промежутки между взлетами и падениями лаймов!
В зале раздались первые негромкие аплодисменты, но я только разогревался. Снова подбросив бутылку в воздух, я схватил первый попавшийся стакан шейкера, крутнул в ладони и подставил точно под падающую бутылку. С легким звоном бутылка вошла в стакан, я поймал оба лайма и положил их на разделочную доску, а потом подбросил вверх бутылку вместе с шейкером.
Пока они были в воздухе, я подхватил лопаткой два кубика прозрачного льда из стеклянной емкости, добавил к ним кубик сухого льда, и тоже подбросил их в воздух. Поймал стакан шейкера, тремя резкими движениями перехватил в него лед, а потом снова подставил его под дно бутылки.
Звякнуло, хрустнуло, и дно шейкера резко похолодело. Под внимательным взглядом гостей я вытащил бутылку из шейкера, наклонил его набок и медленно, аккуратно высыпал на стекло барной стойки получившуюся крошку льда, дымящуюся из-за испарения сухого льда.
А потом взял нож, в три коротких движения отрезал два ровных ломтика лайма, отщипнул красивую верхушку с веточки мяты, и положил все это на кучку дымящегося льда. Обвел всех гостей взглядом, приложил собранные в щепоть пальцы к губам и тут же развел их в стороны, имитируя поцелуй.
Гости зашумели и принялись вставать со своих мест, чтобы подойти поближе. А я уже разошелся по полной. В ход пошли не только бутылки и шейкеры, не только лед и лаймы, но даже и барные ложки и мадлеры. Я жонглировал разными предметами, я вращал барный нож на пальце, поставив его на самый кончик, я бросал бутылки, подхватывая их в сантиметре от кафельного пола — короче, я делал все то, чему научился за годы работы за стойкой Кибы. Я тогда только начинал свой путь, мне нужны были наставники и деньги, и умение красиво выделываться помогало неплохо зарабатывать.
Сейчас мне зарабатывать было не нужно…
Сейчас я делал это все просто ради удовольствия. Черт возьми, я даже не думал, что могу так соскучиться по простым бутылкам и стеклянным стаканам!
Когда прошло пятнадцать минут и собранный плейлист на телефоне закончился, я перестал подвергать опасности барный инвентарь, и перешел ко второй части плана. К фокусам и трюкам.
Я налил в емкость воды из раковины и бросил туда целый лимон, предложив всем желающим положить на него монету. Если монета останется на лимоне больше пятнадцати секунд, я приготовлю счастливчику что-то из ассортимента бара. Но если монета упадет на дно, ее уже нельзя будет достать.
Сначала я налил в емкость воды из раковины и кинул в нее целый лимон, предложив сделку — все желающие кладут на лимон монету любого достоинства, и, если она пролежит на нем дольше пятнадцати секунд, я готовлю счастливчику все, что он пожелает из ассортимента бара. Но если монета падает на дно, то доставать ее уже нельзя.
Через пять минут на дне посудины уже покоился золотой запас форта Бойярд, аж вода поднялась до краев и пришлось слегка вычерпать.
— Это обман! — наконец заорал один из гостей. — Это невозможно сделать!
Глядя ему прямо в глаза, я достал прямо из воды одну из монеток, высушил ее полотенцем и на глазах всех гостей аккуратно положил монетку на лимон.
Монета осталась лежать. Ведь в этом и была суть трюка — это действительно можно сделать. Только очень сложно, и тренироваться для этого нужно тысячи и тысячи раз.
После этого я достал из кошелька купюру в тысячу рублей, всем ее показал, чтобы убедились, чтобы она совершенно настоящая, и не поддельная. Когда все чуть ли не обнюхали банкноту, я взял две стеклянных бутылки с негазированной водой, вскрыл и вылил воду в раковину. Протер горлышки полотенцем, чтобы устранить последние капли, а потом поставил одну бутылку на дно, а вторую — на нее, причем горлышком на горлышко. А между ними зажал ту самую купюру.
— Правила просты. — объяснил я, указывая на купюру. — Попытка стоит десять рублей. Кто сможет достать эту купюру, не уронив при этом бутылки и пользуясь только одним пальцем — забирает купюру себе.
Ох, что тут началось… Деньги посыпались на стойку водопадом! И не только десятки, их-то как раз было мало — полтинники, сотки, даже пара пятисоток проскочила! Народ пытался купить себе сразу много попыток, но вне зависимости от их количества ни у кого ничего не получилось. Сколько бы люди ни старались, ни у кого не вышло оставить бутылки стоять в первоначальном положении. Даже двумя руками, не то что одним пальцем.
— Ну сейчас-то точно мухлежь! — снова заявил тот же недоверчивый, когда на стойке скопилось уже купюр по примерным подсчетам тысяч на десять.
Я на это ухмыльнулся и обвел толпу взглядом:
— Все попробовали? Показывать разгадку?
— Да, да, показывай! — загалдел народ.
Тогда я демонстративно вытянул указательный палец, так же демонстративно окунул его в емкость, в которой до их пор плавал лимон, вытащил, продемонстрировал всем, что палец мокрый…
А потом резко ударил им по купюре, вырывая ее из-под бутылки!
Рывок был таким резким, что верхняя бутылка даже не шелохнулась, а я показал людям купюру, зажатую в пальцах, демонстративно при этом держа вторую руку за спиной.
— Так нечестно! — заорал все тот же недовольный. — Ты не говорил, что можно пользоваться водой!
— А разве говорил, что нельзя? — я улыбнулся. — В конце концов, ты мог облизать палец, и было бы то же самое.
— Точно, точно! — загалдел народ. — Все по-честному!
После этого я показал, как поставить тяжелый стакан с толстым дном на купюру, лежащую между двумя другими стаканами (разгадка крылась в том, чтобы сложить купюру гармошкой вдоль длинной стороны), показал левитирующие на краю бокала вилки (сцепляются зубьями, между которыми вставляется зубочистка, и она кладется на самый краешек бокала) и пару других мелких трюков. Играть на деньги зрителям я уже не предлагал, я и так полностью завладел их вниманием и они уже и думать забыли о том, что когда-то там делали заказ.
Зато не забыла Астрид. Поэтому ровно через полчаса, после того как я начал свой экспромт, двери, ведущие на кухню, снова распахнулись, и девушка вышла оттуда сразу с двумя огромными подносами в руках. Даже не представляю, как она все это донесла, но она шустро перепорхнула по залу и за один удар сердца расставила по столам все блюда, что у нее были при себе. И главное — она при этом снова улыбалась.
Гости загудели при виде еды и потянулись обратно к столикам, нет-нет да и кидая на меня заинтересованные взгляды. Астрид еще два раза сходила на кухню и обратно, и наконец все гости получили свои заказы. Они расселись и принялись за еду, а те, кто стоял до этого момента в очереди, как-то незаметно рассосались. Видимо, им и моего представления хватило для того, чтобы переполнить чашу эмоций на сегодня.
Единственный, кто не ушел — это тот самый недовольный тип в очках, который все пытался уличить меня в жульничестве. Он так и сидел около бара, внимательно глядя на меня, а потом и выдал:
— Я тебя узнал. Это ты вчера тут отделал Карабасовых.
— Узнал? — удивился я. — Мы что, виделись?
— Нет, это я тебя мельком видел в окно. То-то мне твое лицо показалось знакомым.
— Ага. — я улыбнулся. — И что теперь?
— Да ничего… Наверное. — неуверенно произнес очкарик и слез с барного стула. — И все-таки ты жульничал.
— Не докажешь. — я с улыбкой покачал головой и очкарик отошел.
Снова открылась дверь кухни, снова появилась Астрид. Только на сей раз уже без блюд и даже без подносов. Она просто подошла и встала рядом со мной, вытирая руки полотенцем. Ее глаза снова светились добротой и позитивом. Она снова улыбалась.
— Спасибо. — едва слышно проговорила она. — Даже не знаю, что бы я без тебя делала… И как мне тебя за это отблагодарить… Кто ты вообще такой?
— Я Оникс. Вчера же еще познакомились.
Тут Астрид заметила лежащие на барной стойке деньги, и ее глаза снова округлились:
— А это что⁈
— А это комплимент от благодарных гостей. — улыбнулся я еще шире. — Там в воде еще половина этого лежит.
— Но что… Что мне с ними делать? — пролепетала Астрид, глядя на деньги.
— Ты не знаешь, что делать с деньгами? — хмыкнул я. — Обычно люди их тратят.
— Но я их не заработала… — Астрид покачала головой. — Так нельзя.
— Мы их заработали вместе. — я сгреб деньги в кучу поближе. — Но, если ты не готова их забирать, то мы их просто потратим.
— И на что?
— На ужин в хорошем ресторане. На твой вкус, потому что я тут ни хрена не знаю. — широко улыбнулся я.
Астрид тоже улыбнулась и смело кивнула:
— Да, такой вариант мне нравится намного больше!.. Ужин это звучит очень здорово!
— Тогда на следующих выходных.
— Хорошо… Я как раз хотела это предложить, я всю неделю буду занята. — Астрид огорченно покачала головой.
— Тогда договорились. Но имей в виду — если ты опять будешь игнорировать звонки от меня, я пойду ужинать один. — я подмигнул девушке.
— Звонки… Ой!
И она опять убежала на кухню. Я же обвел взглядом ужинающих в кафе людей и пошел следом за ней.
И чуть не столкнулся с ней в дверях. Астрид шла, глядя в экран телефона и почти врезалась в меня. Отшатнулась, чуть не упала, и я едва успел ее поймать за тонкую талию.
— Извини… — виновато протянула она, показывая мне экран телефона. — Я не слышала, вообще не слышала!
— На первый раз прощаю. — я шутливо погрозил ей пальцем. — Но чтобы больше никогда!
— Никогда. — улыбнулась Астрид, таинственно блестя глазами.
И тогда я притянул ее к себе и поцеловал.
Она ответила на поцелуй осторожно и робко, словно боялась, что он ей лишь кажется. Я положил на ее талию вторую руку, прижимая к себе стройное молодое тело, она закинула руки мне на шею…
И в этот момент из зала раздалась требовательная трель колокольчика.
Астрид тихо выдохнула и оторвалась от моих губ:
— Надо идти. Кажется, кто-то хочет рассчитаться.
— Хорошо, иди. — я выпустил ее из рук. — Но через неделю…
— Я помню! — просияла Астрид. — Через неделю! Кстати…
Она нахмурилась и посмотрела сначала на меня, а потом на закрытую на цепочку дверь, ведущую на улицу:
— А как ты сюда вообще проник?
— Ну, солнышко. — я смахнул с плеча несуществующую пылинку. — Я же все-таки маг! Давай, беги!
Астрид еще раз чмокнула меня в щеку и ушла в зал, а я с помощью все того же артефакта выбрался на улицу.
И только там вспомнил, что со всей этой кутерьмой, со всем этим ажиотажем и занятыми столиками, я, зараза, так и не поел!



Глава 20

Возвращаться было глупо, поэтому я решил пообедать в каком-нибудь другом месте, и пошел вперед в поисках чего-то похожего. Можно было поймать такси и велеть отвезти до ближайшего кафе (кроме «Капели», разумеется), но я предпочел пройтись пешком. Перемещаясь по городу на своих двоих, я лучше узнавал и запоминал его. Почему-то у меня было стойкое ощущение того, что этот небольшой городок еще сыграет свою роль в будущем. И роль эта будет очень и очень значимой.
Минут через десять я добрел до какого-то кафе. Я даже не увидел его вывеску, я просто разглядел через большие окна, что внутри сидят за столиками люди, а перед ними стоят тарелки, и мне этого было достаточно. И дело было даже не в том, что я так сильно проголодался, нет.
Дело в том, что последние три минуты за мной следовали люди. Небольшая толпа людей, если говорить совсем точно — пять человек. Они шли на приличном отдалении, упорно делая вид, что их тут нет, но делали они это из рук вон плохо. Они явно никогда и нигде этому не учились, и я — первый в их жизни человек, которого они так навязчиво преследуют.
А когда я присмотрелся повнимательнее к этим людям, я даже понял, почему именно они мне преследуют.
Среди них обнаружился тот самый очкарик, который узнал меня в «Капели». Он активнее всех пытался не попасться мне на глаза, но делал это так неуклюже, так много суетился, что в итоге привлекал больше всех внимания.
Судя по всему, я обзавелся личным фанатом. Ну, или наоборот — хейтером, я так и не понял.
Ладно, главное, что в кои-то веки небольшая толпа людей образовалась рядом со мной не из желания устроить мне темную, а просто… Потому что. Потому что им прикольно следовать по пятам за тем, кто избавил городок от Карабасовых. Потому что им прикольно следить за мной, шепотом что-то между собой обсуждать, а как только я повернусь к ним лицом — изо всех сил делать вид, что их тут нет.
Перестав обращать на них внимание, я зашел в кафе, сел за столик, полистал меню, которое принесла молодая, но неулыбчивая официантка и заказал крем-суп с креветками, жареную лапшу с лососем, и кофе. Официантка записала заказ в блокнот, дежурным тоном поинтересовалась про десерт, получила такой же дежурный ответ в стиле «Там посмотрим» и оставила меня в покое.
Наконец-то я остался в относительно одиночестве и смог достать из кармана книжечку Болтона Бейтса. Если бы я сделал это в университете, то неизменно вызвал бы целую лавину вопросов — а что это, а откуда это, а зачем это… Ну а когда я приехал в Смекалинск, тут уже банально не до того было. Дела сразу с горочкой завалило.
И вот наконец я мог расстегнуть тонкую медную пряжку, на которую застегивался схватывающий обложку ремешок, и открыть книжечку в ожидании чего-то… Не знаю. Загадочного? Волшебного? Удивительного? Как-никак это книжечка самого Болтона Бейтса!
И Болтон Бейтс не подвел моих ожиданий. Книжечка действительно удивила.
В ней ни хрена не было. То есть, прямо вообще. Пожелтевшие от времени страницы были совершенно пусты — ни слова, ну буковки, ни даже кляксы!
Я задумчиво отпил кофе, который как всегда попросил подать сразу же, и пролистал несколько раз книжечку туда-сюда. Ничего не изменилось — страницы оставались все такими же пустыми и загадочными.
Что ж… На что я, собственно, надеялся? Болтон Бейтс уже неоднократно показал свою хитрость, так что было бы странно ожидать, что он просто вручит мне какую-нибудь могущественную штуку за то, что я решил первую из загадок. Точно нет, у этого дядьки загадка в загадке, спрятанной в еще одной загадке. Так что нет смысла листать книжечку дальше, пытаясь угадать, как проявить то, что в ней спрятано. Это в моем, обычном мире, было буквально два-три способа скрыть написанное, а в этом, благодаря магии, таких способов могло быть бесконечное количество.
На всякий случай я все же заказал пару долек лимона, выжал одну в блюдце, макнул палец и поелозил по несколькоим страницам наугад. Некоторые исчезающие чернила имеют состав, который окисляется и чернеет при контакте с кислотой, но это явно был не тот случай. Лимонный сок не просто не проявил ни единой буквы, он даже не впитался в страницы, как я ни старался его туда втереть. Он постоянно скатывался мелкими шариками, словно бумага была пропитана воском, хотя, конечно же, это было не так.
Я подержал блокнот над чашкой с еще горячим кофе, но это тоже не дало никакого эффекта. Да и глупо было бы ожидать, что это сработает — это же вообще самый простой способ, его даже дети знают. Пишешь например молоком, а потом греешь страницу любым доступным способом — и видишь все, что пытались скрыть.
Убедившись, что сейчас у меня точно нет никаких возможностей проявить написанное в блокноте, я пожал плечами, закрыл его, сунул его обратно в карман и принялся за еду, которую мне как раз принесли.
Пока ел, я обратил внимание на то, что народу в кафешке прибавилось. Да не просто прибавилось — это были те самые молодые люди, что пасли меня на улице, во главе с очкариком. Они тоже зашли в кафе, как ни в чем ни бывало расселись за столики, причем сделали вид, что не знают друг друга, и опять принялись таращиться на меня. А очкарик еще и что-то возбужденно рассказывал своим соседям по столику, после чего они тоже повернули головы и уставились на меня.
Просто отлично. Теперь за мной целый фан-клуб будет ходить, что ли? Этого только не хватало, у меня вообще-то дела еще есть!
Но фан-клуб явно считал, что никаких дел у меня нет. За те несколько минут, что я ел, слух обо мне разлетелся уже по всей кафешке, и все, кто был внутри, бросили все свое и теперь смотрели на меня, не отрываясь и даже не моргая.
Спиной ощущая их взгляды, я подозвал официантку, расплатился и вышел из кафе, надеясь скрыться раньше, чем они успеют последовать за мной.
Хрен на рыло. Когда я вышел на улице, оказалось, что там люди тоже уже в курсе моей личности. По крайней мере, все в поле моего зрения сразу же уставились на меня и заулыбались, как будто я им денег должен.
По ходу, сегодня я к Старьевщику не попаду с таким хвостом. Даже если я сяду на такси, нет никакой гарантии, что они не поедут следом. Видимо, слишком уж редко в этом городке происходят такие грокмие события, как вчерашнее, раз они так резко на него реагируют.
Ну да ладно, у меня есть еще несколько дел, которыми я не собирался сегодня заниматься, но, раз уж события так складываются…
Я поймал первое попавшееся такси и назвал водителю адрес с визитки Вилатова. Тот кивнул, и тронулся с места. Хотя бы он не задавал вопросов и не пялился на меня, как на редчайший из артефактов. Видимо, тут, как и в моем мире, таксисты работают днями напролет, и новости до них просто не доходят.
Путь занял каких-то десять минут, и, когда мы приехали, я заметил, что рядом остановилось еще одно такси, из которого выбралась компашка людей. Я узнал некоторых из них и понял, что мои опасения подтверждаются — они и правда намерены меня преследовать по всему городу.
Надеюсь, у них хватит мозгов не лезть хотя бы в Урмадан.
Сделав вид, что не замечаю их, я прошел к двери с вывеской «Мануфактура Вилатова» и толкнул дверь.
Помещение, в котором я оказался, слегка напоминало лавку Старьевщика, но только слегка. Здесь царил идеальный порядок, нигде не было ни пылинки, на паутинки. Вдоль стен небольшого помещения тянулись стеллажи, на которых стояли бутылочки с разноцветным содержимым, лежали предметы одежды, висели части снаряжения… Тут было даже оружие, хотя его и было мало — пара кинжалов, огромный фламберг на стене, и несколько щитов, лежащих стопочкой в углу зала.
Я пошел вдоль полок, с интересом разглядывая подписи к товару — «Зелье каменной кожи», «Зелье сопротивления огню», «Зелье медвежьей силы», «Кроссовки-скороходы», «Непробиваемые сапоги», «Липкие перчатки», и еще сотня различных наименований. Вот уж действительно, лавка чудес.
За рядами стеллажей прятался небольшой стол, за которым сидел сам хозяин. Увидев, что в лаке кто-то появился, он прищурился, разглядывая меня, и просиял:
— Тэр Оникс! Не ожидал увидеть вас так скоро!
— Я же говорил, что навещу вас. — тоже улыбнулся я. — И говорил, что это произойдет в самое ближайшее время.
— Я рад, я рад! — Вилатов встал из-за стола, обогнул его и затряс мою протяную руку. — Что заинтересовало вас в моем скромном магазинчике?
— Ну… — я обвел взглядом ассортимент. — Честно говоря, заинтересовало все! Я же только начал обучение, поэтому все эти товары для меня в новинку. Вот этот нож, например… Что он умеет?
Я указал пальцем на длинный, отливающий серым, нож, лежащий на деревянной разделочной доске.
— О, это не нож! — обрадовался Вилатов. — Или, вернее, это, конечно, нож, но он продается комплектом вместе с этой доской, друг без друга они не работают. Зато если резать продукты этим ножом на этой доске, то он будет разрезать все, что угодно. Ни один самый мягкий помидор не помнется и не продавится, а превратится в аккуратные маленькие кусочки. Это, кстати, еще одно свойство этого набора — нарезка всегда выходит идеально одинаковой, если только пользователь не пытается специально резать криво, конечно.
— Занятно. — я указал пальцем на круглую бутылочку, заткнутую деревянной пробкой под названием «зелье медвежьей силы». — А это что делает? Как я понимаю, придает сил?
— Не просто придает сил, а в целом укрепляет организм! — Вилатов гордо поднял палец. — Если просто придать человеку сил, достаточных, например, чтобы поднять триста килограммов, то его тело этого не выдержит, ведь оно не предназначено природой для таких нагрузок. В итоге переломы, вывихи и прочие радости жизни. Поэтому на протяжении всего своего действия это зелье будет помогать избежать подобных последствий для организма.
— Занятно, и сколько стоит?
— Пятнадцать тысяч за эту бутылочку. Для вас — всего пять, я же обещал. — блеснув очками, ответил Вилатов.
— Буду иметь в виду. — я кивнул и перевел взгляд на фламберг. — А это тоже продается? Прямо оружие настоящее.
— Это и есть оружие. — Вилатов кивнул. — Я в оружейной артефакторике не силен, но иногда получаются прямо волшебные вещи. Вот этот меч, например, способен раз в сутки становиться настоящим пламенеющим клинком. Он покрывается языками огня, и, помимо того, что просто причиняет боль от ожогов противнику, так еще и поджигает все, что на нем есть горючего. Действует этот режим десять секунд, после чего мечу нужны сутки на подзарядку из внешней среды… Или можно вложить в него кристаллик манолита, и он будет готов к использованию сразу же.
— И сколько стоит?
— Семьсот тысяч. — Вилатов покачал головой. — И это уже с вашей скидкой, тэр Оникс.
Нормально так стоит. Машину подержанную можно купить, ведь в этом мире рубль стоит примерно столько же, сколько стоил в моем предыдущем мире.
— Я смотрю, у вас тут есть холодное оружие… А почему огнестрельного нет?
— А, это все ограниченя артефакторики! — Вилатов махнул рукой. — Дело в том, что из огнестрельного оружия практически невозможно сделать артефакт. По крайней мере, изменить его боевые характеристики при помощи магии — нельзя. Можно сделать огнестрельное оружие, которое будет прятаться в пространстве и ничего не весить, можно сделать оружие, которое не будет давать отдачи при стрельбе, можно сделать оружие, оптический прицел которого будет приближать в двести раз… Но не изменится сам принцип действия оружия, потому что оно использует патроны, а патроны это слишком маленький предмет, в который можно было бы поместить хоть какую-то магию. А ведь, кроме магии, понадобится еще и источник маны для этой магии, чтобы она сработала, когда надо, и манолит для этого не подойдет — его же нельзя дробить.
— Да? — я удивился.
— Конечно! — Вилатов взмахнул руками. — Манолит можно использовать только в том виде, в котором он получается из разломов, а если попытаться его расколоть… Он, конечно, расколется, но осколки моментально потеряют стабильность и растворятся в воздухе, как растворяются тела разломных тварей, например. Именно поэтому манолит продается и покупается по весу, а не поштучно, например.
— А те же «поводки» например? Они же делаются без источника маны внутри!
— Ого, а говорите, что ничего не знаете об артефактах. — Вилатов с уважением посмотрел на меня. — Верно, «поводки» работают и без источника маны. Но это касается лишь «открытых» поводков, ведь их питает сам маг! Закрытые «поводки», а есть и такие, для простых людей, не обладающих магией, все-таки имеют внутри себя кристаллик манолита. Собственно, чаще всего такие «поводки» делаются в виде дорогих украшений, из золота, платины и других благородных металлов, а кристалл манолита является его центральной частью, как когда-то давно были алмазы, рубины и другие драгоценные камни. Да, я отвлекся… Так вот, все дело в том, что для того, чтобы передать ману в артефакт, вам нужно его касаться. Непосредственно этого артефакта, я имею в виду. То есть, чтобы заложить какую-то магию в пулю, вам нужно держать эту пулю или хотя патрон. Даже за магазин держаться не выйдет — любой материал имеет свое мановое сопротивление, и мана просто не доберется туда, куда ей нужно добраться.
— Я понял, значит, никак. — я кивнул. — Скажите, а вот это вот…
Я указал на еще один нож, клинок которого был двухцветным. Сам клинок цвета обычной стали, зато режущая кромка отливала той самой краснотой, которую я увидел на материале куба во дворе Урмадана.
— Что у него с режущей кромкой?
— А… — Вилатов без интереса снял с полки нож и показал мне. — Ничего особенного. Просто сталлитовая режущая кромка.
— Стеллитовая? — уточнил я, вспоминая, что есть такой редкий и очень прочный сплав.
— СтАллитовая. — повторил Вилатов, ясно давая понять, что я не ослышался. — Я взял обычный нож из хорошей стали и обработал несколько миллиметров его клинка манолитом, получив сталлитовую режущую кромку. Это самый прочный из известных человечеству металлов, превосходит вольфрам в полтора раза, а по тугоплавкости — в два. Не боится коррозии, и никогда не тупится.
— Значит сталлит это сталь обработанная манолитом?
— Ну да. — Вилатов кивнул. — Вы еще не дошли до трасмутации материалов в университете?
— Помилуйте, я меньше недели учусь! — засмеялся я, и Вилатов тоже расплылся в улыбке:
— Действительно, что это я… В общем, если вас интересует артефакторика, то раздел трансмутации материалов — это основа основ. По сути, половина материалов, используемых при создании того или иного артефакта, не существует в природе, и их необходимо трансмутировать при помощи манолита и других технологий. Я бы с удовольствием рассказал вам об этом поподробнее, но это займет столько времени… Да к тому же преподаватели в Урмадане всяко сделают это лучше меня! Я ведь и сам в свое время учился в этом прекрасном университете. И даже играл в команде моего факультета по аэроболу, знаете ли!
— Какое совпадение. Я тоже играю в команде техномантов! И не просто играю, а занимаю позицию спринтера!
— Да вы что⁈ — Вилатов так выпучил глаза, что они чуть было не выдавили с носа очки.
— Я вам больше скажу — буквально вчера наша команда выиграла первую в этом сезоне игру против материамантов!
Вилатов как-то странно посмотрел на меня, словно не мог понять, стоит ли мне верить, а потом поднял палец, задумался на мгновение, и выдал:
— А знаете, тэр Оникс… Я вижу, вас ничего особенно не заинтересовало из ассортимента моей лавки… Но, кажется, я знаю, как это исправить!



Глава 21

— Одну секундочку, уважаемый тэр Оникс! Я сейчас — все так же радостно произнес Вилатов, и, смешно семеня ножками, убежал куда-то за стеллажи и принялся там копошиться.
Ожидая его возвращения, я снова неспешно двинулся вдоль полок, внимательно осматривая. Больше всего меня интересовали разноцветные склянки со всякими зельями, маслами и тониками. До этого момента я как-то не задумывался, что они тоже имеют отношение к техномагии, а ведь я своими глазами видел, как Маус, техномант, выходил из кабинета зельеварения. Значит здесь зелья варят не из желчи дохлой болотной жабы и правого переднего клыка летучей мыши, а из транс-материалов.
А еще интересно, что я не мог их «просветить» своей маной, как привык делать это с артефактами. То ли дело было в том, что жидкости от меня отделяло стекло бутылочек, то ли в том, что я мог делать это только с артефактами и ничего кроме, я так и не понял. Но ни одна из склянок, начиная от «Зелья защиты от болезней» и заканчивая «Тоником скорости» так и не поддались моему магическому зрению, если его можно так назвать.
Точно так же не поддались и транс-материалы, которые нашлись на отдельной полке. Их было не очень много — видимо, основную массу Вилатов пускал в производство артефактов, но кое-что все же нашлось. Возле каждого стояла табличка с названием, и названия эти не отличались особенной оригинальностью. Брали название материала, который был изначально, и добавляли к нему «лит» или «ит». Сталь — сталлит. Рубин — рубилит. Алмаз — алмазит. Только с медью вышла загвоздка — видимо, маги решили, что «медит» звучит слишком странно, поэтому транс-материал меди назвали «куприт».
Так вот ни один из этих материалов никак не отреагировал на попытки воздействовать на него маной. Словно они вообще не имели никакого отношения к магии и мане и лежат тут для красоты.
Зато все артефакты привычно отозвались, едва только я их коснулся. От небольшого простенького голема в форме мухи, который все, что мог делать это летать несколько минут после того, как в него заложат каплю маны, и заканчивая тем самым пламенеющим мечом. Меч, кстати, оказался довольно прост с точки зрения структуры. В нем было всего одно заклинание, простое и незатейливое, в две мановых нити, натянутых от гарды до острия. В рукояти прятался небольшой запас маны, который умел восстанавливаться сам, но не умел подпитываться извне. Говоря откровенно, меч был довольно посредственным артефактом. Оружие это явно не конек Вилатова.
Наконец за стеллажами раздались шаги, и Вилатов вынырнул из-за них, держа в руках… Доску для аэробола! Да не простую, а, судя по металлическим окантовкам с радужным цветом — сделанную с применением транс-материалов!
— Поглядите-ка. — он протянул доску мне. — Что скажете?
Я принял доску из его рук, наполнил маной, продел ногу в крепление и повис в полуметре от земли. Слегка покачался из стороны в сторону, проверяя отзывчивость, проехал метр вперед и столько же назад.
— Ну? — подгонял меня Вилатов. — Как вам?
Доска удивительным образом сочетала в себе мягкость и отзывчивость. Создавалось ощущение, что она чувствует, насколько круто я хочу повернуть и как сильно ускориться, и сама подстраивается под эти желания.
Об этом я и сообщил Вилатову после нескольких секунд тестов. Только сперва просканировал доску своей маной, но не нашел в ней ничего сверхъестественного. Просто доска. Просто с транс-материалами.
Всё.
— Ваша? — спросил я.
— В какой-то степени. — широко улыбнулся Вилатов. — Нет, я на ней не играл, если вы об этом. Эту доску я сделал на спор. Мы, знаете, заключили пару с одним человеком… Неважно каким… Неважно почему… В общем, я хотел доказать ему, что я могу делать не только бытовые артефакты, но также справлюсь и с тем, чего не делал никогда в жизни. И он заказал доску для аэробола. Думал, я с этим не справлюсь, а я ведь сам играл в аэробол, и знал, что именно нужно создать! Вот, потихоньку, помаленьку, создал эту доску с третьей попытки.
— А почему она… Такая? Она же без заклинаний, без маны… Ну, кроме тех, что заставляют ее летать.
— Все дело в аэродинамике и правильных размерах. — Вилатов поднял палец. — В первую очередь я исходил именно из этого. Кроме того, транс-материалы позволили сделать эту доску в полтора раза легче, чем стандартные, без потерь прочности. Все это в сумме и дает тот эффект, о котором вы мне рассказали. Доска быстрее откликается на ваши микродвижения, а вы этого даже не успеваете заметить.
— Отличная штука. Почему вы ее не продали?
— Ой, знаете, из бахвальства! — Вилатов махнул рукой и мелко засмеялся. — Держал у себя как памятник своему мастерству артефактора! И, конечно, выигранного спора тоже. Но я посмотрел на вас, и понял, что больше мне это не нужно.
— И сколько вы за нее хотите?
— Понятия не имею! Я ведь делал ее, не считаясь с ценой! Так что давайте сделаем так — вы ее опробуете, сыграете на ней, а потом вернетесь и заплатите столько, сколько сочтете нужным!
Вилатов явно не боялся, что я не вернусь. Да что там — судя по его восхищенному взгляду, он бы и в этом случае не обиделся тоже. Его бы это устроило.
— Смотрите, я вас за язык не тянул. — я улыбнулся.
— Ничего страшного! — Вилатов махнул рукой. — Я сам себя прекрасно умею тянуть за язык!
В Урмадан я возвращался в отличном расположении духа, даже несмотря на то, что садился в такси под пристальными взглядами доброго десятка фанатов. Они даже преследовали меня до черты города, по, поняв, что я ему в Урмадан, отстали.
Сегодняшние неожиданные препятствия обернулись очень даже удачно. Я не просто выяснил все, что хотел, я еще и обзавелся отличной доской, которую мне еще предстояло испытать. Конечно, еще оставался блокнот Болтона Бейтса, который мне так и не дался, но я его в неудачи записывать не спешил. Еще не вечер, как говорится.
Увы, но до вечера я так и не нашел способа проявить написанное в блокноте. Я пытался потереть золой из камина, нагреть еще раз, уже над открытым пламенем, смотрел под разными углами и даже пытался высветить ультрафиолетовым фонариком, который нашелся у одного из студентов — все тщетно. Блокнот молчал и не спешил делиться со мной своими тайнами.
Я даже попытался пропустить через него ману, в надежде, что это какой-то артефакт, но и это ничего не дало. Правда «не дало» немного иначе, нежели я ожидал. Обычно предметы, лишенные магии, просто не пускали в себя ману, отталкивали ее, как чужеродный объект. Те же пузырьки с зельями например.
Книжечка же наоборот — пропустила через себя ману, как дуршлаг — воду. Вот только это ничем не закончилось, мана-то прошла и рассеялась в воздухе, а книжечка как была пустой, так и осталась.
Исчерпав все идеи, я спрятал книжечку под подушкой, и отправился на ужин, который как раз в этот момент объявили уже знакомым мне ударом колокола, раскатившимся по коридорам университета.
— Как съездил? — спросил меня Паша, которого я впервые за сегодня увидел именно за столом.
— Нормально. — уклончиво ответил я. — А ты как? В центре внимания сегодня?
— Почему? — удивился Паша и замер с нацепленной на вилку креветкой.
Паша наконец-то перестал шугаться нормальной еды и теперь уплетал ее наравне со всеми, не делая испуганных глаз, словно каждую секунду ожидал, что его побьют.
— Ну, я смотрю, ты пересказывал мою историю, со статуей. Ребята вокруг тебя так и вились.
— А что, нельзя было, да? — расстроился Паша и понурился. — Блин, а я же так и думал…
— Да нет, нормально все. — я улыбнулся. — Просто интересно, сколько человек за сегодня послушали твою историю.
— Да все! — широко улыбнулся Паша. — Вот реально, все! Даже пятикурсники приходили и просили рассказать!
— Да ты что, прямо сами пятикурсники? — усмехнулся я.
— Ага! Они теперь строят планы, как разгадать оставшиеся загадки. Раньше все думали, что это просто легенда такая, байка, а теперь все опять будут исследовать все уголки Урмадана в поисках чего-то необычного! Не удивлюсь, если об этом событии даже в газете какой-нибудь напишут!
Ну мне вот только в газеты не хватало попасть, да… С одной стороны, приятно, конечно, с другой…
С другой — если уж у меня и без всяких газет уже толпа фанатов по Смекалинску бродит, то что будет, когда выйдет статья? Мне придется делать пластическую операцию на лице, чтобы меня перестали узнавать? Или, может, усы с бородой отпустить?
Ага, размечтался — у этого молодого тела еще ничего толком не растет. Полгода ждать придется, пока хоть какая-то борода проклюнется.
Остаток дня, до самого вечера, я провел на стадионе, испытывая новую доску. Сначала просто катался по восьмерке, наращивая скорость на каждом повороте, потом принялся тренировать вылет на радужный мост, и проход по нему, и в конце тренировки осмелел окончательно и начал учиться делать на нем резкие маневры. Сначала — резко оттормаживаться, потом добавил к этому такую же резкую смену направления движения, а потом конец и целый разворот вокруг своей оси.
Радужный мост был узким, всего-то метр или около того шириной, да еще и немного выпуклый, поэтому свалиться с него, хотя бы немного не рассчитав маневр — раз плюнуть. Но с новой доской, которая буквально читала мои мысли, этого ни разу не произошло. Может, у меня не очень хорошо получались сами элементы, не так гладко и непринужденно, как я хотел бы, как я представлял себе, но это нарабатывается практикой.
Спустя два часа после того, как я начал тренировку, уже когда на университет потихоньку начала опускаться ночь, пришел Маус. Он нес на плече аэроконьки, а в руках — забивач.
— Привет! — крикнул он издалека. — Чем занят?
— Да так, мелочи всякие тренирую. — ответил я ему. — А ты тут что забыл?
— А мне тэсса Литова сказала, что сюда пошел и пропал с концами. Я решил проведать, не попался ли ты на ужин какому-нибудь стадионному монстру.
И он улыбнулся, показывая, что шутит, но глаза говорили, что шутит он только частично.
— Боишься снова остаться без спринтера? — ухмыльнулся я.
— Еще как. — честно ответил Маус. — Без тебя, боюсь, следующую игру нам не выиграть. Хотя, честно говоря, и с тобой шансы не сто процентов. В первый раз нам очень сильно повезло, что противники не были готовы к такой игре, и растерялись. Теперь же они будут наготове.
— Ничего, у нас тоже есть секретное оружие. — я подмигнул ему, и подкинул ногой в руки доску. — Зацени.
Маус без особого интереса взял в руки доску, и его лицо тут же переменилось.
— О, легкая! — удивился он, одной рукой взвешивая доску.
— Она не просто легкая. Она вообще… Неповторимая. — веско сказал я, забирая доску обратно. — С ней я стал еще быстрее, чем был. Так что, думаю, волноваться не о чем.
— Быстрее, говоришь? — Маус прищурился. — А ну-ка покажи!
— Ты собрался гоняться со мной? — удивился я. — На коньках?
— Нет, зачем мне за тобой гоняться! Разве кто-то будет гоняться на игре? — Маус подкинул в руке забивач. — Мы будем делать то, что ты и должен делать!
И следующий час я провел на радужном мосту, ловя пасы от Мауса снизу. Он постоянно оказывался в разных местах, пасовал под неудобными углами, и даже из-под моста, а мне нужно было постараться каждый пас поймать. Ведь пас, отданный спринтеру на радужный мост, тоже считается.
Я ловил почти все мячи, кроме самых сложных. И то, когда не ловил, это были не проблемы доски, которая отрабатывала на все сто, а скорее недостаток моего личного опыта обращения с ней. Все-таки на сноубординг это было похоже весьма отдаленно, и только моя отличная координация движений и ловкость спасали меня от ежесекундных падений из-за потери расновесия. А так-то, думаю, через месяц редких тренировок я уже буду чувствовать себя на доске так же уверенно, как на твердом полу.
— Отличный результат. — резюмировал Маус, когда уже окончательно стемнело, и мы закончили тренировку. — Я не большой спец по доскам, но твоя действительно выглядит как-то… Иначе. Но все равно нос не задирай, следующая игра у нас с псиомантами. У них вся команда гоняет на крутом снаряжении. Обычно аристократы не уделяют особого внимания аэроболу, считая его просто развлечением, но у элементомантов в команде Эдик Качаев, сын Вениамина Качаева. И вот старший Качаев просто болен аэроболом, и даже владеет собственной командой. Поэтом, когда сына взяли в команду, старший Качаев полностью проспонсировал всю команду, закупив самое крутое снаряжение для них.
— Не переживай. — я хлопнул Мауса по плечу. — Как говорится, неважно, какая тачка, главное, кто за рулем.
— Это кто такое сказал? — заинтересовался Маус.
— Да был там один… Лысый, в белой майке. — улыбнулся я.
Когда мы разошлись, я сразу же поспешил в спальню, чтобы успеть принять душ до отбоя. Быстрым шагом пройдя через гостиную, я распахнул дверь спальни, и вошел внутрь.
И увидел, как возле моей кровати копошится какое-то маленькое существо. Высотой мне по пояс, с длинными руками, почти достигающими пола, с длинными ушами, с короткой шерстью, покрывающей все тело, и забавной моськой, как у лемура. Существо, кажется, подтыкало простынь под матрас, или делало что-то очень похожее, но, как только я распахнул дверь, оно вздрогнуло, посмотрело на меня, застыло на секунду, а потом с тихим «Пуф!» исчезло в воздухе.
Я немного постоял на пороге, переваривая увиденное, и только потом прошел в спальню. Изучил кровать в том месте, где копошилось существо, но так ничего и не нашел, кроме недозаправленной простыни.
— А, ты уже тут! — сказал Паша, входя в дверь. — Ты чего там делаешь?
— Паша, кто это нахрен был? — спросил я у него и описал существо.
— Так это викс! — уверенно ответил Паша. — Они живут и работают в замке! Делают всякие мелкие и простые вещи, вроде уборки, заправки кроватей, готовки… Да, еду нам на столы тоже они готовят!
— А кто они вообще такие, эти виксы?
— Это забавная история! — Паша улыбнулся. — Виксы это один из немногочисленных видов не агрессивных разломных тварей. Мало того — они даже разумны и способны выучить наш язык, как, собственно, с ними и общаются маги.
— Они появились из разломов, но они не агрессивны? — уточнил я. — Как странно звучит.
— А что странного? Есть ведь фениксы, есть горгульи, есть вот виксы. — перечислил Паша. — Они все не агрессивны… Ну, если к ним, конечно, не лезть самому. А виксы вот даже разумными оказались. Правда выяснилось это не сразу, и какое-то время люди их убивали тоже, как и других тварей.
Голос Паши слегка дрогнул, и я внезапно понял, что ему на самом деле жалко тварей. Всех. Даже разломных. Даже агрессивных.
Следующий день начался с завтрака и урока армамагии. И, как ни странно, этот урок проходил не в кабинете, а на улице, во дворе, прямо рядом со стадионом, с которого я ушел каких-то десять часов назад. Вела урок никто иная, как сама тэсса Литова, и поэтому никто не посмел его прогуливать.
Литова, одетая в какие-то легкие доспехи из композитных материалов ждала нас на стадионе, заложив руки за спину. По бокам от нее стояли две высоких деревянных стойки, на которых висело, лежало и стояло различное холодное оружие. От коротких кинжалов до длинных алебард. И все оно было затупленное, учебное.
А между стойками стоял большой деревянный сундук, такого размера, что в него влезло бы два меня и еще на половину Ады осталось бы место.
— Доброе утро, студенты! — поприветствовала нас Литова. — Меня, как вы знаете, зовут Петуния Литова, я, помимо того, что я заместитель директора Урмадана, я еще и буду преподавать вам армамагию… И это самый важный предмет из всех, что вы будете изучать здесь!



Глава 22

Многие улыбнулись, но смеяться никто не стал. Просто не решился, на глаза у Литовой-то. Даже хулиганы обошлись ухмылками и короткими взглядами друг на друга, словно они знали что-то, чего не знали другие.
— Армамагия это подвид материамагии, который подразумевает использование свободной маны для формирования оружия ближнего боя. — объяснила Литова. — В зависимости от силы мага становится сильнее и его оружие, вплоть до состояния абсолютной прочности и абсолютной разрушительной мощи. Армамаг высшей ступени развития, такой, как я, например, способен создавать несколько видов оружия, каждое из которых будет актуально в своей ситуации. Но главное, что объединяет их — это их абсолютность. Да, тэр Они… Стрельцов?
Я поднял руку, потому что вспомнил разговор на борту «би-би» о том, что Литова подняла свой магический ранг и после этого была не сильнее новорожденного цыпленка. Потом это как-то позабылось за всем остальным, и вот сейчас вопрос про ранги всплыл вновь.
— Как вообще устроена система рангов у магов?
— Существует определенная градация силы магов, и состоит она из девяти уровней. Слушатель, это базовый уровень, тот самый, что имеет каждый из вас сейчас. После него идет ученик, потом подмастерье. После подмастерья идет мастер, после мастера — маг, и наконец архимаг.
— Вы назвали семь. — подметил я.
— Верно, потому что высшая ступень «архимаг» сама по себе делится на три категории, и самая верхняя, как несложно догадаться — архимаг третьей категории.
— Это вы? — спросила какая-то девушка из толпы первокурсников.
— Нет. — улыбнулся Литова. — Архимаг третьей категории это ранг, который за всю историю существования магии не был присвоен еще никому. Это особый ранг, которого невозможно достичь теми же методами, какими достигаются все остальные.
— А как достигаются все остальные? — спросил я.
— Очень просто на самом деле. Использованием маны. Тренировками обращению с ней. Изучением новых заклинаний. — Литова развела руками. — Владение маной, как и владение любой другой частью организма достигается только тренировками. Чем чаще вы пользуетесь маной, тем лучше вы начинаете ее контролировать. Вы, наверное, уже заметили, что все дисциплины магии не учат вас каким-то точным формулировкам и действиям, вы вынуждены действовать практически интуитивно. Вы знаете, какой результат надо получить, и пытаетесь его получить.
— А как же элементомагия? — встрял я.
— Это правильое замечание. — Литова кивнула. — Но при этом и неправильное тоже. Элементомагия не нарушает общего правила интуитивности, просто элементомаги немного смухлевали, если это можно так назвать, и открыли несколько сочетаний звуков и жестов, которые помогают людям настроиться на правильную волну и правильно обработать ману. Думаю, для вас уже не секрет, что опытные элементоманты, начиная с уровня «маг» уже не пользуются ни выкриками, ни распальцовками, поскольку это во-первых дольше, а, во-вторых, может подсказать противнику, какая именно атака его ждет.
— Значит, получается, достаточно просто творить много магии для того, чтобы умение ее контролировать росло? — не отставал я.
— Если бы все было так просто. — Литова с улыбкой покачала головой. — Дело в том, что мана в некоторых аспектах сравнима с электрическом током. Так например, магии для того, чтобы сработать, необходимо сработать на чем-то. Ей нужно что-то, через что мана пройдет, чтобы все прошло как надо. Если вы будете просто день за днем выбрасывать огненные шары в воздух, мастерство не сдвинется с мертвой точки, вам обязательно нужен хотя бы какой-то манекен или камень, для того, чтобы использовать его в качестве мишени. Это, конечно, тоже тупиковый путь, потому что манекен или камень выдержат от силы десяток заклинаний, после чего рассыплются в прах, но все же лучше, чем просто избивать воздух.
— И какой тогда выход? Как нам поднимать свой уровень? Особенно техномантам?
— Не переживайте, способы есть. — улыбнулась Литова. — А техномантам вообще достаточно просто заниматься своей обычной деятельностью. Ведь работа над артефактами, зельями или механизмами это априори работа с маной. В данном случае замыкающим объектом выступает то, с чем вы непосредственно работаете. Удобно, не правда ли?
— И как определяется, когда маг выходит на новый ранг?
— По его способностям, конечно же! Есть несколько магических техник, освоение которых будет означать, что маг уже достаточно научился работать с маной, чтобы получить новый ранг. Они даже так и называются — «пороговые» техники. Ученик со склонностью к армамагии, например, будет считаться достойным перевода в ранг подмастерья, когда освоит полный контроль над физической формой своего оружия, сможет по желанию превращать его в любое другое, изменять размеры и так далее.
— А для техномантов? Для артефакторов например?
— Насчет этого вам лучше поинтересоваться у преподавателя по артефакторике. — Литова покачала головой. — Сами понимаете, не мой предмет.
— А я слышала, что бывают случаи, когда ранг поднимали, не принимая пороговую технику! — сказала из толпы все та же девчонка, и я наконец рассмотрел, кто это — это же Оля Белова! Вот же в самом деле отличница подготовки, так и сыплет каверзными вопросами!
— Верно, такие случаи были. — Литова кивнула. — Но тут все объясняется просто. Пороговая техника это лишь признак того, что маг готов перейти на новый ранг. Когда он сдает пороговую технику, можно даже ничего не проверять, и сразу отправлять его на повышение. Но иногда готовность к повышению выявляют и иными способами, и тогда маг отправляется на повышение без сдачи. Скажем так, пороговые техники сделали пороговыми для того, чтобы маги сами понимали, когда пришло время идти на повышение ранга.
— Это какой-то особый процесс? — снова спросил я.
— О да, и довольно продолжительный. — судя по тому, как Литова скривилась, он еще и не очень приятный. — Но не будем сейчас об этом.
— Последний вопрос, тэсса Литова. — я поднял руку. — Как понять, что я готов к повышению ранга, без пороговых техник?
— О, вы это чувство ни с чем не перепутаете. — улыбнулась Литова. — Ощущение будет, как будто в вашем мановом хралинище скопилось слишком много маны, и, сколько вы ее ни тратите, она не заканчивается, а наоборот — только растет, грозя разорвать тело на куски… В общем, не перепутаете. А теперь давайте наконец уже перейдем к уроку!
Литова обернулась и показала на стоящие за спиной стойки с оружием:
— Из всего, что я успела рассказать вам об армамагии можно сделать простой вывод — это не только и не столько магия, сколько мастерство обращения с оружием. Именно это и делает армамагию таким сильным и универсальным искусством. Даже если вы останетесь без магии, вы всегда можете сражаться обычным холодным оружием.
— А почему только холодным? — спросил я. После визита к Вилатову я уже подозревал, что знаю ответ на вопрос, но спросить все равно стоило.
— По двумя причинам. Первая заключается в том, что маг не способен оперировать такой плотной маной далеко за пределами своего тела. — вместо Литовой ответила Ада. — Вторая заключается в том, что огнестрельное оружие слишком сложно устроено для того, чтобы держать в голове его точную схему и принцип работы, а это самое главное условие в армамагии.
— Блестяще! — Литова хлопнула в ладоши. — Пять очков материамантам!
Ада с ноткой торжества посмотрела на меня, а я ей прошептал на это:
— Все равно мы выиграем, заучка.
Она, не переставая улыбаться, показала мне язык.
— А теперь собираем вместе все, что я сказала ранее, и приходим к простому выводу — сегодня мы будем учиться обращаться с холодным оружием!
— Зачем это нам? — спросил из толпы Разумовский. — Вот я например элементомант, зачем мне уметь махать железками?
— Первую причину я уже назвала. — спокойно объяснила Литова. — Вторая — вы должны понимать, на что способны другие маги, потому что вас с ними в будущем придется взаимодействовать. Ситуации, когда несколько разных магов, случайно оказавшихся рядом друг с другом, вынуждены сдерживать прорыв до прибытия мобильных групп, происходят намного чаще, чем вы думаете и чем хотелось бы. Ну и третья причина — если вы откажетесь, я оштрафую ваш факультет.
Литова улыбнулась и велела:
— Разбирайте оружие!
Студенты сгрудились возле стоек, разбирая то, что им приглянется. Кто-то сразу схватился за мечи, не меньше народу предпочли ножи. Самые продуманные похватали копья, посохи и другое длинное древковое, а я… А я взял то, на что никто другой даже внимания не обратил — тонкий длинный серп на рукояти в локоть длиной. Собственно, в оригинале это оружие и произошло от простого хозяйственного серпа, причем произошло это в Японии. Это была куса, и из всей кучи оружия здесь именно она больше всего была похожа на мой ледоруб.
Я бы, конечно, предпочел сам ледоруб, но это невозможно. Здешнее тренировочное оружие затуплено, чтобы мы не поубивали друг друга, а мой ледоруб — нет. Да и вопросов его появление вызовет целую кучу.
Я крутанул кусу в руке, привыкая к необычному балансу, и тут Литова заговорила снова:
— У вас в руках артефактное оружие, оно не позволит вам причинить друг другу какие-либо раны, так что можете не переживать за это. Сейчас вам предстоит разбиться по парам и провести легкий дружеский спарринг, чтобы осознать возможности оружия, которое вы выбрали. Если же вы уже умеете обращаться с оружием, которое выбрали, то не портите самим себе обучение — вставайте в пары с другими такими же опытными ребятами!
Я хотел было встать в пару с Пашей, но внезапно оказалось, что они уже стоят с Димой. Ада тоже была уже была занята, причем почему-то занята той самой рыжей из медкабинета. В ожидании указания преподавателя, девчонки о чем-то тихонько перешептывались и тихонько хихикали в ладошки, как и полагается девчонкам.
— Стрельцов. — раздалось сзади, и я обернулся.
За спиной у меня стояла Оля Белова. С самого попадания в университет я с бывшей старостой и словом не перекинулся, как-то все не до того было — все время возникали какие-то проблемы да дела… Причем у нее тоже, судя по тому, что я вообще ее видел только на совместных уроках.
А сейчас она сама подошла ко мне. Тонкая, стройная, волосы собраны в хвост на затылке. Серьезная такая, словно хочет предложить мне беспроигрышный план ограбления банка.
Но предложила она другое:
— У меня нет пары. Встанешь со мной?
— И даже лягу, крошка. — ухмыльнулся я, отчего Оля отвела глаза и покраснела.
В опущенной руке она держала рапиру — такую же тонкую и легкую, как и сама девушка.
— Ты, наверное, совсем не умеешь, да? — она указала кончиком рапиры на кусу в моей руке. — Я постараюсь сдерживаться.
Я не стал ей ничего отвечать, потому что по сути она права — с кусой я обращаться не умею.
Я умею обращаться с ледорубом.
— К бою! — скомандовала Литова, и пары распределились по траве, так, чтобы не мешать друг другу.
— Начали!
Белова пошла вокруг меня, держа перед собой рапиру и контролируя ею пространство. Я пошел в обратную сторону, не сводя с девушки взгляда и держа кусу на виду.
Белова шагнула вперед и коротко уколола рапирой. Я перехватил клинок кусой, отвел в сторону, и шагнул вперед, прямо вплотную к Беловой. Заскрежетал металл, когда клинок проехался по клинку, и я перехватил вооруженную руку Беловой, прижав ее к себе.
— Что? — не поняла девушка, ошалело глядя мне в глаза. — Это что сейчас было⁈
— Импровизация. — улыбнулся я, отпуская руку Беловой и отшагивая назад. — Давай еще раз.
Белова снова двинулась вокруг меня, но на этот раз ее движения были другими — пружинистыми и мягкими. Взгляд изменился тоже — теперь она смотрела с легким прищуром. Она явно знает, что это скрывает от противника реальное направление взгляда, что дает неслабое примущество.
Я тоже снова пошел вокруг Оли, не меняя тактики. Все так же держал оружие на виду, и ожидал ее атаки.
И она не заставила себя ждать. Подловив меня на очередном шаге с неудобной, внешней, ноги, Оля рванулась вперед. Сверкнул в воздухе размытый блик тонкой рапиры, метя мне в грудь, но в последний момент белова хитро вывернула руку, переводя удар в голову.
Я отдернул голову в сторону, и тут же поднырнул под режущий удар, которым Оля попытался атаковать на возврате. Теперь она действовала намного осторожнее и аккуратнее, не оставляла руку висеть после удара, и не позволяла завладеть ею, как в первый раз.
— Ты же сказал, что ты не умеешь! — удивленно воскликнула Оля, двигаясь по кругу ковруг меня.
— Я такого не говорил. — усмехнулся я. — Это сказала ты. А я просто не стал отрицать. Лучше расскажи, откуда умеешь ты!
Я, конечно, не был большим знатоком Оли Беловой в своей юности, но что-то мне подсказывало, что фехтование на рапирах не было ее сильной стороной. Волейбол еще куда ни шло, но не фехтование точно.
— Что значит «откуда»? — натурально удивилась Белова. — Вообще-то я из богатого и древнего рода! В нашем роду фехтование на рапирах это… Это само собой разумеется! Все наши предки этим занимались, и все наши потомки будут заниматься!
Ясно. Аристократы, как любые богачи, в своем репертуаре. Кто-то катается на лошадях, кто-то угорает по аэроболу, а Беловы решили, что их крашем станет фехтование на рапирах. Развлечение не хуже прочих, если вдуматься, а то даже и лучше.
С Олей было хотя бы интересно сражаться. А если бы вокруг меня были сплошные наездники, да аэроболисты — смог бы я так развлечься? Ой, вряд ли.
Пока мы ходили по кругу, я невольно, по привычке, подмечал, что творится у других пар. А там ничего интересного и не творилось, говоря откровенно. Даже материаманты ничего особенного не показывали с холодным оружием, и в основном использовали его в стиле «Колоть острым концом». Создавалось ощущение, что даже если кто-то из них и пользовался холодным оружием, то это было то самое оружие из свободной маны, о котором рассказывала Литова, и, судя по тому, что я вижу, ощущается оно совсем иначе, нежели бездушная холодная железка.
— Ладно, тэсса Белова. — улыбнулся я. — Как насчет серьезного боя? Не сдерживая себя?
— Ты не знаешь, на что напрашиваешься. — еще больше прищурилась Белова. — Я занимаюсь этим с пяти лет.
— Ну так покажи, на что ты способна. — я крутнул кусу в руке, и наконец остановился, подняв ее над головой и широко расставив ноги.
— Я предупреждала!
И Оля опять кинулась вперед, стремительно чертя рапирой воздух! Она была тупая и даже кончик был закруглен, но движения Беловой были такими стремительными, что воздух все равно гудел под клинком, как под лопастью вертолета. Каждое движение рапиры перетекало в следующее, колющие удары превращались в режущие, возвраты сменялись дотягами, шаги вперед — шагами в стороны. Я уворачивался от атак, не пытаясь их перехватить или заблокировать — слишком быстрыми они были, слишком резко девушка забирала оружие обратно, не позволяя им завладеть. Если бы у нее был меч копье, я бы легко воспользовался его тяжестью и инертностью, но с рапирой это не выйдет. Оставалось только ждать, когда Оля ошибется.
И она ошиблась. Она все время пыталась зайти ко мне слева, ведь левая рука не была вооружена, и в итоге я ей это позволил. Сделал вид, что запнулся, и она тут же перетекла в сторону, атакуя мой открывшийся бок.
А я резко скрутился в корпусе, уходя от удара, и практически растянулся по земле, опираясь на левую руку. Правая вытянулась вперед, я подцепил кусой ближайшую ногу Беловой и дернул ее на себя, выводя девушку из равновесия!
Белова совсем по-девичьи взвизгнула, взмахнула руками, теряя баланс, и растянулась на траве практически в идеальном шпагате! А я, не теряя времени, подскочил ближе к ней, и прижал клинок кусы к ее шее, держа оружие обратным хватом.
Оля тяжело сглотнула, и тихо произнесла:
— Ты победил.
Я кивнул, отвел оружие в сторону и выпрямился. Подал девушке руку и помог встать с земли.
— Отличный был бой. — сказал я ей.
— Совершенно согласна! — тут же раздалось сбоку от Литовой. — Бой был просто прекрасный! По пять очков техномантам и псиомантам!
Оказывается, все студенты собрались вокруг нас и внимательно наблюдали за боем, позабыв про собственные занятия. А Литова и не думала их за это ругать, она и сама с удовольствием наблюдала за нами.
Заметив, что я за ней наблюдаю, она резко перестала улыбаться и деловито посмотрела на часы:
— Так, ну что ж, у нас осталось десять минут до конца занятия, так что я не могу не спросить — может быть, кто-нибудь из вас хочет попробовать победить грота?
Студенты тихо загудели при этих словах, словно Литова предложила съесть живого паука-птицееда и получить за это миллион турнирных очков. Вроде и хочется, и колется.
— Тэсса Литова. — обратилась к ней Оля, которой явно хотелось отыграться за поражение от моей руки. — А мы ведь можем попытаться победить его группой, верно?
— Это не запрещено. — улыбнулась Литова. — Но тогда и количество очков, которые вы получите, будет уменьшено кратно количеству участников в группе.
— Приемлемо. — Оля кивнула, и рядом с ней встала еще одна четверка элементомантов, сжимая в руках учебное оружие. — Мы хотим попробовать.
— Что ж, не смею вам мешать. — улыбнулась Литова, развернулась, щелкнула замками на сундуке, про который я уже успел забыть, и отошла.
Крышка сундука сама собой откинулась, и из нее, поскрипывая и издавая низкий гул, поднялся грот.
Или, вернее, ГРОТ.



Глава 23
Я есть ГРОТ

То, что поднялось из сундука, не было живым существом. Больше всего оно напоминало ярко начищенную медную бочку, на которую сверху напялили медный же купол с двумя сияющими прорезями, а еще приделали руки и ноги, состоящие из множества трубок, проводов и винтов. Это был робот, но робот явно магического происхождения, потому что ни один робот не способен двигаться так, как двигался ГРОТ. Его движения были больше похожи на движения живого человека, нежели на движения механизма, словно где-то там, за медной (или купритовой? Я не удивлюсь) броней скрывался живой человеческий разум. Да и свечение глазных прорезей добавляло ему схожести с человеком — зачем роботу светящиеся глаза?
— Так вот ты какой, ГРОТ… — прошептал Паша рядом со мной, глядя на появившееся чудо восхищенным взглядом.
— Знаешь, что это? — тихо спросил я у него, нагнувшись поближе.
— Конечно, это же ГРОТ! — Паша повернулся ко мне, его взгляд сиял так, что через его же очки чуть не выжег мне глаза. — Он же на весь мир известен! Непобедимый ГРОТ!
— Я есть ГРОТ. — подтвердил самовар, грохнув кулаком о кулак с низким протяжным гулом.
— Это его имя?
— Скорее… — Паша на мгновение задумался. — Название, что ли? Хотя, учитывая его уникальность, можно сказать, что и имя. Голем Рейдовый, модель Опытная Тренировочная. Сокращенно ГРОТ.
— И что он из себя представляет?
— Никто не знает. — Паша развел руками. — Именно поэтому он так и знаменит. По сути, если отбросить все частности, это классический рейдовый техноголем. Мехаманты таких делают специально для усиления мобильных групп например или для самостоятельных рейдов в дикое пространство на закрытие разломов… В общем, это просто боевая машина, подчиняющаяся воле создателя. Но ГРОТ не такой. Он был сделан в единственном числе в стенах этого замка, и по какой-то причине он сильно отличается от других рейдовых големов. Тех, конечно, сложно победить, но это возможно. ГРОТа же не побеждал в бою пока что никто. Он просто другой.
— И никто не догадался, в чем он другой? — уточнил я, глядя как пятерка материамантов подбирается к ГРОТу.
— Если бы догадались, то, наверное, уже бы победили. — Паша вздохнул. — Но, насколько мне известно, он так и остается непобежденным с самого момента своего сотворения. А ведь за победу над ним полагается двести очков! Так что победить его пытались многие, очень многие! Каждый первокурсник может попытаться схватиться с ГРОТом, и многие пытаются, но ни у кого ничего не выходит. Даже у самородков магического мира, которым еще с рождения пророчат карьеру величайших магов!
— Значит, кто-то сделал тренировочного голема, которого никто не способен победить? — развеселился я. — У этого кого-то очень плохое чувство юмора!
— Почему же «никто»? — Паша пожал плечами. — Думаю, что многие способны, та же Литова точно способна его победить. Может, кто-то еще из преподавателей. ГРОТ, он же создавался именно для тренировки владения оружием, а какой смысл в такой тренировке, если его легко будет победить? Он и должен быть непобедимым для студентов, чтобы они могли прогрессировать!
— Долбиться в непробиваемую стену и прогрессировать — это не одно и то же. — я покачал головой.
— Не забывайте, у вас есть только тридцать ударов на каждого! — крикнула Литова элементомантам, подходящим к ГРОТу. — Вы можете их не считать, но он точно будет считать, и он не ошибется! Попробуете нанести тридцать первый удар, специально или случайно — пеняйте на себя! И никакой магии!
Не дослушав ее, один из группы элементомантов заорал, подбадривая самого себя, побежал вперед и ткнул острием длинного копья в ГРОТа.
ГРОТ ушел от удара. Огромная туша, весом не меньше чем в полторы тонны, так легко и ловко переместилась, что я на мгновение даже потерял его из виду! ГРОТ просто скользнул в сторону, пропуская копье мимо себя, а потом схватил его своей металлической клешней и резко дернул на себя.
Элементомант, который не успел среагировать, пролетел вперед добрых полтора метра, и пропахал носом траву, так и не выпустив копье из руки.
— Вместе! — не дожидаясь, когда он поднимется и приготовится к новой атаке, велела Оля, поднимая свою рапиру. — Одновременно! Окружай его!
Я присел на траву, с интересом наблюдая, как они пытаются окружить голема. Круглый купол с прорезями, служащий ГРОТу головой, неспешно повернулся вокруг своей оси, как танковая башня, сканируя противников и их расположение. Как на роботе-пылесосе, только это явно был не пылесос… А, может, и не робот даже.
ГРОТ не стал дожидаться, когда его окружат, он начал действовать наперед. Одним длинным скачком переместился к ближайшему элементоманту, и атаковал его своими длинными клешнями.
ГРОТ явно не пытался навредить студентам, поэтому вместо того, чтобы выбить дух из бедолаги ударом, сравнимым по силе со столкновением с легковушкой, он просто толкнул его. Но толкнул так сильно, что студент отлетел назад и прокувыркался по траве добрых пять метров.
В этот момент со спины ГРОТа атаковала Оля своей рапирой, целя в плечевой сустав, но ГРОТ моментально развернул корпус и голову назад, и отбил удар клешней. Оля атаковала снова, ГРОТ снова защитился, и в этот момент, поверх олиного удара, минуя защиту голема, атаковал еще один студент. Он размашисто взмахнул булавой, обрушивая ее на голову ГРОТа, но голем внезапно как-то удлинил руки и поднял их, заблокированные вверх, принимая удар на рапиру Оли.
Громко звякнуло, Оля вскрикнула, когда рапиру чуть не вырвало от удара у нее из рук, а ГРОТ шагнул вперед, толкая студентов и заставляя их упасть на задницы.
Я наблюдал за действиями голема, и с каждой секундой во мне все больше и больше росло подозрение, что здесь что-то нечисто. Голем не просто двигался не как робот, он явно мыслил не как робот… Если про него вообще можно сказать, что он мыслит. На одну и ту же атаку он отвечал разными способами, причем зачастую это не зависело от его позиции или расположения противников. Он просто делал так, а не иначе, потому что ему в данный момент хотелось делать так, а не иначе.
Но он же голем. Ему не может хотеться. Ему не должно хотеться.
Элементоманты атаковали ГРОТа в открытую, уже не пытаясь обойти или применить какую-то другую тактическую хитрость. Они думали, что так они повысят эффективность своей группы, но на самом деле они лишь больше мешали друг другу. То и дело молодецкий замах для мощного удара попадал в своего, а стремительный выпад заканчивался падением на траву из-за другого союзника, что невовремя полез под ноги. Стихийники изо всех сил пытались добраться до ГРОТа и нанести ему хоть один удар не по рукам, которыми он успешно блокировался, а хотя бы по корпусу, но сил этих явно не хватало с самого начала. А сейчас студенты еще и начали уставать, и промежутки между атаками становились все больше и больше. Студенты просто пытались отдышаться, чтобы попытать счастья еще раз.
В перерывах между атаками ГРОТ застывал неподвижной статуей, и лишь башка его крутилась, как у совы, сканируя противников и давая возможность себя рассмотреть. В мелких переплетениях трубок и проводов в конечностях ничего невозможно было разобрать, само тело интереса не представляло — это просто был кусок красной меди. А вот голова — это было интересно. Она была устроена по принципу танковой башни, и, пожалуй, была самой уязвимой частью голема… Но попробуй еще достань до нее, когда он на голову выше!
Один из стихийников после очередного удара внезапно отлетел от ГРОТа, причем голем даже не пошевелился ради этого. Просто ярко вспыхнуло голубым, словно сработало какое-то защитное поле, и студента отшвырнуло так сильно, что он перевернулся через себя раз пять, прежде чем остановился. Это было даже мощнее, чем отшвыривал сам ГРОТ!
— Живой? — спокойно спросила у него Литова, и, дождавшись утвердительного кивка, снова перевела взгляд на ГРОТа. — Я же говорила, что он считает ваши удары. Не надо было мухлевать!
— Я не мухлевал! — пробубнул студент, поднимаясь с травы. — Я, кажется, ошибся в подсчетах…
Оля опустила рапиру и отошла в сторону — видимо, у нее попытки кончились тоже. Еще двое элементомантов усилилсинатиск, но тоже ничего не добились, и отошли, и только последний оставшийся вошел в раж, тыкая своим копьем, и не заметил, как обсчитался тоже. Короткая вспышка — и он отлетает прочь, роняя копье и смешно кувыркаясь по земле.
— Бой окончен. — Литова подвела итоги. — Вы проиграли, дамы и господа.
Стихийники приняли это известие со смирением и спокойствием, словно они и не рассчитывали всерьез на победу. Может, и правда не рассчитывали. Решили просто на авось выйти — вдруг получится?
— Еще желающие есть? — Литова обвела толпу взглядом.
Я тоже посмотрел на студентов, ожидая, что вызовется еще какая-нибудь группа, но нет. Парни и девушки тихо перешептывались, глядя на ГРОТа, застывшего как памятник самому себе, и не решались поднять руки.
Тогда с травы поднялся я. Поднялся, отряхнул брюки и взял в руки кусу.
— Тэр Оникс… — улыбнулась Литова. — Я не сомневалась. Кого возьмете к себе в группу?
— Никого. — я пожал плечами. — Никто же не желает. Да мне к тому же одному будет сподручнее.
— Будете биться в одиночку? — Литова удивленно подняла брови. — На такое уже давно никто не решался! Последний раз такое было… Хм… По-моему, лет семь назад, когда я еще заместителем директора-то не была!
— Ну не зря же говорят, что все новое это хорошо забытое старое. — усмехнулся я, крутнув кусу в руках. — Значит, у меня есть тридцать ударов?
— И ни ударом больше. — кивнула Литова.
— Тогда приступим. — выдохнул я, и кинул себя вперед.
Я атаковал ГРОТа широким размашистым ударом кусы, и, когда он предсказуемо уклонился от него, я подшагнул, развернулся и мощным ударом с разворота впечатал стопу ему прямо в металлическую грудь!
Стихийники все делали неправильно. Они сосредоточились на своем оружии, совершенно позабыв о том, что, кроме оружия у них есть еще и собственные конечности.
Тело ГРОТа низко загудело под моим ударом, я резко отскочил. ГРОТ замер на месте, приподняв руки, словно не мог поверить, что я его достал.
— Ну, что? — спросил я, глядя на Литову. — Как-то это нетрудно оказалось, знаете ли…
— Простите, нетрудно оказалось что именно? — ехидно улыбнулась Литова. — Не вижу, чтобы это как-то навредило ГРОТу. Ваша задача — победить его, а не погладить! Вывести из строя, если вам так проще!
Ах, вот как мы заговорили…
Ну, тэсса Литова, потом не жалуйтесь, что я сломал вам игрушку…
ГРОТ наконец опустил руки и снова застыл на своем месте, не сводя с меня прорезей, заменяющих ему глаза. Я двинулся вокруг голема, и голова следовала за мной, не сводя с меня взгляда сияющих глаз.
Итак, один удар я потратил.
Я атаковал ГРОТа со спины, но он, конечно, моментально развернулся, и принял атаку на блок рукой. Ответил на это мощным толчком другой рукой, но я уже предвидел его, увернулся, наступил на согнутое колено, выпрыгнул с него вверх, и нанес мощнейший удар наотмашь обухом кусы прямо по медному куполу!
Под куполом громко загудело, ГРОТ на мгновение замедлился, и этой задержки мне хватило, чтобы приземлиться, и безопасно разорвать дистанцию, не боясь попасть под длинные руки голема.
Второй удар.
ГРОТ снова замер на месте, ожидая, когда я пойду в атаку. На его медной башке я с удовольствием заметил солидную вмятину, оставленную моим оружием.
Стихийники все делали неправильно. Не надо было толпиться, и тогда они не мешали бы друг другу. Они правильно начали, когда пытались окружить ГРОТа, но потом все равно смешались в кучу малу.
Я снова атаковал ГРОТа, снова обманным ударом, поднырнул под его руку, прокатился по траве у него между ног, оказавшись за спиной, подпрыгнул, цепляясь кусой за его плечо, как ледорубом, забрался еще выше, и нанес еще один удар по голове!
Третий.
Стихийники все делали неправильно. Они пытались драться с ним как с роботом, пытались понять, как он действует, и подловить его на этом.
Я отнесся к нему, как к человеку, и делал ставку на обманные движения и финты. ГРОТ реагировал на резкие изменения направлений атаки с небольшой задержкой, и этого каждый раз хватало, чтобы я так или иначе добрался до его головы и нанес новый удар!
— Шесть! — уже вслух считали все студенты вокруг меня.
Несколько раз ГРОТ доставал и меня тоже, но каждый раз он лишь намечал атаку, отбрасывая меня на траву и не развивая успеха. Надо отдать ему должное — в атаке он был чертовски хорош и быстр, совсем не так, как в защите. Если бы он был человеком, у которого в руках тоже было бы что-то острое, скорее всего, мы оба были бы трупы. Причем очень быстро.
Но так как это не так, я каждый раз вставал и, разыграв очередную обманную комбинацию, снова и снова колотил обухом кусы по медному куполу!
— Двенадцать!
После пятнадцатого удара ГРОТ неожиданно сам пошел на меня, словно разозлился, и два раза подряд я оказался на земле, опрокинутый неожиданными атаками. Подметив эту странность, я поднялся, и мы с големом снова принялись кружиться в странном танце игрушечного боя человека и машины.
— Двадцать!
Голова ГРОТа уже была полностью покрыта вмятинами и выбоинами, настолько глубокими, что одна из них уже перекрыла глаз. ГРОТ был вынужден постоянно держать голову чуть повернутой, чтобы не выпускать меня из поля зрения целого глаза, но и это ему давалось нелегко. Кажется, в голове что-то заклинило, и она больше не могла поворачиваться полными оборотами.
А я только этого и добивался.
— Двадцать восемь!
— Я есть ГРОТ! — внезапно заявил ГРОТ и снова ринулся на меня с кулаками. Его руки так и мелькали в воздухе, как взбесившийся вентилятор, и я мог только отступать назад, чтобы эта мясорубка не перемолола меня в фарш. ГРОТ наступал, оставляя за собой глубокие следы в траве, и это навело меня на мысль. Когда голем наступил снова, я резко, без замаха, метнул кусу. Крутнувшись в воздухе, она попала точно в коленный сустав голема, который даже на вид был хрупким, застряла в нем. ГРОТ остановился, его руки перестали молотить воздух, и он совсем по-человечески нагнулся, глядя на свою поврежденную ногу.
И тогда
— Двадцать девять! — посчитали студенты мой бросок за удар тоже.
А я уже подбежал к голему, выдернул кусу из его колена, и, пользуясь тем, что он все еще согнут в поясе, всадил клинок ему точно в щель между головой и погоном, на котором она держалась!
С тихим звоном клинок кусы переломился пополам…
— Я есть ГРОТ! — заявил голем и разогнулся, отшвыривая меня прочь. Рукоять оружия вылетела из рук, я приземлился на задницу, несколько раз кувыркнулся назад, и наконец затормозил ногами, оставляя за собой глубокие полосы вырванной с корнем травы.
ГРОТ стоял на своем месте и не двигался. Побитый, но не сломленный.
— Что ж, тэр Оникс… — произнесла Литова, подходя ближе. — Бой был несомненно очень зрелищный, но ваши тридцать ударов закончились. Увы, вы проиграли. Бой окончен.
— Разве? — усмехнулся я и поднялся с травы, не сводя взгляда с ГРОТа. — Кажется, я не слышал гонга!
И, подняв руку и пристально глядя на голема, я показал указательным пальцем себе на шею.
Точно в том месте, где у него остался торчать кусок обломанного клинка, застрявший между погоном и головой.
ГРОТ, совершенно как человек, рефлекторно повернул голову, чтобы посмотреть, на что я показываю…
И с протяжным скрежетом обломок клинка свернул ее с погона к чертовой матери!



Глава 24

Избитая полукруглая голова ГРОТа слетела с «плеч», если их можно так назвать, и повисла на мотке проводов, тянущихся из корпуса. Парочка из них оборвалась и заискрила с неистовым треском. Механический голем тут же замер на месте, будто его пробило столбняком (или, что вернее, словно из него вытащили источник энергии), и свет в глазных прорезях погас.
ГРОТ был побежден. Официально.
Повисло напряженное молчание. Никто не мог проронить ни слова. Никто не мог поверить, что это наконец-то произошло.
— Ну так что? — я повернулся к Литовой, выводя ее из ступора. — Я проиграл или все же нет?
— Правила строги и неукоснительны! — Литова недовольно поджала губы. — Вы потратили свои тридцать ударов!
— Верно. — согласился я. — Ровно тридцать, и ни ударом больше. И после того, как я нанес эти тридцать ударов, ГРОТ был повержен. Разве все дело обстоит не так?
— Но вы же!.. Вы же!..
Литова несколько секунд смотрела на меня уничтожающим взглядом, но потом вздохнула и вынужденно признала:
— Ладно, вы правы. Вы действительно не нарушили никаких правил… Хотя я не могу сказать, что я согласна с результатом, просто мне нечего на него возразить!
— Этого вполне достаточно. — улыбнулся я. — Я слыхал, за победу какие-то баллы полагаются?
— И все-то вы знаете, тэр Оникс! — снова подозрительно сощурилась Литова. — И обо всем-то вы в курсе! Внимание, студенты! Впервые за всю историю Урмадана ГРОТ был побежден! Все произошло на ваших глазах, вы сами видели, что правила не были нарушены! Поэтому аплодисменты победителю ГРОТа!
И, подавая пример, Литова первой захлопала в ладоши, хотя ни лице у нее при этом все так же застыло недовольное выражение. Ада, Дима и Паша, повторяя за ней, тоже принялись аплодировать, и их одинокие хлопки в полной тишине звучали очень натянуто и неестественно.
Но потом внезапно к ним присоединился еще кто-то. Я по звуку нашел глазами этого человека, и оказалось, что это… Оля Белова! Воткнув рапиру в землю, она с каменным лицом хлопала в ладоши, глядя при этом куда-то мимо меня.
А потом к ней присоединилась та рыжая, с которой Белова стояла в паре. Глядя мне прямо в глаза и игриво улыбаясь, она аккуратно и неспешно аплодировала, словно боялась превысить какой-то лимит по количеству хлопков в минуту.
А потом захлопал еще кто-то. И еще кто-то. И еще несколько человек…
Через тридцать секунд хлопала вся толпа. Аплодисменты были такими громкими, что впору было появиться Меньшову, решившему, что снова начался какой-то неразрешенный фейерверк!
Дима так и вовсе засунул два пальца в рот и пронзительно засвистел, добавляя хаоса в общее веселье, кто-то радостно закричал, словно это не я, а он победил ГРОТа и получил лишние турнирные очки. Событие, которое только что произошло, было таким важным и невероятным, что вызвало радость у всех, даже у тех, кто был ему просто свидетелем.
Только несколько человек не хлопали мне. Конечно же, это были Хромов и Разумовский с их подпевалами, и еще пара парней, столь же хмурых и недовольных происходящим, как и остальное хулиганье. Они только смотрели на хлопающих с легкой усмешкой и презрением в глазах, словно все вокруг — идиоты, а они одни тут умные.
Спустя две минуты, когда у всех уже руки устали хлопать, и аплодисменты стихли, Литова продолжила:
— А теперь, когда мы покончили с формальностями…
Договорить она не успела — по замку прокатился гулкий удар колокола, возвещающий о конце урока. Его было слышно даже здесь, во дворе, хотя он и не был особенно громким — опять магия помогла.
— Что ж. — мгновенно оборвала сама себя Литова. — Теперь, когда мы покончили с формальностями, объявляю урок оконченным, все свободны! А тебя, ГРОТик, мы сейчас отдадим в починку Дорошину, он живо приведет тебя в порядок…
Последние слова она адресовала уже голему, поглаживая его по висящей на проводах голове, и столько участия было в ее голосе, что я в очередной раз заподозрил, что это не простой голем, ой какой не простой.
После урока армамагии, в котором магии оказалось примерно столько же, сколько в бутерброде с сыром на завтрак, началась пара монстрологии, на которой вниманию первокурсников представили двух новых тварей — феникса и некра.
Фениксы на все сто процентов оправдывали свое название. Это были птицы, перья которых состояли из тоненьких языков красного пламени, но, как рассказала Круглова, этот огонь не обжигает и вообще не способен поджечь даже бумажку, даже спичку, даже если ее сунуть прямо в перья. Фениксы были одними из немногих дружелюбных созданий, что выходят из разломов, и поэтому были полезны вдвойне. Ценные материалы в виде осыпавшихся перьев, которые в растолченном виде использовались практически в любом зелье и тонике, можно было получать с них даже без уничтожения самих животных. Жаль только, что фениксы, как и любые другие твари, не жили вечно, и, после того, как дикий разлом закрывался, а он закрывался рано или поздно, извергнув из себя всех тварей, фениксы исчезали вместе с ним. И перья, конечно, исчезали тоже, как и любая другая материя, появившаяся из дикого разлома… Исключая манолит, разве что.
Зато если стаб во время очередного выброса выбрасывал в наш мир фениксов, это был настоящий праздник для тех, кто владеет фермой на этом стабе. Были даже попытки разводить фениксов в нашем мире, но, к сожалению, здесь они совершенно отказывались размножаться и наладить бесперебойную поставку перьев не получалось, какие бы усилия ни прикладывали, какие бы стратегии не предлагали. Были даже идеи использовать бессмертие фениксов, или, вернее, их перерождение после смерти…
Но потом оказалось, что от своего аналога из легенд фениксы унаследовали только огненные перья и потеряли где-то в процессе своей странной иномирной эволюции способность перерождаться из пепла.
Несмотря на то, что фениксы не были агрессивны, люди все равно вывели их уязвимости в процессе ухода за ними. Чисто на всякий случай, вдруг когда-то агрессия появится. Огенные птицы боялись воды и холода — в общем, всего того, чего боится и обычный огонь. Когда их перья гасли, фениксы теряли способность летать и превращались в обычную ощипанную курицу, еще менее опасную, чем здоровая птица.
После фениксов настал черед некров. Некрами называли людей-нормиков, которые изменились под действием сильного магического фона до неузнаваемости.
— Обычно такое происходит, если в каком-то месте разлом был открыт слишком долго. — пояснила Круглова. — Бывают разломы, которые месяцами выплевывают из себя тварей, потому что находятся в какой-нибудь глуши, где про них просто не знаю. Твари разбредаются по округе, а ведь пока не будет уничтожена последняя тварь из волны, следующая волна не начнется. Поэтому разлом может существовать месяцами, все это время выливая из себя наружу реки свободной маны. Это, конечно же, сильно сказывается на окружающей территории, она просто пропитывается этой маной и изменяется так, как невозможно себе представить. Там может образоваться пылающий ад, а может вдвоем уменьшиться сила гравитации. Могут подняться песчаные бури, на полянке среди зеленого леса, а может случиться так, что земля вздыбится и подопрет небо каменными колоннами в километры высотой, которые просто не способны существовать в нормальных условиях нашей планеты. В общем, такие зоны, которые называются зонами риска, являются довольно опасным местом, но в первую очередь они опасны для нормиков — простых людей. У магов есть своя собственная мана, она как бы не пускает чужую ману, тем более такой малой концентрации, в организм. Но у нормиков маны нет, поэтому, стоит им провести буквально десять минут в зоне риска — и их уже не спасти. Как мана меняет территорию вокруг себя, также она меняет и людей. И, в зависимости от того, какая магия доминирует в данной зоне, получится тот или иной вид некра.
И Круглова принялась перечислять известные виды, листая слайды на проекторе.
И слайдов этих у нее было, наверное, под сотню. Некр экзотермический, некр эндотермический, некр изотермический, некр псионический, некр каменный, некр мясной, некр воздушный, некр механический, некр свободный, некр токсический…
Всех этих некров объединяло только одно — они не были похожи на людей. Создавалось ощущение, что каждое из существ, сменяющих друг друга на слайдах, это оживший ребенок двухлетнего ребенка, которому задали нарисовать человека. Где-то они были худыми и с длинными руками, достающими до колен, где-то наоборот — огромным пузырями, из которых ручки и ножки торчали, как пальцы из надутой медицинской перчатки. Какие-то были цветными, какие-то черными, а оптический некр не имел окраса вовсе — он был прозрачен и из-за этого почти невидим.
И у всех у них была одна и та же уязвимость, или, вернее, тип уязвимости. Они были уязвимы к тому виду магии, который противоположен той, что создала некра. Огненного некра надо потушить, ледяного — растопить, оптического — облить краской или каким-то другим способом заставить показаться, а токсического — облить противоядием, желательно универсальным, зельем то есть. Тогда некры превращаются просто в не очень быстрых, но очень настырных зомби, которых нетрудно уничтожить, лишив головы или просто разрубив на куски.
А то с помощью зелий убивать некров — денег не напасешься.
— Простите, тэсса Круглова. — дождавшись, когда до конца урока останется пара минут, я поднял руку. — У меня вопрос.
— Слушаю вас.
— Вот вы сказали, что нормики не владеют маной, поэтому для них опасно, а у магов внутри собственная мана, поэтому магия зоны риска в них не проникает… А что происходит с теми, кто впитывает ману?
— Простите… — Круглова нахмурилась. — Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Что значит «впитывает ману»? Я никогда не слыхала от таком понятии, как «впитывать ману».
— Простите, я неправильно выразился. — тут же поправился я. — Предположим, что есть маги, которые впитывают направленные на них заклинания, то есть, просто поглощают направленную на них ману. Что тогда с ними произойдет в зоне риска?
— А своя мана у таких магов есть? — Круглова подняла брови.
— Допустим, да. Чужую ману они просто поглощают и добавляют к своей.
— В таком случае с ними не будет ничего.- Круглова пожала плечами. — Можно условно, очень условно, сказать, что мана в маге создает своего рода давление, которое не пускает давление извне, как в случае с воздушным шариком. Поэтому полагаю, — подчеркиваю, полагаю! — что ничего с таким магом в зоне риска не случится.
Она на мгновение задумалась.
— А разлом? — не отставал я.
— Что разлом? — не поняла Круглова.
— Вы говорили, что пройти в разлом нельзя, потому что магам приходится идти против очень сильного потока маны. А если этот гипотетический маг сможет впитать в себя эту ману, или хотя бы ее часть, это могло бы помочь ему пройти в разлом без последствий для себя?
— Мы точно говорим о теоретической возможности? — Круглова вскинула брови. — Я прошу прощения, но подобные вопросы… Они вне моей компетенции, я просто не знаю, что вам на это ответить.
— Хорошо, тогда не будем продолжать. — я кивнул и степенно сложил руки на парте. — И да, мы говорили, разумеется, о гипотетическом сценарии, и о гипотетическом маге.
Следующий урок снова был аэроболом, на котором Пименова, периодически посматривая на меня с довольной улыбкой, поделила факультет на две команды и заставила перебрасываться забивачем. Всех, кто играет в аэробол (то есть, целого меня) она освободила от этого урока и я решил потратить его с пользой и снова устроить себе пробежку — на сей раз, по территории замка.
Пока дошел до спальни, пока переоделся, пока разогрелся, пробежался, вернулся — прошло уже целых два часа. Я не переживал, ведь последнего урока на сегодня в расписании почему-то не было — видимо, что-то там не состыковали, — и все время до отбоя было моим. С этими мыслями я отправился в спальню, чтобы принять душ.
В гостиной первого курса было подозрительно пусто. Не было вообще никого, словно все до сих пор на занятиях, хотя даже во время занятий тут всегда тусил прогульщик-другой. Гадая, куда же делись все, я принял душ, переоделся и вышел обратно в гостиную, и…
— СЮРПРИЗ!
Захлопали хлопушки, под потолком рассыпались конфети, а потом откуда-то грянула праздничная музыка.
— Вечеринка! — громко заявил Дима, подходя ко мне и пихая мне в руку бумажный стаканчик. — В честь первого за всю историю победителя ГРОТа! Будем!
— Будем! — радостно заявили все остальные и подняли стаканы.
Улыбаясь, я тоже пригубил напиток — это оказалось холодное шампанское. Как они умудрились его протащить в Урмадан⁈
— Это что, вы организовали? — допив, строго спросил я, глядя на Пашу, Диму и Аду.
— Ага! — просиял Дима. — Здорово, правда? Отпросились у Пименовой пораньше уйти с урока, чтобы все устроить! Ты у нас герой, как-никак!
— Да ладно, герой.- я махнул рукой. — Какую-то бочку железную завалил. Вот буду разломы в одиночку закрывать, тогда и буду героем, а пока…
— А пока будем! — заявил Дима, доставая откуда-то бутылку шампанского и наливая мне снова. — За Оникса!
— За Оникса! — подхватила гостиная, и разразилась аплодисментами.
Через пятнадцать минут все немного унялись, и вечеринка перетекла в более расслабленную. Ребята разошлись по углам, парами, тройками, пятерками и о чем-то болтали, периодически подливая себе шампанского, которого нашелся целый ящик. На вопрос, как они его протащили, Дима хитро улыбался и делал вид, что не понимает, о чем я говорю, ну да и хрен с ним. Умудрился так умудрился.
Музыка тоже сменилась на более спокойную, и периодически посередине гостиной, где растащили в стороны стулья и столы, появлялись танцующие парочки. Чаще всего, среди них мелькал и Дима, причем постоянно с разными девушками. Мы же с Адой и Пашей стояли в углу и обсуждали, как я вырубил ГРОТа. Паша слушал, буквально открыв рот и выпучив глаза, а вот Ада нет-нет, да и оборачивалась периодически посмотреть на Диму, причем в эти моменты ее выражением лица становилось недовольным. Я даже ненавязчиво поменялся с ней местами, не переставая говорить, чтобы ей удобнее было наблюдать за ним, и она вовсю этим пользовалась.
На столах ребята разложили разные закуски — канапе, рыбную, сырную и колбасную нарезку, чипсы, сухарики, что-то еще… Не еда, конечно, но заморить червячка сойдет. Правда сейчас уже ополовиненные тарелки поменяли свой порядок на столе, и частично их содержимое даже перемешалось — рыбу, сыр и колбасу положили вместе, сухарики с чипсами тоже, а лишнюю грязную посуду выкинули.
Дима закончил танцевать с очередной девушкой, долго смотрел вслед тому, как она уходит от него, хихикая в ладошку, и подошел к нам:
— О чем говорите? Все пытаетесь выведать секрт, как Оникс завалил ГРОТа? А я вам скажу, в чем секрет!..
Подняв палец, чтобы мы не вздумали даже взгляда отвести, Дима опрокинул в рот стакан с шампанским, схватил с ближайшего блюда кусок сыра и закусил.
— Так вот… — продолжил он, опуская палец. — Секрет Оникса в том…
И тут он заткнулся. Его глаза расширились, рот приоткрылся, словно он за одно мгновение лишился разума, а потом он поднял пальцы к носу и понюхал их.
— Чтоб меня… — прошептал он. — Рыба… Кто-то положил рыбу вместе с сыром!
— Ага, и что? — не понял Паша.
— Да у меня же аллергия на рыбу!.. — панически прошептал Паша, прямо на глазах краснея. — Просто бешеная аллергия на рыбу! Кто-нибудь, позовите врача!..



Глава 25

Камень в моей груди дрогнул и потеплел, призывая к действию. Но что я могу? У меня нет экстренной инъекции дексаметазона, нет адреналина, ничего нет!
Хотя стоп… Адреналин же есть у Димы!
Глядя, как Дима краснеет и рефлекторно тянется к горлу, я быстро схватил за плечо Пашу и встряхнул его, как кулек с конфетами:
— Ты! Быстро в медпункт!
— А… — начал было Паша, но потом захлопнул рот, посмотрел на Диму, кивнул и стрелой вылетел за дверь.
— Ты! — я ткнул пальцем в Аду. — Расчисть место! Быстро, мне нужно место!
Ада сжала губы в тонкую нитку, кивнула, и побежала на импровизированный танцпол, размахивая руками и крича:
— В сторону! Все в сторону!
Я схватил Диму и потащил следом за ней, и, когда мы добрались до середины гостиной, где уже никого не было, я поставил Диму перед собой, и от души, но так, чтобы ничего не сломать, врезал ему в челюсть!
Кто-то в толпе вскрикнул, голова Димы мотнулась, глаза распахнулись, и на мгновение он даже забыл, что у него практически полностью заложено горло.
— Ты… Чего⁈ — прохрипел он.
— Защищайся! — велел я, снова занося руку. — Защищайся, а то сдохнешь!
И я снова атаковал, прописав ему удар правой по ребрам. В половину силы всего лишь, ведь у меня не было задачи его покалечить. И даже побить его — тоже не было.
Но это не значит, что дима легко отделается.
Я ударил лоу-киком в бедро, Дима схватился за ногу, уже совсем забыв, что у него отекает горло. Прихрамывая, он отступил на шаг от меня, и следующую атаку, специально замедленную и хорошо заметную, смог заблокировать.
— Молодец! — подбодрил я его, разбивая блок второй рукой и снова атакуя в голову. — Продолжай в том же духе!
Дима вяло защищался от моих атак, и пропустил еще пару ударов. Каждый раз я в последний момент замедлял их, чтобы он почувствовал атаку, но при этом чтобы она не нанесла ему серьезных повреждений. Пару раз Дима даже пытался отмахнуться в ответ, и, конечно же, ни разу не попал — слишком плохо ему сейчас было… Но это все равно было отличным знаком!
Прошло две минуты с того момента, как Паша убежал. Надеюсь, он сможет найти Милу, иначе…
Я снова атаковал Диму, и он отреагировал еще более вяло, чем обычно. Плохо дело, времени осталось совсем мало!
Я провел обманную атаку рукой, потом ногой, раздергивая качающегося, будто пьяного, Диму в разные стороны, а потом ударил прямым в нос!
Хрустнул под кулаком хрящ, брызнула кровь, голова Димы мотнулась назад…
А потом в глазах его вспыхнула ярость, он глухо зарычал и рванулся вперед, на меня, вытянув руки, как медведь!
— Я здесь! — раздалось от двери. — Кто тут аллергик⁈
Я перехватил Диму, повернулся, чуть подсел под него и швырнул его на пол через бедро! Придержал падение, чтобы он не ударился головой, аккуратно уложил на пол, и тут же уселся сверху на спину, блокируя руки:
— Он аллергик! Быстрее!
Мила подбежала со шприцом в руках, и прямо через штаны вонзила шприц Диме в задницу. Он дернулся и зарычал еще сильнее, задергался, забился, и это было отлично. Чем сильнее он дергается, тем быстрее кровоток разнесет вколотое по телу.
— Держите его, Оникс. — велела Мила, убирая шприц в маленькую сумочку через плечо и доставая оттуда еще один шприц. — Сейчас все сделаем.
Она поставила второй укол, на сей раз в плечо Димы, а потом положила руки ему на виски, закрыла глаза и замолчала.
Через пятнадцать секунд затих и Дима тоже. Он перестал биться и вырываться, успокоился и то ли задремал, то ли потерял сознание.
Мила открыла свои великолепные разноцветные глаза, тихо выдохнула и посмотрела на меня:
— Все в порядке. Его жизнь вне опасности. Можно его отпустить.
Я перевернул Диму на спину, и он никак на это не отреагировал, даже не проснулся.
— Хм… — глубокомысленно произнесла Сколопендра, глядя на оскровавленный нос Димы. — Интересно…
Пользуясь тем, что он все еще без сознания, она взялась за его нос, перебрала пальцами, берясь поудобнее, а потом резко потянула и повернула, возвращая хрящ на свое место.
— Так-то лучше. — с удовлетворением произнесла она, а потом перевела взгляд на меня: — Тэр Оникс, избить несчастного, старающего от отека Квинке — это ваша идея была?
— Да, тэсса Тарганская.
— Гениально! — Мила с улыбкой покачала головой. — Единственное, что могло спасти больного в такой ситуации это инъекция адреналина, или его синтетического заменителя — эпинефрина… Но у вас, конечно же, не было при себе ни того, ни другого, и вы решили вызвать выброс адреналина непосредственно в теле больного.
— Именно так, тэсса Тарганская. — продолжал улыбаться я. — И самым простым, а главное быстрым способом сделать это было заставить его драться со мной.
— Что ж, вариант не хуже прочих. — Мила поднялась с колен и поправила короткий халатик. — От чего это вообще с ним приключилось?
— Съел кусок сыра, который контактировал с рыбой. — ответила Ада, присела рядом с Димой и тронула его руку, словно проверяя пульс.
— Какая кошмарная аллергия. — Мила покачала головой. — Что же этот молодой человек ничего не сказал про нее, когда мы составляли медицинские анкеты… У меня ведь есть отличное средство, полностью избавляющее от любой аллергии… На время, правда… И средство пока еще экспериментальное…
— Спасибо, тэсса Тарганская, мы будем иметь в виду. — поспешно заявил я, пока ей не пришло в голову испытать свое «экспериментальное» средство на Диме. Она может, не сомневаюсь.
— Хорошо, тэр Оникс, ловлю на слове. — доктор Мила блеснула глазами в мою сторону. — Ну а теперь будьте любезны, переложите больного на диван и пусть он часок отдохнет. Организму необходимо восстановиться после перенесенного стресса.
— Паша. — позвал я, и он меня понял без слова. Вдвоем подняв Диму за руки и ноги, мы перенесли его на диван.
— А вы, тэр Оникс, в порядке? Не пострадали? Нет нужды наведаться в мой кабинет? — поинтересовалась Мила, когда мы закончили.
Я посмотрел на нее, потом на Диму, который не приходил в себя и покачал головой. Предложение было, конечно, заманчивое, но сейчас я нужен другу. Он же даже не понял, с чего вдруг я на него накинулся.
— Я в порядке, тэсса Тарганская. — ответил я, и во взгляде Милы мелькнуло что-то вроде разочарования.
— Что ж, если вдруг что-то случится, вы знаете, где меня искать. — она стрельнула глазами и вышла за дверь.
Я хотел было подойти к Диме, но меня внезапно опередила Ада. Она присела на диван рядом с ним, с мокрой салфеткой в руках, и принялась вытирать кровь из разбитого носа с его лица. Я немного понаблюдал за тем, как нежно и аккуратно она это делает, да еще и, кажется, что-то нашептывает то ли ему, то ли сама себе, и решил не подходить вовсе. Для Ады явно сейчас важно побыть с Димой. Я и раньше замечал, что ее реакция на Диму не всегда адекватна, и теперь стало ясно, почему так.
После случившегося вечеринка как-то незаметно, сама собой, сошла на нет и в итоге все разошлись спать. Дима, который к тому моменту пришел в себя, не имел ко мне никаких претензий — Ада не отходила от него до последнего и рассказала все сразу же, как только он открыл глаза.
Вся следующая неделя прошла спокойно и даже немного скучно. Я познакомился со всеми оставшимися подвидами магии, с которыми у меня, как я и думал, ничего не получилось.
Да что там — даже в техномагии мне далось не все! Алеромагия, которая тоже являлась подвидом техномагии, и была сосредоточена на том, чтобы передавать свою ману другим магам, усиливая и укрепляя их, а то и служа своего рода батарейками — не давалась мне тоже. Прослеживалась закономерность — излучение моей маны в воздух или в какое-то живое существо ни к чему не приводили, в то время как попытки воздействовать на что-то неодушевленное работали на отлично. На зельеварении я успешно смешал слабый тоник защиты от воды, который, если намазаться им, немного защищал от магии воды, о чем несложно догадаться по названию. Для этого пришлось пользоваться артефактными ножами и ступками, заряжая их собственной маной, чтобы привести ингредиенты именно в тот вид, что нужен был по рецепту. А потом нужно было помешивать зелье собственной маной, изливая ее в небольшой котелок (который наверняка тоже был артефактом) и заставляя крутиться по часовой стрелке с четко определенной скоростью с помощью все той же маны. Получившийся тоник, нежно-голубой и прозрачный, как слеза, привет в такой восторг преподавателя по зельеварению, что тот сразу же выписал техномантам пять дополнительных турнирных очков.
Последней дисциплиной техномагии была мехамагия — создание разных механизмов, работа которых невозможно без магии. Это могло быть что угодно, начиная от разворота крутящего момента без использования всяких ШРУСов и заканчивая переводом одного вида энергии в другой без трансформаторов и конвертеров. По сути своей, мехамагия была очень похожа на артефакторику, но, если артефакторы обычно брали готовый предмет и присваивали ему свойства, которыми он не обладал, то мехамаги собирали (именно собирали!) такой предмет с нуля. Тот же ГРОТ например, или любой другой голем, хоть рейдовый, хоть кулинарный, хоть сторожевой — были продуктами мехамагии. А еще им была та самая прокачанная метеостанция на борту «би-би» (а значит и весь «би-би» тоже), и целая куча других разных механизмов, которые вовсю трудятся на благо человечества в целом и магов в частности.
— Но не стоит смешивать артефакториру и мехамагию. — объяснял преподаватель, худой, подтянутый мужчина неопределенного возраста по имени Клим Дорошин. — Например, в автомобиль можно установить какой-нибудь артефакт, тот же «антиграв», который будет снижать ее вес при активации… И, кстати, это очень частая магическая модификация всяких там уличных хулиганов, которые по недоразумению называют себя гонщиками… Так вот, такая машина не станет объектом мехамагии, это все еще будет машина, в которую просто встроен артефакт. А вот если к этому артефакту будет подведена кнопка, которая запустит его действие, да еще и источник питания для него где-то будет встроен — вот тогда вся эта система будет являться объектом мехамагии. И устанавливать ее будет мехамаг, точно так же, как ремонтировать, если вдруг что-то пойдет не так.
На первом занятии мехамагии мы из набора шестеренок и рычажков, пользуясь пинцетами и лупами, а также собственной маной, конечно, собрали простые механические часы со стрелками. Их особенность была в том, что они питались не от какой-то батарейки, и даже не от заводного механизма. Их источником питания служили кристаллики манолита, размеров буквально с рисовое зернышко. Я даже не знал, что они такие маленькие бывают, ни разу не встречал ничего даже похожего. И тем не менее, для такого простого механизма, как часовой, по словам профессора, этого зернышка хватит на триста лет непрерывной работы.
Я, конечно, ради интереса спросил, бывают ли кристаллики манолита еще меньшего размера, и Дорошин ответил, что да, бывают, но так редко, что многие маги вообще не знают об их существовании. А еще он сказал, что, чем меньше кристаллик манолита, тем, оказывается, дороже он будет стоить в переложении на грамм веса. Та самая ситуация, когда килограмм пуха и килограмм железа, или, вернее, килограмм манолита одним куском, и килограмм манолитового песка, — это не одно и то же.
После того, как ознакомительный курс наконец завершился, каждому студенту сформировали собственное расписание, исходя из того, какие успехи он проявил в процессе. Начиная с этого момента, первокурсники больше не ходили на занятия одной дружной толпой, и Диму с Адой я практически перестал видеть — пересекался с ними только в гостиной, за обеденным столом в Большом Зале, и на уроках, которые до сих пор оставались обязательными для всех. К таким относились дисциплины, слабо относящиеся непосредственно к магии — историческая география, монстрология и, конечно, аэробол, куда без него. По секрету от тренерши я узнал, что занятия по аэроболу будут проходить два раза в неделю, но меня от них, конечно же, освободили из-за того, что я и так член команды техномантов.
Единственный, с кем я продолжал тесно общаться — это Паша, расписание которого почти полностью совпадало с моим. То, что у меня получалось влет, у него не получалось так здорово, но зато у него и с остальной магией не было такой любой вражды, как у меня. Например, оказалось, что он имеет некоторую склонность к террамагии, то есть, магии управления стихией земли, а также дружит с той самой алеромагией, что не далась мне. Поэтому в те моменты, когда у него стояли эти пары, у меня нередко выпадало свободное время.
Я, конечно же, не тратил его зря. Я усиленно тренировался, чтобы достичь своей прежней формы, и перегнать ее. Ведь в этом мире недостаточно быть тем, кем я был раньше, здесь нужно знать и уметь намного больше, чтобы просто выжить и жить долго и счастливо. Надо не просто иметь сильные мышцы и гибкие суставы, надо еще понимать, как и когда этим пользоваться. Надо изучать тварей и их сильные и слабые места. Надо изучать артефакты и понимать, какие из них в какой ситуации может помочь.
А самое главное — надо этими артефактами обзаводиться, и, чем быстрее, тем
лучше.
И я обзаводился. На очередном уроке артефакторики Бурков показал, как создать магический аналог телескопической дубинки — удлинняющуюся палку. Вместо палки на самом деле мог быть любой другой предмет, суть от этого не менялась. В общем-то, это напоминало уже знакомый мне «поводок», и смысл имело похожий — палка распиливалась пополам, и две части связывались невидимой мановой нитью, которая при активации призывала одну часть к другой, увеличивая длину. Но, в отличие от «поводка», вторая часть палки до момента «вызова» не имела физического воплощения, она просто растворялась в воздухе, распадаясь на молекулы, которые оставались привязанными к первой половины.
Естественно, Бурков научил и как распылять вещи путем правильного направления в них собственной маны, и собирать обратно при помощи все той же маны. Это оказалось совсем несложно, ведь половину этого процесса я уже и так умел делать — то самое «сканирование» артефактов при помощи маны и было этой половиной. Поэксперементировав с палкой, которая получилась у меня с первого раза, я в тот же вечер провернул этот фокус и с ледорубом тоже. Я применил метод рассеивания в пространстве на рукоять, и она послушно перестала существовать, оставив только кривой зубастый клинок, который при желании можно было использовать как короткий диковинный нож.
Еще я сделал себе новый «поводок», привязав его второй конец к трофейному пистолету. Тем самым я лишился необходимости таскать его с собой, хотя изначально я опасался привязывать его к камею в груди, как и ледоруб — а если они будут вызываться только одновременно?
Оказалось, нет. Достаточно было подумать о том, какой предмет я хочу получить, как он тут же появлялся у меня в руках. Фокусы с рукоятью ледоруба, кстати, никак не повлияли на «поводок», он все так же переносил мне оружие целиком, а не только лишь одну рукоять, чего я, честно говоря, немного боялся.
Несколько раз за неделю мне писала Астрид, и мы мило болтали перед отбоем. Итогами этих разговоров стала договоренность, что в воскресенье мы идем на ужин в какой-нибудь ресторанчик, как и договаривались.
Ну а на субботу у меня были свои далеко идущие планы… И, когда она наступила, я с удовольствием приступил к их выполнению.



Глава 26
Далеко идущие планы

Проснувшись в субботу раньше всех, я устроил себе хорошую долгую зарядку с пробежкой, отжимаями, подтягиваниями на удобно растущей ветке дерева, приседаниями и прочими упражнениями, которые можно было делать без дополнительного веса. Во время пробежки вокруг замка я поймал на себе несколько взглядов от других студентов, которые только проснулись и выползали из помещений по своим студенческим делам, и решил с дальнейшими упражнениями переместиться на стадион. Не хватало еще мне тут тоже обзавестись собственной армией фанатов, тогда совсем уже некуда пойти будет!
Покончив с зарядкой, я с удовольствием позавтракал, восполняя потраченные калории, и отправился в Смекалинск. В одиночку. Потому что я собирался побывать там, где лишние глаза совершенно не нужны.
Доехав до города, я первым делом отправился к Старьевщику, и в этот раз мне улыбнулась удача — лавка была открыта.
— Уважаемый Стар. — с порога начал я, заходя внутрь. — Пожалуй, мне понадобится расписание работы вашей замечательной лавки.
— А, уважаемый Оникс! — фальшиво улыбнулся Старьевщик, поднимая голову от своих записей. — Я слышу недовольство в вашем голосе! Что приключилось?
Я недовольно выложил ему, как в прошлый раз не смог попасть в лавку, и он клятвенно заверил меня, что эта ситуация не повторится. В качестве гаранта он дал свой номер телефона, убедив, что спустится сразу же, как только я ему позвоню — оказалось, что он живет в квартирке прямо над своей лавкой. Удобно, ничего не скажешь.
— А теперь, когда мы разобрались с этим досадным недоразумением… — Старьевщик потер ладони. — Чем могу быть полезен, тэр Оникс?
— Сталлит. — коротко ответил я. — Я его заберу, весь. И какие еще транс-материалы у вас есть?
— О, вижу вы не растеряли делового подхода. — Старьевщик указал на меня пальцем и полез под стол, открывая свой тайник.
С прошлого визита ничего не изменилось, разве что на месте купленного мною артефакта лежал уже другой — похожий на маленький круассан «богомол». Я читал про него в Виварии, это был рукотворный закрытый одноразовый артефакт, в который было заложено заклинание геномагии. При использовании артефакта у того, кто использовал, руки на пятнадцать минут превращались в огромные богомольи клешни, крепкие, как сталь, и мощные, как гидравлический пресс. Точно такого же результата геномаги могли достичь и без всякого артефакта, но прелесть «богомола» была в том, что из-за встроенного источника маны в виде кусочка манолита, его мог использовать кто угодно, даже нормик.
За сталлит Старьевщик запросил с меня половину тех денег, что остались на моем «счету» в его лавке. Я, разумеется, принялся торговаться и сбил цену до одной четверти, на чем мы и ударили по рукам. Я получил почти полкило транс-материала, который еще предстояло придумать как обрабатывать, но мне этого было мало.
— Керамит. — провозгласил Старьевщик, демонстрируя мне два десятка небольших, в четверть ладони, белых плоских квадратиков. — Второй и последний транс-материал из тех, что у меня есть.
— И что он делает? — поинтересовался я, беря один из квадратиков в руки. — Какой легкий… Я так понимаю, это трансмутированная керамика?
— Именно, уважаеиый Оникс! — широко улыбнулся Старьевщик. — Сразу видно образованного человека! Да, это металлическая керамика, которая после обработки манолитом приобрела новые свойства. Как вы уже заметили, во-первых, она стала намного легче. Это потому, что она стала пористой, но при этом приобрела дополнительную прочность. В итоге, керамит это что-то вроде очень мелких пчелиных сот с очень прочными стенками. А самое главное свойство керамита — благодаря своей структуре он отлично справляется с ударными нагрузками. Что-нибудь про бронежилеты из керамики доводилось слыхать?
Я кивнул — именно керамическая плита стояла в спине моего рюкзака в прошлой жизни.
— Ну вот это что-то вроде того, только еще лучше. В отличие от керамики, керамит полностью поглощает всю принятую энергию, поэтому ни о какой заброневой травме не может идти и речи. При попадании в керамитовую броню пули из пулемета калибра двенадцать и семь носитель брони ощущает только легкий удар… Примерно как журналом, скрученным в трубочку, шлепнуть.
— Но броня разрушается? — уточнил я.
— Разумеется, разрушается! — Старьевщик аж всплеснул руками. — От такой-то мощи!
Ну, тут он был прав. Двенадцать и семь это калибр, который пробивает кирпичные стены и броню легких боевых машин, а о человеке и говорить нечего, какой бы класс защиты он на себя не нацепил. Поэтому керамит, если он и правда делает все то, что рассказал о нем Старьевщик, это невероятно крутая вещь при любых раскладах. Не удивлюсь, если броня из него выдержит даже удар оружия армамантов, вряд ли там энергии больше, чем в пуле из «Корда».
— Беру. — кивнул я. — Все беру.
За керамит я отдал еще четверть своего денежного запаса, и уже собрался было уходить, как Старьевщик внезапно спросил:
— А вы случайно промокашку не желаете приобрести?
— Так. — я, уже шагнувший к двери, развернулся и вернулся к столу, — Что за промокашка?
Старьевщик снова полез под стекло и достал то, на что я до этого момента вообще не обращал внимания — несколько тонких листов желтоватой бумаги. Она шуршала у него в руках, как будто была чем-то покрыта.
— Это промокашка. — сказал Старьевщик, отделяя один лист и показывая его мне. — Вспомогательный артефакт, разумеется, рукотворный. Его уникальное свойство состоит в том, что он вытягивает свойства других артефактов на себя.
— Это как? — не понял я.
— А вот прямо как промокашка втягивает пролитые чернила! — довольно улыбнулся Старьевщик. — Достаточно завернуть в промокашку любой артефакт, кроме разломных, конечно, и он превратится в бесполезную безделушку, а его свойство перейдет на промокашку. А потом можно завернуть в нее другую безделушку, и уже она станет этим самым артефактом. Именно с помощью промокашек и творятся самые великие и сложные артефакты с несколькими свойствами. Сначала делается несколько артефактов, а потом их свойства через промокашки переносятся в одну, специально рассчитанную и изготовленную форму.
— И как конкретно это работае? В смысле, как оно вытягивает свойства артефактов?
— О, я не силен в магии. — Старьевщик махнул рукой. — Я только слыхал, что это как-то связано с впитыванием маны. Вроде как промокашки впитывают из артефакта ману, а вместе с ним — и свойство тоже.
— Хм… — я посмотрел на шуршащие листы совсем другими глазами. — А давайте!
Забрав всю стопку в двадцать листов за какие-то пятьдесят тысяч, я полностью закончил с покупками, и вышел из лавки Старьевщика. Еще немного — и я бы скупил весь его потайной стол, и заодно еще и тачку, чтобы все это дотащить в Урмадан. А так все покупки поместились в мою сумку, пусть и прилично оттянули ее.
Покончив с одним делом, я перешел ко второму и направился к магазину Вилатова с целью закупиться и там тоже. Я уже более или менее ориентировался в городе, поэтому решил отправиться кратчайшим путем через переулки и подворотни.
Но не успел я пройти и пару кварталов, как выяснилось, что от второго дела придется отказаться… Или как минимум отложить его на попозже.
Потому что внезапно появилась необходимость заняться третьим делом.
Гибкую черную фигуру на крышах я заметил почти сразу, как вышел из лавки Старьевщика. Привычка постоянно смотреть себе за спину в любую отражающую поверхность, попавшуюся на пути, помогла. Да она не очень-то и скрывалась — практически в открытую маячила на виду, периодически исчезая в клубах черного дыма, как тогда, на озере, и появляясь снова, на крышу-другую ближе ко мне.
Она знала, что я ее вижу.
А я знал, что она знала.
Кем бы она ни была, это уже вышло за границы простого заказного убийства. Это уже превратилось в нечто вроде игры, только с очень высокими ставками. И пока что счет в этой игре был один-один.
Один раз она меня почти застала врасплох в особняке Идзуми.
Один раз я ее почти застал врасплох на озере.
И сейчас у нее тоже нет цели убить меня. Узнать обо мне больше — да. Собрать информацию — да. Но она уже знает, что убить меня не так просто, и в любой момент охотник и жертва могут поменяться местами. Поэтому я не ждал от нее серьезных действий, но какой-нибудь подлянки — определенно.
И она меня не разочаровала. Когда я специально, не желая больше ждать, свернул в очередной переулок, самый пустой и безлюдный, что только попались мне на пути, она атаковала. За спиной негромко пшикнуло, голову обдало волной теплого воздуха, а камень в груди предостерегающе нагрелся.
Да знаю я, знаю. Чай не дурак.
Я развернулся, призывая ледоруб и блокируя рукоятью удар сразу двух ножей. Девушка била сверху вниз, обратным хватом, явно собираясь попасть в ключичные выемки.
— Привет. — улыбнулся я, глядя в зеленые кошачьи глаза. — Давно не виделись. Я уже успел соскучиться.
Девушка молча ударила ногой мне в живот, я провалился назад, она тоже, и мы отскочили друг от друга, разрывая дистанцию.
— Слушай, непорядок. — снова попытался я начать разговор с ничего не выражающей тканевой маской. — Мы уже в третий раз встречаемся, а я все еще не знаю, как тебя зовут. Может наконец представишься?
Вместо ответа девушка метнула в меня один из ножей, тут же выхватила вместо него новый, и кинулась в атаку.
Я уклонился от первого ножа, отбил атаку второго, попытался подцепить крюком ногу девушки, как делал это с Олей, но она проворно перепрыгнула через ледоруб, и даже успела в прыжке ударить лоу-кик, целя мне в бедро.
Я на автомате приподнял ногу, принимая удар на голень, этой же ногой резко шагнул вперед, заблокировал руку девушки, атакующую на возврате, развернул ее спиной и прижал к себе, блокируя руки ледорубом.
— Так у нас знакомство не пойдет… — притворно-расстроено сказал я на ухо девушке. — Если ты хочешь, чтобы мы подружились, тебе придется сказать мне свое имя. Иначе я буду считать, что ты меня боишься.
— Это ты меня должен бояться. — ответила девушка и вскинула ногу в идеальном шпагате, в невероятном ударе себе же за плечо!
Пришлось срочно отскакивать назад, и выпускать ее из рук. Она же не стала отскакивать, а лишь развернулась и снова кинулась на меня, рассекая воздух ножами. Короткие, резкие движения, никаких деревенских молодецких размахов. Только сплошной профессионализм. Ножи так и мелькают в пальцах, поворачиваясь то прямым хватом, то обратным, в зависимости от траектории атаки. Уколы чередуются с режущими ударами, и целится она не только в корпус, но и по конечностям, и даже в голову.
Я блокировал удары, уходил от ударов, наносил удары сам, но она избегала моих атак так же легко, как я избегал ее. Мы были не просто равны по силам, мы были словно одно целое, и предугадывали движения друг друга, знали, что будет дальше, и реагировали на это даже раньше, чем оно начиналось.
Но долго так продолжаться не могло. У меня есть еще дела на сегодня. Поэтому, когда руки убийцы в очередной раз застряли в блоке рукоятью ледоруба, я воспользовался новым свойством своего оружия, и растворил рукоять в воздухе. Руки девушки провалились в пустоту, она удивленно вскрикнула, а я перехватил падающий клинок ледоруба как импровизированный нож, и атаковал убийцу в незащищенный бок.
В последнюю секунду она увернулась от удара, изогнувшись невероятным образом, и чуть не потеряла равновесие. Тогда я шагнул вперед, отзывая ледоруб в никуда, подтолкнул ее, помогая ей упасть, и аккуратно уложил на асфальт. А сам встал сверху, направив на нее ствол пистолета, который призвал аж из самого Урмадана.
— Значит, дружить ты не хочешь… — расстроено сказал я, глядя в ее злые зеленые глаза. — Жаль, ты бы хорошо вписалась в компанию моих друзей. Но я все равно должен спросить — кто такой Кантор? Почему он хочет меня убить?
— Понятия не имею, почему он хочет тебя убить. — ответила девушка из-под тканевой маски. — Я не задаю вопросов. Мне дали заказ, и я его выполняю.
— А я думал, я тебе понравился, и ты так показываешь свое внимание. — я покачал головой. — А все, оказывается, просто ради денег.
— Да что ты обо мне знаешь? — она сощурилась. — Ты не вправе меня судить!
— Это верно. — я кивнул. — Но я вправе тебя убить, как меня пыталась убить ты. Ты мне нравишься. Я расстроюсь. Может, даже сильно расстроюсь. Но убью. Ведь ты не успокоишься, пока не добьешься своего, не так ли?
Ответить девушка не успела. Внезапно камень в моей груди нагрелся так резко и сильно, что в глазах на мгновение все расплылось, и я зашипел от боли.
А потом в воздухе повис тихий перезвон колокольчиков, какой я уже однажды слышал…
Девушка, пользуясь моим замешательством, резко откатилась в сторону, и вскочила, но атаковать больше не спешила. Она, как и я, во все глаза смотрела на то, как в пяти метрах от нас, прямо посреди узкого безлюдного переулка, появляется точка ярко-фиолетового света. И как от нее вверх начинают ползти тоже фиолетовые трещины, которые прямо на глазах обрастают кристаллам и кристалликами манолита.
— Так… — тихо сказал я, опуская руку с пистолетом и призывая в другую руку ледоруб. — Ты еще тут?
— Да… — неожиданно севшим голосом ответила девушка из-за спины.
— Тогда у тебя два варианта. — продолжил я, глядя, как разлом начинает расползаться и в стороны тоже. — Или ты снова пытаешься меня убить, и я убиваю тебя, а потом пытаюсь защитить город от разлома. Или ты прямо сейчас сваливаешь отсюда, и проживешь еще какое-то время, пока не вздумаешь напасть на меня снова.
— Не угадал ни одного раза из двух. — девушка шагнула вперед и встала рядом со мно, в ее руках снова сверкнули ножи. — Мне заказали только тебя. Остальной город ни в чем не виноват. Если ты считаешь, что ты способен его защитить, значит, ты его защитишь. А наши разборки мы с тобой оставим на потом.
— То есть, третий вариант — это ты мне поможешь отбить нападение? — усмехнулся я.
— Да.
— Ну, смотри. — я покачал головой. — Каждый сам за себя. Прикрывать тебя я не намерен. А если ты еще и попытаешься ударить мне в спину, я тебя не пощажу. Как ты могла убедиться, у меня глаза есть даже на затылке.
Эх, жаль, что я так и не освоил ту иллюзию глаз на затылке, вот бы сейчас в тему была!
— Не нападу. Пока мы не закроем разлом, или пока не ляжем костьми, ты в безопасности. Даю слово Старшей Сестры.
И так она это произнесла, что сразу стало понятно, что оба слова — с большой буквы «С». Понятия не имею, что это значит, но звучит солидно и загадочно.
Мне нравится.
— Что ж, Старшая Сестра. — усмехнулся я, глядя, как разлом перестает расти и из него высовывается когтистая мохнатая лапа. — Я Оникс. Приятно познакомиться.
И, мощно толкнувшись ногами, я прыгнул вперед на противника, занося над головой ледоруб!



Вместо эпилога

 Дорогие читатели, вот и вторая книга подошла к концу! Скажу честно, для меня этот цикл — эксперимент во многих аспектах, так что, если вам нравится происходящее, будьте любезны, обязательно поставьте книге лайк и напишите добрый комментарий, чтобы я понимал, что стараюсь не зря! 
 А следующая книга уже доступна — тыкайте на кнопочку в правом нижнем углу и приятного вам чтения! 
           Ну или сюда —           https://author.today/work/394362  
 Дорогие читатели, вот и вторая книга подошла к концу! Скажу честно, для меня этот цикл — эксперимент во многих аспектах, так что, если вам нравится происходящее, будьте любезны, обязательно поставьте книге лайк и напишите добрый комментарий, чтобы я понимал, что стараюсь не зря! 
 А следующая книга уже доступна — тыкайте на кнопочку в правом нижнем углу и приятного вам чтения! 
           Ну или сюда —           https://author.today/work/394362  
 Дорогие читатели, вот и вторая книга подошла к концу! Скажу честно, для меня этот цикл — эксперимент во многих аспектах, так что, если вам нравится происходящее, будьте любезны, обязательно поставьте книге лайк и напишите добрый комментарий, чтобы я понимал, что стараюсь не зря! 



 А следующая книга уже доступна — тыкайте на кнопочку в правом нижнем углу и приятного вам чтения! 
           Ну или сюда —           https://author.today/work/394362  



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 #Бояръ-аниме. МИМ-2. Артефактор